Слушая тишину

12

Всю дорогу дядя Дик был сама любезность, но, едва они вошли в дом, разительно переменился. Стал мрачен, неприветлив, почти груб. Буркнул что-то и ушел к себе в кабинет.

Сэнди отнесла сумку в свою комнату и немножко посидела на кровати, растерянно оглядываясь по сторонам. Почему она согласилась приехать? Зачем? Никакой тети Бет нет и в помине, дом по-прежнему пуст и мрачен, дядя Дик странно себя ведет.

Она решительно тряхнула головой, встала и вышла из комнаты. Надо отвлечься. Если все время размышлять о плохом, можно свихнуться.

Она бродила по дому, в сотый раз удивляясь его несообразной величине. Тетя Бет терпеть не могла Змеиный остров, норовила уехать то в Вегас, то в Нью-Йорк. Ларри и Джерри, неугомонные близнецы, покинули родное, так сказать, гнездо лет восемь назад, уехав учиться. Дядя Дик всем шестидесяти с лишним комнатам предпочитал свой кабинет, а деловые встречи иногда проводил в библиотеке…

Сэнди очень любила библиотеку. Именно там, помимо книг, хранились пожелтевшие вырезки из газет и две-три сохранившиеся фотографии семьи Кроуфорд. Сэнди обнаружила их несколько лет назад случайно, когда полезла на верхнюю полку за трехтомником Вудхауса…

Странно, она не сказала о своей находке никому из домашних. Почему-то ей казалось, что это правильно — держать находку в тайне. Да и альбом — старинный, тисненой кожи, с медными узорными застежками — был совершенно очевидно спрятан у задней стенки шкафа, за книгами.

Сэнди птицей взлетела на третий этаж, прошла по коридору — почему-то на цыпочках, — осторожно повернула медную ручку и вошла в прохладный сумрак библиотеки.

Найдя альбом, она села возле окна и стала перелистывать жесткие страницы, подолгу вглядываясь в каждый листок.

Фотографии совсем маленькие, любительские, сделанные полароидом и потому почти выцветшие. Отец обнимает маму, мама смеется. Папа и мама в бумажных ковбойских шляпах верхом на лошадках-палочках, вероятно, на пикнике…

Пожелтевшие и рассыпающиеся на сгибах вырезки из газет. Холодные, циничные слова о гибели ее семьи. Почти неразличимый газетный снимок обугленных развалин ее родного дома.

«Джон Кроуфорд подозревается в поджоге собственного дома и попытке уничтожения своей семьи». «Злой гений химии!» «Семья Кроуфорда стала помехой его блестящей карьере». «Кто вы, доктор Кроуфорд?»

Слезы навернулись на глаза Сэнди, закапали на листки бумаги. Как же так, папа?! Неужели все они — чужие, равнодушные, циничные — правы? Неужели ты действительно мог это сделать с нами? С мамой, которую ты так любил? Со мной, с Сэнди-Солнышком, которую ты все время таскал на закорках?

Горячая слеза капнула прямо на смеющееся лицо отца, и Сэнди торопливо полезла в карман за бумажным носовым платком. Полароидные снимки смываются простой водой…

Альбом соскользнул и упал на пол, Сэнди торопливо нагнулась и подняла его…

Ничего не сломалось и не порвалось, но одна из страниц слегка расслоилась, и из нее торчал сложенный листок бумаги. Сэнди вытерла глаза рукавом и осторожно достала находку.

Через мгновение из ее груди вырвался судорожный вздох. Это была крошечная заметка из газеты, датированная двумя годами позже пожара.

«По сообщениям некоторых агентств, обнаруженные на канадском побережье человеческие останки, судя по некоторым признакам, с большой вероятностью могут принадлежать Джону Кроуфорду, пропавшему без вести два года назад во время страшного пожара на Змеином острове, Лоусон, штат Вашингтон. Кроуфорда обвиняли в поджоге, однако прямых доказательств найдено не было. Дело взято под контроль ФБР».

Руки у Сэнди дрожали так, что она была вынуждена положить альбом на пол.

Ее отец! Он был жив еще в течение двух лет — и ни разу не объявился? Невозможно.

Она всегда это знала, она никогда по большому счету не верила в его виновность.

Но почему дядя Дик ничего ей не сказал? Он хранит эту вырезку, он наверняка наводил справки и о ходе расследования, для дяди Дика в этом нет никакой сложности, ведь центр на Змеином острове связан со спецслужбами!

