Слияние душ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Она должна была предвидеть последствия. Почувствовать, когда сильные руки Нэта легли ей на плечи, что он собирается ее поцеловать. Может, и почувствовала. Может, и предвидела. Может, и могла остановить.

Но не остановила. Наоборот, застыла как вкопанная, ничем не препятствуя неумолимому сближению.

Темные глаза Нэта в обрамлении длинных тонких ресниц внимательно смотрели ей в лицо, давая возможность отступить, пока он постепенно наклонялся к Рейчел. Нэт был готов остановиться при малейшем знаке с ее стороны. Но она, не находя в себе никаких сил к сопротивлению, лишь стояла молча, целиком полагаясь на него.

Первое прикосновение его рта оказалось нежным, чувственным и одновременно словно ударило током. Не предварительная проба, скорее вступление, обещание, осторожный шаг навстречу ее потребности ощущать себя женщиной, потребности, наличие которой в собственной жизни Рейчел всячески отрицала. О нет. Она ошибалась. Ей так не хватало этого. Недоставало мучительного томления, вызываемого запретным натиском Нэта, все учащающегося сердцебиения, ритмом которого он, казалось, управлял, как никакой другой мужчина.

Его дыхание мягко согревало ей щеку, в то время как рот Нэта продолжал наступление на губы Рейчел.

Она услышала вздох и лишь спустя мгновение поняла, что вздох этот вырвался у нее, когда губы Нэта изогнулись в улыбке совсем близко, за секунду до того, как он решительно заключил Рейчел в объятия и слился с ней в поцелуе, ни на что ранее испытанное не похожем.

Бессознательно, не отдавая себе отчета, Рейчел обняла Нэта за пояс, прильнула к нему, слыша только, как бьется сердце. Его. Ее. Грудь Нэта придавила груди Рейчел, бедра их соприкасались.

Прежде чем она успела прийти в себя и вырваться, он улыбнулся:

— Простите, видите, что со мной происходит в вашем присутствии, — и вовлек ее в новый одурманивающий поцелуй.

Опьянение — это слово как нельзя лучше передавало творящееся с ней. Что другое могло заставить Рейчел сдаться? Почему еще могла она позволить Нэту этот поцелуй?

Нэт вовсе не был требовательным. Это она не устояла, отдалась запретному желанию.

Глубоко вздохнув, Нэт усадил Рейчел на мол, сам расположился рядом. Время, место, окружающие люди — все перестало для Рейчел существовать, пока он ласкал ее.

Резкий свист рассеял туман наслаждения. Звук несущегося по асфальту скейтборда и крик: «Посмотри, папа! Мама, отойди с дороги!» — заставили Рейчел открыть глаза и сбросить застилавшую их пелену.

Она прервала поцелуй, посмотрев в глаза Нэта, темные, томные от удовольствия. Он отпустил ее, нежным скольжением руки лаская спину, и тихо прошептал:

— Как хорошо! — Прижался к ней лбом и, улыбаясь, все повторял: — Как хорошо, хорошо!

Она похожа на маленькую птичку, когда смотрит на меня, думал Нэт. На обожаемую, умеющую потрясающе целоваться, взволнованную маленькую птичку.

Он не собирался заходить так далеко. Он хотел всего лишь ее поцеловать. Убедить ее посредством этого маленького физического диалога взглянуть на него по-другому, разрядить растущее взаимное напряжение.

Он не намеревался превращать поцелуй в марафон страсти, не ожидал, что полностью растворится в аромате волос Рейчел, в мягкой округлости груди, загорится жаром от тепла ее бедер.

Просто прошло слишком много времени с тех пор, как… но не все ли равно, когда это было.

Теперь он не без доли самодовольства сознавал: горячий поцелуй, сорванный с губ Рейчел Мэтьюз, воспламенивший на какие-то мгновения и ее, вряд ли станет пределом их физических отношений.

Самое время и место дать понять это самой Рейчел. Нэт потянулся, чтобы поцеловать ее снова, но был тотчас остановлен толчком в грудь.

— В чем дело? — Нэт не понял причины внезапного протеста. В действительности он не придал значения словесному отказу Рейчел. Поцелуй рассказал лучше любых слов, что она ощущает то же самое и страждет так же, как он.

— Я не делаю этого, — объявила Рейчел, готовая вновь оттолкнуть Нэта. — Не раздаю направо и налево поцелуев едва знакомым мужчинам. И не устраиваю на тротуарах представлений для прохожих.

Нэт ощутил бы себя виноватым, если бы не предыдущий ответный порыв неприступной мисс Мэтьюз. Да и ее собственные слова о том, что не каждый мужчина способен ее взволновать. Ему, Нэту, это явно удалось.

