Скала и Пламя

4 часть

— Твой отец — редкостный придурок, — не постеснялась Нори.

— Я знаю, — кивнул Артур, тоже не стесняясь. — Знаешь, он в тот день сто раз брал свои слова назад, то уговаривая, то угрожая. Даже когда мы провожали его на самолет, пытался запретить мне остаться. Я тогда первый раз услышал, как Эрик орет. То еще зрелище.

— М-да, Эрик в гневе — это нечто, — согласилась девушка, невольно улыбаясь, вспоминая.

Артур не мог отвести глаз от Нори. Ее лицо озарилось лишь при упоминании имени мужа, и Савицкий почти позавидовал дяде.

— Ты ведь все расскажешь ему, да? — спросил Артур, уже зная ответ.

— Расскажу.

— Оно того стоит?

— Однажды я уже скрыла от него правду, которая касалась моих чувств к тебе, и… — Нори вздохнула. — И мы расстались. Больше я не совершу этой ошибки.

— Не боишься, что правда будет ошибкой?

— Боюсь. Но лучше так, чем снова лукавить. Я не умею притворяться с ним. Поймет, почувствует и будет только хуже.

Артур обреченно выдохнул.

— Он убьет меня, Нор. Живьём закопает. И будет прав.

— Эрик поймет, Кини. Я объясню.

Артур сузил глаза и снова внимательно взглянул на Нори. Она кусала губу, явно что-то придумывая на ходу. И Савицкий прекрасно понимал, что она возьмет вину за его вспышку похоти и гнева на себя.

— Объяснит она, — буркнул он себе под нос.

Густая тишина наполнила кабинет. Напоминание об Эрике и перспектива скорого расхлебывания заваренной каши напрягло обоих.

— У меня в голове не укладывается, как ты так жил? — наконец подала голос Нори. — Как они могли отпустить тебя в частную школу?

— Как-то само собой, Нор, — пожал плечами Артур. — У нас в семье так принято. Сначала няньки, потом дошкольная группа повышенной элитности и соответствующие школы.

— Почему твоя мать позволила?

— Ей всегда было все равно.

— Это противоестественно.

— Серьезно? — Артур заломил бровь. — А сама ты очень естественно вышла на работу через месяц после родов.

— Это дру… — начала было спорить Нори, но осеклась.

Она прикрыла глаза, в очередной раз чувствуя укол совести. Ей не было стыдно за то, что она оставила дочь на попечении Эрика, сосредоточившись на карьере. Скорее девушка переживала за то, что действительно не страдала по прелестям материнства. И из уст Артура этот упрек был еще болезненнее, чем от Эрика.

Нори сглотнула ком, стараясь не выпустить из глаз слезы, сжала зубы и обняла себя руками, пытаясь защититься от узкого брутального мужского оценочного видения ситуации. Она спрыгнула со стола и направилась к двери, понимая, что глупо и очень по-детски обижаться сейчас на Артура, но все же не хотела больше находиться с ним в одном помещении.

— Нор, — он поймал ее за руку уже у двери.

Нори пискнула от боли в запястье, и он тут же отпустил, но не позволил уйти. Артур привлек ее к себе, обнял, не оставляя ей шанса вырваться.

— Прости, Цветочек, — он зарылся носом в ее волосы, морщась от собственной жестокости, — Это действительно другое, кроха. Я не виню тебя, правда. Ты ведь не на курорт смоталась пить Маргариту и трахаться с инструктором по плаванию.

— Работать с тобой — точно не курорт, — фыркнула Нори.

— Обними меня, а? — попросил Артур, не ожидая сам от себя. — Не хочу, чтобы ты уходила… сейчас.

Нори вздохнула, подняла руки, чтобы сцепить их у него за спиной, потерлась щекой о его рубашку и крепче прижалась.

— Ты имеешь право меня судить, малыш. Больше, чем другие.

— Никто не имеет, Нор. Особенно я.

