Слуга Земли

— Дома могут начать заключать альянсы.

Он кивнул.

— Король Осрик правит с позиции силы, и его власть укрепляется благодаря непреклонной поддержке Света. Если она поколеблется или другие дома договорятся между собой, королю придётся столкнуться с новой войной.

Сколько боли. Сколько жизней потеряно, а будущего украдено.

— Но зачем отправлять детей в мир людей?

— Осрик, вероятно, считает это более жестоким наказанием, чем убить их. Эти дети всё равно умрут — без Фейри они не смогут пройти Испытания и обрести бессмертие. А так родители знают, что их ребёнка растят в нищете, среди грязных людей. Мальчик проживёт короткую, жалкую жизнь и умрёт в одиночестве.

— Грязных людей, — эхом повторила я, обиженная его словами.

Друстан наконец повернулся ко мне. Его лицо, усталое и строгое, казалось высеченным из камня.

— Так думает Осрик.

Я тяжело вздохнула, отпуская обиду на него.

— Значит, вместо этих детей сюда приводят человеческих младенцев. — Теперь я понимала, откуда взялись слуги, не помнившие солнечного света. — А фейри вырывают им языки и заставляют работать, как только те становятся способными. Никому нет дела до их жизни или смерти.

— Кенна… — Он потянулся ко мне, но я отвернулась, вдавив ладони в глаза.

— Как он может разлучать детей с их родителями? — Несмотря на все усилия, из-под моих рук всё равно просочились слёзы и покатились по щекам. — Не только с фейри, но и с человеческими. Этих детей любили!

Мои слова звучали с яростью, и я смутно понимала, что часть моей скорби шла от того, что мой отец никогда так меня не любил — он ушёл, чтобы избежать этой ответственности. Это была эгоистичная причина для горя, но мои эмоции переплелись настолько, что я уже не могла разделить прошлое и настоящее. Я никогда не чувствовала себя своей в Тумблдауне, но не чувствовала себя своей и здесь. Люди, томящиеся внизу, тоже не принадлежали этому месту, как и фейри, которые проживали всю свою жизнь в человеческом мире, чувствуя себя чужаками, не понимая почему…

Сильные руки схватили меня за плечи и повернули лицом к нему.

— Спасибо, — с чувством сказал Друстан. Он наклонился и поцеловал мои слёзы на одной щеке, его губы горячо касались моей влажной кожи. — Спасибо за твою ярость.

— За что? — Я вытерла остатки слёз с лица. — Почему ты так переживаешь?

— Я не чудовище.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

После долгой паузы он отступил на шаг.

— У меня была подруга, — сказал он, и слова давались ему с трудом. — Мой лучший друг. Дама из Дома Огня по имени Мильдритта. Мы росли вместе, и, честно говоря, я всегда хотел, чтобы она была для меня кем-то большим, чем просто другом. Но она веками твердила, что предпочитает независимость. А потом она влюбилась. В наследника Дома Земли.

Осознание ударило меня, словно молния.

— Лео, — прошептала я. Пропавший брат Лары.

Друстан кивнул.

— Он был великолепен: золотые волосы, уверенность десяти воинов. Мильдритта полюбила его, и он полюбил её. Со временем стало ясно, что она ждёт ребёнка.

Моё горло сдавило от тяжести слов.

— Король узнал, — догадалась я.

— Да. До того, как Мильдритта родила, её прилюдно высекли. — Лицо Друстана исказилось от боли. — Никакие мольбы не смогли убедить короля. А Лео… Он был хорошим человеком. Он остался с ней, был наказан вместе с ней. Зная, что их ждёт после рождения ребёнка, он отчаянно пытался найти способ выбраться за пределы барьеров Осрика, внизу холма.

Я тихо выдохнула, разделяя его горе.

— Он погиб, — продолжил Друстан. — А после рождения ребёнка у Мильдритты его отняли. Меньше, чем через неделю она покончила с собой.

Слёзы катились по моим щекам, пока история достигала своего трагического, неизбежного конца. Слёзы за Друстана и его потерю, за фейри-ребёнка, обречённого расти в одиночестве, и человеческого ребёнка, превращённого в слугу. За Мильдритту и Лео, чья любовь оказалась обречена, и за Лару, потерявшую брата. Я обняла Друстана, крепко прижав его к себе. Он замер на мгновение, словно не привык к утешению, а затем нерешительно обнял меня в ответ.

— Ты когда-нибудь пытался найти ребёнка? — спросила я, уткнувшись лицом в его плечо.

— Король никогда не позволит мне выйти за пределы барьеров. Единственные фейри, которым это разрешено, — его слуги или иногда гости из других дворов. Я думал попросить помощи у кого-то из них, но это слишком опасно.

— Другие дворы? — я подняла на него удивлённый взгляд. — Они приезжают сюда?

Он наклонился, коснувшись моих губ мягким поцелуем. Солёный привкус моих слёз смешался с его дымным, пряным вкусом.

— Да. Некоторые приезжают на Белтейн и на Испытание Огня.

Моё горло сжалось от боли.

— Другие дворы лучше, чем этот?

— Каждый двор уникален. Некоторые ещё жестокие, если можешь себе это представить.

Я покачала головой.

— А есть те, которые добрее?

— Да. — Он поцеловал меня в висок. — Есть дворы, которые добрее.

Я провела ладонью по его лицу, и он прижался щекой к моей руке, словно к давно потерянному теплу.

— Может быть, однажды и этот станет добрее, — сказала я.

Глава 22

Последнее событие перед Испытанием Огня оказалось пикником. На фоне всего, что мне пришлось пережить, это выглядело странно безобидным, и тем не менее я, держа в руках корзину, следовала за Ларой в теплый весенний день.

Я разложила одеяло, расставила на траве тарелки с едой и отошла под ближайшее дерево, чтобы встать рядом с Эйденом.

— Фейри часто выходят на поверхность? — спросила я. Этот залитый солнцем склон всё ещё был частью большой тюрьмы, но создавал иллюзию свободы.

— Нет, — ответил он. — Годы испытаний особенные. Крупные фестивали всегда проходят на поверхности, но такие события, как этот пикник, случаются редко.

Я выбрала тенистое место, тогда как Эйден стоял в просвете между ветвями, подставив лицо солнцу. Его глаза были закрыты, а выражение лица излучало удовольствие.

Я улыбнулась.

— Ты выглядишь счастливым.

— Фейри Огня любят тепло.

— А каково это — внутри Дома Огня?

Он довольно вздохнул.

— Очень тепло и очень драматично. Обстановка там вся в оттенках пламени, повсюду факелы. Есть горячие купальни, питаемые подземными источниками, и горы подушек в каждой комнате, так что всегда можно согреться и расслабиться. Некоторые комнаты покрыты коврами из огня. Всё здание мерцает и светится, а коридоры наполнены ароматным дымом. — Его голос стал мечтательным, словно он переносился туда в своём воображении.

— Действительно драматично, — заметила я. Горячие купальни и подушки звучали привлекательно, но я никак не могла представить, что предпочту огненные ковры успокаивающей атмосфере Дома Земли.

Эйден подмигнул.

— В каком-нибудь углу всегда кто-то пьёт или занимается любовью.

Я невольно задумалась, как часто этим «кем-то» оказывался Друстан. Вероятно, нередко. Я подавила укол ревности. Он был принцем, и даже если бы это было не так, наш поцелуй не делал его моим.

Раздался треск, и я заметила, что Лара и кандидаты, сидевшие вокруг неё, смотрели на меня. Эйден тихо прошептал:

— Удачи.

Я сделала реверанс, приблизившись к Ларе.

— Да, моя леди?

Она не смотрела мне в глаза.

— Вот она, — объявила она группе. Гита, Талфрин, Уна, Карисса и Маркас разглядывали меня с явным интересом.

Мои чувства обострились, как у зверя, почуявшего поблизости хищников. Почему они так на меня смотрят?

— У твоего питомца такой маленький рост, — фыркнула Карисса, прикрывая рот рукой. — Прямо как у ребёнка.

Я сдержала желание закатить глаза. Да, я была невысокой, но не настолько. В человеческом мире это было лишь небольшой неудобностью, однако среди величественных фейри мой рост превращался в повод для насмешек.

— И уродливая, — добавила Гита. — Похожа на маленького гоблина.

Гита, Карисса и Маркас рассмеялись.

Было глупо чувствовать себя задетой их словами, особенно когда я знала, что они не соответствуют правде. Гита и Карисса просто играли в свою игру, пытаясь унизить Лару.

Уна наблюдала за мной внимательным взглядом тёмных глаз. Дама из Пустоты была одной из самых успешных кандидаток на данный момент, и многие слуги делали ставки на её победу. Она была одета проще других — как обычно, в свободное чёрное льняное платье.

— Ты когда-нибудь видела гоблина, Гита? — спросила она. — Сомневаюсь.

— Почему ты сомневаешься во мне? — с вызовом ответила Гита.

Уна улыбнулась, её улыбка была пропитана ядовитым сарказмом.

— Потому что я не могу представить, чтобы у тебя хватило смелости посетить Тварей.

Слова вызвали новый всплеск смеха. Гита злобно уставилась на Уну, но та оставалась невозмутимой. Тогда Гита вновь обратила внимание на меня.

— У неё волосы как колючий кустарник. Я поражена, что король дал тебе столь отвратительно выглядящую служанку, Лара.

Лара всё ещё избегала встречаться со мной взглядом и лишь пожала плечами.

Мой желудок сжимался от каждого нового насмешливого замечания, а решимость не сравнивать Лару с Аней начала трескаться. Аня никогда не стояла в стороне, если кто-то из её друзей нуждался в помощи.

— Он знает, что слуга отражает хозяина, — голос за моей спиной объявил о приближении Гаррика. Я выпрямилась, чувствуя его присутствие — тяжёлое, почти ощутимое напряжение, которое пробежало по моему позвоночнику, заставив волосы на затылке подняться дыбом. — Говорят, ты красавица, Лара. Возможно, король хотел отразить другие части твоей личности.

Талфрин вскочил на ноги.

— Личность леди Лары так же прекрасна, как и её лицо.

— Талфрин, — тихо произнесла Лара.

— Это правда, — Талфрин остался твёрд. — Я не позволю никому унижать наследницу моего дома.

Гаррик рассмеялся, и я вздрогнула, когда его палец скользнул по моей шее под собранными волосами.

— У тебя нет шансов, Талфрин. Сядь, пока я тебя не покалечил.

К чести, Талфрина, он остался на месте.

Маркас, частый союзник Гаррика в жестокостях, поднялся и встал рядом с ним. Теперь оба находились за моей спиной. Как бы мне ни хотелось развернуться и плюнуть им в лицо, это не входило в мою роль. Это бы плохо отразилось на Ларе и, скорее всего, привело бы к ужасным последствиям. Я замерла, несмотря на внутреннюю дрожь, подсказывавшую бежать.

— Сядь, — приказала Лара Талфрину, явно пытаясь разрядить ситуацию. Наконец, он подчинился.

Гаррик, однако, не убрал руки. Его палец скользнул ниже, вдоль моего позвоночника, к талии. От слишком близкого, почти интимного прикосновения по моей коже пробежал холод.

— Она ещё и костлявая, — протянул он.

— Гаррик, — произнесла Уна, её тон был ледяным, но скучающим. — Это должно быть развлечением? Очень уж уныло.

— Я просто пытаюсь разгадать загадку, — ответил он с усмешкой. — Вот у нас прекрасная леди из Благородных Фейри, о которой Талфрин утверждает, что она столь же красива внутри, как и снаружи, а вот её костлявая человеческая служанка. Может, её красота скрыта, а?

Он схватил меня за воротник и потянул.

Ткань натянулась, сдавливая горло. Я закашлялась, схватившись за шею, но швы начали трещать под его силой. Шов на плече моего платья разошёлся.

— Прекрати, Гаррик, — неуверенно протянула Лара, протягивая руку, но не осмелившись вмешаться.

Маркас рассмеялся, затем схватил другой рукав платья и дёрнул. Меня качнуло, и платье окончательно разорвалось на стороне Гаррика, передняя часть ослабла, грозя упасть. Я отчаянно пыталась прикрыться. На мне была нижняя рубашка, но фейрийское бельё было столь тонким, что почти ничего не скрывало.

Кинжал-браслет на моём предплечье завибрировал, его край оказался всего в нескольких сантиметрах от пальцев Гаррика. Ещё пара рывков, и он обнаружит его.

Я пыталась вырваться, но Маркас обхватил меня за талию, удерживая на месте, пока Гаррик обошёл меня спереди.

Убей, — прошептал кинжал. — Пить.

— Прекрати это. — Лара, наконец, поднялась и потянула Гаррика за руку. Она защищала меня, но этого было слишком мало, слишком поздно.

Гаррик рассмеялся и сорвал висевший лоскут платья до моей талии. Моя влажная от пота нижняя рубашка прилипала к коже, становясь почти прозрачной. Я вспыхнула от стыда. Никогда ранее мужчина не видел меня в столь оголенном виде.

— Что скажешь? — Он схватился за ворот рубашки, пока я тщетно пыталась прикрыться. — У людей есть какая-то скрытая красота под одеждой?

Убей. — К моему ужасу, кинжал на руке начал медленно двигаться вверх, готовясь к удару.

Нет. Ты не можешь его убить. — Если бы кинжал убил его, меня наверняка приговорили бы к смерти.

Накажи, — прошептал он, и наказание звучало прекрасно. Но если кто-нибудь узнает, что у меня есть оружие, его сразу же отнимут. Сейчас я не могла позволить себе потерять кинжал.

Гаррик отбросил мои руки и разорвал сорочку спереди. Я вскрикнула, пытаясь оттолкнуть его ногами, но Маркас схватил мои запястья и заломил их за спину. Моя грудь оказалась обнаженной перед всеми, кто устроил пикник. Фейри, сидевшие на ближайших одеялах, с любопытством наблюдали за шумом. Щеки горели, а сердце бешено колотилось от ярости и ужаса.

— Продолжить? — спросил Гаррик, стряхнув руку Лары, которая снова попыталась его остановить.

Ударь его, мысленно взмолилась я, но Лара была слишком робкой, чтобы осмелиться напасть на другого кандидата. Она умоляла его словами, а он смеялся, сжимая ткань у моей талии, готовясь сорвать последний щит, прикрывающий меня.

