Скандальный развод

Глава 23. Марьяна

Все утренние кофе и ужины до дня судебного заседания отменяются по ряду

причин. То не получается у Вадима, то я придумываю какой-то дурацкий предлог и выдыхаю, когда Титов отвечает мне сухое «ок».

Обратно в свою квартиру я не переезжаю, хоть и собиралась, но морально мне действительно становится легче, потому что Лея наконец-то со мной.

Несколько раз думала о том, чтобы по-соседски предложить Вадиму выводить на прогулку Лею с Марселем. Ведь какая разница, самое непозволительное между ними уже случилось, а близость нерадивого папочки может поможет моей беременной малышке и ее щенкам побыстрее забыть пережитый стресс. Тем более, Вадим не стал менее занятым человеком, а значит время для утренних и вечерних прогулок выкраивать ему тяжело. Но пока смелости озвучить это предложение я в себе не нашла.

В среду ровно в половину девятого выхожу из холла здания и направляюсь к машине Вадима.

Он уже ждет. Не знаю, волнуется ли, но выглядит привычно превосходно.

Стоит у машины и без смущения проходится взглядом по мне. Я в свою очередь глупо надеюсь, что мой внешний вид его будоражит. Хотя господи... Зачем мне вообще его будоражить?

— Доброе утро, — проявляя немыслимую галантность, Вадим открывает для меня дверь и помогает забраться.

Пока он обходит машину, я успеваю сделать три слишком глубоких вдоха. Ненавижу себя за это, но слишком сильно люблю его аромат.

— Доброе, — здороваюсь в ответ, только когда машина стартует.

Вадим реагирует на это усмешкой, но комментарий оставляет при себе.

Аккуратно выруливает на дорогу; начинает движение в сторону суда.

— Волнуешься? — очевидный вопрос задает после десяти минут не самой уютной в моей жизни тишины.

Юлить не хочу, поэтому киваю. Только не признаюсь, что волнуюсь по двум причинам, и предстоящий суд — как раз вторая, а первая — водитель.

— Ну давай о чем-то поговорим.

В ответ на его «щедрое» предложение я фыркаю. Скашиваю взгляд и смотрю не очень одобрительно. Вадим же словно веселится.

— О чем?

— О чем хочешь. Мне нужно, чтобы ты расслабилась и не выглядела так, будто совсем не веришь в своего адвоката.

Он так явно напрашивается на комплимент, что я не сдерживаюсь, закатываю глаза. А вот потом думаю.

На самом деле, есть тема, которую мне очень хочется обсудить.

Почему он так резко ушел после секса?

Первая обида прошла, но недопонимание осталось. Его поведение выглядит слишком противоречивым. Хотя подозреваю, он о моем может сказать то же самое.

Но вместо того, чтобы поговорить по душам, я выпаливаю:

— У тебя есть тату.

Удивленный Вадим приподнимает брови и смотрит на меня.

— Есть, — не отрицает, а у меня ускоряется сердцебиение. Мы оба прекрасно помним, при каких обстоятельствах я это самое тату увидела.

— Что там написано?

— А что, не успела рассмотреть? — Делая вид, что он — зануда, а я — дико возмущена, цокаю языком и снова закатываю глаза.

— Душновато, — как ни странно, на мое замечание он реагирует адекватно.

Регулирует температуру в салоне.

— Это фраза на латыни. «Жизнь без свободы — ничто».

И даже отвечает хотя не трудно заменить, что нехотя. Отрывисто. Я же поворачиваю голову и смотрю на водителя внимательно.

— Почему именно эта фраза?

Вадим недолго молчит я прикусываю язык, чтобы не ляпнуть, что с такими установками его брак априори был обречен. Подозреваю, Титов понимает посыл фразы глубже, чем поверхностное желание оправдывать свободой любую глупую рихоть.

— Я набил ее, когда мне было восемнадцать. Хотелось чего-то пафосного, но не совсем тупого.

— Звучит действительно пафосно.

— Но и актуальности не теряет, — Вадим не спорит со мной. Только добавляет, пожимая плечами.

Мне тоже не хочется с ним спорить. Возвращаюсь взглядом к дороге, чуть сильнее сжимая колени.

Глупо подумала, что в следующий раз хотела бы рассмотреть тату получше.

Стыдно за эту мысль, потому что никакого следующего раза у нас случиться не должно.

