Случайно влюбилась в… Бога?

Глава 38

Дверь со скрипом отворилась и вошел Чаам, одетый в черный балахон и замысловатое ожерелье из серебра и зеленого нефрита, на котором висел большой кулон в виде змеи. Несколько минут я тупо его разглядывала.

Разумом я хотела видеть здесь Гая, но даже в слабом свете факелов я разглядела, что это не он. Во-первых, Гай никогда не надел бы такой ужасный наряд, во-вторых, у него губы чуть полнее, линия челюсти более четкая, да и в целом он выше и крупнее.

Гай лучше во всех смыслах (включая причиндалы), хотя, я никогда ему об этом не скажу, потому что слишком интересно его подтрунивать.

– Дай угадаю, когда создавали богов, тебя сбросили в уродливое, идиотское ведро. Неудивительно, что Вотан не упоминал тебя, мне бы тоже было стыдно за такого брата.

Он дал мне пощечину.

– Заткнись.

Точно, Бог Домашнего Насилия.

– Ох, и каков бонус? Социальная отсталость? Ты троекратный неудачник. А почему бы мне в самом деле так тебя и не называть? – Я метала молнии взглядом, потирая щеку.

Мне ненавистны указы, но бить меня? Если мужчина ударил женщину, он в одном шаге от избиения детей и щенят. Только худший выродок, низшего качества отброс способен на такое.

Он вновь замахнулся, но я не съежилась, а опустила руки и сделала шаг вперед.

– Давай, троекратный. Ты все равно меня убьешь, и я скорее соглашусь умереть со знанием, что не добавила счастья в твою жизнь.

Но он не ударил меня, а рассмеялся, опустил руку и неприятно провел по моей щеке.

– Ты дерзкая, мне это в тебе нравится, Эмма.

Фу-у-у-у.

Я не хотела, чтобы ему во мне хоть что-то нравилось. И затем мне с неохотой вспомнились сны о нем, и что он хотел со мной сделать. Ох-ох.

– Троекратный, и какие же у тебя способности? – спросила я.

– Меня зовут Баклам Чаам, – гордо проговорил он. – И я один из четырех бакабов, первых богов.

Гай никогда не утверждал, что они все были рождены в одно время, но, вероятно, существовала иерархия. Интонация Чаама на слове "бакабы" означала что-то важное, по крайне мере для его напыщенного, шовинистического эго.

– И будучи древним у меня много способностей, – добавил он.

Да, да, высокомерная жаба, так и есть.

– Но чего именно ты бог?

Он подошел ближе, прижимаясь ко мне всем телом. Мне захотелось блевануть.

– Бог Мужского Начала, – гордо произнес он.

Прекрасно. Какая же я везучая.

– Ты ведь меня убьешь, так? – По сравнению с возможными исходами, проносящимися сейчас у меня в голове, смерть была самым лучшим.

– Зависит от тебя. – Он сверкнул зловещей улыбкой. Обезьяна.

– Полагаю, есть определенные условия, на которых я останусь жива, но они мне не понравятся? – "Ну давай, я знаю, ты хочешь зловеще посмеяться", – думала я и ждала, ждала…

Он издал зловещий смешок. Ага.

– Ох, обещаю, – заявил он. – Ведь все женщины, ложившиеся ко мне в постель, наслаждались каждой секундой, даже твоя прабабушка.

Какая мерзость, фу-у-у-у.

Мой прапрадед приглашал меня на свидание?

– Зачем мне спать с тобой?

– Помимо того наслаждения, что тебе могло лишь сниться… – В моих кошмарах.

– Мы на пороге завершения важного этапа.

Ему необходимо новое звание. Может, Бог Средневекового Чревоугодия?

– Ты хотел сказать, что наконец осознал какой придурок, и собираешься прекратить убивать невинных женщин? – Он нахмурился. – Да, – продолжила я. – Верно, я много слышала о твоих столь любимых Скабах, уничтожающих женщин. Это весьма круто, но, кстати, зачем столько трудов для создания Пиелей, если армия Скабов-лузеров просто их убивает?

– Лишь женщины, неспособные взрастить мое семя в своем теле "уничтожаются". Жрецы так наслаждаются хорошей охотой.

Я очень хотела вмазать этому мужику… существу, да кем бы он ни был. Он попросту переводил свежий воздух.

– А остальные, – продолжил он, – те, кому посчастливилось выносить мое дитя, выжили и воспитывали моих детей.

О, да, какое счастье! Жестокий, злобный хрен!

– И ты собирал невинных, молодых девушек, при чем девственниц, надеясь, что их первое дитя будет девочкой, наподобие меня?

Он низко и мрачно рассмеялся.