Кинжал начал сползать по моей руке к сжимающим меня кулакам Маркаса, напевая мелодию ненависти в моей голове. — Накажи. Накажи. Накажи.

— Прекратите. — Новый, громоподобный голос вмешался в происходящее.

Маркас тут же отпустил меня. Секунду спустя отступил и Гаррик. Я прикрылась, отчаянно стараясь собрать разорванные части платья, и повернулась.

Лорд Каллен стоял в нескольких шагах, неподвижный, словно дикий кот, готовящийся к прыжку. Его темные глаза пылали обещанием насилия.

— Что это значит? — спросил он холодным, устрашающим тоном, который я никогда прежде от него не слышала.

Я попятилась, прижимая разорванное платье к груди.

— Просто игра, — ответил Гаррик, разводя руки в жесте невинности.

Уна подошла к брату и что-то прошептала ему на ухо. После ее слов Каллен выглядел еще более свирепым.

— Человек находится под защитой, — произнес Каллен. — Она принадлежит Дому Земли.

Гаррик осмелился рассмеяться.

— Это же человек. Почему это важно? Она ничтожество.

Каллен двинулся так быстро, что я успела увидеть лишь черно-серебристую тень, прежде чем его меч оказался у горла Гаррика.

— Подумай хорошенько, прежде чем усомниться в моих приказах.

Рядом с Гарриком в воздухе появилась крошечная черная точка размером с монету, но она начала стремительно увеличиваться. Гаррик вскрикнул, но не мог отступить от растущей тьмы, иначе сам же перерезал бы себе горло мечом Каллена.

— Ты не можешь меня убить, — выпалил Гаррик, его бравада сменилась жалким лепетом.

Каллен улыбнулся — медленно и страшно.

— Поверь, я могу.

Чернота разрасталась, приближаясь к рукаву Гаррика.

— Простите мою дерзость, лорд Каллен, — выпалил Гаррик. — Я не хотел ставить под сомнение ваши приказы.

Каллен не шевельнулся.

— Ты извинился за сомнения в моих приказах, — холодно произнес он. — Но не раскаиваешься в нападении на слугу из другого дома?

На лбу Гаррика выступили капли пота, пока черное пятно приближалось.

— Леди Лара, простите за оскорбление вашему дому, — выпалил он.

Извинений мне, разумеется, не последовало. Я метнула на него взгляд, полный ненависти, желая его смерти. Кинжал тихо зазвенел в унисон с моими мыслями.

— Каков ваш ответ, леди Лара?

Лара, с широко раскрытыми глазами, металась взглядом между мной и Гарриком.

— Просто… больше так не поступай, — пробормотала она.

Я поморщилась от ее слабого ответа, чувствуя очередное предательство. Лара, моя госпожа, моя подруга, позволила этому случиться. Она могла остановить это, но не сделала ничего.

Магия Пустоты исчезла, и Каллен убрал меч в ножны. Щелкнув пальцами, он скомандовал:

— Иди за мной.

Я тут же ощетинилась, как всегда, когда ко мне обращались, как к собаке. Но выбора у меня не было. Я подошла к нему, крепко прижимая к себе платье, стараясь скрыть дрожь.

— Куда вы её ведете? — Лара наконец встретилась со мной взглядом, её лицо выражало извинение. Я проигнорировала его.

— Я отведу её обратно в Дом Земли. Служанка Уны заменит её.

Гаррик, все еще кипя от злости, проводил нас взглядом, пока лорд Пустоты уводил меня под землю.

***

— Ты в порядке? — спросил Каллен, когда мы спустились на несколько уровней вниз.

Я с трудом сдерживала слова ярости, рвавшиеся наружу. Кинжал продолжал тихо вибрировать у меня на коже, подстрекая: — Накажи. Гнев. Ненависть. Убей. В итоге я была слишком взбудоражена, чтобы сохранять хоть подобие спокойствия.

— Конечно, нет, — выпалила я.

— Мне жаль, что Гаррик сделал это. — Его лицо было невозможно прочитать; ярость, обжигающая мгновения назад, уступила место ледяной неподвижности. Возможно, вся эта сцена была просто показухой. — Это было недопустимо.

— Потому что я принадлежу Дому Земли, верно? Потому что по законам нельзя плохо обращаться с чужой собственностью? — Когда он не ответил, я продолжила наседать: — Я не чья-то собственность, знаешь ли.

— В Мистей — ты чья-то. Так устроена система.

— А может, ей не стоило бы так работать, — отрезала я, шагая рядом с ним, отказываясь плестись позади, словно потерянный щенок. — Может, этот двор стоит проучить.

Кинжал тихо вторил моим мыслям, впиваясь в мою руку и забирая крошечную каплю крови, будто унимая собственные разрушительные порывы. Я приняла эту лёгкую боль, как якорь, который удерживал меня в теле, помогая направить бушующую ярость.

Каллен резко схватил меня за руку и потянул в небольшую, почти пустую комнату. Мерцающая, прозрачная чёрная завеса опустилась на дверь — точь-в-точь как те магические щиты, что я видела, когда их вызывал Друстан.

— Никогда больше не говори ничего подобного, — произнёс он.

— Почему? — бросила я, крепче сжимая ткань платья на груди. Глубоко внутри я знала ответ, но ярость заглушала голос разума. Гнев бился в моих венах, заполняя меня беспокойной энергией, которая требовала выхода. Если я не могла выплеснуть её в споре с ним, то готова была кричать, пока не охрипну.

Глаза Каллена горели каким-то невыразимым, глубоким чувством, но его лицо оставалось неподвижным, будто высеченным из камня. Что скрывал этот холодный, загадочный фейри? Иногда мне казалось, что его глаза — это окна в тёмную бездну, на дне которой прячется чудовище.

— Ты хочешь жить? — спросил он.

— Да, но это не значит—

— Это значит. Это мир, в котором ты живёшь, и, если хочешь прожить достаточно долго, чтобы его изменить, тебе придётся играть по его правилам.

Изменить его? У Каллена был доступ к самому королю; зачем ему менять что-то? Я фыркнула.

— Почему бы тебе просто не доложить обо мне королю Осрику? Предать меня, как ты предал того благородного фейри из Дома Пустоты, когда он осмелился заговорить о мятеже? Разве не твоя работа — быть верным псом короля?

Что-то тёмное всколыхнулось внутри меня. Слова рухнули в тишину, словно молот по наковальне. Я прижала руку ко рту, будто могла загнать их обратно, но было слишком поздно.

Каллен выглядел поражённым, а затем его лицо исказила ярость.

— Я не говорю королю о тебе, потому что ты полезна, — резко бросил он, и я невольно поморщилась от резкости его тона. — Ты находишься в доме, чья лояльность имеет решающее значение в случае восстания. Поскольку большинство фейри не замечают людей, ты можешь свободно передвигаться. Всё это делает тебя достойной спасения — пока ты продолжаешь предоставлять мне информацию.

Так вот зачем меня спасли. Я оказалась важна только потому, что из меня получился хороший шпион. Горечь этой правды обожгла меня, но я тут же её отвергла.

— Я достойна спасения просто потому, что я человек, — сказала я. — И я не твоя марионетка.

Каллен резко обернулся и зашагал к стене. Я думала, он ударит её кулаком, но вместо этого он лишь приложил руку к холодному камню, опустив голову.

Моё дыхание звучало оглушительно громко в повисшей тишине.

— Что Друстан рассказывал тебе в последнее время? — наконец спросил он.

Из меня вырвался рваный смешок.

— Это всё? — Я и сама не была уверена, чего ожидала. Ещё больше гневных слов? Чтобы он изгнал меня, оставив гнить среди остальных людей? Почему я вообще продолжала эту стычку с одним из самых опасных фейри в Мистей? Но мой гнев не позволял мне отступить, и кинжал на руке, казалось, упивался этим гневом, пульсируя на коже.

Каллен внезапно оказался совсем близко — его твёрдое, напряжённое тело всего в нескольких дюймах от моего. Я подняла подбородок, отказываясь пятиться. Одной рукой я всё ещё удерживала платье на груди, и с каждым вдохом мои костяшки едва касались его груди. Его взгляд задержался на моих губах, а затем опустился к руке, сжимающей ткань.

— Ты ищешь драки? — Его голос был настолько тихим, что стоило бы мне отступить всего на шаг, я бы его уже не расслышала.

— Нет, — ответ прозвучал более хриплым, чем я хотела.

— Думаю, ищешь. Вопрос только — зачем?

Зачем, действительно? Я сама себя не понимала.

Мы стояли, словно два противника, скованные невидимыми цепями немого боя, пока он, наконец, не отступил.

— Расскажи мне о Друстане.

С его отступлением я выдохнула, будто только что пришла в себя после долгого напряжения.

— Он ничего особенного мне не говорил.

— Мне не важно, считаешь ты это важным или нет.

Очевидно, мне придётся что-то сказать, иначе Каллен не оставит меня в покое.

— Он рассказывал мне о подменышах.

— Почему? Что именно он говорил?

— У меня были вопросы после ужина. Он объяснил, почему младенцев отправляют прочь.

— И что думает Друстан о подменышах?

Друстан был подавлен, вспоминая судьбу своей близкой подруги и её ребёнка.

— Не знаю. Думаю, он считает это жестоким.

— Как и ты, — произнёс Каллен, его взгляд словно проникал в самую глубину моей души.

— Да, — честно ответила я. — Хотя я всего лишь человек.

Мы изучали друг друга взглядами, и я вновь попыталась понять, что он чувствует, что думает. Если Гектор захочет занять трон, поддержит ли его Каллен? Или он поддерживает только то, что служит его собственным интересам, а значит, и интересам короля?

В душе всё ещё тлела дерзость.

— А что ты думаешь о подменышах?

Каллен отвёл взгляд.

— На сегодня хватит, — отрезал он.

Я не могла оставить это просто так. Каллен уже выдержал всю мою ярость, не отправив меня к Осрику и его палачам, — он выдержит и это.

— Ты хочешь сказать, что тебе всё равно?

Его челюсть напряглась, но он не ответил. Я продолжила:

— Этот ребёнок никогда не узнает свою мать. Человеческий младенец, который займёт его место, будет страдать. Тебе правда всё равно?

— Я не могу позволить себе заботиться об этом, — сказал он. — Никто из нас не может.

Я хотела назвать его чудовищем за отказ волноваться о беспомощных. Но это ведь была не совсем правда, не так ли? Сегодня я сама была беспомощна, а он меня спас.

Его слова звучали значимо. Я не могу позволить себе заботиться об этом, — сказал он. Не мне всё равно.

Вспоминая руки Гаррика на себе, звук рвущейся ткани и прикосновение холодного воздуха к моей коже, я задумалась, насколько хуже всё могло бы быть, если бы Каллен не вмешался. Я была ему полезна живой, но зачем ему волноваться, если бы меня унизили или ранили? Почему он вообще остановил Гаррика и Маркаса?

«Месть Короля» не должен… да и не мог заботиться.

— Почему ты это сделал? — спросила я, голосом мягче, чем прежде. Словно оружие, едва вложенное в ножны.

— Что сделал?

Но это не был настоящий вопрос. Его взгляд метнулся между моими глазами, а потом опустился туда, где моя рука всё ещё сжимала разорванное платье.

— Спас меня. Это не могло быть только из-за моей полезности.

Он смотрел на меня долгую, бесконечную, казалось, минуту. Его тёмно-синие глаза, непроницаемое выражение лица. Напряжённая челюсть… и не только она, поняла я. Всё его тело словно находилось в состоянии постоянной готовности к неизвестной беде. Словно он… ждал.

— Нет, — наконец сказал он. — Не только. — Затем сглотнул. — Ты жалеешь, что я это сделал?

Может, это комната слегка дрогнула. А может, меня просто кружила голова от пережитого. Я почувствовала, будто тону в болоте, случайно ступив на клевер, который оказался трясиной, и тень под поверхностью медленно тянула меня вниз.

Каллен не говорил, почему, но всё же дал ответ. И что было ещё страннее — он выглядел почти… неуверенным. Как будто боялся услышать мой ответ.

Вероятно, это была фейская хитрость. Желание поиграть с добычей. Лорд Каллен наверняка не мог чувствовать настолько, чтобы чего-то бояться.

Но всё-таки…

Я прочистила горло.

— Думаю, мне стоит поблагодарить тебя.

Неуверенность исчезла из его взгляда, а уголки губ чуть приподнялись.

— И ты это сделаешь?

Я на мгновение замялась, борясь со своим языком.

— Спасибо, — наконец выдавила я.

В ответ он чуть наклонил голову.

Мне стало не по себе от собственной благодарности. Я глубоко вздохнула.

— Что ж, я ухожу.

— Ты должна продолжать сообщать мне любую информацию, — сказал он. — Особенно если это касается принца Друстана, слухов о восстаниях, беспорядках или недовольствах против короля.

Я почувствовала странное разочарование, осознав, что мы вернулись туда, откуда начали.

— Конечно, — солгала я.

Моя рука уже была на дверной ручке, когда я вспомнила нечто из той ужасной ночи, когда король забрал ребёнка из рук матери. Отец того ребёнка был из Дома Пустоты.

— Подменыш. Это ты… Ты рассказал королю Осрику о нём?

— Нет, — мгновенно, почти яростно, ответил он. — Но я выясню, кто это сделал. И поверь, отец уже наказан за свою неудачу.

Неудачу? За то, что бросил свою возлюбленную и ребёнка в их час нужды? Или за то, что вообще стал отцом?

Но я не стала спрашивать. Не после того, как уже зашла так далеко и чудом осталась невредима. Я кивнула и выскользнула за дверь, оставив Каллена позади.

***

Поздно ночью Лара постучала в мою дверь.

Я тёрла заспанные глаза и босиком подошла к двери, соединявшей наши комнаты. Желудок болезненно сжался при мысли о том, что придётся её увидеть, но я всё равно открыла.

Она была в лёгкой ночной сорочке, а её коса оказалась неровной — потому что я отказалась заплести её перед сном. Глаза Лары покраснели.

— Можно мне войти? — спросила она тихим голосом.

Я отошла в сторону, молча пропуская её внутрь.

Лара оглядела простую обстановку моей комнаты, прежде чем осторожно присесть на край кровати.

— Этого не должно было случиться, — сказала она наконец.

— Этого вообще не должно было быть, — резко ответила я. — Ответственная хозяйка не допустила бы такого со своей собственностью. Подруга не позволила бы этого.

