Сияние ангела

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На полу в гостиной были расставлены ящики с елочными украшениями, а Эмили поддерживала Марка на стремянке, чтобы он мог повыше повесить колокольчик. Оглянувшись на Слэйда, рассматривавшего блестящий голубой шар с именем Марка, она почувствовала, что щеки у нее вновь вспыхнули. Слэйд стоял близко, и она ощущала его тепло, его запах, его… Что было бы, дай она себе волю?.. Через пару недель она начала бы подумывать…

Через пару недель Слэйда здесь может уже и не быть.

— Можно повесить звезду на верхушку, прежде чем я пойду спать? — спросил Марк.

— Конечно. Но со стремянки не дотянуться.

— Я подниму его, — предложил Слэйд.

Она отошла в Сторону.

— Звезда в ящике у дивана.

Марк спрыгнул со стремянки и пошел искать.

— Это ты расписала? — Слэйд взял в руки шар. На нем было выписано имя Марка, дата его рождения и нарисован ангел, от которого исходило сияние.

— На его первое Рождество.

— Сияние ангела. Ты умеешь придавать вещам особый смысл.

Слэйд говорил негромким грудным голосом, отчего сердце у нее встрепенулось. Что ты имеешь в виду?

— Когда Марк видит его, у него возникает чувство своей неповторимости. Бьюсь об заклад, что ты каждый раз печешь ему торт ко дню рождения.

Она кивнула, не сомневаясь, что Слэйд никогда не отмечает свой день рождения.

— Когда ты родился?

— Восьмого апреля.

Она подумала, что к тому времени его уже здесь не будет.

— Некоторые из украшений выглядят старыми. — Слэйд указал на кружевную снежинку на елке.

— Это мама сделала, когда мне было пять лет. Многие из них висели у нас на елке, когда я была еще маленькой. Марк любит слушать, как я рассказываю, откуда они появились. Вон того брыкающегося мустанга, например, отец купил, когда навещал друга в Вайоминге. — Она осторожно постучала пальцем по деревянной церквушке. — А эту мне подарил Даллас, когда мы учились в школе. Они все связаны с какими-то воспоминаниями.

Под взглядом серьезных глаз Слэйда, смотрящего на нее сверху вниз, она пыталась понять, о чем он думает.

— Даже не представлял, что рождественская елка может быть связана с воспоминаниями, — проговорил он. — Наверное, чувствуешь себя… частью большого целого.

Ей хотелось сказать: «И ты мог бы чувствовать себя частью целого». Но она не успела. К ним подошел Марк со звездой в руках.

Слэйд поднял Марка, чтобы тот повесил звезду на верхушку. Звезда была золотистой и немного потускневшей, но Марк смотрел на нее, словно она была прекраснейшей из звезд.

Слэйд опустил его, и мальчик взглянул на мать:

— Ведь здорово она смотрится наверху, а? Разве мы нашли не лучшую елку?

— Елка — лучше не бывает, это уж точно.

Эмили улыбнулась Слэйду — своим присутствием он сделал это Рождество особенным для Марка.

И для тебя, прошептал ей внутренний голос, но она постаралась заглушить его.

— Может, зажжем елку прямо сейчас? — спросил Марк.

— Зажжем, и ты пойдешь переодеваться ко сну.

— Споем рождественскую песенку?

Эмили повернулась к Слэйду.

— Мы всегда так делаем, когда зажигаем огни.

— Еще один обычай? — хрипловато спросил он.

Она кивнула. Слэйд зажег огни, и Эмили обняла Марка.

— Что будем петь?

— «Тихую ночь», — тотчас отозвался он.

Она запела, а за ней Марк, и под конец запел и Слэйд. Когда они допели, воцарилось молчание — они наслаждались мгновением, которое, в чем Эмили не сомневалась, сохранится в их памяти на всю жизнь.

Тишину нарушил звонок. Эмили пошла к телефону, бросив Марку:

— Иди наверх. Поднимусь, когда поговорю.