— Для не делающей этого, — заметил он с улыбкой, — вы сделали это потрясающе умело.

Позвольте мне пройти, — произнесла она вежливо и холодно. Нэт неохотно выполнил ее просьбу, поймав себя на мысли, что в большинстве случаев повинуется Рейчел. Повинуется с улыбкой. Непонятно почему. В ней присутствует нечто невероятно привлекательное, нежное, уязвимое, угадывающееся за строгим деловым фасадом. Нечто крайне интригующее не с чисто сексуальной точки зрения, хотя… у нее есть что-то общее с Изадорой, заставлявшей его зачастую терять контроль. Более того… в первый раз после Тиа Нэт испытывал такое влечение к женщине.

Мысль о Тиа заставила его задуматься. Он намеренно исключал из своей жизни все связанное с ней. До сих пор. Он любил Тиа. И всегда будет любить. Им не суждено быть вместе, и это значит, что он никогда не впустит в свое сердце другую.

Но он оставался мужчиной. Любовь к Тиа не означала отказа от удовольствия, доставляемого женщиной. Просто для него перестали существовать длительные, серьезные отношения.

Тогда почему совсем недавно ты, парень, расшумелся, желая узнать Рейчел получше? Почему не воспользовался ее подсказкой и мягко не закруглил?

Черт его знает.

Таким же необъяснимым было и желание снять с нее чопорно-строгую униформу «Ройял Палмс» и любоваться ее белой гладкой кожей. Фантазия представлялась все более реалистичной. Нэт использовал последний шанс.

— Позвольте мне пригласить вас пообедать вместе сегодня вечером, — неожиданно вырвалось у него.

— Нет.

Решительность и категоричность ответа заставили его рассмеяться.

— Вы даже не успели обдумать мое предложение.

— Я и не собиралась его обдумывать. Вы застали меня врасплох, воспользовавшись моим замешательством. — Она соскочила с парапета, одернула юбку и расправила на груди блузку. — Но этот… — Она умолкла, подыскивая нужные слова.

Нэт подхватил:

— …этот невероятный, отшибающий память, адски сексуальный поцелуй, каждой каплей которого вы наслаждались, как и я, — дополнил он, помогая Рейчел поправить галстук.

— Чем бы это ни было, — она оттолкнула его руку, лицо залил румянец, — произошла ошибка. Я даже не знаю вас. — Она протянула ладонь за своими очками, повернулась и зашагала к машине. Я — Нэтан Александр МакГрори, младший сын Глории Санчес МакГрори и Райана Натаниэля МакГрори, родившийся в Майами в июле тридцать два года назад, — выпалил он и, решив, что обо всех причинах и следствиях побеспокоится позже, поспешил за Рейчел. — Моего брата зовут Антонио Николас МакГрори, а его супругу — Тиа. Они женаты пять лет, у них двое замечательных детей — Марк и Мередит.

Рейчел наконец бросила на Нэта быстрый взгляд поверх стекол, и он усмехнулся, открывая дверцу машины с помощью дистанционного управления.

— Я получил образование в штате Огайо, затем окончил юридический факультет в Гарварде. После чего вступил в семейную фирму по управлению торговыми судами в качестве советника корпорации. Там и работал, пока пять лет назад не основал собственное юридическое бюро — опять же в Майами. У меня во рту нет ни одного вставного зуба. Я пробегаю пять миль ежедневно и вообще здоров как лошадь. А если добавить, что я до сих пор сплю в обнимку со своим плюшевым мишкой Тедом, получается просто пай-мальчик. — Еще не все потеряно, подумал он, разглядев намек на улыбку в уголке ее рта. — Что еще вам хотелось бы узнать?

— Мне хотелось бы узнать, — отрезала Рейчел, вновь нахмурившись, в то время как автомобиль вливался в поток несущихся машин, — что могло бы убедить вас раз и навсегда в полном отсутствии с моей стороны интереса к вам?

Метнув на нее быстрый взгляд, Нэт произнес:

— Адский огонь гораздо холоднее вашего поцелуя.

Тягучее, как сироп, молчание заполнило салон. Машина свернула на дорогу, огибающую отель «Ройял Палмс», и затормозила у портала.

— Прощайте, мистер МакГрори, — промолвила Рейчел, открывая дверцу. — Спасибо за ланч.

Я позвоню! — крикнул он, когда она поднималась по парадной лестнице к четырехпроемным, сверкающим золотом, вращающимся дверям.

— Не стоит беспокоиться!