Когда мы подъезжаем к суду, у меня начинают подрагивать руки. Адреналин выплескивается в кровь.

Вадим точно так же помогает мне выйти из машины. Слегка сжимает локоть, направляя в сторону здания, склоняется к моей щеке и произносит:

— Будь холодной и уверенной, Марьяна. Никаких истерик. Говори только тогда, когда я разрешаю. остальное — на мне. Доверься.

Я киваю, чувствуя, что язык будто занемел.

Моя тревожность повышается с каждым шагом и достигает пика, когда я вижу самодовольно усмехающегося Кирилла, который стоит на крыльце суда. Вокруг него — целая толпа людей, наверняка являющихся его адвокатами. Мне становится откровенно страшно. Всерьез задаюсь вопросом: а точно ли мы победим?

Как только я оказываюсь в зоне досягаемости Кирилла, он прихватывает меня за руку и склоняется к уху:

— Вот уж не думал, что дочь великого Минаева скатится к мелочной краже собачки с заднего двора.

— Он пытается уесть меня, но по голосу слышно, что сам тоже дико злится.

Я держусь. Дергаю руку и смотрю в лицо без страха.

— О чем ты вообще? Подозреваю, очень обидно, когда даже собака жить с тобой не хочет, сбегает при первой же возможности, но прости, я прекрасно её понимаю.

Лицо Кирилла краснеет. Я боковым зрением вижу, что Вадим улыбается. Мне тоже хочется улыбнуться в ответ Ему. Но это было бы лишним.

Обвожу взглядом собравшуюся вокруг Кирилла компанию людей в пиджаках и понимаю, что при близком рассмотрении они не кажутся мне такими уж страшными.

Ну и что, что у него больше юристов? Вопрос же не в количестве.

Мой почти бывший муж, бракоразводный процесс с которым происходит параллельно и без сомнений закончится скорым разводом, слегка поворачивает голову и устремляет взгляд на Вадима.

— А ты, я так посмотрю, умом не отличаешься.

Титов на дурацкое заявление не отвечает. У него только приподнимаются брови. Поза же остается прежней — расслабленной, самоуверенной.

— Предупреждения хороших людей совсем не слушаешь.

Я холодею, тоже смотрю на Вадима. Дико хочу сейчас же узнать, о чем говорит Кирилл, но не рискую.

Титов пожимает плечами. Делает шаг чуть ближе к Кириллу. Зачем-то тянется к его галстуку, поправляет, смотрит в глаза:

— Я уже в том возрасте, кода угрозы, подобные твоим, больше веселят, чем пугают. Но ты можешь продолжать, повеселиться я люблю.

Вадим подмигивает Кириллу, хлопает его по плечу, хотя в этом жесте нет ни черта от дружественности, скорее это тоже попытка унизить.

Дальше Титов разворачивается, не забыв прихватить за локоть меня, и тянет в сторону входа в здание.

После проверки документов мы движемся по довольно узкому коридору суда.

Я снова волнуюсь, но стараюсь это скрывать.

Когда останавливаемся у одной из дверей, всё же спрашиваю у Вадима:

— Он угрожал? Тебе? — По телу расползается липкий страх. Потому что угрозы Кирилла — это не пустой звук. И потому что они могут возыметь эффект. А если Вадим откажется от дела... Даже думать об этом не хочу.

Вадим играет на моих нервах, но сейчас это не злит. Какое-то время смотрит просто перед собой, потом только с ухмылкой на меня:

— А что? Если бы знала, старалась бы с ужинами лучше?

Я понимаю, что это не ответ, а нежелание отвечать серьезно, но просто не успеваю настоять на нормальном объяснении.

Нас приглашают в зал заседаний.

Оказавшись внутри и заняв стол напротив Субботина с его свитой, я изо всех сил стараюсь вникнуть в происходящее и как можно лучше разобраться, кто что говорит и чья позицию выглядит более убедительной.

Сидящие вокруг Субботина мужчины то и дело переговариваются шепотом — между собой и с ним. Мой адвокат же ведет себя так, будто совершенно во мне не нуждается. Он ни разу не склоняется к моему уху. Ему это, кажется, не нужно. Ну или я для него настолько бестолкова, что это кажется бессмысленным.

— Ваша честь, в прошлом заседании мы подавали ходатайство об истребовании договора, на основании которого была совершена сделка по отчуждению акций, принадлежащих моей подзащитной.