Вечер оказался слишком волнующим для Слэйда. Рождество и впрямь становилось явью. Когда зажглись огни на елке, у него в горле от волнения встал ком, с которым он никак не мог справиться. Видно, он и впрямь загостился в «Двух белых отметинах». Что он делает здесь, чувствуя себя порой членом семьи?

Пожелав Марку доброй ночи, он собрался идти к себе, когда услышал голос Эмили:

— Привет, Даллас. Ты уже приехал на Рождество?

Слэйду вдруг захотелось выпить стакан молока, и он решил сделать это без излишней спешки. Невольно прислушиваясь, он узнал, что Даллас все еще в университете, и догадался по разговору, что парень выяснял у Эмили, не надо ли ей с Марком чего-нибудь, не обижает ли ее незнакомец.

Она оглянулась на Слэйда:

— Да, он еще здесь. Останется на праздники.

Поговорив еще несколько минут, Эмили положила трубку.

— Даллас хотел что-то сказать? — Слэйд поставил стакан на стол.

— Нет, просто справлялся о моих делах. Соседи здесь приглядывают друг за другом. Разве на других ранчо, где тебе приходилось работать, было не так?

— На других ранчо я жил в хозяйственных пристройках и просто делал свою работу. Не кажется ли тебе, что Даллас довольно далеко отсюда, чтобы проявлять соседскую заботу?

— Расстояние дружбе не помеха. После смерти Пита он поначалу названивал через каждую пару недель. Просто чтобы удостовериться, что у меня все в порядке, — тихо добавила она.

Их взгляды встретились.

— Как нога?

— Прекрасно.

— Ты ведь не сказал бы мне, даже если бы это было не так, верно?

В голосе ее слышалась укоризна, и он почувствовал что-то вроде удовлетворения.

— Точно. Не стал бы подрывать свой ковбойский имидж.

От его мягкого подтрунивания она осмелела и приблизилась к нему на несколько шагов.

— У тебя доброе сердце, Слэйд. Ты превратил Рождество в настоящий праздник для Марка.

— Тут ты ошибаешься. Это ты с детьми превратила его в праздник для меня. — Он помолчал. — Я посмотрел на те санки, что ты принесла. Может, я пройдусь по ним наждаком? Пусть это будет нашим общим подарком.

— Ладно, — медленно выговорила она, будто обдумывая. — Но только при условии, что позволишь мне поиграть с вами в баскетбол.

Он с трудом представил себе Эмили играющей в баскетбол, но будет чертовски занятно отнимать у нее мяч.

— Чем больше компания, тем веселее, — согласился Слэйд со смешком.

Они вновь встретились взглядами, чувствуя, что их тянет друг к другу как магнитом, чтомежду ними что-то есть, как бы они ни противились этому. Ему мучительно хотелось обнять и поцеловать ее, однако он сомневался, что сможет отныне удовольствоваться только поцелуями и что ему вообще стоит задерживаться здесь хотя бы на день после Рождества. Эмили отстранилась.

— Я, пожалуй, пойду наверх.

Слэйд кивком указал на детский монитор в ее руке.

— Если хочешь, я присмотрю за этим, пока ты будешь укладывать Марка. Если Аманда проснется, займусь ею.

Ему нравилось держать ребенка на руках, но он старался делать это не часто, опасаясь, что удовольствие войдет в привычку.

Эмили подала ему монитор, и их пальцы соприкоснулись. Они не отдернули рук. В ее карих глазах он прочитал те же чувства, что испытывал сам, но приписал их сентиментальности, царящей во время праздника, ощущению, будто и он является членом семьи.

Поднимаясь по лестнице, он подумал о своей настоящей семье, о брате, которого еще не нашел, и о том, как может изменить его жизнь Хантер Коулберн.

За день до Рождества Слэйд только вернулся после обхода стада, как к нему подбежал Марк:

— Быстрее. Мама говорит, что тебе звонят по важному поводу, — выпалил он, задыхаясь.

Его здешний номер был известен только одному человеку — Джону Моргану, приемному отцу Хантера. Слэйд поспешил в дом.

— Это Хантер Коулберн. — Эмили протянула ему трубку.

У него бешено забилось сердце.

