Сладкое место

Глава 9

Я наблюдаю, как остров исчезает в темноте позади нас. Вскоре свет фонаря охранника тоже исчезает. Пока Финн рулит моторной лодкой, я борюсь с тем, чтобы одеться. Кстати волосы дыбом не помогают.

– Что, если он последует за нами? – Волнуюсь я. – А что, если он арестует нас?

Финн издает негромкий стон.

- Он же рейнджер, а не полицейский.

- Гражданский арест.

В лунном свете я вижу, как Финн потянулся ко мне. Я подхожу и сажусь рядом с ним.

– Ты в порядке? – Спрашивает он, прикасаясь к моим волосам. Я погружаюсь в тепло его тела. Чувствую, как его искусно вырезанные формы могут оградить от любых опасностей, хотя мои глаза все еще сканируют черную воду впереди. Я не знаю, чего жду. Возможно, челюсти. Бугимен. Парк Рейнджеров из ада IV.

– Немного нервничаю, – признаю я, хоть и ненавижу это говорить. Не думаю, что я когда-либо говорила парню, что раньше боялась темноты. Даже в старшей школе, когда ходила смотреть фильмы ужасов, я притворялась, отказываясь закрывать глаза или смотреть вдали от экрана. Но Финн другой. С ним безопасно бояться. Я знаю, что он не воспользуется моей слабостью.

И это правда. Он скользит рукой по моей талии и успокаивающее сжимает.

– Я не позволю существу из черной лагуны съесть тебя.

– Обещаешь?

– Клянусь жизнью. Если оно вылезет из воды, я дам ему одну из моих рук, чтобы поесть.

–Ммм... – Я не могу не усмехнуться над ужасным изображением. – Может быть, нога была бы лучше. Мне нужны обе руки, чтобы удержать меня. Настоящее оружие. Не холодный, непроницаемый металл.

– Хорошо. Но обещай мне, что высечешь свое имя на моей ноге.

Это так абсурдно, что я начинаю смеяться.

– Это сделка, Финн Томас.

– С сердцем вокруг него?

– И Стрелка прямо.

Забавно. Говоря с Финном вот так, даже о самых незначительных вещах, я не чувствую страха перед чернотой океана. На самом деле, я чувствую себя совершенно уютно, облака кружатся вокруг полной луны, темные тени скользят по морю.

У меня нет причин сомневаться в Финне. Он вернул нас в коттеджи без заминки. Мы вытаскиваем лодку на берег, и он помогает мне выйти. Наступила почти полночь к тому времени, когда мы подходим к ступеням крыльца, почти Рождество. Один взгляд на мишуру и гирлянды, елку и я решаю, что пришло время праздника.

– Помоги мне подключить их, – Прошу Финна. Мы еще не включали елку раньше, так что мы не видели ее в полной праздничной славе. Он сомнительно смотрит на меня.

– Эви, ужасно много света. Ты уверена, что проводка потянет?

– Не будь таким Гринчем, – говорю ему и сжимаю его руку. Он смотрит на меня сомнительно, но потом смотрит на часы, вздыхает и пожимает плечами.

– Ну, хорошо – говорит он, – Рождество.

Я включаю лампочки. Финн протягивает шнур к дереву и обматывает его через открытое окно, а затем шарит вокруг в поисках вилки. Я смотрю, задерживаю дыхание, жду. Все мерцает, затем включается.

– О, Финн! Она прекрасна.

Он спускается по ступенькам, а после стоит рядом со мной, зевая. Это действительно красиво, лучше, чем в Рокфеллер-центре, если вы меня спросите. Волоконно-оптическое дерево, кажется, взрывается в ярких, четких оттенках, как миниатюрный фейерверк. Это головокружительно, прекрасно, ослепительно. Даже Финн чувствует это. Он обнимает меня за талию и наклоняется за поцелуем. И перед тем, как мы соприкоснулись губами, я слышу шипение электричества. Свет мерцает. Потом все становится черным.

– Дерьмо! – Финн говорит, поднимая меня вверх. Я стою там, на стенде, наблюдая за темным крыльцом в разочаровании.

– Мы, должно быть, взорвали предохранитель…

– О, Эви, – говорит он. Он не кажется сумасшедшим, но, может быть, немного раздраженным. – Я же говорил, что света слишком много.

– Ты был прав, Финн, хорошо? Веселое рождество.– Слышен огонь в моем голосе

– Хорошо, – говорит он, взмахивая бровью. – Вот что мне нравится слышать.

Я немного закатываю глаза и направляюсь внутрь, чтобы найти фонарик.

