Сладкий апокалипсис. Ты моя

Глава 6. Анна. Посмотреть на форелей

Ничего в этом мире не делается просто так… но они не смеют перечить приказам штаба. Что-то тут не сходилось. Никто нас не тронул, хотя Курт говорил о соблюдении договоренностей. Но никаких договоренностей я от него так и не дождалась… если только он не знает что-то, о чем предпочитает умолчать. Голова раскалывается думать обо всем этом. Девочки правы, я слишком напряжена. Так хочется, чтобы все были в безопасности…

Расслабься, Анна. Мила уже сказала, что ты скучная, так недалеко и до мании преследования. Сняв кроссовки, я оголила пяточки, чтобы расслабиться.

Кожу ласкала тёплая вода форелевого пруда. Он был таким прозрачным, что казалось дно можно достать руками. Сочная зелень росла на пологом берегу, яркие водоросли — красные, зелёные и коричневые спокойно колыхались в толще воды. Из-под земли бил источник, не давая воде застаиваться. Понятия не имею, как в горах оказались подземные воды. Надо будет спросить у кого-нибудь… только не у Курта. Игристые солнечные зайчики плескались по волнам, иногда слепя до слёз. От этого хотелось улыбаться. Толстые форели лениво рассекали дно, некоторые отдыхали в водорослях. Те, что помоложе, шустро плавали у самой поверхности воды. Я вытянула ноги, чтобы поплескаться. Интересно, если какая-нибудь укусит меня за палец на ноге, приняв её за червячка, будет сильно больно? Я глухо хихикнула про себя. Всё-таки как здесь хорошо…

— Если кто-то смеётся без веской на то причины, это серьёзный повод задуматься, — послышался за спиной знакомый голос. — И часто ты ведёшь диалоги в своей голове?

— Ты скучный, — впервые за две недели мне было легко, я не собиралась сдаваться.

— …О… Вот оно как, — обескураженно ответил Курт. — А я думал, ты оценила мое чувство юмора.

— На нас неслась туча, мы перепугались до смерти. Думаешь, это веские поводы приходить в восторг от чьих-то плохих шуток?

— Почему плохих?

— Я не считаю сарказм юмором. От него смешно только тебе.

Поэтому я и не ходила сюда. Окна его дома выглядывали прямо на пруд, а мою рыжую голову ни с кем не спутать. Что-то мне подсказывало, что он не упустит провод ещё раз указать мне направление.

Курт подошёл, сев рядом со мной на корточки. На нём чернела мятая футболка. Такая жара, как он ещё не испёкся?

— Но от этого сарказма хоть кому-то смешно, значит, я уже не скучный.

И чего я к нему прицепилась? Всё дело в Миле. Её слова меня задели. Я не хочу, чтобы она видела во мне врага. Если слишком долго давить в себе эмоции, всё внутри натягивается, и когда-нибудь точно лопнет. Спрятав свои эмоции, я стала для неё строгой надзирательницей. Утешало только то, что это было неизбежно. Надеюсь, это всего лишь переходный возраст. И я не была уверена, что этот переходный возраст касается только Милы. Со мной творилось нечто похожее.

— Интересно, если та рыбина схватит меня за палец, я смогу вытащить её на берег?

— Из пальцев получаются хорошие приманки. Но у них есть недостаток. Использовать их можно только один раз.

Я посмотрела на Курта вопросительным взглядом.

— Как это — только один раз? — я поплескалась пяточками пару раз о поверхность воды, чтобы отпугнуть больших рыбин. Сразу почувствовала неладное.

— В прошлом году Альберт прохлаждался также, он любитель засунуть ноги до самого дна. Форель цапнула его за палец, откусив под корень. Разве не заметно, что он немного косолапит? Это потому, что у него нет большого пальца. Но не волнуйся, в этот же день мы поймали эту форель и отомстили. Она была вкусная.

Я резко выдернула ноги из воды, вскочив с места. Курт громко захохотал. Отвратительные шутки! Он делает всё, чтобы его не любили.

— Ты же соврал мне, — я упёрла руки в бока, снова став похожий на строгую надзирательницу, — У Альберта все пальцы на месте, так ведь? Он косолапит потому, что у него кривые ноги.

— Он не любит это обсуждать, — Курт перестал хохотать. — Не следует упомнать кривые ноги в его присутствии.