Лара вздрогнула от моих слов, словно от удара. Её пальцы сжались, комкая тонкую ткань сорочки.

— Я знаю. Мне очень жаль.

Я тяжело вздохнула и села рядом с ней.

— Даже если ты сожалеешь, это всё равно больно.

— Я понимаю. — Её рука накрыла мою. — Я никогда не умела постоять за себя, а значит, и за других тоже. Я просто не знала, что делать.

У меня в горле встал комок.

— Ты могла бы его остановить. Закричать. Ударить его. Сделать хоть что-то.

— Я не боец, — пробормотала она. — Не такая, как ты. У меня этого просто нет. — Её губы дрогнули в неуверенной улыбке, но я заметила, как глаза Лары наполнились слезами. — Ты бы была лучшей среди Благородных Фейри, чем я.

Лучшей? Вряд ли. Если быть фейри значит быть бессердечной и расчётливой. Если это значит причинять боль тем, кто рядом.

— Я не фейри. Ты — фейри. Ты наследница Дома Земли и участница испытаний. Ты обязана быть сильной.

Её влажные карие глаза встретились с моими.

— Как?

— Не знаю. Наверное, нужно учиться.

— Мне страшно.

— Мне тоже. Но это неважно. Мы обязаны быть сильными. А ты должна быть сильнее меня, потому что от тебя зависят так многие. Я тоже завишу.

Лара кивнула и сжала мою руку, прежде чем отпустить. Она быстро вытерла слёзы.

— Я постараюсь, — сказала она.

Это всё, чего я могла просить. Я кивнула, глотая подступивший к горлу ком, пока Лара вставала и шла к двери.

— Ты не собственность, — произнесла она, обернувшись через плечо. — Я… я не знаю, как быть другом. У меня никогда его не было. Но я буду стараться.

Она ушла, прежде чем мои первые слёзы упали на колени.

Глава 23

Белтейн настал в вихре красных и оранжевых оттенков.

Коридоры украсили тончайшей тканью цвета пламени, а все факелы светились алым. Воздух наполнился ароматом благовоний, от которого кружилась голова. С каждым глубоким вдохом сложный букет запахов огня, страсти и корицы разливался в лёгких, оглушая своей насыщенностью.

В честь Дома Огня все облачились в яркие огненные оттенки или в чёрно-серую гамму, напоминающую дым. Лара сияла в платье из алого атласа, переливавшемся в оранжевый на рукавах и подоле. Её волосы были покрыты золотой сеткой, украшенной рубинами, я нанесла ей на губы красную помаду в тон наряду, а глаза подчеркнула чёрной подводкой и золотой пудрой.

Даже я выглядела необычно в простом платье, с распущенными тёмными локонами, красными губами и золотыми линиями вокруг глаз. Драматизм Дома Огня захватил нас всех: куда ни глянь, фейри пили, смеялись и целовались прямо в коридорах, их руки бесстыдно бродили друг по другу.

— Белтейн — наше самое необузданное торжество, — объяснила мне Элоди этим утром. — Фейри почитают наслаждение, и нет дома, который делает это ярче, чем Дом Огня. Сегодня ты увидишь много скандальных сцен.

Я сохраняла спокойное выражение лица, хотя в душе была шокирована. Никогда прежде мне не приходилось видеть, как пары так откровенно обнимаются на людях. Говорили, что вечерний костёр будет ещё более диким — что же я увижу там?

Мне не положено было присутствовать на этом маскараде у костра — Благородные Фейри теряли все свои запреты, и прислужникам было запрещено на них смотреть. Но именно там собирались объявить суть испытания, и Ориана нашла способ тайком провести меня. Последнюю неделю в Мистей прибывали гости из других дворов, и на празднике ожидались незнакомцы. Мне предстояло впервые в жизни надеть красивое платье, закрыть лицо маской и следить за Ларой, защищая её и помогая ей, как только станет известна суть Огненного испытания. С таким количеством гостей никто не обратит внимания, если меня не узнают.

Мы всё ещё не знали, что именно будет включать испытание. Эйден отказывался что-либо рассказывать, заверяя лишь, что беспокоиться не о чем — успех гарантирован, если Лара последует своим инстинктам.

По пути на официальный обед мы миновали группу фейри-гостей. Половина из них носила кулоны в форме луны, другая половина — серебряные браслеты. Лара вежливо наклонила голову, а я сделала всё возможное, чтобы остаться незаметной, с интересом наблюдая за ними.

Они были прекрасны, как и все Благородные Фейри. Некоторые были моего роста, другие возвышались даже над Ларой. Единственное отличие от придворных Мистей было в их одежде. Независимо от пола, они носили прозрачные, едва прикрывающие тела ткани, закреплённые лентами, кожаными ремнями или цепочками. Через тончайшую материю проглядывали соски и силуэты их тел.

Когда мы отошли на достаточное расстояние, я склонилась к Ларе, шепнув:

— Откуда они?

— Те, что с лунными кулонами, из ледяных чертогов на севере Гримвельда. А с серебряными браслетами — из Элсмира.

— Элсмир? — Это название снова всплыло в памяти.

— Фейри-город на юге Линдвика. Гримвельд был назван в честь своих фейри, а Линдвик — нет.

Линдвик находился к югу от Гримвельда и юго-западнее Энтерры, за горами. Их мастерство в создании тканей было непревзойдённым, и это одна из стран, в которые я мечтала отправиться, будучи торговкой. Я и не подозревала, что там есть анклав фейри, но южные леса считались дикими и почти непроходимыми, а магия процветала в скрытых уголках мира.

Фейри Мистей смешались с гостями, пока мы шли на обед, и я заметила Каллена, опиравшегося о стену и беседующего с дамой из Элсмира. Она была примерно моего роста, но гораздо более фигуристой — это подчёркивали почти прозрачные серые ткани её наряда. Её волосы были тёмно-рыжего оттенка, а глаза — синими, как летнее небо, когда она смотрела на Каллена. Его голова была склонена к её уху.

Флирт на Белтейн? Каллен вовсе не казался тем, кто поддаётся подобному.

Будто мои мысли привлекли его внимание, он поднял на меня взгляд. Затем, взяв даму за локоть, он развернул её, направляя к Дому Огня.

— Каллен всегда шепчет что-то на ухо на таких мероприятиях, — говорил мне Друстан. Я рассказала Каллену о слухах о смене власти в Элсмире, и вот он, лорд Пустоты, идёт рука об руку с фейри из того самого королевства.

— Ты выглядишь обеспокоенной, — заметила Лара.

Я заставила себя отвести взгляд от высокого силуэта Каллена и прогнать из мыслей тревогу о том, как он может использовать информацию, которую я ему предоставила.

— Не могу поверить, насколько откровенны их наряды, — сказала я, указывая на группу фейри из Гримвельда в прозрачном чёрном одеянии.

— Правда? — Лара бросила на меня восторженный взгляд. — Я тоже хочу такое.

— А я нет, — ответила я, представляя себя в чём-то столь же откровенном. Показать столько своего тела на публике? Нет уж, спасибо.

Лара рассмеялась:

— Я совсем забыла, какие люди чопорные.

— Даже ты выглядишь скромнее по сравнению с ними, — заметила я. Никогда бы не подумала, что сверкающий и опасный двор Осрика будет казаться таким невинным. Но сегодняшние наряды превзошли все мои самые смелые фантазии.

— Они просто заранее наполняются духом праздника. Сегодня вечером моё платье будет столь же откровенным. И твоё тоже.

Я поморщилась:

— А это обязательно?

— Это традиция. Все взрослые Благородные Фейри надевают самые скандальные наряды и собираются вокруг костра на закате. Они перепрыгивают через огонь, а потом… словно теряют рассудок. Танцы, выпивка, драки, секс…

— Ты бы… ну… — начала я и, смутившись, осеклась. Щёки запылали жарче костра.

— Занялась бы с кем-нибудь? — Лара задумчиво нахмурила брови. — Не знаю. Не все этим занимаются, но это поощряется. Просто сейчас мне никто не нравится настолько.

В мыслях мелькнул образ Друстана, но я тут же его прогнала. Я не собиралась прыгать через огонь — моя роль заключалась в том, чтобы быть телохранителем и помощницей Лары. А вот Друстан прыгнет. Что, если он забудется и займётся любовью с кем-то у меня на глазах?

Укол ревности дал понять, насколько глупо я себя вела. Да, он привлекателен и добр ко мне, но, в конце концов, он принц, а я всего лишь слуга. Какие бы ни были его мотивы для того поцелуя, было бы нелепо предположить, что я для него значу больше, чем кто-либо другой.

И всё же, за обедом я не могла отвести от него глаз. Мы находились в той же зале, где проходило первое мероприятие Дома Огня. Король, к счастью, отсутствовал, и Друстан царствовал в комнате со своего места за главным столом, смеясь и рассказывая истории в окружении знатных фейри. Он сиял в алом бархатном камзоле, разрезы которого открывали черно-золотую вышивку.

Эйден заметил, как я смотрю на Друстана, но, на удивление, не стал меня дразнить. Возможно, потому что сам с не меньшей внимательностью изучал Эдрика. Кандидат от Огня сидел в золотой рубашке с расстёгнутым воротом, открывавшим сильную грудь, а рубины мерцали в его тёмных кудрях. Он уже успел опьянеть от пряного красного вина Дома Огня и громко хохотал над каждой шуткой, запрокидывая голову с такой беззаботностью, что казалось, он принадлежит лишь этому моменту.

Я толкнула Эйдена локтем:

— Ты в порядке?

Он улыбнулся мне, но эта улыбка была лишена радости.

— Конечно.

Как и я, он не был приглашён на вечернее собрание. Но в отличие от меня, он проведёт ночь в зале с зеркалами вместе с другими прислужниками, наслаждаясь их весельем.

— Ты беспокоишься о том, что сделает Эдрик? — наконец спросила я то, что назревало у меня в голове уже несколько недель.

Эйден нахмурился:

— Конечно, нет.

Я лишь вопросительно приподняла брови.

Он поморщился:

— Может быть, немного.

Волна сочувствия захлестнула меня:

— Возможно, он ничего не сделает.

— Ещё как сделает, — угрюмо ответил Эйден. — Эдрик обожает удовольствия. Всё, что меньше абсолютного гедонизма, было бы оскорблением для Осколков.

— А ты? Ты собираешься что-нибудь делать? — мягко спросила я.

Я наблюдала за тем, как Эйдан задумчиво пожал плечами.

— Может быть, а может, и нет. Эдрик никогда раньше не посещал костёр, а я ежегодно хожу на праздник для слуг. Всё зависит от того, кто окажется рядом.

Возможно, этой ночью Эдрик и Эйдан найдут себе любовников, но мне казалось, что Эйдан не получит от этого истинного удовольствия.

— Ты думаешь, он знает, что ты чувствуешь? — спросила я.

Эйдан горько рассмеялся:

— Мудрый принц всегда должен знать, чего хотят его люди.

— Но знает ли…

Он резко покачал головой, перебивая меня:

— Это традиция. Она ничего не значит.

Оставшуюся часть обеда мы провели в молчании.

Когда Благородные Фейри начали пить с особым усердием, Лара отпустила меня, чтобы я могла подготовиться к вечернему празднованию. Я сделала реверанс и удалилась, чувствуя тайное облегчение от того, что можно уйти от шумного веселья.

И всё же я не удивилась, когда Друстан догнал меня у подножия пандуса.

— Принц, — я сделала глубокий реверанс. — Чем могу помочь?

Сегодня он выглядел по-настоящему грешно привлекательно: его волосы сверкали, как огонь, в глазах плясали отблески пламени. Однако он не улыбался.

— Мы не говорили с той ночи, — произнёс он.

— Лара держит меня в постоянной занятости.

— В ту ночь я доверился тебе. Я хочу быть уверен, что мои откровения в безопасности.

У меня перехватило дыхание. Неужели он узнал, что я говорила с Калленом?

— Они в безопасности.

Его серые глаза с проницательностью изучали меня, от которой у меня пробежали мурашки.

— У меня много врагов, Кенна.

— У тебя? — я сама не знала, почему спросила это. Ведь мне было очевидно, что у того, кто замышляет революцию, враги неизбежны.

— Да. Поэтому, когда я узнал, что ты ушла с пикника с Калленом, а потом ещё беседовала с ним… Ты должна понять моё беспокойство.

Меня охватил холод. Многие видели, как Каллен вывел меня с пикника, но я не осознавала, что нас заметили, когда мы вошли в ту комнату для приватного разговора. Хотя его заклинания наверняка предотвратили подслушивание.

— Он спрашивал о тебе, — призналась я. — После того, как разнял драку. Он хотел знать, о чём мы разговариваем.

Друстан не моргнул.

— И что ты ему сказала?

— Я сказала, что спрашивала тебя о подменышах и что ты объяснил, кто они такие. Только это. Он думает, что ты проявляешь ко мне интерес, потому что поставил на меня на зимнем солнцестоянии. — Граница между ложью и правдой становилась всё менее различимой, чем дольше я находилась среди фейри.

— Уверена, что это всё? — Ледяной холод в его глазах и угроза в голосе заставили меня поёжиться. Передо мной предстал Друстан — правитель.

— Да, — я подняла голову, заставляя себя сохранять спокойствие. — Мне пришлось что-то ответить, но, пожалуйста, верь: я никогда не предам тебя.

Он кивнул, и лёд в его взгляде растаял, сменившись жаром.

— Я верю тебе. И прости за то, что случилось на пикнике. Жаль, что меня там не было — я бы выбил из Гаррика всю дурь. Но помни: Каллен очень опасен. Не важно, что он тебе сказал или даже если спас тебя. Он змея.

— Я понимаю.

Он начал разворачиваться, чтобы уйти.

— Мне нужно вернуться на праздник.

Я коснулась его рукава, чтобы остановить его.

— Каким будет четвёртое испытание? — Это был мой последний шанс узнать.

Он рассмеялся.

— Устала от недомолвок, да? Будь осторожна — ты не хочешь, чтобы кто-то подумал, что ты жульничаешь.

Я смело подалась вперёд:

— Ты уже знаешь, что я жульничаю. Подскажи хоть что-нибудь.

Его глаза опасно блеснули, и он шагнул ко мне, заставляя меня отступать, пока мои лопатки не упёрлись в холодный камень стены. Он остановился всего в нескольких дюймах от меня, его горячее дыхание касалось моих губ.