Вставший Вадим обращается к женщине-судье, которая выглядит совсем не погруженной в процесс. Она лениво листает папку с документами, вяло и редко кивая.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не попросить её быть более внимательной. Понимаю, что это глупо, но от решения этой женщины зависит судьба дела моего отца.

Страшно думать, что из-за чужого нежелания разбираться, Кирилл может победить.

— Было дело, представитель истца. Подавали. Судья кивает и смотрит на Вадима с легким прищуром. У меня в голове снова глупые мысли: господи, только бы не оказалось, что у них когда-то что-то было и он её бросил. Если так — она же может мстить.

Понимаю, что накручиваю себя, но успокоиться действительно сложно.

Закрываю ненадолго глаза и делаю несколько глубоких вдохов. Когда открываю —ловлю взгляд Кирилла. Он усмехается.

Берет в руки телефон и что-то печатает. Мой тут же отзывается вибрацией.

Приподнимаю его с колен и смотрю на экран:

«Сдавайся, женушка.. Ты же сама понимаешь — он только трындеть умеет, а на деле приведет тебя к провалу»

Злость распирает. Я не отвечаю. Блокирую телефон и испепеляю ухмыляющегося Кирилла взглядом.

Трындеть — это как раз о нем. А в Вадима я верю. Потому что больше мне ничего не остается.

— Копию договора мы получили. Вы тоже, уверен. Но в нем не указан номер доверенности, на основании которой сделка была совершена от имени истца. Мы также подавали ходатайство о приобщении материалов нотариального дела.

— И это было, — судья снова кивает Она продолжает выглядеть абсолютно незаинтересованной, а меня прямо-таки трясет. Я понятия не имела, сколько всего мы уже сделали. Точнее сделал Вадим для меня.

— Но как следует из пояснений привлеченного, заверявшего сделку, нотариуса —предоставить его нет возможности, так как архив удивительным образом сгорел.

Вадим замолкает, а я накоНЕЦ-ТО ВИЖУ На Лице женщины хотя бы какие-то эмоции.

Она смотрит на Вадима, усмехается.

— действительно, удивительным... Эти архивы горят, как склады макулатуры

— Не говорите.

В тот самый момент, как Вадим и судья улыбаются друг другу понимающе, я ловлю себя сразу и на ревности и на надежде.. Боже, неужели она на нашей стороне?

Или это вообще не так работает?

— Уважаемый... — Судья опускает взгляд в лежащие перед ней материалы, читает из них, потом смотрит уже на мужчину, который сидит в свите Кирилла. — Артур Семенович, а как это вы так удостоверяете сделку, напрочь игнорирую правила нотариального делопроизводства? С каких пор у нас у нас в договорах не указывают реквизиты доверенности?

Даже я понимаю, что вопрос это риторический, но ответа судья всё равно ждет. Тот самый Артур Семенович (как я понимаю нотариус со сгоревшим архивом), встает и что-то мямлит. Неубедительное и жалкое. Скорее всего Кирилл оплатил этому человеку все неудобства. Надеюсь только, что хотя бы деятельностью своей он дальше заниматься не сможет Не навредит еще кому-то кроме меня.

Пользуюсь тем, что Вадим снова сел, кладу руку ему на колено и сама наклоняюсь к уху.

— ЕГО за это посадят? — спрашиваю, помимо воли сжимая ногу через ткань. Вадим немного кривится. Еле-заметно мотает головой.

— Нет, к сожалению.

— вот черт.

Ругаюсь тихонько, Вадим улыбается. Поворачивает голову, смотрит пристально. Он расслабленный, на кураже. Ничего не боится. И я этим бесстрашием заражаюсь.

Самоуверенностью — любуюсь.

— Кровожадная какая.

Он в шутку журит меня, но ответить не дает. Прижимает палец к губам и поворачивает голову снова в сторону ответчиков.

Там как раз встал один из адвокатов, надулся и на безумно серьезных щах объясняет:

— ваша честь, но мы хотели бы обратить ваше внимание, что отсутствие реквизитов доверенности в договоре само по себе не является основанием для признания его недействительным.

— Спасибо, представитель ответчика. Но я пока азы договорного права не забыла.

Мне можно ничего не напоминать.

Судья так жестко отбривает реплику, что я еле сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши. Вот сейчас начинаю верить в нашу победу.

Смотрю на Кирилла, вздернув подбородок. Он в ответ почему-то не улыбается .Странно.