— Пойдем в гостиную, чтобы не мешать Слэйду. — Эмили обняла сына за плечи и увела его.

Слэйд подождал, пока они выйдут.

— Алло?

— Слэйд Коулберн? — спросил низкий голос.

— Да.

— Это Хантер Коулберн. Я только что вернулся в офис в Лондоне и нашел сообщение родителей. Они отправили мне по факсу твое письмо и фотографию. Мы могли бы сойти один за другого, только у меня черные волосы, а у тебя, по словам отца, каштановые. Мы двойняшки, Слэйд.

Слэйд не знал, что сказать. Сердце гулко стучало в груди. Он не мог понять по тону Хантера, как тот относится к тому, что обрел потерянного брата.

— Что ты думаешь обо всем этом?

На другом конце провода воцарилось молчание.

— Я потрясен. Я не думал… — Он смолк. — Трудно говорить по телефону, а я вернусь не раньше чем через три недели. Мне бы хотелось повидаться с тобой. Может, приедешь в Денвер или я прилечу в Монтану?

— Поговорим, когда вернешься в Штаты. Не уверен, что все еще буду здесь, но позвоню тебе, если уеду. Ты дашь мне номер телефона, по которому можно было бы связаться с тобой?

Хантер продиктовал номер, и Слэйд записал в блокнот. Потом, раздираемый любопытством, спросил:

— Почему ты оставил фамилию Коулберн?

— Это было моим вторым именем до совершеннолетия, а потом я решил вернуть себе настоящую фамилию.

Слэйд почувствовал, что Хантер многого не договаривает, но понадобится куда больше времени, чем пятиминутная беседа по телефону, чтобы они как следует, узнали друг друга. Пожалуй, вся жизнь.

Будто прочитав его мысли, Хантер спросил:

— Отец сказал, что ты работаешь на ранчо в Монтане. Ты этим всегда занимаешься?

— Всем понемногу. Работал на стройке, но мне больше по душе простор. Я поменял много мест, а ты?

— Я специалист по международному праву, а потому много разъезжаю. Видно, у нас обоих в крови страсть к… скитанию.

Разговор вновь надолго прервался, будто они не знали, с чего начать. Наконец Слэйд сказал:

— Рад, что ты позвонил. Не скажу, что и вправду надеялся отыскать тебя.

— А я рад, что ты меня нашел. Свяжусь с тобой, как только можно будет вести разговор конкретнее.

— Звучит заманчиво. Сообщу, где искать меня. Счастливого Рождества.

— Куда уж счастливее, — пробормотал Хантер. — До скорого. Я позвоню.

Слэйд положил трубку, и у него перехватило горло.

В кухню вошла Эмили с Амандой.

— Хочешь поговорить? — мягко спросила она, поглаживая Аманду по спинке.

У него не было потребности делиться с кем-то своими проблемами. Мужчина живет своим умом и должен сам находить решения. Но Хантер не относился к разряду проблем, и решать было нечего — по крайней мере, пока.

— У меня и вправду есть брат-близнец. Отец Хантера переправил ему по факсу мою фотографию, и он утверждает, что мы — одно лицо.

Откинув голову, Эмили внимательно посмотрела на него.

— И каково знать, что у тебя есть брат?

— Странное ощущение. Сам не знаю, чего ждал. Чувство, что говорил с посторонним.

— Вы и есть посторонние, и останетесь ими, пока не побудете вместе.

— Похоже, ему этого хочется. Да и мне. Он сейчас по делам в Лондоне и едва ли вернется раньше середины января. А потому придется подождать с воссоединением.

— Какой он? — спросила Эмили.

— Сдержанный… образованный. У нас, пожалуй, найдется не много общего.

— Вы одной крови. Это связывает крепче всего.

Аманда начала чуть попискивать, и, чтобы отвлечься, Слэйд взял ее на руки. Он думал о связи, соединяющей его с братом, и о своей все возрастающей привязанности к Эмили. Они держались непринужденнее с той ночи, когда наряжали елку. Она уже не отскакивала от него, когда он случайно касался ее, а он старался по возможности держаться к ней поближе.

— Ты хотел бы пойти со мной в церковь этим вечером? — спросила она.

