Случайная мама. Чудо под Новый год

Глава 3

ОКСАНА

В родительскую квартиру возвращаюсь в начале девятого.

— Всем привет! Я дома, — подаю голос, закрывая за собой дверь.

Прямо как в старые добрые времена, до моего глупого замужества, когда жила здесь с родными на постоянке, не ведая, что когда-нибудь от них перееду.

Ставлю сумку на зеркало, туда же определяю и шапку, которую стащила сразу, как вошла в подъезд. Сдергиваю верхнюю одежду и убираю на вешалку в шкаф. Наклоняюсь, расстегнуть сапоги. А когда выпрямляюсь, мамуля выглядывает из кухни.

— Ну что, дочь, как сходила? — интересуется она, вытирая руки полотенцем. — Поговорили?

В глазах беспокойство и надежда на лучшее, а за ними решительность и неизменное желание помочь и поддержать.

Она у меня такая. За свою семью без раздумий горой встанет, даже если я или папа порой совершаем ошибки. Безусловная любовь. Такая не всем доступна.

— Да без толку, Люб, — опережает меня с ответом отец, выходя их гостиной и прислоняясь плечом к дверному коску. — Не видишь что ли? У Ксюни на лице всё написано.

— Да ничего на нем не написано, па! Просто у тебя фантазия богатая, — отмахиваюсь. — Кстати, вот, держи. Как просил, купила на почте декабрьский номер. Сказали, только вчера вышел.

Расстегнув молнию на сумке, вынимаю и протягиваю нашему семейному любителю японской игры-головоломки небольшой по размеру, но пухлый по толщине журнал «Судоку».

— Ох, спасибо! — расплывается тот в благодарности, забирая из рук сокровище. — Моя ж прелесть!

Бережно прижимает к груди печатное издание и поправляет очки, которые с макушки едва не сваливаются ему на нос.

Но едва я радуюсь, что легко сумела оставить последнее слово за собой, как глава семейства Антипенко доказывает обратное: память у него отличная, и так просто с проторенной дорожки он сходить не собирается:

— А по поводу богатой фантазии, дочь, я бы с тобой поспорил. Заметь, это не я, а ты школу забросила и в сказочницы подалась, чтобы детские книжки писать.

Усмехаюсь и качаю головой.

— Я не школу забросила, па, а преподавание в школе, — поправляю его, наставляя указательный палец. — И, если мне не изменяет память, ты первый меня в этом поддержал.

— Ксюнь, ну а как тебя было не поддержать, если ты из-за Мишани-долбоящера себе всю психику расшатала и призналась, что дома тебе морально легче и спокойней работается, чем каждый день в шумном коллективе преподавателей? Да и с финансовой стороны ты в плюсе оказалась, хоть я, признаюсь, по началу сомневался.

— Ну, коллектив преподавателей был не шумный, а до жути любопытный. Словно не в большом городе живешь, а в деревне, где каждый всё о тебе лучше тебя знает, без просьб советы раздает да за спиной кости перемывает, — вываливаю на свет божий то, что угнетало сильнее остального. Пока училась в педагогическом, даже не подозревала, что бабье царство не зря именуют гадюшником. Это такая клоака, мама не горюй! — А по поводу выплаты гонорара за книги, так я ж по договору работаю, пап. Официально. Там не обманывают.

— Бережёного бог бережёт.

— А остальные просто страхуются, — подмигиваю, заканчивая начатую отцом пословицу.

— Так, спорщики мои любимые, предлагаю болтологию продолжить за столом. Я ужин приготовила, и он стынет, — хлопает мама в ладоши, перетягивая на себя всё внимание. — Оксан, дуй переодеваться и мыть руки, а ты, Дим, относи свою бумажную прелесть в комнату и возвращайся. Поможешь мне накрывать.

— Яволь, майн либен генераль, — шутливо козыряет папа, чмокая маму в щеку, и, подмигнув мне, уносится выполнять распоряжение.

Папа у нас на работе начальник, грозный и требовательный, главный инженер завода по изготовлению железобетонных конструкций, а дома примерный семьянин, любимый муж и добровольный подкаблучник. Хотя мама от него этого совершенно не требует. Характер у нее не тот, чтобы самоутверждаться за чужой счет.