— Ты рос без родителей, Кен, хотя они вроде были. Не хочу, чтобы Марго так же равнодушно признавала через тридцать лет, что ее мать — редкостная дура.

Артур усадил ее в кресло, налил стакан воды, и сам пристроился у стола.

— Такого и не будет. Я же видел вас втроем. Ты любишь свою мелочь. А кто из двоих в семье работает — это не так важно. И уж точно не стоит заморачиваться из-за моих отношений с предками. Я никогда в них не нуждался. Вообще слабо помню себя до десяти лет. Словно я и не был ребенком.

— Даже с Эриком?

Артур фыркнул.

— Особенно с Эриком. Он никогда не сюсюкал со мной, всегда считал равным. И мне именно это в нем нравится. Знаешь, вспоминаю себя в двадцать два, я уж точно не имел желания возиться с десятилетним обормотом. Нафига ему это было надо?

— Просто вы семья, — проговорила Нори, поднимая на него глаза.

— Семья, — повторил Артур, улыбаясь, словно смакуя это слово на вкус. — Пожалуй.

Нори отпила из стакана, чтобы разбавить очередную молчаливую паузу. И тут ей в голову пришла мысль, которую она не могла не озвучить.

— Слушай, а может, тебя тянет к Стейне, потому что она старше, и ты видишь в ней мать? Вроде как подсознательное стремление напитаться родительской любовью, которой был лишен? Эрик тебе за отца, а Стей — типа мама.

Лицо Артура вытянулось, он открыл и закрыл рот, моргнул, собрался что-то сказать, но передумал и рассмеялся.

— Боже, Нор, что ты несешь? Фрейд аплодировал бы стоя, — угорал Савицкий. — Я же сказал, Эрик мне скорее брат, чем дядя. Ну, по ощущениям. А Стейна… это вообще бред.

— Ну бог с ним, с дядькой, но Наташку ты так откровенно ревновал к Бену, а потом к Тони. Словно они ее любимые младшие сыночки, а ты вроде как уже вырос, и тебя целуют меньше, — рассуждала вслух Нори, увлекаясь мыслью.

При упоминании Бена, Артур еще хохотал, но едва услышал о Тони, то подавился смехом.

— Я не ревную Стейну к ее соплякам, — поговорил он, пытаясь сохранить невозмутимый вид, но его голос предательски вибрировал.

— К ее Северным соплякам ты ревнуешь, милый, — поставила ему диагноз Нори.

Артур сжал губы, прищурился. Он понимал, что если начнет отрицать, то Нори будет продолжать настаивать, давить фактами, и он все равно увязнет в объяснениях, оправданиях.

Савицкий сжал переносицу пальцами, по умолчанию отдавая девчонке победу в этом маленьком споре.

— Напомни, почему я до сих пор не выставил тебя вон из своего кабинета?

***-

Сто подлецов и двести трусов мой тревожат покой,

Но быть врагом, однако, надо уметь!

Кеннет наблюдал за очередным спаррингом, морщась после каждой успешной атаки юного московского воина. Он, конечно, понимал, что среди новичков чаще победу получает более удачливый и смелый, но этот зеленый наглец сразу ему не понравился. И не только потому, что первый бой он выиграл играючи, а второй лишь слегка потрудившись. Кену в принципе не нравились московские, по определению. Удачливые, талантливые и быстрые волки раздражали его до нельзя. А уж юные волки, чьим куратором была Стейна… В общем, Кеннет сразу невзлюбил ее нового подопечного. Он уже навел справки и знал, что парня зовут Бенедикт, в миру Григорий, то ли школьник, то ли выпускник из Подмосковья, без роду и племени, но с большими амбициями.

Бен провел серию ударов, заставляя противника попятиться, потерять равновесие. Ястреб упал, поднимая руку в поражении. Бенедикт убрал меч в ножны за спиной, самодовольно улыбаясь. Он вернулся к своим, чтобы встать в ряд зрителей рядом со Стейной. Старшая потрепала его по плечу, и Кен почти расслышал, как она поощряет его, хвалит.

