Случайная мама. Чудо под Новый год

Глава 9

ОКСАНА

— Предлагаю для начала нормально познакомиться, — произносит Павел некоторое время спустя, когда я перестаю кружить по кухне беспокойной мухой и приземляюсь на торцевую часть дивана.

Ника вместе с зайцем таким образом оказываются в центре, а мы с соседом по бокам. Но, самое удивительное, все четверо без чая. Игрушечному зверьку, понятное дело, жидкости не надо, и, к счастью, маленькая скромняшка на обратном не настаивает. Себе она выбирает компот из сухофруктов, сваренный мною пару часов назад. К моему облегчению, в запасах сушилки чудом удается отыскать пластмассовую кружку.

Павел просит сварить ему кофе. Черный. Без сахара, но с молоком. Я присоединяюсь к его выбору. Правда, последние добавки использую с точностью до наоборот.

— Что ты имеешь ввиду под «нормально»? — уточняю у него, с улыбкой принимая из руки Ники печенье.

Маленькая хозяюшка оказывается малоразговорчивой, но очень деятельной и щедрой натурой. Угощает и Павла, и меня, и себя, и даже своего ушастого друга, что-то тихонько ему мурлыкая. При этом так и остается сидеть на том месте, куда ее посадили. Не носится, не визжит, не канючит, требуя к себе повышенного внимания или чего-то невозможного.

Бог ты мой, разве такие дети существуют?

Или это фантастика?

— Мне дико неудобно из-за нашего первого раза. Хочу его исправить, — выдает сосед, лукаво улыбаясь.

Эх, и любит же он кидать двузначные фразочки, заставляющие краснеть щеки. Но в диалог с ним с удовольствием вступаю.

— А как же Коко Шанель и ее крылатая фраза: «У вас никогда не будет второго шанса произвести первое впечатление»? — приподнимаю бровь.

— В этом плане я с ней солидарен, — и ухом не ведет. — Но, согласись, Ксюх, цельный образ строится, не только опираясь на первое впечатление, он создается из мелочей. И не одномоментно, а накапливается постепенно. Паззл за паззлом, деталь за деталью.

Искры в глазах соседа подталкивают согласиться.

И я почти это делаю, но тут он снова жжет.

— У Шанель вообще много крылатых фраз. Ринка, моя двоюродная сестрица, обожает их цитировать. Знаешь, какая ее любимая? — Павел дожидается моего отрицательного ответа и, на секунду задумавшись и пощелкав пальцами, с серьезным видом произносит. — Не люблю длинных пиджаков — при разговоре с мужчиной я не вижу, как он ко мне относится.

— Ух-ты, — хмыкаю, — зажигательная откровенность.

Особенно, если эту фразу медленно прокрутить в голове пару-тройку раз и представить ситуативно.

— О, это еще не самое жуткое, — отмахивается он, не скрывая ухмылки. — Потому что цитаты Раневской Ринка тоже обожает. А ее страничка в соцсетях целиком и полностью усеяна подобными этим глубокомысленными статусами.

На некоторое время мы прерываем наш затейливый разговор. Ника протягивает руку и касается моих пальцев. Аккуратно, едва их задевая.

— Что, моя хорошая? — интересуюсь у нее, слегка наклоняясь вперед.

Она такая необычная и милая, что без улыбки смотреть не получается. Да и вообще не смотреть не получается. Неизбежно ловлю себя в моменте, что тянусь к ней взглядом. Как к магнитику.

— Пи...

Маленький пальчик указывает на пластмассовую чашку, стоящую на столе.

— Пить хочешь?

Кивает.

— Я могу тебе помочь?

Снова кивает.

Перевожу взгляд на Павла, наблюдающего за нами, и ловлю его веселое:

— Я ж говорил, что ты Никуське понравилась, Ксюш. Хотя удивлен, честно. Она у нас еще та привередливая дама. Чужачек не переваривает. Мы пять нянек сменили, прежде чем она согласилась с одной из них оставаться, пока я в универе. Да, конфетка?

Конфетка не комментирует. Но доверчиво припадает пухлыми губками к краю чашки и старательно пытается делать глотки.

Помогаю, придерживаю, вытираю подбородок салфетками. А когда убеждаюсь, что напилась, интересуюсь:

— Ника, а печенье где? Уже съела?

Девочка отрицательно мотает головой и указывает на зайца.

— Я-я.

— Я-я съел? — прячу улыбку, разыгрывая удивление.

Серьезно кивает, но хитрые глазки внимательно за мной следят.

Ну раз так.

— Неудивительно, что Я-я всё съел, — размышляю вслух. — Печенье было очень вкусным. Спасибо, Никусь, что угостила.

Малышка, довольная похвалой или интонацией, приваливается к боку родственника и, подтащив к себе на колени зайца, увлекается возней с его ушами. А Павел возвращает нас к началу разговора.

— Давай снова знакомиться, Окс, — говорит он серьезным тоном. — Павел Звягинцев, двадцать два года, студент экономического университета. В этом году выпускаюсь. Родился в этом городе. В этом доме живу почти два года, с того времени как Ника родилась, — на этой фразе сосед протягивает руку для пожатия. Я жму. А он продолжает дальше. — А это Вероника Звягинцева, — обнимает лапочку с двумя хвостиками. — Самая красивая девочка на свете, которой через пару месяцев исполнится два года. Да, конфетка моя?

Павел показывает малышке два пальца, и та с улыбкой жест повторяет.

— Два, — говорит и демонстрирует мне.

— Рада с вами познакомиться, соседи Звягинцевы, — произношу совершенно искренне и представляюсь сама. — А я — Оксана Антипенко, двадцать пять лет. Университет уже закончила. По образованию учитель начальных классов, но сейчас уволилась и работаю в другом направлении. Квартира мне досталась в наследство от бабушки. Вот решила перебраться.

— А до этого с родителями жила?

Вопрос вполне закономерный, но я слегка подвисаю.

— Э-э-э… нет. На съемной с мужем.

— Так ты замужем? — хмурится Павел.

Секунду или две смотрю на него в упор, кусая губу, а затем сама не понимаю: с чего вдруг решаю поделиться сокровенным — чужие же люди! — но приглушаю голос, подаюсь вперед и поясняю:

— Официально, да, еще замужем. Но, если повезет, то через неделю стану разведенной.

— Если повезет? — переспрашивает сосед, копируя и мой тон, и мое поведение.

— Ага. Мой почти бывший муж решил нанять себе адвоката, Звягинцева А.А. Так вот, если тот согласится, то крови моей они попьют и процесс затянут… но я верю в лучшее.

— Звягинцев А.А.? — переспрашивает Павел странно сиплым голосом и разглядывает меня с каким-то новым интересом.

— Да, — киваю. — Ваш однофамилец, представляешь?

— Очень даже, — соглашается он с ухмылкой, но я пропускаю этот момент мимо ушей, потому что спешу поинтересоваться тем, о чем не услышала.

— Паш, а мама Ники где? Ты как-то ее упустил из виду? Или… Если не хочешь не говори, я не настаиваю, просто…

— Не упустил, Ксю, — произносит он, сверкая глазами. — Нет её. Нет и не было никогда.

— Что? Но как?

— А вот так! Отказалась она от дочки. Бросила еще в роддоме.

Ах ты ж ё-ё-ё… кукушка драная!

И столько гневных слов внутри рождается, совсем не литературных.