Сломленный ангел

Глава шестнадцатая

Когда Сюзанна вернулась в свою камеру, Фрэнки лежала на верхней койке и курила сигарету. При виде этой женщины у Сюзанны упало сердце: она надеялась, что та будет на работе. А теперь ей предстоял допрос, причем как раз в такое время, когда она меньше всего была к нему готова.

— Снова поцапалась со своим адвокатом? — полюбопытствовала Фрэнки, и ее маленькие темные глазки впились в лицо Сюзанны, пытаясь заметить следы слез или чего-то еще, что могло бы свидетельствовать о новой драме.

— Нет, совсем нет, — ответила Сюзанна, стараясь овладеть собой. На собственном горьком опыте она узнала, что здесь никому нельзя рассказывать ничего, что имело бы для тебя хоть какое-то значение. Рассказывая Джулии об Аннабель, она надеялась, что та будет держать язык за зубами, но на следующий день об этом узнала вся тюрьма. Сначала заключенные стали относиться к ней мягче и добрее, но длилось это недолго. Теперь она понимала, что любая информация о соседках-заключенных для большинства женщин была сродни наркотику, им требовалась ее все больше и больше, а в том случае, если получить ее не удавалось, они начинали вести себя мерзко.

Узнала Сюзанна и другое: поскольку она происходила из семьи среднего класса, была наивной и не имела судимостей, к ней относились как к прокаженной. Все хотели сломать ее, унизить, разобрать на части и посмотреть, из чего она сделана. «Не показывай, что ты простушка», — говорила она себе каждый день. Но ведь она знала, что на самом деле была простушкой. Она всегда верила тому, что говорили ей люди, например отцу, когда он заявил ей, что поместит мать в дом для престарелых, если она уйдет; Лайаму, когда тот сказал, что любит ее, или даже доктору Визереллу, когда тот утверждал, что у Аннабель всего лишь вирусная инфекция. Она поняла, что и лояльность расценивалась здесь как простота. Сюзанна никогда в жизни ни о ком не сплетничала, и хотя все без исключения вокруг судачили о чужих секретах, она не собиралась уподобляться им.

Едва полиция вновь принялась допрашивать ее, она сразу же подумала, что в этом виновата Бет, и никак не могла взять в толк, как ее подруга могла так поступить с ней. Но, должно быть, она действительно была простодушной, поскольку теперь, после визита Бет, была убеждена, что у той не было выбора. После откровений Бет ей стало не по себе, и при мысли о том, что у нее не было возможности в свое время утешить подругу, у Сюзанны заныло сердце.

Может быть, она действительно была отрезана от внешнего мира, оказавшись в четырех стенах наедине с больной матерью, но Сюзанна могла представить себе весь ужас и опустошение, которое должно принести изнасилование. Она могла бы попросить родителей, чтобы те разрешили Бет приехать и пожить у них, и она знала, что те согласились бы, если бы она рассказала им о том, как гнусно повел себя мистер Пауэлл.

Неудивительно, что Бет утратила ту искру, которая всегда жила в ней. Любая женщина сошла бы с ума на ее месте, доведись ей носить в себе такую страшную тайну. Сюзанне было хорошо известно, как тяжело держать все в себе, делая вид, что тебе все равно, в то время как в голове кружится вихрь прошлых ошибок и тебя не оставляют ужасные воспоминания. Она жила в страхе, что однажды наступит такой день, когда эти ошибки откроются, будут брошены ей в лицо и ей придется объяснить их.

Если бы нашелся кто-нибудь, кому она была небезразлична, кто выслушал бы ее и, может, даже пожалел бы, ей стало бы легче. Здесь было много заключенных, которым хотелось бы, чтобы она подумала, что они как раз и есть такие люди. Подобно шакалам, они сидели в засаде, поджидая заключенных, возвращающихся после встречи со своими адвокатами или членами семьи, надеясь урвать свой кусок добычи. Эти женщины пришли бы в неописуемый восторг, расскажи она им о том, что полиция пытается повесить на нее новые убийства! Такая животрепещущая информация обеспечила бы ей свободное место за столом во время еды, они наперебой предлагали бы ей шампунь, крем для рук, наркотики. На пару дней она даже перестала бы быть козлом отпущения.

Тюрьма превратилась для Сюзанны в кошмар наяву, она жила в постоянном страхе, не зная, с какой стороны последуют новый удар, новая мерзкая шутка, новое нападение, физическое или моральное унижение. Она не могла есть — после нескольких ложек ее начинало тошнить, — и ей приходилось все время следить за собой, чтобы не показать окружающим, насколько отвратительными она находила их привычки. Ей было невыносимо тяжело выносить их невежество, ругань, злобу и коварство. Ей до боли хотелось оказаться вне стен тюрьмы, почувствовать, как ветер ласково ерошит ее волосы, ощутить капли дождя на лице, послушать тишину.

— Тогда чего же он хотел? — Голос Фрэнки вернул ее к реальности. Теперь она сидела на койке и в своих черных тенниске и джинсах, с коротко постриженными, торчащими во все стороны волосами выглядела совсем как мужчина. Ее здоровенные мускулистые руки с вытатуированной на бицепсах колючей проволокой зловеще напряглись, когда она потянулась.

— А, всего лишь, чтобы я подтвердила кое-что из того, что рассказал ему мой брат, — небрежно бросила Сюзанна. Она оказалась все-таки не настолько доверчивой и глупенькой, чтобы не научиться здесь лгать. Скажи правду — и попадешь в еще большую беду. Она считала, что жизнь в Хилл-хаусе подготовила ее ко всяким неожиданностям, но, как выяснилось, только не к этому месту. Иногда ей казалось, что у нее под ногами провалилась крышка колодца и она очутилась в другой жизни. Дело было не только в преступлениях, которые совершили эти женщины, не только в сбыте наркотиков, воровстве, мошенничестве или в проституции, — они вообще были другим классом животных, непредсказуемыми и смертельно опасными.

Фрэнки — одна из тех ужасных женщин, которые верховодили здесь, — была уродливой, страшной, сквернословящей и очень злобной особой. Она получала удовольствие от того, что сначала заводила дружбу с новыми арестантками, защищала их, а потом подчиняла своей воле. Вот и Сюзанна уже безропотно отдавала ей свои сигареты и телефонную карточку. И все потому, что Фрэнки не позволила женщине, которая поставила Сюзанне синяк под глазом, снова причинить ей боль. Сюзанне, в общем-то, было все едино, поскольку она не курила, да и звонить ей было некому, так что она, скорее всего, сама отдала бы все Фрэнки. Но ей было противно подвергаться постоянному допросу с пристрастием. Она не могла заговорить ни с кем без того, чтобы ее сокамерница не потребовала бы передать ей содержание беседы в мельчайших подробностях.

— Что подтвердила? — спросила Фрэнки.

