Слово джентльмена

Глава 2

На вечеринку в Уэллкрист Люсинда приехала вместе с отцом. Год назад генерал Баррет признался, что празднества ему уже до смерти надоели, и потому он решил записаться в один из местных клубов, дабы иметь возможность проводить там время со своими друзьями. А его дочь примерно в то же время нашла себе новую компанию для участия в ежегодных светских сезонах.

С тех пор Люсинда, Джорджиана и Эвелин стали неразлучны. В светских кругах их даже прозвали «три сестры». Но теперь, хотя все трое и продолжали симпатизировать друг другу, Джорджиана и Эвелин успели влюбиться и устроить свою судьбу. Это означало, что, помимо приверженности обшей цели по воспитанию мужчин, обе они обрели и некоторые другие обязанности, связанные с семейной жизнью.

Генерал Баррет понял это чуть раньше Люсинды и, будучи опытным военным стратегом, постарался учесть новую ситуацию в своих отношениях с дочерью, ибо отнюдь не хотел, чтобы та чувствовала себя ущемленной перед подругами, уже сделавшими самый важный для любой женщины шаг в жизни.

Люсинда знала, что отец о ней беспокоится, очередным подтверждением чего стало его присутствие на сегодняшней вечеринке. Однако его беспокойство тревожило и ее.

Что касается Джеффри Ньюкома – уроки джентльменского поведения стали для Люсинды неплохим предлогом для сближения с этим человеком, тем более что она уже твердо знала, почему выбрала именно его. Генерал, наблюдая за Люсиндой, мечтал лишь о том, чтобы увидеть дочь счастливой и окруженной заботой. Она со своей стороны продолжала потихоньку следить за отцом, замечая, как постепенно слабеет его рассудок. Эту обязанность Люсинда добровольно возложила на себя еще с детского возраста с перерывом на то время, когда Баррет отправился на войну. Теперь же ей приходилось как-то совмещать заботу об отце со своими матримониальными планами.

После тщательного и долгого обдумывания Люсинда пришла к выводу, что брак с Джеффри – четвертым, младшим сыном герцога Фенли – стал бы наилучшим решением всех ее проблем. Он ей нравился, равно как и ее отцу, и был довольно богат, а это с учетом солидного приданого Люсинды и приличного военного жалованья отца гарантировало молодой семье обеспеченную и очень даже комфортную жизнь. К тому же Джеффри не был отягощен какими-либо дурными привычками или картежными долгами и, несомненно, чувствовал себя защищенным от всякого рода финансовых и прочих потрясений.

Все это вселяло в Люсинду уверенность, что на ее плечи не ляжет никакой дополнительный груз и замужество не помешает исполнению обязанностей по отношению к отцу.

– А вот и сам адмирал Хант вместе с выскочкой Карроуэем! – провозгласил Баррет. – Что ж, насколько я понимаю, наступило время топить корабли!

Морской офицер Брэдшоу Карроуэй только что вернулся в Лондон. Это был стройный мужественный молодой человек, остроумный, изобретательный и к тому же очень богатый. Откровенно говоря, не столько богатство, сколько блестящая военная карьера вместе с очарованием и неотразимой внешностью лейтенанта Британского флота привлекали Люсинду. Как знать, может быть, он и оказался бы во главе тайного списка ее учеников с видами на будущего мужа, если бы… Если бы не был морским офицером!

Сама мысль о том, что его дочь может привести в семью Барретов моряка, могла стоить генералу инфаркта со смертельным исходом.

Люсинда с тревогой посмотрела на отца и шепнула ему на ухо:

– Будь приветливым и милым с адмиралом, папа! И никаких споров, тем более ссор!

– Конечно, конечно, милая! Самое большое, что я могу себе позволить, так это легкое подшучивание. Ну, и пару шпилек в бок старику!

Люсинда безнадежно махнула рукой, давая этим понять отцу, что не намерена стоять рядом с ним на протяжении всей вечеринки. Она была отнюдь не уверена в том, что генерал не выкинет какой-нибудь непристойный номер.

– Можешь идти к своим друзьям! – покровительственно хмыкнула она.

