Шляпка с перьями

ГЛАВА 6

Маркиза Гайден и графиня Гринуольд сидели рядом с матерью, герцогиней Бриджуотер, в гостиной в ее городском доме. Герцог Бриджуотер также присутствовал, но больше вышагивал по комнате, чем сидел. Все они ожидали прибытия миссис Берты Кавендиш и мисс Стефани Грей, приглашенных на чашечку чая.

– Прошу тебя, Алистер, сядь, – произнесла его мать, поднимая голову от вышивания. – Ты похож на медведя в клетке.

– Прощу прощения, мама, – ответил он сухо и сел в ближайшее кресло.

– Не могу поверить, что ты сделал это, Алистер, – сказала маркиза, хмурясь. – Дочь священника. Гувернантка. И ты – герцог. Ты же знаешь, что герцоги редко женятся на ком-нибудь ниже по происхождению, чем графская дочь.

– Но она же наследница, к тому же богатая, Лиз, – мягко произнесла графиня. – Она – дочь благородного человека. Ты говоришь так, будто она – худшее, что может быть. Я верю, что это очень милая и вполне благовоспитанная девушка. В противном случае Алистер не сделал бы ей предложение.

– Спасибо, Джейн, – сухо поблагодарил герцог, снова поднимаясь на ноги и занимая положение у камина.

– Но мы все прекрасно знаем, Джейн, – сказала маркиза, – что он сделал предложение только потому, что решил, будто скомпрометировал ее. Хотя, хотела бы я знать, как герцог может скомпрометировать гувернантку? Гайден говорит…

– Я сделал предложение, – сказал Бриджуотер, вертя в руках монокль и глядя довольно высокомерно на старшую из двух его сестер, – поскольку пожелал его сделать, Элизабет. И я не припоминаю, чтобы позволял тебе – или же Гайдену – обсуждать мои желания. Мисс Грей больше не гувернантка. Она, как верно указала Джейн, является богатой наследницей, владелицей Синдон-Парка. А через самое короткое время она станет герцогиней Бриджуотер. Надеюсь, ты будешь помнить об этом, когда она появится.

– Единственное, о чем следует помнить, – сказала герцогиня, откладывая вышивание на небольшой столик, стоявший рядом, – так это то, что Алистер помолвлен с мисс Грей, и что ее кузина привезла ее в город и вскоре приведет сюда, чтобы мы могли познакомиться. Мы будем помнить, все трое, что меньше чем через месяц мисс Грей примет мой титул как жена Алистера и станет главной леди этой семьи, сменив меня. Я стану всего лишь вдовствующей герцогиней. И мы будем обращаться с ней соответственно как сегодня днем, так и всю оставшуюся жизнь. Полагаю, это понятно?

– Да, мама, – сказала графиня, улыбаясь. – Мне кажется, я смогу полюбить ее. Мне бы не хотелось огорчить Алистера.

– Конечно, мама, – произнесла маркиза более миролюбиво. – Ты всегда можешь рассчитывать, что я буду вести себя, как того требует воспитание. Гайден всегда говорит…

– Ну вот, – сказала герцогиня, увидев, что дверь комнаты открылась, – наконец приехала Луиза.

Леди Джордж Мунро, свояченица герцога Бриджуотера, быстро вошла в комнату, подставила щеку для поцелуя своей свекрови и приветствовала всех остальных веселой улыбкой.

– Я боялась, что уже опоздала, – сказала она. – У Каролины режутся зубки, и она раскапризничалась, когда увидела, что я оставляю ее с няней. Но я бы ни за что не смогла такое пропустить. Алистер, ты весь бледный. Джордж сказал, что не может понять, что на тебя нашло. Ты всегда такой осторожный, – это его слова, не мои, честное слово. – Она рассмеялась. – мы думали, ты ждешь сказочную принцессу, никак не меньше, и не считаешь прочих дам достойными твоего внимания.

Герцог Бриджуотер посмотрел на нее сквозь монокль и недовольно поджал губы.

– Значит, – сказал он, – вы ошибались, не так ли, Луиза? И ты, и Джордж.

Но она только весело рассмеялась.

– Ох, вынь монокль, – сказала она. – Ты же знаешь, что меня им не напугать. Да, Генри прекрасно копирует тебя. Мы чуть не умираем от смеха, глядя на него.