— Стоимость дома моих родителей, — солгала Сюзанна. — Его продали за двести тысяч, я полагаю, именно это ты и хотела узнать?

Сарказм в ее голосе не остался незамеченным. В мгновение ока Фрэнки спрыгнула с койки. Встав перед Сюзанной и вызывающе скрестив на груди мускулистые лапищи, она прошипела:

— Не шути со мной. Я присматриваю за тобой, не забывай об этом.

— Я просто устала, — ответила Сюзанна, укладываясь на свою койку. Она надеялась, что ее оставят в покое, если она притворится спящей.

— Подвинься, я прилягу с тобой, — заявила Фрэнки и ткнула ее в бок. — Ты совсем отощала. Мне такие нравятся.

Сюзанна внутренне содрогнулась. Она знала, что Фрэнки была лесбиянкой, та не делала из этого тайны, но до сих пор предметом ее романтических воздыханий была Мак-Аллистер, тюремщица. Другие женщины в их крыле шептались, что именно поэтому Фрэнки частенько освобождали от работы: оставшись одна в камере, она могла заниматься любовью с Мак-Аллистер.

Когда Сюзанна впервые очутилась в тюрьме, это показалось ей в высшей степени постыдным. Она-то считала, что женщины-надсмотрщицы слишком уважают себя, чтобы заниматься такими вещами. И уж никак не могла себе представить, что Мак-Аллистер, шотландка с негромким голосом и мягкими манерами, свяжется с таким страшилищем, как Фрэнки.

Но теперь Сюзанна знала, что запреты и табу, принятые на воле, здесь не котировались. Замужние женщины, имеющие по нескольку детей, бывшие гетеросексуальными всю свою сознательную жизнь, в тюрьме пускались во все тяжкие, заводя романы и иногда даже отказываясь встречаться с мужьями. Молоденьких девочек, попавших сюда в первый раз и обливавшихся слезами от тоски по своим парням, немедленно склоняли к сожительству женщины, старше их по возрасту. Она часто видела, как в свободное время женщины, не стесняясь, целовали и ласкали друг друга.

В некотором смысле надсмотрщицы-лесбиянки оказались самыми презренными, поскольку они специально выбрали для себя такую работу, на которой могли помыкать другими заключенными. Сюзанна уже сбилась со счета, сколько раз она видела, как кто-то из них заставлял очередную девушку задержаться в душевой или в камере, и если желание тюремщицы оставалось неудовлетворенным, следовало наказание. Сюзанна вовсе не думала, что все заключенные, занимавшиеся этим, были настоящими лесбиянками, наоборот, она была уверена, что им пришлось пойти на это только потому, что они отчаянно нуждались в любви и заботе. Впрочем, она сама такой нужды пока не ощущала и до сих пор еще ни разу не становилась объектом чьих-то сексуальных притязаний.

— Пожалуйста, оставь меня, я хочу подремать, — взмолилась она. — Я себя неважно чувствую.

— Можешь оставить все свои заморочки и повадки благородной леди, — прошипела Фрэнки. — Со мной этот номер не пройдет. Если мне захочется потрогать тебя, то я сделаю это, и все.

Сюзанна устало прикрыла глаза.

— Ты этого не сделаешь, — резко бросила она. — Ступай к своим подругам и трогай их, сколько влезет.

Удар в лицо явился для нее полнейшей неожиданностью, но, открыв глаза и увидев, что Фрэнки со злобной ухмылкой расстегивает молнию на джинсах, Сюзанна вдруг почувствовала, как в ней закипает ярость, которую она пыталась сдерживать вот уже много недель, ярость, которую она испытывала к насильникам Бет, и она поняла, что должна дать сдачи.

Молча, не говоря ни слова, без предупреждения, она спрыгнула с кровати и вцепилась Фрэнки в горло, оттолкнув ее к стене у унитаза. Быстрота нападения дала ей преимущество, ведь Фрэнки была на несколько дюймов выше и намного сильнее, но Сюзанна застала ее врасплох.

— Ты меня достала, — прохрипела Сюзанна, зная, что ей придется применить грубую силу, чтобы удержать Фрэнки. — Меня достали твои бесконечные расспросы, твой грязный язык, запах твоего вонючего тела и твое нахальство. А теперь ты заявляешь, что имеешь право трогать меня! Ты мерзкая и отвратительная тварь. Да если бы мы с тобой вдруг остались вдвоем на этой чертовой планете, я скорее бы удавилась, чем жила бы с тобой.

Она крепче стиснула пальцы на горле Фрэнки, прилагая последние усилия, чтобы удержать женщину у стены и не дать ей себя ударить.

— Я хочу убить тебя! — зарычала она и принялась бить сокамерницу головой об стену. Она больше не могла сдерживаться, ярость рвалась наружу, и Фрэнки сейчас олицетворяла для нее тех мужчин, которые изнасиловали Бет, а также всех тех, кто упек ее сюда.

Крепко сжимая горло Фрэнки, Сюзанна увидела, что маленькие глазки женщины вот-вот вылезут из орбит, и ощутила небывалый прилив сил. С близкого расстояния она ясно различала угри на лице Фрэнки, чувствовала запах лука изо рта после картофельной запеканки с мясом, которую они ели на обед, и от этого ее затошнило еще сильнее.

— Я убью тебя, — повторила она, снова и снова колотя женщину головой о стену.

Она не помнила, сколько раз ударила Фрэнки головой о стену камеры, та обмякла, и Сюзанне теперь казалось, что она сжимает в руках мягкую и податливую куклу. Она не слышала, как распахнулась дверь и в камеру ворвались две надсмотрщицы, она осознала их присутствие, только когда они схватили ее за руки.

— Отпусти ее, Феллоуз! — заорала одна из них. — Отпусти ее.

Когда Сюзанну выволокли из камеры и потащили в карцер, последнее, что она увидела, было обмякшее тело Фрэнки, бесформенной кучей лежавшее на полу, и это доставило ей несказанное удовольствие.

Сюзанна не сразу пришла в себя. Она помнила, как одна из тюремщиц увещевала ее, говоря, что напугана и шокирована ее поведением, а потом поинтересовалась, что ей сделала Фрэнки. Сюзанна и не подумала ответить, она была совершенно уверена в том, что все они знали об этой женщине достаточно, чтобы догадаться. В тот момент она ощущала только облегчение оттого, что наконец-то сможет побыть одна хотя бы двадцать четыре часа и никто не будет ее беспокоить.

Ее совершенно не волновало, что в карцере не было абсолютно ничего, если не считать резинового матраса и одеяла. Закрыв глаза, она пыталась уплыть далеко-далеко на волнах воображения.

Для начала она испробовала свой старый трюк, представив себе морское побережье, но в результате лишь отчетливее стала слышать рычание воды в водопроводных трубах. Она попыталась настроиться на стук каблуков надзирательницы в коридоре, с тем чтобы он превратился в цокот лошадиных копыт по гальке, но, как ни старалась, у нее так и не получилось представить себе залитую солнцем конюшню, за которой простирались поля.