Что происходит?!

В этот момент позади нее распахнулась дверь — о да, теперь она могла слышать! — и негромкий насмешливый голос профессора Алекса Стэтема произнес:

— Как приятно видеть тягу молодежи к знаниям! Добрый день, милейшая и симпатичнейшая Сэнди. Почему вы так заплаканы? Рыдали над Джейн Остин? Или сестры Бронте разбередили вашу душу? А может быть, старик Диккенс — он же обожал описывать судьбы бедных сироток, которые всю жизнь терпели мучения, но в конце концов обязательно получали главный приз… если не умирали от чахотки, разумеется.

Он продолжал балагурить, но дядя Дик, хмурый и напряженный, уже шагнул вперед.

— Что ты читаешь, Сэнди?!

Слезы высохли. Паника и отчаяние уступили место спокойной ярости, ослепительной и холодной. Сэнди вдруг представила себе Дона Каллахана — огромного, мощного, спокойного и непоколебимого как скала. Чего же теперь ей бояться? Все самое страшное с ней уже случилось — а от всего остального ее защитит Дон.

Она шагнула вперед и протянула Ричарду Гейджу пожелтевший листок.

— Что это значит? Мой отец был жив? Он погиб только через два года после пожара. Ты ничего не узнал? Позволь тебе не поверить.

Глазки Ричарда Гейджа тревожно забегали. Он страдальчески заломил брови.

— Сэнди, милая, мне жаль, но… это была просто газетная утка.

— Утка, взятая под контроль ФБР?

— Твой отец мертв — это неоспоримый факт.

— Да. Но умер он через два года после пожара. Что происходит, Дик?

Она впервые в жизни так к нему обратилась.

Если бы взглядом можно было убивать, эта маленькая дрянь его прожгла бы насквозь. И этот голос… бож-же ты мой, сопливка Сэнди выросла. Щенок показывает зубки — и даже не понимает, что против двух матерых волков ему все равно не выстоять.

Хороший голосок. Теперь сработает. Конец двадцати годам ожидания. Теперь все небо в алмазах — это уже не поэтический образ, а реальность…

Ричард Гейдж вырвал альбом у нее из рук и направился к камину, бормоча:

— Надо было сразу сжечь этот мусор… Я сожгу эту дрянь.

— Нет! Не делай этого! Это все, что у меня осталось…

Он обернулся и со злобой уставился на нее.

— Ты ошибаешься, Александра Кроуфорд. Все, что у тебя осталось, это твоя собственная жизнь, и позаботиться тебе следует именно о ней. А это… просто бумага.

Щелкнула зажигалка, сухие листки мгновенно зашлись пламенем, и Сэнди с воем кинулась на Гейджа. Он отшвырнул ее пощечиной.

Девушка отлетела назад, схватилась за рукав Стэтема, но тот ловко увернулся и подставил ей стул. Сэнди упала, не села — и растерянно поднесла руку к лицу. На ладони осталась кровь, и что-то горячее побежало по подбородку. Боли она не чувствовала, но, видимо, Гейдж разбил ей губу.

В следующий момент что-то укололо ее в плечо. Сэнди обернулась, растерянно взглянула на улыбающегося Алекса Стэтема. В руках у него был маленький шприц. Пустой.

Она попыталась встать, но ноги стали ватными. Руки не слушались, язык распухал во рту. Дышать она могла, но говорить и двигаться — нет. Полными слез глазами Сэнди смотрела на двух приличных и высшей степени респектабельных мужчин, которые делали с ней что-то немыслимое, невозможное, непонятное…

Ричард Гейдж наклонился к самому ее лицу, деловито проверил зрачки, похлопал по щеке, рассмеялся, обдав несвежим дыханием, в котором явно чувствовался запах перегара.

— Не бойся, малышка. Больно не будет. Сейчас ты просто заснешь, потом проснешься — и мы с тобой кое-чем займемся, очень важным.

Ты выполнишь все, не так ли, ведь ты — хорошая девочка. Взамен я расскажу тебе всю правду.