— Три победы из трех, — подытожил Эрик, который стоял рядом. — У нас будут проблемы с этим парнем. И где только Стей его откопала?

— На ролевых под Тверью, — оповестил его Кен.

— Ты откуда знаешь?

— Слышал.

— Он хорош.

Кеннет снова поморщился, но не стал отрицать очевидное.

— Я хочу спарринг с ним. Устроишь? — попросил он дядьку.

Эрик ничем не выдал своего удивления. Лишь приподнял бровь.

— Это не лучшая идея, Кен.

— Почему?

— Ты готов снять латы? Бен — легкий воин и быстрый. Откровенно говоря, я понятия не имею, насколько ты хорош без тяжелой амуниции.

— Уж получше его буду, — буркнул Кен, оскорбившись.

— Даже не знаю, парень. Он новичок, а ты уже третий год на Севере. Не советую ставить эксперименты. Можем опозориться по-крупному. Стей мне этого век не забудет. Да и тебе тоже.

Кеннет стиснул зубы, ненавидя Эрика за правоту.

— Оставь Бена зелени из его категории. Вы потенциально равны. Может, у тебя опыта больше, но он талантлив, этого нельзя отрицать. Тебя прочат в Командиры, Кеннет. Сейчас не время удовлетворять свои капризы. Мне нужна твоя безупречная репутация воина. Хотя бы ее не порти. Я задолбался прикрывать на советах твои пьяные подвиги. Радуйся, что Старшие смотрят на них сквозь пальцы.

Кен хмыкнул. Эрик, хоть и невольно, но подсказал ему другой способ разобраться с перспективным москвичом. Конечно, было бы приятно опрокинуть Бенедикта по-честному, в спарринге, но Кеннет не мог игнорировать неопределенный прогноз Эрика. Да и выходить на бой без тяжелого доспеха он не хотел. Но никто не отменял старые добрые драки на пирах. Кен любил провоцировать Волков. Ему было по кайфу бесить московских, нарываться. Этот сладостный задиристый мандраж возбуждал его не хуже, чем горячая девочка. А хороший мордобой иногда приносил больше удовлетворения, чем самый грязный, извращенный секс.

Хоть Кеннет и погрузился с головой в предвкушение иного боя, но не мог не заметить, как Стейна что-то шепчет Бену на ухо, а он с мальчишечьей счастливой улыбкой кивает ее словам.

Кен криво усмехнулся и тихо проговорил, чтобы его слышал только Эрик:

— Интересно, наша Старшая Волчица соблаговолит дождаться, когда мальчишке стукнет восемнадцать, или научит его держать меч в своих ножнах в ближайшее время?

Кен почувствовал, как дядя на миг напрягся, но быстро взял себя в руки.

— Что ты несешь, Кеннет? Не стыдно? — только и ответил Эрик.

— Мне стыдно? С чего бы? Не у меня же слабость трахать юных учеников.

— Это был бы номер, — хохотнул Старший. — Я бы даже свечку подержал.

Кен скривился от дядькиного стеба и, не желая оставлять за ним последнее слово, едко поинтересовался:

— Неужели тебе не противно? Совсем не ревнуешь?

— Стейну? — уточнил Эрик.

— Ну не меня же, — закатил глаза Кеннет. — Стейну, конечно. Раз уж у вас была такая эпическая любовь, она могла бы и воздержаться.

— Могла бы, но какой в этом смысл? — пожал плечами Савицкий. — Она молодая, красивая, желанная. Пусть развлекается.

— Ты чертовски великодушен, Эрик. Я бы так не смог.

Старший взглянул на племянника, вспомнил себя двадцатилетнего и улыбнулся.

— Не зарекайся, Кеннет. Сдается мне, ты сможешь гораздо больше. Всему свое время.

***-

Но не хватило силы мне

Тебя из жалости убить.

