Шмуц

V-образный вырез

В туалете колледжа Рейзл снимает кардиган, расстегивает блузку и убирает вещи в рюкзак. На секунду она обнажена, огромный бежевый лифчик на белой коже. Даже без одежды она остается хасидкой. Будто скромность – неотъемлемая ее часть, будто она никогда не сможет раздеться до конца, сколько бы слоев одежды она ни сняла. Этот лифчик явно предназначен для сокрытия.

Из рюкзака Рейзл достает черный свитер с V-образным вырезом. Чтобы добыть на него деньги, пришлось соврать мами – она сказала, что потеряла проездной на метро, и купила свитер в магазине рядом с кампусом. Натянув свитер, она выходит из кабинки посмотреться в зеркало; ткань оказалась более прозрачной, чем она предполагала, – из-под нее просвечивает ее бледная кожа. Линия между грудями тоже заметна, она спускается прямо в центр выреза. Рейзл чувствует, как по телу бегут мурашки. Те, кто не обращал на нее внимания, теперь смогут ее заметить. Она-то уж точно видит больше, чем раньше.

Подходя к аудитории, Рейзл вдруг чувствует прилив страха. Лицо пышет жаром, но пальцы, вцепившиеся в лямки рюкзака, ледяные, она их не чувствует. Верхняя часть ее туловища, обтянутая свитером, кажется частью чужого тела. На нижней по-прежнему длинная юбка. Ее можно было бы разрезать пополам; что-то из этого точно не ее: ноги или, наоборот, перед – то, что в интернете называется сиськами.

Рейзл приходит на пару заранее и садится подальше. Заходят остальные студенты, в том числе примечательно высокий парень. Он проходит мимо стульев с приделанными к ним столиками. У него на кофте большая цифра «десять», Рейзл знает: это значит, что он спортсмен. Рейзл чувствует на себе его взгляд, скользящий к вырезу. Или ей только кажется? Как только парень оказывается у нее за спиной, она начинает сомневаться. Раньше у нее такого не было. Страшно чувствовать себя выставленной напоказ, но при этом так волнительно быть заметной, возможно даже желанной для мужчины с такими большими руками, что ноутбук в них кажется детской игрушкой. Своими длинными белыми пальцами он мог бы подбросить ноутбук и с легкостью и грацией поймать, спасти от падения. Рубашка плотно прилегает к его плечам и груди, как свитер Рейзл плотно прилегает к ней. Что будет, если он снимет рубашку? Если она снимет свитер?

Уперев взгляд в стол, Рейзл занимает себя тетрадью и текстом, который им задали прочитать: «Супермен и я» Шермана Алекси[30]. Алекси описывает, как научился читать в три года, представляя, что написано в облачках с текстом в комиксах о Супермене, опираясь на картинки. Рейзл волнуется – вдруг и у нее над головой висит такое облачко, вдруг остальные студенты чувствуют, как она мысленно их раздевает, на мгновение представляет каждого без книг, рюкзака и куртки. Кто из них хотел бы обнять другого студента или ее? С кого упали бы джинсы? Порноролики вселили в Рейзл искаженное убеждение в том, что любому одетому человеку нужно лишь подмигнуть, слегка до него дотронуться, чтобы он тут же разделся.

Собственная «нагота» настолько отвлекает Рейзл, что она ни на чем не может сосредоточиться. Как можно о чем-то думать, когда на ней этот черный (но каким-то образом прозрачный) свитер с V-образным вырезом? Она надевает куртку и застегивается, будто снег внезапно пошел и в аудитории. Ей все равно, что она запарится, что пот уже стекает по ее позвоночнику струйкой позора, впитываясь в плотный свитер.

Профессор О’Донован просит студентов прочесть эссе вслух и выводит на доске вопросы для обсуждения. Вопрос 1. Когда вы научились читать? Вопрос 2. Можете рассказать о первой книге, которую прочитали? О’Доновану интересно. Все ему интересно! Но, к счастью, на этот раз он не спрашивает Рейзл.

После занятий Рейзл идет в библиотеку, чтобы узнать у интернета, как выглядит Шерман Алекси. Он называет себя индейцем, но Рейзл не до конца понимает, что это значит. Интернет показывает ей его фотографии, и этого достаточно, чтобы она могла представить трехлетнюю себя рядом с трехлетним Шерманом Алекси, как они вместе учатся читать. Только в руках Рейзл – не комиксы о Супермене. Это вообще не книга. Это карточка-указатель, три на пять дюймов, единственный текст в их доме с погнутыми уголками, покрытый мукой и не священный, – часть картотеки, хранящейся в коробке на кухне, коллекции рецептов, которые бабэ передала мами. Рядом с коробкой стоят яйца, мука и маргарин, сахар, дрожжи и шоколад. Рейзл знает порядок ингредиентов, так что она просто указывает на слова в рецепте и зачитывает, что написано на карточке. Разбить яйца. Добавить муку. Мами делает шаббес булочки, а Рейзл читает. Выучив рецепты, Рейзл переходит к молитвеннику, затем – к маленьким буклетам с шаббатними песнями и благословениями после еды. Следовать звучанию песен и молитв, следя за словами на бумаге, не так-то сложно.

В библиотеке, когда Рейзл наконец-то остается одна в небольшой кабинке для занятий, она снимает тяжелую куртку – не важно, что она остается в свитере с вырезом, тут никто ее не видит – и перечитывает эссе. Ей приходится спросить у интернета, что такое «индейская резервация Спокан», что такое «католическая школа», но она и без того понимает, каково быть ребенком, который хочет учиться, когда взрослые вокруг не хотят, чтобы ребенок что-то узнавал. Не хотят, чтобы он знал слишком много. И она знает, каково это – все равно не переставать учиться.