Герцог вынул монокль и поднял бровь. Его одиннадцатилетний племянник превратился в дерзкого нахала, что могло плохо кончиться для мальчишки. Неужели Джордж и Луиза поощряют подобную дерзость? Вот они, племянники-любимчики и их благодарность любящим дядям.

Женщины погрузились в долгий и увлекательный разговор о детях. В семье, где были три молодые матери, хватило бы тем для бесед на неделю, а то и больше. Но они обсуждали не только своих детей.

– Кора и лорд Фрэнсис вместе с детьми сейчас в городе, – сказала графиня. – Знаешь мама, мне было так приятно, когда она навестила меня вчера. Помнишь тот Сезон, когда Кора остановилась у нас и ты вывозила ее в свет? Мы с Чарлзом тогда еще объявили о нашей помолвке? В том же году она вышла замуж за лорда Фрэнсиса. Помнишь, какой шум поднялся вокруг нее? – И она первая рассмеялась, вспоминая подробности.

– Милая леди Фрэнсис, – с любовью произнесла леди Джорж. – Она спасла жизнь Генри. Разве я могу забыть ее? Как ее дети, Джейн? У нее уже четверо, верно?

Но Бриджуотер не мог больше слушать. Он пересек комнату, подошел к окну и остановился, глядя во двор и ожидая появления кареты.

Мысленно он уже представлял высокую, изящную фигуру Стефани. Он видел густые рыжие волосы, легким облаком окутывающие ее лицо и плечи, как той ночью, которую он собрался провести с ней. Он знал, что у нее карие с золотыми искрами глаза. Он вспомнил ямочку на щеке – кажется, левой – и очень белые зубы. Он вспомнил, как оживляла улыбка ее лицо. Он знал, что она красива.

Он никак не мог собрать все черты вместе, чтобы ясно представить ее. Он даже немного испугался, что не узнает ее сегодня днем.

Прошло уже шесть дней.

Шесть дней, как он впал в безумие. При взгляде назад все казалось каким-то нереальным. Трудно поверить, что это произошло на самом деле. Такое странное путешествие на юг с птичкой в ярких перьях, которую он ошибочно принял за ночного мотылька с живым воображением. Его упрямое желание проделать вместе весь путь, чтобы насладиться ее смущением, когда она будет окончательно разоблачена. Неожиданное осознание того, что все, что она говорила, было правдой от первого до последнего слова, и ужас понимания, что он безнадежно скомпрометировал леди. Его предложение. Настойчивость, с которой он просил, чтобы она приняла его.

Да, он настаивал. Она не один раз пыталась отказать. Она недвусмысленно освободила его от всех обязательств перед ней. И она бы не погибла, если бы он отступил. Жители особняка были готовы держать рты закрытыми – даже сэр Питер Гриффин. Он бы молчал в надежде жениться на ней самому.

Но он все же настоял. И она приняла его предложение.

Он даже не стал указывать на заблуждение, лежащее в основе ее согласия. Она искренне считала, что на всем протяжении их знакомства он вел себя безупречно. Она называла его добрым. Она считала, что он решил проводить ее в Синдон только исходя из соображений ее безопасности. Она сказала, что он – единственный, кто отнесся к ней с уважением кто поверил ей, несмотря на двусмысленность ее костюма. Боже, если бы она только знала!

Он не стал разрушать ее иллюзии. Было бы невежливо сделать это. И это причинило бы ей боль. К тому же – он должен признать это, – узнай она правду, она подумала бы о нем худшее.

Он чувствовал себя виноватым за то, что не признался, что был вовсе не таким героем, каким она его представляла.

Да, трудно поверить, что все это – правда. Кроме воспоминаний о том, с каким недоверием отнеслась к нему вся семья – они были слишком свежи в его памяти. Его мать, которая все же смирилась с неизбежным, переживала больше всех. Не может же он опозорить свое имя! Она не верит ему! Но она вскоре поверила и тут же встала на его защиту.

И теперь все женщины его семейства собрались, чтобы взглянуть на невесту. Объявление для утренних газет уже было готово, и помещение церкви Святого Георга заказано для церемонии бракосочетания, которая состоится через месяц.

Он безучастно смотрел, как во двор въехала простая карета и остановилась у крыльца дома. Он видел, как опустились ступеньки и из кареты вышли две леди, одна – средних лет, вторая – молодая. – Никто из них не посмотрел вверх. Обе женщины вошли в дом и исчезли из виду.