Но потом она вдруг мысленно перенеслась в Луддингтон, и перед ее взором явственно предстала картинка, как она едет на велосипеде, быстро набирая скорость на спуске с зеленого холма напротив церкви. Затем, подскакивая на колдобинах, она свернула на тропинку, тянувшуюся до самого шлюза мимо ее старого дома, и внезапно увидела позади себя Бет, которая тоже изо всех сила крутила педали и радостно завизжала, промчавшись по луже и разбрызгав воду в стороны.

Изо всех мест, куда они с Бет любили ходить во время своих первых каникул, шлюз был самым любимым. И вдруг она снова очутилась там: стоял ясный, теплый, солнечный день, и они сидели рядышком на стенке шлюза, ожидая, когда мимо пройдет лодка.

Им страшно нравился шум воды, устремившейся в открытые ворота шлюза, они с удовольствием наблюдали за лебедями и утками, выбирающимися на берег реки, чтобы передохнуть, им слепила глаза дорожка солнечного света на воде, и они с восторгом глазели на свои искаженные отображения, похожие на зеркала в комнате смеха на ярмарке.

Когда они помогали отдыхающим управиться с воротами шлюза, им частенько доставались фрукты или сласти. Но особый восторг доставляли семейные праздники. Никому из них так и не довелось провести настоящие каникулы: где-нибудь вдалеке, вместе со своими родителями. Бет вспоминала о днях, проведенных в Гастингсе в обществе матери или брата с сестрой; Сюзанна бывала лишь у родственников в Бристоле. Они с волнением и интересом наблюдали за тем, как некоторые семьи нанимали лодку и вместе с детьми и даже с собакой жили в ней целые две недели: спали там же, готовили себе еду.

— Мы тоже сможем сделать так, когда вырастем, — заявила однажды Бет при виде двух девочек подростков, загоравших в бикини на носу прогулочного катера. — Мы можем доплыть до самого конца реки. Может, нам повезет, и мы найдем какое-нибудь замечательное местечко, где нам дадут работу в магазине или что-нибудь вроде этого, и мы останемся там с тобой навсегда.

Вопли и причитания из соседней камеры вернули Сюзанну к действительности. Ей хотелось вообразить себя лежащей на палубе такой круизной лодки, медленно плывущей вниз по реке, под солнцем, жаркие лучи которого ласкают кожу. Но кто-то барабанил в дверь камеры ногами и руками. И только тогда она вдруг вспомнила, что сотворила с Фрэнки.

У нее никак не укладывалось в голове, что она оказалась способна вот так, с голыми руками, наброситься на кого-то. Она ни разу в жизни не дралась, даже в школе. И Сюзанна с безмерным удивлением осознала, что сумела справиться с Фрэнки, которая была намного крупнее и сильнее ее.

При мысли об этом она улыбнулась. Наконец-то она смогла постоять за себя. Может статься, теперь другие заключенные будут относиться к ней с опаской и уважением.

На следующее утро Бет, с чашкой кофе в руках, вошла в кабинет Стивена после того, как услышала, что он распрощался с клиентом.

— Освежающее, — заявила она, ставя кружку на его заваленный бумагами стол. — И еще мне захотелось узнать, когда ты снова встречаешься с Сюзанной.

— Собирался сегодня, но теперь, похоже, придется отложить посещение на завтра, — ответил он, складывая бумаги стопкой и засовывая их в папку. Он взглянул на Бет, и на лице его появилось озабоченное выражение.

— Тебя что-то тревожит? — поинтересовалась она, присаживаясь на край стола.

— Да, — сказал он. — Во-первых, звонили из полиции и сообщили, что у них появились некоторые новые улики, в связи с чем они намереваются вновь допросить ее завтра. Так что я позвонил в тюрьму, чтобы предупредить об этом. Представляешь, а там мне заявили, что Сюзанна сидит в карцере.

— Господи! За что? — воскликнула Бет. — С ней все было в порядке, когда мы виделись вчера.

— Она избила другую заключенную. — Стивен неодобрительно поджал губы. — Причем очень сильно, ту женщину пришлось поместить в больницу.

Бет была поражена услышанным.

— Не могу поверить. Она ведь такая спокойная!

— В самом деле? Мне начинает казаться, что мы совсем ее не знаем, — заметил Стивен, и в голосе его прозвучало отчаяние. — Очевидно, это случилось сразу же после того, как ты ушла от нее. Ее сокамерница была одна, и между ними завязалась драка. Причем другая заключенная — крепкий орешек, и надзирательницы очень удивлены случившимся, особенно если учесть, что Сюзанна еще никогда не проявляла подобной агрессивности. Они считают, что, если бы не вмешались, она запросто могла бы убить ту женщину.

— Проклятье! — воскликнула Бет и с размаху опустилась на стул, стоявший рядом со столом Стивена. — Надеюсь, это не мой визит довел ее до такого?

— Почти наверняка, — устало проговорил Стивен. — О чем ты с ней разговаривала?

Бет не хотелось рассказывать ему, она была уверена, что он сочтет это глупостью.

— Ни о чем особенном, — солгала она. — Сюзанна была немного зла на меня сначала за то, что я подставила ее, как она выразилась. Я удивилась, как сильно она похудела, и она воспользовалась предлогом, чтобы поиздеваться надо мной.

— Похоже, она уже была взвинчена до этого? — заметил Стивен.

Бет почувствовала себя неловко и не знала, что ответить.

— Выкладывай, — нетерпеливо бросил он. — Я должен знать. Я не хочу, чтобы завтра она сообщила полиции что-нибудь, о чем я даже не слышал.

— Она упрекала меня в том, что я бросила ее, когда поступила в университет, — с неохотой призналась Бет. — Все закончилось тем, что мне пришлось рассказать ей об изнасиловании. — Она залилась краской. — Сама не понимаю, кто дернул меня за язык. Не говори мне ничего, Стивен! — с угрозой закончила она.

— Чего тебе не говорить?

— Что мне не следовало этого делать.

— Она твоя подруга. Не мне указывать тебе, о чем ты можешь говорить с ней, а о чем — нет. Ладно, и какое это произвело на нее впечатление?

— Она стала вспоминать те времена, когда мы обе были еще совсем детьми, — сказала Сюзанна. — По-моему, это было приятно и трогательно для нас обеих.

— Может, как раз это и послужило толчком, — задумчиво протянул Стивен.

Бет нахмурилась, она не поняла, что он хочет этим сказать.

Стивен встал из-за стола и подошел к окну, потом обернулся и взглянул на Бет. Он выглядел очень озабоченным и усталым.

— Может оказаться так, что она вернулась в камеру в ярости из-за того, что случилось с тобой. В такой ярости, что когда ее сокамерница сказала что-то такое, что ей не понравилось, она набросилась на нее.