Приложившись губами к щеке дочери, Баррет отошел к своим стоявшим кружком и о чем-то яростно спорившим самым близким друзьям и соперникам. Он встал так, что несчастный Брэдшоу невольно оказался сразу между двух огней…

Люсинда посмотрела в сторону стола с напитками и вдруг почувствовала острый приступ зубной боли. Схватившись за щеку, она поспешила к двери навстречу входившей в гостиную Эвелин, рядом с которой тут же возник лорд Сент-Обин с двумя бокалами мадеры в руках. Заметив это, Люсинда сокрушенно вздохнула: ведь бокалов должно было быть три!

– Мисс Баррет! – услышала она мужской голос за своей спиной.

Люсинда вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял один из самых настойчивых искателей ее руки.

– Здравствуйте, мистер Хеннинг, – равнодушно произнесла она.

– Прошу вас называть меня просто Френсис! – добродушно улыбнулся тот. – Мне кажется, что между нами не должно быть формальностей!

Он сумел бросить взгляд на карточку танцев Люсинды, которую та держала в руках и не успела спрятать.

– Вижу, что на вальс у вас пока нет партнера. Окажите мне честь – я хотел бы протанцевать его с вами. Кстати, здесь присутствует моя бабушка. Будьте любезны, подойдите к ней и поздоровайтесь – ей это будет очень приятно! Старушка весьма гордится мной и будет безмерно рада видеть своего любимого внука танцующим с такой красивой женщиной!

Меньше всего Люсинде хотелось сейчас разговаривать с таким тираном в юбке, каким слыла в высшем свете престарелая миссис Хеннинг, но все же она утвердительно кивнула:

– Хорошо! Только позвольте мне сначала немного прийти в себя. А потом я с радостью сделаю то, о чем вы просите. – Люсинда подарила Френсису обворожительную улыбку и тут же постаралась ускользнуть от него, смешавшись с толпой гостей, пока Френсис не напомнил ей об обещанном туре вальса. Но не успела она сделать и пары шагов, как услышала за спиной мужской голос:

– А, вот и вы, мисс Люсинда Баррет!

– Лорд Джеффри!

– Да, он самый! Я хотел бы по возможности спасти вас от мистера Хеннинга прежде, чем его имя окажется вписанным в вашу карточку танцев.

Люсинда покраснела. У нее не было никакого желания танцевать с Хеннингом, но и обижать его ей не хотелось.

– О, я вовсе не… – начала было она, но Джеффри не дал ей докончить фразу:

– Если не ошибаюсь, на вальс у вас нет кавалера? – Он любезно улыбнулся. – Значит, им буду я! – Он мягко взял из рук Люсинды карточку, вынул из кармана карандаш и вписал свое имя напротив слова «вальс». – Теперь мы можем чувствовать себя спокойно. Вам, наверное, неизвестно, что молодой Хеннинг становится чрезвычайно опасным на танцевальном кругу.

– Чем именно?

– Тем, что постоянно наступает своей партнерше на пальцы. Итак – до вальса!

С этими словами Джеффри растворился в толпе. В тот же момент перед Люсиндой возникла Джорджиана, державшая за руку своего мужа лорда Дэра.

– Неплохое начало, не правда ли? – шепнула она на ухо Люсинде, целуя ее в щеку.

– Тише! – также шепотом ответила та, сделав страшную мину.

– Чудесно! – громко сказала Джорджиана. – Если мне не изменяет зрение, то генерал уже разговаривает с адмиралом Хантом. Может, нам имеет смысл вмешаться в их милую беседу?

– Не говори ерунды! – оборвал супругу лорд Дэр. – Посмотри каким каменным сразу же стало лицо Шоу! Впрочем, легкий страх полезен моему братцу!

– Папа обещал обойтись без кровопролития, – буркнула Люсинда, внимательно посмотрев на Джорджиану и отметив яркий румянец на щеках подруги. – Я думала, что ты останешься здесь на всю ночь – ведь на улице сильно похолодало!

– Я говорил ей то же самое, – проворчал Дэр, поднося к губам руку жены и нежно целуя ее. – Но она настаивает на том, что должна проводить каждый свободный миг, танцуя со мной.

– Мой бедный, наивный Дэр! – с обворожительной улыбкой произнесла Джорджиана, беря мужа под руку. – Лично я пришла сюда только ради десерта!

Лицо лорда приняло умильное и даже слащавое выражение.

– Значит, ты говоришь, что пришла, только чтобы отведать десерта?

– Да, только за этим!

– Видишь ли, дорогая, я доподлинно знаю, что самый вкусный… – Дэр не докончил фразу, устремив взгляд через плечо супруги в дальний конец зала, и вдруг довольно громко воскликнул: – Черт побери! А что здесь делает этот тип?

