Сирена

Открыв глаза, она отошла от раки, и от своего воспоминания. Ее каблуки стучали по деревянному полу, с годами ставшему блестящим и скользким. Нора думала, что застанет Сорена работающим в его кабинете. Она остановилась, услышав мелодию, доносящуюся через толстую, деревянную дверь. Поглотив приглушенные звуки, она скользнула в притвор и тихонько пошла в сторону алтаря, где за роялем сидел Сорен. Он не поднял взгляда, когда приблизившись к нему, Нора положила ладони на черный, полированный инструмент. Закрыв глаза, она позволила тонким, вибрирующим волнам пробраться сквозь и внутрь нее. Заключительная нота, поднявшись по ее рукам и опустившись по ее ногам, эхом разнеслась по всему притвору, и вернулась к алтарю. Нора открыла глаза.

- "Лунная Соната", - произнесла она, - моя любимая.

Улыбнувшись, Сорен проиграл последнюю часть.

- Я знаю.

Нора вернула улыбку и, наклонившись, провела по гладкой, блестящей поверхности.

- С годовщиной, Сорен.

Он снова улыбнулся, одной из редких, искренних улыбок, коснувшейся его глаз. У Норы что-то сжалось в груди, и ее улыбка сникла.

- С годовщиной, малышка, - произнес он голосом, таким же нежным, как последняя нота произведения.

От этих трех слов нахлынули тысячи воспоминаний. Они с Сореном никогда не были и не будут женаты, никогда не встречались в традиционном смысле этого слова, но никогда не сомневались в том, какой день символизировал начало их совместной жизни.

Ее первое избиение и лишение девственности пришлось на Страстной четверг, канун Страстной пятницы – дня возлегания Иисуса на Его трапезу во время Тайной Вечери. В тот день, Иисус, Сын Божий, встав на колени, омыл ноги ученикам Своим. Тринадцать лет назад, то же самое Сорен сделал и с ней. Даже с изменением литургического календаря, им ни разу не пришла мысль праздновать их годовщину в любой другой, кроме этого, незаслуженного позабытого церковного праздника день, последний день свободы Иисуса до Страстей, день, спокойствие которого Он разделил с теми, кого Он любил.

Сорен снова заиграл памятную мелодию, и Нора неотвратимо отдалась на волю настойчивого ритма. Она следила за его руками - его идеальными руками профессионального пианиста, слишком хорошо помня, насколько интимно она их знала, насколько интимно они знали ее. Один бесстрашный локон безупречных светлых волос Сорена грозился упасть ему на лоб. Норе до безумия хотелось протянуть руку и смахнуть его назад.

- Ты играл ее для меня в ту ночь, - сказала она, как только музыка стихла.

Закрыв глаза, Нора вернулась в прошлое.

- Ты играл ее, когда я пришла к тебе домой.

Она помнила ту ночь, как вчера - как она скользнула через обитую деревом заднюю дверь, преследуя музыку, раздающуюся в изысканной гостиной Сорена. Она стояла, молча наблюдая за священником - в ту ночь ставшим ее любовником - как в свете одинокой свечи, он играл самое прекрасное музыкальное произведение, словно оно было написано им для нее.

- На следующее утро я впервые проснулась в твоей постели.

- Лучшая ночь в моей жизни, - сказал Сорен.

- И в моей.

Почувствовав былую тягу этой любви, Нора выпрямилась, стараясь от нее отмахнуться.

- И когда в церкви появился рояль?

Сорен улыбнулся.

- В день моего рождения, некий таинственный незнакомец доставил к моему дому инструмент фирмы Bösendorfer, марки Imperial. Таким образом, я подарил церкви свой прежний рояль Steinway.

- Очень благородно со стороны незнакомца, - с застенчивой улыбкой произнесла Нора.

- Полностью согласен. Хотя старый рояль, до сих пор, играет великолепно.

- У него уже сто лет проблемы с педалью.

- Да, и чья в этом вина?

- Не моя, - возразила Нора, - помнишь, что ты тогда со мной вытворял? Мне надо было за что-нибудь держаться, разве нет?

Сорен опустил глаза на свои руки. Его нависшие над клавишами пальцы, беззвучно перебирали призрачные ноты.

- Ты могла держаться за меня.

Нора лишь сглотнула, оказавшись в таком редком состоянии безмолвия. Вероятно, ощутив ее неудобство, Сорен опустил руки на клавиши, и снова заиграл.

- "Лунная Соната" необыкновенное произведение, - сказал Сорен, - его называли "ламентацией". Во время игры и бесконечных повторений чувствуется грусть, нужда. Сонату легко играть, но безумно сложно играть хорошо. Арпеджио предусматривает свободу выражения. Слишком много свободы для неискушенных, неумелых рук. Говорят, что Бетховен сочинил ее для семнадцатилетней графини Джульетты Гвиччарди. Возможно, он ее любил. Скорей всего, он попросту пытался ее соблазнить.

- Со мной это бы сработало.

- С тобой это и сработало.

На этот раз, улыбнувшись вызванным словами Сорена воспоминаниям, Нора в который раз с нежностью провела ладонями по роялю.

- Боже мой, на этом инструменте совершались невиданные акты преступления против природы.

- Надеюсь, ты не имеешь в виду мою игру.

- Ни в коем случае. Я знаю, какие одаренные у тебя руки.

- Прошу соблюдать некоторую благопристойность. Мы в церкви, Элеонор, - с наигранной строгостью напомнил ей Сорен.

- Простите, Святой Отец.

Выражение ее лица превратилось в шуточную маску раскаяния.

- Конечно, малышка. Я могу простить тебе что угодно. Но не рассчитывай, что в один прекрасный день, тебе за это не воздастся.

Прежде чем Нора успела ответить, за дверьми послышался безошибочный скрип кроссовок по деревянному полу. За ним последовал еще один, более громкий скрип, потом раздался оглушающий детский хохот.

- Делу время.

Сорен поднялся со скамьи. Пройдя с ним мимо рядов, Нора оказалась вне святилища. Из церкви они последовали на звук детских голосов, раздающихся со стороны помещения, являвшегося общинным залом и столовой. Сорен провел ее в общинный зал, часть которого отводилась под спортивный зал, часть под приемную, где ей открылась сцена настоящего животного хаоса. Мысленное описание Норы оправдалось после того, как она увидела со всех ног промчавшегося мимо них мальчика, одетого в костюм овцы.

- Что происходит? – спросила она, как только они нашли тихое место, рядом со столовой.

- На воскресенье дети репетируют спектакль, названный "Страстями", - объяснил Сорен.

Повсюду малышня бегала к родителям, от родителей, иногда через родителей. Однако, как только появление священника стало очевидным, гул стих, и начал устанавливаться порядок. Нору всегда восхищало это качество в Сорене. Своему присутствию он позволял говорить гораздо чаще своих слов. Нора остановила свой взгляд на отдаленно знакомой женщине. Как только очертания ее лица проявились лучше, она узнала владелицу, которой оказалась Нэнси Джеймс, одна из ее любимых приходских матерей. Временами, Норе было сложно представить, что всего лишь пять лет назад она посещала эту церковь, нянчила этих детей, общалась с этими родителями. В конце концов, поймав взгляд женщины, Нора улыбнулась. Через мгновение, узнав ее, Нэнси вернула улыбку. Пять лет… казалось, это было только вчера… или миллион лет назад.

- Они знали о нас?

Нора наклонила голову в сторону группы родителей. Она говорила неуместно тихим голосом. Среди всей этой малышни, она могла ничуть не страшась, прокричать свой вопрос Сорену.

- Я, до сих пор, священник. Смею предположить, что либо они никогда не подозревали, либо их никогда не волновало.

Нора невесело усмехнулась.

- Бывшая арестантка Элль Шрайбер и пресвятейший Отец Стернз. Конечно, они никогда не подозревали.

- Элеонор, они никогда не думали о тебе настолько плохо, насколько ты считаешь. Когда ты вернешься, они примут тебя с распростертыми объятиями.

- Я не вернусь.

Сорен изогнул уголки своих красивых губ в слабой улыбке.

- И, тем не менее, ты здесь.

Начав было спорить, в конце помещения Нора увидела проблеск зеркально-бледных глаз и застыла.

- Микаэль, - выдохнула она.

- Да, в этом году он помогает с постановкой "Страстей". Он довольно неплохо ладит с детьми. Среди них он расслабляется, что в иных ситуациях дается ему непросто.

На данный момент Микаэль выглядел каким угодно, только не расслабленным. Его длинные волосы были собраны в хвост, однако Нора заметила несколько выбивающихся, обрамляющих его лицо прядей. Дети безостановочно суетились. Он поправлял нимбы, подвязывал крылья, помогал маленьким ангелочкам… Когда "пастырь" чуть не налетел на Микаэля, он рассмеялся и ушел с пути.

- Он в порядке? – спросила Нора, терзаемая чувством вины.

- Микаэль и его мать стали прихожанами нашей церкви более двух лет назад. И его нынешнее состояние, действительно, самое удовлетворенное из всех, что я когда-либо видел. Сейчас он умиротворен. Почти счастлив. В его глазах читается новый посыл. Облегчение.

- Облегчение… что он не один?

- Да. Я рассказал ему о нас, о том, кем мы являемся, о том мире, в котором мы живем. Понимаю, что делая это, я сильно рисковал, но он успел впитать слова своего отца и убедить себя в своей ненормальности, в безнравственности своих желаний. Но слова действенны, только когда…

- Не говоришь, показываешь, - с унылой улыбкой произнесла Нора, отгоняя от себя мысли про Зака.

- Знаешь, это нечестно. Попахивает двойными стандартами. Ты подарил мне Микаэля в его пятнадцать лет. Меня же вынудил ждать до двадцати.

Сорен медленно вдохнул.

- Это была моя ошибка.

- Чудеса случаются. Ты только что признался в совершенной ошибке. И в чем она заключалась? В том, что ты не переспал со мной раньше?

- Моя ошибка заключалась в…, - повернувшись, он встретил ее взгляд, - заблуждении, что у нас имелся неограниченный запас времени.

Со сжавшимся от этих слов сердцем, Нора стала наблюдать за Микаэлем через разделяющее их пространство. Он был далеко не радостным, но напряжение в его теле ослабло, в глазах тлел огонь. Она бы никогда с первого взгляда не предположила, что под его часами и браслетом прятались такие жуткие шрамы.

- Ты должна быть благодарна Микаэлю.

Сорен прервал ее мрачные размышления.

- День, когда ты меня оставила, считался самым плохим в моей жизни. День, когда в машине скорой помощи я опустился на колени и соборовал четырнадцатилетнего мальчика…

- Сместил меня с первого места, так?

- Возможно, разделил его с тобой.

- Его шрамы ужасающие. Поверить не могу, что он выжил.

- Это была непреднамеренная попытка. Он разбил стекло и неумело полоснул по венам. Кровотечение было обильным, но недостаточно быстрым, поэтому его удалось спасти. И все же, лечащий врач назвал его выживание чудом.

- Я рада, что его спасли. Он хороший мальчик.

Как только Нора произнесла эти слова, Микаэль, впервые за все время посмотрел в их сторону. При виде нее, его серебристые глаза расширились от шока. Он мгновенно раскраснелся, и на его лице отразилось выражение чистейшей паники.

- Сорен…

Нора боялась, что мальчик потеряет сознание.

- Просто смотри, Элеонор.

Микаэль не отрывал от нее глаз. Она же делала так, как приказал Сорен. Закрыв глаза, мальчик сделал глубокий вдох. Краснота с его лица спала, и его тело стало расслабленным, спокойным. Открыв глаза, он снова посмотрел на Нору. И потом - подумать только - он ей улыбнулся.

- Микаэль в порядке, - произнес Сорен, - в конце концов, он один из нас.

- Заметно, что ты о нем очень печешься.

- Он стал для меня, как сын.

- Мило. Прямо как Авраам, породивший Исаака.

- Знаю, ты до сих пор сердишься, что я не сообщил о его возрасте. Но что бы изменилось в противном случае? Кроме впечатляющего притязания на праведный гнев?

Нора открыла рот, чтобы возразить, но мимо них с визгом пронесся мальчик пяти или шести лет.

- Оуэн! – позвал Сорен, останавливая того на полпути, - подойдите сюда, молодой человек.

Щелкнув пальцами, он указал перед собой. Ссутулившись, маленький Оуэн крадучись приблизился к требуемому месту. Норе пришлось прикусить свою нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Оуэн был самым симпатичным маленьким мальчиком, черные, курчавые волосы которого торчали в разные стороны.

- Да, Отец С? – спросил он, пнув деревянное покрытие, тем самым, намеренно скрипнув своей подошвой.

- Оуэн, прошу тебя осмотреть твою обувь.

Мальчик покорно опустил глаза, и все его тело пришло в движение от самого отчаявшегося вздоха, который только Норе доводилось слышать от ребенка.

- Я забыл.

Оуэн поднял на Сорена полный мольбы взгляд.

- Забыл их завязать или забыл, как их завязывать? – спросил он.

- Забыл как.

- Элеонор? Думается мне, что данный вопрос в твоей компетенции.

- Постараюсь, но я давно этого не делала.

Встав на колени, Нора попыталась продемонстрировать мальчику метод кролика Банни – две петли вместо ушек, одна заходит за другую… Тот просто смотрел на нее серьезными глазами.

- Ты что-нибудь запомнил, Оуэн? – поднявшись, спросила она.

- Не знаю. Это так сложно. Спасибо.

- Совершенно не за что.

Нора видела, как протянув руку, Сорен поставил палец мальчику между глазами. Оуэн их скосил, и они с Сореном оба рассмеялись.

- Ты свободен. Но прошу тебя следить за скоростью своего передвижения.

Оуэн снова тронулся с места, на этот раз более сдержанным шагом. Нора оглядела зал и столы с сидящими за ними, общающимися между собой, но не отрывающими от своих детей глаз родителями.

- Когда-то я тоже хотела иметь твоих детей, - сказала она, не встречаясь с Сореном взглядом.

- Я сказал, что Микаэль для меня, как сын. И ты его имела, разве нет?

Нора резко втянула в себя воздух.

- Есть разница между садизмом и жестокостью. Надеюсь, когда-нибудь ты это усвоишь.

- Напомни, что из них для тебя предпочтительней?

- Я ухожу, Сорен. Спасибо за очередную прекрасную годовщину.