— Мой рассказ мог опечалить ее, но не рассердить, — возразила Бет. — Не могу поверить, чтобы она избила кого-нибудь из-за этого. Она — миротворец, а не боец.

— Я боюсь, мы оба ошибаемся на этот счет, — мрачно обронил Стивен. Он сунул руки в карманы брюк и принялся раскачиваться на носках. — Она заставила нас поверить в то, что единственный раз вышла из себя, когда явилась в приемную поликлиники и застрелила двоих человек. Мы проглотили наживку целиком, с крючком и леской, учитывая трагичные обстоятельства ее жизни и еще потому, что ты знала ее. Вот почему нам трудно поверить и в то, что Сюзанна причастна к исчезновению тех других людей.

— Неужели ты изменил свое мнение о ней только потому, что она избила заключенную? — набросилась на него Бет. — Мы оба знаем, каково это — сидеть в тюрьме!

— Послушай, полиция наверняка что-то обнаружила, в противном случае ее не стали бы снова вызывать на допрос, — с жаром возразил Стивен. — Они побывали и в Уэльсе, и в Луддингтоне. А теперь она показала нам, что способна на неожиданное и иррациональное насилие.

— Разве нельзя сказать этого обо всех нас? — вспыхнула Бет. — Даже самый тихий и спокойный человек может взорваться, если его довести до этого. Могу себе представить: если запереть меня в камере с кем-то, кто постоянно действует мне на нервы, я бы и не такое сотворила.

— Все это я знаю, — заявил он и бессильно всплеснул руками. — Но в Сюзанне есть что-то, Бет, что она скрывает от нас. Несколько раз я точно чувствовал это. Лайам, Ройбен и Зоя. Что с ними случилось, а?

Бет в ужасе уставилась на него. Она уже привыкла доверять его здравомыслию и интуиции, но не могла стерпеть, что он сомневается в Сюзанне.

— Перестань, Стивен! — воскликнула она, закрыв лицо руками. — Вокруг нее слишком много совпадений с пропавшими без вести людьми, но все равно, я не могу поверить, что она имеет к этому какое-то отношение.

— Да, похоже, она умеет заставить тебя безоговорочно верить ей, — сухо заметил Стивен. — Стоит мне оказаться рядом с ней, и я начинаю чувствовать то же самое. И только потом меня обуревают сомнения.

— Твоя работа состоит не в том, чтобы искать доказательства вины, — резко напомнила ему Бет. — Ради всего святого, ты защищаешь ее. Так вот, пусть поисками улик занимаются полиция и обвинитель.

— Допрос Сюзанны Феллоуз начат в девять часов пятнадцать минут утра, — произнес в микрофон Рой. — Присутствуют детектив-инспектор Лонгхерст, сержант Блум и Стивен Смит, адвокат Сюзанны Феллоуз.

Рой начал допрос с того, что попросил Сюзанну вспомнить август 1986 года.

— Мы знаем, что восьмого числа вы отправились в Бристоль, у нас есть показания вашего бывшего квартирного владельца о том, что в этот день вы зашли к нему и уплатили задаток. Правильно?

— Да, — ответила Сюзанна.

— После этого вы сразу же направились к себе домой, в Стрэтфорд-на-Эйвоне?

— Нет, я переночевала в Бристоле в каком-то дешевом отеле. Домой я поехала на следующий день.

— То есть девятого? — уточнил он. — Лайам был там, когда вы вернулись домой?

— Нет, — ответила она. — Он работал в другом месте.

— Говоря «…работал в другом месте», вы имеете в виду, что он и ночевал там же, где работал?

— Ну, в общем, да, в своем фургоне, — согласилась она.

— И где он работал?

— Не помню, — ответила она. — Он не всегда рассказывал мне об этом.

— И когда же вы увиделись с ним снова?

— Больше никогда, он так и не вернулся.

— А почему, как вы думаете?

— Я уже говорила вам, причем неоднократно. Он не хотел связывать себя.

— Но вы ожидали от него ребенка, — сказал Рой. — Я уверен, что вы считали, что он должен нести хотя бы некоторую ответственность за это?

— Мне это не приходило в голову, потому что я не знала, что беременна, пока не уехала оттуда, — заявила Сюзанна, раздраженно наморщив лоб, потому что и это она уже повторяла ему несколько раз.

— Итак, когда вы видели Лайама в последний раз? — спросил Рой.

— За день до того, как я уехала в Бристоль, — сказала она.

— То есть седьмого августа, так?

— Наверное.

— И он уехал из деревни в своем фургоне?

— Да.

— И вы больше не видели ни его, ни фургона?

— Нет, — ответила она и глубоко вздохнула.

— Но вы должны были видеть его фургон — он оставался припаркованным в одном из переулков еще несколько недель, — сказал Рой, пристально глядя на Сюзанну.

— Правда? — спросила она, широко раскрыв от удивления глаза. — Я не знала об этом.

— Полагаю, вам также не было известно и о том, что девятого августа, в тот день, когда вы находились в Бристоле, Лайам работал у мистера Эндрюса, менее чем в трех милях от Луддингтона?

— Спустя столько времени я уже не помню, где он работал и говорил ли он мне об этом, — ответила она.

— Тогда должен сообщить вам, что мистер Эндрюс помнит это, — резко заявил Рой. — По его словам, Лайам закончил работу к обеду, после чего уехал, договорившись, что приедет на следующий день за деньгами. Но он не вернулся. Можете ли вы объяснить это?

Сюзанна равнодушно пожала плечами.

— Может, он отправился на другую работу. Не знаю, я же была в Бристоле.

— Только не в это время, вы вернулись в Луддингтон на автобусе, примерно в половине второго в тот же самый день.

— Вполне может быть, раз вы так говорите, — заявила Сюзанна, складывая руки на груди и глядя в потолок.

— У нас есть заявление миссис Веры Сэлмон — она жила через дорогу от вас и утверждает, что вы сидели в автобусе рядом с ней именно в этот день. Она сказала, что вы рассказывали ей о доме, который вам удалось найти, и выглядели очень довольной.

— Это правда, — согласилась Сюзанна. — Я была очень счастлива.

— Разумеется, ведь вы были уверены, что Лайам любит вас и что переезд в Бристоль станет для вас обоих началом новой жизни. Я полагаю, вы ожидали, что впоследствии он позвонит или заедет к вам?

Сюзанна казалась смущенной и растерянной.

— Э-э, да, но ведь он работал в другом месте.

— Нет, не работал, Сюзанна, — сказал Рой. — Та же самая соседка видела, как в тот день после обеда он входил к вам в дом.

— Ну, может, и входил, — заметила она, покраснев. — Прошло так много времени, что я уже и не упомню, что именно случилось тогда.

