Сладкая боль

6

Что это значит? Мысленно чертыхаясь, Ринк вошел в ванную и включил воду. Поспешно скинув грязную одежду, он отпил глоток бурбона и поставил стакан на тумбочку.

Сначала она привезла ему шоколадный коктейль. С ее стороны это определенно был жест примирения. Все равно как трубка мира. Потом она до вечера проторчала на фабрике. Сказала, что у нее полно бумажной работы, но сама то и дело подходила к нему и предлагала помощь. Стоило ему протянуть руку — и Каролина деловито, как медсестра в операционной, подавала ему нужный инструмент.

Они мило болтали о пустяках, но как только заговаривали на семейные темы, моментально начинались препирательства.

— Ты сегодня видел Лауру Джейн? — спросила его Каролина.

— Нет. А ты?

— Я тоже не видела, но вчера вечером я заметила, что она выглядит абсолютно подавленной. Может быть, она наконец-то, осознала всю тяжесть состояния Роско.

— Может быть. А может, это связано с Бишопом.

— При чем тут он?

— Дай мне, пожалуйста, отвертку.

— Какую? С красной ручкой или с желтой?

— С красной… Утром, когда Бишоп седлал для меня лошадь, он был такой дерганый, раздраженный. Прямо как голодный крокодил.

— Да он, наверное, тебя просто боится.

— Надеюсь, ты права.

Ринк ожидал, что Каролина вступит с ним в спор, но она промолчала, хотя его слова пришлись ей не по душе. Уходить от Ринка Каролине не хотелось, и она присела на табуретку. Ринк предпочел бы, чтобы табуретка стояла подальше от него: присутствие Каролины в такой опасной близости действовало на Ринка. Он нервничал, то начинал спешить, то вдруг замирал с инструментом в руках. Пот лился с него ручьями, но рука, протянутая за очередным инструментом, неизменно была суха и холодна.

Вспомнив свои мучения, Ринк снова ругнулся и отпил приличный глоток бурбона.

По дороге Каролина болтала без умолку. Уже дома, поднимаясь к себе, предложила:

— Прими пока душ, а я попрошу Хейни немного повременить с обедом. Хочешь чего-нибудь выпить?

Но ему хотелось другого — выяснить, какого черта она напускает на себя дружелюбный вид? Может, у них был какой-то разговор с Роско и они выработали новую тактику поведения по отношению к нему? Или она сама додумалась? С какой стати Каролина вдруг решила играть роль мачехи, которая из кожи лезет, чтобы завоевать симпатию пасынка?

Но каковы бы ни были ее планы, они провалятся! Какая она ему, к черту, мачеха после того, что между ними было? Нет, Ринку никак не удавалось выбросить из головы и из сердца то далекое лето… и Каролину, его Каролину!

Он презирал себя за слабость. Это ж надо! Двенадцать лет он не может успокоиться, до сих пор ведет себя как безмозглый дурак. И кто?! Он, Ринк Ланкастер, известный сердцеед! Ха! Да у него никогда не бывает трудностей с женщинами! Единственное, что его обычно волнует, это как поскорее избавиться от очередной пассии, когда она начинает ему надоедать. Господи, зачем только он снова увидел ее?! Это же все равно, что очнуться ото сна. От сладкого, приятного сна…

Именно в то лето ему суждено было познать наивысшее счастье и тягостные муки. Едва расставшись с Каролиной, Ринк считал минуты до следующей встречи. А встретившись вновь, был на верху блаженства и одновременно с тоской ожидал неизбежного расставания. Ринка бесило, что никуда он не может ее пригласить, но страх быть увиденным вместе с дочкой ничтожного пропойцы перевешивал все доводы. Ринк ничего не ел, однако не замечал голода. Гораздо больше ему докучал сексуальный голод, но утолить его Ринк не мог. Каролину он поклялся не трогать, а довольствоваться заместительницами не желал.

