Смертельная Шпилька

Глава 9 ЧИСТАЯ ПСИХОГИЯ

Король позвал Макса Грая и приказал мажордому подключиться к операции, которой монарх нарёк пафосным названием: «Возмездие». Грай должен был во всём повиноваться коррехидору и госпоже Таками, досконально выполнять все из указания и держать рот на замке. При последних словах брови мажордома невольно дёрнулись вверх, но он остановил это движение, сохранив невозмутимость на лице.

— Господа, — проговорил он, когда вся троица покинула королевские апартаменты, — я не знаю, о каком мероприятии говорил его величество, но вы можете на меня полностью рассчитывать. Только скажите, что нужно сделать.

— Ваша идея, вам и карты в руки, — сказал Вилохэд чародейке.

Девушка немного подумала, резко повернулась к мажордому и поглядела на него снизу вверх:

— Я буду проводить ритуал, чтобы выявить чародея, который тайно под видом простого слуги проник в Каэ-доно и осуществил убийство королевского дайнагона при помощи особого заклятия, подробностям создания и применения которого я не хочу утомлять вас. Вы должны как бы случайно донести эту информацию до слуг. Скажете, например, что я стану ловить чародея, что всем нужно сидеть тихо и не высовываться, ожидая результатов.

— Это правда? — с сомнением спросил мажордом, — ведь у нас лучшая охранная система в Артании, а значит, и во всём мире.

— Наполовину, — помолчав, ответила чародейка, — я, действительно, проведу ритуал, задействовав некоторые функции амулетов охранной системы, у преступника не должно остаться никаких сомнений, что его обнаружат. Постараюсь, чтобы его магические цепи буквально зарезонировали, что, знаю по собственному опыту, весьма и весьма неприятно. Так что основная ваша задача, господин Грай, чтобы до всех данная информация была доведена, желательно не прямо, но в тревожно-будоражущем ключе.

Мажордом важно кивнул и заверил, что всё будет исполнено в лучшем виде.

Половина третьего ночи, а нас всё ещё не отпустили спать. Да ещё это паскудное чувство, что не отпускает с самого утра. Нет, вру, не с самого утра. Сначала был лишь дискомфорт от работающих амулетов Каэ-доно. В который раз попадаю под их воздействие, а всё никак не могу свыкнуться. Словно чего-то важного не хватает: привык от щелчка пальцев прикуривать, или простеньким заклятием песок от посыпанных гололёдных дорожек сбивать, ан, нет. Словно ампутированной рукой потянулся. Гадко, слов нет. Но самое главное паскудное предчувствие началось с приезда этого хлыща Дубового клана. Хотя, я точно знаю, что ни его, ни этой мелкой сучки с глицинией в волосах в числе приглашённых н-е б-ы-л-о! Не иначе, Дубаки решились, наконец-то, придать огласке помолвку, о которой судачат в Кленфилде все последние месяцы? Ну, в таком случае, господин коррехидор, я вам искренне не завидую. От вашей избранницы смертью разит на пару десятков дзю, в принципе, оно и понятно, девка трупаки режет, я явно не без удовольствия. Встреться мы с вами, граф, где-нибудь при иных обстоятельствах, я бы за чаркой вина вам категорически отсоветовал не то, что жениться, а вообще иметь любые, даже случайные сношения с чародейкой. Обычная баба что тебе может сделать, если ты ей на больную мозоль наступишь? Ну заплачет, наорёт, в самом худом случае тебе в голову прилетит какой-либо предмет обихода, или давать неделю не станет. И всё. А магичка — иное дело, на собственном горьком опыте выстрадано. По молодости связался с одной, так она мне после отказа жениться чесотку в такое место наслала, что ни сам не посмотришь, ни другим не покажешь. Хоть на стену лезь. Помыкался, избавился и зарёкся: лучше с последней потасканной портовой шлюхой в кровать лягу, чем с самой распрекрасной чародейкой. Так что, граф, будьте готовы, что, в случае чего, супруга ваше мужское достоинство в морковку запросто обратить может. Одним словом, от одного вида этой парочки на душе не то, что кошки, крысы заскреблись. И не зря. Сначала, казалось бы, всё прошло, как по маслу: девка на свою хозяйку кинулась, а по маркизу случайный удар пришёлся. Так ведь нет, шныряют по замку, вынюхивают, допрашивают, выясняют непонятно что. Заговор? Или удалось прознать что? Походу, второе. Дура-девка не все конфеты съела, поскольку, слыхал, жива. Говорил, ведь, нужно было какую-нибудь новогоднюю ерунду приписать, мол, если ты все сладости дракону в жертву в последний день года принесёшь, то есть сожрёшь за один присест, так он, в смысле дракон, твоё самое заветное желание мигом исполнит. Да, просчёт, она не съела, вот следы и остались. Если мелкая чародейка догадалась мои конфетки разломить, то что она там могла увидеть? Остатки заклятия. Какого, естественно, определить она не может, так как и её магические цепи запечатаны точно также, как и мои. Природу заклятия тоже не узнать, оно уже сработало: что нужно в нужный момент замкнуло и активировало, а потом — жижа, похожая на гнилую тину. Наслаждайтесь!