Повернувшись на пятках, Нора помчалась вон из помещения. Она продолжала движение, даже различая позади себя шаги. Дойдя до выхода, она услышала свое имя. Нора остановилась, чтобы посмотреть на Сорена.

- Мне и без того сложно приезжать сюда, видеться с тобой. Тебе не обязательно это усложнять.

Подняв руку к ее лицу, он провел пальцами по ее щеке. Нора огляделась по сторонам, убеждаясь, что их никто не видел. Привычка, от которой она так и не избавилась.

- Прости меня. Для меня это тоже сложно.

- Не думала, что для тебя хоть что-нибудь бывает сложным.

Опустив руку, Сорен шагнул от солнечного света в тень, оставляемой ракой Девы Марии.

- Конечно, ведь ты единственная, у кого обо мне не самое лучшее мнение.

Улыбнувшись, Нора последовала за ним в тень.

- Увидев тебя впервые, я подумала, что ты был всемогущим.

- Тебе было пятнадцать, Элеонор.

- Я по-прежнему так думаю.

Последовавший смех Сорена был пустым и безрадостным.

- Будь я всемогущим, ты бы все еще была со мной, малышка. У меня не было сил остановить твой уход.

- Были, - ответила Нора,- но ты любил меня слишком сильно, чтобы к ним прибегнуть.

- Может быть, я всегда любил тебя слишком сильно.

Сорен перевел взгляд на статую Девы Марии.

- Один наш общий знакомый сообщил, что ты прекратила работу над своей книгой.

- Зак узнал о том, чем я занимаюсь. Он аннулировал контракт.

- Уверен, ты можешь писать и без него.

- Зато я в этом не уверена. Он заставил меня увидеть книгу другими глазами. До Зака я была всего лишь рассказчиком эротических историй. И совсем ненадолго ощутила себя настоящим автором.

- Ответь мне на один вопрос, Элеонор. Почему ты начала работать с нашим monsieur?

- У меня ничего не было. Он предложил мне работу.

- Ты могла выбрать любое другое занятие. Почему именно это?

- Он сказал, что я смогу зарабатывать кучу денег всего за несколько часов в неделю. Я подумала, что эта работа позволит мне…, - остановившись, Нора сглотнула, - думала, что она позволит мне писать.

- Твоя работа с Кингсли едва ли была средством достижения данной цели. Она никогда таковой не была.

Нора не знала, как на это ответить. Сунув руку в карман, Сорен вытащил черный, бархатный мешочек и положил ей в ладонь.

- Что это? – спросил она.

- Твой настоящий подарок на годовщину.

Открыв мешочек, Нора достала серебряный кулон на цепочке и поднесла его ближе.

- Образ святого, - рассмеялась она, - Я давно не носила подобных вещей. Кто на ней изображен? Святой Микаэль? Святая Мария Магдалена?

- Вообще-то, апостол Святой Иоанн.

- Святой Иоанн… покровитель дураков и бывших любовников? – осмелилась предположить Нора.

- Нет, - ответил Сорен мягким голосом и таким же взглядом. – Покровитель писателей.

У нее слегка дрожали руки, отчего она никак не могла надеть цепочку. Забрав медальон, Сорен застегнул украшение на ее шее.

Нора закрыла глаза, на секунду насладившись ощущением охватывающих ее рук.

- У нашего Господа Иисуса было двенадцать апостолов, - сказал Сорен, отступив назад.

- После Его Вознесения, их разогнали на все четыре стороны и преследовали до самой смерти. Довольно странно, но только Иоанн, покровитель писателей, ушел не мученической смертью.

- Тебе никогда не нравилось, когда я играла мучеников. Знаешь, я не уверена, что имею право его носить.

- "Бытие 1:3, И сказал Бог: да будет свет. И стал свет…", Бог сотворил мир словами, Элеонор. Слова – есть нить на материи вселенной. Ты пишешь, потому что это приближает тебя к Богу. Когда-то я был глупцом, думая, что смогу это для тебя сделать. Теперь, я считаю иначе. Это то, кто ты есть.

- Зак так не считает.

- Значит, он еще больший глупец, чем я. Я знаю тебя, малышка. Однажды, писательской деятельностью ты выбралась из ада. Ты можешь сделать это снова.

- Книга еще не завершена, и близко, к тому же у меня всего неделя до отбытия Зака в Лос-Анджелес. Хотя, не думаю, что он заморочится чтением моего романа, когда тот будет закончен.

- Тогда, выражаясь твоими словами, Элеонор – хрен с ним. Закончи книгу. Не ради меня, не ради Закари, не ради Уесли, и даже не ради Господа. Закончи ее ради себя.

Нора рассмеялась сквозь слезы.

- Это приказ?

- А это должен быть приказ?

На мгновение, Нора подумала о сказанном, подумала об энергии, хлынувшей в ее вены. У нее была одна неделя до переезда Зака на западное побережье. Что, если она перепишет книгу без него? Она сможет отправиться к нему и швырнуть романом ему в лицо. Черт с ним, с контрактом. Нора закончит ее только потому, что ей хочется узнать, какой окажется развязка.

- Нет, думаю этого достаточно.

- Тогда иди.

Сорен кивнул на выход и Нора, практически побежала к воротам, но остановившись в последний момент, обернулась.

- Ты мог не отпускать меня, и ты об этом знаешь, верно? – спросила она.

Поднеся спичку, Сорен зажег свечу под ракой.

- Я и не отпускал тебя.

В ответ Нора была не в состоянии выговорить ни слова. Неважно, могла она говорить или нет, если она могла писать.

Выйдя из фойе, она оказалась среди солнечного света. Она в последний раз оглянулась на "Пресвятое Сердце", зная, что самое пресвятое сердце осталось внутри церкви. Временами, она думала про себя - мне тоже хотелось, чтобы ты не отпускал меня.

***

Когда Нора вернулась домой, Уесли ждал ее в гостиной комнате. Казалось, что он испытал небывалое облегчение, увидев ее невредимой. Нора улыбнулась тому, насколько благодарным он станет через несколько минут.

- Ты вернулась домой, - сказал малой.

- Мне нужно переписывать книгу.

Уесли растянулся в улыбке такой же яркой, как солнце. Но эта улыбка дрогнула, когда он протянул ей телефон прямого вызова.

- Он звонил, пока тебя не было.

Взяв трубку из его руки, Нора нажала на кнопку восемь. Она закончит эту книгу ради себя, и только ради себя. Но, по крайней мере, это она могла сделать ради Уесли.

- Pardonnez-moi, madame, - начал Кинг, как только ответил на звонок. - Mais…

- Забудь об этом, Кинг. Не принимай на свой счет, но Госпожа Нора вне игры.

- Надолго ли на сей раз, chérie?

Нора услышала смех в его голосе.

- Навсегда.

Бросив телефон на пол, она наступила на него и раздавила своим каблуком. Уесли обнял ее так крепко, что приподнял от пола.

- Опусти, малой. У меня мало времени и до черта много работы. Свари кофе, выключи телефоны, выруби интернет и не открывай дверь. В течение следующей недели я записываюсь в полуночники.

- Я думал, ты сказала, что Зак…

- Хрен с Заком. Я делаю это ради себя.

Глава 29

Осталась одна неделя…

Отпив кофе, Истон поморщился.

- Знаете, босс, вопрос с кофе вам лучше предоставить мне.

Войдя в кабинет со стаканом из Starbucks, Мэри передала его Заку, который тот с благодарностью принял.

- Ваш просто отвратительный.

- Можно подумать, что с получением докторской степени Оксфорда, параллельно я обучался должному приготовлению кофе.

- Одни из нас обладают этим даром. Другие нет. Бедненький вы, всю жизнь давящийся мерзким напитком.

Истон улыбнулся своей ассистентке, устроившейся в напротив стоящем кресле.

- В нашей семье кофе занималась Грейс. По всей видимости, она обладала этим даром, – сказал он. – Американский кофе куда лучше английского. Но в Лондоне она нашла один небольшой магазинчик, торгующий настоящими зернами. Каждое утро Грейс просыпалась пораньше и варила его.

- Она производит впечатление хорошей хозяйки.

Улыбнувшись, Мэри, казалось, поняла, что сказала лишнее.

- Простите, Зак.

- Все в порядке. Очевидно, ни для кого не секрет, что мы с Грейс разошлись. Даже этот придурок Финли в курсе.

Его ассистентку передернуло от отвращения.

- Поверить не могу, что он дошел до отправления всех этих пошлых подарочков, только чтобы подействовать вам на нервы. К тому же облил Нору помоями… Я никогда вам этого не говорила, но мне, правда, нравятся ее книги.

- Мэри, я и представить не мог, что ты разделяла подобные убеждения.

- Не могу сказать, что я разделяла подобные убеждения, но мне нравятся хорошие книги. Романы Сатерлин так и обжигают.

- Ее жизнь и есть самый обжигающий роман, - сказал Истон.

- Вы говорите так, будто это плохо.

- Мэри, книги Норы не единственное, что она продает.

- Да, я наслышана о том, кем она, на самом деле, является. Подумать только, я работала на редактора, сотрудничавшего с самой настоящей Доминой.

- Не просто Доминой. А практикующей Госпожой. Что я не могу принять. Сатерлин полагается об этом писать. Ей не полагается в этом жить.

- Нора пишет не об убийствах, босс. Она не убивает людей, как в книгах, так и в реальной жизни, она просто…

- Избивает их, как в книгах, так и в реальной жизни, - закончил за нее Зак.

- Но им это нравится. Это меньшее зло, нежели убийство и насилие, вы не находите?

- Мэри, ты не возражаешь, что у твоего мужа до встречи с тобой были другие любовницы?

- Конечно, нет. Я и сама не без прошлого.

- А теперь, ответь, стала бы ты возражать, узнав, что они платили ему за секс?

Она рассмеялась сказанному.

- Понимаю, о чем вы говорите. Но все же…

- Я могу это принять, в качестве частной практики между согласными взрослыми людьми. Но делать это с незнакомцами за деньги?

Выдохнув, Мэри закатила глаза.

- Босс, вы, действительно, считаете, что из-за своей личной жизни Сатерлин не заслуживает публикации? Это несколько сурово, вы так не считаете? Дело действительно только в книге?

Истон посмотрел на свою ассистентку.

- Пожалуйста, не передавай этого никому…

- Господи, Зак, я не Жан-Поль. Вы можете сказать мне, что угодно.

- Нора и я… Это выходило за рамки работы.

Мэри кивнула.

- Ясное дело. С начала сотрудничества с Сатерлин, ваше настроение значительно улучшилось. Поэтому вы так злитесь?

- Она солгала мне. Вот, через что я не могу переступить. Она была мне небезразлична. Впервые, со времени нашего с Грейс расставания, я смутно представил себя счастливым. По крайней мере, не несчастным.

- Может, с вами Нора представляла то же самое. Может, поэтому она боялась вам рассказать. Или, может, хотела, чтобы вы видели в ней писательницу, а не, не знаю, персонаж.

Истон вздохнул. Он понимал правдивость этой точки зрения. Только пока он не хотел ее признавать.

- Ответьте мне на один вопрос, босс. Какой, по вашему мнению, главный вид искусства?

- Литература, - без колебаний ответил Зак. - Художникам и скульпторам требуются определенные ресурсы и техники. Танцорам музыка. Музыкантам инструменты. Литературе не требуется ничего, кроме голоса, чтобы изречь слова или песок, чтобы на нем писать.

Пройдя к стоящему в его кабинете книжному шкафу, Мэри достала три, опубликованные Главным Издательским Домом книги, положила их перед Истоном лицевой стороной вниз, и указала на УТК-штрих коды каждой из них.

- Даже главный вид искусства подлежит продаже, Зак. А вы, являясь гениальным редактором, способствуете увеличению его стоимости.

Истон встретил взгляд Мэри.

- Ты считаешь меня ханжой?

- Ханже…ватым. У бедного, Боннера разбилось сердце, когда вы сообщили ему об отзыве контракта Сатерлин.

- Я знаю. Он походил на мальчика, у которого только что умер щенок. Но он сдержал свое обещание.

- Жан-Поль доверяет вам. Если вы говорите, что книгу не нужно выпускать, он ее не выпустит. А вы, правда, считаете, что книгу не нужно выпускать?

Истон уставился на свою ассистентку. В свои двадцать восемь, она была намного мудрее него. Мэри была права. По крайней мере, Нора заслуживала шанс объясниться.

- Тебе полагается прибавка.

- За что? За то, что принесла вам кофе?

- И устроила мне нагоняй. И за то, что придешь ко мне в воскресенье, и поможешь прибраться в квартире.

- Это Пасхальное Воскресенье… Мы оба состоим в одной религиозной общине… Тогда почему бы и нет. К тому же, вы лучший босс, который у меня когда-либо был.

- А ты, вне всякого сомнения, лучшая ассистентка, которая у меня когда-либо была. Вот.

Сунув руку в свой портфель, Истон вытащил последнее из присланного Томасом.

- Может, они тебе понравятся? Последний подарок Финли. Кажется, сережки.

Открыв коробочку, Мэри прыснула со смеху.

- Что? - спросил Зак.

- Милые зажимы для сосков, босс.

Он вспыхнул.

- Зажимы для сосков? Мне следовало догадаться.

- В принципе, они выглядят, как сережки-клипсы, - успокоила она.

- Но ты сразу распознала их назначение.

Истон вопросительно приподнял бровь. Мэри с деланной невинностью обратила взор к небу.

- Не знаю. Возможно, я все-таки, разделяю подобные убеждения.

Поднявшись, она направилась к двери.

- Думаешь, мне стоит позвонить Норе? – спросил Зак, заставив ее развернуться.

- Думаю, вам стоит об этом подумать, - ответила Мэри и вышла из его кабинета.

Взяв трубку, Истон набрал домашний номер Сатерлин, но никто не ответил. Попробовал на мобильный, но тут же попал на голосовую почту. Отправил письмо со словами – "Позвони мне, пожалуйста", но получил автоматическую рассылку со словами,

- "Получателю сего: Идите на хрен. Я занята".

Вздохнув, Зак повесил трубку. Даже в канун Пасхи - день, который ничего не значил для него, но насколько он знал, являлся важнейшим праздником для католиков, Нора, судя по всему, с головой ушла во вторую работу.

Истон пытался ей позвонить. Просто этому не суждено было сбыться. Подумав о том, чтобы набрать Грейс, он снова поднял трубку, посмотрел на нее, и положил обратно.