Ему нужна была только Каролина Доусон — запретный плод.

День и ночь Ринк боролся с собой.

«Оставь ее в покое! Она совсем еще ребенок! — уговаривал он себя. — Ей всего пятнадцать! Ты можешь схлопотать неприятности, Ланкастер. Очень серьезные неприятности».

Но каждый Божий день он поджидал ее в лесу, леденея от ужаса при мысли, что она не придет. И успокаивался только, когда между деревьями в лучах яркого солнца показывалась стройная девичья фигурка.

Но в последний день было пасмурно. С раннего утра шел дождь…

Вернее, нет… Когда Ринк уходил из дома, светило солнце. В тот раз ему особенно не терпелось увидеть Каролину. За завтраком они с отцом поссорились. Из-за фабрики. Ринку были не по душе порядки, которые там установил Роско. Нет, законы отец, конечно, не нарушал, но существуют же еще и неписаные нормы поведения… Однако когда Ринк робко заикнулся об этом, Роско пришел в неописуемую ярость.

— Молокосос… Ты еще будешь мне указывать, как вести дела? Да если б я был чистоплюем, моя фабрика сейчас дышала бы на ладан, — кричал он.

Ринку было очень жалко рабочих, надрывавшихся ради отцовских прибылей, но он ничего не мог изменить. В ярости от собственного бессилия он примчался на заветную поляну. Господи, как ему хотелось поговорить с Каролиной! Он знал, что она его выслушает.

Каролина уже сидела под деревом. Едва она завидела Ринка, лицо ее озарилось радостью. Он молча упал перед ней на колени и потянулся к ней с поцелуем. Ее нежность заглушила горечь, оставшуюся в душе Ринка после ссоры с отцом. Каролине всегда удавалось рассеять его печаль.

Оторвавшись на миг от Каролининых губ, Ринк прошептал:

— Боже, как я рад тебя видеть!

И снова припал к ее алому, нежному рту. Потом медленно уложил Каролину на мягкую постель из папоротника и мха. Она покорно легла. Ее серо-голубые глаза томно смотрели на Ринка из-под черных ресниц. Губы распухли и заалели от его поцелуев. Темно-рыжие волосы рассыпались по зеленому травяному ковру. Ветерок игриво обдувал разрумянившиеся щеки.

— Какая ты красивая, — восхитился Ринк.

— Ты тоже.

Он покачал головой.

— О нет, не хвали меня! Я жуткий эгоист. Набросился на тебя с поцелуями. Даже не поздоровался. Почему ты меня не остановила?

Тонкая девичья рука ласково отвела волосы с его лба.

— Потому что тебе очень хотелось меня поцеловать.

Ринк лег рядом с Каролиной и положил голову ей на плечо.

— Ты права. Мы с отцом сегодня разругались вдрызг.

— Жалко.

— Мне тоже, Каролина. — В голосе Ринка звучало отчаяние. — Ну почему мы с ним вечно собачимся? Почему не любим, не уважаем друг друга?

— Зачем ты так говоришь, Ринк?

Он помолчал, а потом ответил, тщательно подбирая слова:

— Это правда. Мы друг друга терпеть не можем. Мне неприятно в этом признаваться, но так уж получилось.

— Расскажи мне.

— Отец женился на маме из-за денег и родственных связей. Он ее не любил, и мама это знала. В том, что мама была несчастна и рано умерла, виноват мой отец. Я не преувеличивал, когда сказал, что ее сердце было разбито. А меня он не любит потому, что я его насквозь вижу. Отца это бесит. Он кого угодно может обмануть, но только не меня.

Каролина погладила Ринка по голове, как ребенка.

