Сказочное Рождество

9

Оливия Уильямс схватила свой пуховик и пулей выскочила из галереи «Взгляд». Надевая на ходу шапку и перчатки, она выбежала на тротуар и начала ловить такси.

Ей было стыдно и обидно одновременно. И она не могла понять, какое чувство сильнее.

Да, Томаса Джуса признали победителем в их невидимой игре. И что же? Завидовать его успеху? Но тогда почему он не сказал ей заранее, что его псевдоним Дик Шин. Может, она бы и извинилась. Может быть... Хотя вряд ли.

Господи, как он ей понравился! Ей даже показалось, что они смогли бы быть вместе. Но тут открылась вторая сторона Томаса, а именно — эгоистичный женоненавистник Дик Шин, самоуверенный, амбициозный...

Оливия завязала потуже шарф и побежала к перекрестку, где увидела желтую машину с шашечками.

К ее счастью, такси оказалось пустым. Только она хотела сесть в машину, как мужская рука схватила ее за локоть и вытащила наружу.

— Думаешь, так легко отделалась от меня?! — Перед ней стоял Томас. — Ну уж нет! Мы поговорим!

— Не о чем мне с тобой разговаривать! — отрезала Оливия и снова полезла в такси, но Томас опять вытащил ее на улицу.

— Что тебе надо?! — Оливия крепко держалась за дверцу желтого автомобиля, как будто боялась, что Томас схватит ее и утащит в темный угол для выяснения отношений.

— Зачем ты выплеснула на меня вино?

— Я не буду отвечать на этот вопрос! Ты сам прекрасно знаешь! — фыркнула Оливия и освободилась от его крепкой хватки.

— Нет, не знаю. И даже не догадываюсь! Я не чувствую вины перед тобой! И мне не понятно такое поведение с твоей стороны! — Томас даже не думал отпускать ее.

— Эй, не май месяц! Собачий холод, а вы тут играть вздумали! — недовольно буркнул водитель такси и обернулся, чтобы взглянуть на ругающуюся пару. — Ах это снова вы! А ну закройте дверь! Закройте дверь, я сказал! — закричал он так громко, что Оливия, испугавшись, выполнила то, о чем он попросил.

Водитель еще раз чертыхнулся, потом рванул по газам и исчез за поворотом.

— Какой грубый! — Оливия проводила взглядом такси и недовольно покачала головой.

— Как таких принимают на работу! Я обязательно напишу жалобу в их агентство! — Томас рассмеялся, но потом повернулся к Оливии, взял ее за плечи и серьезно сказал: — Я не держу на тебя зла. Правда. Но мне очень хочется тебе рассказать о себе. Ведь ты меня видишь не таким, какой я есть на самом деле.

Оливия недоверчиво посмотрела на Томаса, отошла от него и, поправив ремешок сумки на плече, пошла в сторону центра.

— Куда же ты?! — крикнул ей вслед Томас.

— Подальше от тебя! Меньше будет неприятностей! — ответила она не оборачиваясь.

Томас тяжело вздохнул и закрыл глаза, недоумевая, почему с женщинами так сложно найти общий язык. Что еще нужно ему сделать?

— Прости меня, что не сказал заранее! Что не предупредил тебя, что ушел со студии! Прости! Слышишь?! — крикнул он Оливии и, заметив, что она замедлила шаг, быстро догнал ее. — Тебе все равно? Ты не хочешь ничего узнать? — спросил он ее, но она не ответила.

Тогда Томас остановил Оливию и поднял ее лицо за подбородок. На ее глазах были слезы, и в ту же минуту он понял, что Оливия неравнодушна к нему.

— Ты плачешь?

— Это снег! — ответила она. — Это снег.

— До Рождества осталось не больше часа, я хочу встретить этот праздник с тобой. Ты не против? — с нежностью спросил он.

Оливия улыбнулась ему, потом рассмеялась, вытерла слезы и подтаявшие снежинки с лица и качнула головой в знак согласия.

— Хорошо. Я дам тебе возможность все объяснить. Сегодня ведь канун Рождества...

Кимберли Лех чувствовала себя королевой в новом платье цвета голубой волны и в песцовой шубке, приобретенной на днях в дорогом меховом магазине.

Ее длинные светлые волосы были убраны в высокую прическу, плетением напоминавшую корзинку. В волосах переливались заколки от Сваровски.

Ноги казались еще стройнее и длиннее благодаря сапожкам из крокодиловой кожи на высокой шпильке.

Конечно, Ким нарядилась не по погоде. Однако она была уверена, что в лимузине «Моего принца» ей будет комфортно.

Она подошла к лифту и нажала ухоженным пальчиком на кнопку вызова.

Завернувшись в шубку, Ким блаженно улыбнулась и прижала к груди небольшую сумочку с яркими искусственными камнями.

Она чувствовала себя богиней. Ей очень нравилось это состояние. Ей казалось, что в эти минуты от нее исходит свет.

Я потрясающе выгляжу! «Мой принц» просто сойдет с ума от такого счастья! — подумала Ким и снова нажала на кнопку вызова лифта.

Но лифт и не собирался подниматься на ее этаж. Тогда Ким представила, что ей придется спускаться на высоких каблуках с десятого этажа!

Нет, лифт работает! — успокоила она себя. Лифт работает!