— Советую перестать думать об испытании и сосредоточиться на своём первом Белтэйн, — произнёс он. — Это единственная ночь, когда фейри могут почувствовать свободу.

Я подавила разочарование.

— Свободу от чего?

— От всего. От морали. Сдержанности. Размышлений, — его палец медленно скользнул по моей шее, заставляя меня вздрогнуть. — Ты ещё не видела, как фейри теряют над собой контроль. Жаль, что ты не будешь у костра — это было бы великолепное зрелище.

Наши взгляды встретились, и секунды тянулись вечностью. Поцелует ли он меня снова? Я невольно облизнула губы, ожидая этого мгновения, несмотря на опасность быть замеченной.

— Не искушай меня, — прошептал он. — Я уже на грани. Ты не представляешь, что можешь пробудить.

Я вздрогнула, когда он ушёл, оставляя меня разрываться между страхом и неудержимым желанием узнать, что скрывалось за его словами.

***

Поздним вечером мы с Ларой обсуждали правила поведения у костра. Если уж мне предстояло быть её спутницей, я собиралась исполнять свои обязанности серьёзно.

— Развлекайся, но, если почувствуешь себя неуютно, притворись, что отключилась от слишком большого количества выпитого. Я присмотрю за тобой. Многие будут заниматься сексом, а Элоди сказала, что огонь зачарован, чтобы исключить возможность зачатия. Так что никаких ограничений — кто с кем, не важно. Тебе могут сделать предложение, но соглашаться не обязательно. Только то, что тебе действительно хочется.

Лара закатила глаза.

— Ты становишься слишком заботливой. Но хорошо знать про огонь — это полезно. Хотя, честно говоря, всё будет зависеть от того, с кем я окажусь.

Она рассказывала, что ей нравились люди всех полов, а её последний роман — скорее дружеское соглашение ради удовольствия — был с другой фейри из Дома Земли.

Я долго размышляла о заклинании контрацепции, пока не осознала, что оно, вероятно, было введено для предотвращения смешения крови между домами. Белтейн — древняя традиция, такая же старая, как и сами фейри, где не было места ни логике, ни разуму. А раз обычаи изменить нельзя, король принял меры, чтобы избежать нежелательных последствий.

Лара закружилась в танце.

— Как я выгляжу?

Я прикусила губу, внезапно ощутив укол зависти. Она выглядела потрясающе, словно облачённая в дым. Её прозрачное платье едва доходило до верхней линии колен, а вся передняя часть живота была обнажена, открывая гладкую кожу. Лиф крепился при помощи дерзких кожаных ремней, обвивавших грудь и шею. Её черная маска, усыпанная рубинами, завершала образ.

— Ты выглядишь идеально. Наверняка завоюешь десятки сердец.

Она бросила на меня многозначительный взгляд.

— Дело не в сердцах.

На мгновение мне захотелось стать частью этого веселья, а не сторонним наблюдателем. Хотелось отпустить все сомнения и почувствовать необузданное наслаждение, как остальные. Я никогда не заходила дальше поцелуев и не позволяла никому видеть себя полностью обнажённой. Что бы я ощутила, танцуя нагой под лунным светом? Что бы значило почувствовать горячее тело рядом, на себе, внутри себя?

— Надень своё платье, — сказала Лара, вырывая меня из этих мыслей. — Хочу на тебя посмотреть.

Я вернулась к себе в комнату, где в ванной висело платье. Можно ли было назвать платьем то, что состояло всего из двух частей? Я не сразу поверила, что это действительно наряд, когда впервые достала его из шкафа. Поначалу я попыталась спрятать его обратно, но сколько бы раз я ни открывала двери, гардероб упорно предлагал мне одно и то же.

Я влезла в него, застегнула застёжки и принялась за волосы, расчесывая их гребнем с широкими зубьями и добавляя масла. Макияж уже был завершён: алые губы, чёрная подводка, растянутые стрелки до самых висков. Завершив подготовку, я покрыла каждый сантиметр открытой кожи сверкающей золотистой пылью, которая превратила меня из человека, играющего в переодевания, в таинственную иностранную фейри.

Когда я вернулась к Ларе, её челюсть едва не упала. Она захлопала в ладоши от восторга.

— Просто потрясающе!

Я закружилась, но тут же остановилась, когда юбка опасно взметнулась вверх.

— Кажется, я почти голая, — призналась я.

— Ты выглядишь идеально.

Ткань была темно винного оттенка. К счастью, она не просвечивала, но её было так мало — всего лишь узкая полоска юбки и тугой корсет на груди. Золотые цепочки свисали от колье на шее, соединяясь с верхом. После долгих экспериментов я наконец преобразовала кинжал в заколку для волос, учитывая почти полное отсутствие одежды. Он удерживал верхнюю часть причёски, а остальные локоны ниспадали до талии.

С маской из гранатового кружева, закрывающей верхнюю половину лица, я действительно выглядела как одна из фейри.

— Этот наряд просто гениален, — Лара тронула цепочку, улыбнувшись. — В Мистей ничего подобного не встретишь, даже на Белтейн. Все подумают, что ты из дальних краёв.

Мысль о том, чтобы попробовать себя в этом таинственном и чувственном празднике, кружила мою голову, но уверенности мне отчаянно не хватало.

Мы с Ларой вышли вместе, босиком, готовясь к вечерним забавам. Она скрылась в туннеле, наполненном водой, а я выбрала менее популярный путь через тунели, оказавшись в пустом коридоре одного из уровней, где располагались гости. Сливаясь с толпой, направлявшейся к лестнице, я заметила, как на меня поглядывали с вожделением, но никто не задал лишних вопросов. Я пыталась игриво улыбаться, хотя внутри была растеряна.

Когда мы вышли на открытый воздух, солнце уже касалось горизонта, окрашивая небо в бурные, почти гневные краски. На склоне холма ярко горел костёр, и его отблески дополняли это дикое зрелище. Я направилась к столу с угощениями и взяла бокал вина. Густая, пряная жидкость обожгла горло.

Гулкие удары барабанов раздавались с противоположной стороны костра. Фейри уже двигались в такт этой неумолимой, первобытной музыке. Кто-то танцевал в одиночестве, кто-то прижимался друг к другу, их тела сливались в потных объятиях. Другие кружились, словно в трансе, или пили вино, запрокинув головы к звёздам.

Я сделала большой глоток вина, чувствуя, как тепло разливается по моему телу. Вокруг всё было пронизано страстью, наполнено желанием, и мне нестерпимо хотелось быть частью этого хаоса, избавиться от собственной скованности. Вместо этого я снова подняла бокал.

Друстана нигде не было видно. Возможно, он уже затерялся среди тех, кто предавался утехам на холме.

Внезапно воздух разорвал крик, полный необузданного наслаждения. Я повернулась на звук и застыла. Полуобнажённый мужчина-фейри неистово двигался над женщиной, которая извивалась под ним, её грудь вздымалась в такт его мощным толчкам. Моё дыхание перехватило. Сердце забилось так сильно, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди.

Картина завораживала. Она была одновременно дикой, животной и пробуждающей что-то запретное во мне. Я невольно представила, что это Друстан лежит надо мной, его медные волосы окутывают нас, прижимаются к моей влажной коже, пока он погружает меня в этот вихрь удовольствия снова и снова…

Вторая вспышка огня озарила пространство рядом с главным костром. Пламя, насыщенно кровавого цвета, взвивалось на уровень пояса. Один из фейри перепрыгнул через него, и толпа разразилась радостными криками.

Это словно открыло шлюзы. Благородные фейри хлынули к огню, прыгая через него в непрерывном потоке. Барабаны звучали громче, сопровождаемые пением и воплями, что эхом отдавались в моих костях. Ритм звал танцевать, но я осталась на месте, наблюдая за Ларой. Она стояла в конце очереди, напряжённая, как струна. Обернувшись ко мне за поддержкой, она встретила мою ободряющую улыбку.

Внезапно я заметила Каллена, стоявшего ближе к огню. Его полупрозрачная рубашка, усеянная драгоценностями, сверкала, а обтягивающие штаны подчёркивали каждый его шаг. Он опрокинул бокал вина, отбросил его и, подняв руки, легко перескочил через огонь.

Но сразу после приземления он обернулся и ударил ближайшего фейри кулаком.

Я ахнула, прижав руки ко рту. Однако избитый лишь рассмеялся, ответив ударом. Остальные тут же присоединились, и сцена переросла в бурную схватку. Два фейри из Гримвелда также прыгнули через огонь, а за ними женщина из Эльсмера, которая двигалась с невероятной скоростью, бросаясь в битву с криком, от которого пробирало до мурашек.

Каллен упал под чьим-то мощный удар, но, несмотря на это, его лицо сияло восторгом.

— Это их единственная возможность свободы, — говорил мне Друстан.

Я думала, он имел в виду свободу в любви, но теперь поняла, что речь шла о чём-то большем. Фейри отдались своим инстинктам — страстным, яростным, мрачным, — наслаждаясь моментом полной раскованности.

Очередь дошла до Лары. Её юбка взвилась, когда она грациозно перелетела через пламя. Приземлившись, она вдруг застыла, глядя на свои руки, словно увидела что-то странное.

Я поспешила к ней, обеспокоенная её состоянием.

— Ты в порядке? — спросила я, когда оказалась рядом.

Я едва успела увернуться от её кулака.

— О! — воскликнула она, узнав, кто подошёл. — О, Кенна, это просто невероятное ощущение. Огонь говорил со мной. Он сказал, чтобы я была сильной. — Она вновь рассмеялась, её смех звенел, словно колокольчики. — Не волнуйся за меня — со мной все просто прекрасно.

Она грациозно зашагала к танцующим, кружась в чувственных вращениях, пока кто-то не приблизился к ней. Когда он протянул руку, чтобы дотронуться, она ударила его, сбив с ног. Все вокруг засмеялись, включая её жертву, который вытер кровь с быстро заживающего носа и весело улыбнулся ей. Лара опустилась на колени, оседлав его. Она встретилась со мной взглядом ещё раз, махнула рукой, словно отсылая меня прочь, и вновь обратила внимание на свою добычу. Она жадно и глубоко поцеловала его, а затем снова ударила.

Я продолжала следить за ней, но Лара действительно выглядела абсолютно счастливой. Она переходила от одного фейри к другому, чередуя танцы, поцелуи и драки. Она не исчезала с кем-то для близости, но по выражению её лица я поняла, что ей это и не нужно. Казалось, это и было её тайным желанием — мир, где она могла бы танцевать как безумная и совершать насилие без последствий, где она могла быть такой сильной, как всегда, мечтала.

Я держалась на расстоянии, осознавая, что сейчас я ей не нужна. В конце концов я поняла, что ей вообще не понадобится моя помощь, и вернулась к столу с напитками, осушив ещё один бокал. Барабанный ритм притягивал меня, словно зов, а вино распевало свою пряную песнь в моих жилах. Не осознавая того, я уже танцевала, подняв руки высоко над головой и запрокинув лицо к звёздам. Они едва мерцали сквозь густой дым, но я улыбалась им, моим давним друзьям.

Чья-то рука схватила меня за локоть.

Я обернулась и увидела незнакомое лицо — фейри с длинными каштановыми волосами и весёлой улыбкой под жёлтой маской. Его руки легли на мои бёдра.

— Потанцуем, — прошептал он, так близко, что я ощутила на своих губах его дыхание с привкусом алкоголя.

Я остановила его, положив ладонь на грудь.

— Может быть, позже.

Он ошеломлённый моргнул.

— Ты не прыгала.

— Эм, — пробормотала я неопределённо. Похоже, моя сдержанность вызвала подозрения.

— Она не прыгала! — объявил он толпе вокруг нас.

— Прыгай! — начали скандировать они, подталкивая меня ближе к огню. — Прыгай, прыгай, прыгай!

— Впервые в Мистей? — спросил он, заметив моё колебание. Я кивнула.

— Тогда я прыгну ещё раз, чтобы ты поняла, что бояться нечего. — Он отпустил меня и с лёгкостью перескочил через пламя под одобрительный гул зрителей.

Но тут же меня вновь стали подталкивать вперёд, и скандирование не утихало. Я глубоко вдохнула и побежала, смешав волнение со страхом. Жар огня лизал мою обнажённую кожу. А если я прыгну слишком низко?

И тут я уже летела над пламенем.

Время остановилось.

Я застыла, паря среди россыпи углей, таких же неподвижных и ярких, как звёзды в небе. Одна согнутая нога вытянулась вперёд, другая осталась позади, и подол юбки задрался почти до талии.

Жар захватил меня.

Чего ты хочешь? — спросил огонь.

Моё сердце ответило раньше разума. Любви. Прикосновений. Свободы. Я жаждала этого каждой клеточкой своего существа, с той же силой, что когда-то жаждала воды или пищи.

Тогда действуй.

Угли вновь закружились в воздухе, и я с лёгкостью приземлилась на другой стороне, ступая босыми ногами по мягкой траве. Радость нахлынула на меня, и я рассмеялась, дико и свободно, под восторженные крики толпы.

И тогда я увидела его.

Там, у костра, в черной кожаной одежде и рубашке, расстегнутой до пупка, обнажающей каждую линию мышц, стоял Друстан. Он застыл, заметив меня. Его глаза, сверкавшие ярче серебряных монет, сияли из-под ониксовой маски.

Мои ноги сами понесли меня к нему. Его рот приоткрылся, взгляд скользил по моему телу, запоминая каждый дюйм обнаженной кожи.

Не колеблясь, я обхватила его лицо руками, приподнялась на носки и поцеловала.

Его руки сомкнулись вокруг меня, словно капкан. Моя грудь прижалась к его, соски затвердели под тканью. Я застонала и прижалась к нему крепче, втягивая его язык глубже в свой рот.

— Кенна, — выдохнул он.

Он поднял меня, не отрывая губ, а я обвила его талию ногами, забыв обо всем на свете, не заботясь о том, что мое тело обнажено перед всеми. Он шагал прочь от веселья, страстно целуя меня, одной рукой поддерживая мои бедра, другой впиваясь пальцами в распущенные волосы.