— Я не верю, будто вы могли забыть что-либо, связанное как раз с тем днем, — упрямо продолжал Рой. — Только не обратную поездку из Бристоля, когда вы были так счастливы, не разговор с миссис Сэлмон, и не то, что сказал вам Лайам, когда зашел к вам. Я полагаю, что именно в тот день он заявил вам, что не намерен переезжать в Бристоль с вами. Я уверен, что все закончилось столкновением, во время которого вы убили его.

— Не говорите ерунды! — вскричала она, вскакивая со стула и обращаясь к Стивену за помощью. — Скажите ему, мистер Смит! Я не могла причинить ему вреда, я любила его.

Некоторое время спустя, плача, Сюзанна призналась, что Лайам действительно зашел к ней и что они поссорились. Но она утверждала, что он ушел из ее дома около половины шестого, и это был последний раз, когда она видела его.

Далее она заявила, что его фургон вполне мог остаться в деревне, но даже если бы она и видела его, а она не видела, то это ей ни о чем не сказало бы, поскольку тот вечно ломался. Что касается того, почему Лайам не вернулся, чтобы забрать заработанные деньги, то, по ее словам, он всегда относился к деньгам слишком легко.

— Хорошо, давайте пойдем дальше и поговорим о том, что было два года назад, в 1993 году, — сухо заметил Рой. — Исчезновение Ройбена Морленда и Зои Фримантл из поместья в Уэльсе.

— Какое отношение имею я к их исчезновению? — заявила Сюзанна, словно бы не веря своим ушам. — Я была лишь одной из двенадцати человек, которые там жили.

— Вам говорят о чем-либо имена Роджера Уоткинса и Хитер Блит? — поинтересовался он.

— Да, — ответила Сюзанна. — Оба жили в поместье в одно время со мной.

— Никто из них в настоящее время не проживает в Хилл-хаусе, но оба сделали заявления в отношении Ройбена и Зои, — продолжал Рой. — Они сказали, что те уехали в самом начале апреля на ярмарку в Северный Уэльс, чтобы продать там сувениры. Вы покинули поместье в то время, когда их не было в Хилл-хаусе.

— Правильно, так оно и было, — ответила она.

— Но Уоткинс утверждает, что неделей позже видел вас в Эмлин Карлисле.

— Он ошибается. К тому времени я уже была в Бристоле.

— Ошибался ли он и в том, что утверждал, будто Ройбен очень плохо обошелся с вами, приведя к себе домой Зою и разделив с ней вашу бывшую постель?

— Нет, это правда. Поэтому я и ушла, мне это не понравилось.

— Вы сняли комнату в Белль-вю, в Клифтоне, только 28 апреля, то есть через две недели после того, как покинули Хилл-хаус. Я видел копию соглашения о найме квартиры, подписанного вами, на котором стояла дата. Итак, где вы провели две предшествующие недели?

— В Бристоле, — настаивала она.

— Где именно в Бристоле?

Она заколебалась.

— Я не помню адреса, какая-то ночлежка. В это время я искала квартиру.

— Не искали вы никакой квартиры, Сюзанна, — заявил он, подавшись к ней. — Вы разбили палатку в лесу неподалеку от Хилл-хауса. Разве не так?

Вплоть до этого момента Стивен не проявлял ни малейшего беспокойства относительно вопросов, которые задавали его клиентке. В сущности, он не понимал, зачем полиции понадобилось допрашивать ее вновь: похоже, у них не было никаких новых доказательств, позволявших утверждать, что она имеет какое-то отношение к исчезновению этих людей. Однако предположение о том, что она разбила палатку в лесу, встревожило его.

— Это совершеннейшая чепуха, — с негодованием заявила Сюзанна.

— Вы имеете право не отвечать на дальнейшие вопросы, — напомнил ей Стивен.

— Все нормально. Мне нечего скрывать, — ответила она ему со слабой улыбкой, словно вопросы абсолютно не беспокоили ее. — Зачем, ради всего святого, мне понадобилось бы разбивать палатку в лесу?

— Месть? — предположил Рой, подняв бровь. — Мы были в том лесу, и палатка по-прежнему там, хотя и поизносилась за эти два года.

— У меня никогда не было никакой палатки, — презрительно фыркнула она. — Если вы и нашли что-то, то это не мое.

— Я и не говорю, что это ваша палатка, но она принадлежала Хилл-хаусу, ее опознали.

— Почему вы обвиняете именно меня? — Сюзанна широко распахнула от удивления глаза и оглянулась на Стивена в поисках поддержки. — Любой человек из поместья мог поставить ее там. Да хоть сам Ройбен мог это сделать. Он постоянно куда-то исчезал, ему нравилось ночевать под открытым небом, каждый, кто жил в том доме, подтвердит это.

— Последний раз обитатели Хилл-хауса видели Ройбена и Зою, когда те направлялись как раз к тому самому лесу на пикник, — сказал Рой. — Но они ушли из дома, не взяв с собой ничего, кроме маленькой корзинки и покрывала.

— Ну вот, сами видите, — торжествующе заявила она. — Должно быть, все остальное он отнес туда заранее. Вероятно, они пробыли там какое-то время, а потом отправились за границу или еще куда-нибудь.

— Он не мог уехать за границу без паспорта, — парировал Рой, улыбнувшись. — Мы обнаружили его паспорт в Хилл-хаусе. Там же Ройбен оставил и свой фургон, и с тех самых пор он не притрагивался к своему банковскому счету.

— Тогда спросите других, где он! — выкрикнула она. — Если они видели, как он уходил с одним только покрывалом и не вернулся, то почему они не заявили о его исчезновении?

— У них были на то свои причины, — отозвался Рой. — Например, подлог с субсидией. Понимаете, когда он не вернулся, им не на что стало жить. Поэтому они зарегистрировались в центре занятости и получили субсидию на оплату жилья. Вряд ли они могли заявить о пропаже хозяина имения, когда предполагалось, что они арендуют у него жилье и отдают ему еженедельно около тридцати фунтов. Так ведь?

Сюзанна рассмеялась, чем несказанно удивила Стивена.

— Мне кажется, что все это притянуто за уши. Вы только что назвали вескую причину, по которой один из них или все они вместе могли хотеть избавиться от Ройбена. Когда я ушла оттуда, то ушла навсегда. И мне было совершенно все равно, что там творилось.

Стивен был согласен с ней. Он никак не мог взять в толк, к чему клонит Рой и что еще тому было известно, о чем он пока не говорил: инспектору нужно было иметь что-то получше того, что он уже выложил.

— Узкая горная долина в лесу была любимым местом Ройбена, не так ли? — продолжал Рой. — Вы сами занимались там с ним любовью, правда?

Сюзанна сделала непонимающее лицо, словно бы представления не имела, о чем идет речь.

— Я знаю, что так оно и было, — упорствовал Рой. — Он водил туда всех своих женщин: Хитер, Меган и многих других. Но всем вам он говорил, что вы — единственная, и в тот момент вы верили ему.