— Мне кажется, ты судишь его слишком строго. Он человек, а не божество. И как у любого человека, у него есть недостатки. — Взяв Ринка за подбородок, Каролина заставила его поднять голову и посмотреть ей в глаза. — По-моему, тебе следует быть терпимее, Ринк. Не обижайся, но ты требуешь невозможного. И от себя, и от остальных. К себе ты, конечно, волен предъявлять любые, даже самые завышенные требования, но сердиться на других за то, что они им не соответствуют, несправедливо. Люди не могут быть во всем совершенными.

Каролина осторожно провела пальцем по губам Ринка. Он улыбнулся.

— Мне очень жаль, что у вас с отцом такие отношения, — тихо продолжала девушка. — Мой папа… ты сам знаешь, какой он… и все равно я его люблю. Люблю, потому что понимаю, как ему нужна эта любовь. Наберись терпения, Ринк. Изменить привычки твоего отца будет нелегко, он ведь уже немолод. Но если ты постараешься, тебе постепенно это удастся. — На глаза Каролины навернулись слезы. — А с другой стороны, я завидую твоей бескомпромиссности, Ринк. Ты стоишь за правду горой и не боишься перечить даже отцу.

В улыбке Ринка сквозила безмерная нежность.

— Ты удивительная девушка, Каролина. И как тебе удается вселить в меня оптимизм? Когда я с тобой, мне всегда кажется, что все не так уныло и безнадежно. Я горы готов свернуть ради тебя! Ты возвращаешь мне веру в себя.

Каролина явно была польщена.

— Это правда, Ринк? — с невольным кокетством спросила она.

Золотые искорки в глазах Ринка вспыхнули и расплавились в огне страсти.

— Если б ты знала, как ты на меня действуешь, — прошептал он, сжимая Каролину в объятиях.

Она затрепетала от страха.

Ринк поспешно отстранился.

— Проклятье! Что это на меня нашло? Извини. Я больше не буду.

— Нет-нет, ты тут ни при чем, — Каролина кивнула на свою руку, покрывшуюся вдруг гусиной кожей. — Просто похолодало. Наверное, дождь пойдет.

И едва она вымолвила эти слова, на ее лицо упали первые дождевые капли. Ринк лег навзничь и смотрел на сгущавшиеся тучи. Дождь быстро перерос в ливень, но Ринк и Каролина не бросились на поиски надежного укрытия, а весело смеясь, подставляли лицо под теплые дождевые струи. Все неприятности куда-то отступили. Они оба вдруг ощутили себя счастливыми, беззаботными детьми. Довольно скоро гроза утихла, только редкие дождевые капли падали на землю.

Ринк приподнялся на локте и залюбовался Каролиной. Потоки дождя смыли с ее лица косметику, но от этого она только выиграла. Никакой дождь не мог лишить ее очарования чистоты и юности. Взгляд Ринка скользнул по стройной девичьей шейке и… замер. Дыхание прервалось. Намокшая белая блузка Каролины прилипла к груди, и Ринк увидел, что она без лифчика.

— Я… у меня… мое белье все такое некрасивое, — охрипнув от волнения, пробормотала Каролина. — Вот я и подумала, что, может, без него будет лучше… Я… — Она всхлипнула и прикрыла грудь руками. — Я не хотела…

— Ну что ты! Успокойся, — Ринк медленно отвел ее руки.

В наступившей тишине слышался только шелест дождевых капель. Ринк молча наслаждался упоительным зрелищем. Мокрая ткань подчеркивала соблазнительные округлости.

— По-моему, гром гремит, — дрожащим голосом сказала Каролина.

Ринк прижал ее руку к своей мокрой рубахе.

— Нет, это мое сердце так стучит.

Поцелуй его был легок и нежен. Но когда Ринк осторожно провел кончиком языка по контуру Каролининых губ и услышал ее блаженный стон, он потерял голову.

Долго сдерживаемая страсть выплеснулась наружу. Поцелуи стали требовательными, а рука, до той минуты ласково обнимавшая девушку за талию, поползла вверх и остановилась на холмике груди.