***

"Он вздохнул, понимая, что попался. Уильяма забавляла мысль, что, несмотря на свой безоговорочный контроль над каждым аспектом ее жизни, Каролина, по-прежнему, верила, что могла отслеживать его выбор книг для чтения. Ее кроткое, женское неодобрение пресекало любой, проявляемый им акт доминирования.

- Чтобы мне в этих отношениях сохранить статус Верхнего партнера, прими следующий упреждающий удар - я позволяю тебе раскритиковать мою книгу, - сказал Уильям Каролине, как только та расположилась у его ног.

- Снова Камю? Он такой унылый и меланхоличный, - попрекнула она, - ты находишь благородным толкать тяжелый камень на гору в течение всей жизни?

- Это благородно, поскольку Сизиф делает больше, чем ничего. Он знает, что его усилия тщетны, и что мир есть абсурд, но продолжает, отказываясь подчиниться бесполезности. Это и мудро, и благородно.

- Это депрессивно. Камю был атеистом, правильно? - не унималась Каролина, положив подбородок ему на колено.

- Да, он был атеистом.

- Значит, Сизиф ничего в себе не несет. Без Бога жизнь лишена основного значения. Толкать камень на гору не благороднее, чем оставить его внизу, и просто покончить с собой.

Уильям улыбнулся, зарывшись пальцами в ее волосы.

- Мой маленький Кьеркегор… даже если бы это доказало, что небесный трон пуст, и наверху нет ничего, кроме холодного, прозрачного вакуума, сегодняшней ночью я бы все равно занялся с тобой любовью с тем же неистовством, что и прошлой. Разве это не лучший ответ целибату?

Каролина покраснела, как маленькая девочка.

- Думаю, заданный вопрос с подвохом.

- Никакого подвоха.

Закрыв книгу, Уильям отложил ее в сторону.

- А что сейчас читаешь ты?

- Я нашла старую книгу новелл О.Генри. В старших классах мы проходили "Дары Волхвов", однако, не думаю, что после этого мне довелось читать его произведения.

- Ах, да. Молодая пара, отчаянно бедная, но безумно влюбленная… она продала свою единственную ценность – длинные, роскошные волосы, чтобы купить мужу цепочку для часов… а муж продал свою единственную ценность – карманные часы, чтобы купить жене гребни для ее длинных, роскошных волос. Во имя любви они пожертвовали всем, чем могли.

- Главное, что они были вместе, - почти шепотом произнесла Каролина.

- Да, конечно. Вместе.

Отняв руку от ее волос. Уильям вернулся к своей книге.

- А ты говоришь, что Камю меланхоличен".

- Эй, наша грешница все еще в пижаме, - сказал Уесли, просунув голову в ее кабинет. - Можешь сделать пятиминутный перерыв?

- Да, не помешает.

Отодвинувшись от своего стола, Нора оглядела малого с головы до ног.

- Костюм и галстук. Определенно, в стиле GQ.

Он поклонился.

- Это Пасха, Нора. Ты можешь оторваться от своей книги хоть ненадолго, чтобы сходить в церковь на Пасху?

- Если я соберусь в церковь, то только в "Пресвятое Сердце".

Уесли сгримасничал.

- И то верно. Как обстоят дела с книгой?

Он уселся в кресло напротив ее стола.

- Хорошо. Сложнее из-за отсутствия ежедневного отзыва. Я к этому привыкаю. Но работа идет. Хотя, я побаиваюсь кульминационной сцены.

- А в чем проблема?

Уесли ослабил свой галстук. Поставив локти на стол, Нора потерла виски.

- Она выносит мне мозг. Это самая важная сцена в романе.

- Значит, это секс-сцена.

- Точно. Но мне, правда, сложно ее писать. Мой герой стопроцентный извращенец. Моя девочка ванильна, но пытается быть такой, какой он хочет ее видеть. Это ситуация, когда он сдается и идет ей на уступку. Трудно описывать ванильный секс, если не имеешь о нем никакого представления.

- Могу я помочь?

- Хочешь помочь мне с написанием секс-сцены?

Малой пожал плечами.

- Я помогал тебе и раньше.

- Ага, и после последнего раза поклялся больше никогда этого не делать. Что с твоей стороны я приняла за гипер-реакцию.

- Ты оставила меня связанным по рукам и ногам, и отправилась делать себе сэндвич.

- Я предложила тебе поделиться.

- Как хочешь. Я собираюсь избавиться от этой одежды, пока не задохнулся. Свистни, когда захочешь пообедать.

Поднявшись, парень направился к двери. Нора опустила глаза на ворох заметок о главной сцене.

- Уес?

- Да, мэм?

Он обернулся у порога.

- Ты можешь мне помочь. Мне нужна любая возможная помощь.

- Без вопросов. Скажи, что делать.

- Сначала переоденься. После, жди в моей комнате.

Малой снова поклонился и, выходя из ее кабинета, сдернул свой галстук.

Нора распечатала последний черновой вариант кульминации. Ей следовало быть осторожной, и не показывать Уесли страницы, иначе он мог расстроиться, увидев пару моментов.

Войдя в свою комнату, она нашла его уже лежащим среди кучи подушек, сваленных у изголовья ее массивной кровати, согнув одну ногу в колене, и положив на нее руку. Теперь он был босым, в джинсах и футболке. В лучах солнечного света, падающих на его светлые волосы, парень выглядел еще более соблазнительным, чем обычно, и некоторое время Нора не могла вспомнить, что она собиралась делать.

Уес посмотрел на нее и, не улыбнувшись, слегка приподнял подбородок, будто зная, о чем именно она сейчас думала. Увидь это выражение лица на каком-нибудь другом мужчине, Нора бы расшифровала его, как "ну, давай же".

- Так в чем загвоздка? – спросил он, когда взобравшись на кровать, она уселась рядом с ним.

- Трудно объяснить, если ты не читал всю книгу, однако, так оно и есть.

- Ты сама мне не позволила.

- Ты сможешь прочитать ее, когда она будет закончена. Возможно.

- Раньше ты позволяла мне читать свои сырые наброски.

- Мы будем спорить или притворяться, что занимаемся сексом?

Уес выдохнул.

- Думаю, притворяться. Что мне делать?

- Спи в кровати. Она спит на полу.

- Он заставляет ее спать на полу?

- Он дает ей одеяло.

- Очень романтично.

Нора посмотрела на свои, все еще теплые от принтера страницы.

- Ладно. Я – это она. Проснувшись, я должна заняться с тобой сексом, ведь, несмотря на разность наших миров, я хочу, чтобы мы были вместе.

Уес кивнул.

- Ты делаешь вид, что спишь, - наставляла Нора. - Затем я тебя бужу. И ты позволяешь мне заняться с тобой любовью.

Она ожидала возражение или смех, но парень только слегка повернул голову, еще глубже зарываясь в ее подушки.

- Ладно, Нора, - произнес он низким, серьезным голосом. – Тогда займись со мной любовью.

У нее задрожали пальцы, словно она спала и только сейчас начинала просыпаться. Пряча свое неожиданное волнение, Нора внимательно просмотрела сцену, в поисках подходящего для воспроизведения отрывка. Сделав глубокий вдох, она протянула руку. Уесли имитировал сон. Его голова была повернута набок, глаза закрыты, светлые ресницы лежали на загорелых щеках. Нора как можно ласковее коснулась лица малого, и его веки распахнулись.

- Что я должен делать? – спросил он.

- Хватаешь ее запястье. С силой, но без злобы.

Подняв руку, парень сделал так, как было сказано. Нора задумалась, мог ли он чувствовать ее сумасшедший пульс.

- Что потом?

Уесли провел пальцем по ее коже.

- Он говорит ей, "Ты знаешь, что это не по правилам".

- А она отвечает?

Нора сделала паузу. Свет в комнате изменился, когда облако поглотило солнце, окутывая помещение бледной тенью. Внезапно, темнеющая комната показалась опасливо интимной, но она не смела остановиться. Нора знала, каким хрупким и нестабильным был этот момент. Ее тело напряглось. Комната затаила свое дыхание.

- Она говорит, "Это не игра. Сейчас это просто я. И я хочу хоть один раз побыть только с тобой".

- Его реплика?

- Он молчит. Они смотрят друг на друга во мраке до тех пор, пока она произносит, "Пожалуйста".

Взгляд Норы и Уесли встретился.

- Пожалуйста, - повторил он. - Что происходит дальше?

- Важный момент – все это время, он держал себя под контролем, полностью в своей власти. И вот он сдается и отдается в ее руки. Он подчиняется.

Малой медленно кивнул.

- А она?

- Она целует его.

Нора положила руку парню на грудь.

- И он ей позволяет.

Она подалась вперед, думая, что Уес прервет ее в любую секунду. Когда он этого не сделал, она почти остановилась, но после непродолжительного сомнения, прижалась своими губами к нему. Приоткрыв рот, Нора провела языком по его нижней губе, и он ей открылся.

Нора, наверное, миллионы раз представляла, каково будет, наконец-то, поцеловать Уесли. Но когда они стали лучшими друзьями, она постаралась не фантазировать о нем в подобном ключе. Их дружба была слишком неустойчивой. Она балансировала на острие ножа. Решение Норы любить малого, не занимаясь с ним любовью, иногда улетучивалось, но ее глубочайшее уважение к этому парню, насильно держало и ее сердце, и ее тело в узде. Но как только его неумелые губы дрогнули под ее губами, а его язык робко потянулся к ее языку, это решение кинулось на нож, разрезаясь надвое, растекаясь на пол, и умирая тихо, счастливо, без малейшего сожаления.

- Что происходит дальше? – прошептал Уес, когда Нора остановилась, чтобы перевести дыхание.

- Стянув с него одеяло, она покрывает его тело поцелуями от шеи до бедра.

- Не сняв перед этим его пижаму?

- Он спит голым. Как и она, конечно.

Парень улыбнулся, и в его глазах она распознала желание.

- Конечно.

Немного отклонившись, Нора оглядела малого. Над разделяющим их расстоянием навис вопрос, на который мог ответить только он. Приподнявшись, Уес с завидной мужской грацией стянул свою футболку и кинул ее на пол. Но в таком виде он бывал при ней тысячи раз. Поэтому, Нора ждала.

Она изучала его руки на любые признаки беспокойства, но его пальцы ни разу не дрогнули, когда схватив ткань ее шелковой пижамной рубашки, парень потянул ту вверх. Нора смотрела, как малой оглядывал ее обнаженные изгибы. Его взгляд невинного любопытства был эротичнее любого похотливого взгляда, который ей когда-либо посылали.

- Не смотри так на меня, Уес. Несколько дней назад, ты меня мыл.

- Тогда повсюду были пузырьки.

Оторвав взгляд от ее груди, он посмотрел ей в глаза.

- Ты такая красивая.

- Ты тоже.

Нора снова кинулась в его объятия и их губы встретились. На этот раз, поцелуй не был неуверенным. Его губы искали ее губы, его язык искал ее язык, в то время, как охватив ее туловище, он повалил ее на спину. Уесли резко втянул в себя воздух, когда Нора коснулась губами его кожи. Он отклонил голову назад, предоставляя ей лучший доступ – доступ, которым она жадно воспользовалась, начав ласкать его плечи, его грудь, его ключицу. Наконец-то, Нора чувствовала позволение, свободу касаться каждого дюйма его тела, чего ей так нестерпимо хотелось.

- Еще раз, как мне полагается это делать? – прошептал малой ей на ухо.

- Просто целуешь ее везде, где хочешь целовать…, - сказала Нора, вспоминая первую ночь, когда она спала рядом с ним, первый раз, когда она до него дотронулась.

- Везде, где хочу…

Поцелуями Уес пробрался от ее шеи до грудей. Остановившись, он буквально на мгновение посмотрел на Нору, после чего, опустив голову, втянул ее сосок в рот. Она выгнулась, вздыхая от удовольствия. Парень был нетерпеливым, но ласковым. Это были самые необыкновенные ощущения. Инстинкты Норы кричали ей швырнуть его на спину, привязать и сделать все по-своему. Пассивное состояние, при котором малой ласкал и целовал ее, казалось таким непривычным, словно он занимался с ней любовью на иностранном языке, красивом по звучанию языке, но на том, который она не понимала.

Снова вернувшись к губам Норы, Уесли переместил свое тело и всем весом опустился сверху, своими бедрами прижимаясь к ее. Когда он поднял ее руки над головой, Нора улыбнулась – это ей было знакомо. Но вместо того, чтобы удерживать ее запястья, он переплел их пальцы. Ее сердце сжалось от проявления этого простого, полного нежности жеста. Прервав поцелуй, парень отстранился, и, опустив на Нору глаза, оглядывал ее так, будто не верил в реальность происходящего.

- Пожалуйста, скажи, что для тебя это значит столько же, сколько для меня, - взмолился он.

Нора сглотнула комок в горле.

- Я в ужасе, Уес. Думаю, что для меня это может значить еще больше.

Замотав головой, он улыбнулся.

- Это невозможно, - отпустив ее руки, малой притянул Нору в свои объятия.

От его тела исходило тепло и казалось, что она не могла им насытиться. Она обернула ногу вокруг его спины, а он прижался лбом к середине ее груди.

Нора ощутила пульсацию страха, вспомнив, что это был Уесли, и он никогда не занимался сексом с тем, кого не любил. Единственным, человеком, с которым у нее когда-либо был секс, и который при этом любил ее, являлся Сорен. Сорен…

- Уес, остановись на секунду.

Он отстранился, и в его глазах Нора увидела смятение.

- Я не сделал тебе больно, правда?

Поднявшись, она притянула колени к груди.

- Нет, ты совсем не сделал мне больно. Мне просто…

Нора немного задыхалась.

- Мне просто нужна секунда. Я уже говорила, что никогда раньше не занималась ванильным сексом.

Уесли усмехнулся.

- Ты тоже девственница?

Встретив его взгляд, Нора улыбнулась.

- Видимо, да.

Протянув руку, парень провел по ее волосам.

- Нора, я сомневаюсь, что смогу делать то, к чему ты привыкла. У меня никогда не было обычного секса, не говоря уже… сама понимаешь.

Она с трудом восстановила дыхание.

- Понимаю. Я тоже постараюсь.