— Никто и не беспокоится, — прошептал Нэт, потеряв ее за дверями фешенебельного отеля. — Никто ни о чем не беспокоится, — повторил он, отъезжая.

— Ну как? — Сильви застыла в дверях офиса. — Как прошел ланч?

Рейчел бросила сумочку в левый нижний ящик стола и упала в кресло. Ей было необходимо сесть. Колени ослабели настолько, что вряд ли выдержали бы еще минуту.

О господи! Нэт вывел ее из равновесия, просто напугал! Она в самой настоящей панике. Сейчас ему удалось взять верх, но как-нибудь она с ним расквитается.

Рассердившись на саму себя за неосмотрительность и на Сильви за пособничество, Рейчел облокотилась о стол, вытянув вперед руки, и послала помощнице зловещую улыбку.

— Может, в следующий раз организовать вам ланч с Эдвардом из бухгалтерии? — проговорила Сильви. — Кажется, вам он подойдет больше. Вы помните Эдварда с его вечной перхотью и мокрым кашлем? Вы не замечали, как у него вылезают из орбит глаза при звуке вашего имени?

О да, миссис Сильви. — Рейчел откинулась назад в кресле, сплетя пальцы на животе и одарив Сильви леденящим душу взглядом. — Он не просто подойдет мне больше. Я пошлю его на край света за вами. Я распишу ему ваши добродетели или же, за отсутствием таковых, сумею убедить в том, что вы — настоящий идеал женщины. И, — добавила она, подняв палец, когда Сильви попыталась перебить ее, — я с огромным удовольствием расскажу ему, в каком восторге вы от его тела. Только представьте: маленький, курносый, с брюшком и все остальное.

— Хорошо, — зашипела Сильви, — я согласна, ваша взяла. Ну разве могла я предположить полную потерю у вас рассудка? Что вы не захотите пойти на ланч с мужчиной, о котором мечтает каждая женщина? У вас, наверное, мозги свело судорогой. — Сильви обогнула стол и дотронулась тыльной стороной кисти до лба Рейчел. — Может, у вас жар?

Глубоко вздохнув, Рейчел изобразила подобие улыбки.

— Он не в моем вкусе, понятно?

— О, моя дорогая, он во вкусе абсолютно всех женщин, — рассмеялась Сильви.

— Предположим, что так. Но у меня совершенно нет времени для этого сказочного принца.

— Оно нашлось бы, если бы вы ежедневно не выдавали замуж других женщин.

Я люблю свою работу, — возразила Рейчел, беря уже дважды выверенный список послеобеденных встреч и намереваясь приступить к делу.

— Настолько, чтобы пожертвовать личной жизнью? — Сильви устремила на Рейчел полный доброты и заботы взгляд.

— Почему никто не может понять, что я довольна своей жизнью, именно такой, как она есть?

— Здесь вы чахнете, бесполезно растрачивая себя, Рейчел. Вы так молоды. Так красивы. Вы заслуживаете чего-нибудь особенного.

— Я вовсе не чахну здесь. Я живу своим делом и полностью отдаюсь ему. А Нэт МакГрори не представляет собой ничего особенного. Только и выжидает подходящего момента для стремительного натиска.

— Но… что в этом плохого? Не обязательно влюбляться. Можно просто приятно провести время. И это я слышу от женщины, прожившей тридцать пять лет в браке с любовью всей своей жизни! Вы могли бы так? Встречаться с мужчиной ради секса, забыв обо всем остальном?

— Речь не обо мне. Мы с Баком были родственными душами. Меня не интересовали краткие бессмысленные встречи.

— А вы считаете, что подобные встречи в моем вкусе?

Нет, — спокойно ответила Сильви, — не считаю. Но кто знает, вдруг это перерастет во что-то большее. Я ведь вижу, как он смотрит на вас. Вы ему небезразличны.

— Ему небезразлично, сможет ли он завоевать еще одну женщину. Мне это не подходит. Все! Разговор на данную тему считать законченным или вернемся к Эдварду?

— Хорошо, хорошо. Ваша жизнь. Ваши звонки. Дэвисы будут здесь через пять минут, документы у вас на столе.

— Спасибо. — Рейчел смотрела вслед Сильви, направлявшейся к двери. — Послушайте… я… я хочу извиниться. Я сорвалась на вас, будучи в плохом настроении. Спасибо за все. Особенно за заботу. Это много значит.

— Только для заботы раз и навсегда очерчены границы, — проворчала Сильви. — Я ведь никогда не вмешиваюсь не в свое дело. И всегда исхожу из добрых побуждений.