До чего же это было здорово! Никогда прежде Ринк не испытывал такого восторга. Осторожно, чтобы не напугать девушку, он гладил упругую, только начавшую наливаться грудь, пытаясь пробудить в ней чувственность. Мало-помалу Каролина начала отвечать на его ласки, невольно приглашая Ринка к дальнейшему их продолжению.

Когда пальцы юноши нащупали острый, упругий сосок, она изогнулась дугой, лежа на мягкой траве. Сосок напрягся и затвердел. Ринк задышал прерывисто и часто.

Он торопливо расстегнул мокрую блузку. Каролина испуганно ойкнула и схватила его за руку.

— Нет, Ринк! Не надо, — бормотала она, но за этим «нет» слышалось совсем другое.

— Не бойся, малышка, — прошептал Ринк. — Я не сделаю тебе больно. Я просто хочу полюбоваться тобой, потрогать тебя.

И он опять припал к ее губам, словно к живительному источнику. А ощутив под своей ладонью теплую, бархатистую кожу, так распалился, что казалось, из груди его вот-вот вырвется огненный сноп. Ринк никогда еще не испытывал столь сильного влечения к женщине. В эту минуту ему вдруг стало ясно, что ни одна женщина в мире не способна дать ему такой радости, как Каролина. Да, он нашел свою вторую половину. Вот она, девушка его мечты!

Ринк играл с нежной грудью, легонько сжимая ее ладонью, и осыпал поцелуями белую девичью шею. Потом взял губами маленький розовый сосок. Каролина всхлипнула, схватила Ринка за голову и прижала к себе. Он чуть не умер от восторга, поняв, что его ласки доставляют и ей огромное удовольствие.

Повинуясь слепому инстинкту, Каролина приподняла ноги и согнула их в коленях. Рука Ринка скользнула под легкую юбку и прикоснулась к бедру. И здесь кожа была нежной, шелковистой… Рука Ринка поднималась все выше и выше, пока не наткнулась на резинку трусиков.

Каролина схватила его за плечи.

— Ринк! Ринк! — вскричала она, замирая от восторга и ужаса.

— Не бойся, любимая. Я не сделаю тебе ничего плохого. Клянусь!

Прикосновения Ринка были легки, как дуновение летнего ветерка. Он осторожно потрогал ее самое сокровенное место…

— О Господи! — вырвалось у него. — Хорошо-то как!

Его пальцы словно подбирали мелодию на незнакомом инструменте. И когда тело Каролины откликнулось, Ринк преисполнился гордости. Чувствуя себя всемогущим волшебником, он ласкал девушку до тех пор, пока она не откинула голову и из груди ее не вырвались блаженные крики, которые поспешил приглушить ветер, шелестевший мокрой листвой.

Ринк с любовью всматривался в отрешенное лицо Каролины. Казалось, душа ее блуждала в краю счастливых снов. Но затем ресницы дрогнули… Девушка постепенно возвращалась к реальности.

Но вместе с пониманием происходящего пришло и смятение.

Каролина пристыженно одернула задравшуюся юбку.

— Ринк! Что со мной было? Я боюсь. Обними меня.

Он накрыл ее своим телом и принялся нежно целовать, приговаривая:

— А ты разве сама не знаешь, Каролина?

Она провела пальцем по губам Ринка, словно желая удостовериться, что он доставил ей радость наяву, а не в сладостных грезах.

— Но ты… ты… не был… во мне? Ринк застонал и прижался лбом к ее лбу.

— Нет, не был, хотя ужасно хотел. Господи, как мне хотелось проникнуть в тебя и отдать все, что у меня есть!

И он поцеловал ее взасос, словно наглядно показывая, как это должно было выглядеть. Однако поцелуй был слишком слабой заменой, и Ринк поспешил отстраниться, понимая, что через минуту он уже будет не в силах справиться со своим желанием.

Каролина разрыдалась. Слезы струились по побледневшим щекам, смешиваясь с дождевыми каплями.