Мы спускались с холма, пока гул барабанов не растворился в отдалении, пока вокруг не стихли стоны. Наконец он опустился на колени, а мое тело осталось сплетено с его. Моя спина встретилась с травой, и я выгнулась, касаясь своей пылающей промежностью о его бедра, пока его руки не опустились по обе стороны от моей головы. Он прижался ко мне бедрами, ловя мой вскрик в свои губы, пока меня пронизывали волны наслаждения.

Он отстранился, чтобы впиться зубами в чувствительную кожу на стыке шеи и плеча, чуть ниже моего золотого ошейника. Я вздрогнула, не в силах сдержаться.

— Маленькая обманщица, — прошептал он с укором.

Я застонала:

— Я ничего не знала про испытание. Может, объявление будет позже этой ночью.

Его рука скользнула по золотым цепочкам и задержалась на моей груди.

— А тебя волнует это испытание? — Он нежно сжал сосок сквозь ткань.

— Нет, — я извивалась, жаждая повторения, желая, чтобы он сделал это сильнее. — Еще…

Он рассмеялся и переключился на другую грудь, ущипнув сосок так, что я вскрикнула и прижалась к нему еще сильнее.

— Вот и хорошо.

Вокруг нас взметнулась стена огня. Я вздрогнула, но пламя оказалось странно мягким, его тепло не жгло и не распространялось. Я поняла, что это был его подарок — защита, создающая безопасное пространство, где мы могли быть свободными и необузданными.

— Позволь мне это, — обратилась я к кинжалу в своих волосах с последней разумной мыслью. Он не ответил, но я знала, что он не станет пить кровь этой ночью, даже если Друстан случайно коснется его. Сегодня во мне пульсировала чистая магия фейри, смешиваясь с моим желанием, и это было естественно, правильно.

Мои руки метались по телу Друстана, рвали его рубашку, жаждая прикоснуться к горячей коже.

— Кенна! — Он выругался, пока я разрывала ткань на куски. Закончив, он отбросил остатки одежды и протянул руку к моему ошейнику. Его пальцы ловко открыли застежку, и вскоре ошейник упал с моей шеи. Следом исчезли топ, юбка и последний кусочек ткани.

Он откинулся назад, глядя на меня. Я должна была чувствовать смущение, но вместо этого я раскинула руки над головой и выгнулась, словно предлагая ему свою грудь.

Он резко вдохнул, затем наклонился и взял сосок в рот.

Я сжала его волосы, теряясь в круговерти огня, звезд и наслаждения.

— Чего ты хотел? — спросила я, когда его губы скользнули к другой груди. — Что показало тебе пламя?

Он укусил, и мое тело сжалось в ответ. — Силу нарушать все правила, — пробормотал он на моей коже. — Иметь все, что я хочу, без ограничений.

Затем его губы скользнули от моей груди к пупку. Одна из его рук начала подниматься от моего колена, медленно приближаясь к тому месту, где у меня все горело.

— О, пожалуйста, — задыхалась я, когда его дразнящий язык поднялся выше, а его пальцы ласкали бедра. — Пожалуйста, прикоснись ко мне.

Никто никогда не касался меня там, кроме меня самой. Я знала, что он обнаружит — я была мокрой, мокрее, чем когда-либо в своей жизни.

Его пальцы наконец достигли моей киски. Я подавила крик, в блаженстве закрыв глаза, пока эти горячие пальцы играли со мной. Когда они поднялись к клитору, я застонала.

Он вырисовывал маленькие, неумолимые круги, пока я не начала извиваться под ним. Мои руки впились в его волосы, дергая его, умоляя дать мне то, что мне нужно. — Пожалуйста.

Он усмехнулся, и его пальцы отступили, когда он переместил свое тело ниже.

Я застонала, потянувшись вниз, чтобы заставить его руку вернуться к моей киске, затем замерла, почувствовав влажное прикосновение его языка к себе.

— Что… — начала я, но затем он снова лизнул меня, и вопрос превратился во вздох. Мои колени подтянулись к нему, касаясь бедрами сильных мышц его рук. Он устроился, обхватив одной рукой мою ногу. Другая рука вернулась, чтобы погладить мою щель, а затем один палец протолкнулся внутрь.

Я вскрикнула. Тело сжалось вокруг пальца, когда его язык промчался по мне, отправляя меня в небеса, размывая зрение, а тело заставляя содрогаться в экстазе.

Когда я пришла в себя, он все еще не остановился. Один палец превратился в два, пока он наслаждался моим телом, подготавливая меня, проверяя, сколько я могу выдержать. Я тихонько застонала от дискомфорта, крепко сжимая ноги вокруг него, прежде чем расслабиться.

— Ты уже делала это раньше? — пробормотал он мне.

— Нет, — призналась я. — Но я хочу этого.

Он еще глубже вошел в меня пальцами, большим пальцем рисуя узоры на клиторе, пока я снова не содрогнулась под ним.

— Пожалуйста. — Хриплый шепот был всем, что я могла выдавить из себя. Дай мне почувствовать тебя. Будь моим.

Он поднялся, вытер рот тыльной стороной ладони, прежде чем расположиться между моими бедрами. Наклонившись чтобы поцеловать меня, я почувствовала толчок его толстого члена. Он проталкивался, медленно растягивая меня.

Была боль, но она быстро прошла. Все, что я могла чувствовать, — это жар его тела, его железный член внутри. Я никогда не думала, что секс может быть таким: это подавляющее ощущение того, что я наполнена им, что я часть его, а он часть меня.

Он снова толкнул, и я ахнула, когда он полностью вошел. Он убрал мои волосы с лица, поцеловал висок, прежде чем оставить долгий, томительный поцелуй на моих губах.

Я обвила его руками и прижала ноги к его икрам, целуя его в ответ со всей страстью в моей душе. Это было невероятно. Идеально. Все, чего мне не хватало, и я даже не знала об этом.

Затем он начал двигаться.

Глубокие, прерывающиеся толчки, которые вырывали из меня крик и заставляли меня царапать ногтями его спину, отчаянно желая обладать им, как он обладал мной. Я тонула в ощущениях, в скольжении его тела, когда он брал меня. Он сжал кулак в моих волосах, удерживая меня на месте, пока его язык глубоко погружался в мой рот в такт ритму тела.

Пламя лизало его волосы и кожу, легкие огоньки, которые щекотали, когда они касались меня, но не причиняли боли. Его тело было таким горячим, что мне хотелось раствориться в нем. Этот жар эхом отдавался внутри, где он двигался, медленно, ровно и глубоко.

Его темп ускорился, и я воскликнула, какую-то бессмысленную комбинацию слов. Наклонившись, я укусила его, мои зубы ухватились за его плечо. Он дернулся и застонал, теряя контроль своих толчков, когда я жадно вонзил в него зубы и ногти, когда обхватила его талию ногами и подстегнула извивающимися волнообразными движениями бедер. Он вошел в меня, так же не контролируя себя, как и я, пока огонь бушевал вокруг нас.

Он сделал еще несколько сильных толчков и задрожал, оставаясь глубоко внутри, издавая стон сбившимся дыханием. Я крепко обняла его и из глаз потекли слезы счастья.

Я думала, что мы закончили, но Друстан отстранился и опустил руку между моих ног, вызывая еще один оргазм. Я закричала, слезы текли по моим щекам, когда я закрыла глаза, все мое тело вибрировало от освобождения, моя душа практически взлетела в небо.

Я никогда не чувствовала себя такой свободной.

Глава 24

Я проснулась, покрытая росой. Капли жемчужинами оседали на моих волосах, ресницах, холодом покалывая оголённую кожу. Я пошевелилась, и резкая боль между ног заставила меня поморщиться.

Ох.

Я села, опершись на ладони, и огляделась вокруг. Был ранний рассвет, и золотистый свет скользил по телам спящих обнажённых фейри, разбросанных по склону. На месте, где прошлой ночью горел огненный круг, оставалась лишь обугленная трава.

Рядом со мной лежал Друстан, раскинув руку за голову. Его грудь медленно поднималась и опускалась, а глаза под сомкнутыми веками едва заметно дёргались — он явно что-то видел во сне.

Я невольно задержала взгляд на его обнажённой груди, затем скользнула ниже. Вчера ночью я не разглядела его так чётко. Теперь, при свете дня, его тело казалось совсем иным — спокойным, почти хрупким, и совсем не похожим на ту напряжённую мощь, которую я ощущала на себе ночью. Я знала кое-что об анатомии мужчин, но любопытство прожигало меня насквозь: что будет, если я разбужу его и увижу, как он изменится под утренним солнцем?

Соблазн звал, но я не могла позволить себе поддаться ему.

Я встала, с трудом удерживая равновесие, и начала искать свою юбку и блузку. Хоть я могла вернуться в Дом Земли с небольшим опозданием, долго оставаться здесь было опасно. Вчерашний огонь и маска на моём лице создавали ореол таинственности в темноте, но теперь, при ярком свете дня, я, вся покрытая росой и потом, скорее всего, выглядела просто человеком.

Я бросила последний взгляд на Друстана, прежде чем поспешно удалиться.

Когда я спустилась обратно в тесные коридоры Мистей, мой разум стал проясняться, а пелена сна и вина постепенно рассеялась.

Я переспала с Друстаном.

Друстаном, Принцем Огня. Одним из пяти самых могущественных фейри в королевстве. Я позволила ему войти в моё тело, почти не обменявшись с ним словами. Я стонала, царапала его и теряла рассудок от страсти.

Щёки вспыхнули от воспоминания. Будет ли он судить меня за это?

Я подавила стыдливые мысли. Судила ли я его за то, что он сделал? Нет. Он отбросил все свои ограничения, и это было прекрасно. Единственная причина, по которой я сомневалась в себе, заключалась в том, что я мыслила по-человечески, вспоминая сухие, осуждающие проповеди Старейшин, вместо того чтобы довериться своим инстинктам.

Нож, вплетённый в мои волосы, мягко пошевелился, предупреждая о приближении кого-то постороннего. К счастью, рядом оказалась дверь в туннели, и я скользнула внутрь.

Моё тело ныло от непривычного состояния, пока я спускалась по узкой каменной лестнице.

Я больше не была девственницей.

Но это осознание не казалось таким значимым, как я ожидала. Моя невинность имела бы значение, если бы я когда-нибудь хотела выйти замуж за человека из своей деревни. Здесь же она была бесполезна. Да и замуж я никогда особенно не хотела — человеческие мужчины всегда казались мне… скучными. Ограниченными и мелочными.

Я вспомнила горячие руки Друстана, огонь, пробегавший по его коже, пряный вкус его языка.

Я не жалела.

Но я всё же нервничала при мысли о том, чтобы снова встретиться с ним. Меня смущало, как я царапала и кусала его, словно дикое животное, хотя он, похоже, был не против. Позже, ночью, когда мы соединились снова, он даже запрокинул голову в экстазе. На его плече остался тёмный след от моих зубов. С его способностью к исцелению он быстро исчез, но тогда я почувствовала себя дикой, первобытной и… собственницей. Этот укус словно говорил: «Ты мой».

Но он не был моим. Возможно, в тот момент, когда нас окружал круг огня и ночь была посвящена чистому наслаждению, но не в реальной жизни. Он — принц, а я — служанка. Он — Благородный Фейри, а я — человек. У него была сила, у меня — нет.

Ах, но если бы она у меня была…

В своей комнате я переоделась в ночную рубашку, смыла макияж и, с трудом распутав волосы, прочёсывала их гребнем. Локоны спутались после долгих часов, в которые Друстан хватался за них.

Из соседней комнаты донеслись звуки.

Я тихо постучала в дверь Лары.

— Входи. –

Она лежала на постели в ночной рубашке, с блаженной улыбкой глядя в потолок. Я ахнула, заметив синяки, усеявшие её кожу. Левый глаз почти полностью заплыл.

Я бросилась к её постели.

— Что случилось? Я принесу компресс.

Она отмахнулась от моих рук.

— Всё в порядке. — Её голос звучал так счастливо и расслабленно, как я ещё никогда не слышала. — Ты повеселилась? Я потеряла тебя из виду.

Она не знала, что я провела ночь с Друстаном. За это я благодарила звезды.

— Да, — ответила я, стараясь сохранить невозмутимость. — Я танцевала и пила до самого рассвета. А ты?

Она потянулась, но поморщилась от боли.

— Это было невероятно. Я дралась, пила, кричала… целовала столько людей, а потом каждого из них била. — Она рассмеялась. — Они били меня в ответ, но я всегда побеждала.

— Это не похоже на веселье, — сказала я, разглядывая её синяки. — Может, отомстим тем, кто причинил тебе боль?

Это была та фраза, которую я сказала бы Ане, если бы кто-то был к ней жесток, но тогда моя месть ограничилась бы невинной шалостью или каким-нибудь публичным унижением. Теперь же я поймала себя на мысли, что думаю о настоящем насилии. Это жизнь среди фейри так изменила меня? Или эта жестокость всегда жила во мне?

— Нет. — Она с трудом приподнялась на подушках. — Это было то, чего я хотела. И то, чего хотели они. Кенна, я никогда в жизни не чувствовала себя такой сильной. Прошлой ночью я могла всё.

Она сияла от радости, и я осторожно улыбнулась в ответ.

— Огонь велел тебе драться? Ты говорила, что он сказал быть сильной.

Её глаза стали мечтательными и отстранёнными.

— Это было странно. Время будто остановилось, пока я прыгала, а потом что-то — может, Осколок Огня, кто знает — спросило, чего я хочу. И ответ появился сам собой. Мне надоело быть слабой. Тогда он велел мне быть сильной и брать то, что я хочу.

«Власть нарушать все правила,» — шептал Друстан у меня на ухо, когда я спросила, что показал ему огонь. «Иметь всё, чего пожелаю, без границ.»

Моё самое сокровенное желание — быть любимой, быть нужной. Быть свободной после детства в нищете и недавних месяцев в роли прислуги. Брать то, что я хочу так же, как Друстан и Лара.

Я взяла её за руку, ослабив хватку, заметив её опухшие костяшки. Она скоро исцелится — не так быстро, как Друстан, но куда быстрее меня.

— Я рада, что ты получила то, чего хотела, — сказала я, и это было правдой.

***

Кандидаты собрались за поздним обедом, чтобы справиться с похмельем. Лара чувствовала себя прекрасно после сытного завтрака, но Эдрик и Карисса выглядели так, будто им едва удавалось удержать себя от тошноты. Я не видела, чем занимались остальные кандидаты: всю ночь я была занята тем, чтобы следить за Ларой, а потом столкнулась со своими собственными самыми тёмными желаниями.