Усмехнувшись, Рейчел покачала головой:

— Поверьте, я это знаю.

Сильви прекрасно справлялась со своими обязанностями, обладала хорошим чувством юмора. В тех редких случаях, когда Рейчел действительно делилась с ней проблемами, она находила время, чтобы выслушать, дать совет, деликатно спросить, разговаривала ли та об этом с матерью.

Взгляд Рейчел непроизвольно упал на семейный портрет в рамке, стоявший на книжной полке. Семейный портрет, на котором должна была присутствовать и она, но в последний момент ей удалось изобрести благовидный предлог и уйти, заставив их сняться без нее.

Рейчел взяла фото в руки, провела большим пальцем по улыбающимся лицам своих сводных сестер. Элисон и Кэрри на портрете, сделанном четыре года назад, исполнилось по двенадцать и тринадцать лет соответственно. Они весело улыбались, очень милые, одна в желтом, другая в розовом платье (подарки от Рейчел к Рождеству). Позади, положив руки на плечи девочкам, сияла мать Рейчел — само воплощение женского счастья, а рядом застыл, положив в свою очередь руку ей на плечо, Джон, отчим Рейчел. Портрет идеальной американской семьи. Счастливой. Здоровой. Полной.

Она поставила фотографию на место. Рейчел сделала все возможное, чтобы порвать любые неформальные связи с семьей. Телефонный звонок отвлек ее от тягостных мыслей.

— Да, Сильви.

— Ваша мать на второй линии. Сердце забилось чаще.

— Привет, мама! — ответила Рейчел как можно радостнее.

— Привет, детка. Как дела?

— Хорошо. Я очень занята.

— Поэтому я и звоню. Хотела удостовериться, что ты помнишь об обеде в четверг.

Рейчел тяжело вздохнула. В том-то и дело, что забыла.

— О, мама, мне очень жаль. — Она уселась на край стола, чувствуя себя виноватой. — Мне очень жаль, — повторила Рейчел. Ответом ей было осуждающее молчание. — Не посмотрев в ежедневник, я назначила на это же время другую, очень важную встречу — настолько важную, что никак не могу отменить. Что, если мы пообедаем в другой день? — торопливо спросила она.

— Но мы же договаривались давно и перенесли обед на четверг именно из-за какой-то деловой встречи, — напомнила мать. — Я просто теряюсь, дорогая. Иногда мне кажется, ты делаешь это нарочно.

— Ты ведь знаешь, что нет. Что, если я позвоню на следующей неделе и мы выберем другой день?

Мать тяжело вздохнула:

— Конечно, радость моя. Успешной тебе работы.

— Я позвоню, хорошо?

— Договорились.

Только они знали, что Рейчел, скорее всего, не позвонит. Она собиралась сказать… нет, сейчас неподходящий момент… Услышав материнское «до свидания», Рейчел сразу нажала кнопку отбоя. Некоторое время она сидела, рассеянно сжимая трубку в руке.

— Вы снова отменили обед? — спросила Сильви через открытую дверь.

Рейчел вымученно улыбнулась и положила трубку. Как-то вечером за бутылкой вина они разговорились по душам. В ответ на осторожные вопросы Сильви Рейчел рассказала о своем детстве. И Сильви сделала вывод:

— Если подытожить, отец очень скверно обращался с вами и с матерью, когда же мать наконец встретила человека, сделавшего ее счастливой, вы почему-то восприняли это как разлад в ваших с ней отношениях.

В самое яблочко. Проницательная Сильви сформулировала главную проблему Рейчел — неспособность строить и поддерживать родственные связи, основанные на взаимодоверии. Некий защитный механизм заставлял ее отталкивать людей. Рейчел сознавала это и даже в некоторой степени догадывалась о причинах. Она оправдывалась, говоря себе, что намерена добиться в жизни прежде всего стабильности. Любовь представлялась чем-то ускользающим, эфемерным, тем, на что нельзя рассчитывать, как бы ни были искренни в своих чувствах близкие.

Самоанализ все же не помог Рейчел изменить себя, и она просто избегала людей, пытавшихся сблизиться с ней. Правило, не терпящее исключений.

— Я вовсе не отменила обед, я только перенесла его. Мы договоримся позже.

Сильви кивнула.

— Дэвисы уже здесь.

Замечательно. — Рейчел проигнорировала вопросительный взгляд Сильви. — Через минуту пригласите их ко мне.

Ей нужна была минутная пауза, чтобы обрести уверенность, напомнить самой себе о двадцати девяти прожитых годах, о том, что она давно уже не та испуганная девятилетняя девочка, спрашивающая у мамы, когда папа перестанет драться, бегущая с матерью в приют для женщин в попытке спастись от пьяной ярости отца, размахивавшего кулаками.