Люсинда обернулась, проследила за взглядом Дэра и увидела стоявшего в дверях зала Роберта Карроуэя, который рассеянно осматривал зал.

– Господи! – прошептала Джорджиана. – Ты думаешь, дома что-то неладно?

– Сейчас выясню!

Но Роберт уже заметил их и смешался с толпой гостей, причем сделал это с такой поспешностью, что Люсинда невольно почувствовала недоброе. Ее удивило, почему средний из братьев Карроуэй, завидев их, тут же поспешил исчезнуть, не сказав никому ни слова.

Однако уже минуту спустя Роберт, протиснувшись между солидным лордом Нортрамом и его пышнотелой супругой, подошел к ним.

– Ну? – тихо спросил у него Дэр. – Надеюсь, ничего не случилось?

– Ничего. Просто я получил приглашение на эту вечеринку.

– Понимаю.

– Черт побери! – раздался голос пробравшегося через толпу Брэдшоу. – Что вы здесь делаете, Роберт?

– Хочу перекинуться парой слов с мисс Баррет, – недовольно буркнул в ответ Роберт.

Люсинда заметила, как левая бровь Дэра удивленно выгнулась, а на лицах Брэдшоу и Джорджианы появилось крайне изумленное выражение. В то же время во взгляде Роберта было что-то близкое к отчаянию, поэтому Люсинда поспешно произнесла:

– Я не возражаю, мистер Карроуэй, но нельзя ли отложить разговор на более поздний час?..

– Хорошо, давайте поговорим чуть позже, – согласился Роберт. – Но не могу ли я сказать вам всего несколько слов наедине прямо сейчас?

Люсинда молча кивнула.

Когда они вышли в соседнюю комнату, Роберт плотно прикрыл за собой дверь и некоторое время смущенно смотрел в пол. Потом он тихо произнес:

– Я пришел, чтобы извиниться перед вами за вчерашнее.

– Что ж, благодарю! – просто ответила Люсинда. – По крайней мере вы были откровенны. А поскольку знали о наших планах организовать обучение мужчин правилам джентльменского поведения, то ваши выводы, хотя и сделанные в недопустимо грубой форме, вполне логичны.

– Да, я действительно был груб.

Глядя на этого человека, признающегося женщине в своем некрасивом поведении по отношению к ней, Люсинда не могла сдержать улыбки.

– Вы застали меня врасплох! – сказала она. – Впрочем, именно так и должен поступать хороший солдат!

Роберт вздрогнул.

– Я вовсе не хороший солдат, – угрюмо возразил он и, приоткрыв дверь в зал, оглядел с порога танцующих.

Люсинда вынула из сумочки карточку с программой танцев:

– У меня нет кавалера на кадриль. Если не возражаете, я впишу на этот танец вас.

– Зачем же? Уж лучше пригласите Хеннинга, – пробурчал Роберт через плечо. – Разве не видите, что его все игнорируют?

– Вижу! Я как раз собиралась пригласить его на кадриль, но подумала, что, может быть, вы…

Люсинда не докончила фразу, ибо Роберт неожиданно куда-то исчез. Предположив, что он просто скрылся за дверью, она выглянула в зал и огляделась. Но его нигде не было…

– Гм-м…

Пять лет назад, во время лондонского дебюта Люсинды, Роберт танцевал кадриль именно с ней, но она сильно сомневалась, что он это помнил, поскольку тогда молодой лорд совершенно случайно очутился в Лондоне, приехав из Кембриджской школы. Люсинда же запомнила его как великолепного танцора, головокружительно красивого, что сразу же произвело незабываемое впечатление на всех молодых дам. К тому же Роберт был в высшей степени остроумным собеседником и, несомненно, подавал большие надежды на будущее.

Однако очень скоро он поступил на военную службу и отправился воевать против Бонапарта.

– Люсинда! – Джорджиана тронула ее за руку. – У тебя что-то случилось?

– Нет, все, слава Богу, в порядке! – Люсинда отрицательно покачала головой. – Роберт подумал, что был груб со мной вчера, и попросил прощения.

– Неужели он действительно позволил себе обидеть тебя?

– Боже мой, конечно, нет! – фыркнула Люсинда. – Просто мы разошлись во взглядах.

– Во взглядах?

