Случайная мама. Чудо под Новый год

Глава 2

ОКСАНА

Возня на столе мгновенно затихает, будто невидимый колдун, взмахивает волшебной палочкой и примораживает двоих оголодавших, превращая их в камень. Кабинет заполняет настороженная тишина и тихое гудение кулеров системного блока.

И нарушается моим тихим, практически беззвучным фырканьем.

Это ж насколько у обоих подгорало, как было невтерпёж, что даже дверь запереть не озаботились?

Бесстыжие, фу! На миг аж зависть берет. Какая страсть! Какой кураж!

Но лишь на миг… с половиночкой.

Дальше царапает недоумение.

Разлепляться они собираются? Расходиться, как нашкодившие коты, в стороны, стыдливо отводить глаза, извиняться?

И-и-и???

Но проходит секунда.

Вторая.

Горе-любовники так и не двигаются. А я так и стою на пороге. Пыхчу — жарко в шубе — и сама не знаю, чего жду.

Хотя нет, знаю. Жду, что в моей сумке каким-то чудом материализуется банка с горячим молочным супом, можно даже без лапши, которая спасет ситуацию. Она-то уж точно поможет, я проверяла. И Казаков, если что, подтвердит. Точнее, его обваренная пятая точка.

Хлоп.

Распахнутая мною дверь благодаря доводчику с глухим щелчком закрывается, и парочка моментально оживает.

— Саш, чего застыл-то? Видишь я раздвинула шире, суй, — женский голос отдает очередную команду, но на этот раз в виде шепота.

— Легко тебе говорить, Мил, у тебя пальцы тонкие и ловкие. Не чета моим, — отвечает ему мужской. — Та-а-ак… давай-давай… мля, опять не лезет!

— А ты сделай, чтобы влез, иначе я тебя не отпущу!

— Ну нихрена вы наглые! — не сдерживаю эмоций.

Небо, и о чем я только думала, когда шла взывать к совести неизвестного двуного кобеля адвоката?

Уж точно не о том, что Звягинцев А.А. окажется зеркальной копией моего блудного мужа и тоже не будет чураться иметь все, что движется, прямо на рабочем месте.

— Черт! Вы что, еще здесь? — нарушает мои гневные мысли возмущенный мужской рык. — А ну покиньте кабинет! Немедленно. Я не принимаю.

— Да я уж вижу, что вы не принимаете, — ехидничаю ему в спину. — Это вас принимают… от души и широко распахнув объятия… нижних конечностей.

Женский смешок достигает ушей параллельно с новым высокомерным заявлением:

— То, чем я занимаюсь в свое нерабочее время, вас не касается, дамочка!

Дамочка?! Я?!

Ах ты выхухоль нечёсаная!

Да мне двадцать пять только неделю назад исполнилось! Я молодая и прекрасная! А не зрелая и местами увядшая!

Недовольство распирает, как разогретый гелий шарик. Подбочениваюсь и задираю повыше подбородок, пусть даже этот противный Звягинцев А.А. ко мне не оборачивается.

— Касается или нет — вопрос спорный, господин адвокат! — цежу, нашпиговывая широкую спину гневными взглядами. — Потому что ваша секретарь мне лично назначила это время и проинформировала, что вы предупреждены.

— Черт! — снова матюгается неприятный тип. — Вы Антипенко что ли?

— Она самая.

— Мля… выйдите, Антипенко. Я вами чуть позже займусь.

— Пф-ф! — выплевываю едва втянутый в себя воздух. Был бы яд, непременно его сплюнула. Четко в цель. — Нет уж увольте мною заниматься! Без всяких низко социально ответственных типов обойдусь! Тем более, все что хотела узнать, я уже выяснила. Не зря вас мой почти бывший муженек нанял. Рыбак рыбака видит издалека. С кобелями всё аналогично!

— Чего?

Широкая спина Звягинцева А.А. дергается. Женщина под ним вскрикивает, но они так и не отлепляются друг от друга.

И только я разворачиваюсь, собираясь покинуть малоприятное общество, как женский голос меня окрикивает:

— Девушка, а вы не могли бы нам помочь?

ЧТО?

Я будто на прозрачную стену налетаю. Медленно оборачиваюсь:

— Предлагаете присоединиться? Нет уж, увольте. Я тройнички не приветствую. Старый дедовский способ: один мальчик, одна девочка — меня, знаете ли, больше устраивает.

На сим кабинет я все же покидаю.

До слуха доносится неясное бульканье, не то смех, не то рев. Отмахиваюсь.

Зря всё-таки притопала… с адекватным мужиком вышла накладка.

АЛЕКСАНДР

— О, боже, что это было? — ржет Милка, держась за живот и сгибаясь пополам.

— Чудо в перьях, — характеризую городскую сумасшедшую, застегивая ремешок часов на запястье.

Это ж надо было встрять в такую нелепую ситуацию. Еще и полную двусмысленностей. И ведь ничто не предвещало попадалова.

Но, как говорится, звезды сошлись.

Трифанова забежала ко мне после работы — заранее договаривались — и занесла документы одной своей знакомой. Или знакомой своей знакомой, я особо не вникал. Ее неиссякаемое желание помогать всем вокруг давно стало притчей во языцех.

Этот раз не был исключением.