Сколько раз они вот так убегали из дома среди ночи, пока мать наконец не набралась храбрости и не подала на развод. Они переехали из Огайо во Флориду, подальше от Кэлвина Мэтьюза, и остались вдвоем. Вдвоем против всего мира, как говорила мать, целуя Рейчел на ночь.

А потом мама повстречала Джона Купера, полную противоположность Кэлвину Мэтьюзу. Джон оказался добрым. Не пил. Относился к матери как к королеве. Нежно гладил Рейчел по голове. Будущее казалось замечательным и безоблачным. Так все и шло, пока два года спустя (Рейчел тогда исполнилось двенадцать) не родилась Элисон.

Как и все, Рейчел любила сестренку до безумия.

— Не пари над ней часами орлом, — повторяла мать. — Любовь нельзя выражать ежеминутно. Ребенку нужно свободное пространство.

И выходило так, что все они нуждались в свободном от Рейчел пространстве, в то время как она страстно хотела быть частью этой новой прекрасной семьи, надоедая им своей любовью.

Постепенно, год от году, они все реже впускали ее в свой мир. Казалось, мать даже не замечала, как больно девочке чувствовать себя посторонней. Рейчел ощущала себя частью прошлого, напоминанием о плохих временах. Правда, несколько лет назад мать призналась, что после рождения Кэрри, младшей дочери, долгое время страдала тяжелой формой депрессии. Это объясняло в некоторой мере ее поведение, но по сей день Рейчел продолжала испытывать некую опустошенность в душе.

Со временем она начала инстинктивно отталкивать людей, прежде чем они успеют оттолкнуть ее. И постепенно привыкла жить так, в недоверии. И не считала это проблемой. Все в порядке. Она просто ведет себя благоразумно.

Именно поэтому ей так подходила работа в отеле. Она спокойно, тщательно, скрупулезно организовывала свадьбы людей, ненадолго входящих в ее жизнь, чтобы вскоре уйти. Их не интересовали отношения с ней. Им нужен был результат — красочное зрелище на один вечер. Они его получали. Ничем ее, Рейчел, при этом не затрагивая.

Цветы от Нэта начали прибывать на следующий день.

Записка, сопровождавшая розы, присланные во вторник, вопрошала: «Я упоминал, что большие собаки и маленькие дети меня любят?»

В среду пришли лилии с билетиком, гласившим: «Одно ваше слово, и Тед станет историей».

— Тед? — спросила Сильви, недоуменно подняв бровь.

— Его плюшевый медведь. — Рейчел поборола улыбку, за которую рассердилась на саму себя.

— Вы не расскажете о нем побольше? Веселый парень, судя по всему.

— Нет, — недовольно ответила Рейчел, возвращаясь к работе.

— О боже, он действительно влюблен в вас, — заметила Сильви на следующий день, занося в кабинет Рейчел экзотический букет и ставя его на стол.

— Не припоминаю, чтобы я просила вас читать адресованные мне послания, — проворчала Рейчел, выхватывая карточку из руки Сильви, покачала головой и наконец рассмеялась.

«Я силен как бык».

— Не будьте жестоки с бедным парнем. Он такой упорный. И его любят дети и собаки, — добавила Сильви, улыбаясь. — И еще он силен — как бык.

— Хватит вам.

Но в пятницу в оборонительных укреплениях Рейчел была пробита первая брешь. На сей раз не цветы. Горячий и вкусно пахнущий обед из ее любимого фаст-фуда с запиской: «Там, откуда это пришло, вас ожидает гораздо большее».

— Вы еще не растаяли? — пошутила Сильви, пока Рейчел вынимала из пакета рыбу, обжаренную в сыре.

— Нет, я вовсе не таю. Мне это надоело.

— Моя очередь, — рассмеялась Сильви. — Хватит вам.

— Шутки у него неуклюжие и плоские, они мне наскучили. И этот человек меня совершенно не интересует.

Сильви покачала головой.

— Этот человек готов ради вас выбросить своего плюшевого мишку. Поверьте, подобную жертву принести нелегко.

— Я должна сказать вам два слова, — нежно пропела Рейчел, вытянув перед собой руки. — Диспут окончен.

Сильви присвистнула, проведя ногтем по поверхности стола, и зашагала к выходу.

Рейчел ухмыльнулась. Понюхала букет. Съела рыбу. Повторила про себя, что Нэт может посылать все цветы мира и какие угодно обеды. Она не намеревается иметь с ним ничего общего.