Без четверти три. Вон, какая краля зевнула, ротик деликатно рукой прикрыла, не иначе у своей госпожи переняла, а напарница её и вовсе кемарит на плече подруги. Везёт. У меня сна ни в одном глазу, словно чашек шесть кофе в себя влил. А вот и господин мажордом пожаловали. Давненько вашего трубного гласа слышно не было. С таким голосом только конец света объявлять. Ишь, как важно вышагивает, а поглядеть поближе — так плод богопротивной связи слонихи и буйвола. Кажется, все его мысли заняты тем, как значительнее выглядеть и как слугам жизнь осложнить, ох, и не завидую я его подчинённым. Вот сегодня измыслил очередное правило: лакеи и горничные могут взять пятнадцатиминутный перерыв через каждые два часа. Перерыв сей они вольны использовать по своему усмотрению: хотят чай пьют, хотят с папироской проветриться выходят. И гаденько так улыбнулся, прямо на меня глядя. Ну, послушаем, чего изволите сказать.

— Прошу всеобщего внимания, — прогудел Грай, хлопая в ладоши, — важное объявление.

Он обвёл присутствующих глазами, заснувшую горничную толкнули, и мажордом приступил к объявлению.

— Нас отпускают спать? — подала голосок мило зевавшая горничная.

— Размечталась, — бросил щеголеватый парень с тоненькой полоской усов, жевавший зубочистку, — отпустят, догонят, да ещё надбавку заплатят!

— Я бы очень высоко оценил, — со значением произнёс мажордом, одарив осуждающим взглядом чересчур разговорчивых, — если бы обслуживающий персонал Каэ-доно воздержался от неуместных дерзких замечаний в адрес вышестоящего начальства, в частности, в мой, — ещё один многозначительный, но на этот раз общий, взгляд, — и с долженствующей серьёзностью относились к указаниям, кои я имею честь выдавать. В самом ближайшем времени коронером его королевского величества Элиаса будет проводиться следственный эксперимент с целью выявления чародея либо иной персоны, одарённой магическими способностями, которая тайным образом проникла в загородную резиденцию его величества с преступной целью сеять раздоры и смерть. Поэтому, — говорящий выдержал ещё одну многозначительную паузу, — я приказываю, под руки мистрис Таками не лезть, замок не покидать и по коридорам без дела не шататься.

— А поглядеть-то хоть можно? — подала голос всё та же бойкая горничная, — а то, ведь страсть, как интересно!

— По поводу «поглядеть» никаких особых распоряжений от его сиятельства графа Окку не поступало, так что, я думаю, издалека — можно.

Ага, ритуал она проводить собралась, как же, поверю, когда сам полгода назад амулеты настраивал да проверял. Ничегошеньки у тебя, дорогуша, не получится, хоть вовсе из платья выпрыгни. Уверен, что называется, на все сто, даже на сто пятьдесят процентов. Словишь весьма неприятные ощущеньица, сигнализацию поставишь на уши, а толку будет с гулькин хрен. Нашли дурачков, что поверят в ваши россказни! Уж не знаю, на кого ложь сия рассчитана, может, на короля впечатление хотят произвести, мол, не зря деньги из казны получаем; а, может, по своей поганой следачьей привычке пытаетесь на понт взять. Ладно, всё одно ничего не выйдет. Отчего же тогда такое неприятное тревожное чувство? Эх, сейчас бы пару внутренних цепей замкнуть, враз источник выявился бы, а тут, как инвалид магический, сиди себе, словно простой смерд. Вон, самые храбрые роптать рискнули, что без ужина и сна, на такое они не подписывались, да только пустое это дело. Раз Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя за дело взялась, тут возражай — не возражай, а всё одно, они по-своему сделают.