Он собирался нанести им визит вчера или сегодня утром. Но, когда вчера днем он навел справки в гостинице «Палтни», где они должны были остановиться, оказалось, что их еще нет. Сегодня утром миссис Кавендиш прислала визитную карточку его матери, и мать послала за ним. Они приезжают сегодня днем, писала она. Миссис Кавендиш и мисс Грей приглашены на чай. И он ждал назначенного времени. Он теперь жалел, что не навестил их сам, чтобы сопровождать сюда.

Он был главой семьи больше десяти лет. Никто, и в первую очередь он сам, не подвергал это сомнению. Но сегодня он снова чувствовал себя неуверенным в себе мальчишкой, во всем подчиняющимся матери. Он глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух из легких. Дверь за его спиной распахнулась, и дворецкий возвестил о прибывших. Женщины поднялись со своих мест.

Он стоял у окна, как безучастный наблюдатель. Она и ее кузина присели в поклоне. Мать поспешила им навстречу, вежливо поздоровалась со старшей женщиной и протянула руку младшей,

– Мисс Грей, – любезно произнесла его мать, – как я рада познакомиться с вами.

Прошедшая неделя казалась бесконечной. Надеюсь, что поездка была приятной и что вам понравилась гостиница. Вы должны обо всем нам рассказать. Позвольте представить вам моих дочерей и невестку.

Все зашумели, заговорили, заулыбались. Миссис Кавендиш отвечала и улыбалась в ответ.

Потом мать, улыбаясь, повернулась к нему.

– Алистер? – сказала она. Он, наконец, шагнул вперед.

– Мадам, – сказал он миссис Кавендиш, склонясь над ее рукой. – Мисс Грей. – Он взял ее руку и поднес к губам. Рука была холодной и немного влажной.

Ее платье было бледно-голубым, почти серым. Волосы, собранные в простой узел, немного растрепались – видимо, когда она сняла шляпку, которую оставила внизу. Ее лицо было бледным, под глазами лежали легкие круги. На щеках не было и намека на ямочки.

– Ваша светлость, – произнесла она голосом, больше похожим на шепот.

Она выглядела в точности как гувернантка.

У него чуть не вырвался нервный смешок. А где же плащ цвета фуксии и шляпка с перьями? Без них она словно утратила индивидуальность.

– Алистер, – сказала мать, – не поможешь ли мисс Грей присесть? Миссис Кавендиш, садитесь рядом с леди Джордж. Вот поднос с чаем.

Он усадил ее на небольшой диванчик. Ему следовало сесть рядом, как положено жениху. Ему также следовало завести разговор, настолько интимный, насколько позволяли приличия. Вместо этого он прошел к камину и стал спиной к огню, сцепив руки за спиной.

Она была ему чужой. Дочь священника, гувернантка. Не то чтобы она была ниже его, просто они – из абсолютно разных кругов. Он – герцог. Существует определенный образ жизни, который будущая герцогиня должна принять легко и естественно. Эта женщина просто не способна сделать это. Она выглядела провинциальной рыбой, вытащенной из воды.

Настаивая, чтобы она вышла за него замуж, он сделал ее несчастной – как и себя. Он стиснул зубы и заставил себя быть вежливым, внимательным хозяином. По крайней мере, это была знакомая роль.

Кузина Берта и кузен Гораций лебезили перед ней больше недели. Это было грубо – но другого слова Стефани подобрать не могла.

Она выйдет замуж за герцога, герцога Бриджуотера. Они не уставали повторять это и напоминать Стефани о ее счастливой судьбе. Какая удача, что они с мистером Уоткинсом и сэром Питером Гриффином стали свидетелями ее появления в компании ее светлости. Если бы в Синдон-Парке находились только слуги, герцог, вне всяких сомнений, бросил бы ее, и дорогой кузине Стефани не удалось бы завлечь его в сети. Но он увидел их недовольство – как же им не возмущаться, даже если он и герцог, а все знают, что аристократы подчиняются законам чести. Исходя из соображений чести и приличий, он должен был сделать предложение дорогой кузине Стефани. Она все очень мило устроила.

В их распоряжении всего неделя, чтобы подготовить кузину Стефани к переезду в город и к тому, чтобы стать достойной имени невесты герцога. В ней все нужно изменить. Святые небеса, что, должно быть, подумал герцог, увидев ее в том ужасном плаще и шляпке? И в этом еще более ужасном сером платье? Ей необходимы новые платья, ей необходима новая прическа, ей необходимо научиться кланяться и вращаться в обществе приличных людей. Она должна научиться производить впечатление на людей. Как же им успеть подготовить ее вовремя?