Я моргнула, пытаясь не уснуть. Утром мне удалось поспать всего несколько часов, и этого было явно недостаточно.

Эйден бросил на меня насмешливый взгляд.

— Ты хорошо провела время прошлой ночью?

Я улыбнулась как можно беззаботнее.

— Да. Просто засиделась допоздна с вином.

— Знаешь, я тебя не видел на собрании слуг. Где ты была?

— На небольшой вечеринке, — ответила я и тут же подавила желание хихикнуть. Вечеринка для двоих, подумала я. Ох, как же мне хотелось спать.

Эйден приподнял брови.

— У тебя лицо женщины, которая что-то скрывает.

— Ничего особенного, — отмахнулась я.

— Милая, ненавижу говорить это, но это значит, что он не слишком старался.

Я не выдержала и фыркнула от смеха, быстро прикрыв рот и нос рукой, чтобы не разразиться громким хохотом.

Эйден ухмыльнулся.

— Ну так кто это был?

— Не понимаю, о чём ты, — сказала я, всё ещё пытаясь сдержать смех. — Я просто пила вино.

— Конечно, — протянул он, закатив глаза. — Как скажешь.

— А ты? Ты… кого-нибудь встретил?

Его лицо омрачилось, и я сразу же пожалела о своём вопросе.

— Нет. Просто пил.

Он повторял мои слова или говорил правду? Я не могла углубиться в расспросы, не рискуя дать ему повод начать допрашивать меня в ответ. Я взглянула на Эдрика, размышляя, что же делал этот кандидат Огня прошлой ночью.

— О, он определённо нашёл себе занятие, — заметил Эйден, поймав мой взгляд.

— Ты же вроде не умеешь читать мысли.

— Я читаю только желания, дорогая, поэтому и знаю, что ты что-то скрываешь. — Он подмигнул. — Нет, я говорю чисто как человек, который понимает, когда друг лезет туда, куда ему не следует.

Друг. Что-то внутри меня тепло откликнулось на это слово.

— Мне просто любопытно.

— А ты, должно быть, считаешь меня дураком. Продолжай копаться, хотя, знаешь, мне это даже нравится — сочувствие и всё такое.

В его голосе звучала скрытая боль, и я сжала его руку.

— Когда захочешь поговорить, я всегда готова слушать.

— Я расскажу, если ты расскажешь.

— Значит, никогда.

Мы оба рассмеялись.

Двери столовой открылись, и я подняла взгляд. Сердце оборвалось, как будто я падала.

Друстан.

Он выглядел немного сонным, но это только добавляло ему чарующей небрежности. Он был воплощением желания в карминной рубашке, расстёгнутой до середины груди. Щёки запылали, сердце забилось быстрее, когда его взгляд скользнул по комнате и, наконец, остановился на мне.

— Нет, — прошептал Эйден, звуча абсолютно потрясённо. — Кенна, ты ведьма, рассказывай всё.

Я проигнорировала его.

Глаза Друстена медленно прошлись вниз по моему телу, а затем снова поднялись. Его губы изогнулись в ленивой улыбке, от которой у меня закрутило в животе, а потом его язык мелькнул в уголке рта — крошечный, небрежный жест, но я прекрасно знала, что он означал.

— Осколки небес, — пробормотал Эйден, будто был готов упасть в обморок.

— Кандидаты, — обратился Друстан ко всем. — Вам понравился вкус любимого праздника Дома Огня?

На его вопрос последовали тихие возгласы одобрения и кивки, хотя некоторые поморщились и потёрли виски, будто от этого их головная боль стала только хуже.

— Когда начнётся испытание? — спросила Уна. — Я думала, его объявят прошлой ночью.

— Оно уже прошло, — с усмешкой ответил Друстан.

Всколыхнувшееся в зале негодование было почти комичным.

— Что значит «уже прошло»?

— Мы прошли?

— О, Осколки, меня сейчас вырвет.

Гаррик вскочил, упёршись руками в стол, и метнул в Друстена сердитый взгляд.

— Нам не объяснили правил.

— А что это было за испытание? — Карисса выглядела испуганной. Она обменялась обеспокоенными взглядами с Талфрином, что удивило меня: казалось, два худших исполнителя успели сблизиться, несмотря на первоначальную враждебность. Он тоже выглядел напуганным при мысли о том, что они могли провалить неизвестное испытание.

Я нахмурилась, вспоминая всё, что видела. Что это могло быть за испытание? Никто не делал объявлений…

Но огонь был магическим и дал каждому, кто прыгал через него, чёткий приказ. Испытание было посвящено наслаждению. Если кандидаты не поддались своим самым диким желаниям…

Друстан подтвердил мои подозрения.

— Огонь сказал вам, что делать. Истинный Благородный Фейри ценит удовольствие и инстинкты так же, как всё остальное. Если вы показали огню, что способны взять то, чего хотите, — вы справились.

Это испытание показалось мне на удивление лёгким, особенно в сравнении с тем, через что пришлось пройти мне прошлой ночью. Однако, к моему изумлению, на лицах некоторых кандидатов отразилось недоумение и даже тревога. Талфрин выглядел совершенно убитым, в то время как Карисса вдруг сделалась самодовольной. Вильфрид, мужчина-кандидат от Дома Пустоты, тоже выглядел обеспокоенным, насколько это было возможно для него, обычно столь сдержанного. Но больше всего меня удивила Уна: она сидела неподвижно, а её напряжённые плечи и расширенные глаза ясно выражали тревогу.

Неужели это просто совпадение, что двое из трёх тех, кто провалился, представляли Дом Пустоты? Этот дом, как я слышала, ценил хаос, но каждый фейри из Пустоты, с кем я встречалась, включая Гектора и Каллена, отличался скорее холодной сдержанностью, чем беспорядком. Это не укладывалось в моей голове. Остальные дома я могла описать в двух-трёх словах, но Пустота оставалась загадочной и противоречивой.

Я чуть не хлопнула себя по лбу. Противоречивая и загадочная. Просто другие слова для описания хаоса и тьмы. Возможно, я поняла их куда лучше, чем думала.

— Приятного аппетита, — бросил Друстан и вышел, даже не взглянув в мою сторону.

Я выдохнула, чувствуя, как плечи опускаются от облегчения, едва он скрылся из виду. Мне стоило радоваться, что он не обратил на меня внимания? Или огорчаться? Я понятия не имела, как женщины вообще ведут себя в подобных ситуациях.

Взяв себя в руки, я перевела взгляд обратно на столы. Кандидаты жарко обсуждали, насколько сильно они должны были предаться наслаждению, чтобы доказать себя, и справедливо ли Дом Огня устроил это испытание, не разъяснив правила заранее.

— Полагаю, тебе беспокоиться не о чем, — сказал Гаррик Ларе. — Я видел тебя прошлой ночью. Ты набрасывалась на фейри, как дикое животное… если не сосала их языки.

Эти слова, полные яда, были сказаны с явной целью унизить её.

Лара встретилась со мной взглядом через комнату, а потом подняла подбородок.

— Именно так. И я сделала бы это снова. Завидуешь, Гаррик? Может, ты хочешь, чтобы я ударила и тебя тоже?

Гита и Карисса разразились громким смехом, а Эдрик хлопнул Лару по плечу. Она смотрела Гаррику прямо в глаза, с вызовом, без тени стыда на лице.

Я никогда в жизни не гордилась ею больше, чем в этот момент.

Глава 25

Позднее в тот день я столкнулась с Трианой.

Она шла, согнувшись под тяжестью большого корзины с тканями. Я предложила свою помощь, и, доставив груз в одну из швейных мастерских, спросила:

— Что это? — одновременно проговаривая слова и показывая их жестами.

— Платья из Дома Света, — медленно ответила она, её руки двигались плавно, но упрощённо, как для ученика. Я уже лучше понимала язык жестов, но до уровня Трианы мне было ещё далеко. Когда она говорила с Мод, её пальцы порхали, словно крылья птиц, но для меня она всегда старалась говорить короче и проще. — Леди надевали их один раз. Теперь — тряпки.

— Какое расточительство, — проговорила я, сопровождая слово «расточительство» жестом. Благородные фейри, живущие вечно, делали всё, чтобы избежать скуки, даже если это означало выбросить что-то после одного использования.

Эта мысль заставила меня почувствовать беспокойство. Неужели и Друстан видел во мне не больше, чем мимолётное развлечение? Новую игрушку, способ скрасить вечность?

Я заставила себя прогнать эти сомнения. Что бы ни руководило им той ночью, это уже случилось, и никакие раздумья ничего не изменят.

— Чем ты сейчас занимаешься? — спросила я, стараясь сопровождать жестами хотя бы часть вопроса. Пока что мне приходилось дополнять свои слова речью, но я надеялась, что скоро смогу выражать более сложные мысли.

— Швея. Раньше шила.

Раньше, до того, как она попала в бордель. Её лицо напряглось, едва заметно отразив напряжение. Она казалась счастливее, чем в день нашей первой встречи, но я сомневалась, что её раны, пусть и невидимые, когда-нибудь полностью затянутся.

Это напомнило мне о том, что я давно хотела спросить:

— Прости за вопрос, но ты можешь сказать, где находится королевский бордель?

— Зачем?

— Мне нужно увидеть это место. Может быть, однажды я смогу помочь тем, кто там остался.

— Ты не сможешь, — её пальцы резко двигались, подчёркивая серьёзность слов. — Это опасно.

— Пожалуйста. — Само это место не выходило у меня из головы. Я хотела понять, сколько людей там нуждаются в помощи.

Она вздохнула, прежде чем неохотно ответить руками:

— Спустись по лестнице рядом с кварцевым залом.

Кварцевый зал — популярное место рядом с тронным залом. Логично, что король Осрик предпочёл бы держать свои удовольствия неподалёку. Коридоры там всегда были переполнены Благородными Фейри, что означало, что спуститься по лестнице, не привлекая внимания, будет сложно. Однако теперь, зная примерное местоположение, я могла попробовать добраться до борделя через тоннели.

Я дотронулась пальцами до подбородка и протянула их к ней — жест благодарности.

— Спасибо.

Я помедлила, прежде чем задать ещё один вопрос:

— Как ты себя чувствуешь? — Это был слабый, недостаточно выразительный вопрос, который не мог передать всего, что я хотела узнать. Справилась ли она с пережитым? Возможно ли вообще оправиться после такого?

Меня по-прежнему преследовали кошмары — моя умирающая мать, гибель Ани, страх, охвативший меня во время бегства от Тварей. Всё это заставляло меня чувствовать себя слабой, когда рядом со мной были такие, как Триана, прошедшие через ещё худшее, но при этом продолжавшие жить и работать, словно ничего не случилось.

— Трудно. Но становится легче, — её губы дрогнули в слабой улыбке.

Я обняла её, поражённая её тихой, незаметной, но огромной внутренней силой.

***

Тем вечером я исследовала тоннели неподалеку от тронного зала, пытаясь найти бордель.

Мой желудок сжался от тревоги, но я знала, что должна увидеть это место. С тех пор как моя собственная жизнь оказалась связана с тем, что происходило в постели, я всё чаще вспоминала слова Друстана о Гекторе — о том, что тот предпочитает беззащитных партнёров.

Эта мысль наполняла меня яростью.

Кинжал, крепко обившийся вокруг моего предплечья, будто ощущал мои эмоции. Его голодное шипение отразилось в моей голове. Голодный.

Иногда он пил понемногу из меня, чтобы не умирать от голода, но, очевидно, этого было недостаточно. Всплыла омерзительная, но живая память: Тварь, которую я заколола, попав прямо в глаз. Её кровь жгла мою кожу, как кислота. Но в этом странном видении кровь казалась мне терпкой, пряной, оставляющей в горле горьковатый, почти опьяняющий привкус.

Я оттолкнула от себя этот образ вместе с внезапным жаждущим желанием, которое он породил. Прекрати, — мысленно приказала я. Это была не моя память, а кинжала, смешанная с моей. Меня передёрнуло от радости, которую он испытал во время того акта жестокого насилия.

Тогда накорми меня.

— Ты просто истощаешь всё досуха. Я не хочу убивать никого ещё.

Не буду. Если не будет необходимости. Тогда я умирал с голоду. Если я не голоден, я пью медленно. Беру меньше.

— Ты и так пьёшь из меня всё время.

Только немного. Ты не предлагаешь больше.

Кажется, я действительно никогда не предлагала этого явно. Но ведь и не останавливала его.

— Ты можешь убить меня случайно, — сказала я кинжалу, обнаружив узкую лестницу и начав спускаться вниз.

Связаны. Убить тебя я не могу. И не буду.

Его голод теперь горел в моём собственном животе, отвлекая от задачи, ради которой я здесь оказалась. Я опустилась на ступени, размышляя о том, что делать дальше.

Это была серьёзная проблема. Если я не позволю кинжалу пить больше крови, его голод будет только расти, пока он не вырвется из-под моего контроля. Он мог бы убить кого-то, просто если случайно столкнётся с человеком. Но если я позволю ему пить слишком много моей крови, это убьёт меня — разве что он действительно говорил правду, утверждая, что не способен этого сделать.

Я не хотела становиться убийцей, но и не могла позволить кинжалу напасть на кого-то из Благородных Фейри. Значит, мне придётся начать давать ему больше крови.

А что, если просто оставить его где-нибудь и уйти? Я ведь не знала о его жажде крови, когда впервые взяла его в руки. Конечно, он помог мне защитить себя, но разве обыкновенный кухонный нож не мог бы справиться с той же задачей?

Его возмущение эхом прокатилось по нашей связи. Я не знала, насколько хорошо он улавливает мои мысли, но он, безусловно, понимал мои намерения. Связаны, — повторил он, и металл ещё сильнее обвился вокруг моего предплечья.

Я вздохнула и потерла глаза. Я верила ему. Через нашу странную связь я чувствовала, что кинжалу всегда был нужен хозяин. Его заточение в болоте было для него настоящей пыткой. Он не расстался со своим прежним владельцем по своей воле — и теперь не собирался расставаться со мной.

Она тоже не ушла от меня по своей воле, — внезапно добавил кинжал.

— Кто была твоя последняя хозяйка? — спросила я, неожиданно для себя испытывая любопытство. Но ответа не последовало.

