Сколько ты стоишь?

Глава 39. Заткнись и поцелуй меня

Роберт

-Мы точно ему не навредим? Ты уверена?

Шепчу ей, запуская ладони под ее блузку и нащупывая гладкие полушария.

Индира стонет в ответ и выгибается, а мне хочется лететь вперед, как скоростной поезд, но я боюсь сделать ей больно.

-Моя ненасытная, - по комнате проносится мое довольное рычание и ее сладкие вздохи.

-Я голодная.

-Мы же точно не навредим?

-Врач сказала, что можно, только осторожно, - прерывисто дыша, объясняет она.

-Хорошо, что предупредила. А то я хотел повторить ту штуку стоя…

-Заткнись и поцелуй меня, Зейферт, - она тянет меня за воротник пуловера и сама набрасывается, требуя продолжения.

Рассудок затуманен от ее теплых, нетерпеливых и жадных губ, о которых мечтал в разлуке. А сейчас они, наконец, мои. Как и сама она - на удивление голодная, раскрепощенная, манящая.

Ее уверенность в том, что мы действительно не навредим, передается и мне. Отнимаю у нее ведущую роль, сгребаю длинные волосы в кулак и тяну их вниз. Вздернув подбородок и вцепившись в мои плечи, она призывно и сладко постанывает, пока я целую ее шею, а где-то даже прикусываю. Цепляю края блузки, Индира поднимает руки и позволяет снять ее с себя. Мягкая ткань летит примерно туда же, где валяются наши пальто, которые мы наспех сняли, как только зашли в гостиничный номер.

В комнате светло и просторно, что только на руку, потому что я хочу видеть её всю - такую, как в наш последний раз. Она не тушуется и не стесняется, потому что наше желание обоюдно. Ее грудь стала еще прекраснее и внешне и на ощупь. Оттягиваю вниз черную кружевную чашечку, сминаю ее в ладонях, перекатывая потемневшие твердые соски между пальцами.

-Боже мой, Роберт, - громко вздыхает она, загораясь от любимых прикосновений.

Я знаю, как она любит и сегодня, наконец, дам ей то, что она хочет.

Моя выдержка на нуле, внизу уже все болезненно распирает. Го я как последний мазохист вбираю острый бугорок губами, ласкаю ее языком и осторожно прикусываю, от чего получаю одобрительный вскрик моей девочки. Ее пальцы кружат по волосам, а ногти царапаю кожу на голову.

-Роб, ты помнишь, да? Помнишь? - точно в бреду повторяет она.

-Конечно, помню, - выпрямившись, любуюсь каждой черточкой на любимом лице и снова целую губы.

Балдею и вздрагиваю, когда ее теплые пальцы проходятся по коже под пуловером. Помогает избавиться от него, а потом удерживая зрительный контакт, торопливо расстегивает ремень на моих брюках, тянет вниз молнию, и прикусывает нижнюю губу не то от волнения, не то разгорающегося желания, которое уже невозможно контролировать и потушить.

Подхватываю ее на руки, бережно кладу на кровать и сам снимаю с бедер джинсы, а после и мягкую кружевную полоску. Меня ведет от запаха любой женщины, смуглой, бархатистой кожи, изгибов красивого тела и роскошных волос, что разметались по подушке. На ее губах блуждает смущенная, но вместе с тем довольная улыбка.

-Иди ко мне, - зовет она и, обняв одной рукой за шею, притягивает к себе и накрывает губы.

Терпеть дальше невыносимо, больно и опасно для здоровья. В висках бешено стучит и я срываюсь, так и не подарив ей должной прелюдии. Как она любит. Если задержусь - умру. Поэтому накрыв ее тело своим, заполняю ее до предел и рычу от восторга и наслаждения. Индира вскрикивает, подается вперед и обнимает за плечи.

-Люблю тебя! - шепчет и кусает мочку уха.

-И я тебя люблю, моя красавица…

Индира обвивает мою талию ногами и я ускоряю темп под ее стоны и требования не останавливаться.

Она прикрывает веки, кусает губы и кричит так, что я боюсь прийти к финишу раньше нее. Держусь из последних сил.

Мы точно сумасшедшие любим друг друга как в последний раз. Но нет. Пусть он будет первым в череде тысячи и одной горячих ночей, похожих друг на друга и разных. Таких, как сейчас, как было до и как будет после…

***

-Когда я впервые увидел тебя в аэропорту, ты напомнила мне Шахерезаду из сказки.

-Серьезно? А ты не говорил раньше.

-Даже не знаю, почему не говорил. Но у меня в детстве была книга “Тысяча и одна ночь” с цветными иллюстрациями. И я помню, что любил разглядывать картинки. Особенно ту, где была она.

-Это…очень приятно.

Индира лежит рядом со мной на животе в белом полотенце и болтает босыми ногами, точно девчонка.

Мы задернули шторы и включили светильник, потому что за окном уже глубокая ночь. К бабушке Индира так и не вернулась - я не опустил. Уже и не знаю, сколько часов мы провели в номере, но она уже успела поспать, сходить в душ и даже поесть. Отправив последнюю ложку десерта, Индира закатила глаза и замычала от удовольствия, как маленькая девочка. Я же не мог отвести от нее глаз. Вот как сейчас, когда она зарывается пальцами в волосы на моей груди, приятно щекочет, а потом касается кожи губами.

-Солоноватый. Мой любимый вкус. Так бы и съела.

-Это какие-то особенные предпочтения беременных? - кладу на ее щеку ладонь, а она ластиться.

-Не знаю, но меня тянет на апельсиновый сок, - улыбается она и кладет подбородок на мою грудь.

-Хочу от тебя много детей.

-Много - это сколько?

-Двух, трех, четырех.

-Остановись, Роберт. Давай сначала родим первого, - смеется Индира.

-Твоя мама знает?

-Пока нет. Но надо ей сказать, - моя красавица замолкает и я вижу, что она вновь тревожится о чем-то.

-Что-то не так?

-Да нет, - рисуя на теле узоры отзывается задумчиво. - Просто я подумала о твоей дочке. В последний раз мы не очень поговорили.

Втягиваю воздух носом и чуть ерзаю на кровати. Вот и та сама тема, до которой мы все-таки добрались.

-Не переживай. Эмилия меня поняла, как и моя мать. Никто без моего ведома больше не чихнет в твою сторону.

После этих слов она приподнимается и придерживает полотенце.

-Роб, я не хочу чтобы меня считали стервой.

-Никто так не считает, - сажусь и, обняв Индиру за шею, поглаживаю большим пальцем за ушком. - И никто больше ничего не скажет.

-А если…

“Не будет никакого если”, - думаю я и не дав ей договорить, снова целую, потому что такая она обворожительная и сексуальная в коротком полотенце, под которым спрятано мое любимое тело.