Местная швея была привезена в Синдон-Парк и заперта в комнате на чердаке до тех пор, пока она не сошьет новые платья, которыми придется обходиться кузине Стефани, пока кузина Берта не сможет отвезти ее к модной модистке в Лондоне. Прежняя горничная кузины Берты, обладавшая репутацией изысканной парикмахерши, была вызвана, чтобы показать кузине Стефани, что можно сделать с ее неуправляемыми волосами крайне неудачного рыжего цвета.

Все платья, за исключением одного, которое заказала сама Стефани, чтобы носить дома, были по настоянию кузины Берты так изукрашены лентами и оборками, что девушка мысленно поклялась не надевать ни одно из них. Она выглядела в них вырядившейся шестнадцатилетней девочкой – к тому же девочкой, начисто лишенной вкуса. А кудри и завитки, украсившие прическу усилиями новой горничной, придавали ей такой гротескный вид, что она при первой же возможности расчесывала и закалывала волосы в привычной и удобной манере.

– Вы не имеете ни малейшего представления о том, как себя подать, милочка, – с отчаянием произнесла кузина Берта за день до их отъезда в город. – Вы предстанете перед его светлостью простой деревенской девчонкой. Не сомневаюсь, что он немедленно расторгнет помолвку. Вы выглядите, как гувернантка.

«Может, он действительно расторгнет помолвку», – подумала Стефани. Ну, конечно. К этому времени он имел возможность все обдумать. Он должен был понять, какую ужасную ошибку совершает. Как и она сама.

Она не могла вспомнить, как он выглядит. На память приходили тревожные и смутные воспоминания о высокой, красивой, несколько надменной фигуре, которые пугали ее. Как и мысль о том, что он – герцог. Кажется, по титулам за герцогом сразу следует принц? И это выше графа, маркиза и барона! Разве она сможет войти в этот мир? Всего несколько недель назад она была гувернанткой.

Несколько раз – обычно по ночам, когда она просыпалась от тревожных сновидений – она была уже готова написать ему, объявляя, что передумала и освобождает его от всех обещаний, данных так неосмотрительно и необдуманно. Он воспримет это с облегчением, говорила она себе.

Но как только она принималась за письмо – однажды она почти написала его – она вспоминала, как мало времени у нее осталось. Меньше чем четыре месяца, за которые нужно найти мужа. В противном случае ей придется снова стать гувернанткой. Но иногда перспектива знакомой унылой жизни казалась ей привлекательнее, чем то, что ожидало ее.

И вдруг – кажется, все теперь в ее жизни происходит вдруг, без какого-либо влияния с ее стороны – она оказалась в Лондоне. Глядя на свое отражение в зеркале гостиницы, в окружении кузины Берты и горничной, восклицавших, какая она прелесть, Стефани была почти парализована от ужаса. Она выглядела отвратительно. Невзирая на протесты горничной и возмущенные крики кузины Берты, она с яростью сорвала с себя розовое платье и с такой силой принялась расчесывать локоны, что слезы выступили на ее глазах. По крайней мере, ей удобно – «Боже, что вы делаете, кузина Стефани!» – в простом голубом платье и с волосами, уложенными так, как она всегда причесывалась в доме Бернаби.

Герцогиня Бриджуотер, его мать, была образцом вкуса и элегантности. Леди, сидевшие рядом – его сестры, – все носили пугающе громкие титулы. Она была охвачена смущением. Неожиданно она поблагодарила судьбу за шесть лет унижений, которые ей приходилось переносить на каждом шагу. Эти годы научили ее быть спокойной и собранной, никогда не попадать в двусмысленные ситуации.

Она даже не запомнила имен леди, названных герцогиней после того, как та закончила представлять ее. А ведь им предстояло стать ее золовками. Мысль была такой невероятной, что она с трудом удержала нервный смех.

И вдруг он возник перед ней – она сразу не заметила его, – сжав ее руки в своих ладонях, склоняясь над ними, целуя их. Теперь она вспомнила, как он выглядит. Он был высоким и элегантным. Он не улыбался, светло-серые глаза смотрели холодно. Но он же был добр с ней, напомнила она себе с растерянностью. Три дня она разговаривала с ним, не испытывая никакой неловкости. Но эту мысль заслонила другая. Он – герцог. Этот великолепный дом принадлежит его матери. Эти леди – ей удалось припомнить, что одна из них была маркизой, вторая – графиней – его сестры.