– Да. Но все это ерунда! А сейчас мне хотелось бы выпить бокал мадеры. Должна тебе признаться, на прошлой неделе мы дважды очень бурно спорили с Робертом, причем оба старались сохранить предмет наших расхождений в строжайшей тайне. Порой наш спор носил просто-таки мистический характер.

Люсинда тихо засмеялась, делая вид, будто не замечает страшного шума, царившего в танцевальном зале. В этот момент ей как раз очень хотелось спокойствия и тишины. Она не сомневалась, что два разговора с Робертом в течение одной недели были всеми замечены. Может быть, кое у кого они даже вызвали ревность…

Тем временем златокудрый Адонис, как прозвали в местных светских кругах лорда Джеффри, отделился от толпы гостей и вновь предстал перед Люсиндой, загородив от нее Джорджиану.

– Сейчас начнется наш вальс! – напомнил он.

– О, извините меня! – всполошилась Люсинда. – Я чуть было об этом не забыла!

– Понимаю вашу забывчивость!

– Что вы имеете в виду?

Вместо ответа лорд Джеффри обнял Люсинду за талию и вывел в центр танцевального зала. Она была рада этому, ибо всего лишь шутила с Джорджианой о возможной ревности к Карроуэю. Хотя Роберт действительно притягивал к себе взгляды чуть ли не всех женщин в зале, вполне можно было предположить, что у молодого лорда просто не хватило бы времени начать ревновать Люсинду к кому бы то ни было.

– Так что же все-таки вы имели в виду? – повторила свой вопрос Люсинда.

Лорд Джеффри не без ехидства улыбнулся:

– Я имел в виду, во-первых, молчаливое появление кое-кого в зале, а во-вторых, то, что этот кто-то разговаривал только с вами! Откровенно говоря, я был уверен, что этот молодой человек уже давно умер и Дэр похоронил его в каком-нибудь подвале или еще где-нибудь, в не очень почетном месте.

– Что за ерунда! – Люсинда скривилась, выражая свое неодобрение недовольной гримасой.

Ее раздражало хорошо известное ей мнение о Роберте, которое только что высказал златокудрый Адонис, а потому желание давать уроки поведения молодому лорду в ней только еще больше укрепилось.

– Поймите же, – сказала она Джеффри, – ведь лорд Карроуэй всего лишь раненый солдат!

– Я тоже получил пулю в плечо под Ватерлоо! – насмешливо возразил тот. – Это было чертовски больно! Но это отнюдь не означает, что я должен бахвалиться перед вами своими ранами и подвигами!

Люсинда знала, что лорд Джеффри был ранен при Ватерлоо. Впрочем, об этом знали все. Но, глядя на его насмешливую улыбку, она решила, что вынудит этого юнца рассказать ей о некоторых своих героических подвигах. Это в какой-то степени помогло бы ей избрать для себя достойную линию поведения с ним и одновременно отвлечься от плотоядных взглядов другого бывшего солдата…

– Ну что ж, рассказывайте, – улыбнулась она Джеффри…

Роберт сделал крюк по пути в Карроуэй-Хаус, после чего застрял на довольно продолжительное время у входа в Гайд-парк. В эту полночь ни один уважающий себя житель Лондона не решился бы оказаться на улице под открытым небом; Роберту же мокрый снег и свежий морозный ветер только поднимали настроение.

Он ослабил узду своего коня и ободряюще похлопал его ладонью по крупу. Мускулы животного напряглись, и конь резво побежал по аллее парка. Светила луна. Холодный ветер обжигал лицо Роберта, заставляя его пригибаться и щуриться. Кругом было тихо – слышались только мерный стук копыт, поскрипывание кожаного седла и шумное дыхание Толли – такую кличку дал коню его хозяин.

В подобные ночи, выезжая из дома, в котором уже были погашены огни, Роберт позволял себе немного забыться. Он чувствовал себя единственным во всем мире всадником, скачущим навстречу ветру. Ему казалось, что этот мир с готовностью открывается ему. Никаких барьеров и стен, никаких тревожащих слух истошных криков о помощи и рыданий – ничего подобного в этом мире не существовало. Ничто не сдерживало бега верного коня, и никто в эту темную ночь не смог бы найти его!

Наконец, когда дыхание коня участилось, а шаг стал короче, Роберт, проехав еще с десяток метров, повернул к дому. Конюхи еще спали, и Роберт, спрыгнув с коня, угостил его яблоком, а затем отвел в конюшню.