— Ты хочешь взять ребенка?

— Мэйвис обещала посидеть с Марком и Амандой, если я… если мы захотим пойти.

— Охотно свожу тебя. Марк не будет огорчен, что его не возьмут на прогулку?

— Он будет спать, служба начнется не раньше половины одиннадцатого. Вернемся мы к полуночи.

Слэйд вдруг призадумался о походе в церковь, соседках Эмили и о том, как он одет. Но это можно легко решить.

— Мне надо съездить после обеда в город. Тебе что-нибудь нужно?

Она покачала головой.

— У меня есть все, что надо.

Глядя на нее, он подумал, что и у него тоже.

На то чтобы уложить Марка в постель в сочельник, понадобилось чуть больше времени, чем обычно. Эмили покормила Аманду. Слэйд едва успел натянуть новые ботинки, как до него донеслись голоса — видимо, приехала Мэйвис. Сняв с вешалки новый пиджак из верблюжьей шерсти, он надел его и прошел по коридору к кухне.

Увидев его, женщины смолкли. Эмили обвела его взглядом, начиная с узкого галстука, белой рубашки и пиджака и до черных джинсов и ботинок. Она так растерялась, что не находила слов.

Сама она была хороша, как картинка, в простом платье с длинными рукавами и расклешенной юбкой, доходившей до ботинок.

Слэйд потер рукой подбородок и пошутил:

— Что, плохо побрился?

Эмили покраснела, а Мэйвис рассмеялась.

— Разве может женщина удержаться от того, чтобы не засмотреться на мужчину, так разодевшегося ради сочельника?

— Неужто и впрямь, Эмили? — поддразнил он.

— Я… ты выглядишь совсем по-другому.

— В лучшую или в худшую сторону?

— Я тебя еле узнала.

— Под одеждой я все тот же.

Щеки ей залило румянцем еще больше.

— Думаю, нам пора идти, чтобы не опоздать.

— Я готов.

Он подал ей пальто, и она оказалась так близко, что до него донесся цветочный аромат ее шампуня. Когда она надела пальто, он прижал воротник к ее шее, будто бы непроизвольно проведя пальцами по кончикам ее волос.

Она взглянула на него через плечо, и у него екнуло сердце.

Слэйд смутно помнил, что говорил Мэйвис перед уходом. Всю дорогу до церкви в микроавтобусе он то и дело поглядывал на Эмили, а она на него.

Наконец она сказала:

— Ты замечательно сегодня выглядишь.

— Отчистился до блеска?

— Слэйд…

— Извини, не сдержался. Видела бы ты свое лицо. Не думал, что так уж важно, одет ты в пиджак с галстуком или фланелевую рубашку.

— Дело не в этом.

— А в чем?

Автобус катил по дороге, и в окна заглядывали сиявшие на черном небе звезды.

— Мне казалось, я уже знаю о тебе почти все. А сегодня ты совсем другой, и я призадумалась, знаю ли тебя вообще.

— Ты знаешь меня, Эмили. Да тут и знать нечего. И поверь, я нисколько не изменился только оттого, что пошел и купил себе новые тряпки. Ведь ты же не меняешься оттого, что красишь губы?

У нее на губах была помада натурального оттенка, хорошо подходившая к цвету платья.

— Говоря по совести, меняюсь, — призналась она. — Когда я принаряжаюсь, крашу губы, я чувствую себя… женственнее.

Он подождал, пока сердце немного угомонится, и негромко произнес:

— Буду иметь в виду.

Когда они добрались до церкви, небольшая стоянка для машин была почти вся заставлена машинами, а скамейки внутри церкви заняты. Семейная пара потеснилась, высвобождая для них местечко. Пропуская Эмили вперед, Слэйд заметил несколько устремленных на них любопытных взглядов. Впереди сидел Даллас О'Нейл. Насколько Слэйд мог судить, он был один.

Слэйд давненько не бывал на церковной службе. В последний раз это было на Пасху, лет пять тому назад. Он пришел с двумя напарниками, с которыми работал на ранчо.