Тут она услышала, как по лестнице кто-то поднимается. Отойдя от лифта, она взглянула на лестничный пролет и увидела запыхавшегося молодого парня с сумкой через плечо.

Он поднялся на этаж Ким, отдышался, прислонившись к перилам, и медленно и устало поплелся в сторону квартиры Ким.

Позвонив один раз, парень прислушался. Потом нажал на кнопку дверного звонка и снова прислушался. За дверью стояла тишина.

Ким с насмешкой наблюдала за незнакомцем с огромной сумкой на плече, но потом не выдержала и задала ему вопрос:

— Простите, вы кого-то ищете?

— Шишкин лес! — вдруг вскрикнул он от испуга и быстро обернулся. — Вы меня напугали! Я вас не заметил!

— Господи, разве я такая незаметная! — с обидой проговорила Ким.

— Нет. Вы заметная, просто я вас не заметил! — начал оправдываться парень. Он снял шапку и пригладил рукой непослушную рыжую копну. Потом прокашлялся и с улыбкой спросил: — Вы не знаете особу по имени Кимберли Лех?

— Это я, — недовольно ответила она.

— Отлично! Вам письмо. Тут такая неприятность вышла! — Рыжеволосый почтальон поставил свою сумку на пол и, присев на корточки, начал в ней искать письмо. — У нас в конторе был пожар. Все компы сгорели. Вы видели когда-нибудь, как компы взрываются? — Парень взглянул на незнакомку и понял, что она не расположена с ним разговаривать. Девушка даже не смотрела на него, она снова пыталась вызвать лифт. — Вот. Ваше письмо. — Рыжеволосый парень протянул Ким небольшой конверт.

Она взяла письмо, с пренебрежением кивнула ему и снова нажала на кнопку вызова лифта.

— Эй-эй! Лифт не работает! — Почтальон игриво взял руку Кимберли и опустил ее. — Кнопку только сломаете!

Но Ким одарила его презрительным взглядом, потерла руку, до которой коснулся парень, будто он заразный и является носителем какого-нибудь кожного заболевания, и снова нажала на кнопку вызова лифта.

Радости Ким не было предела. Лифт заскрежетал механизмами и тяжело выдохнул, открывая двери.

— Кто настойчив, тот всегда добьется намеченной цели! — высокомерно изрекла Кимберли и зашла в кабинку лифта.

— Вам просто повезло! — парировал почтальон и зашел за ней в лифт.

Как только Кимберли нажала на кнопку первого этажа, двери закрылись и лифт заглох, будто снова впал в спячку.

— Ну! — Кимберли снова нажала на кнопку первого этажа, но лифт так и не сдвинулся с места.

Тогда она попыталась открыть двери, чтобы вырваться на волю, но лифт не хотел слушаться. И Кимберли почувствовала панику. Она судорожно начала нажимать на все кнопки подряд на панели вызова.

— Эй, мисс Тыкалка, угомонись! — не выдержал почтальон.

— А ты вообще заткнись! Все это из-за тебя! — решила перевалить Ким всю ответственность на почтальона. — Господи, только бы не опоздать на встречу. Это все ты! Ты сломал лифт!

— Я?! — Парень возмутился. — Нет уж! Я, наоборот, предупреждал тебя! Это ты решила покататься на лифте, мисс Тыкалка!

— Что за фамильярное обращение?! Мы разве знакомы? Не припомню! — Кимберли впилась взглядом в почтальона. — Ты кто такой вообще? Посмотри на себя, мистер Меня Обошла Эволюция! С тебя рисовали австралопитека? Поразительное сходство!

— Знаешь, если выбить тебе мозги, ты вполне сойдешь за куклу Барби! — Почтальон сбросил сумку с плеча и закатал рукава. — Приступим?

— Вот! Вот! — крикнула Ким в сердцах. — Вот чем отличаются истинные джентльмены от таких неотесанных чурбанов, как ты! Ты на меня руку решил поднять! Конечно! Лучше убей меня сразу, а то я скончаюсь в муках от этого ужасного запаха, исходящего от тебя! — Ким зажала пальцами нос и скорчилась. — Какой кошмар! Тебе не знакомо такое средство гигиены, как дезодорант? Да хотя бы освежитель воздуха!

— Я разношу почту с самого утра, чтобы получить премию! — принялся оправдываться парень. — У меня даже не было минутки, чтобы передохнуть! Я работяга!

— Ты больной! — резко выпалила Ким. — Отодвинься от меня! Уйди в угол!

— Ты мне не мамаша, чтобы меня в угол ставить! — недовольно буркнул парень.

— Господи, за что?! — взмолилась Ким. — У меня встреча через час, а я тут застряла с каким-то недоумком! Помогите! Я в лифте! — Она прислонилась к дверям и ударила по ним несколько раз кулаком.

Потом она обернулась и недовольно посмотрела на неопрятного молодого человека, который сел на свою сумку и взглянул на часы.

— Полчаса до Рождества.

— Полчаса? О боже! — Кимберли снова прижалась к дверям и неистово забила кулаками.

— Не поможет, — с огорчением изрек парень. — Без толку! Все встречают праздник, им не до нас! Лучше присядь и успокойся. — Парень встал со своей сумки и предложил ее как сиденье Ким.

Она фыркнула и отвернулась от него.

— Хорошо. — Парень пожал плечами и снова сел на свою объемную сумку. — Нам все равно не откроют дверь. Смирись!