Когда Финн выходит наружу к коробке предохранителей, я жду в темной гостиной, освещая коробку аварийных свечей, которую нашла под раковиной. Их много, может быть, двадцать, и к тому времени, как они все загорелись, коттедж выглядит, как торт на день рождения пенсионера. Уютно, несмотря на то, как свет мерцает, но я не могу надеяться на то, что Финн починит свет в ближайшее время. Он ни в коем случае не захочет проводить Рождество в темноте, я уверена в этом. Я точно не хочу.

Но не повезло. Света нет до сих пор, но я уже слышу скрип под его весом на ступенях крыльца. Он делает паузу около двери, чтобы постучать, джентльмен, как всегда.

– Заходи, – говорю я. Он входит внутрь. У него с собой что–то есть. Я косаюсь тяжелой коробки.

– Что это?

– Это все, что мне осталось выпить, – говорит он. – Ящик вина.

– Нет цивилизованной жизни? – Я спрашиваю с улыбкой. Финн смеется.

– Нет. Я не такой классный. Извини, но предохранители полностью сгорели. Завтра мне придется поехать в город, чтобы купить новые. У тебя есть стаканы? Подумал, мы можем выпить.

– Хорошо. – Хватаю одну из свечей и направляюсь на кухню, затем возвращаюсь с двумя бокалами с изображением динозавра-желе. Финн наливает нам два бокала темно-красного вина. Я смотрю в свой и чувствую себя побежденной.

– Прости, Финн – начинаю я. – Спорим, это не тот праздник, на который ты надеялся. Это не то, на что и я надеялась. Я думала, мы вернемся, и я смогу приготовить тебе что-нибудь вкусное, мы послушаем рождественскую музыку на моем ноутбуке, может быть, посмотрим «Чудо на 34-ой улице» или «Эта замечательная жизнь».

– В любом случае, я не ждал рождественской истории, – говорит Финн. Он присаживается рядом со мной, с бокалом в одной руке. Другой, он нежно прикасается к моему подбородку, направляя мой взгляд на себя. – Эви, мне плевать на свет, на музыку или даже на ужин. Я забочусь о тебе. На прошлой неделе я знал только то, что проведу эту поездку, без общения с кем бы то ни было, в полном одиночестве. Да, это не то Рождество, на которе я расчитывал. Это намного, намного лучше.

Он оставляет маленький, мягкий поцелуй на лбу, но не отодвигается сразу. Я улыбаюсь в бокал. Он отстраняется. Я поднимаю бокал с вином.

– С Рождеством, Финн Томас, – говорю я. Он стучит краем своего стакана по моему.

– Счастливого Рождества, Эви Лейн.

Быстро выпиваем вино. Ужасно кислое, с привкусом уксуса. Финн смотрит мне в глаза. Но даже он не может игнорировать вкус. Он наконец-то выпускает рывок смеха и вытирает рот о тыльную сторону руки.

– Это отвратительно.

– Правда, неужели? – Говорю со смехом. Потом, вдруг, импульсивно, я целую его. Его рот теплый и кислый. Финн кружит мне голову, запуская пальцы через черную завесу моих волос. Потом он отпускает обратно. Одним плавным движением он поднимает меня и сажает на старый диван. Он целует меня за ухом, в шею, спускаясь к основанию. Он шарит по пуговицам рубашки, которую я украла у него.

–Так много чертовых пуговиц, – бурчит он. Я смеюсь, и тяну вверх снимая через голову. Моя грудь золотистая в свете свечей. Он целует их, сначала левую, затем правую, после опускает лицо между ними. На этот раз он нежный, милый. Я откидываю голову назад от удовольствия. Поверить не могу, что прошло всего три ночи с тех пор, как мы встретились на заправке, три ночи с тех пор, как мы поцеловались на том же диване, и он не смог заключить сделку. Я подумала, что он будет отпуском, в лучшем случае. Я не ожидала, что это будет гораздо больше.

Если честно, я никогда не чувствовала себя так раньше. Я никогда не представляла, что найду настоящего живого парня, с которым хотела бы разделить больше, чем несколько недель, и тем более всю свою жизнь. Но теперь, с ним, я вижу перспективы. Может, мы всегда будем возвращаться сюда на Рождество. И безумная мысль пересекает мой разум: может быть, когда-нибудь мы приведем сюда наших детей, чтобы посмотреть черепах. Я бы никогда не сказала Финну об этом. Это слишком быстро, слишком смертельно привлекательно.

Финн дает мне еще один поцелуй, прямо возле уха, и шепчет низким голосом:

– Я думаю, что я влюбляюсь в тебя, Эви.

Когда он смотрит на меня, он уверен. Я понимаю, что даже не должна говорить это. Мне не нужно отвечать. Он уже знает. Финн не боится, и он никуда не денется. Я глажу пальцами его лицо, затем снова целую. Я обнимаю его, и знаю, что никогда, никогда не захочу отпустить.