Хватит. Либо я доверяю ему защищать меня, либо нет.

— Ладно, — сказала я вслух.

Кинжал с радостью растёкся вниз по моему предплечью, принимая в моей ладони твёрдую форму. Я посмотрела на его лезвие, глубоко вдохнула и провела лёгкий надрез на своей руке, подальше от крупных вен.

Кровь медленно выступила на коже, но исчезла в лезвии так быстро, словно её никогда и не было. Я почувствовала, как он тянет ещё сильнее, жадно.

— Хватит, — приказала я.

Кинжал нехотя прекратил пить.

Я оторвала полоску ткани от подола своего платья и аккуратно перевязала рану. Когда он вновь принял привычную форму обруча вокруг моего предплечья, мысли вернулись к тому моменту, как я впервые нашла его.

— Как ты выжил в болоте столько времени без крови? — спросила я.

Боль. Пустота. Ожидание. Его ответы были не словами, а размытыми, полусонными впечатлениями, пробуждавшими странное чувство кошмара.

— Чего ты ждал?

Кто-нибудь прикоснулся бы ко мне.

Я. Я поёжилась, осознав, насколько близко подошла к смерти в тот день.

— Почему ты не убил меня, когда я тебя коснулась? Ты же, должно быть, умирал от голода.

Ты спасла меня. К тому же я больше не был связан с хозяйкой. Первая капля крови, что я попробовал после её смерти, связала нас.

— Как умерла твоя хозяйка?

В ответ — только тишина. Но я почувствовала его грусть.

Я смотрела в темноту невидящим взглядом, пытаясь понять, что же это за существо — кинжал, живой, но неживой, голодный, полный ярости и вместе с тем способный чувствовать привязанность к своей давно погибшей хозяйке.

— У тебя есть имя? — вдруг подумала я.

Кайдо.

Многие знаменитые клинки носили грозные названия, вроде «Палача» или «Молнии», но это имя звучало иначе. Личнее. Словно я, наконец, узнала имя загадочного знакомого, имя, что принадлежало ему с рождения, а может быть, и было выбрано им самим.

Внезапная мысль заставила меня замереть, а затем я чуть не ударила себя по лбу от её очевидности.

— Ты можешь пить кровь животных?

Да.

Неужели я ни разу не задумывалась об этом раньше?

— Я достану её на кухни. Свиную или баранью кровь. Тогда ты сможешь питаться регулярно.

Я не ожидала волны благодарности, что излучил Кайдо, и его тихого удовлетворения, когда он скользнул вверх, превратившись в гладкий серебряный обруч, уютно устроившийся в моих волосах. Он был привязан ко мне, я это поняла.

Решение проблемы убийственного кинжала оказалось куда проще, чем я могла предположить. Мне не придётся морить его голодом, увечить себя или позволять ему убивать кого-либо. Я смогу красть кровь животных с кухни, держать его сытым и довольным — и больше не бояться.

Я тихо рассмеялась. Всё казалось таким сложным, что я просто не заметила простого решения. Рана на моей руке наверняка оставит шрам, но он будет напоминанием, что не все трудности нужно решать ценой страданий. Порой ответы на вопросы находятся прямо у нас под носом.

***

Я нашла королевский бордель.

Он прятался за несколькими извилистыми лестницами и лабиринтом туннелей. Ужасные звуки, что доносились оттуда, подтвердили — я пришла по адресу.

Дикие крики удовольствия перемежались жуткими стонами боли. Смех. Вопли. Я сжала кулаки и зажмурила глаза, пытаясь подавить накатывавшие тошноту и страх.

Смотровых отверстий в стенах не было, но рядом стояла лестница, ведущая в узкий лаз. Пол этого прохода был испещрён крошечными отверстиями, сквозь которые можно было заглянуть в комнаты внизу.

Я бесшумно проползла над залами, обставленными атласом, бархатом и шёлком. Внутри стояли огромные кровати, груды подушек и занавеси из алого тюля. Пол переливался чёрно-белым мрамором, а стены были покрыты резьбой, изображавшей фейри, людей и даже Тварей, предававшихся плотским утехам. Некоторые комнаты пустовали, но большинство — нет. Внизу мелькали обнажённые тела, сцены сменяли друг друга, от чувственных до омерзительных.

Триана рассказывала, что не все в борделе короля находились там против своей воли. Некоторые выбрали эту жизнь ради денег или близости, и могли уйти, когда пожелают. Некоторые служили только избранным клиентам и не обязаны были угождать каждому посетителю. Сама идея подобной работы не вызывала у меня отвращения, если она была действительно добровольной.

Но это касалось далеко не всех. Фейри-прислужники нередко оказывались здесь, отрабатывая долги или в качестве наказания за проступки перед Благородными Фейри. А люди вроде Трианы были похищены из-за своей красоты. Их, как и остальных человеческих слуг, не награждали ничем, кроме еды, одежды и крыши над головой. Они не получали платы, хотя стоили дорого. Существовал определённый тип садистских фейри, находивших наслаждение в причинении боли и злоупотреблении властью. И в любимом борделе короля Осрика этим желаниям, разумеется, угождали без малейшей мысли о морали или приличиях. Ведь в этом и заключался смысл — жертвы должны были страдать.

Тех, кто был здесь против воли, легко было узнать. Ужас и ненависть охватили меня, пока я запоминала лица: и жертв, и Благородных Фейри, что издевались над ними. Если я когда-нибудь встречу одного из этих чудовищ в коридоре наедине, они не переживут эту встречу — на последствия мне будет всё равно.

Кайдо сжался на моём предплечье, отражая моё желание убивать.

Слёзы застилали глаза, пока я пробиралась мимо самых страшных сцен, но я заставила себя идти дальше. Нужно было запомнить расположение комнат и отметить возможные выходы. Триана сказала, что здесь служило около шестидесяти человек, и примерно четверть из них находились здесь против своей воли. Может быть, если мне удастся сбежать, я смогу увести этих пятнадцать с собой. А если Друстан займёт трон, он наверняка их отпустит.

Не все сцены были жестокими или даже сексуальными. Я замерла, поражённая, увидев, как в одной из комнат леди Света, полностью одетая, обнимала улыбающуюся водную нимфу, лежавшую рядом. В другой комнате крылатый фейри-прислужник смеялся и игриво дразнил клиента, получая в ответ поцелуи.

Не все фейри были монстрами. Но слишком многие — да.

Среди тех, кто явно находился здесь не по своей воле, я насчитала семь человек и трёх фейри-прислужников, прежде чем добралась до самой последней, самой роскошной комнаты. Её украсили в белых и фиолетовых тонах, с переливающимся как опал тюлем вместо алого. Я сразу поняла, что это за место. Триана говорила, что король Осрик держит особую комнату для своих «питомцев» — несчастных человеческих женщин, которых он называл своей личной собственностью.

Триана утверждала, что они никогда не задерживались надолго.

На огромной кровати с фиолетовыми простынями стояла на коленях обнажённая женщина. Её руки были закованы за спиной, а голову закрывал плотный чёрный мешок, туго стянутый на шее. Ткань прижималась к её носу и губам с каждым резким, отчаянным вдохом.

Я прижала ладонь ко рту, стараясь подавить тошноту. Ритуальные шрамы покрывали её бледную кожу — руки и спину. Некоторые из них были старыми, но большинство ещё заживало, от светло-розового до багрового оттенка. Эти жестокие узоры напоминали филигрань — красивый орнамент для татуировки, но кошмарный, когда он вырезан на живой плоти.

Дверь открылась. В свете свечей блеснули белоснежные волосы короля Осрика.

— Вот ты где, моя прекрасная любимица, — произнёс он.

Ненависть вспыхнула во мне ярче и злее, чем я когда-либо ощущала с тех пор, как попала в Мистей.

Женщина напряглась при звуке голоса короля.

— Никто больше не назвал бы тебя красивой, конечно, — продолжил он, — но в страдании есть своя изысканная грация, не находишь? — Он рассмеялся, его мелодичный смех резко контрастировал с жестокостью, отпечатавшейся на коже его жертвы.

Из-за пояса он извлек маленький изогнутый нож.

— Начнем.

Он встал на колени на кровати позади нее, медленно проведя ладонью по ее спине, прежде чем погрузить острие ножа в ее предплечье. Она вздрогнула.

Я заставила себя смотреть, как он вырезал на ее коже изящный узор. Кровь струилась из раны, пропитывая пурпурные простыни. Меня подташнивало, но женщина не шевелилась, оставалась на коленях, хотя все ее тело содрогалось, и изредка из горла вырывались жалобные всхлипы. Кожа под металлическими наручами на ее запястьях покраснела и покрылась волдырями.

— Мне больше нравится, когда они умоляют, — сказал Осрик, начиная новый узор. — Слезы, мольбы, крики…

Она не ответила.

Он снова рассмеялся.

— Ты особенная по многим причинам. Никто еще не выдерживал так долго, знаешь? Может, мне даже больше нравится так.

Боль, должно быть, стала невыносимой, потому что, наконец, она задергалась и попыталась отстраниться. Осрик швырнул ее лицом вниз на кровать и вырезал спираль возле лопатки. Едва слышные крики женщины тонули в ткани простыней.

Сколько еще страданий она могла вынести? Сколько крови можно потерять и остаться в живых?

Осрик с улыбкой оглядел свое творение. Затем его рука потянулась к поясу.

Я больше не могла смотреть. Ползком отступила назад, слезы застилали мне глаза, желудок подступал к горлу.

Долго лежала дрожащая в коридоре под тем самым лазом, который вел в ту комнату. Меня вырвало дважды. Я не могла выбросить из головы образ Осрика и его жертвы. Триана сказала, что это было чудовищно, но то, что я увидела, превзошло даже самые страшные представления о жестокости. В мыслях я уже вонзала нож в грудь короля Осрика, прямо в сердце.

Да, — прошипел Кайдо у меня в голове. Он тоже был встревожен. Теперь, когда я утратила страх перед кинжалом, я могла чувствовать за его ненасытной жаждой крови куда более сложные эмоции. Он ненавидел короля, но увиденное в той комнате не пробудило его кровожадности. Я не понимала, почему.

Не так, — ответил мне кинжал.

Я увидела образы битв, врагов, павших от руки. Воспоминания о смертях в открытой схватке. Никогда — вот так.

Я заставила себя подняться на ноги. Было поздно, но возвращаться в Дом Земли не хотелось. Не хотелось лежать в постели, вновь и вновь переживая кошмар сегодняшней ночи.

А что, если все еще есть выход? Что, если туннели ведут за пределы Мистей? Пока мне не удалось найти никаких выходов, но я еще не бывала в этой части туннелей. Я могла бы пройти хоть несколько миль, если бы это помогло найти способ спасти тех, кто оказался в этом шелковом плену.

Я шла до тех пор, пока ноги не заболели. Туннель тянулся долго и прямо, с регулярными ответвлениями. Я не сворачивала ни в одно из них, решив исследовать путь в одном направлении настолько далеко, насколько это возможно.

Наконец, я почувствовала перемену в воздухе — резкое покалывание, от которого волосы на моих руках встали дыбом. Кайдо затрепетал в предупреждении, и я остановилась. Здесь что-то было. Или кто-то.

Кинжал укусил меня за руку, и вдруг я увидела впереди сверкающую стену света. Кайдо снова дал мне временное зрение фейри, как на болоте. Я осторожно двинулась к свету, уже понимая, без всякой подсказки кинжала, что передо мной стояло мощное заклинание.

Кайдо послал мне в голову образ: переливающаяся белая завеса, пронизывающая камень и землю вокруг нас, уходящая вдаль, дальше, чем могло охватить воображение. Непроницаемая стена окружала весь Мистей, а не только наземные входы.

Охваченная разочарованием, я отрезала прядь своих волос и бросила ее в заклятие, желая увидеть, что произойдет. Локон зашипел и исчез, превратившись в клуб дыма.

Разочарование сменилось чувством поражения. Глупая надежда — что я могла пройти достаточно далеко, чтобы выйти из Мистей, что в защите короля мог оказаться изъян. Если бы это было возможно, разве не смог бы кто-то из Благородных Фейри сбежать? Разве Друстан не нашел бы выход — если не для себя, то для той дамы, которую он любил?

Он ничего не знал о туннелях, но Ориана знала. Если бы она могла дать своим детям свободу и предотвратить смерть Лео, разве она бы это не сделала?

Мои мечты о свободе тоже обратились в дым. Я заставила себя взглянуть в лицо жестокой правде: я останусь здесь навсегда, служанкой, проведу всю свою жизнь под землей. Я постарею и, в конце концов, умру здесь.

Если только король Осрик не будет свергнут и власть не перейдет в руки кого-то достойного.

В каком-то смысле, смерть моей надежды на побег принесла облегчение — это был один повод для тревоги меньше, одно лишнее бремя, от которого я избавилась. Теперь вся моя ярость, вся моя энергия могли быть направлены на другую цель.

Теперь у меня было только две задачи. Убедиться, что Лара выживет на испытаниях… и помочь Друстану поднять восстание против короля.

Глава 26

Хорошее настроение Лары сохранялось долго после того, как синяки от Испытания Огня исчезли. Следующим было Испытание Земли, как она мне сказала, и она уже знала, в чём оно заключалось.

— Это испытание магии. Нас отправят на поверхность, в лес примерно в часе пути отсюда.

Я удивлённо подняла взгляд от разбросанных передо мной косметических средств.

— Разве охранные чары не остановят вас?

— О, те, что стоят на главном холме над тронным залом? Нет. Большую часть пути мы будем под землёй. Лес тоже окружён чарами, так что выйти за его пределы не получится.

Теперь я лучше понимала, как устроены чары вокруг Мистей. Гигантская магическая чаша охватывала весь город — от поверхности до самых глубоких туннелей, а меньшие круги окутывали каждый выход к вершинам холмов и к лесу, словно грибы, вырастающие на земле. Так никто не мог прорыть туннель наружу и сбежать во время редких событий, происходящих на поверхности.

— И как именно лес вас испытает?

— Нам придётся продержаться неделю без припасов, используя только магию. Это должно быть несложно.

Я скептически посмотрела на Лару.

— Ты когда-нибудь проводила на поверхности больше нескольких часов?

— Нет, но со мной всё будет в порядке.

Стихия Земли даровала контроль над почвой, растениями и водой, что идеально подходило для такого испытания, но у Лары было слишком мало силы. Этого не хватит.