От его слов Кимберли почувствовала, как во рту стало горько. Неужели все напрасно было, эта переписка, нежные, красивые слова?! Она влюбилась в «Моего принца». Влюбилась в его мысли, прекрасные строки, которые он посвящал ей.

И что теперь? «Мой принц», наверное, уже ждет на площади у огромной праздничной елки с букетом цветов возле своего до неприличия дорогого лимузина. А она здесь. В лифте с обезьяноподобным существом, которое уже три минуты чешет ухо.

— Может, хватит?! — закричала Кимберли, потом поджала губы, закрыла глаза и тихонько заплакала.

— Эй-эй, мисс! Ну что ты так?! — Парень поднялся, взял за плечи Ким и посадил на свое место, на сумку.

Ким поджала ноги и обвила колени руками.

— Ты уверен, что нас никто не вытащит отсюда? — с надеждой спросила она, взглянув на парня.

— Увы. Я и сам спешу. Вернее, спешил. Я должен был встречать Рождество с любимой девушкой. Но видишь, как получается! Поэтому праздновать мы будем только вдвоем!

— О боже! — Кимберли отвернулась от него. — Что же делать? Я не хочу! Не хочу тут оставаться!

— Может, это скрасит наше пребывание здесь? — Парень попросил Ким встать, потом открыл сумку и достал оттуда большую бутылку шампанского. — Я приготовил это для своей девушки.

— Да чтобы согласиться встречать с тобой Рождество, нужно быть в стельку пьяной! Что это за шампанское? Это дешевое пойло делают в грязном подвале на окраине города!

— Какое есть, мисс Тыкалка! — с обидой в голосе ответил ей почтальон. — Не хочешь, не пей! Мне нравится, что стекло у этих бутылок очень прочное. Поскользнешься на улице, лоб расшибешь, а бутыль как была целой, так и останется!

Кимберли вздернула нос и села обратно на сумку, закинув одну ногу на другую.

— У меня нет выбора. Надеюсь, это поможет скоротать время!

Почтальон утомленно взглянул на нее, осуждающе покачал головой и принялся открывать шампанское.

Сначала он снял фольгу, потом ослабил деревянную пробку и легким движением большого пальца открыл бутылку.

Видимо, пока он бегал по адресатам, шипучий напиток в бутылке хорошо взболтался. Именно по этой причине в кабинке лифта раздался вопль отчаяния. Липкая пена шампанского обрызгала новое платье Кимберли. Она так сильно разозлилась, что готова была убить почтальона.

— Какой ты недоумок! Господи, как такие появляются на свет?! — Ким вскочила и стала вытирать ладонью мокрые следы от пены.

— Прости, — равнодушно сказал парень, пожал плечами и отпил шампанского прямо из бутылки.

В то же время в кафе «История» раздался хлопок от бутылки шампанского. Кэмерон искусно открыл шипучий напиток и наполнил бокалы.

Они сидели за столиком у самого окна и наблюдали, как прохожие спешат домой на праздник.

— Видишь вот эту пару. Им некуда спешить. — Мэган задумчиво опустила глаза. — Иногда становится так одиноко. Знаешь, что меня спасает? Я смотрю за другими людьми, и мне кажется, что на несколько минут я проживаю их жизнь. Вот эта молодая особа... — Мэган показала на симпатичную девушку, идущую за руку со своим возлюбленным. — Я уже представила, как зовут ее, что она любит...

— Интересно. — Кэмерон поставил бокал с шампанским рядом с Мэган. — Продолжай...

— У нее должно быть какое-нибудь солнечное имя. Допустим, Хелен. Она любит петь. Слышишь, какой у нее звонкий голос? Представим, что она живет в небольшой квартирке где-нибудь на окраине города. На окнах ее квартиры висят ярко-желтые шторы с красными бабочками...

— Почему с бабочками? — удивился Кэмерон, не сводя глаз с проходившей мимо кафе «История» пары.

— Видишь, у нее шарф желтый и с бабочками, значит, она любит пестрые вещи. А еще, заметь, она поглядывает на окна. Может, сравнивает свои шторы с другими? — Мэган положила руки на стол. — Я думаю, у них сегодня будет замечательная ночь. Завтра, когда взойдет солнце, оно радушными лучами постучится в окна их спальни. Они откроют глаза, увидят, что их комнату заливает теплый, желтый свет штор и улыбнутся ярко-красным, жизнерадостным бабочкам, которые тоже в свою очередь поприветствуют их невидимым движением крыльев. — Мэган посмотрела на Кэмерона. — А вот у меня нет ни бабочек на шторах, ни собственной квартиры, ни свободы, ни того, с кем приятно было бы проснуться. На окнах у меня пыльные жалюзи, которые я никогда не открываю. И еще за мной пытается ухаживать официант Стив с моей смены. Он на год меня младше и считает, что я любовь всей его жизни. Чушь!

— А у меня есть огромная квартира. Большие окна, но без штор. Есть свобода. Свобода во всем. У меня есть несколько знакомых женщин, которые с удовольствием проведут со мной ночь, которые только и мечтают, чтобы я предложил им остаться навсегда в моей пустой квартире. Но я не чувствую ни наслаждения, ни вкуса победы, ни удовлетворения. Я одинок. Я так же одинок, как и ты, Мэган. И мы чем-то с тобой похожи.