У родителей вообще какой-то невероятно идеальный симбиоз в отношениях. Гармоничное партнерство, где оба друг друга слышат и понимают с полуслова, поддерживают и дополняют без просьб и уговоров.

Даже странно, как изо дня в день видя их коммуникацию, взаимное понимание и любовь, я решила довольствоваться суррогатом? Явно мозги закисли или лунное затмение по темечку ударило.

— Дочь, так что там с тем адвокатом-то? Не помню его фамилии… — возвращается к начальной теме разговора мама, когда мы, убрав лишнюю посуду, неторопливо пьем чай.

Папа с баранками, мама с овсяным печеньем, а я с лимоном.

— Звягинцев А.А. — кривлюсь, припоминая темный затылок, широкую спину и узкие бедра, застрявшие между длинных женских ног.

Но тут же спохватываюсь и, чтобы родители не завалили дополнительными вопросами по поводу гримасы, хватаю чайную ложку, вылавливаю желтый кругляш и засовываю его в рот.

Фу… гадость какая!

Стону мысленно, стараясь поскорее всё прожевать. Учитывая повышенную кислотность моего организма, лимон кажется не просто кислым, а невероятно атомно-бомбически кислым. Аж челюсть сводит.

— Ага, точно, Звягинцев, — кивает мама, несколько секунд наблюдая мои «мучения», а после без слов пододвигая сахарницу — вот же шутница! — И что же этот Звягинцев А.А., Ксан? Неужто он Мишке поверил и за ваше дело взялся?

— Ну… не то, чтобы взялся, — тяну, дожевывая гадость и раздумывая, что лучше сказать и о чем умолчать. Все же тема любвеобильности адвоката деликатная и, пусть я знаю, что дальше стен нашего дома не уйдет, всё равно не для обсуждения. — Он взял паузу на подумать.

— Паузу?

— Э-э-э… ну да… — сочиняю на ходу, — сказал, что толком документы не смотрел. Занятый сильно, и командировка срочная и вроде как длительная у него на носу. Вот вернется, тогда глянет и скажет — да или нет.

— Хм… странно, — присоединяется к разговору папа, до этого слушавший нас молча. — Выходит, Мишаня-долбоящер набрехал?

— Выходит, да.

Ему ж не впервой.

Кривлюсь. Но тут уже ни у кого вопросов не возникает. Родители морщатся за компанию.

— А слушание по разводу через две недели назначено. Так?

— Да. Через две.

— Получается, Ксюнь, если этот шибко занятой Звягинцев А.А. немного протянет резину, то беспокоиться нам не о чем?

— Выходит, да, — киваю, странным образом веря в собственную ложь.

— Ну вот и славненько, — подводит итог мама, потирая руки, словно всё уже решилось положительно, а плохое осталось в стороне. — Может, тогда еще по чашечке?

— А давай, Любаш, — соглашается папа и, повернувшись ко мне, переключается на другую тему. — Ксюнь, с ремонтом что? Точно моя помощь не нужна?

Когда я решила переехать в квартиру бабушки, родители отговаривать не стали. Надумала — так надумала. Не зря ж бабуля мне ее завещала, да и я — деваха уже взрослая. Понятно желание иметь личный уголок.

Единственное, отец надоумил сразу сделать ремонт, пока мебель не завезли. Уж лучше отремонтировать пустую, так сказать, отмучиться разом и заселиться в чистое, чем сначала обжиться, а через год — два понимать, что надо менять что-то тут, что-то там, и для этого двигать всё с места на место.

— В следующую пятницу буду принимать итоговую работу. Так что у меня вопрос, родители: можно я у вас еще и эту недельку поживу?

— Дочь, да какой вопрос? — всплескивает руками мама. — Оставайся столько, сколько надо. Хоть насовсем. Мы ж только рады.

— Вот-вот, оставайся, — поддакивает отец и подмигивает. — А-то кто мне без тебя гренки с сыром в духовке запекать будет?!