Поздоровались. Обсудили вопрос «бедной» девочки, которая якобы бездумно подписала брачный договор и не знала, что в случае развода раньше, чем через пять лет со дня брака, она должна будет вернуть мужу все драгоценности, которые тот ей подарил. А подарил мужик немало, как я понял. Лямов на десять или около. И теперь, узнав нюансы, молодая супруга «одумалась» и решила всё отыграть назад, но муж уже закусил удила…

Я обещал глянуть контракт и поделиться мыслями, хотя по чесноку юную хитрозадую девицу совсем не жалел. В девятнадцать за пятидесятисемилетнего плейбоя она явно выходила не по любви.

Дальше переключились на обсуждение дел Пашки. Тут я вспомнил, что брательник просил передать Милке крепкие объятия при встрече. Трифанова чем-то там по учебе мелкому сильно помогла — тот аж пищал от счастья. Ну и подошел, чтоб шуточно троюродную сестрицу обнять.

А эта красотка, модница неугомонная, снова в свои сапожищи на шпильках вырядилась. Пока болтали, с них снег растаял и в лужицу у ног натек. Ну Мила и оступилась.

Стала заваливаться на стол. Я ее ловить…

Не очень удачно.

Вернее, пипец, как неудачно.

Оба спикировали на стол. При этом я еще умудрился ремешком наручных часов зацепить подол ее нового вязаного платья-лапши. Да так основательно, что дерни рукой, чтоб освободиться — порву плетение нахрен и оставлю приличную дырень на видном месте.

Мало этого, еще и крестик у меня из-под рубашки выскользнул и за Милкину сережку в виде колечек-висюлек зацепился. Провалился в одно из них.

И в этот момент, когда мы, запутанные и ржуще-ворчащие, пытались распутаться, заявилась Антипенко. Со своим громким «фи» и богатым воображением.

— То, что чудо, Саш, согласна. А перьев я у нее не увидела, — продолжает потешаться сестра. — Очень даже миленькая девушка.

От «миленькой» моментально отмахиваюсь. У Трифановой все женские особи, что хотя бы теоретически могут стать моими спутницами жизни, попадают в эту категорию.

Сестра не теряет надежды пристроить меня в чьи-нибудь бережные руки и никак не понимает очевидного — мне и одному отлично живется. Тем более, и не один я вовсе.

— Я вообще не понимаю, что ты там могла увидеть и, главное, как? — растягиваю губы в ухмылке. — В твоем-то положении.

Припоминаю ее, раскоряченную, на столе.

— Видела-видела, — не сдается Милка. — Лицо у блондиночки было очень выразительным. А уж когда ты ее дамочкой назвал, думала, она тебя точно поколотит. Она, кстати, кто? Клиентка? Важная? А то очень неудачно вышло.

— Нет. Ее муж в клиенты набивался. Но я этого ушлого прихлебателя сразу лесом послал.

В памяти легко воссоздается лицо смазливого парня с бегающими глазами, который мне сразу не понравился. А уж когда он открыл рот и поделился мыслью, что хочет нагреть руки на имуществе благоверной… — я думал лично его за шкирку из кабинета выкину.

Тот, к его счастью, оказался догадливым и моментально смотался сам, не став искушать судьбу.

— О, как. Разводятся, значит?

— Ага, если эта Антипенко не передумает.

— Ну, вид у нее был очень решительный, когда она вошла. Сомневаюсь, что передумает… — убеждает Мила, но вдруг мрачнеет. — Слушай, Саш, а она на тебя никому не нажалуется? Ну, что мы тут случайно… а то, не дай бог, проблемы нарисуются?

— Не переживай, не нарисуются, — отмахиваюсь.

Но в голове галочку себе ставлю. Пожалуй, стоит запросить с поста охраны видео из коридоров и отследить, что одна любительница старого дедовского способа, а не тройничков — непроизвольно фыркаю, не сдержав смешок — благополучно покинула наше бюро, никуда больше не заходя.

— Значит, вы с Тёмычем в отпуск через пять дней летите? — переключаю внимание сестры на новую тему.

Удается легко.

Людмила моментально забывает про лишнее и, излучая вселенскую печаль, вздыхает:

— Да, Сань, на три недели. Билеты уже на руках. Прости, братик, что с Никуськой подстраховать не смогу. Я ж не знала, что у тебя сроки по Рустамовой на полтора месяца сдвинутся.

— Никто не знал, не вини себя.

— А назад никак отыграть нельзя и опять вернуть на январь? Я уже в городе буду. Помогу без проблем. Или тебе в Тюмень другого адвоката послать, а самому отсюда его курировать?

— Нет, Мил, — качаю головой. — Без вариантов. Я полтора года это дело веду, все мелочи знаю. А нового спеца подключать — он вникнуть не успеет, а «на от. бись» нам никак нельзя. Тамаре давно пора вернуть ее детей. Она ж их все это время не видела.

— Согласна, братик. Тянуть дальше — жестоко. Не представляю, каким моральным уродом надо быть, чтобы разлучать малюток с матерью.

С этим абсолютно и полностью согласен. Скажи мне кто, что Веронику у меня отберет, да я его с землей сравняю и сверху бетоном залью. Для надежности.

Но это я. А у других…

— В жизни всякое случается, — замечаю философски, после чего достаю из шкафа курту и киваю на выход. — Ладно, пойдём. Я тебя до дома подкину. Да и няня просила, чтобы я ее в восемь отпустил.

— Ух, ничего себе, уже без пятнадцати, — вскидывается сестра, глянув на часы, спешно хватает вещи и, цокая каблуками, вылетает в коридор. — Давай скорее, Саш. Иначе опоздаем.

— Егоза, — хмыкаю себе под нос и устремляюсь за ней следом.