Мэган взяла бокал с шампанским, посмотрела на пузырьки, улыбнулась и сказала тост:

— Чтобы через полчаса каждый из нас нашел то, что давно искал!

Кэмерон поддержал тост Мэган, и они чокнулись.

— Сегодня с самого утра день не заладился. Я даже не чувствую Рождества. Все идет кувырком!

— Кто-то испортил настроение?

— О да! — Мэган посмеялась и закатила глаза. — Сначала Тики не оставил мне выбора. Попросил кое-что сделать по работе. Хотя его просьба больше походила на приказ. А потом я встретила своего отца. Три года мы не виделись, и тут в канун Рождества он решил сделать семье приятный сюрприз!

— Ты не видела отца три года?

— Да. Ровно три года назад в канун Рождества, когда мама накрыла на стол, а Томас, мой брат, купил самую красивую елку, отец сказал нам, что уходит из семьи. Я помню этот день. Помню, как будто это случилось вчера! Еще утром я оформляла подарки. Матери я купила набор ниток в плетеной шкатулке. Моя мама — костюмер в театре, — пояснила Мэган. — Для брата я нашла в магазине дорогую японскую видеокамеру. Еще я подарила ему книгу «Как найти себя». Томас до сих пор говорит, что эта книга лучший подарок, который ему когда-нибудь делали. А отцу я собственноручно сделала коллаж. Ну нарезала из разных журналов фотографии и с помощью клея и листа бумаги создала композицию «Идеальный дом». Любящий отец обнимает дочь, рядом с ними мать с сыном. На заднем фоне огромный дом с террасой. Небо голубое. Солнце ярко светит. Изумрудная трава. И все они, те, что на моей картине, счастливы... И я очень хотела, чтобы такое же счастье было и у нас. Я вставила коллаж в рамку и упаковала его. Признаться, я не могла дождаться, когда мы все сядем за стол, и я подарю отцу эту картину. Я бы не стала ждать до утра. Это ни к чему. Мне хотелось осчастливить отца, потому что я любила его больше всех на свете. Он был самый добрый, самый заботливый, искренний. Папа был для меня лучшим другом. Ну и пусть он не любил гладить свою одежду и выходил на улицу в мятой. Я его никогда не стеснялась. Ну и пусть он был полным, лысым и вечно небритым. Он все равно оставался для меня самым лучшим мужчиной в моей жизни!

И вот Рождество. Я сижу за столом, смотрю, как Томас открывает бутылку вина, а мама достает из духовки любимое печенье отца, и все время жду, когда же придет папа. И папа приходит. Я кидаюсь ему на шею. Поздравляю с наступающим праздником. Он кисло улыбается мне, а потом говорит маме: «Пейдж, мне нужно с тобой поговорить». Но мы с Томасом настаиваем, чтобы родители говорили при нас. Мы же уже не дети! И отец говорит, что он уезжает. Что ему надоело вкалывать на работе, где платят гроши. Что он хочет новой жизни и какая-то Хилари ему поможет в этом. Потом он идет в свою спальню, собирает вещи в старый чемодан и уходит.

В комнате повисает тяжелая тишина. За окном взрывают фейерверки, смеются и кричат люди. А у нас тишина. Будто никого нет дома. Потом мама уходит в свою комнату, Томас идет на улицу, потому как больше не в силах терпеть это напряжение в доме, а я сажусь под елку, достаю подарок для отца, разворачиваю его, разбиваю стекло и разрываю на мелкие кусочки идеальную картинку. Без отца ей уже не сбыться...

Кэмерон сочувственно посмотрел на Мэган и накрыл ладонью ее руку. Потом мысленно представил себя на ее месте и подумал, что поступил бы так же, как и она.

— Твой отец приехал сегодня, чтобы попросить прощения? — произнес он после минутной паузы.

— Да. Но я не готова. Я чувствую, что не готова простить его. Даже Рождество не в силах переубедить меня! Я не знаю, что делать. Смотрю на маму, и мне ее жалко. Мне больно за нее. Они прожили вместе больше тридцати лет! Но отец ее предал! Любящие люди так не поступают!

— В чем-то ты права. Но ведь каждый имеет право на ошибку. Может, стоит дать ему еще один шанс?

— Не знаю. Я не хочу об этом думать! Я устала!

— Хорошо. Теперь понятно, почему ты предпочла остаться в кафе.

— Если бы не отец и если бы не Тики, у нас с тобой не было бы этого разговора по душам. Я благодарна тебе за то, что ты решил зайти в «Историю» до своего отъезда. Мне стало легче. Спасибо, Кэмерон. — Мэган благодарно улыбнулась ему и взяла бокал с шампанским.

— А для чего Тики попросил тебя остаться после закрытия? — поинтересовался Кэмерон.

— Дело в том, что к нам должен приехать владелец сети наших кафе «История» и проверить нашу работу. Сегодня днем я получила письмо, в котором М.Х. — это инициалы владельца — сообщил, что в канун Рождества будет здесь. Но Тики, видимо, решил, что никто не приедет во время праздников. Тем более что письмо было отправлено месяц назад. На почте был сбой, и письмо пришло только сегодня. Вот Тики и попросил меня закончить кое-какие дела, а сам отправился домой есть индейку и пить дорогое красное вино «Слезы Луизы», несколько бутылок которого он списал со склада.