Нора снова притянула его к себе. Она не была уверена в том, как это сделать, как расслабиться и позволить Уесу заняться с ней сексом. Когда они поцеловались, он снова опустил ее на спину. Нора ощутила приступ незнакомой паники. Это противоречило ее сущности. Нора Сатерлин не занималась ванильным сексом. Она не занималась сексом в миссионерской позе. Последняя близость, при которой Нора оказывалась на спине, лицом к лицу, происходила с Сореном, с привязанными по четырем углам ее конечностями. Правил этой игры она не знала. Однако, Нора знала, что если сейчас это произойдет, если сейчас они займутся сексом, Уесли поверит в ее любовь так же, как в свою. Малой не просто отдавал ей свое тело, он отдавал ей свое сердце.

- Поговори со мной, Уес, - попросила Нора.

С каждым поцелуем, малой становился все смелее. Его ладони скользили по ее рукам, ее грудям, и даже пробравшись между ног, ласкали ее через ткань шелковых штанов.

- Скажи мне, чего ты хочешь.

Положив ладонь ей на лицо, парень погладил ее скулу.

- Я хочу быть внутри тебя, - выдохнул он.

Опустив руки, она расстегнула его джинсы.

- Нора…

В его голосе послышались тревожные нотки.

- Мы можем лечь под одеяло. Это поможет?

Нора надеялась, что он скажет "да". Может, это поможет и ей.

- Я парень. И мне полагается это предлагать, - произнес Уесли с печальной улыбкой.

- Не беспокойся об этом. Я старше и профессиональней. Позволь мне самой справиться.

А могла ли она справиться? Нора хотела остановиться, и поговорить с ним, прежде чем они зашли слишком далеко. Она уже давно так не нервничала. Ночь, когда она отдала Сорену свою девственность, казалась судьбоносной. Эта же казалась воплощением страха. Малой рассмеялся.

- Хорошо. Да, мне будет гораздо удобнее под одеялом.

Нора стянула одну сторону покрывала, он стащил другую. Когда они стали им накрываться, страницы ее романа разлетелись по постели и полу. Подняв их, Уесли взглянул на текст. Нора пробралась через кровать, и обняла его за плечи, но парень не стал отвечать. Он только продолжил читать.

- Это всего лишь роман.

Она поцеловала его плечо.

- Уильям и Каролина?

Уес, в конце концов, оторвал взгляд от страницы.

- Это имя твоего отца и моей матери. Это про нас?

Нора замотала головой.

- Нет, не совсем.

- Не совсем?

Отодвинувшись от нее, малой поднял свою футболку с пола. Чувствуя смешанное с разочарованием облегчение, Нора надела свою рубашку и устроилась на кровати, скрестив ноги.

- Нет, это не про нас. Он не совсем я. Она не совсем ты. Эти персонажи всего лишь вдохновлены нами, моими мыслями о наших отношениях. Они любовники. Мы всего лишь друзья. Или были друзьями. Боже, Уес. Ты специально это…?

Нора не закончила своего вопроса; как только она оглядела свою помятую постель, на нее обрушилось осознание того, что они едва не натворили.

- Ты ушла со своей второй работы. Я думал, что теперь для тебя это могло значить столько же…

- Господи, Уесли, это и значит для меня столько же.

- Или дело всего лишь в твоей книге? – спросил парень, не выпуская страницы из руки.

Опустив глаза, он пробежал по написанному.

- "Дары Волхвов". Это моя любимая новелла.

- Я знаю. Мои герои говорят о ней перед пиковой сценой, рассуждая о том, от чего нужно отказаться, чтобы быть вместе.

- Тогда чем были его часы? Моей девственностью? Я хотел тебе ее отдать.

- Твоей чистотой. Что гораздо дороже и больнее терять.

- А ее волосы, чем были они? Ты уже перестала работать с Кингом.

- Но я не перестала быть собой.

- Это не ты, Нора. Это то, что ты делаешь.

- Даже если я не делаю это за деньги, это все равно я. И я не смогу это продать, даже чтобы купить тебе цепочку для часов. Это то, что пишет мои книги, и делает меня мной. Это единственное, что есть во мне ценного. И даже если бы ты хотел отдать мне свою чистоту, хотел войти в мой мир с гребнями для моих волос, я бы не позволила тебе этого сделать. И что нам остается? Ответ за тобой.

- Никаких даров.

- Этим все сказано, - сказала Нора, неожиданно опустошенная.

Помахав страницами в руке, Уесли пролистал их и прижал к своей груди.

- Почему ты ее написала? Книгу про нас?

- Потому что я всегда знала, что нам не суждено быть вместе. Боже, несколько минут назад я чуть не лишилась рассудка, пытаясь заняться с тобой ванильным сексом. Мне ненавистна разделяющая нас пропасть. Она убивает меня изо дня в день. Книга… я не знаю. Наверное, я хотела, чтобы, по крайней мере, на бумаге мы хоть ненадолго были вместе. Это немного, но уже что-то, - произнесла Нора, попытавшись, но не сумев улыбнуться.

- Позволь мне ее прочитать. Целиком.

- Тебе не следует ее читать, малой.

- Ты сказала, что она про нас.

Нора оставалась неподвижной.

- Пожалуйста, - произнес Уесли с едва уловимым отчаянием.

Кивнув, Нора сползла с кровати, удалилась в свой кабинет, и, взяв прошитую копию ее последней версии романа, вернулась в спальню.

- Книга еще не завершена. Осталось переписать порядка восьми глав.

- Чем она заканчивается?

- Не знаю, - солгала Нора.

- "Утешительный Приз".

Открыв роман, парень вслух зачитал название.

- Да, утешительный приз. Знаешь, это то, что ты получаешь, когда не выигрываешь.

- А что ты хочешь выиграть?

В голосе парня содержалось тихое обещание, что если он сможет это дать, он это сделает.

- Тебя, Уес. Но я не смогу выиграть тебя, не продав свою душу.

- А я не смогу выиграть тебя, не продав свою, верно? – спросил он.

- Теперь ты понимаешь, почему я назвала "Дары Волхвов" историей ужасов.

Уесли только посмотрел на нее, прежде чем снова вернуть взгляд к роману.

Повернувшись, Нора оставила его в комнате наедине с книгой – книгой, которую она написала в бесполезной попытке освободить свое томящееся сердце от любви. Прочитав этот роман, парень узнает все – хорошее о ее чувствах и плохое, узнает, что она от него хотела и почему. Вдвоем они были так счастливы в своем удивительном, маленьком, созданном ими раю, но сейчас Нора чувствовала, что изгнание из него было неминуемо. В этом падении она не могла винить никого, кроме себя.

Вернувшись в свой кабинет, она села за стол. Снаружи, за окнами ветер неустанно гонял последнее дыхание уходящей зимы. Уесли собирался прочесть ее книгу. Открыв сохраненную копию, Нора занесла пальцы над клавиатурой. Что еще она могла делать, кроме как писать? По крайней мере, сейчас она знала, как закончить кульминационную сцену. Уильям попытается заняться с Каролиной любовью так, как она того хотела. Он попытается, но потерпит неудачу. И между ними образуется пропасть такой величины, с противоположных концов которой, им уже не увидеть друг друга. Момент, когда они сильнее всего пытались быть вместе – момент, когда они расстанутся навсегда.

Бедная Каролина, подумала Нора, утерев непослушную слезу, притаившуюся в уголке ее глаза.

Бедный Уильям.

Глава 30

В четверг, без двенадцати полночь, Нора поставила последнюю точку в своем романе. Сохранив документ, и выключив ноутбук, она, едва сдерживая улыбку, выпорхнула из кабинета в свою спальню, по пути заглянув к Уесли.

Всю неделю после прочтения ее книги он был немногословен, но не казался злым. Норе до отчаяния хотелось поговорить о произошедшем между ними на Пасху, но она осознавала необходимость оставить его в покое, и позволить ему обдумать это самому. Ночами она почти не спала из-за воспоминаний о его руках и губах, о том, как они были близки к тому, чтобы заняться любовью.

Все это время, малой хотел Нору даже больше, чем она себе представляла. Он был готов подарить ей свою девственность, подарить ей свое тело. Ее Уесли никогда бы не сделал этого для нелюбимой. Он любил Нору… и что ей полагалось с этим делать?

Парень, о котором она размышляла, должен был крепко спать. Но повернувшись в постели, он улыбнулся ей в темноте.

- Твои завтрашние занятия начинаются в половине девятого, - напомнила ему Нора и, войдя в его комнату, уселась на край кровати.

- Их отменили. Профессор Мэтини заболел. Или просто захотел начать выходные пораньше. В любом случае, я хоть высплюсь.

- Поздравляю.

Нора провела рукой по его растрепанным волосам.

- Могу я открыть тебе секрет?

Уесли приподнялся на локтях.

- Конечно.

Наклонившись, она прошептала ему на ухо.

- Я закончила книгу.

- Ты серьезно?

Малой отстранился, чтобы посмотреть на Нору.

- Да. Только что. В ней полно опечаток, но сама книга переписана. Что есть хорошо.

Парень обернул свои руки вокруг нее.

- Это потрясающе, Нора. Я горжусь тобой.

Вернув объятие, она его отпустила.

- Завтра вечером мы это отпразднуем. Отпразднуем завершение самой лучшей, написанной мною книги, которая никогда не увидит свет.

- Обязательно. Но думаю, рано или поздно, она его увидит. Роман слишком хорош, чтобы пылиться на полке.

- Возможно. Но я не собираюсь об этом тревожиться. И тебе не советую. Время спать.

При выходе, парень окликнул ее по имени.

- В чем дело, Уес?

- Завтра, во время нашего празднования, я хочу с тобой поговорить.

- О нас?

- Обо мне. Ничего плохого. Клянусь. Я хочу тебе кое-что рассказать. Много чего.

- Завтра. Это будет свидание. Спокойной ночи, малой.

Нора наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб, но в последнюю секунду Уесли приподнял голову и впился в ее губы. Слишком потрясенная, чтобы шелохнуться, она задрожала, когда на нее снизошло белое, окрыленное сияние, и, коснувшись ее плеч, опустилось туда, где она не могла его видеть.

В ту ночь, Нора засыпала с улыбкой на губах.

Проснувшись в пятницу утром, она оделась и собрала ряд предметов, которые ей могли понадобиться в течение дня. Вчерашняя улыбка не сходила с ее лица. Нора умудрилась переписать книгу без Зака, вообще без кого-либо. Работа была завершена. И была хороша. Нора не могла дождаться, когда приступит к следующей.

Сегодня они с Уесли отпразднуют это событие и, возможно, наконец-то, разберутся, что им друг с другом делать. Но сначала ей предстояло кое с кем встретиться, чтобы швырнуть этому кое-кому книгой в лицо.

***

Попивая чай, Истон прохаживался по переговорному залу, обмениваясь краткими любезностями со своими коллегами на вечеринке, посвященной его отъезду. Боннер устроил превосходный банкет, но все же, от многих, особенно от Мэри, ему досталось из-за своего отказа провести мероприятие в предложенном шеф-редактором Four Seasons.

- Кризис, - напомнил ей Зак.

- Мандариновый чизкейк, - парировала его ассистентка.

- А дама права, - вызвался Жан-Поль. – Это очень вкусный чизкейк.

Оставив свой чай, Истон наклонился над буфетной стойкой, взял тарелку и положил на нее несколько видов деликатесного сыра и кусок торта.

- Вот, - сказал он, передавая тарелку Боннеру, – теперь вы оба можете представить, что это ваш проклятый чизкейк.

Втайне Зак был тронут количеством коллег, решивших придти на данное мероприятие. Он знал, что бесплатная еда и перерыв в работе и телефонных переговорах привлечет практически всех обитателей офиса, но каждый сотрудник желал ему хорошей работы в Лос-Анджелесе. Истон почти жалел, что его собственная скорбь по Грейс не позволила ближе узнать кого-нибудь из других редакторов. Американцы были совершенно очаровательными людьми. Даже ньюйоркцы, известные своей недружелюбностью, неожиданно оказались гораздо общительнее большинства европейцев.

Он решил, что американцы вызывали безоговорочную симпатию, потому как не задумывались, что могли кому-то не нравиться. Даже Сатерлин, зарабатывающая деньги на жестоком обращении с людьми, вне всяких сомнений, являлась наиболее привлекательной женщиной, которую он когда-либо встречал. Зак вспомнил, каким педантичным, моментами откровенно грубым он был по отношению к ней во время их первой встречи, ответом на что являлся ее юмор и обещание стараться еще сильнее. Оглядев собравшихся, Зак остро ощутил отсутствие Норы. Если бы не ссора, сейчас она бы находилась здесь, празднуя написание ее книги на публике, празднуя их влечение наедине.

На прошлой неделе, в предвкушении их первой совместной ночи, Истон успел купить вина, и даже свечу. Из-за случившегося, он чувствовал себя дураком – хуже того, что он потерял ее книгу, он потерял и ее дружбу.

Приятная атмосфера небольшой вечеринки значительно испортилась, когда в зал вошел Томас Финли и принялся общаться с коллегами. Зак игнорировал его, стоя с Боннером и Мэри в углу помещения, обсуждая предстоящие на западном побережье проекты.

- Мне довелось работать всего с парой-тройкой сценариев, - сказал Истон, - в Великобритании они довольно сжатые. Однако Голливуд может оправдать свои масштабы.

- Фолкнер также разделял данное мнение, - сказал Жан-Поль. – Как-то, сотрудничая с режиссером Ховардом Хоуксом в Калифорнии, он сообщил второму о своем предпочтении работать из дома. Хоукс согласился, не подозревая, что Фолкнер имел в виду свой дом, находящийся, непосредственно в Миссисипи. Таким образом, Фолкнер собрался, вернулся на родину и продолжил трудиться оттуда.

Истон и Мэри рассмеялись. Похлопав своего подчиненного по плечу, и извинившись, Боннер удалился в мужскую комнату.

- Тебе хочется домой, верно Зак? – спросил Финли, шлепнув того по спине.

Не дрогнув, Истон повернулся, встречаясь с ним лицом к лицу. Конечно, чтобы позадирать его, Томас дождался ухода Жан-Поля.

- Я имею в виду, Англию. Не думаю, что Лос-Анджелес тебе подходит. Ты когда-нибудь в жизни загорал? Скорей всего, нет. Среди тумана и не позагораешь.

- В Лос-Анджелесе я планирую работать, Финли. Не отдыхать.