— Дикки, ты уверен…

— Спокойнее, Алекс. Чем мы рискуем? Так вот, Сэнди, ты узнаешь всю правду — и о маме, и о папе, и о девочке Сэнди, и о дядюшке Дике, и о пропавшей докторше из центра… Я отвечу тебе на такое количество вопросов, что ты не будешь знать, куда спрятаться от этой правды. Возможно, ты даже не сможешь пережить ее — а возможно, и сможешь. Поверь, я вовсе не собираюсь тебя убивать. Никогда не собирался, что бы там ни подозревал твой дружок из полиции, этот ирландец с внешностью гризли. Напротив, я приложил все усилия к тому, чтобы ты была жива. Я сделал больше, чем может сделать человек. Я переделал работу Создателя и вернул тебе слух — правда, немного погорячился с уровнем громкости. Ничего, подкрутим. Алекс, что ты стоишь? Пакуй нашу девочку. Мы едем на экскурсию!

Дон сидел за рабочим столом и гипнотизировал телефон. Сам не знал почему. Просто… дело шло к вечеру. Сутки назад Доллис отправилась на задание… пора бы ей позвонить. Ему надо ехать к Сэнди.

Тем не менее, когда телефон зазвонил, он вздрогнул. Схватил трубку, уже не сомневаясь, что это Доллис.

Ее голос звучал напряженно и непривычно, до ужаса серьезно, хотя на взгляд стороннего слушателя она несла полную ахинею:

— Дон, у меня куча сплетен, но все они вонючие, горючие и взрывоопасные. Я в том месте, где садятся кастрюли с крыльями, и мой конь в трех шагах от меня роет копытом землю… но мне страшно не хочется на него садиться. Поверь моей заднице — она никогда не врет. Кроме того, поклонники меня одолевают — автографы пока не просят, но глаз не сводят. Я тусуюсь там, где наливают…

Он посмотрел на часы. Тридцать девять секунд. Молодец, Доллис!

— Много не пей. Я прилечу через одну сорок восьмую.

Он повесил трубку и сорвался с места с такой скоростью, что у Джун Мэддок со стола слетело несколько листков бумаги. Дон склонился над опешившей девушкой, страстно приник поцелуем к ее губам. Где-то внутри ее головы прозвучал голос Дона:

«Иди на стоянку и заводи свой джип! Две патрульные машины к аэропорту. Никому ни слова».

Они вышли из офиса в обнимку, спустились на стоянку, Джун завела машину и уступила место Дону.

Неуловимым движением он скользнул на сиденье и был таков. Джун осталась стоять с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами. Постепенно на ее круглом лице расцветала глуповатая счастливая улыбка…

Как и обещал, он домчался до аэропорта за полчаса. Одна сорок восьмая суток — это полчаса. В молодости они так с Доллис развлекались — разговаривали на птичьем языке. Бог ты мой, сколько, оказывается, в их совместной жизни было приколов!

В сообщении Доллис ничего особенно бредового не было. Конечно, то, что она за сутки успела смотаться на другой конец страны, переговорить с нужными людьми в Пентагоне и вернуться, выглядело фантастично — но только для тех, кто плохо знал Доллис Грей. Дон к этим людям не относился.

Итак, она прилетела и торчала в аэропорту, потому что заметила за собой «хвост». Ее ободранный «харлей» был известен всему Лоусону и стоял наверняка на стоянке. Для Доллис, привыкшей к назойливому вниманию не самых законопослушных граждан, сложить два и два труда не составляло. Мотоцикл не стоило даже минировать — достаточно подкрутить пару шурупов… а дорога от аэропорта до города петляет и проходит в местах достаточно безлюдных — мы не в Чикаго, дорогая! Если бы ее прихватили там…

Он оставил розовый игрушечный джип со стороны служебных выходов аэропорта и ринулся в здание.

С «наливают» тоже было все понятно. На втором этаже располагался бар для прессы. Тут всегда толклась толпа народу, кроме того, рядом находился пост охраны. Доллис имела в баре неограниченный кредит, но сейчас это вряд ли было главным.

Она даже не успела среагировать на него — так стремительно Дон Каллахан пронесся сквозь бар, по пути схватив одной рукой саму Доллис, а второй — ее сумку. На сумасшедшей скорости они пронеслись по второму этажу, ворвались в двери служебных помещений, ссыпались по лестнице мимо обалдевших сотрудников — и оказались на улице. Здесь можно было передохнуть — кто бы за Доллис ни следил, угнаться за ними ему было бы сложно.

Дон подкрался к углу здания, Доллис взволнованно дышала ему в затылок.

— Вон там… под навесом, видишь?

— На спецаков не похожи. Те любят проволочки в ухе.