— Тики наглый тип. А ты давно у него работаешь?

— Давно. Достаточно давно, чтобы уже занять место менеджера. Но Тики только дает работу, после выполнения которой сразу забывает обещания. Я ненавижу его! И я ухожу! Завтра начнется новая жизнь!

— Ты права, Мэган, тут тебе не место! — Кэмерон налил в ее бокал еще шампанского. — Я бы давно тебя повысил в должности, если бы только знал...

Мэган улыбнулась, и они снова чокнулись, но потом она вдруг замерла, будто увидела перед собой привидение.

— Что бы ты сделал? — переспросила она.

— Отдал бы тебе место Тики. — Кэмерон встал из-за стола и протянул ей руку. — Кэмерон Хантер, я же М.Х. — Мистер Хантер. Владелец сети «История»...

На улице шел снег большими хлопьями. Томас вышел из круглосуточной кофейни и взглянул на небо. Ему показалось, что снег будет идти вечность и столько же будет длиться эта ночь. Эта мысль понравилась Томасу. Он даже улыбнулся.

Согревая руки о горячие стаканчики с кофе, он повернул за угол и остановился у телефонной будки, в которой стояла Оливия и с кем-то говорила.

— Да, Габриель, это Оливия. Как себя чувствует Брендон? Он спит? Я собиралась к нему приехать. Очень жаль. Что он еще сказал? Хорошо. Ладно, пусть отдыхает. Ему нужен покой. Я приеду завтра. До свидания. — Оливия положила трубку и вышла из кабинки.

— Кто такой Брендон? — настороженно спросил Томас. — Твой друг?

— Мой брат, он младше меня, — ответила Оливия и закинула сумку на плечо. — Он в больнице.

— Что-то серьезное? — спросил Томас, протягивая Оливии стаканчик с кофе.

— Он спортсмен. Получил травму ноги и руки, — печально сказала она. — Надеюсь, он скоро поправится.

— Конечно! — подбодрил ее Томас. — Все будет хорошо!

Чуть больше пяти минут они молча шли по улице. Оливия смотрела в окна домов, а Томас — на Оливию.

— Дик Шин — это не я, — начал он. — Это другой человек. Это персонаж, придуманный мною. Его нет. Он не существует!

— Я видела, как ты превратился в Дика Шина на вечеринке в галерее «Взгляд». Это был ты, Томас!

— Я создал этот образ только два часа назад!

— Для чего?

— Чтобы меня не разорвали на куски! Я стал частью их, понимаешь? Своих же они не уничтожают!

— А как же книга «Лики прошлого»? Это ведь ты ее написал? Так?

— Послушай, Оливия... — Томас остановил ее, — посмотри мне в глаза. Посмотри же! «Лики прошлого» — это моя жизнь. Все, что есть в этой книге, — это мои мысли, мои взгляды на этот мир. Ты думаешь, что я ненавижу всех женщин на этом свете? Ты ошибаешься! Главная героиня списана с одной женщины, которая уничтожила нашу семью. Я не считаю, что все современные женщины такие, как она. Нет! У меня мама другая, сестра другая, ты же тоже другая! В книге я не писал обо всех женщинах на земле, я писал только об одной! Ее зовут Хилари. Она увела отца из семьи. Потом использовала его и бросила. Почему Джо-Джи решил, что я отношусь так ко всем женщинам, не знаю. Это его проблемы. Проблемы тех, кто так хочет это видеть и понимать. Я другой. Пусть они сделали из Дика Шина женоненавистника, ненасытное чудовище, извращенца... Это их право. Я другой. Я Томас Джус. Я не Дик Шин, Оливия.

— Скажи, почему ты так усердно хочешь мне это доказать?

— Может потому, что ты мне очень нравишься? Может, с тебя я хочу списать героиню своего следующего романа, который был бы полной противоположностью книге «Лики прошлого». Мне кажется, мы неспроста встретились с тобой сегодня днем, потом судьба снова свела нас в торговом центре, чуть позже в галерее. Рождество не дает нам друг друга потерять. Ты это заметила? Мне кажется, кто-то свыше хочет, чтобы мы простили друг друга за все и начали наслаждаться этой прекрасной ночью. Как ты считаешь?

Оливия рассмеялась и посмотрела на небо.

— А ты прав, Томас! Случайностей не бывает! — Она стряхнула рукой снежинки с его куртки и снова звонко рассмеялась. — Ты прав, Томас!

Теперь то, что Оливия представляла в галерее — медленная романтичная музыка, серебряные блестки, глаза и улыбка Томаса, — предстало перед ней как кадр из фильма, глава из романа, куплет из песни.

Его глаза говорили ей, что она нужна ему, что он нашел в ней то, что давно искал в женщинах. Оливия верила ему. Она верила его глазам. Она слушала свое сердце, и оно одобряло ее выбор. Оливия не ошиблась в Томасе. И, кажется, теперь она чувствует настоящую любовь. Ту самую, без которой жить на этом свете не имеет смысла. Ту любовь, которая способна побороть пороки, превратить недостатки в достоинства. Ту любовь, которая связывает людей невидимыми нитями и не дает расстаться надолго. Любовь... Святая... Вечная... Светлая...

Очнувшись от своих размышлений, Оливия улыбнулась своему спутнику. Но музыка продолжалась. Красивая, зовущая мелодия...

