Сломленная Джульетта

6

БЕССИЛИЕ

Что вы делаете, когда видите, что тот, кого вы любите изводит себя? Пытаетесь ли вы остановить это ?

Конечно.

Я говорю Итану, что ему необязательно прикладывать столько усилий. Что я забочусь о нем, даже когда он не дарит мне цветы и не водит на свидания.

Он все также отказывается обсуждать это.

И мы снова перестаем разговаривать. Касаться друг друга.

Он закрывается от меня.

Однажды вечером мы слышим звук сирен снаружи и выйдя на улицу, обнаруживаем машину скорой помощи на подъездной дорожке жилого дома напротив.

По мере того, как мы приближаемся к маленькой толпе у тротуара, я вижу Руби, которая разговаривает с Либерти, одной из студенток курсов изобразительного искусства.

— Что случилось? — Я накидываю на себя пальто и смотрю на здание.

Выражение лица Руби серьезное.

— Передозировка. Парамедики привели ее в чувство, но ее жизнь висела на волоске.

— О, боже. Кто это?

Она бросает взгляд на Итана.

— Оливия Пайн. Второкурсница. Та девушка, которая преследовала тебя, не так ли? Бывшая Холта?

Я оборачиваюсь на Итана, который стал бледным, как простыня.

— Да. Это она.

Я собираюсь что-то сказать, но тут открывается дверь вестибюля и парамедики везут каталку по тропе тротуара. Все вытягивают шеи, пытаясь получше разглядеть. И хоть бледное лицо Оливии наполовину закрыто кислородной маской, ясно, что она в плохом состоянии.

Итан отталкивает людей в сторону, чтобы дойти до парамедиков.

— С ней все будет в порядке?

Женщина-фельдшер осматривает его.

— Вы ее парень?

Лицо Итана ожесточается.

— Нет.

— Ее состояние стабильно. Это все, что я могу сказать.

— Была ли передозировка преднамеренной?

— Об этом не нам говорить.

— Что она приняла?

— Прошу прощения, я могу ограничиться лишь такими ответами. Мы везем ее в больницу Уайт-Плейнс, где врачи проведут тесты.

Фельдшер проходит мимо Итана, затем открывает дверь скорой помощи, чтобы она и ее партнер смогли погрузить Оливию внутрь. Когда скорая с ревущими сиренами, отъезжает, Я беру Итана за руку. Он наблюдает за машиной с каменным выражением лица, пока она не исчезает.

— Либерти сказала, что она была в депрессии, — говорит Руби. — Уже долгое время сидела на наркотиках. Ее соседка думала, что сейчас она чиста, но как оказалось, нет.

Не говоря ни слова, Итан вырывает свою руку из моей и уходит.

Когда я догоняю его, его челюсть так сильно сжата, что может расколоть грецкий орех.

— Итан…

— Я не хочу говорить об этом.

Ага, я уже привыкла к этому.

Я стараюсь не отставать от него.

— Ты не можешь винить себя в этом. Серьезно. У нее проблемы с наркотиками.

— Которые у нее появились после того, как я испоганил ей жизнь.

— Ты не знаешь этого.

— Знаю, потому что она ничего не употребляла, когда мы были вместе.

— Это колледж. Многие совершают глупости. По крайней мере, они нашли ее вовремя. Она будет в порядке.

Он останавливается и поворачивается ко мне с огненным выражением лица.

— Ты правда смотришь на жизнь сквозь розовые очки, Тейлор? Она не будет в порядке! Ты что ее не видела? Она едва жива! Знаю, ты всю жизнь как сыр в масле каталась, но не у всех все так, как у тебя. Некоторые из нас живут в реальном мире, где случается дерьмо, которое ты не можешь изменить, как бы сильно ты этого, черт побери, не хотел. Очнись!

Когда он в бешенстве уходит от меня , я говорю себе, что ему нужно время. Что все пройдет, и мы вернемся к нашим обычным взаимоотношениям. Но я без понятия, что является для нас нормой. Я ненавижу, что наши отношения с каждым днем становятся все более и более неопределенными, и я бессильна остановить это.

Он не звонит мне тем вечером, и когда он появляется на экзамене по маскам следующим утром, вид у него такой, будто он не спал.

— Мистер Холт, — говорит Эрика, пока он пытается пройти свой первый тест. — Как вы собираетесь передать эмоцию этой маски, когда между ней и реальным тобой столько барьеров?

Я вижу, как он пытается выразить уязвимость, которая ускользала от него все эти недели, но он снова и снова терпит неудачу.

— Дай волю, Итан! Сбрось с себя весь багаж, который, как тебе кажется, защишает тебя!