Но в этот раз все было иначе, как-то по-особенному. Когда он открыл сборник церковных гимнов и запел с Эмили хорал, в душе его ожило что-то давно забытое, что не давало о себе знать с самого детства.

Алтарь с рождественским сюжетом украшали ветки клещевины. Слэйд все явственнее ощущал единение, царившее тут, где все знали друг друга и постарались собраться вместе в такую ночь. Читалось Евангелие и молитвы о тех, кто болен, благословлялись вступившие в брак и появившиеся на свет младенцы. А потом была произнесена проповедь. Все это время Эмили держала руки на коленях, касаясь плечом Слэйда. Она повернула голову, чтобы взглянуть на него, и, встретившись взглядами, они долго смотрели друг другу в глаза.

Он низко склонился к ней и пробормотал на ухо:

— Хорошо, что ты пригласила меня.

В ответ она только улыбнулась.

После благословения и гимна, завершавшего службу, священник встал в небольшом притворе, приветствуя паству.

Но не успели они подойти к нему, как Даллас мягко похлопал Эмили по плечу. Как только рука Далласа О'Нейла легла Эмили на плечо, выражение лица Слэйда изменилось. Он и вправду ревнует, подумала Эмили, и ощутила странное удовлетворение. Все в нем казалось этим вечером особенным, и она поняла, что ее влечет к нему сильнее прежнего. Даже во время проповеди, когда они сидели на скамейке, это чувство было так сильно, что ей хотелось взять Слэйда за руку, ощутить его крепкое пожатие.

Чувство было непреодолимым. Настолько непреодолимым, что она горячо откликнулась на приветствие Далласа, обрадовавшись чему-то знакомому, благодаря его за то, что он всегда оставался надежным другом в этом ненадежном мире.

— Счастливого Рождества, Даллас, — сказала она, освободившись из его объятий.

— И тебе счастливого Рождества, — кивнул Даллас Слэйду.

— Счастливого Рождества, — без особого энтузиазма ответил тот.

— Мама говорила, что пригласила тебя на рождественский обед завтра. Придешь?

Эмили и думать забыла об этом приглашении, занятая своими чувствами к Слэйду.

— Я еще не поговорила со Слэйдом. Я обещала дать ей ответ после нашего возвращения из церкви.

— Что ж, надеюсь, придешь. А на новогоднюю вечеринку Даймондов пойдешь?

Повернувшись к Слэйду, Эмили подключила его к беседе.

— Один из фермеров, Эймос Даймонд, разводит скаковых лошадей. Каждый раз в канун Нового года он устраивает вечеринку в манеже, где выезжает лошадей. Народ стекается к нему за много миль отсюда.

— Похоже, получается знатный праздник, — без всякого интереса в голосе отметил Слэйд.

Поговорив еще немного, Даллас поцеловал Эмили и попрощался, потом пожал руку священнику и ушел.

Слэйд молчал, когда она беседовала со священником, молчал, и когда представляла его. Они вышли из церкви, и его молчание по дороге к автобусу встревожило ее. Эмили схватила его за руку.

— В чем дело?

Стоя в луче прожектора, освещавшего стоянку, Слэйд прикрыл лицо широкими полями шляпы.

— Если тебе хочется пойти завтра на обед к О'Нейлам, то поступай как знаешь.

— Тебя тоже пригласили.

— Я — приложение.

— Это не так, и одна я не пойду. Мне не хочется встречать Рождество без тебя.

— У тебя добрая душа, Эмили, но жалости мне не надо.

— Ты считаешь это жалостью?

Он не ответил, и она выпустила его руку.

— Можем заняться чем угодно, Слэйд. Хочешь, приготовлю обед или пойдем к О'Нейлам. Мне все равно.

Он слегка расслабился.

— Послушай, я пойду с тобой к О'Нейлам, если ты пойдешь со мной на ту новогоднюю вечеринку, и будем считать ее настоящим свиданием.

— Ты останешься после Рождества?

— Марк просил пойти с ним на соревнования на следующей неделе. И тебе еще нужна помощь. Пожалуй, мне лучше остаться, пока Хантер не вернется домой. А потом решу, что делать.