— Они отмахивают рукой при ходьбе, у них одинаковые стрижки и поворачиваются они одновременно.

— Вояки, думаешь?

— Судя по всему — да.

— Ну и пусть воюют. Поехали.

Сведения Доллис выкладывала прямо по дороге. Дон вцепился в руль и мрачно смотрел на дорогу, не забывая поглядывать в зеркало заднего обзора.

— Центр на Змеином острове занимается самыми различными направлениями, любое из которых, если его поскрести, связано с военными разработками. Нас интересует одно, самое засекреченное, самое долгоиграющее и самое многообещающее. Речь идет о так называемом проекте Кроуфорда…

— Опять!

— Ты слышал? Откуда? От своей девочки?

— Нет. От Марио. Лючия занималась этим проектом.

— Вот именно. С чего же начать?.. Пожалуй, с отца-основателя. Джон Кроуфорд, молодой и жутко талантливый химик и микробиолог, двадцать лет назад построил себе домашнюю лабораторию и выбил грант на разработку нейролептика, помогающего в лечении болезни Паркинсона, Альцгеймера и прочей мозговой дряни. Добился потрясающих результатов, которых почти никто не видел. С ним вместе работал некий Алекс Стэтем, его сокурсник, ныне профессор в том же центре. То, что они сделали вдвоем, легло в основу проекта, однако собственные разработки Кроуфорда были утрачены с его предполагаемой гибелью. Естественно, верить в это никто не хотел, поэтому дело Кроуфорда с самого начала находилось под контролем ФБР…

— Вот потому так мало публикаций в Сети! А Хуан Ривера — кстати, он мертв — раскопал что-то поглубже…

— Мир его праху. Идем дальше. Буквально через полгода после пожара на месте сгоревшего дома Кроуфорда началось строительство центра. Алекс Стэтем занялся подбором научного персонала, одновременно вовсю публикуя работы Кроуфорда под своим именем. Ричард Гейдж, старый знакомый обоих ученых, взял на себя администрирование. Едва центр заработал, военные взяли его под тотальный контроль. Это — общеизвестная канва. Дальше начинаются странности.

Для справочки — нейролептики считаются одной из самых перспективных военных разработок. Тут и создание идеального солдата, и блокирование воли у солдат противника, и психомоделирование поведения населения оккупированных стран…

— Не части, Доллис. Я простой коп. Университетов не кончал.

— Все просто, как грабли. Препарат вводится, к примеру, в систему водопровода, в пищевое производство, в вентиляцию метро — и начинает действовать массово. Воля ослабевает, людьми проще управлять, он становятся более внушаемыми…

— Уже лучше. В чем странности?

— В том, что на острове люди начали исчезать давно. Лет шесть назад пропал молодой микробиолог, три года назад в ФБР обратились родители весьма амбициозной девицы, защитившей в двадцать лет диссертацию по генетике, год назад исчез химик, спец по фармацевтике. Беда в том, что проект слишком засекречен. Даже ФБР могло только фиксировать происходящее, не имея возможности копать глубже. Но самое нас с тобой интересующее — еще на заре работы центра, через два года после пожара, на канадском побережье береговой патруль обнаружил останки человека. Связались с ФБР, провели экспертизу — и тут же закрыли все данные. Потому что человек оказался… Джоном Кроуфордом!

Дон едва не улетел в кювет.

— То есть его обгорелые кости носило по океану в течение…

— Ничего нигде не носило. Тело не было обгоревшим и вообще довольно неплохо сохранилось. Тебя не тошнит? Ты что-то бледненький…

— Иди… сама знаешь куда. Дальше!

— Экспертиза показала, что Кроуфорд погиб менее недели назад, смерть наступила от болевого шока, что косвенно подтверждалось многочисленными следами пыток на теле. Кроме того, анализ тканей показал, что в течение длительного времени Кроуфорду вводились сильнодействующие наркотики, не встречающиеся в государственном реестре Департамента здравоохранения. Понимаешь, в чем дело?

— Его держали взаперти и пытали, чтобы получить сведения о его разработках…

— Совершенно верно. В какой-то момент организм не выдержал, и от тела избавились… но недостаточно тщательно. Вся эта история просочилась в газеты, однако ходу ей не дали.

— То есть Гейдж об этом знал?

— Не мог не знать, даже если предположить, что он не виноват и вообще прекрасный человек.

— Дальше.