- Работать, как Фолкнер? – спросил тот с сальной улыбкой. - Сколько интрижек было у Фолкнера, пока он находился в этом городе? Три? Четыре? Конечно, ты уже не женат, поэтому они бы не считались интрижками. Или погоди… все еще женат, так? Я и забыл. Порой сложно сказать. Значит, Нора Сатерлин стала интрижкой номер один.

Истон впился в своего коллегу взглядом.

- Я не сплю, не спал и не буду спать с Норой Сатерлин. Она была одной из моих писательниц. Я стараюсь уважать эту грань.

- Писательница? Она шлюха, Зак и мы оба это знаем.

- Ты ничего не знаешь, Томас, - возразил он. - Называй ее, как хочешь, но Сатерлин, по-прежнему, является одной из самых многообещающих авторов, с которыми я сотрудничал. По мне лучше работать со шлюхами, нежели с бездарями.

Разозлившись, Финли шагнул вперед.

- Среди моих авторов нет шлюх. И, определенно, нет бездарей.

- Я говорил не о твоих авторах.

Истон услышал коллективный ах окружающей толпы, когда до всех дошел смысл сказанного.

- Ты сукин сын.

Прежде чем он успел отреагировать, Томас замахиваясь поднял свою руку.

Но благодаря работе бармена во время учебы в университете, у Зака за плечами было больше драк с пьяными футбольными хулиганами, чем он думал. Увернувшись, он размахнулся и изо всех сил заехал Финли в челюсть.

Голова того завалилась в сторону и он тотчас рухнул на пол. От развернувшейся сцены, в зале образовалась полная тишина… за которой последовали аплодисменты и смех.

- Мэри, - начал Истон, – ты знала, что первое правило СМ - причинять боль, но не вред?

Томас утер кровь со своего рта.

- Не вижу никакого вреда, босс.

Без дальнейшего промедления, Зак выскочил из зала и направился к лифтам.

- Куда вы? – позвала его ассистентка, побежав по коридору следом за ним.

- Вернуть свою писательницу. Или, по крайней мере, ее книгу.

Мэри широко улыбнулась.

- Удачи, Зак. Просто, чтобы Вы знали, именно поэтому вы мой самый любимый босс.

Покинув здание с пульсирующей правой рукой, Истон поймал такси.

Внезапно он засомневался в том, что делал, поэтому сообщил водителю адрес своей квартиры. Оттуда Зак попытается дозвониться до Сатерлин. Если она не ответит, он отправится к ней домой. И если ее не окажется и там, он станет искать ее везде, где только сможет.

Остановившись в холле своего дома, Истон набрал номер Норы с телефона привратника. Если она возьмет трубку, он даже не станет утруждаться и подниматься наверх.

- Уесли, - произнес он, с облегчением услышав голос парня. – Это Зак. Мне нужна Нора. Скажи, пожалуйста, она там?

- Ее нет, Зак. К тому моменту, как я утром проснулся, ее уже не было. Чего ты хочешь? Ты же от нее отказался, забыл? Собираешься повторить?

Истон вздохнул, сжигаемый чувством вины.

- Я ошибался по поводу нее, Уесли. И собираюсь попросить прощения… снова.

- На этот раз, она точно тебе не позволит.

- Поверь, я знаю. Но хотя бы приблизительно скажи, где она может быть?

- Это Нора. Она может быть там, где ты меньше всего этого ожидаешь.

Повесив трубку, Истон постарался подумать. Он решил подняться в квартиру, достать ее рукопись из-под кровати и поразмышлять. Если Сатерлин не было дома, она могла оказаться где угодно. Насколько он знал, она могла быть с клиентом, в "Восьмом Круге", на луне.

"Где ты меньше всего этого ожидаешь…", прокручивал про себя Зак, пока лифт поднимался на двадцать третий этаж.

Сказанное напомнило ему ранее услышанные слова.

"- Это один из ее лучших трюков. Она флиртует, дразнит, признается во всем, но не изобличает ничего. Это самый старый магический трюк - дым, зеркала, дезориентация. Вы абсолютно уверены, что она находится здесь... ", говорил Сорен. Сунув ключ в замок, Истон повернул ручку и открыл дверь. "А тем временем, она находится здесь".

- Здравствуй, Зак.

Ему потребовалось добрых десять секунд, чтобы понять, что Сатерлин стояла в его гостиной. На ней был костюм, галстук и такая дерзкая улыбка, от которой наряду с облегчением его посетило и волнение.

- Ты рано явился с работы, - сказала Нора. – Я была готова прождать тебя весь день.

- Боже правый, ты здесь. Я только сейчас звонил Уесли, разыскивая тебя.

- Вот ты меня и нашел. Я ненадолго оскверню собой твое жилище. Всего лишь хотела преподнести тебе презент. К его ногам приземлилась стопка прошитых бумаг. Наклонившись, Истон поднял ее. Это была книга – ее книга – распечатанная и скрепленная спиралью. Он пробежал пальцами почти по пяти сотням страниц.

- Нора…

- Я ее закончила, Зак. Без тебя. Прочти посвящение.

Дрожащими руками он открыл обложку и перелистнул до нужной страницы.

"- Закари Истону, моему редактору. Иди на хрен".

- Очень мило. Я это заслужил.

- Ты заслужил и это, - сказала Нора, подойдя к нему.

Встретив его взгляд, она глубоко вздохнула.

- Зак, прости, что не рассказала о себе. Прежде меня никто не воспринимал, как серьезного автора. Твое хорошее мнение значило для меня так много, что мысль о потере этого попросту ужасала. Теперь я отказалась от той части своей жизни. Я ушла с работы и снова начала писать. Только писать. Я знаю, ты разорвал контракт. Знаю, что ты покончил со мной. И знаю, что слишком поздно спасать сотрудничество между мной и ГИД. Но я хотела, чтобы ты увидел роман и узнал, что я его переписала. Можешь оставить этот экземпляр. Он станет единственным в бумажном виде.

Истон сжал находящуюся в его руке книгу. Он не мог поверить своему счастью. Он не мог поверить, что у него снова была и книга, и писательница. По всей видимости, Сатерлин ждала либо ответа, либо действия. Когда он не смог найти подходящих слов, она отступила, взяла свое пальто и направилась к двери.

- Я не…

- Не что? – обернувшись, спросила Нора.

- Я не разорвал контракт. Он до сих пор у меня.

- Очень мило, но неподписанный контракт равен пущенному на шредер.

Зак повернулся к ней лицом.

- У тебя книга только в бумажном виде? Или у тебя есть с собой и электронный вариант?

Нора наклонила голову, потом потянулась к своей шее и сняла висящий на ней тонкий шнурок.

- Есть на флешке.

Истон протянул руку, и она вложила информационный носитель ему в ладонь.

- Что ты делаешь? – спросила Сатерлин, когда он кинул распечатанную версию романа на диван, и вставил флешку в ноутбук.

- Сегодня пятница. Мой вылет в воскресенье. За этот срок мне нужно отредактировать книгу.

Нора заглянула ему в лицо.

- Ты серьезно?

- Абсолютно. Я говорил тебе, что не подпишу контракт, пока не прочту последнюю страницу. Хорошо, что я быстро читаю.

- Тогда не стану тебе мешать.

- Не уходи.

Отставив ноутбук в сторону, Зак поднялся.

- Мне понадобится твоя помощь. Если материал придется переписывать, твое присутствие обязательно.

Вытащив из кармана свой телефон, Сатерлин выключила его, и замкнула входную дверь. После чего она прошла к стене и отсоединила его городской телефон. Встав перед диваном, Нора послала ему опасную улыбку.

- Хорошо, Зак. Давай сделаем это.

Глава 31

- Ладно, а здесь…, - Зак повернул свой ноутбук, показывая Сатерлин экран, - я собираюсь изменить порядок абзацев, поскольку Каролина думала бы сначала о его чувствах, прежде чем анализировать свои. Но мне требуется какой-нибудь переход.

Нора перечитала страницу.

- Она могла опустить глаза и увидеть свои покрытые синяками руки. Уильям оставил на ней отметины. Это и поспособствовало смене ее восприятия.

- Хорошо. Переписывай, - Истон передал ей компьютер.

Пройдя на кухню, он порылся в коробке и нашел бокалы. После, открыл свой почти пустой холодильник и, вытащив оттуда бутылку шардоне, разлил его по бокалам.

- Спасибо.

Сатерлин взяла бокал одной рукой, второй продолжая печатать.

- Великолепное вино, - произнесла она после первого глотка, - просто фантастическое. По какому случаю?

Зак немного покраснел.

- Я купил его больше недели назад, подумав, что нам следует отпраздновать окончание твоей книги…

- И начало нашего постельного уговора?

Она договорила предложение за него. Посмотрев на нее, он вздохнул. Нора сняла пиджак и ослабила галстук. Как ей удавалось выглядеть столь женственной и соблазнительной в столь мужественном облачении?

- Что-то в этом роде.

Сатерлин покачала головой, и, отпив еще вина, закончила абзац. Возвращая ноутбук, она остановилась и схватила его за запястье.

- У тебя разбиты костяшки, - Нора подняла на него взгляд.

Истон невесело усмехнулся.

- Я всыпал надоедливому коллеге во время моей сегодняшней прощальной вечеринки.

Округлив глаза, она покатилась со смеху.

- Потрясающе. Уверена, он это заслужил.

- Он назвал тебя шлюхой, я же назвал его бездарем. В свою защиту скажу, что он замахнулся первым.

Сатерлин одобрительно кивнула.

- Ты ввалил мужчине, защищая честь женщины. Ты настоящий герой, Зак. За жизнь, - сказала она, подняв бокал с вином.

- За жизнь.

Они стукнулись в импровизированном тосте.

Забрав свой ноутбук, он снова уселся рядом с ней на диван.

- Я горжусь тобой, Нора. Ты закончила книгу без меня, несмотря на меня.

- Назло тебе, - исправила она. – Что сказать? Писатель пишет.

- Теперь ты писательница. Моя писательница. Ты по-прежнему сможешь быть моей писательницей, даже в Лос-Анджелесе. И мы по-прежнему сможем вместе работать.

Он улыбнулся Сатерлин, и она вернула улыбку.

- Вместе работать или вместе спать?

- Ответ "и то и другое" неправильный?

- И то и другое обсуждаемо.

Истон пытался возобновить чтение, но он должен был сказать и остальное.

- Я пытался до тебя дозвониться, - он оторвал взгляд от экрана, - в прошлое воскресенье. Обзвонил все номера, отправил электронное сообщение.

- Я работала и не хотела, чтобы мне мешали. Для чего ты мне звонил?

- Чтобы поставить все точки над i. Из-за тебя Мэри устроила мне взбучку.

- Мне нравится эта девушка. Она одна из нас. Она умудрилась получить мой автограф во время моей первой с Жан-Полем встречи и сказала, что это ее любимое чтиво для мастурбации.

Рассмеявшись, он потер свое лицо.

- Я не хочу подобных мысленных образов о своей ассистентке, Нора.

- Тогда чего ты хочешь, Зак?

Он внимательно посмотрел на ее лицо, пытаясь запомнить каждую черточку. Кто знал, когда он снова увидит Сатерлин, если это вообще случится? В свете комнатной лампы мерцание ее черно-зеленых глаз казалось сверхъестественным. Чего он хотел? Истон знал, но не собирался произносить этого вслух. Наклонив голову, она послала ему легкую улыбку, и, поднеся бокал к губам, сделала небольшой глоток, от которого они заблестели влажностью белого вина.

Протянув руку, он обхватил Нору за шею, и прижался к ней поцелуем. Судя по всему, это ее совершенно не удивило. Она открылась Заку, и на ее языке он ощутил привкус вина. Подслащенный шардоне поцелуй был более опьяняющим, нежели сам напиток. Сатерлин целовала его в ответ… с неторопливой, проникновенной и головокружительной искусностью. Она прикусывала его нижнюю губу, дразнила его язык, поглощая его быстрее и глубже. Затем, неожиданно прекратив, Нора отстранилась. Положив ногу на ногу, она взяла бумажный вариант своего романа, а задыхающийся и возбужденный Истон уселся рядом, восстанавливая свое дыхание.

- Что дальше? – спросила она.

Бросив на него взгляд, Сатерлин открыла ту же страницу, что и у него. Сглотнув, он посмотрел в экран.

- Страница триста восемь, - Зак все еще тяжело дышал. - Нам стоит обрезать эту сцену.

- Раздулась до неимоверных размеров? – спросила Нора без малейшего намека на иронию, хотя он понимал, что каждое, сказанное ею слово, имело двойное значение.

- Именно. Нам нужно с ней что-нибудь предпринять.

- Да, Сэр, - сказала она и перелистнула на нужную страницу. - Я незамедлительно ею займусь.

***

Зевнув, Истон проверил время на ноутбуке – было без двадцати трех четыре. Он моргнул и размял свою шею. Неподалеку от него, свернувшись калачиком, на диване спала Нора. Закрыв компьютер, он потянулся к распечатанному роману и, открыв его на последней странице, впервые прочитал прощальные слова Уильяма, адресованные своей возлюбленной.

"Моя Каролина,

Если ты читаешь это письмо, смею предположить, что ты заново выстрадала всю историю, нашу историю. Повторное погружение тебя в наше совместно проведенное время, является наивысшим доказательством моего садизма, будто ты – единственная из всех – нуждалась в лишнем тому подтверждении.

В конце, я нашел удивительным то, как легко мне было писать книгу о нас. Я тосковал по тебе так сильно, что внутри меня образовалась убогая пустота, которую заполнили слова, совсем ненадолго вернув тебя в мой дом, ко мне. Я противлюсь окончанию нашей истории, но оно неизбежно. У меня нет никаких секретов, чтобы излить их в моем последнем обращении. Я любил тебя. По крайней мере, я пытался. И потерял тебя. Потерял навечно. Прости меня, если сможешь. Больше я не стану этого просить.

Я заканчиваю писать. И отправившись в сад, смогу читать до самого вечера. Однако это не доставит мне прежнего удовольствия без твоей головы на моих коленях и твоей наивной критики моих книг, но я буду читать в одиночестве, страницу за страницей, и так до конца. А когда наступит вечер, и солнце зависнет на границе с землей, я посмотрю вдаль, в поисках зазора на горизонте, как тысячелетия назад это делал отец… отец, ожидавший возвращения своего блудного сына.