И она – его невеста? Это невозможно. Позволив ему проводить ее к дивану и разместившись на нем, она остро почувствовала, что в комнате не хватает воздуха. Ей захотелось – ни больше, ни меньше – вскочить на ноги, сбежать по ступенькам и выскочить из дома. Ей хотелось убежать как можно дальше. Но куда? Лондон был пугающе странным и новым. В гостинице ее найдет кузина Берта. Все равно придется вернуться к реальности.

Лучше сделать это сейчас.

Кузина Берта завела длинную речь. Она повествовала своей аудитории о расходах на путешествие, о высокой стоимости комнат в гостинице и непозволительно больших ценах на еду. Она поделилась, что захватила свои собственные простыни, поскольку этим гостиницам лучше не доверять – кто знает, сменили ли они постельное белье после предыдущих постояльцев и будет ли оно сухое.

– Никогда нельзя быть до конца уверенным, – говорила она, доверительно понизив голос, словно за дверьми гостиной собралась армия гостиничных слуг, которые подслушивают ее обвинения, прижав уши к дверям. – Думаю, его светлость позаботится о том, чтобы защитить дорогую Стефани от простуды. Он же не захочет, чтобы в первую брачную ночь его встретила невеста с красным носом? – Кузина Берта жеманно улыбнулась.

Кто-то вложил в руки Стефани чашку и блюдце. Она так до конца и не осознала, как они очутились здесь. Чашка была до краев наполнена чаем. Она взяла чашку в руки, но тут же поняла, что не сможет поднять ее к губам. Герцог похвалил кузину Берту за предусмотрительность и напомнил, что несколько лет назад в этой гостинице останавливался русский царь.

– Мисс Грей! – Одна из молодых леди, но не маркиза, улыбалась ей. Ей удалось заговорить до того, как кузина Берта снова открыла рот. – Из слов Алистера я поняла, что вы унаследовали Синдон-Парк совсем недавно и впервые увидели его две недели назад. Вам понравилась ваша собственность?

– О да, благодарю вас, – сказала Стефани. Последовала длинная пауза, в течение которой все глаза, в том числе его, были устремлены на нее. Нужно сказать что-то еще. На ум не приходило ни одного слова.

– Конечно, ей понравилось, – сказала кузина Берта. – Разве нет, милочка? Она у нас застенчивая, знаете ли. Но как же ей могло не понравиться? Одни только мебель и драпировка стоят состояние.

– Я слышала, что парк очень красив, – сказал герцогиня. – Вы не опишете нам его?

Парк. Стефани не удалось вызвать перед мысленным взором ни одного уголка, хотя она часами бродила по нему, изучая его чудеса, наслаждаясь его красотой и покоем.

– Он очень красивый, – сказала она. И добавила, вспомнив:

– Ваша светлость.

– Там растут очень дорогие рододендроны, – сказала кузина Берта. – Розы обошлись не дешевле. Установлены две шпалеры с розами, ваша светлость. Две, а не одна. В Синдон-Парке никогда не жалели денег на подобные экстравагантные выходки. Мистер Кавендиш всегда говорит, что с посетителей, которые десятками съезжаются в парк каждое лето, следует брать деньги за возможность полюбоваться такой красотой. Но я всегда говорю, что богатым людям следует уделять другим смертным часть своего состояния бесплатно. Вы со мной согласны? – Она улыбнулась герцогу и женщинам.

Герцог Бриджуотер вежливо согласился и добавил, что особенно в Синдон-Парке ему понравилась липовая аллея.

– Мисс Грей, – сказала одна из молодых леди, но снова не маркиза, – возьмите пирога. Давайте я поставлю чашку и блюдце на столик позади вас, чтобы руки были свободны. – Она тепло улыбнулась.

– Благодарю вас, – произнесла Стефани, с облегчением избавляясь от чашки и блюдца. Появилась тарелка с пирогом. – Нет, спасибо.

Еще в приходе ей вместе с матерью приходилось наносить визиты – и одной, когда мама умерла. Ей даже приходилось бывать в богатом доме, принадлежавшем Ривзу, самому видному землевладельцу в округе. У него было шесть дочерей и сын. И у нее никогда не возникало проблем при общении с людьми любого возраста и любого социального уровня. Наносить визиты всегда доставляло ей удовольствие. Даже будучи гувернанткой, ей приходилось сопровождать детей или принимать гостей в детской. Она с легкостью справлялась с подобными обязанностями.