— Пива хочу. В горле пересохло.

— Потерпишь.

— Переходим к Гейджу. Миллионер, пройдоха, связан со спецслужбами, всю жизнь курировал научные центры и университеты, выискивая перспективных молодых специалистов. В семидесятые был замешан в коррупционном скандале, после чего от него все спецслужбы стали энергично открещиваться, однако то, что он руководит подобным центром, свидетельствует об обратном. Был вхож в семью Кроуфорд. Интересный факт — Лорена Кроуфорд, мать Сэнди, его сильно не любила. Даже ссорилась из-за него с мужем.

Когда Лорена погибла, а Джон исчез, Гейдж выступил в роли доброго дядюшки. Кстати, твою девочку из горящего дома он вовсе не спасал, ее вынесли пожарные, и целый месяц она пролежала в реанимации окружного госпиталя, никому не нужная. Когда стало ясно, что девочка выживет, органы опеки возбудили дело о переводе Сэнди в приют, но тут объявился дядюшка Дик. В течение трех лет он боролся за право стать ее опекуном — и стал им. После чего к нему никаких претензий не было — девочка жила у него в семье, он тратил сумасшедшие деньги на лечение, короче — ангел.

— В чем подвох?

— Не забывай, что он ее единственный наследник.

— Ну сколько там у нее может быть…

— По нынешнему курсу — около пятисот миллионов долларов США в ценных бумагах, права на интеллектуальную собственность ее отца плюс неведомое сокровище, запертое в ячейке спецхрана банка в Сиэтле. Шифр никому не известен, однако один из сотрудников банка обмолвился, что при создании шифра доктор Кроуфорд использовал новейшие технические разработки.

Дон не сразу среагировал на последнюю фразу Доллис, буквально раздавленный суммой. Пятьсот миллионов долларов! Полмиллиарда, что ли?

— Доллис… Ни фига себе!

— Да, ты теперь богатый жених.

— Дура! Что там про технические разработки?

— Я гениальна, но не всемогуща. Мой мальчик из Пентагона тоже пока еще только мечтает о карьере министра обороны. Но из того, что мы смогли нарыть, а я — понять… Ключом к шифру является сама Сэнди Кроуфорд.

Дон свернул на обочину, выключил двигатель и посмотрел на Доллис Грей совершенно безумными глазами.

— Доллис… у меня сейчас мозг вытечет из ушей. Потом можешь смеяться сколько влезет, но сейчас я хочу услышать твои выводы.

— Эх, как поздно и некстати приходит слава! Здесь же все элементарно, ирландец. Джон Кроуфорд вместе с Алексом Стэтемом и Ричардом Гейджем затевает создание научного центра. Будучи веселым, добрым, но отнюдь не бестолковым человеком, довольно быстро понимает, что его партнеры заинтересованы только в прибыли, а не в чистой науке. Старается обезопасить свои разработки и не дать им попасть в руки военных. Прячет их и одновременно страхует жизнь своей дочери, думаю, что и жены тоже, но она все равно мертва. Сэнди защищена бесценными материалами в сейфе банковской ячейки — сейф защищен шифром, известным только Сэнди.

— Тогда все ясно. Гейджу она нужна живой… чтобы открыть сейф. После этого он избавляется от нее, наследует полмиллиарда и получает в свое распоряжение права на разработку оружия третьего тысячелетия… Да, ради этого любой из штанов выпрыгнет.

— Как я люблю эту образную ирландскую речь! Дон, подумай лучше о другом: каким образом он должен использовать Сэнди? Генетический код не годится — Гейдж мог десять тысяч раз взять у нее образцы крови и тканей. Память — пятилетняя девочка, пережившая пожар, вряд ли способна запомнить что-то сложное.

Дон покачал головой.

— Не представляю.

Он повернул ключ в замке зажигания — однако мотор молчал. Дон посмотрел на приборы — бак полный… В этот момент из-под потолка розовой машины раздался вежливый механический голос:

— Пожалуйста, назовите себя для проведения аудиоидентификации!

Доллис чертыхнулась.

— Как я ненавижу эти новомодные штучки!

Секунду Дон тупо смотрел перед собой, а потом вдруг заорал:

— Сэнди! Голос! Она не говорила несколько лет вообще, потом с трудом произносила отдельные фразы!

— Спокойнее. Теперь не догоняю я.

— Ему нужен ее голос, Дол! Голос Сэнди!