Эмили обрадовалась, что он не уезжает, но здравый смысл подсказывал, что не стоит возлагать на это особых надежд. И все же предложение устроить свидание взволновало ее.

— Я не прочь пойти с тобой на вечеринку к Даймондам.

Он откинул голову, и в глазах заблестели искорки. — Значит, договорились — любовное свидание, — произнес он низким хрипловатым голосом.

Что-то затрепетало у нее в душе — то ли от радостного предчувствия, то ли от страха.

По дороге домой Слэйд включил радио, и полились тихие мелодии рождественских песен. Когда они добрались, Слэйд помог Эмили выбраться из машины. Она как раз договаривалась с Мэйвис о рождественском обеде, когда он вошел.

Мэйвис обняла ее.

— Мы рады, что ты придешь. — Она пожала Слэйду руку. — Счастливого Рождества, Слэйд. Надеюсь, вы любитель ветчины, потому что в этом году у нас это главное блюдо.

— Ветчина — просто замечательно!

Слэйд проводил Мэйвис до машины и подождал, пока она отъехала.

— Уже, конечно, поздновато, — сказал он, вернувшись в кухню, — но у меня кое-что припасено для тебя. И мне бы хотелось подарить это сегодня.

— Слэйд, тебе не стоило…

— Сегодня Рождество, Эмили. Присядь на диван, я мигом вернусь.

Она подошла к елке и достала из-под нее сверток. Потом села на диван и положила подарок на столик, когда в комнату вошел Слэйд. Он успел снять пиджак и казался еще более широкоплечим в белой рубашке. Волосы лихо спадали на лоб, а улыбка делала его еще больше похожим на мальчишку.

Он протянул ей подарок, завернутый в красную бумагу и обвязанный золотистой лентой.

— Ну, давай же, — сказал Слэйд, присаживаясь рядом, — открывай.

Она развязала бант, развернула бумагу и увидела коробку из-под обуви. Он смущенно улыбнулся.

— Не попалось ничего другого.

Под крышкой оказалась оберточная бумага. Эмили развернула ее и вынула вырезанного из дерева олененка.

— О, Слэйд, как красиво! — воскликнула она и вдруг догадалась: — Ты сам сделал?

— Я с детства занимаюсь резьбой. В свободное время. Это помогает развеяться.

Она повернула олененка в руке, и на глаза ей набежали слезы.

— Спасибо, я никогда не получала таких замечательных подарков.

Не раздумывая, она подалась вперед и поцеловала его в щеку, потом, глубоко вздохнув, взяла со стола сверток и положила Слэйду на колени.

Он торопливо развернул его. Первое, что он увидел, были шерстяные носки. Эмили связала их в редкие свободные минуты. Он взял их в руки.

— Лучше не придумать для работы в амбаре. В них будет тепло.

Затем он увидел книгу. Это был путеводитель по карте звездного неба.

— Не знала, сохранился ли у тебя старый, — тихо сказала Эмили.

— Нет, давно развалился. — Он посмотрел на нее. — Спасибо. Может, мы как-нибудь ночью полюбуемся на звезды.

В его глазах было что-то магнетическое, что не давало ей отвести взгляд. Взяв олененка у нее из рук, он поставил его на столик, наклонил голову и прижался к ее губам. Затем отстранился, заглядывая ей в лицо, и припал вновь, настойчиво, жадно, не скрывая страсти, которая росла в нем с первой их встречи. Эмили забыла обо всем на свете, ощущая лишь его чувственные губы, его запах…

Неожиданно запищал монитор.

Она отстранилась и пробежала дрожащими пальцами по волосам.

— Это Аманда, нужно идти.

Слэйд кивнул, но когда она, схватив олененка, пошла наверх, он отчетливо произнес:

— Настанет ночь, когда ничто не сможет помешать нам, Эмили.

У нее перехватило дыхание, и ей пришлось ухватиться рукой за перила. Пробормотав «спокойной ночи» и «увидимся утром», она поднялась по лестнице, чтобы укрыться в спальне.

Она влюбилась в Слэйда Коулберна. И что только она будет делать, когда он уедет?