Стей хмурилась, видя, как Тони снова пропускает удар и с трудом держится на ногах, едва успев закрыться щитом. Он проиграл два спарринга из трех. И хотя Старшая прекрасно знала, что это не показатель, но все равно начала волноваться.

На Севере были воины и послабее Тони, даже среди посвященных. В конце концов, здесь присутствовали лучшие, которые прошли строгий отбор. Стейну больше волновало не умение владеть клинком. С мастерством боя она сама могла отлично помочь юному воину. Это заняло бы некоторое время и отняло бы у них обоих немало сил, но результат не вызывал сомнений. Больше Стейну волновала мораль Тони, которая очевидно находилась на минусовых отметках.

Старшая отлично читала по его движениям и мимике жуткую неуверенность, слабость и сомнения в собственной силе. Тони не верил в себя. Он не верил, что его место здесь. Вместо того чтобы оттачивать удары и учиться предвидеть атаки соперника, парень загонялся, отвлекаясь на собственные комплексы.

— Все свободны, кроме Тони, — поговорил Бен, отпуская молодняк. — С тобой через пять минут повторим. Попей, обезвоживание схватишь. Откуда это солнце только взялось.

Тони склонил голову и послушно потянулся за бутылкой воды. Сердце Стейны сжалось, и ноги сами понесли ее на площадку для тренировок.

— Бен, иди обедай со всеми, — улыбнулась она Командиру.

— Тони нужно больше тренироваться, — заупрямился он.

— Тони нужно прогуляться со мной. Прямо сейчас. Скажи, что мы задержимся, — ее тон уже не оставлял простора для упрямства. — И не волнуйся за тренировку. Я сама ее продолжу. В конце концов, я его куратор.

— Как скажешь, Старшая, — почтительно кивнул Бен, но, уходя, не сдержал усмешки: — Не увлекайтесь только.

Стей проводила Командира взглядом, обернулась к Тони. Он выглядел еще более потерянным и отчаявшимся.

— Пойдем, — кивнула Стейна в сторону леса. — Меч в ножны, нам нужно поговорить.

Парень сглотнул, моргнул, зачехлил оружие, поднял бутылку с водой и направился к своему учителю. Старшая улыбнулась ему и взяла под руку, уводя подопечного подальше от лагеря.

— Солнце сегодня действительно не щадит, — начала она разговор с банальностей, чтобы немного снять напряжение.

Рука Тони, на которую опиралась Стейна, была словно из бетона. Да и сам он напоминал шагающий памятник.

— Пожалуй. Желаете воды? — вежливо предложил Тони.

Стейна приняла из его рук бутылку, отхлебнула.

— Тони, сколько можно? Мы все здесь на ты. Мы равны, — выдохнула она, чуть раздражаясь.

— Разве? — он пожалел о сказанном, но было поздно.

— Мы равны, — повторила Стейна. — Мы лучшие, и ты один из нас. Так что соответствуй.

— Бросьте…

Старшая остановилась, пристально взглянув на него, и парень тут же поправился.

— Брось, Старшая. Мы оба знаем, что мне здесь не место. Я хуже. Ты ведь об этом хотела поговорить? Когда уезжать? Прямо сегодня?

Стей снова вздохнула, понимая, что дела еще хуже, чем ей казалось.

— Знаешь, дорогой, если бы я этого хотела, то ты уже трясся бы в вагоне поезда по направлению к Москве. Защищайся, воин.

Она мгновенно достала меч и замахнулась. Тони едва успел уклониться от ее удара. Он отпрыгнул в сторону, схватился за оружие, отбрасывая в сторону бутылку с водой, принимая оборонительную позицию. Стей не дала ему времени подумать, сразу стала атаковать. Тони блокировал ее удары, отступая.

— Прекрати обороняться, атакуй, — зарычала на него Стейна.

— Но…

— Давай, Тони. Покажи, на что способен.

Но он лишь опустил меч и голову.

— Это все пустое, Старшая. Я ошибся. Мне не место на Севере.

— Что ж, — пожала плечами Стейна. — Ты мог ошибиться. Напомни, как ты здесь оказался?