— Ваша честь, с вашего позволения, мы хотели бы приобщить к материалам дела нотариальную копию доверенности на управление акциями истца в пользу ответчика.

Вадим снова встает и поднимает на уровень своего лица документ, который я передала ему не так давно. В зале нет пристава, поэтому после кивка он сам идет в сторону судейской трибуны.

— Это единственный документ которым госпожа Минаева уполномачивала

Субботина на совершение действий с ее акциями. И как вы увидите сами, когда прочтете, в перечне нет полномочия по распоряжению.

Вадим возвращается ко мне, судья пробегается глазами по документу. Я не сдерживаюсь, тоже тянусь к телефону и печатаю:

«Может это тебе пора сдаваться? Готова принять твои извинения на коленях... Или как там ты хотел?»

С ухмылкой откладываю мобильный и слежу, как Кирилл читает.

Даже кривится. Он бесится, а мне приятно.

Сейчас хочу расцеловать Титова за доставленное удовольствие.

— Сторона ответчика, на основании какой доверенности была заключена сделка?

Закончив изучение, судья сама же обращается к адвокатам Кирилла. Они перешептываются о чем-то, один встает:

— ваша честь, предоставленная истцом копия не имеет ничего общего с оспариваемым документом. Как вам известно из свидетельств нотариуса архив был утрачен, доверенность тоже сгорела.

— Ясно, — судья не дослушивает. Перебивает, берет в руки молоточек, взвешивает его. — Чтобы не тратить мое и ваше время, к следующему заседанию истец, —судья смотрит на Вадима, — суд разъясняет вам, что вы в праве обратиться с ходатайством об истребовании нотариального дела из нотариального архива. Вы же передавали туда всё вовремя? Правда, Артур Семенович? — Я вижу, что судья переводит взгляд с Вадима на нотариуса. Тот как то неуверенно кивает и сглатывает. Он совсем не радостный. А вот я.. Почти в восторге. — Ну и к депозитарию тоже можно обратиться. Я очень хочу увидеть нужную нам доверенность.

— Конечно, ваша честь. Спасибо за разъяснение.

Что-то мне подсказывает, что Вадиму это можно было бы не разъяснять. Скорее всего это просто уважение к процедуре.

— Суд объявляет перерыв в судебном заседании. Когда всё будет готово —продолжим.

Судья стучит молотком. Все участники процесса поднимаются, я тоже.

Мы следим, как она спускается с трибуны и выходит в свой кабинет.

Я выдыхаю. Чувствую себя, как будто только что закончился важнейший экзамен. И, что невероятно приятно, мы с Вадимом получили явно не двойку.

Титов собирает вещи со стола. Забрасывает в портфель распечатки и кодексы. Я же с усмешкой слежу, как Кирилл распинает своих. Невероятно приятная картина.

На всю жизнь хотела бы запомнить.

Мы выходим из зала. Поблагодарить Вадима я не успеваю, потому что он вырывается вперед — ему кто-то позвонил, нужно ответить.

Я же отстаю.

Думаю, что закончу сегодняшний день в шикарной пенной ванне с бокалом в руке.

А если Титов изъявит желание прийти на ужин — в лепешку расшибусь, но тот самый ужин будет вкусным.

Совершенно точно не буду грузнуть в страхе и предчувствии плохого. Наслажусь хорошим. Сейчас ощущение такое, что с помощью Титова в моей жизни может наступить белая полоса.

Мороз идет по коже, когда Кирилл догоняет меня сзади. Дергает, наклоняется и шипит в ухо:

— Зря ты такая довольная, Марьяна. Можешь сколько угодно надеяться на своего идиота, но не забывай, что на моей стороне всё — время, деньги, связи.

— Пока они тебе не очень помогли... — Выплевываю слова в ответ, ненавидя его еще сильнее, чем обычно. Он даже минуту триумфа умудрился мне испортить.

— Это пока... Он же на голом энтузиазме с тобой трудится. Пока ты его зажигаешь.

— старается. Но кому, как не мне, знать... Ты быстро надоедаешь. Огонь в мужчине такая, как ты, поддержать не способна.

Кирилл бросает в меня очередным оскорблением, а потом слегка отталкивает и обгоняет.

Я не сдерживаюсь, кричу вслед:

— Да пошел ты, неудачник!

Но это особенно ничего не меняет. Своего он добился. Меня теперь дико трясет.