— Ты слышишь музыку? — спросила она Томаса и огляделась по сторонам.

— Да, — с нежной улыбкой ответил он. — За этими домами построили каток. Ты там была?

— Нет, — растерянно пожала плечами Оливия.

— Тогда я тебя приглашаю. Кататься умеешь? — Томас не стал дожидаться ее ответа, ласково взял ее за руку и повел к катку.

Крупный пушистый снег не переставал валить. Оливия еще крепче сжала руку Томаса и полностью доверилась ему.

Она мысленно благодарила Рождество за то, что этот святой праздник дал ей возможность увидеть своего суженого в случайном прохожем, с которым она днем не поделила такси.

Кимберли Лех упорно продолжала жать на кнопки, расположенные на панели лифта. Ее до сих пор не покидала надежда, что эта чертова кабина сдвинется с места и наконец-то раскроет двери.

За ее действиями с иронией наблюдал рыжеволосый почтальон. Он уже смирился с тем, что Рождество ему придется встречать с этой импульсивной и высокомерной особой.

— Шишкин лес! У меня сейчас голова взорвется! — выпалил наконец парень. — Успокойся!

— Мне жарко! Мне не хватает воздуха. — Кимберли начала махать своей маленькой сумочкой. — Я задохнусь здесь! — Она прижалась к стенке лифта и закрыла глаза.

— Шубу сними! — посоветовал почтальон и усмехнулся. Сам он давно уже сидел в футболке, сбросив теплый пуховик, и попивал из бутылки прохладное шампанское. — Жизнь интересная штука! — удовлетворенно проговорил он и вытянул перед собой ноги.

— Издеваешься? — Ким наклонилась и взяла у почтальона шампанское. Сделав пару глотков шипучего напитка, она сморщилась и вытерла губы. — Какая же гадость! — выдавила она и протянула бутылку парню. Потом вздохнула, сняла шубку и аккуратно сложила ее.

— Садись! — Парень бросил на пол свой пуховик и сделал пригласительный жест.

— Какой ты милый! — натянуто улыбнулась Ким и села рядом с почтальоном.

Он подавил смешок и предложил ей бутылку с шампанским. На этот раз она не отказалась.

— Ты понимаешь, я сегодня упустила такую возможность! Я нашла человека, с которым могла бы быть счастливой, и потеряла его в одночасье! — Ким вытерла губы. — Вот так! — Она щелкнула пальцами и снова отпила шампанского. — Я готова зубами прогрызть эту дверь, чтобы вырваться на свободу!

— Я заметил! — Он забрал у нее бутылку и сделал пару глотков.

— Не остри! — грубо ответила Ким. — И вообще, я не намерена с тобой разговаривать!

— Знаешь, я тоже. Если честно, я думаю о той, с которой должен был сегодня встречать Рождество. Она очень милая и добрая девушка. В ней есть что-то такое, чего нет в других.

— И что же это?

— Свет души, — томно произнес почтальон. — Она такая... такая... особенная. Для нее я готов на все!

— Даже приобрести дезодорант? — с сарказмом спросила Кимберли. — Вот же ей повезло!

— С такой девушкой, как ты, я бы никогда не стал встречаться!

— Не поверишь! Я бы с таким, как ты, и рядом бы не села! Ну почему, боже! Почему ты закрыл меня в лифте с этим... с этим... — Кимберли не могла подобрать слова.

— Кевин, — парень протянул ей руку. — Кимберли, меня зовут Кевин. И я не австралопитек и не чурбан. Меня зовут Кевин.

— Очень приятно, Кевин! — Кимберли скорчилась и не подала руку молодому человеку.

— А ты всегда такая? — Кевин развалился на своей сумке, прижавшись спиной к стенке кабины, пристально рассматривая Ким.

— Какая «такая»? — суховатым тоном переспросила она.

— Ты разве не поняла, о чем я хочу спросить?

— Почему ты на вопрос отвечаешь вопросом?! Я не понимаю, что ты хочешь сказать! — с ядом в голосе воскликнула она. — И вообще, у меня нет настроения с тобой беседовать! По твоей вине мы застряли здесь!

— Недоброжелательная, язвительная, грубая... Продолжить? Или хватит? — Кевин за короткий промежуток времени научился пропускать мимо ушей оскорбления Кимберли. — Зачем ты так? Почему ставишь себя выше других людей?

— О господи! — устало вздохнула Ким и отпила из бутылки шампанского. — Перестань!

— Хорошо. Давай помолчим. Десять минут осталось до Рождества. Никогда не встречал этот праздник в тишине...

Кимберли встала и, сделав два шага, оказалась у панели с кнопками. Панель не горела. Значит, лифт все еще не работает. Это полностью убило надежду, которой Ким еще дышала.

— Я влюбилась в человека. Он не такой, как все. Я влюбилась очень-очень сильно. Он умный, добрый...

— Красивый и богатый, — закончил Кевин.

— Я не знаю. Я его еще не видела. Но мне кажется, что мы подходим друг другу. Моя подруга называет это синдромом яблока. Две половины идеально подходят друг к другу. Если яблоко разрезать на две части, а потом снова соединить, то и разрез будет сложно найти. Так вот. Мне кажется, что я и «Мой принц» одно целое яблоко, разрезанное когда-то давно. Теперь мы единое целое.

— «Мой принц»? — удивился Кевин. — Твоего друга зовут «Мой принц»? Или это ты так ласково его называешь?