И вот она сидит в гостиной герцогини Бриджуотер с таким видом, словно понятия не имеет о том, как следует себя вести. Она не в состоянии добавить хоть слово к разговору. На вопросы, которые задаются, чтобы вовлечь ее в разговор, она дает односложные ответы. Ее мысли парализованы от растерянности – чего раньше никогда не случалось.

Стефани отдавала себе отчет в том, какое ужасное впечатление они производят – она и кузина Берта. Кузина Берта ведет себя шумно и вульгарно, хотя Стефани не может осуждать ее – по крайней мере, та поддерживает разговор. Сама она, с другой стороны, почти все время молчит. Она с болью осознавала, как жалко выглядит на фоне других леди.

Все они были крайне вежливы. Но что они на самом деле думают о ней? Особенно герцог Бриджуотер, ее жених?

Она почти подняла глаза, чтобы посмотреть на него, но тут же обнаружила, что не смеет встретиться с ним взглядом. Неожиданно ей остро захотелось снова оказаться в доме Бернаби.

Он поцеловал ее всего один раз. Коснулся ее губами.

Она выходит за него замуж меньше чем через месяц. Им предстояло вести жизнь супругов.

Кузина Берта поднялась на ноги и дала Стефани знак, что пора уходить. Стефани вскочила на ноги.

В тот же момент заговорил герцог Бриджуотер.

– Мисс Грей, – сказал он, – может быть, вы окажете мне честь совершить со мной прогулку по парку сегодня после обеда?

– Она будет в восхищении, ваша светлость, – ответила кузина Берта. – Вы имеете в виду Гайд-парк? Будет правильно, если будущая герцогиня Бриджуотерская сразу же покажется в самом модном месте Лондона. Вы наденете розовое муслиновое платье, дорогуша, и затмите там всех леди. Платье обошлось в состояние.

– Не сегодня, Алистер, – сказала герцогиня, делая с улыбкой шаг вперед и беря под руку Стефани. – Всем видно, что мисс Грей утомлена путешествием. А завтра она будет очень занята. Мисс Грей, вы завтра же сюда переедете. Так будет лучше. Это даст нам возможность узнать друг друга еще до свадьбы. Я уверена, что миссис Кавендиш с радостью воспользуется возможностью вернуться к мужу раньше, чем ожидалось. Вы, конечно, приедете на свадьбу через месяц, мадам?

Стефани была слишком потрясена, чтобы полностью осознать отчаяние, которое, как она знала, почувствует позже. Она не может это сделать. Просто не может. Кузина Берта восклицала, протестовала и, наконец, – поскольку у нее действительно не было выбора – пробормотал что-то о том, что ее светлость слишком добра.

– Я провожу вас вниз, мисс Грей, – сказала герцогиня, по прежнему держа Стефани под руку. – Алистер проводит вас, миссис Кавендиш.

Стефани отчаянно захотелось как-то оправдаться, прежде чем они уйдут. Впервые она чувствовала себя полной идиоткой. Но герцогиня заговорила до того, как ей пришло хоть что-то в голову.

– Я была дочерью графа, – сказала она тихо. – Но я жила в деревне – безопасное, хотя и одинокое существование. Я помню, с каким страхом я воспринимала свой первый Сезон и ухаживания отца Алистера. Я думала, что никогда не буду отвечать требованиям, которые предъявляются к герцогине. Но удивительно, чего можно достигнуть, приложив немного храбрости и старания.

– Боюсь, потребуется гораздо больше, чем немного, ваша светлость, – сказала Стефани, впервые справившись с речью.

Герцогиня сжала ей руку.

– Вы правы, – сказала она. – Только спустя время мы осознаем, сколько усилий пришлось приложить. Значит, немало храбрости и старания.

– Да, ваша светлость, – сказала Стефани. Она постаралась улыбнуться, и мышцы лица впервые за много часов послушались ее.

Когда она прощалась, герцог Бриджуотер снова взял ее руку и поднес к губам.

– До свидания, мисс Грей, – сказал он.

– До свидания, ваша светлость.

Она подумала, что, может, все-таки удастся вечером написать то письмо. Или уже слишком поздно? Она чувствовала, что события вырываются из-под ее контроля.