Стивен взглянул на Сюзанну. Впервые за время допроса она слегка напряглась. Но она лишь скрестила руки на груди и ничего не ответила.

— Может, вам стоит рассказать нам правду и облегчить душу? — вполне миролюбиво, но с явной усталостью в голосе заметил Рой. — Вы отнесли туда палатку и прочее снаряжение по частям. Вы ушли из Хилл-хауса в то время, когда там не было Ройбена и Зои, но вот направились вы отнюдь не в Бристоль. Вы разбили лагерь в лесу, зная, что Ройбен вот-вот появится там с Зоей. Вы кипели от ярости. Еще бы! Ведь он вас унизил, предпочтя вам женщину моложе вас. И вы вознамерились отомстить ему.

— Это неправда, — заявила Сюзанна, и на щеках у нее выступили красные пятна. — Мне действительно было больно оттого, что он так плохо обошелся со мной, но я уже устала от всех этих бездельников и тунеядцев и хотела начать все сначала.

— Но ведь у вас не получилось начать все сначала, не правда ли? — сказал он. — Ютиться в одной комнатушке и мыть полы в конторах! Вряд ли это можно считать успешной карьерой.

— Возвращение в Бристоль, где все напоминало мне об Аннабель, было ошибкой, — резко бросила она. — Как оказалось, мне лучше было бы поехать куда-нибудь в другое место. Я запуталась и ошиблась, потому что впала в депрессию.

Рой воспользовался своим любимым тактическим приемом, то есть попросту умолк. Он просто смотрел на нее, не говоря ни слова.

Он не думал, что она убила Лайама. Мужчина вовсе не был толстокожим, наверняка он испытывал неловкость оттого, что не может остаться с Сюзанной, и уехал, потому что не хотел, чтобы люди вокруг постоянно напоминали ему о ней.

Зато Рой был убежден в том, что она убила Ройбена и Зою. Когда он допрашивал Меган в Уэльсе, та рассказала ему о том, что всех своих женщин Ройбен всегда брал в эту долину, и даже отвела его туда вместе с двумя другими полицейскими. И там они нашли пропавшую палатку и кое-какие другие вещи для лагеря, о которых независимо друг от друга говорили Роджер и Хитер.

И хотя вполне могло случиться так, что палатку и прочие вещи мог принести туда кто угодно, включая самого Ройбена, тот факт, что они были брошены там, внушал подозрение. Вся долина вообще представлялась идеальным местом для убийства — она находилась в удаленном и укромном уголке, и одновременно оттуда можно было видеть поместье Хилл-хаус. Звук выстрела никто не услышал бы, тело могло пролежать там долгие годы, и опавшие листья и прочая растительность надежно укрыли бы его от любопытных глаз.

И хотя Рой рассматривал долину в студеный зимний день, он легко мог вообразить себе, какой красивой она была весной и летом и какое благоговение испытывал бы любой человек, занимаясь там любовью. Он также легко мог представить себе ярость и ревность, обуявшие Сюзанну, когда ее место заняла молодая и красивая Зоя. Он подумал, что она вполне могла спланировать их убийство заранее. Оно бы потребовало только одного необычного качества, а именно — терпения.

Сюзанна, конечно, не могла точно знать, когда именно Ройбен приведет туда Зою. Могли пройти недели, если не месяцы. Но терпение как раз и относилось к числу добродетелей Сюзанны. Об этом просто-таки кричали все факты, которые Рой успел узнать о ней, начиная с ее детства. Она была из тех, кто будет долго и терпеливо поджидать подходящего момента, чтобы отомстить. Точно так же, как она выжидала, прежде чем застрелить тех людей в поликлинике. Эта ее черта внушала ужас.

Он еще раз внимательно вгляделся в нее и заметил в ее светлых, зеленых с голубизной глазах то же самое отсутствующее выражение, которое он уже наблюдал, арестовывая ее в поликлинике или допрашивая в полицейском участке. Рой подумал, что она умеет мысленно отстраняться от реальности того, что совершила, и как раз сейчас она именно так и поступила.

Тем не менее, в молчании Роя крылась угроза. Сюзанна нервно сжимала и разжимала пальцы, беспрестанно поправляя волосы, убирая их за уши, и губы у нее явно пересохли. Ложь давалась ей нелегко, но зато она в полной мере обладала терпением, чтобы довести задуманное до конца.

Он решил, что самое время прервать затянувшееся молчание.

— Мне кажется, чувство вины, которое вы испытывали, и ввергло вас в депрессию, — сказал он, подавшись к ней через стол. — Я бы сказал, что, убив Ройбена и Зою, вы намеревались начать жизнь с чистого листа. Но все оказалось не так просто. Правда?

Он снова умолк, откинувшись на спинку стула и не сводя с нее глаз.

— Это ведь не могло быть так просто, Сюзанна, я вас спрашиваю? — настаивал он. — Вы вновь оказались там же, откуда начинали. Ройбен убедил вас оставить свой уютный домик, он продал все ваши вещи. Восхитительная жизнь, которую он обещал развернуть перед вами, вновь оказалась обманом. Ройбен бросил вас ради женщины, которая была намного моложе вас. Вы помнили об этом каждый божий день, когда жили в своей мрачной и убогой комнатенке в Белль-вю. Разве не правда, что в вас кипела такая злоба, что вы просто должны были сорвать ее на ком-нибудь? А кто лучше доктора Визерелла и той регистраторши, которые, как вы считали, были виновны в смерти Аннабель, подходил на эту роль?

— Они заслуживали смерти! — выкрикнула Сюзанна в лицо инспектору, и глаза ее сверкнули. — Они дали моему ребенку умереть, так что они получили по заслугам.

— А Лайам, он тоже заслуживал смерти за то, что не хотел остаться и жить с вами? А Ройбен, он тоже заслуживал смерти за то, что обманул вас? А Зоя — за то, что унизила вас?

— Да что вы можете знать об этом? — Сюзанна внезапно вскочила со стула, лицо ее раскраснелось от гнева. — Вы даже представить себе не можете и никогда не сможете, каково мне было, когда Аннабель умерла. Она была моей жизнью, она была для меня целым миром. И если бы не эти двое тупых и неграмотных людишек, которые даже не захотели вызвать ей «скорую», сегодня она была бы жива!

— Сядьте, Сюзанна, — твердо сказал Рой, пристально глядя на нее. — К несчастью, мне известно, что значит потерять ребенка. Это самое худшее из того, что может случиться с человеком. Вот только убийством этого не исправить.

Рой вовсе не собирался давать ей понять, что тоже в свое время потерял ребенка, но, очевидно, Сюзанна расценила его отношение к ней как покровительственное, потому что она отступила на шаг и окинула его яростным взглядом.

— Сядьте, Сюзанна, — повторил он. Бешенство, пылавшее в ее взгляде, беспокоило его. Все ее прежнее спокойствие как рукой сняло, она готова была буквально броситься на него.