— Это его псевдоним. Мы познакомились в чате...

— ...«Кто так одинок»? — опять перебил он Кимберли. — Да? Ты это хотела сказать?

Ким сначала не поняла, откуда ему все известно. Неужели Оливия с ним успела посплетничать?! Нет, это исключено!

Кевин поставил бутылку на пол и встал с сумки. Было видно, что он сильно волнуется. Потерев влажные ладони о темно-синие джинсы, Кевин протянул ей руку.

— «Солнце среди туч», я твой... вернее, «Мой принц».

Габриель положила трубку и снова села за дежурный стол. На часах было без двадцати двенадцать. В конце длинного коридора, там, где находился просторный холл, раздавался смех, голоса, музыка.

Там было весело и хорошо. Но Габриель не могла заставить себя встать и покинуть стол дежурного. Вдруг Брендон решит с ней поговорить. И она, как зачарованная, смотрела на панель с лампочками в ожидании вызова. Она всем сердцем хотела, чтобы Брендон позвал ее.

Габриель закрыла глаза. У нее больше не было сил бороться, ждать. Она устала. Как ей хотелось сделать Брендона счастливым, как ей хотелось, чтобы он дал ей шанс помочь ему...

Она его любит. Ее любовь к нему необычна. Она не просит ничего взамен. Она просто хочет, чтобы он жил и был счастлив. Разве это так много?

Она уйдет в сторону. Останется в тени. Она будет просто наблюдать и радоваться за своего любимого.

Негромкий сигнал заставил ее открыть глаза. Габриель сначала подумала, что это звонит телефон, и по инерции схватила трубку, но там был лишь длинный гудок. Тогда она заметила, что на панели зажглась красная лампочка.

Это Брендон. Брендон Уильямс...

Габриель быстро вскочила со стула и побежала в сторону его палаты. Немного отдышавшись, она провела рукой по растрепавшимся волосам и тихо приоткрыла дверь.

— Габриель... — Брендон узнал ее шаги. — Посиди со мной. — Он был уверен, что она ему не откажет. Он прекрасно знал, что Габриель никогда не скажет ему «нет». — Ты прости меня, — шепнул он и сел в кровати.

Габриель молча улыбнулась. Брендону показалось, что в темноте он смог разглядеть ее улыбку — ласковую и добрую.

— Звонила мисс Уильямс. Я сказала, что вы отдыхаете. Как вы меня просили. И...

— Спасибо, — не дал ей договорить Брендон. — Прости за грубость. В последнее время со мной происходят странные вещи, которые очень сильно раздражают меня. Кажется, что прошлое не хочет отпускать меня.

— Может, вам стоит отпустить прошлое. Просто попрощаться с ним и оставить?

Габриель встала со стула и подошла к елочке, которую принесла Оливия. Елочка была небольшого размера, с электрическими гирляндами. Она нащупала вилку и вставила ее в розетку за прикроватной тумбой.

Палату сразу же залили голубоватые и зеленые огоньки. Стало уютно и празднично.

Габриель улыбнулась мелькающим огонькам гирлянд и поймала на себе взгляд Брендона. Она немного смутилась и отвела глаза в сторону.

— Хотите я почищу фрукты? Вам нужны витамины.

Брендон равнодушно кивнул, и Габриель взяла пакет с фруктами и направилась в соседнюю комнату, где располагался туалет, ванна и небольшая раковина.

Спустя несколько минут она вернулась к Брендону и села на свое место. Достав из тумбочки глубокую тарелку и нож, она стала чистить апельсин.

В комнате сразу же запахло цитрусовыми. Габриель сняла ярко-рыжую кожицу и протянула разломленный на дольки сочный фрукт больному.

Брендон взял в руки апельсин и кивком поблагодарил ее.

— Вы сейчас говорили о письме, которое сегодня принесли. Это письмо из прошлого? — поинтересовалась Габриель, очищая новый апельсин.

— Да. — Брендон прожевал дольку апельсина и поднес к губам следующую. — Это письмо мне написала девушка. Моя любимая девушка. Кончено. Все кончено. Чувства в прошлом. В конверт был вложен последний осколок, который не давал мне спокойно жить последние дни. Понимаешь, Габриель, я не знал причины нашего разрыва. Она меня избегала. Не хотела объясниться. Но она написала все в письме.

Габриель понимающе смотрела на Брендона, как будто она уже переживала эти чувства, эту боль. Как будто это случилось с ней, а не с Брендоном.

— Я вас понимаю.

— Нет. Это никому не дано понять, кроме меня.

— Почему же? У меня был опыт безответной любви. Он был старше меня на семь лет. Если бы он мне все объяснил, я бы поняла его. Хотя нет. Не знаю. Вместо этого он очень жестоко поступил со мной.

— Что он сделал?

— Он стал встречаться с моей старшей сестрой. Их объятия, поцелуи сводили меня с ума. Я все видела. Он часто стал оставаться у нас на ночь. Моя комната была рядом. Стены были такими тонкими, словно картонка. Каждый звук был слышен. Я сходила с ума. Но, я знаю, он не любил ее. Но и меня он тоже не любил. Он любил только себя.

— А что было потом?

— Я поступила в колледж и уехала от сестры, с которой мы снимали квартиру, когда приехали в Америку.