Надеюсь, ты счастлива. Что касается меня… я продолжаю жить. Если ты когда-нибудь соскучишься по мне, соскучишься по… Все же, некоторые слова лучше оставить недосказанными. Просто знай, что твоя комната сохранена за тобой. Больше мне нечего сказать. Знаю, что это я тебя прогнал. Знаю, что так было правильней. Но также я знаю, что, возможно, не все истории должны заканчиваться.

С любовью,

Твой Уильям".

Зак повернулся, чтобы посмотреть на спящую Сатерлин. Прямо сейчас она выглядела такой молодой, такой беззащитной. Она выглядела как ребенок, лежа на животе, подобрав руки под себя. Каким дураком он был. Сначала, он отталкивал ее из-за тоски по Грейс. Потом из-за злости на самого себя. В то время как ему, брошенному и потерянному, она неоднократно кидала веревку, спасая от бушующих вод. И теперь Истон больше не ощущал себя тонущим в море. Нора… сирена и богиня, лодка и темная вода. Она либо спасет его, либо погубит. На данный момент, с ее словами, звенящими в его ушах, Зака это особо не волновало.

Медленно поднявшись, чтобы не разбудить ее, он отыскал свой портфель и перерыл лежащие в нем бумаги. Достав контракт Сатерлин, он вернулся к дивану. Истон встал перед ее спящим телом на колени и открыл последнюю страницу. Взяв ручку, он положил контракт ей на спину и твердой рукой, и с абсолютной уверенностью, что книга превзойдет продажи всего, когда-либо выпущенного Главным Издательским Домом, подписался под своим именем Захария Истон.

Вздрогнув, Сатерлин открыла глаза.

- Зак?

- Вот.

Он передал ей ручку.

- Твоя очередь.

Нора взяла ее и, на мгновение уставившись на Зака, уселась на край дивана, забрала контракт, положила ему на спину и подписалась под именем Элеонор Шрайбер.

- Готово.

- Хорошо. Нора…, - он положил ладонь ей на щеку…, - это потрясающе.

Она улыбнулась. Затем, ее улыбка исчезла. Они лишь неотрывно смотрели друг на друга. Наклонившись, Сатерлин поцеловала его. Истон не верил, что это было возможно, но их второй поцелуй оказался еще более одурманивающим, чем первый. Он до сих пор стоял на коленях, она же сидела перед ним на краю дивана. Зак начал вставать, укладывая ее на спину.

- Нет.

Она резко поднялась.

- Я написала книгу по-твоему. Если мы будем делать это, то, по-моему.

У него не было надобности спрашивать, что она подразумевала под "этим".

- Произнеси свое стоп-слово и отправь меня домой. Или пойдем со мной. У тебя только два выхода.

Встав с пола, Истон принял самое пугающее решение в жизни.

- Я с тобой.

Поднявшись с дивана, Сатерлин направилась в его спальню. Оставшись в гостиной комнате в одиночестве, он с минуту успокаивал свое дыхание. Грейс… ее имя пустотой отдавалось в его сердце, словно безответная молитва. Но назад пути не было. Ветер надул паруса. Он последовал за ней в свою спальню.

Поднеся спичку, она зажгла оставленную им возле кровати свечу.

- Бутылка вина и свеча…, – сказала она. – Ты предвкушал эту ночь, правда, Зак?

- Да, - признался он.

Подойдя к нему, Нора развязала, затем сняла свой галстук, и, накрыв им его глаза, зафиксировала ткань вокруг головы, лишая его возможности видеть. Истон напрягся от потери зрения.

- Расслабься, - голос Сатерлин был тихим и спокойным, будто она разговаривала с ребенком, - доверься мне, пожалуйста.

- Я доверяю, - совершенно искренне сказал он.

Зак стоял обездвижено, пока она расстегивала его рубашку, стягивая ту по рукам. Но она не стала снимать ее полностью. Нора воспользовалась ею, чтобы завязать его руки заведенные за спину. Он почувствовал, как она отступила, и услышал ее тихий смешок.

"Се, человек". Истон вспомнил картину из церкви. "Возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины".

- Нора…, - произнес он, разволновавшись, что она собиралась его распять.

- Что ты чувствуешь?

- Дезориентацию.

- В этом и состоит задача повязки. Не дыши слишком глубоко и не напрягай колени.

Кивнув, он попытался расслабить ноги.

- Знаешь, для чего я это сделала, Зак?

- Нет.

- Я бы могла сказать, потому что хочу тебя. И так оно и есть. В своей жизни я редко так сильно увлекалась. Но если бы я просто хотела, то могла заполучить тебя в день нашей первой встречи. Верно?

Истон знал, что она ждала ответа. Он решил не тратить впустую отведенное им время и ограничиться правдой.

- Верно.

- Знаешь, почему я не позволила этому произойти? Почему остановила тебя, прежде чем ты предложил мне подняться к себе, тогда, в такси.

Зак почувствовал легкое головокружение. Разговаривая, Сатерлин перемещалась, и складывалось впечатление, будто ее слова раздавались одновременно со всех сторон.

- Почему?

Она никогда не скрывала своего влечения к нему. Но почему Нора отказала ему единственный раз, когда Истон дал слабину… он гадал с той самой поездки.

- Потому что когда ты произнес имя Грейс, в твоих глазах отразилась невыносимая боль. Я знала, что в действительности ты хотел не меня. Ты просто хотел на несколько часов не думать, и не чувствовать. Это так?

- Так, - признался он.

- Я хочу тебя, Зак, но также хочу знать тебя.

- Ты знаешь меня.

- Ты утаиваешь от меня половину своей жизни, - сказала Нора. - Мне не нужна половина. Мне нужно все. Теперь тебе известны мои тайны. Настало время раскрыть твои. Сегодня ночью либо все, либо ничего. Скажешь "все" и мы продолжим. Скажешь "ничего" и это закончится раз и навсегда. Решение за тобой.

Истон почувствовал, как под его ногами пошатнулся пол. Стоя босиком на деревянном покрытии, он на миг представил себя на попавшем в шторм корабле.

- Все.

- Хорошо, - произнесла она облегченно, и все же решительно. – Теперь… расскажи мне о Грейс.

- Я не хочу о ней рассказывать.

- Тогда произнеси свое стоп-слово и все закончится. На этом закончатся и мои вопросы. И то, что между нами. Если ты этого не хочешь, отвечай.

На одно ужасное мгновение, Зак задумался над имеющимися вариантами. Был ряд вещей, о которых он просто не говорил. Но к настоящему моменту, они успели зайти слишком далеко... путешествие в прошлое окажется куда тяжелее, чем в будущее. Сделав несколько коротких, поверхностных вдохов, в качестве своего ориентира Истон выбрал шум с улицы.

- Грейс было восемнадцать, когда мы с ней познакомились.

Он расстался с произнесенными словами так, будто отдал свою самую сокровенную ценность вору.

- Я был… старше.

- Тогда ты преподавал в Кембридже?

- Да.

- И Грейс была твоей студенткой?

Он с трудом сглотнул.

- Да.

- Это объясняет, почему мои отношения с Уесом поначалу доставляли тебе столько неудобств. Дежа вю? Увлечься студенткой совсем не в твоем духе.

- Все преподаватели грешат влечением к случайным студентам. Я никогда не намеревался вести себя подобным образом. Грейс была такой милой, что не описать словами, намного ярче и талантливее любого студента, у которого я когда-либо преподавал. Она писала стихи. Хорошую поэзию. В истории ни одному восемнадцатилетнему дарованию не удавалось писать хороших стихов. Но Грейс писала.

- Чем еще она занималась?

- Периодически она приносила мне свои работы и спрашивала моего мнения, моей помощи.

- Ты был ее редактором.

Зак горько усмехнулся.

- Думаю, да.

- Она любила тебя.

- Настолько, насколько восемнадцатилетняя девушка могла любить тридцатиоднолетнего преподавателя. В то время я просто считал, что Грейс беспокоила только ее поэзия.

- Восемнадцать означает, что она бы не могла покупать алкоголь в Штатах. Это не означает, что она не могла тебя любить.

- Это означает, что мне не следовало любить ее в ответ.

- Но ты любил.

- Безрассудно, но да.

Его желудок сжался, когда он вспомнил тот год, год сущего кошмара.

- Или принял испытываемое за любовь. Но я никогда не шел у чувств на поводу. Я любил свою работу, любил преподавательскую деятельность, любил свою жизнь.

- Что произошло?

Вопрос Сатерлин был таким же неумолимым, как и молниеносный удар.

Зак снова вздохнул. Он никогда не позволял самому себе думать об этом периоде жизни, тем более обсуждать с другим человеком. Это был его тяжкий крест.

- Поздним пятничным вечером я находился в своем кабинете. В те выходные мне нужно было проверить порядка ста экзаменационных работ. Наверное, я посетовал на это в течение занятия. Каким-то образом, Грейс узнала, что я буду у себя.

- Она пришла в твой кабинет?

- Да. Я был вымотан.

Внезапно, Истон мысленно вернулся в свой заваленный книгами кабинет, располагавшийся на третьем этаже. Его рукава были закатаны, пальцы измазаны красными чернилами, а голова трещала от часов чтения и бесконечной концентрации. Он зевнул и, потянувшись, услышал шум в коридоре.

- Распознав за дверью шаги, я поднял взгляд и увидел стоящую в дверном проеме Грейс.

- Она явилась к тебе поздним вечером. Могу я предположить, что произошло неизбежное?

- Это и казалось неизбежным. Она вошла в кабинет, не дождавшись моего приглашения, и закрыла за собой дверь.

- Что она сказала?

- Сказала, "Сегодня я без стихов".

- И что ты ответил?

Истон выдохнул.

- Вообще ничего.

- Это воспоминание не должно быть для тебя тяжелым. Расскажи мне, почему так.

- Она была…, - он остановился, позволив тишине сказать за себя.

Закрыв под повязкой глаза, он вспомнил, как легко Грейс отдалась ему, как ее тело расслабилось под ним, как его руки обхватили ее бедра, словно были созданы для того, чтобы он раскрывал ее снова и снова. Затем он вспомнил ее болезненный вдох, тот краткий вдох, который все ему объяснил.

- Грейс была девственницей, - сказала Нора, заполняя пробелы.

- Да.

- Не твоя вина, что ты об этом не знал.

- Моя вина…, - начал Зак, и это чувство в очередной раз ударило его, словно ножом в горло.

- Моя вина, что я не остановился. Я не мог.

- Она тебя об этом просила?

- Нет. Но, тем не менее, мне следовало остановиться. До нее у меня были десятки любовниц… но никогда…, - произнес он и, несмотря на агонию воспоминания, его тело не могло забыть того наслаждения. Истон до сих пор мог ощущать себя внутри ее узкого лона.

- До той ночи я никогда не испытывал такого удовольствия, находясь в теле женщины.

- Расскажи мне, что произошло, Зак, - потребовала Сатерлин.

Она не собиралась останавливаться, пока он не расскажет.

- Нет, не моя вина в том, что я не знал о ее девственности. Но моя вина в том, что она забеременела.

- Господи Боже, - выдохнула она, впервые с потрясением и сочувствием.

Он почти боялся ее следующего вопроса.

- У вас нет детей, поэтому я допускаю три варианта – отказ, аборт или выкидыш.

- Это была замершая беременность. Хуже выкидыша.

Он услышал, как Нора тихонько ахнула и поморщилась от боли.

- Насколько хуже?

- Это ее чуть не убило. Грейс была слишком молода и не знала, что было нормальным, а что нет. В течение месяца она игнорировала боль. Мы были женаты всего две недели, когда она проснулась в луже крови. Со слов врача, был один шанс на миллион, что она в своем молодом возрасте и со своим здоровьем выживет. "Молодом возрасте", повторил он и посмотрел на меня, как на преступника. Таковым я себя и считал. Восемнадцать лет, а она истекала кровью в реанимации. Восемнадцать лет, а она должна была выйти замуж за мужчину более десятка лет старше себя, мужчину, который был для нее едва ли ближе незнакомца.

- Что было дальше?

Истон покачал головой.

- Грейс выжила. Но я не уверен, выжила ли наша семья, и следовало ли ей выживать. Каждый день я ждал, что она от меня уйдет. Мы поженились, потому что она забеременела. Потом беременность прервалась. Но Грейс так и не оставила меня. И все же, первый совместный год стал для нас адом. У меня была девятнадцатилетняя жена, которую я почти не знал, и которой пришлось перевестись в лондонский Королевский колледж, когда я ушел из Кембриджа, прежде чем меня успели уволить.

- Но вы сохранили брак.

- Сохранили. Как или почему, не знаю.

- Потому что она любила тебя, Зак. И потому что ты любил ее.

- Любил. Не то, что бы это имеет значение.

- Почему не имеет?

- Потому что все кончено. И Грейс недвусмысленно дала это понять.

- Откуда ты знаешь, что кончено?

- Потому что она меня оставила, Нора, - сказал он, сдобрив свой голос раздражением.

- Она тебя оставила?

По-видимому, Сатерлин была неуязвимой перед его злостью.

- Разве не ты собрал чемоданы, сел в самолет и пересек океан?

- Она меня оставила задолго до этого.

- Расскажи мне.

Ее голос был настойчивым, гипнотическим, мелодичным. Без возможности видеть, Истон ощущал себя оторванным от земли, отсоединенным. Все казалось нереальным. В подобной темноте было легче признаваться в содеянном.

- Два года назад, Грейс сказала о своем желании снова попытаться. Снова попытаться – будто в первый раз мы пытались.

- И что ты ответил?

- Ответил, что она чуть не умерла из-за моей ошибки, чего я больше никогда не допущу. После этого она стала понемногу отдаляться. Сначала, прекратила варить мне кофе по утрам. Спустя еще один месяц, перестала со мной читать по вечерам. Она ушла не сразу. Постепенно. Общую спальню она оставила в последнюю очередь. Я сообщил ей о работе в США. Грейс сказала мне ехать, если это то, чего я хочу. Но она меня уже оставила. Я улетел, но она первая меня оставила.

- Могу я открыть тебе секрет, Зак?

Голос Сатерлин раздался позади его плеча.

- Я бы тоже тебя оставила.