— Зато он не гнушается упоминать наши части тела, как видит кого-нибудь из девчонок на улице. Думаю, если я похвалю его кривые ноги, смогу хорошо отблагодарить за комплименты своей попе.

— Думаю, не стоит, — вдруг посерьёзнел Курт.

— Ты собираешься с этим что-то делать?

— С чем именно?

— Твои люди плохо себя ведут.

— Если я буду отчитывать их за каждую ерунду, это будет выглядеть нелепо.

— Разве это ерунда?

— Ерунда, — лицо Курта помрачнело. — Я не нянька, чтобы бегать за своими людьми каждый раз, когда они отвешивают плоские армейские шуточки. Видимо, ты представления не имеешь, что такое армия. Зашла бы в казармы, побежала бы жаловаться уже через полчаса.

— Но здесь не казармы. Мы пытаемся построить мирную жизнь. Если с проблемой ничего не делать, она когда-нибудь приведет к беде.

Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Паранойя, Анна, у тебя паранойя… ничего не могу с собой поделать… дыши ещё глубже. Просто с ним сложнее, чем с обычными людьми. У него вместо мозгов протоколы, на любое действие есть правила, и он не любит от них отступать. Таких людей очень трудно в чем-то переубедить. А согнуть лучше и не пытаться…

— Просто мы не знаем всего этого, — сдала я немного назад, — Для нас это дикость.

— Не стоит мне указывать, как вести себя со своими людьми, рыжуля. Ты здесь всего две недели, а уже очень многого хочешь.

— Меня зовут Анна, — поджала я губы.

— Как пожелаешь, рыжуля.

Он такой же аморальный тип, как и все остальные. А ведь я была готова признать, что шутка с пальцем действительно была смешная. Только Курт начал проявлять человечность, как тут же стал самим собой. Непробиваемая скала. Пусть наживает меня рыжулей, может меня называть хоть бегемотом, но держит своих людей в узде. К сожалению, я никак не могла на него повлиять. От этого приходила в отчаяние.

Может, я выражаюсь слишком резко? Я изначально приняла не ту тактику. Курт из тех людей, что привыкли всё контролировать. На них большая ответственность. Я ведь и сама иногда веду себя так же, осенило меня. Когда делаешь дело, любые возражения и недовольства только мешают. Поэтому их нужно сразу пресекать. Курт очень жёсткий человек, поэтому давить на него бесполезно. Как и пытаться пробить эту чёрствость. Ох… Нужно проявить к нему дружелюбие. Как же это трудно… Я поняла, что погорячилась с бегемотом. Если он ещё раз назовёт меня рыжулей…

— Я видела здесь пчел, — зашла я издалека, решив налаживать контакты дружеским общением. Постаралась натянуть на лицо дружелюбную улыбку и сменить тему. Улыбка, наверняка, не получилась, поэтому я сбавила обороты, оставив приподнятыми уголки рта. И перестала хмуриться. Надеюсь, мой взгляд казался достаточно мягким, — Если поставить домики, то со временем можно будет собрать мед. Я не видела здесь пасеки, вы думали об этом?

— Думали, — ответил Курт, глядя на меня задумчиво.

Неужели не пошутит надо мной?

— Я могу сделать проект ульев, мы занимались этим в Перианте. Мед — одна из немногих радостей, которая там была.

— Нет, не нужно… Серый уже занимается этим… эм… — выпал из реальности Курт. Что происходит? Его озадачила моя улыбка? Неужели смена выражения лица с недовольного на дружелюбное так дезориентирует? — Слушай, рыжуля, мы с тобой нигде не могли раньше встречаться?

— Мы? — вскинула я брови, шумно выдохнув. — Нет. Мы точно нигде не встречались. Уж я бы запомнила такого… кхм… позитивного человека.

— Странно. Такое ощущение, что я тебя уже где-то видел.

— Лос-Астред большой мегаполис. Мы могли где-то пересекаться, даже не зная об этом. Я слышала, у ген солдат развито боковое зрение, — предположила я.

— Наверное, — отстраненно ответил Курт, повернувшись ко мне спиной, — Иди за мной, пока не испеклась на этом солнце. За чистым прудиком и яркими цветочками не замечаешь, как напекает макушку.

— Куда?

— В буферную зону, как и в прошлый раз, — ответил Курт, удаляясь. — Сюда едут вести из Квартейла.