— Не плачь. — Ринк помог ей встать и прижал к себе.

Но она плакала, не переставая.

— Почему ты плачешь, Каролина?

Господи, если он нарушил свою клятву и все-таки сделал ей больно, он себя никогда не простит! Неужели она теперь будет его бояться и презирать?

— Каролина, ответь, что с тобой? Почему ты плачешь?

— Ты не вернешься. Ты больше не придешь… После того, что я сделала, ты, наверное, считаешь меня бесстыжей…

Ринк облегченно вздохнул:

— Да что ты! Я ведь люблю тебя. — И он еще крепче обнял Каролину.

Она медленно подняла на него глаза.

— Ты меня любишь?

— Люблю, — повторил Ринк, ни секунды не сомневаясь в том, что говорит правду. И действительно, в любом другом случае он бы непременно пошел на поводу у своих желаний. — И будь я проклят, если не приду сюда и завтра к тебе на свидание! — Ринк перевел дух и прошептал на ухо возлюбленной:

— Вообще-то мы с тобой здорово влипли, Каролина.

— Да, — всхлипнула она. — Я с самого начала знала, что это все безнадежно.

— Нет, не безнадежно. Я исправлю положение. Сегодня же исправлю!

— Сегодня? Но что ты задумал?

— Я добьюсь того, чтобы мы смогли с тобой спокойно встречаться, никого не боясь, ни от кого не прячась.

Каролина схватила Ринка за руку.

— Нет-нет, не надо! Пусть пока все остается как есть.

— Нет, если мы будем по-прежнему видеться только здесь наедине, это меня доконает.

— Почему?

— Мне слишком трудно сдерживаться, я не смогу остановиться в нужный момент.

Каролина долго молчала, теребя пальчиками воротник его рубашки. Потом нервно облизала губы и, собравшись с духом, выпалила:

— Ринк, я… я не буду против, если ты… Ну… в общем, я тебе позволю… ну, это…

Он взял ее пальцем за подбородок и сказал тоном, не терпящим возражений:

— Нет. Я не хочу чувствовать себя вором. И портить тебе жизнь своей неосторожностью тоже не желаю.

Губы Каролины притягивали его как магнит, но Ринк крепко зажмурился, отодвинувшись подальше. Дело принимало серьезный оборот, и надо было объясниться до конца.

— Я очень хочу тебя, — продолжал он, открыв глаза. — Ей-Богу, хочу. Но я обещал, что никогда не причиню тебе боли.

— Да. И я тебе верю.

— Тогда положись на меня. Не беспокойся, я все улажу. Мы больше не будем встречаться тайком.

— Ты так думаешь? — На лице Каролины все еще была написана тревога, и Ринк вдруг понял, что она тревожится не за себя, а за него.

— Я уверен. Завтра я порадую тебя хорошими известиями. До завтра, малышка! Встретимся здесь. На нашем месте… Поцелуй меня на прощанье, солнышко!

Ринк опять потянулся к ее губам, но поцелуй длился недолго. Ринк больше не доверял себе. Он боялся, что еще немного — и он овладеет Каролиной, пренебрегая всеми последствиями.

— До завтра, — повторил Ринк, отступая от нее.

Вот он отошел на расстояние вытянутой руки… Еще шаг — и пальцы влюбленных разомкнулись. Ринк повернулся к Каролине спиной и побежал сквозь омытый дождем лес к машине.

— Дурак ты! — выйдя из-под душа, сказал Ринк своему отражению в запотевшем зеркале. — И с чего ты взял, что твой план должен удаться? Наивный дурак!

Он залпом допил бурбон, толком не почувствовав его вкуса и сожалея лишь о том, что лед уже успел растаять и бурбон уже не такой крепкий.