Тони горько усмехнулся.

— Ты сама это прекрасно знаешь. Ты нашла меня, пригласила.

— Вот именно, Тони. Я выбрала тебя из сотни ребят на реставрации. И я не могла ошибиться. Если тебе так трудно поверить в себя и так легко признать поражение, то мне — нет. Оружие!

И она снова замахнулась, атакуя. И на этот раз Тони не пятился назад, он уклонялся. Но отвечал на ее удар своим, ускоряясь, наступая, прессингуя.

Стей улыбалась, парируя его удары.

— Не пытайся ударить меня, мальчик. Просто — бей!

Она увидела, как вспыхнули его глаза, а руки еще крепче сжали клинок.

— Теперь уклоняйся, — скомандовала Стейна.

Тони послушно ушел в оборону. Он прекрасно блокировал ее удары, даже не нуждаясь в отступлении. Просто стоял на месте и уклонялся.

— Снова атака, но рассчитывай силы. Не лезь на рожон.

Стей заметила, что он начал задыхаться, однако выполнял ее указания, даже умудрялся быть напористым и жестким в наступлении. Ей пришлось сделать несколько шагов назад, чтоб дать ему почувствовать сладость превосходства. Когда Старшая оступилась, Тони едва не поранил ее. Он тут же остановился и бросился поднимать куратора с земли.

— Прости, — поспешил извиниться он, отчаянно задыхаясь.

— Не надо извиняться, Тони.

Стей изо всех сил пнула его в живот. Парень глухо застонал, повалившись рядом с ней на траву.

— И не надо прекращать бой, пока противник не сдался.

— Я тебя понял, Старшая, — прохрипел он, давясь смехом. — Спасибо за урок.

Стейна села, усмехнулась, чуть качая головой, а потом не сдержалась и растрепала соломенные волосы юного воина.

— Завтра повторим. После завтрака и после обеда будешь тренироваться со мной.

— Хорошо, — Тони вдруг засиял, расплываясь в ответной улыбке.

Старшая поднялась с земли, отряхнула брюки и подтянула ленту, которая держала волосы.

— Рада, что не ошиблась в тебе, — проговорила она, снова беря подопечного под руку.

— Ты не могла ошибиться, Старшая.

***-

Я потерял, что только мог потерять -

Но обретаю много лучшее взамен.

Кен наблюдал, как Эрик уходит, чувствуя себя полным идиотом. Такое с ним случалось нечасто. А еще реже причиной этого была женщина.

— Зачем, Стей? С какой стати ты прикрыла меня? — спросил он, не поднимая на нее глаз. — В чем смысл?

— Разве должен быть смысл, Кеннет? Я просто сказала правду.

— Черта с два, Старшая. Мы оба знаем, что ты ничего не делаешь и не говоришь просто так. Даже если это банальная констатация факта.

Стейна лишь усмехнулась и пожала плечами, мол, понимай, как хочешь.

Кеннет почувствовал, как жар неистовой ярости снова окатил его с ног до головы. Пыл ненависти и неутоленного желания опалил его и без того горячее сердце. Он вынул меч из ножен и направил его на Стейну.

— Отвечай мне, черт подери, — прорычал он.

В ответ раздался лишь тихий зловещий смех. Стейна уверенно и твердо шагнула вперед, острый кончик клинка почти коснулся ее носа.

— Иначе что, дорогой? Убьешь меня? — промурлыкала она, глядя на него смеющимися глазами.

— Очень привлекательная идея.

— Не сомневаюсь.

Стей провела языком по лезвию, ощутив солено кислый вкус стали, и тихо простонала.

— Посоветовала бы тебе остыть, парень, но не буду, — прошептала она, — ты невероятно прекрасен, когда бесишься.