- Нора, я…

- Заткнись и слушай, - произнесла она с такой холодной, тихой уверенностью, что он тут же умолк. – Первую, проведенную с ней ночь, ты назвал ошибкой. Эта ночь, это ошибка, которая свела вас двоих вместе. То, чему полагалось стать встречей на один раз, превратилось в брак. Ты можешь себе представить чувство вины, которое уничтожало Грейс на протяжении одиннадцати лет? Она думала, что из-за нее ты потерял работу, которую любил, женился на ком-то, кого не любил, что она разрушила твою карьеру, твою жизнь, твой мир. А ты назвал ночь, ставшую началом вашего совместного пути ошибкой? Это не она тебя оставила, Зак. Это ты ее выбросил.

- Она чуть не умерла из-за меня, Нора, - Истон практически выплевывал слова. – Ты даже представить не можешь, каково это.

- Грейс была взрослым, восемнадцатилетним человеком. Это было ее решение, ровно, как и твое. Она сама пришла в твой кабинет. Думаешь, она собиралась выпить чашечку чая и поболтать? Она хотела тебя. И получила тебя. Но могу поклясться, что, даже проснувшись в луже собственной крови, она ни разу не подумала о том, что это была ошибка. Заняться с ней любовью было ошибкой? Это хуже любой пощечины, которую Сорен мне когда-либо давал.

- Почему… почему ты мне все это говоришь, Нора?

- Потому что тебе нужно услышать правду. А она заключается в том, что твоя вина наказывала не тебя. Она наказывала ее. Ты так боялся причинить Грейс вред, что каждым своим шагом неосознанно делал ей больно. Больше не стоит, Зак. Больше никакой вины. Больше ты не будешь бояться причинить женщине боль своим желанием и страстью. Помнишь ту ночь в "Восьмом Круге", - спросила Сатерлин. - Ты помнишь, что я рассказала о себе?

- Что ты свитч.

Он в жизни не забудет той ночи.

- Да. И это означает, что я способна как причинять, так и забирать боль. Ты не устал от боли?

- Устал, - выдохнул Истон.

- Отлично, - произнесла она, срывая его повязку и сдергивая его рубашку по рукам. – Тогда отдай ее мне.

Он схватил Сатерлин, практически разрывая ее одежду в неистовом порыве избавиться от нее. Толкнув ее к стене, он расстегнул свои джинсы. Нора обернула ноги вокруг его талии, а руками обняла его за плечи. Зак проник в нее резким, безжалостным толчком. Никогда в жизни он не позволял себе подобной грубости по отношению к женщине.

- Сделай мне больно. Лучше мне, чем себе.

Он сделал так, как было сказано, не имея сил поступить иначе. Истон двигался в ней, с каждым разом все жестче. Он кусал ее шею, ее груди, впивался пальцами в мягкую кожу ее бедер. Нора безропотно сдавалась на милость его каждого беспощадного проникновения. Чем агрессивнее он ее брал, тем громче она отзывалась стонами и вздохами.

Плоть Сатерлин сжалась вокруг него, когда он кончил с неимоверной силой ничтожного целибата длиною в тринадцать месяцев. Однако Истон с ней пока не закончил. Казалось, что утолению его голода не было конца. Выйдя из нее, он заставил Нору опуститься на пол. Зак проник в нее пальцами, желая почувствовать теплую влажность. Он знал, что она была влажной не только от своего желания, но и от его собственной страсти, излитой в ее тело. Сатерлин извивалась под ним. Вытащив свою руку, он двинулся, чтобы снова ее взять, но встретил сопротивление в виде отталкивающих рук.

Стиснув ее запястья, Истон припечатал их к полу над ее головой. Нора крепко сжимала ноги вместе, которые он с силой развел коленями в стороны. Пребывая в шоке от своей ярости, он мог только прожигать ее взглядом.

- Хороший мальчик, - произнесла она.

Отпустив руки Сатерлин и перевернув ее на живот, Зак вошел сзади. Она выгнулась, принимая его глубже в себя, направляя своими бедрами, своими словами. Нора кончила так сильно, что Истон почувствовал, как зародившиеся в ее животе спазмы прострелили его тело. Вновь впившись в ее запястья, он прижал их к полу. Находясь на ней, в ней, он толкался так сильно, и так глубоко, что заставлял ее вскрикивать.

Как бы то ни было, Зак не сбавлял обороты, не мог сбавить. Он упивался вседозволенностью и отсутствием ограничений. Привязав его, она в нем что-то освободила. Гонимый грубой, разрушительной силой, Истон в последний раз пронзил ее тело и кончил так, что даже Нора вздрогнула от мощи его оргазма. Он рухнул на распростертое тело, оставаясь внутри нее, не желая покидать ее тепло. Они лежали соединенные, безмолвно глотая воздух. Смахнув волосы Сатерлин через плечо, Зак поцеловал ее шею, и, закрыв глаза, уткнулся головой в ее спину. Ее кожа пахла чем-то сладким. В таком положении он мог оставаться вечно, если не открывать своих глаз.

Медленно выйдя из ее тела, Истон перевернулся на спину, и, улегшись рядом с Норой, стал наблюдать за игрой отражающегося на потолке пламени свечи, желая, чтобы его колотящееся сердце угомонилось. Придвинувшись к его боку, Сатерлин приподнялась на локте и посмотрела на него.

- Я сделал тебе больно? – спросил Зак после длительной, но на удивление комфортной паузы.

Он увидел на ее руке бледно-красные следы.

- Да. Очень. Я глубоко впечатлена.

Истон рассмеялся, что даже для его собственных ушей показалось пустым звуком.

- Грейс от меня ушла, Нора, - произнес он, со сжатым, словно в кулаке горлом. – Боже, она от меня ушла и в этом только моя вина.

Он принялся тереть свой лоб, но поймав его руку, Сатерлин ее отняла.

- Я знаю, что она от тебя ушла. Но я здесь.

Медленно вдохнув, Истон еще медленнее выдохнул и, повернувшись, взял ее лицо в ладонь.

- Я и тебя не заслуживаю.

Она расплылась в порочной улыбке.

- Не будь так строг к себе, Зак. Это моя работа.

Нора встала над ним на четвереньки.

- Ты все еще главный. Говори, что мне делать.

- Говорить, что тебе делать? С чего бы начать?

Она улыбнулась ему, по-прежнему оставаясь в принятой позе.

- Включи свое воображение.

И воображение подкинуло Истону очень хорошую идею.

- Оставайся на месте, - приказал он.

- Да, Сэр.

Потянувшись к выдвижному ящику, он вытащил подаренную Сатерлин смазку.

- Ого, Закари, ты меня удивляешь.

Он чуть не простонал, когда вжался в ее зад. Вокруг него она была такой тугой, что он едва дышал. Истон резко толкнулся, заставив Нору поёжиться.

- Сожалею, - сказал он, улыбнувшись собственной неугомонности.

- Не сожалеешь.

Он услышал смех в ее голосе.

- Нет, - признался Зак. - Не в этот раз.

Глава 32

Незадолго до рассвета, Нора стащила себя с кровати Зака и оделась в темноте как можно тише. Найдя свой галстук, послуживший повязкой на глаза, она спрятала этот предмет одежды туда, где его найдут чуть позже. Прошлая ночь, определенно, стоила памятного сувенирчика.

Нора опустила взгляд на все еще спящего Зака, с трудом веря в произошедшее между ними всего пару часов назад. В ту секунду, когда она сорвала с него повязку, на свободу вырвался кто-то или что-то, скрывавшийся на протяжении десяти лет и шести недель, и явившийся настоящим Заком. Прошлую ночь она провела не со своим чопорным редактором. Прошлую ночь она провела с Заком, который слыл сердцеедом в подростковые тринадцать лет, участвовал в пьяных тройничках в университетские годы, и лишил свою восемнадцатилетнюю студентку девственности на столе своего кабинета в Кембридже.

Все тело Норы болело от жесткого ночного секса. Без ее сумки с игрушками, им пришлось ограничиться его руками, сжимающими ее запястья, его коленями, раздвигающими ее ноги, и его ладонями, приглушающими ее крики. Это был один из самых грубых и развратных актов совокупления в ее жизни. Нора не могла перестать улыбаться.

При выходе из квартиры Зака, она остановилась и взяла по-прежнему лежащий на диване контракт. Нора просмотрела его, убеждаясь, что все пункты были учтены. Аванс не сулил ей исключительного богатства, но обеспечивал достойное существование на протяжении последующих нескольких лет, пока она сконцентрируется только на писательской деятельности.

Приехав к себе, Нора поволокла свое уставшее тело в дом. Несмотря на безумное желание поспать, ее изводило некое чувство, которое подсказывало, что из-за восторга от завершения книги со своим редактором, она забыла о чем-то очень важном.

Пройдя в коридор, ведущий в ее комнату, Нора остановилась на полушаге. Перед ее спальней, прислонившись спиной к двери, стоял Уесли. В его руках была коробочка от Tiffany. Судя по его внешнему виду, он прождал не один час, возможно, и всю ночь. Сначала, в карих глазах проскользнуло облегчение, но затем, как только он увидел ее растрепанные волосы, помятую одежду, на его лице отразилось горькое осознание. Рука Уеса обмякла, и на его расслабленных пальцах, зацепившись за ленту, повисла подарочная коробочка.

- Зак? – спросил малой.

- Да, – ответила Нора, похолодев от страха и стыда.

Парень только кивнул. Соскользнув с пальцев, коробочка упала на пол. По-видимому, он этого даже не заметил.

- Уес…, - начала Нора, до отчаяния желая объясниться.

Прошлой ночью они собирались организовать свидание и отпраздновать. Но вместо этого она осталась с Заком, осталась и закончила свою книгу. Она хотела донести все это до Уесли, но он просто прошел мимо нее и скрылся в своей комнате. Нора решила последовать за ним, однако его дверь оказалась запертой. На нескончаемое мучительное мгновение, она с неверием уставилась на ручку. За всё их совместно прожитое время, малой никогда не запирал свою дверь.

Пребывая в безмолвном шоке, она направилась в свою спальню, но остановившись, подняла коробочку с пола и открыла ее своими дрожащими пальцами. В ней Нора обнаружила два серебряных уточненных и изысканно украшенных гребня для волос. Сердце в ее груди разбилось, как стекло. Чистота Уесли… его отцовские часы… единственное, что было у него ценного… этим он хотел сказать, что продаст все, лишь бы быть с ней. Он прождал всю ночь, чтобы отдать ей самого себя, а она явилась домой в синяках и ушибах после ночи со своим редактором.

Войдя в свою спальню, Нора не раздевшись упала на кровать. Она была слишком уставшей, чтобы спать. Слишком разбитой, чтобы плакать. Свернувшись в клубок, она сжала гребни в руке так, что они впились ей в кожу. Нора стиснула их еще крепче, позволяя зубцам кольнуть еще больнее. Наконец-то, этой боли оказалось достаточно, чтобы уснуть.

***

Неизбежное наступление утра, в конце концов, сорвало намерение Истона проспать всю субботу. Он нехотя открыл глаза, благодаря окружающей тишине поняв, что Нора уже ушла. Все его тело ломило, что мало волновало. Была ли во всем мире такая женщина, как Сатерлин? Зак отправился в душ с такой же неохотой, с какой покинул постель. Горячая вода обжигала кожу. Он не мог вспомнить, когда его тело было таким же сверхчувствительным от невообразимого количества секса. Истон задержался в душе из-за не проходящей боли и ноющих мышц.

Закончив с водными процедурами, он вытерся полотенцем и осторожно оделся, проклиная себя за то, что в свои сорок два вел себя, словно восемнадцатилетний юнец. Ближе к обеду Зак вспомнил, что прошлой ночью Сатерлин выключала его телефон. Включив его, он проверил голосовую почту. Было одно сообщение – скорей всего с работы, подумал он.

"Закари, это я". При звуке голоса Грейс, его руки онемели, а ноги превратились в каменные столбы. "Я в Нью-Йорке. Не знаю для чего". Пауза. "Это ложь. Я знаю, для чего. По всей видимости, тебя нет дома. Я приезжала, стучала, но мне никто не открыл. Я позвонила мистеру Боннеру. Возможно, я последую его совету. В любом случае, я пробуду в городе до завтрашнего утра. Хотелось бы, чтобы ты, наконец, обзавелся проклятым мобильным телефоном. Не суть. Я остановилась…"

Схватив ручку, Истон начеркал на своей ладони название отеля, в котором остановилась Грейс. Он подумал о том, чтобы позвонить туда и спросить, находилась ли она в номере, но не хотел понапрасну терять ни секунды. Накинув пальто, он выбежал из квартиры. Даже скорость сорвавшегося и несущегося вниз лифта для Зака была бы недостаточной. Она приходила к нему домой? Когда? Вероятно, когда он находился в душе. В единственное утро, когда он принимал долгий душ… Истон в очередной раз проклял себя. К счастью, движение на дороге было незагруженным и, тем не менее, казалось, что такси притормозило возле ее отеля спустя целую вечность.

Сунув деньги таксисту в руки, он помчался в здание.

- Не могли бы вы набрать номер Грейс Роуан? – попросил Зак у регистратора отеля.

- Сожалею, Сэр, но под этим именем у нас нет ни одного гостя.

Он чертыхнулся. Может, он неправильно расслышал Грейс? Если только…

- Попробуйте Грейс Истон.

- Да, такая есть. Я наберу ее номер.

Зак вздохнул с облегчением. Регистратор позвонил. После бесконечно долгого промежутка времени, он положил трубку.

- Сожалею, Сэр. Судя по всему, ее нет в номере. Хотите оставить сообщение?

Истон незамедлительно определился со своими дальнейшими действиями.

- Я подожду ее.

В холле он отыскал место, обеспечивающее ему хороший обзор людского потока. Он уставился на оригинальные вращающиеся двери, стараясь не попасть под гипноз их безостановочного движения. Даже теперь, когда Зак находился в отеле, его сердце колотилось так, будто он пробежал весь проделанный путь. Для чего Грейс прилетела сюда? Для чего? Он знал ее. Она всегда была довольно храброй, чтобы сообщать плохие новости в лицо. Но Истон их уже слышал. Тогда для чего она оказалась в Нью-Йорке?

Это не имеет значения, повторял он себе. Какой бы ни была причина, он увидит Грейс. И этого было достаточно, чтобы ждать ее в холле. Если потребуется, всю жизнь.

***

Через два часа после того, как Нора уснула с гребнями в руке, она выбралась из постели, и в состоянии оцепенения приняла душ и оделась. Онемевшая от утомления и утомленная от потрясения, она вошла в кухню на ватных ногах. В комнате находился Уесли, громко открывающий и закрывающий дверцы шкафов.