— Я не хочу садиться, — прошипела она. — Неужели вы настолько глупы, что думаете разжалобить меня такой вот ерундой? Наверное, так и есть, потому что вы пытаетесь обвинить меня в убийстве трех человек, не располагая никакими доказательствами. Вы так тупы, что даже не можете сообразить, почему Бет до сих пор не легла с вами в постель. Ведь так? Ну, на этот счет я могу вас просветить, чтобы вы не напрягали мозги. Потому что ее изнасиловали!

Стивен вскочил со стула.

— Достаточно, Сюзанна! — воскликнул он, хватая ее за руку. — Сейчас речь идет о вас, а не о Бет.

— От вас меня тоже тошнит, — огрызнулась она, повернувшись к нему лицом. Она стряхнула его руку и схватила за лацканы пиджака, притянув к себе. — Вы делаете вид, что сочувствуете мне, а на самом деле вам глубоко наплевать. Наверное, и у вас слюнки текут при виде Бет.

Рой тоже поднялся на ноги, чтобы вмешаться. Для невысокой женщины Сюзанна оказалась на удивление сильной, и ему потребовалось приложить усилия, чтобы усадить ее обратно на стул.

— Хватит, — твердо заявил он. — Сейчас мы прерываем допрос и продолжим его, когда вы успокоитесь.

Рой проговорил в микрофон, что допрос прерван в двенадцать тридцать, и сержант Блум вывел Сюзанну из комнаты, оставив Роя и Стивена одних.

— Фу-у! — выдохнул Рой, вытирая ладонью пот со лба.

Стивен видел, что инспектор потрясен, лицо его покрывала смертельная бледность.

— Мне очень жаль, — просто сказал он. — Вам не следовало слышать этого.

Рой устало провел рукой по лицу.

— Это правда?

— Я не увиваюсь за Бет, мы просто друзья. — Стивен чувствовал некоторую неловкость: ему следовало предвидеть эту вспышку Сюзанны и предотвратить ее. — Что касается второго вопроса, то я просто в растерянности, оттого что она бросила это вам в лицо. Бет пыталась набраться храбрости и сама рассказать вам. Она придет в ужас, узнав что вам пришлось узнать это таким вот образом.

— А вы откуда знаете? — поинтересовался Рой, и глаза его сузились.

— Это нелегко объяснить, и не думаю, что я должен это делать, — ответил Стивен.

— Я слышу речь настоящего адвоката, — с сарказмом заметил Рой.

Стивен вздохнул.

— Все совсем не так, как вы себе представляете. До ареста Сюзанны мы с Бет были едва знакомы. Когда Бет узнала в ней свою давнюю подругу, ее броня дала трещину. Я просто оказался под рукой, и во время обсуждения дела на свет выплыли давно скрываемые вещи. Я не могу их с вами обсуждать, Бет бы это не понравилось. Она сама расскажет вам обо всем.

— Почему она рассказала Сюзанне о наших с ней отношениях? — спросил Рой, и в глазах его притаилась боль.

И только тут Стивен понял, какие глубокие чувства питает этот полицейский к Бет. До сих пор он видел этого человека сугубо с профессиональной стороны, ему импонировали его ум, проницательность и упрямство. Ему неоднократно приходило в голову, что детектива-инспектора Лонгхерста интересует не столько сама Бет, сколько ее положение. Это не на шутку беспокоило его, потому что он видел: Бет больше не выдержит, если ее сердце будет вновь разбито. Но только влюбленный в Бет мужчина мог так опечалиться оттого, что другим было известно о ее прошлом, в то время как он ничего не знал о нем.

— Она вряд ли сказала что-либо другое, кроме того, что вы друзья, — негромко и мягко произнес Стивен. — Видите ли, она навещала Сюзанну не в качестве адвоката, а как ее старая подруга. Сюзанна просто брякнула наобум, ей хотелось досадить вам.

— Ей это удалось, — с горечью заключил Рой. Он уперся локтями в стол и закрыл лицо руками.

— Не позволяйте ей разозлить себя, — твердо сказал Стивен. — Пусть ее приведут обратно, и продолжайте допрос.

Рой взглянул на свои наручные часы и нахмурился.

— Уже время обеда, — заметил он. — Давайте дадим ей остыть, а сами заглянем в паб и перекусим.

В пабе на углу главной улицы было очень тихо, единственными посетителями оказались несколько рабочих, заглянувших пропустить по кружечке, да пара стариков из деревни. Стивена слегка стесняло присутствие сержанта Блума, поскольку он видел, что тот крайне заинтересовался вспышкой гнева Сюзанны. Однако не Стивену было напоминать ему, что он должен забыть о том, что слышал.

Пока они усаживались, заказав себе бутерброды и кофе, Рой взял себя в руки, и заговорил о ходе расследования в Уэльсе, а также о тех заявлениях, которые сделали Меган, Хитер и Роджер. Эта информация, так или иначе, все равно стала бы известна Стивену, но ему было приятно сознавать, что Рой не скрывает ее, чтобы досадить защите.

Он рассказал Стивену, что показания и Хитер Блит, и Роджера Уоткинса были почти одинаковыми, расходясь лишь в мелочах, и подозревать сговор не приходилось, поскольку они не виделись с тех пор, как покинули Хилл-хаус.

Обнаружив пропажу палатки и некоторых других вещей, они, как и прочие обитатели коммуны, решили, что Ройбен с Зоей отправились на пикник на природу. Когда же спустя несколько дней Ройбен не вернулся за своим фургоном, они предположили, что парочка отправилась за границу. Но в отсутствие руководителя коммуна быстро пришла в упадок. Вслед за Меган поместье покинула Хитер, и Роджер сообщил, что ее место, как впоследствии и другие, постепенно заняли бродяги, которые приходили в Хилл-хаус и оставались там жить. Роджер Уоткинс продержался в поместье еще около года. Именно в это время он и обнаружил паспорт Ройбена и понял, что тот никак не мог уехать за границу.

В своих показаниях Роджер высказал некоторую озабоченность дальнейшей судьбой Ройбена, поскольку подозревал, что тот мог попасть в неприятную историю из-за наркотиков. Но, поскольку ему самому грозило обвинение в мошенничестве с субсидией, он не рискнул сообщить об исчезновении Ройбена в полицию.

Роджер настаивал на том, что он действительно видел Сюзанну в Эмлин Карлисле, и ему, похоже, можно было верить, поскольку он описал цветастое платье, в котором была Сюзанна, а полиция обнаружила его в ее вещах при обыске. Но доказательств того, что именно Сюзанна отнесла палатку и другие вещи в лес, не было, во всяком случае таких, какие можно было бы предъявить суду, и Рой сомневался, что по прошествии двух лет им удастся их добыть.