– Ты права, но не стоит недооценивать первенцев-мальчиков. Ах, мои сыновья, – с мужской гордостью сказал он. – Я направляю их в ряды Мааскабов. Банде этих старомодных жрецов Майя необходимо новая сила. С моей кровью и желанием лидерства, они стали сильнее. Как забавно.

Я была права на счет Мааскабов, они не люди. Ох, Христос! А мой дядя в Калифорнии тоже Мааскаб? Что произошло, если бы я поехала жить к нему? Отложим это в ящик "сейчас не до этого", Боже, да он скоро переполнится.

Чаам облокотился об холодную, влажную стену и скрестил руки на груди.

– Но к сожалению, они не умеет выстраивать стратегии, поэтому мы набираем вождей, таких, как Томмазо.

Что довольно легко сделать, имея верный катализатор.

Катализатор?

– То есть, это ты убил бедную семью? – спросила я.

– Да, но это привело не совсем к тому результату, который мы хотели. К счастью, мы нашли еще лучший способ укрепить верность людей.

"Господи Боже, настало время для исповеди злодея", – пронеслось в моей голове.

Я и вправду умру. Потому как плохие парни раскрывают карты только тогда, когда собираются перерезать тебе горло.

– Да? И какой же?

Чаам помолчал и улыбнулся.

– Ладно, – охотно согласился он. – Я так горжусь этим лакомым кусочком, что просто обязан поделиться. – Он хлопнул в ладоши.

Я внезапно осознала, что в этом Гай был неправ. Его брат не высокомерен, Чаам просто чокнутый.

– Мы нашли способ делать нефрит жидким. И можем ввести его в любого человека, вызывая голод к злу, который нужно утолять. В противном случае нефрит поглотит их.

– Ты хочешь сказать, что нефрит вызывает зависимость от злодейства?

– Это же чертовски блестяще! – ответил он. – У нефрита столько граней пользования.

Бедный, бедный Томмазо. Ему ввели отвратительный, демонический наркотик. Где-то в самой глубине души, я знала, что он не хотел вредить мне.

– Сам, – добавил Чаам, – я использую его, чтобы отбеливать зубы. – Он улыбнулся, оголяя белоснежные зубы. – Видишь?

Господи, да он и вправду чокнутый. А еще злой, но с хорошими зубами.

Чаам продолжал:

– Однако, я должен признать, нефрит не на все способен. Например, не активирует мое оружие

– Маленькие сосуды? – спросила я.

В его глазах мелькнул огонек радостного безумия.

– Гигантские сосуды Эмма! Те крошки лишь прототипы. И мы использовали их для ловушек в Сенотах и отвлечь Симил, которая вечно докучает мне. Любопытная сука. Но плевать, сейчас у нас появились четыре грандиозных сооружения, заполненных самой мощной энергией, которую я смог найти за семьдесят лет.

Он в ужасающих подробностях рассказал, как Мааскабы похищали тысячи женщин. И при помощи нефрита, он спал с ними, а потом забирал взрослых детей-девочек и, пытая, наполнял их тела отрицательными эмоциями.

Все для того, чтобы забрать их свет, их жизненную силу, а тела, так как они наполовину боги, наполнял силой, делая их сильнее любого человека, ведь из-за своей человечности они были смертными.

Он создавал Пиелей для биотоплива.

Меня чуть не вырвало, он не просто зло, а средневековый безумец и воплощение разврата, впитавший в себя все мои самые страшные кошмары. Бедные женщины.

Вероятно, Чаам усыплял их бдительность феромонами, оплодотворял, а потом забирал детей и убивал девушек. Своих собственных дочерей. Больной психопат.

– Так ты станешь меня мучить, выжимая мою не совсем божью сущность в гигантский сосуд? А что потом?

– Ну, дорогуша, тогда у тебя будет выбор. Сосуды почти наполнены и у меня есть все необходимые Пиели. Когда выпущу энергию из этого строения, мрак пронесется по всему миру, словно гигантское цунами, уничтожая… пожирая человеческую плоть, встретившуюся на пути. – О, ой нет. Это плохо, очень плохо. – Те кто спрячется в нефритовых шахтах останутся живы, но остальное человечество погибнет, и прямо сейчас, мои мальчики заделывают входы и выходы. Итак,… ты присоединишься к ним или станешь апокалиптическим удобрением для гигантских сосудов?

– Прости? – Я все еще обдумывала ситуацию. Моим семье, друзьям, всему человечеству придет конец. На планете не останется никого, кроме Скабов?

– Мое последнее сооружение, пирамида, ожидает заполнения до отказа. – Он драматически взмахнул рукой. – Выбирай: смерть или жизнь со мной.