Ринк до сих пор помнил неприятный осадок, оставшийся после того давнего разговора с отцом. Уже двенадцать лет обида разъедала его душу. Каким же он был самоуверенным идиотом! Сражаться с Голиафом, не имея при себе ни пращи, ни камней!.. Мужества, правда, ему было не занимать, но Роско-то пустил в ход тяжелую артиллерию…

Тогда, ворвавшись в отцовский кабинет, Ринк с порога заявил:

— Папа, я хочу жениться.

— Вот и прекрасно, — проворчал Роско, переложив из одного угла рта в другой толстую сигару. — А мне сегодня как раз позвонил Фрэнк Джордж. Мерили беременна. Фрэнк говорит, она чахнет от тоски из-за того, что ты к ним в последнее время и носу не кажешь. Ну что ж, сынок, ты времени даром не терял — сразу станешь и мужем, и отцом. Я рад, что ты принял верное решение.

Даже теперь, вспоминая слова отца, Ринк внутренне сжимался, словно стальная пружина. Негодяй! Подлый, коварный негодяй!

А Каролина, та самая Каролина, которой он, Ринк, признавался в любви под летним дождем на берегу реки, теперь жена этого негодяя. Его она теперь слушает, с ним разговаривает, ему дарит утешение и любовь. Да, ее сладкие губы, ее мягкие бедра и упругая грудь теперь принадлежат Роско.

Ринк с силой надавил пальцами на глаза, словно пытаясь выдавить из них откровенные картины, терзавшие его душу. Думать о физической близости Каролины с Роско было просто невыносимо.

Господи, как же больно! И главное, ой ничего, абсолютно ничего не может с этим поделать!

— Спасибо, Стив!

— Не за что.

— Я так рада, что ты починил тостер! Ринк уверял, что он уже отработал свое, и уговаривал Хейни купить новый. Но она не хотела — и, видишь, правильно делала! Теперь он опять как новенький. Слушай, Стив, а ничего, что я тебя попросила его починить?

— А что же в этом такого?! — буркнул конюх, деловито приводя в порядок свой рабочий стол в гараже.

— Ты на меня сердишься? Да?

Стив замер и впервые за время разговора посмотрел на Лауру Джейн. Она была в летнем сарафане, и при взгляде на ее нежную молочно-белую кожу Стиву пришло на ум сравнение с лепестками магнолии. Острое копье желания пронзило его тело, и он поспешил отвернуться.

— Из-за чего это мне на тебя сердиться?

Лаура Джейн, сидевшая на верхней ступеньке стремянки, прерывисто вздохнула и принялась теребить поясок сарафана. И этот жест, и низко опущенная голова — все свидетельствовало о крайнем смущении девушки.

— Из-за того, что я тебя вчера поцеловала. Я знаю, ты за это на меня рассердился.

— Да нет же, я не сержусь!

— Тогда почему ты на меня не смотришь? — Огорченный вскрик девушки вывел Стива из оцепенения.

Он и не подозревал, что Лаура Джейн способна на такое. Сколько Стив ее помнил, она даже голоса никогда ни на кого не повышала. Но сейчас перед ним был не ребенок, а оскорбленная женщина.

Стив с трудом поднял глаза.

— Я на тебя смотрю.

— Нет, твой взгляд все время скользит мимо. Почему, Стив? — Девушка спустилась с лестницы и приблизилась к конюху. — Почему? Я тебе совсем не нравлюсь?

Несколько минут взор Стива ласкал густые, шелковистые каштановые волосы Лауры Джейн, ее изящный стан и стройные ноги, обутые в легкие сандалии.

— Ты мне очень нравишься, Лаура Джейн, — охрипшим от волнения голосом сказал он.

Девушка улыбнулась, но тут же снова помрачнела.

— Тогда в чем дело? Может, я плохо тебя поцеловала вчера?

Стив вытер о джинсы вспотевшие ладони.

— Нет, это было прекрасно.

Лаура Джейн озабоченно нахмурилась.