Стивен понимал, что должен радоваться полному отсутствию прямых улик, указывающих на то, что парочка погибла от рук Сюзанны, или хотя бы на то, что они действительно мертвы. Тем не менее, видя твердую уверенность Роя в том, что их тела закопаны где-то в лесу неподалеку от Хилл-хауса, он испытывал скорее беспокойство, чем радость или облегчение.

— Мне нужно поговорить с вами наедине, прежде чем вернется полиция, — заявил Стивен Сюзанне, когда ту привели в комнату для допросов. Глаза ее покраснели и опухли от слез.

— Мне очень жаль, что я сказала Лонгхерсту о Бет, — вырвалось у нее. — Я готова откусить себе язык. Я здорово разозлилась на него и хотела сделать ему больно. Но в результате пострадает одна Бет, правильно?

Стивен был поражен, что она способна думать о Бет в то время, когда самой ей грозит смертельная опасность.

— Ну, сделанного не воротишь, что теперь об этом говорить, — ответил он.

— Она рассердится на меня, — продолжала Сюзанна, опустив глаза. — И зачем только я вернулась в Бристоль! Мы бы никогда больше не встретились, и я не досаждала бы ей.

Стивен пожал плечами.

— По-моему, Бет не считает, что вы досаждаете ей.

Ему хотелось сказать, что ее повторное появление в жизни Бет стало едва ли не лучшим из всего, что могло случиться с ее подругой. С каждым днем Бет открывалась все больше и больше. Сейчас она уже ничем не напоминала ту холодную, бесстрастную женщину, которая появилась в конторе «Тарбук, Стоун и Алдридж» примерно полтора года назад.

Собственно говоря, арест Сюзанны стал катализатором целого ряда событий. Не пробуди она всех этих чувств у Бет, где бы он сейчас был? Именно Бет подтолкнула его к решительному разговору с Анной, и наконец-то благодаря этой поддержке у его брака появилось будущее. Анна выздоравливала, жизнь дома налаживалась, и его дружба с Бет стала крепкой и надежной.

— Она рассердится, когда Лонгхерст передаст ей мои слова, — с отчаянием произнесла Сюзанна. — Она любит его, мистер Смит, а я все испортила.

— Я сомневаюсь в этом, Сюзанна. — Стивен успокаивающе положил ей руку на плечо. — Полицейские привыкли к тому, что им говорят в лицо неприятные вещи. Кроме того, если бы не вы, они могли бы так и не узнать друг друга.

— Но ведь Бет увидится с ним не раньше, чем все это закончится, так? — Сюзанна смотрела на него полными слез глазами: — Должно быть, она ужасно себя чувствует, оказавшись в центре внимания.

— Вам не следует об этом беспокоиться, — решительно заявил Стивен. — Мы, адвокаты, не имеем привычки смешивать личную жизнь с работой. В суде я не на жизнь, а на смерть бьюсь с прокурором, а после заседания мы отправляемся выпить по кружке пива в ближайший паб. У меня есть друзья среди полицейских, им приходилось арестовывать моих клиентов, но от этого мы не стали врагами.

— Но сейчас Бет нужно быть рядом с Лонгхерстом, — упорствовала Сюзанна. — Она снова забьется в свою раковину, если все так и будет тянуться бесконечно. Мне невыносима мысль о том, что я лишила ее счастья, которого она заслуживает.

Стивен не нашелся, что ответить на это. Он знал, что Сюзанна была права в том, что Бет не позволит себе увидеться с Роем, пока все не закончится, для нее это — дело чести. Может статься, время, проведенное в вынужденной разлуке, а также те факты, которые могут всплыть в ходе расследования, и в самом деле повредят ее дальнейшим отношениям с Роем, но Стивен считал, что Сюзанна не должна взваливать на свои плечи еще и эту ношу, у нее и без того хватало собственных проблем.

— Бет — взрослая женщина, — мягко сказал он. — Вам не следует беспокоиться о ней.

— Но я должна помочь ей, — заявила Сюзанна, глядя на него потухшими глазами. — Поэтому я собираюсь рассказать инспектору всю правду.

Стивен решил, что она имеет в виду изнасилование и все, что ей об этом известно.

— В этом нет необходимости, чем меньше вы будете говорить об этом, тем лучше, — с тревогой заметил он. — Просто отвечайте на вопросы, которые будет задавать вам Лонгхерст, и больше ничего.

— Я совсем не имела в виду Бет, — нахмурившись, произнесла она. — Я имею в виду всю правду об убийствах. Признание.

Стивен был настолько поражен, что не мог вымолвить ни слова.

— Признание? Вы хотите сказать, что все-таки убили Ройбена и Зою? — выдохнул он.

— Да, — прошептала она. — Я знаю, что пока что у полиции нет доказательств, чтобы обвинить меня. Но Лонгхерст — умный человек, и он знает, что это сделала я. И он будет продолжать поиски, пока не найдет доказательства. Я больше не могу выносить этого, я готова сделать признание и покончить со всем.

— Я не верю в то, что вы убили их, — услышал Стивен свой собственный голос. В голове у него стоял туман, мысли путались, он хотел верить, что Сюзанна повредилась рассудком, что она хочет сделать признание, просто чтобы прекратить дальнейшие расспросы.

— Это сделала я, мистер Смит, — сказала она и положила свою ладонь на его руку. — Это очень мило с вашей стороны, что вы не верите, будто я способна на такое, но это правда. Я думаю, что и Бет не поверит, но вам придется объяснить ей все. Она должна простить меня и попытаться обрести счастье с Лонгхерстом. Я хочу, чтобы было именно так. Я могу помочь ей.

Стивену еще никогда не доводилось слышать столь невероятного признания. Но лицо Сюзанны светилось искренностью. Впрочем, именно в этом и заключалась ее парадоксальность. Ее доброта, стоицизм, скромность заслуживали восхищения. Она нравилась ему. По-настоящему нравилась, причем намного больше, чем многие из его клиентов. Тем не менее, все эти ее достоинства перевешивало убийство: доброта обернулась жестокостью, стоицизм — желанием отомстить во что бы то ни стало, а скромность превратилась в мужество.

Но даже зная о том, что она убила еще двоих, Стивен не изменил своего отношения к ней. Она по-прежнему нравилась ему.

— Бет не захотела бы, чтобы вы делали признание только для того, чтобы помочь ей, — поспешно сказал он. — Я вынужден посоветовать вам не делать этого, Сюзанна. Если вы поступаете так, потому что устали от вопросов, я могу настоять на том, чтобы мы закончили на сегодня.

— Бет всегда считала, что я говорю правду. — Сюзанна с вызовом подняла голову. — Однажды она сказала, что это одно из главных моих достоинств. А у меня не так уж много их осталось, моих достоинств. С тех пор как я оказалась здесь, я научилась лгать. И теперь я должна рассказать всю правду, хотя бы ради себя самой. Понимаете, мистер Смит, я — настоящая убийца. Меня следует поместить в такое место, где я больше не смогу никому причинить вреда.