— А твоя сестра? Они продолжали встречаться?

— Нет. Они расстались спустя месяц после моего отъезда. Но я его встретила снова в больнице, в которую я устроилась работать сиделкой. Тогда я посмотрела на него другими глазами. Глазами жертвы, которая осталась в живых. Я была равнодушна. А он нет. Он говорил, что был слеп, что, оказывается, любил меня и не понимал этого. Он лгал, чтобы снова овладеть моими чувствами, эмоциями, будто он ими питался.

Когда он выписался, то каждый день караулил меня у больницы, у дома, комнату в котором я снимала. Мне стало страшно. Казалось, что это мое проклятье. И я убежала из города. И вот я здесь.

Брендон внимательно слушал рассказ Габриель. Теперь в его глазах было понимание. Он взглянул на нее совсем другими глазами.

— Мы с тобой похожи, — устало сказал он.

Габриель это поняла еще тогда, когда увидела Брендона в первый раз. Может, именно по этой причине в ее сердце сразу вспыхнула любовь?

— Ты не должен унывать. Просто отпусти прошлое. Пусть оно останется, иссохнет от жажды воспоминаний и испарится. Скоро наступит Рождество. Придет новая жизнь. Она будет лучше прежней. Поверь мне.

— Я тебе верю, Габриель. Я тебе верю. — Брендон ласково улыбнулся ей.

От его улыбки сердце Габриель сжалось от счастья. Казалось, что это она сама улыбается и верит, что с прошлым можно расстаться.

Габриель ответила на улыбку Брендона, и их глаза встретились. Конечно, это было и раньше. Но сейчас они смотрели друг на друга по-другому. Как близкие люди, которые понимают все с полуслова. Этот взгляд продлился чуть больше полминуты, но им обоим показалось, что они смотрят друг на друга куда больше времени.

Брендон даже мысленно поразился: почему он не хотел открыться этой милой, немного застенчивой девушке? Она так ласкова и добра с ним, что ему стало стыдно за свою грубость и неприветливость.

— Прости, — снова извинился он и положил ладонь на руку Габриель, в которой она держала сочное красное яблоко.

Габриель замерла. Казалось, она не дышала. В ее ушах стоял только стук собственного сердца.

— Я прощаю. Прощаю тебя за все. Потому что...

Брендон не дал ей договорить — наклонившись, он поцеловал ее в губы.

Их поцелуй был коротким, но таким долгожданным для Габриель. Она аккуратно положила нож на тарелку и взяла ладонями его лицо. Ее руки пахли апельсинами. Брендону показалось, что кожа у нее от природы имеет запах апельсинов.

Закрыв глаза и прижав губы к ее губам, Брендон увидел солнечную Испанию. Эту красавицу-медсестру в длинном белом платье из тонкого льна, ее волосы, которые теребит горячий ветер. Золотой песок под ногами... Жаркая, веселая, добрая Испания. Как она похожа на Габриель.

— Мне нравится, как пахнут твои руки, — прошептал Брендон и поцеловал ее ладони. — Они пахнут твоей родиной? Испанией?

— Ты угадал. Я жила в Испании до пятнадцати лет. Потом с сестрой переехала в Америку. Я так скучаю по Испании...

— Ты моя Испания... Ты дитя солнца... Золотого песка... Ты должна быть там, а не здесь. Тут холодно. Но ты солнце, ты растопишь любой лед.

Габриель благодарно улыбнулась. Теперь перед ней был настоящий, живой, счастливый Брендон, которого она смогла разглядеть через то нежелание жить, которое как кокон укутывало его уже несколько недель.

— Ты хочешь со мной в Испанию? — спросила Габриель. — Я покажу тебе свой дом на берегу моря. Там живут мои родители. Отец — рыбак, мать — учительница в школе при церкви. У нас небольшой поселок. Но там так хорошо...

— Тогда почему ты уехала?

— Потому что я знала, что когда-нибудь встречу тебя.

Брендон посмотрел на Габриель. Его поразили ее слова. Никто и никогда раньше не говорил ему таких теплых слов. Брендону захотелось отблагодарить ее за эту доброту, и он снова поцеловал ее.

— Мне никогда не было так спокойно. Наверное, сначала я не хотел это осознавать, но, как только ты появлялась в моей палате, мне становилось тепло и легко на душе. Прости меня, что я не сразу это понял.

— На сегодня хватит извинений! — засмеялась Габриель. — Брендон, я же сказала, что все прощаю тебе. Не извиняйся. Не извиняйся больше никогда! Обещай только одно.

— Все что угодно!

— Что ты снова поверишь в прекрасную жизнь и отпустишь свое прошлое.

— Я уже отпустил. Его больше нет. Я это чувствую. Ты меня излечила. Я клянусь, что в моих словах нет и грамма лжи. Сейчас я полноценный человек. Я здоров. Со мной все хорошо. Душе моей стало легче. А тело заживет. Как будто раньше такого ни с кем не случалось?!

Габриель встала со стула и поставила тарелку на тумбочку. Она расправила руками халат и ласково улыбнулась ему.

— Ты куда? — Он нежно взял ее за руку. — Останься со мной. Умоляю тебя. Давай встретим Рождество вдвоем? — Он потянул ее за руку, и она снова присела на край его кровати.

— Ты же не любишь Рождество!

— Мне кажется, ты научишь меня любить этот праздник. Я прав?