Кен отбросил в сторону меч, сдавил рукой ее горло, прижав Старшую к дереву. Он подсознательно был готов к сопротивлению. Даже Ольга дергалась, когда он держал ее. А уж в арсенале Стейны, Кеннет был уверен, найдется пара приемов для избавления от нежеланных тактильных контактов. Но она не спешила к ним прибегнуть. И если Оля была вся напряжена, напоминала глыбу льда, пока он ее трахал, то Стей показалась ему абсолютно расслабленной. Такой спокойной, мягкой и… довольной. Кеннет убрал ладонь с ее шеи.

Но руки так и чесались. Он сам не знал, чего желает его естество: прижать посильнее сонную артерию Старшей или нащупать ее пульс в более труднодоступном месте. Кен сглотнул, понимая, что чешутся не только руки, но и рот аж саднит от желания попробовать ядовитые уста Московской ведьмы.

— Я не желаю оставаться в долгу. Что ты хочешь взамен, Стей? — проговорил он, стараясь прийти в чувства.

И Стейна словно прочитала его мысли, облизала губы, прежде чем сказать:

— Возможно немного твоего огня, Кеннет?

Он склонил голову, и их лица оказались близко-близко.

— Не боишься сгореть, Старшая?

— Боюсь разочароваться.

Кен провел пальцем по ее губам, ощутив их влажность и бархатистую мягкость. Он чертовски сильно хотел поцеловать ее, но не мог себе это позволить. Словно действительно боялся отравиться. Вместо этого он коснулся языком мочки ее уха и зашептал:

— Тебя это завело, да? Когда я трахал Ольгу у дерева, и она не смела мне противиться.

Ответом ему был сладкий стон. Кеннет прикусил ее ухо и улыбнулся самому себе. Он прекрасно знал, как действует на девиц, но осознание, что такое же влияние имеет и на Стейну, завело его невероятно сильно. Задрав ее юбку, Кен смело провел рукой по внутренней стороне бедра Старшей. И сам застонал, почувствовав на пальцах влагу возбуждения.

Стейна вскрикнула и прикрыла глаза, но Кену это не понравилось.

— Смотри на меня, — потребовал он. — Ты же этого хотела. Хотела быть на ее месте? Все хотят.

— Самовлюбленный питерский говнюк, — выплюнула Стейна, но глаза открыла.

Кеннет довольно засмеялся. Он водил пальцем вокруг ее клитора, едва касаясь, дразня и наслаждаясь прерывистым дыханием Старшей. Его рука просила больше, но он изо вех сил тянул удовольствие за хвост. Не каждый день он ТАК нагибал Москву.

И вдруг стало совершенно неважно, что Ястребы проиграли битву, что его отношения с Ольгой разваливаются на куски, и что он опять проштрафился перед Эриком. Значение имела лишь горячая влага на его руке и плоть, пульсирующая под пальцем, и стоны вперемешку с ругательствами, сыпавшие изо рта Стейны.

— Хочу тебя поцеловать, — зашептал Кен, почти касаясь ее губ своими.

— Не надо хотеть, просто целуй, — простонала Стейна, задыхаясь от приближающегося оргазма.

Кеннет провел языком по ее щеке, снова куснул за ухо.

— Неееет, — протянул он.

— Почему?

— Потому что ты хочешь этого даже сильнее, чем я.

Стейна ничего не смогла ему возразить, потому что Кен надавил сильнее, заставляя ее кончить. Он ввел в нее два пальца, продолжая теребить клитор большим.

— Давай, Стей. Еще, — потребовал он, жестко трахая ее рукой.

И она вздрагивала, вцепившись в его плечи, двигая бедрами вперед, чтобы он мог проникнуть глубже, чтобы удовольствие стало еще ярче.

Кен был уверен, что она будет материться, кончая, обзывать его, но Стейна лишь звонко вскрикивала, и эти звуки были лучшей музыкой для его ушей.

А потом она аккуратно, но твердо отвела его руку в сторону, поправила платье и улыбнулась.

— В расчете, Кеннет, — проговорила Стейна и пошла к лагерю.

Кен рассеянно потирал пальцы друг об друга, пока они не высохли на ветру.