Он раздраженно срывает с себя маску и бросает ее через всю аудиторию.

— Да не могу я, понятно?! Ставьте мне незачет!

Эрика оглядывается на остальную часть группы.

— Все свободны. Увидимся завтра. Мистер Холт, вы остаетесь.

Все обеспокоено переглядываются, собирая свои вещи. Я мешкаю за дверью. Вчера случай с Оливией, а сегодня это? Я без понятия, как ему помочь. И возможно ли ему вообще помочь.

Я прислоняюсь спиной к стене в коридоре и подслушиваю.

— Мистер Холт, ваше поведение в этом классе было неприемлемым. Объяснитесь!

— Ладно, как насчет этого? Маски – это просто хрень какая-то! Я хочу быть актером, а не каким-то никудышным шутом! Как мне, черт побери, это поможет за пределами этой аудитории?

— Работа актера состоит в том, чтобы делить себя со зрителем. А эти маски требуют от вас полного раскрытия. Вот какое это имеет значение.

— Я пытался делиться собой, быть открытым и уязвимым! Каждый чертов урок, я пытался. Чего вы еще хотите?

— Я хочу, чтобы ты был просто собой. Не пытался мне показать цензурированную версию себя. Покажи мне того парня, который находится под всем этим дерьмом.

— Разве вы еще не поняли? Под всем моим дерьмом еще больше дерьма. Вы думаете где-то внутри находится хорошо воспитанный человек, и мне нужно лишь найти его? Он не существует! Поверьте мне, я искал его! Я состою только из бесконечных слоев дерьма! Я думал, что к этому времени это станет очевидным. — Я слышу, как он выдыхает. — Так что, вперед. Ставьте незачет. Мне уже пофиг.

Его голос срывается на последнем слове, и мной охватывает сильный порыв обнять его.

Он так тяжело борется с чувством собственного достоинства, но зная через что он прошел, я понимаю, почему ему так сложно быть открытым. Он был сиротой, пока его не усыновили в три года, а когда он узнал об этом в шестнадцать, он больше не понимал, кто он есть. Его натянутые отношения с отцом никак не помогали. Чарльз не одобрял искусство.

Все бы ничего, но в выпускном классе Итан обнаружил, что его возлюбленная в средней школе спит с его лучшим другом уже больше года. Я даже не могу представить, как справиться с таким.

Очевидно, судя по тому, что сейчас происходит, не знает и Итан.

Краем глаза я заглядываю в аудиторию. Он сидит на стуле, уперев руки в голову и глядя на пол. Эрика стоит напротив него. Она наклоняется вперед, словно пытаясь достучаться до него с помощью слов.

— Итан, послушай. Я думаю, мы оба знаем, что это задание имеет отношение не только к актерству. Думаешь, ты единственный, кто боится показать другим свою истинную сущность? Все носят метафорические маски всю свою жизнь. У всех нас есть разные маски, которые мы показываем на нашей работе, в колледже, с друзьями и семьей. Иногда мы носим так много масок, что забываем, кто мы под всем этим, но ты должен набраться смелости, скинуть все это с себя и показать свою сущность. Это все, что я хочу от тебя. Все, что я когда-либо хотела.

Он качает головой.

— Что если моя сущность… безобразна? Лишь дефективна, ядовита и недостойна любви. Зачем мне тогда позволять кому-то видеть это?

— Потому что, в конце концов, это единственная настоящая версия тебя. Единственная, которую ты можешь показать другим. Все остальное лишь притворство.

— Вы правы, — говорит он, его голос становится хриплым от эмоций. Он звучит безнадежно. — Я притворялся. Перед слишком многими людьми, слишком долгое время.

Она кладет руку на его плечо, но он отдергивается.

— Итан…

— Я больше не буду этого делать. Я согласен на незачет. Можно идти?

— Если тебе больше не о чем поговорить…

— Не о чем.

Я отхожу от двери, в тот момент, когда он выходит. Он не останавливается, когда замечает меня.

— Итан?

Он игнорирует меня.

— Эй, притормози. Куда ты идешь?

Я хватаю его за руку, и он резко оборачивается ко мне.

— Не надо, Кэсси. Просто, черт побери, не надо. Тебе нужно больше, чем я могу дать. Я всегда это знал, а теперь знаешь и ты. Давай просто перестанем оба отрицать это.

— О чем ты...?

— Я пытался. Действительно пытался. Но с меня хватит. С нами покончено.

Он вырывает руку из моей хватки и уходит, а я слишком ошеломлена, чтобы сделать что-то кроме того, чтобы наблюдать за тем, как он уходит.