- Что ты ищешь? – спросила Нора между раздававшимся грохотом.

- Мой кофейный термос. Синий, с крышкой.

Его голос был натянутым и напряженным.

- Ты смотрел в посудомойке?

Остановившись, малой открыл нужную дверцу и рывком выдвинул верхнюю полку.

- В посудомойке, - сказал парень, как себе, так и ей, - точно. Конечно. Как я мог быть настолько глупым?

Поморщившись, Нора осторожно села за стол. Было больно находиться с Уесом в одном помещении. Прислонившись к столешнице, он отдышался.

- Ты злишься на меня? – тихим голосом спросила Нора.

- Хочу злиться. Мне следует, - он покачал головой, - но нет, я не злюсь на тебя. Только на себя.

Кивнув, Нора встретила его взгляд.

- Ты обижаешься на меня?

Он усмехнулся холодно и опустошенно.

- Ага, я обижаюсь на тебя.

Она видела, что он старался не расплакаться. То же самое делала и она.

- Мне жаль, Уес. Правда, жаль. Господи, ты хотел, чтобы во время твоего первого раза, по крайней мере, один из нас знал, что делает. Очевидно, с тобой я понятия не имею, что делать.

- Мне все равно. Я больше ни с кем не хочу быть. Но если ты хочешь быть с Заком… Я просто желаю тебе счастья. Это единственное, что имеет значения.

- Послушай, прошлой ночью мы с Заком… занимались книгой. Вчера я отправилась к нему на квартиру, чтобы швырнуть ему романом в лицо, показать, что я его переписала. Я собиралась уйти. Но он попросил меня остаться и помочь закончить редактирование. Мы сделали все это за одну ночь.

- Я видел тебя, когда ты пришла. Вы не просто работали над книгой. Я не круглый идиот.

- Ты вообще не идиот. Это я идиотка. Это я забыла позвонить, забыла о наших планах. Я была настолько удивлена тем, что Зак поменял свое решение… что он захотел прочитать книгу. Уес, - произнесла она, и парень посмотрел ей в глаза. – Он подписал контракт. Мы отпраздновали.

- А я думал, что это мы собирались праздновать.

- Мы все еще можем. Мы…

- Я говорил не об ужине и долбаном кино, Нора.

Она поежилась от пронзительной агонии в его голосе.

- Я хотел, чтобы мы были вместе.

- Уесли…, - начала она, но не могла найти нужных слов.

- Прости, - сказал малой, проведя рукой по волосам. – Я не хотел срываться на крик. Это… не знаю. В прошлое воскресенье в твоей постели… Нора, я даже не могу описать то, что чувствовал.

- Я тоже никогда не чувствовала того, что у меня с тобой было, - сказала она, вспомнив свою безнадежную панику, когда они чуть не занялись любовью.

- И чем же было это чувство? – спросил парень, скрестив руки на груди.

Он выглядел холодным и утомленным. Норе хотелось обнимать его до тех пор, пока они вновь оба не отогреются.

Она слегка усмехнулась.

- Страхом перед игрой.

- Страхом перед игрой? Нора, со мной тебе не нужно играть.

- Наверное, поэтому я так боялась. Я не знаю, как быть с кем-то, вроде тебя. Я не знаю правил этой игры.

- Это не игра.

- Тогда как нам выиграть?

Малой не произносил ни слова и только смотрел мимо нее.

- Думаю, это и есть ответ на мой вопрос, - сказала Нора.

Уесли глубоко вздохнул.

- Я попытаюсь. Попытаюсь быть тем, кем ты хочешь меня видеть. Знаю, я не такой как ты, но я могу попытаться. Если в итоге мы будем вместе, оно того стоит.

- Тогда это будешь не ты. А только версия тебя, пытающая подстроиться под мои желания. Я не позволю тебе жертвовать тем, кем ты, на самом деле, являешься, ради того, чтобы быть со мной.

Он покачал головой и пошел к двери.

- Уесли, пожалуйста…

Нора начала вставать, чтобы подойти к нему.

- Не надо.

Он поднял руку, и она застыла на месте.

- Не проси прощения и не объясняйся. Я переживу. Мне просто нужно, чтобы ты об этом не говорила.

- Прости, - едва громче шепота произнесла Нора.

- Эй, - воскликнул он с наигранным весельем. – По крайней мере, это не Сорен.

Стиснув зубы, она пожала плечами.

- Уес… ты позволишь мне вернуть тебе гребни? Я представляю, сколько они стоят, и знаю…

- Оставь их.

Схватив свой кофейный термос, он снова направился к двери, но остановился возле съежившейся на своем стуле Норы.

- Они будут красиво смотреться на твоих волосах.

Она положила голову на колени. Ее желудок скрутило от переживаний и голода. Нора не ела со вчерашнего обеда, но мысль о еде лишь ухудшала ее состояние.

- Я пойду, - сказал Уесли, – позанимаюсь.

- Береги себя.

Малой ушел, больше не произнеся ни слова. Дверь закрылась. Она слышала, как он завел свою машину, затем отъехал. Нора знала, что осталась одна. Она прокашлялась, пытаясь ослабить сдавившее ее горло напряжение. Поднявшись со стула, она налила себе кофе, и подумала о том, чтобы разбавить его виски. Отпив глоток, Нора с благодарностью ощутила горьковатое тепло. Она решила, что ей нужно было либо снова поспать, либо снова принять душ. Нет, поняла Нора. В действительности ей нужен был...

Раздавшийся звонок в дверь прервал опасный ход ее мыслей. Поставив чашку на стол, Нора пошла к нежданному гостю. Открыв входную дверь, она обнаружила стоящую на пороге женщину. Ее волосы были ярко-рыжими, а фарфоровая кожа украшалась россыпью бледных веснушек. Настолько милая, что не описать словами, она выглядела чуть моложе тридцати, но ее сияющие, бирюзовые глаза лучились мудростью и умом, значительно превосходящими этот возраст.

- Здравствуйте, - сказала Нора.

- Мисс Сатерлин, - произнесла женщина, и по первым мелодичным словам, соскользнувшим с ее губ, она поняла, кем была эта гостья. – Простите за неудобство. Я…

- Боже мой, - выдохнула Нора, - вы Грейс Истон.

- Да, - ответила женщина. - Откуда вы…

- Прекрасная веснушчатая валлийка. В наших местах такое сочетание крайняя редкость. Нора улыбнулась, чувствуя, что эта встреча была предопределена им свыше.

- Пожалуйста, входите.

Глава 33

Вылив свой кофе в раковину, Нора заменила его чаем и, наполнив другую чашку, поставила ту на кухонный стол перед Грейс.

- Молока? – предложила она.

- Нет, спасибо. Закари всегда называл меня еретичкой, за мое обыкновение пить чай без молока.

- Не очень по-английски с вашей стороны, - поддразнила Нора. – Но опять же, вы валлийка.

- У меня отец валлиец, а мать ирландка.

- Оно и видно.

Нора завидовала рыжим волосам и прелестным веснушкам Грейс.

- Может, вы еще умеете изображать ирландский акцент?

- Немного. Хотя я выросла в Уэльсе. Как ни удивительно, у Закари он получается лучше.

- Неужели? – удивилась Нора. – Вот придурок. Он никогда не рассказывал, что умеет подражать другим акцентам.

Улыбнувшись, Грейс отпила своего чая.

- У него множество талантов, - сказала гостья. – Вы очень добры ко мне. Вероятно, я показалась вам сумасшедшей, незвано явившись к вам домой. Завтра утром я улетаю и, судя по всему, нигде не могу найти Закари. Я позвонила мистеру Боннеру. Он дал мне ваш адрес и сказал, что иногда по выходным вы с ним вместе работаете.

- Работали. Теперь книга, слава Богу, закончена.

Кивнув, Грейс сделала еще один робкий глоток. Нора потянулась к чашке и заметила на своем запястье багровеющий синяк.

- Значит, это работа так часто приводит его сюда? – спросила Грейс, пригвождая Нору на удивление твердым взглядом.

- Мы друзья. Хорошие друзья.

Опустив глаза, гостья принялась разглядывать мелкую рябь на поверхности чая. Грейс производила впечатление взволнованной пташки, порхая над кромкой чашки своими тонкими пальчиками.

- Я собиралась прибыть раньше. Пыталась вылететь вчерашним утренним рейсом, но его отложили.

- Для чего вы здесь? – спросила Нора, и Грейс посмотрела ей в глаза.

- Завтра Закари улетает в Калифорнию. Я с трудом сдерживалась, когда он находился в Нью-Йорке. Калифорния кажется другой частью света. Его утро будет моей ночью.

Грейс вдохнула и медленно выдохнула. Нора сидела молча, позволяя гостье говорить.

- Мне следовало прилететь несколько недель назад. Я звонила ему… со словами, что отключили свет, и я не могла найти фонарик. Но я находилась в доме, в каждой комнате которого горел свет, и лгала, только чтобы услышать его голос.

- Похоже, в этой ситуации я поступила бы также.

Стало совершенно понятно, почему ее редактор так отчаянно любил эту женщину. Грейс обладала красотой, воспетой поэтами, и нежностью, противоречащей неоспоримой силе ее духа.

- Во время нашего разговора, в его голосе послышалось что-то, что меня напугало. Казалось, Закари находился еще дальше, чем за океаном. Я то уговаривала, то отговаривала себя от прибытия в Нью-Йорк. И теперь мне приходится гадать, неужели я опоздала? Нет, не отвечайте на этот вопрос. Простите.

- Я отвечу на любой вопрос, который вы зададите, Грейс.

- Мне не стоило его задавать. Я лишилась этого права в первую ночь, которую провела с Йеном. Я говорю "первую", словно у нас были десятки ночей, вместо трех унизительных и неловких встреч. Мне понадобилась неделя, чтобы понять, какую глупую ошибку я совершила. Но я была слишком молодой, когда мы с Закари поженились при столь малоприятных обстоятельствах.

- Я знаю. Зак мне рассказал. Мне очень жаль.

Грейс послала Норе дрогнувшую, но уверенную улыбку.

- Закари, должно быть, очень хорошо к вам относится, раз поделился нашей историей. Он не раскрывал ее даже своим самым близким друзьям.

Нора пожала плечами. – Я ее из него выбила.

- Думаю, он всегда стыдился начала наших отношений, меня.

- Нет, клянусь вам, это не так. Я уверена, что единственное, кого он стыдился – это самого себя. Вы были молоды, а он был вашим преподавателем…

- Да, моим преподавателем. - Грейс рассмеялась. - Все мои знакомые девочки были наполовину влюблены в Закари. Он разговаривал с нами, как с равными.

Гостья улыбнулась воспоминанию.

- Каждый день он появлялся при галстуке в самом представительном и безукоризненном виде.

Нора представила вчерашние образы ослепленного ее черным галстуком редактора.

- Зак с галстуком – то еще зрелище, - согласилась она.

- Ежедневно при костюме и при галстуке.

Грейс широко улыбнулась.

- Он был таким красивым и правильным, шествуя среди пожилых, седобородых профессоров, цитирующих Шекспира и Марло по памяти… все мы практически лишались чувств, когда он проходил мимо нас со своим солидным кожаным портфелем, перекинув пиджак через плечо. И у каждой из девочек были свои идеи по поводу того, как именно применить его галстуки.

- А у нас с вами одни взгляды.

- Первая ночь с ним… - Грейс остановилась. Ее голос пронесся по всему помещению. - Я шла рассказать ему о своей любви, как на эшафот. И не сомневалась, что Закари выставит меня за дверь. Вместо этого, он занялся со мной любовью. Знаю, мне следовало прекратить это и предупредить его, что я не пила противозачаточных таблеток, но я не хотела, чтобы он останавливался. В тот момент, когда Закари меня поцеловал, я ощутила, что завоевала мир. И даже после всего произошедшего, это ощущение не исчезло. Однако нелегко быть замужем, когда отвратительный дьявольский внутренний голосок безостановочно пищит о том, что он женился на мне только из-за чувства вины.

- Я уверена, он его испытывал. Но также любовь, причем больше всего остального.

С минуту Грейс сидела молча, по-видимому, собираясь с мыслями.

- Знаю, вы можете не верить мне, но все это время я любила Закари. Даже в самые тяжелые дни. Даже в отвратительные ночи с Йеном… тогда я скучала по своему мужу сильнее всего.

- Я верю вам. - Подбадривая, Нора попыталась улыбнуться. - Пять лет назад я ушла от человека, который являлся смыслом моей жизни в течение тринадцати лет. Поверьте, я знаю, о чем вы говорите.

- Тринадцать лет.

Грейс казалась ошеломленной.

- Как вы пережили?

- Я не думала, что переживу. Иногда, мне кажется, что я и не пережила.

Гостья понимающе кивнула.

- С тех пор, как Закари улетел, я стала казаться себе тенью. Прохаживаясь по пустому дому и ловя свое отражение в зеркалах и окнах, я удивлялась тому, что до сих пор существовала. Голос Грейс упал до шепота. Ее глаза наполнились невыплаканными слезами. - Иногда я пугаюсь себя.

Отпив своего чая, Нора с трудом сглотнула.

- Я тоже пугаюсь себя.

- Наверное, мне нужно радоваться, что мы с Закари были женаты все эти годы. Я никогда не верила в то, что он меня любил. Я этого хотела. И он, несомненно, делал все возможное, чтобы показывать мне свою любовь. Но даже после семи, восьми лет брака, я по-прежнему сомневалась. Поэтому я отстранилась, надеясь…

- Что он последует за вами.

- И отпустила…

- Надеясь, что он вернется.

- Но Закари не вернулся…, - Грейс закончила мысль.

- Мне жаль, - произнесла Нора, не зная, что еще сказать.

- Думаю… не знаю, о чем я тогда думала… наверное, я убедила себя в необходимости закончить наши отношения и не начинать их снова. Вздор, конечно. Фантазия любовного романа, теперь я это понимаю. Без обид.

- Все в порядке. Я пишу эротику, а не любовные романы.

Нора улыбнулась, но ее улыбка сникла.

- Спрашивайте, Грейс. Я знаю, вам это необходимо.

- Я звонила ему на квартиру. Никто не ответил. Отправилась туда утром и стучала. Никто не открыл. Закари был с вами?