— А мне кажется, нет. Женщины в телевизоре целуют мужчин гораздо дольше. И при этом покачивают головой. Туда-сюда, туда-сюда… И знаешь, что еще? Я думаю, что они даже открывают рот.

Стив чуть не застонал.

— Лаура Джейн, — сдавленно прошептал он, — ты не должна говорить о таких вещах с мужчинами.

— Но ты же не мужчина. Ты Стив.

— Все равно. О поцелуях и со мной говорить не следует.

Лаура Джейн искренне изумилась:

— Почему?

— Потому что есть вещи, которые неженатые люди не должны обсуждать.

— Погоди… Значит, получается, что делать можно, а говорить нельзя? — лукаво спросила Лаура Джейн.

Несмотря на всю серьезность ситуации, у Стива вырвался смешок. «Порой эта крошка проявляет куда больше здравого смысла, чем я», — подумал он.

А вслух пробормотал:

— Ну да… Что-то в этом роде…

Она положила руки ему на грудь.

— Тогда давай будем целоваться молча.

Ее легкое дыхание щекотало ему горло.

Стив отстранился.

— Нет, это тоже нельзя.

— Но почему, Стив?

Его сердце разрывалось от тоски. С огромным трудом он заставил себя отвести ее руки от своей груди.

— Потому что нельзя.

И, торопливо вернувшись к столу, Стив потянулся к уздечке, с которой возился в момент появления Лауры Джейн, взял ее и вышел из гаража.

Она уныло посмотрела ему вслед, взяла тостер — на самом деле тостер был лишь предлогом, чтобы увидеться со Стивом, — и понуро поплелась к дому. В этот момент во двор въехал автомобиль Каролины. Лаура Джейн остановилась, поджидая мачеху.

— Здравствуй, Лаура Джейн! Куда это ты направляешься с тостером? — удивилась Каролина.

— Стив его починил по просьбе Хейни и вернул мне.

Тон, которым это было произнесено, насторожил Каролину.

— А как, кстати, Стив? Я его уже несколько дней не видела, — сказала она.

Лаура Джейн передернула плечами.

— Нормально. Только ведет он себя очень странно.

— Странно?

— Ну да. Как будто больше не хочет со мной дружить.

— Что-то мне мало в это верится.

— Нет, правда! Все началось тогда, когда я его поцеловала.

Каролина остановилась как вкопанная.

— Поцеловала?

Она в панике обернулась, моля Бога, чтобы их никто не услышал. Особенно Ринк…

— Ну да, — Лаура Джейн спокойно встретила испуганный взгляд Каролины. — Я ведь люблю его.

— И ты ему призналась?

— Призналась. А что, это плохо?

— Н-нет… не то чтобы плохо…

«Осторожней выбирай слова! — одернула, себя Каролина. — Ведь для Лауры Джейн это первая и, наверное, последняя любовь. Господи, как бы предостеречь ее и в то же время не напугать?»

— Но, может быть, ты поторопилась, — осторожно продолжала она, — и твоя горячность застала Стива врасплох. Вполне возможно, что он хотел поцеловать тебя первым.

— Нет… не думаю… он вряд ли решился бы, а я не могла больше ждать. Каролина улыбнулась:

— Если бы ты дала ему время собраться с духом, он решился бы.

— А ты думаешь, Ринк решится?

— На что?

— На то, чтобы тебя поцеловать. Я же знаю, ему очень хочется.

Второй раз за минуту Каролина потеряла дар речи.

— Лаура Джейн! — наконец пролепетала она. — Ты не должна так говорить. У Ринка ничего подобного и в мыслях не было!

— Тогда почему он с тебя глаз не сводит?

У Каролины пересохло во рту.

— Разве?

— Да, но только когда ты смотришь в другую сторону. И на фабрике он торчит день и ночь ради тебя.

— Нет, Лаура Джейн. Он старается для всех: и для рабочих, и для тех, чей хлопок мы обрабатываем, и для отца.

— Но ведь это ты попросила его помочь. По-моему, он сам туда не рвался.