Скучно. Муторно. Тоскливо. А время-то ещё только три часа ночи. Вон, одному только дурачку-Даниро всё в радость. Как такого вообще в королевскую резиденцию пустили? Откровенный же дебил, это ж прямо на его хитрой роже с поросячьими глазками и продавленным в середине носом написано. Хотя, забавный, услужливый, чуточку скрашивает скуку и тягостное ожидание утра, когда всех, наконец, распустят по домам. Вот он, лёгок на помине.

— Даниро пойдёт смотреть, — приглушив голос, со значением сообщил мне парень, — ты не хочешь пойти с Даниро?

Вот стоило ради смеха ему поднести стаканчик бренди и угостить конфеткой, так сразу же записал меня в закадычные друганы.

— Нет уж, — лениво отвечаю я, — неохота. Ступай сам, после расскажешь нам, что там увидел.

Дурачок радостно закивал головой, залопотал: «Даниро всё разведает, Дариро всё расскажет», и на цыпочках для пущей скрытности вышел из общей комнаты для слуг, где нам всем велено сидеть было. Вон даже сонные повара пришли.

Ага, что-то там затевается, парень канделябр потащил, это при магическом освещении. Не иначе, как для ритуала. Пускай, пускай попробует. Молодая ещё, вера в собственные силы и исключительность поди ни разу ещё серьёзному испытанию не подвергалась. Вот и сама идёт. Вы только поглядите на эту особу: нос задрала, ни на кого вокруг не смотрит. Постой-ка, что это у неё над головой? Фамильяр!? Быть не может. Просто невозможно. Откуда? Как? А в руках, твою мать! Мануал охранной системы. Я его ни разу в руках не держал, только у старшего чародея видел. Эта же небрежно так тащит, будто не ценное магическое руководство, а так, дамский альбом с дурацкими виршами. Стоп. Глаза отвести, нет мне дела до чародейки его величества, никакого дела нет. Глазами встречаться не хочу, лучше на ножки горничной полюбуюсь.

Что может означать книга и фамильяр? Возможность колдовать? Допустим, глупо было бы не оставить в системе защиты лазейки на самый крайний случай, я бы оставил. Они, видать, тоже. И эту самую возможность королевский коронер получила, иначе её мерзкая кошачья черепушка сидела бы себе в духовном плане и носа не казала. Что тогда получается? Девка колдовать может? Похоже. Не зря ей король мануал выдал. Хорошо, может. Получается, тогда речь мажордома не понт, она и правда ритуал провести может. Только вот какой? На замыкание магических цепей, замкнуть которые невозможно? Нонсенс. А если в последние сутки? Тогда да, узнает, если только её деяние вообще не будет направлено на выявление этих самых внутренних магических цепей. Тогда дело плохо. Такое не скроешь.

— Дяденька, — дёрнул меня за рукав Даниро, и вид он при этом имел прелукавый, — только для вас, дяденька, Даниро видал, запомнил и жаждет вам рассказать.

— Валяй, — бросил я, погружённый в поиск варианта выхода из сложившейся ситуации.

— Видал, Даниро всё видал, — привычно о себе в третьем лице начал парень, — госпожа Таками настоящая волшебница, — восторг так и сиял в прозрачных голубых глазах, — она на полу вот-такенный круг начертила, и не мелом, а самым настоящим чёрным-пречёрным углем. Потом всякие там полосочки рисовать принялась, да рис рассыпать.

Рис? Мне стало так смешно, что даже занятно. Никак ритуал на повышение урожая решила выдать за поиск чародея.

— И что потом? — с преувеличенным интересом спрашиваю дурочка, — она там цыплят не высидела?

— Нет, — хоть дурак-дураком, а издёвку почуял и за госпожу Таками искренне обиделся, — никаких цыплят тама не было.

— Не было, так не было, — примирительно проговорил я, не хватало ещё с ним поссориться, — ты ступай, погляди, что чародейка дальше делать станет, а потом мне расскажешь. Я ж в этих ихних ритуалах ничегошеньки не смыслю, — добавил громко, так, чтобы все окружающие меня люди расслышали.