— Ты умеешь добывать себе еду? — спросила я. — Построить укрытие? Как ты согреешься ночью?

Хотя была уже поздняя весна и дни становились теплее, ночи всё равно оставались холодными.

Лара легкомысленно махнула рукой.

— Разведу костёр.

— И как ты это сделаешь?

Она открыла рот, но тут же его закрыла.

— Пока не знаю. Но я могу вызвать воду из-под земли… и, возможно, заставлю лозы вырастить плоды.

В её голосе не было уверенности.

— Остальное придумаю по ходу.

— А если в лесу есть хищники?

— Я сражусь с ними.

— Голыми руками?

— Почему ты такая противная? — вспылила она.

— Она говорит дело, — раздался голос позади нас.

Я не слышала, как вошла Ориана, но теперь она стояла, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки и внимательно нас изучая.

Я поспешно сделала реверанс, но Лара лишь нахмурилась.

— Я справлюсь.

— Король только что добавил новое условие к испытанию.

Лицо Орианы, обычно спокойное и невозмутимое, теперь было напряжено.

— Он так может? — возмутилась Лара. — Я думала, испытания определяют Осколки.

— Их основа, да. Но король может добавить… сюрпризы… если пожелает.

По её тону было ясно, что сюрприз неприятный. Мой страх нарастал.

— Он решил, что будет веселее, если участникам разрешат убивать друг друга.

— Что?! — воскликнули мы с Ларой в унисон.

Ориана выглядела мрачно.

— Это не противоречит духу испытаний, ведь некоторые кандидаты могли бы погибнуть и так.

Лара вздрогнула от этих слов.

— Тогда мне лучше держаться подальше от всех. Сделаю… нору или что-то в этом роде.

— Король намерен подстрекать кандидатов охотиться друг на друга, Лара.

Это было очень, очень плохо. Кандидаты Иллюзии пока не могли создавать полноценные иллюзии, но умели сливаться с окружением. Лара могла даже не заметить их приближения. А Гаррик… Он был опасным бойцом и явно невзлюбил её. Что, если он начнёт её преследовать?

Лара побледнела.

— Что же мне делать?

Ориана перевела взгляд на меня.

— Ты умеешь охотиться?

— Да, моя принцесса.

Выживание было необходимым навыком, когда растёшь за пределами деревни, не имея постоянных средств к существованию.

— Ты прошла через болото. Смогла бы продержаться неделю без припасов?

— Да.

Я умела разводить огонь и строить укрытие, знала, какие растения съедобны, и умела добывать чистую воду, выкапывая яму рядом с рекой, чтобы в неё просачивалась вода, а почва служила естественным фильтром.

— Тогда мы воспользуемся тобой, — сказала Ориана. — Мы тайком проведём тебя в лес, и ты проведёшь эту неделю с Ларой.

У меня сжался желудок, а по коже пробежал холодок. Неделя в глуши с избалованной фейри, у которой почти не было навыков выживания, уже звучала как кошмар — и это без учёта того, что нас могли убить в любую минуту.

— А если кто-то из кандидатов увидит меня? — спросила я. — И… подождите, король наложит иллюзию, чтобы за нами наблюдали, как он сделал в болоте?

— Осколок Земли — единственный судья и не допустит посторонних наблюдателей, — ответила Ориана. — К великому неудовольствию короля, конечно. Он хотел видеть каждую смерть в деталях. Что касается других кандидатов, мы замаскируем тебя под древесную нимфу, так что, если тебя кто-то заметит, он просто решит, что ты часть испытания. Но ты должна сделать всё, чтобы оставаться невидимой.

— В этом лесу есть нимфы? — удивлённо спросила Лара.

— Обычно нет, но для испытания король выпустит несколько лесных фейри-прислужников. По его словам, так всё станет реалистичнее, если они будут взаимодействовать с кандидатами или мешать им.

Ориана сжала губы, на мгновение замолчав.

— И там будут Твари. Плотоядные.

— Осколки, — прошептала Лара.

Даже легендарное самообладание Орианы не могло скрыть тревоги. Её брови сдвинулись, когда она посмотрела на нас — на меня и свою единственную дочь.

— Это будет нелегко. Начинайте готовиться.

Когда она ушла, мы с Ларой погрузились в молчание, обдумывая ужасную перспективу недели, проведённой в окружении врагов.

В последующие дни я учила её всему, что знала. В первую очередь, она должна была найти укрытие — либо рядом с источником воды, либо в месте, где сможет вызвать её с помощью магии. Затем укрытие следовало замаскировать, чтобы его не заметили другие кандидаты, так что идея зарыться в землю действительно имела смысл. Маскироваться придётся и самой Ларе — максимально сливаться с окружающей средой. Одежда зелёного и коричневого цветов, а на открытые участки кожи — слой грязи.

С каждым новым пунктом её лицо всё больше кривилось от ужаса.

— Грязью? — пискнула она.

— Она замаскирует твой запах. Некоторые Твари могут почуять тебя.

— Если я буду покрыта грязью, меня точно почуют.

Мы составили план. Я займусь охотой, а Лара будет искать воду и растения с помощью магии. Конечно, я проверю, съедобны ли эти растения. Поскольку ни одна из нас не жаждала сражаться, мы решили прятаться на протяжении всего испытания, а не пытаться доказать свою силу перед другими кандидатами. Удовлетворять кровожадные капризы Осрика было не той целью, ради которой стоило рисковать жизнью.

План был вполне разумным… но почему у меня было стойкое ощущение, что всё пойдёт совсем не так?

Глава 27

Я снова пришла в бордель за неделю до испытания Земли.

Я не хотела возвращаться туда, но разговор, случайно подслушанный за обедом, заставил меня изменить своё решение. Друстан беседовал с лордом Света — высоким, стройным фейри с тёмными волосами и синими глазами, которого я смутно припоминала с первого обеда в начале испытаний.

— Там есть одна восхитительно гибкая девочка, Лотар, — заметил Друстан, даже не удосужившись понизить голос несмотря на то, что я стояла всего в нескольких шагах в ряду слуг. — Тебе стоит её попробовать.

Моё тело обдало жаром — смесью боли и глухой, жгучей ярости. О ком ещё он мог говорить, если не обо мне?

— Звучит заманчиво, — ответил Лотар. — Я присоединюсь к тебе сегодня вечером.

Вот почему сейчас я лежала в узком пространстве под потолком борделя, ожидая появления Друстана.

Гнев пылал во мне весь день, и Кайдо, свернувшийся вокруг моей руки, вторил ему своей яростью. Как Друстан мог осуждать привычки Гектора, а сам при этом ходить в бордель? Да, многие женщины сюда приходили по своей воле, но даже если Друстан выбрал одну из таких, говорить об этом так пренебрежительно, в моём присутствии — это было больно. А если он выбрал одну из других…

Нет. Он не мог. Я бы почувствовала, если бы он оказался таким чудовищем.

И всё же гадкое сомнение шептало мне, зарождая в голове зловещие мысли. А что, если, попробовав меня, он лишь ощутил вкус запретного, и теперь делает следующий шаг — позволяя себе брать всё, что хочет, без границ и ограничений?

Кайдо загудел, посылая мне образы — сверкающий металл, разрезающий плоть, и густую, влажную струю крови.

— Нужно ждать, — шепнула я ему. — Сначала увидеть правду.

Я не знала, зачем мне это было нужно. Возможно, чтобы убедить себя, что Друстан не стоит той тоски, которую я вложила в мысли о нём, той тоски, что не угасла даже за ревностью и яростью. Если он сделает это — пусть даже его спутница будет согласна, — я заполню пустоту, что стонала по нему, ненавистью.

Я старалась не обращать внимания на звуки и картины, что доносились снизу, и ползала в темноте часами, пока наконец не увидела его. Друстан вошёл в одну из комнат вместе с Лотаром, улыбаясь. Человек, проводивший их, почтительно склонился и вышел.

На двери вспыхнула оранжевая защитная руна.

— Это скоро должно произойти, — без предисловий сказал Друстан.

— Согласен, — кивнул Лотар. — Но когда? Осрик хорошо охраняем.

Шок ударил меня, словно молот. Они пришли сюда вовсе не за плотскими утехами — они обсуждали восстание! Я почувствовала, как гнев растекается по телу, уступая место головокружительному облегчению. План был гениален. Друстану нужно было встречаться с заговорщиками где-то, и кто бы мог заподозрить, что заговор замышляется именно в борделе? Тем более, если Друстан появлялся здесь в сопровождении представителя Дома Света.

Наконец, ещё одна загадка обрела ответ. Я вспомнила двух фейри в светлых одеждах, с которыми Друстан встречался в библиотеке. Тогда я не могла поверить, что у него могут быть союзники среди Света, но вот же оно — доказательство. Имя Лотара звучало знакомо… Кто же он? И кто был третьим, тем вторым заговорщиком в библиотеке?

— После испытаний, — сказал Друстан. — Когда мы узнаем, кто из кандидатов победит. Они молоды, их можно склонить на нашу сторону.

— Логично.

Они действительно собирались это сделать. Моё сердце стучало так громко, что я удивлялась, почему они его не слышат.

— Я скажу Далайде, — добавил Друстан.

Я затаила дыхание. Королеве Тварей? Он воспользовался информацией, которую я ему дала, и решил привлечь её на свою сторону? Или их союз был заключён давно? Это объясняло бы, откуда у него появился тот самый шрам на лице, когда он вышел из нижних уровней — Твари славились своими когтями.

Сеть заговоров, плетённая Друстаном, была куда обширнее, чем я думала.

— Ты уверен, что ей можно доверять?

— Она ненавидит Осрика. Она жаждет его смерти, а Твари — единственные, кто может это сделать.

Я нахмурилась. Их слова не имели смысла. Почему Твари способны причинить вред Осрику? Даже если бы им разрешили посещать уровни Благородных Фейри, защитные руны были обновлены во время весеннего равноденствия. В Мистей никто не мог ранить короля — ни принц, ни человек, служащий дому.

Кроме…

Я резко втянула воздух, осознавая правду.

Защитный барьер в тронном зале был создан на крови Земли, Огня, Пустоты, Света и Иллюзии. Но Твари больше не принадлежали ни к одному из этих Домов. Когда-то давно они присягнули Дому Крови, но с тех пор не осталось ни одного главы, кто мог бы поддерживать защитные чары.

Друстан задумал использовать Тварей — этих жутких, забытых, изгнанных существ, которых Благородные Фейри верхних уровней сочли не более чем ночными кошмарами и страшными сказками, — чтобы убить короля.

Это было гениально.

— Тогда мои солдаты прикроют правый фланг, — сказал Лотар. — Ты всё ещё хочешь сделать это в тронном зале? Он единственный, кто сможет использовать там магию, так что нам придётся сражаться только мечами.

— Именно поэтому это лучшее место. Он не будет этого ожидать, а его воины также останутся без магии.

Я вспомнила, как Элоди объясняла мне, когда я расспрашивала её о защите короля. Заклятие охраняло его безопасность по всей Мистей, но в самом тронном зале существовал дополнительный запрет на магию четырёх остальных Домов. Этот зал был сердцем его империи, и Осрик хотел, чтобы его власть там была абсолютной.

Теперь Друстан собирался обратить его гордыню против него самого. Такой хитрый, такой смелый… и такой безрассудно опасный.

— Нам нужно продумать, как незаметно провести наши силы, — сказал Лотар.

— У нас есть время. — Друстан внимательно посмотрел на него. — Ты, скорее всего, будешь ближе всего к Роланду.

Лотар презрительно скривил губы:

— Думаешь, я струшу?

— Я обязан учитывать все возможные исходы.

— Я сделаю всё, чтобы убрать моего брата с трона.

Лотар был младшим братом принца Света. Эта проклятая придворная игра никогда не перестанет меня удивлять своей паутиной предательств и тёмных интриг? Теперь я вспомнила, где уже слышала его имя — когда Маркас и Карисса обсуждали заявления Гаррика о том, что он новый наследник Дома Света.

И всё же я понимала, почему Лотар хочет свергнуть Осрика. Если бы Друстан взошёл на трон Мистей, Лотар мог бы стать принцем Света и фаворитом нового короля — при условии, что убьёт Роланда раньше, чем Гаррик будет объявлен наследником.

Меня тревожило, что именно эта мысль пришла мне в голову первой, а не то, что Лотар делает это ради всеобщего блага. Я всё больше начинала думать, как фейри.

— Хорошо, — сказал Друстан. — Обсудим передвижение войск. И дай мне знать, если Гвенира узнает что-то ещё от своих любопытных шептунов. — Он нахмурился. — Нам нужно встретиться снова в ближайшее время. Гектор проявляет интерес к некоторым из моих людей, и мне не нравится, насколько Каллен сблизился с делегацией Эльсмера.

— Одна игра, много игроков, — заметил Лотар. — Намерения Гектора очевидны, а вот Кален остаётся загадкой. Он тянется к Эльсмеру ради своего брата или ради Осрика?

Друстан хмыкнул:

— Он прежде всего слуга короля.

Я почувствовала укол вины. Именно я рассказала Каллену о смене власти в Эльсмере. Если он ищет их поддержки для Осрика, в этом была и моя вина.

— И всё же, — продолжил Лотар. — Если Пустота заручится поддержкой посторонних, их не будут сдерживать защитные чары. И если они доберутся до Осрика первыми…

— Не переживай об этом слишком сильно, — спокойно сказал Друстан. — Эльсмер вернётся в полном составе только к Самайну. К тому времени мы уже сделаем свой ход.

Моё сердце билось так быстро, что я едва могла дышать. Восстание перестало быть лишь слухами — оно становилось реальностью. Теперь мне оставалось понять, как именно я могла помочь.

Совещание подошло к концу, и я начала медленно пятиться назад. Подол моего платья зацепился за камень, и я рефлекторно дёрнула ногой. Сапог скользнул по каменной поверхности, издав едва слышный звук.

— Что это было? — насторожился Лотар.

Внизу повисла напряжённая тишина. Я затаила дыхание, не смея даже пошевелиться.

— Наверное, крыса на потолке, — произнёс Друстан, но в его голосе звучало сомнение. — Мне сказали, что эта комната абсолютно безопасна, и ничего не должно проникнуть сквозь защиту на двери.

Кроме потолка, который он, к счастью, не удосужился зачаровать.