– Зачем кому-то хотеть жить с тобой?

– Глупышка. Даже после апокалипсиса у меня еще останутся потребности. Я – Бог Мужского Начала, а ты – самая сильная Пиел из всех виденных мной, даже несмотря на дальность нашей родственной связи. Кто знает, может я позволю тебе иметь несколько детей и оставлю их.

Меня сильнее затошнило и передернуло.

– Какое невероятное, на самом деле, предложение, прямо в это секунду я его обдумываю, но не могу понять, зачем убивать всех остальных?

– Люди, Эмма, уничтожают мир, они будто радиоактивные тараканы. Я лишь даю судьбе шанс, убирая с планеты мусор, прежде чем произойдет непоправимое.

Я вспомнила слова Гая, что боги созданы для защиты людей, даже если человечество им надоело. Видимо у Чаама сбой настроек.

– А что же остальные боги? Что они будут делать, когда освободятся?

– Ничего, тем более, после освобождения энергии, что они смогут сделать? Вернуть всех людей? По правде говоря, боги должны будут меня поблагодарить за то, что я освободил их от утомительной обязанности постоянно спасать глупых людей.

– Я думаю, ты не прав. Считаю, когда Гай освободится, проведет оставшуюся вечность пиная твою высокомерную, невыносимую задницу.

Он выгнул бровь и оттопырил нижнюю губу.

– Ой, маленькой Пиел я не по душе. А ведь на мой взгляд, ты – идеальная кандидатура для бессмертия, но увы… – Он злобно улыбнулся. – Маленький примат желает присоединиться к бабушке. Меня это устраивает, могу выбрать из тысячи других.

– Бабушка? Ты убил мою бабушку?

Я хотела схватить его за голову и разбить ее о стену. Какое ненормальное животное хотело бы навредить такой милой старушке, как она? Ради всего святого, Чаам – ее отец.

– О, да, Эмма. В ней было столько света. Поразительно как долго она продержалась, часы… много часов пыток. Ты сейчас представила это? Конечно, она не сама пришла ко мне, ее сестра опоила ее, предала и заманила. Я много раз это повторял. Чем злее, тем лучше, тем больше мрака.

Вот он, тот ответ, который я так искала. Мои худшие опасения подтвердились. Бедную бабушку пытал и убил Чаам. Смогу ли я такое сказать маме?

Да и представится ли мне шанс? Вряд ли. Вероятно, оно и к лучшему. И эта ужасающая правда о Розе и Артуро, они заманили бабушку на верную смерть.

Я даже захотела, чтобы Гай оставил их в живых, чтобы я сама с ними расправилась. Ох, пресвятая дева Гваделупе. Я ахнула, во мне клокотала ненависть, прямо как Чаам и хотел.

А он продолжал стебаться:

– Посмотрите-ка. – Склонившись, он вперил взгляд прямо мне в глаза. – Уже меняют цвет. Как только они почернеют, ты будешь готова.

– Да пошел ты! Надеюсь Гай вырвет твое сердце и заставит его сожрать.

– Умница, впусти тьму. – Он постучал в дверь, которая тут же открылась – Увидимся на вершине пирамиды, малышка.

У меня скрутило желудок. Все, что я когда-либо любила вскоре погибнет. А я такая глупая, могла же предотвратить это. Я почти заслуживала смерти. Если бы Дарвин был еще жив, уверена, он подтвердил бы это.

Но я не собиралась сдаваться без борьбы, буду царапаться и пинаться до последнего вдоха. А если не удастся освободиться, я ни за что не стану помогать Чааму и не превращусь в его биотопливо.

Моим последнем действием я буду гордиться. Буду думать обо всем и всех, кого любила, прокручивать в голове каждое счастливое воспоминание. Чааму трудно будет выжать из меня хоть каплю злости.

Я села на пол, скрестив ноги.

Закрыла глаза и начала вспоминать все счастливые моменты. Представила своих родителей и все, что связано с ними: их заботу обо мне, несмотря на мое сумасбродство. Подумала о бабушке, ее нежных руках, цветочном запахе ее волос, когда она меня обнимала.

Ее смехе. Затем вспомнила о друзьях, Нике, Джесс и Анне, об их неумном аппетите к жизни, включающем нерушимую веру, что я когда-нибудь отправлюсь на свидание.

После прокрутила в голове, как Гай напевает "Мадам Баттерфляй", и то, что мой давний друг, защитник и мучитель оказался самым настоящим, живым богом. Вспомнила, как он кричал, что любит меня.

– Если каким-то чудом ты меня слышишь… Я тоже тебя люблю и прошу прощения, что всех подвела.