Парадная дверь оказалась незапертой – очевидно, в доме ждали возвращения Джорджианы, Тристана и Шоу. Это позволило Роберту бесшумно войти. Однако уже в следующий момент он услышал раздраженный детский голос:

– Где, черт побери, тебя носило?

– А почему, черт побери, ты все еще не в кровати? – шутливо ответил Роберт и взглянул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

На верхней площадке он увидел худенькую фигурку Эдварда, присевшего на ступеньку.

– Сначала отвечай ты, – потребовал Эдвард, – я первым задал вопрос. К тому же я вот уже целый час сижу здесь, пока ты носишься неведомо где и неизвестно чем занимаешься!

Если бы подобный допрос учинил Роберту, скажем, Тристан, Брэдшоу или даже Эндрю, то он сразу же взлетел бы по лестнице на второй этаж, захлопнул за собой дверь спальни и запер ее на ключ. Но с Эдвардом, дрожавшим от холода в своей тоненькой ночной рубашонке и сжимавшим в закоченевшей ручке оловянного солдатика, он не мог поступить подобным образом.

– Понимаешь, малыш, мне надо было кое-куда съездить по важным делам… – Роберт поднялся по лестнице и слегка шлепнул мальчонку ладонью по мягкому месту.

– Я за тебя беспокоился, – обиженно сказал Эдвард. – Хотя, конечно, еще не дорос до того, чтобы иметь право следить за порядком в доме. Но сегодня утром здесь не было не только тебя. Шоу протанцевал на балу всю ночь и вернулся только с восходом солнца.

– А ты почему так рано поднялся?

– Мне приснилось, будто корабль Шоу утонул.

– Ого!

– Ты сегодня больше не собираешься никуда уходить?

– Нет. Сегодня я больше отсюда ни шагу.

Роберт поднял Эдварда на руки, отнес его в детскую комнату и посадил на край кроватки.

– Спи спокойно, малыш! – ласково сказал он, укрывая Эдварда одеялом.

Роберт вышел, плотно закрыл дверь детской и направился к себе. Попутно он размышлял о том, почему Эдвард из всех домочадцев именно его избрал ответственным за порядок в доме. Конечно, Роберт и впрямь проводил дома больше времени, чем остальные, но сам-то он никогда не считал себя человеком сколько-нибудь надежным! Правда, даже младшие братья постоянно дразнили его за постоянное стремление к домашнему уединению, но мог ли он сам считать себя одиноким в доме, полном не только слуг, но и теток с их челядью, когда те приезжали в город?

Пять лет назад Роберт отнюдь не был уверен в том, что может ответить на этот вопрос, но тогда он даже не слышал о существовании Шато-Паньон или генерала Жан-Поля Баррере…

Повесив сюртук в шкаф, Роберт подошел к окну и открыл его. Почти погасший огонь в камине вновь ярко вспыхнул, когда свежий морозный воздух наполнил комнату.

Роберт поежился и снова прикрыл окно. В следующую минуту он уже лежал на софе и думал о Люсинде.

Итак, мисс Баррет совершенно серьезно решила положить глаз на Джеффри Ньюкома! Оставшись на несколько минут в зале, Роберт получил возможность понаблюдать за этой парой, когда они вальсировали: Люсинда при этом великолепно выглядела, улыбалась своим многочисленным друзьям, на фоне которых она казалась драгоценным алмазом.

Роберт в очередной раз вздохнул. Он подумал о том, что не должен был ее высмеивать за выбор ученика – ведь Люсинда милостиво приняла его извинения за грубость и даже попросила остаться, когда он вознамерился уйти!

Он повернулся на другой бок, лицом к окну, и подумал о том, что даже днем раньше не позволил бы себе такой праздной траты времени, как появление на этой вечеринке. Правда, все же он сумел, как ни трудно это ему было, вытерпеть шумное, говорливое и полное суеты собрание так называемой местной аристократии – просто Роберт тогда не думал в тесных стенах дома о духоте и шумной толпе гостей – одним словом, о всяких пустяках…

А сейчас его мысли целиком занимали мисс Баррет и то, о чем он станет с ней говорить во время следующей встречи. Пусть и на расстоянии, но на протяжении последних трех лет Роберт не упускал Люсинду из виду. Но встретиться им за эти годы так и не пришлось…

Впервые Роберт заснул, вспоминая спокойную женскую улыбку, не думая об ужасах смерти или о том, что ожидает его на следующий день…