Каролина вспомнила день, когда Ринк починил станок. Она упорно старалась наладить с ним отношения, и в какой-то момент ей даже показалось, что это удалось. Но, вернувшись домой и приняв душ, Ринк вдруг неизвестно почему стал злиться на нее, он держался так, словно и не было между ними понимания и теплоты. Однако Каролина отказывалась признавать свое поражение и за ужином постаралась быть внимательной и оживленной. В конце концов он сменил гнев на милость, и она отважилась попросить его, чтобы он посмотрел еще кое-какое фабричное оборудование. Ринк согласился и о тех пор уже три дня подряд трудился наравне с рабочими, хотя не получал за это ни цента.

— Я так благодарна Ринку за то, что он мне помогает. Твой брат очень много работает, Лаура Джейн.

— Ты тоже. У тебя усталый вид, Каролина.

Да, Лаура Джейн права, она и вправду устала. Ужасно устала. Мало того, что общение с Ринком было подобно ходьбе по канату, ведь Каролина стремилась беседовать с ним по-дружески, но без малейших намеков на интимность, так еще и Роско стал совершенно невозможным! Он постоянно говорил ей гадости, поэтому поездки Каролины в больницу — а она навещала мужа каждый день — превратились в мучительное испытание. О том, что Ринк работает на фабрике, Каролина даже не заикалась, заранее представляя себе возмущение Роско. Но хоть она и старалась не давать мужу повода для недовольства, ей все равно не удавалось ему угодить. Его раздражал каждый ее шаг. И одевалась она нелепо, и на врача, видите ли, молилась, бездумно принимая любые его советы…

— Да, я действительно устала, — призналась Каролина падчерице. — Ну а что касается Стива… — продолжала она, возвращаясь к тому, с чего начался разговор, — то он, может быть, просто не в настроении. Не приставай к нему. Мужчины этого не любят. И больше не целуй его. Лучше, чтобы он захотел тебя поцеловать первым.

— Да, ты права, — понурившись, вздохнула Лаура Джейн.

Каролина догадывалась, почему Стив вдруг стал так холоден с Лаурой Джейн. Он любил бедную девушку, но тем не менее боялся выказать свои чувства, чтобы не навлечь на себя гнев Ринка. Каролина всей душой была на стороне конюха.

— Ладно, пошли ужинать, — ласково сказала она, беря падчерицу за руку.

— А где Ринк?

— Не знаю. Обещал приехать…

Громкий автомобильный гудок не дал ей договорить. Обернувшись, Каролина и Лаура Джейн изумленно воззрились на блестящий новенький грузовичок, подъехавший к «Линкольну». Из кабины выпрыгнул Ринк.

— Ну как вам мое приобретение?

Он сиял от радости, и Каролине вдруг показалось, что перед ней все тот же юноша, с которым она встречалась в лесу. Еще мгновение — и она, пожалуй, бросилась бы ему на шею.

— Ты что, грузовик купил? — захлопала в ладоши Лаура Джейн. — Здорово! И цвет мне нравится…

— Ага, благородно-синий, — отвесив сестре низкий, шутливый поклон, откликнулся Ринк. — Вот… решил, что пока я здесь, нужно обзавестись собственным транспортом. Правда, ума не приложу, как потом буду перегонять его в Атланту. Я же полечу туда на самолете… Ну да там видно будет!

Все рассмеялись. У Каролины даже на душе потеплело.

— Я умираю с голоду. Надеюсь, ужин готов? — Ринк одной рукой обнял за плечи Каролину, а другой Лауру Джейн. — Позвольте, милые дамы, сопроводить вас в столовую.

Но не успели они дойти до крыльца, как из дому выскочила Хейни.

— Ринк! Каролина! Ох, слава Богу, вы оба здесь! Только что звонил врач. Мистеру Ланкастеру совсем плохо. Срочно поезжайте в больницу!