Даниро удалился и отсутствовал довольно долгое время. Следом за ним и остальные любопытствующие потянулись. Ясно дело, девки бойкие, что то зевали, то смеялись, в первых рядах; за ними лакей с усиками увязался, ну, и так, из разных концов людишки пошли. И что самое удивительное, вид при том сохраняли такой, будто бы им нисколько неинтересно, а они просто так по разным делам идут. Мне тоже любопытно стало, что там эта мелкая сучка затеяла, но я удержался. Глаза прикрыл, вроде кемарю, а сам думал, взвешивал, прикидывал, насколько реально можно провернуть то, о чём широковещательно заявил Грай. Больно уж подозрительно, что он перед слугами все карты на стол выложил: чародея, видите ли, они ищут. Такое разумно в тайне держать, а не напоказ выставлять, если только не обман. Тогда да. В подобном случае, чем сильнее раскричишься, тем лучше. Может, девка произвольную волшбу творит, а в то время во все глаза вместе с коррехидором глядят, кто их спектаклем заинтересуется и себя с головой выдаст. Ну, ждите, господа хорошие, ждите хоть до посинения. Я не такой дурак, чтобы своё лицо перед вами светить. Оно мне дорого, как память. Мне c лихвой хватило, что еле от борова Грая ускрёбся, когда конфеты заряженные к двери придворной дамы нёс. Благо мажордом насвистывать любит, видать, ценителем музыки себя мнит: его фальшивую «Песнь влюблённого сердца» издалека слышно было, успел к чёрной лестнице отойти. Вот и Даниро пожаловал. Вид при этом имеет прехитрый.

— Дядюшка, — проговорил парень, приблизив свою румяную физиономию к моему лицу на омерзительно близкое расстояние, — видел! Настоящее колдовство видел.

— Рассказывай, — лениво бросил я и отстранился, но нашего дебила это нимало не смутило, он уселся рядом, весьма бесцеремонно сдвинув меня с места (сила есть, ума не надо), ухватился за руку и приготовился со вкусом начать своё повествование.

— Ты не поверишь, — заявил он, задыхаясь от возбуждения, — госпожа чародейка такая миленькая, личико — чистая куколка, а как наклонилась, Даниро аж жарко стало. Не каждый раз такую попочку под платьем разглядеть посчастливится…

— Я-то думал, ты на волшбу глядеть подался, — высвободить руку было не так-то просто, — а ты на девок глазеть ходил. Вот это номер! Будто здесь, среди горничных хорошеньких да фигуристых не сыскать!

— Это Даниро спервоначала на чародейку любовался, — сдвинул белёсые редкие бровки парень, — а опосля, когда главное действо началось, я на евойный череп пялился. Поганое созданьице, бесовщина чистой воды, а глаза отвесть не мог.

— Что за череп? — спросил я, хотя, крылатого фамильяра уже удосужился повидать и сразу понял, о ком идёт речь.

— Отсталые вы от жизни, дядя, — заклеймил меня позором Даниро, — все давным-давно знают, что магов, да чародеев хлебом не корми, дай какое-нибудь уёбище себе в качестве домашнего питомца наколдовать. Наша-то краля соорудила кошачью черепушку с жёлто-коричневыми крылышками. И черепушка эта теперича чародейке до скончания веков служить станет.

— Рискну предположить, сию душещипательную историю тебе сама королевская чародейка поведала? — спросил я, немало удивлённый осведомлённостью собеседника.

— Смеётесь! — обиженно воскликнул он, — чародейка чары делала, а про еёшнее животное мне Кися рассказала.

— Постой, постой, — не выдержал я, — ты что же и с кошками разговариваешь?

— Какие кошки! Никаких кошек, окромя дохлого голого черепа тама не было, а с той я нипочём беседовать бы не стал. Страшно.

— Ты ж сам сказал: «кися», ведь именно так кошку ласково кличут.

— Глупые вы, дядя, — Даниро покровительственно поглядел на меня, разве что по плечу не похлопал, выражая снисхождение к моей глупости, — Кися — это вон та рыженькая, — подавшись к моему уху сообщил он. Самая настоящая Кися!

— Понятно, извиняй тогда, — я с полувзгляда понял, что наш дурачок запал на бойкую рыжеволосую красотку в модных туфельках на высоком каблуке, — про дела сердечные после поговорим, ты мне лучше про колдовство поведай. Что видал-то?

Даниро сглотнул слюну, выпятил грудь и наморщил низенький лобик.

— Когда мне Кися про ихнего питомца богопротивного всё-всё разъяснила. Я на колдунство поглядеть захотел. И не зря: госпожа чародейка как раз свечки расставила и не представляете, — парень выдержал театральную паузу, — от простого щелчка пальцами все эти самые свечечки вспыхнули разом. Вот так.

Как раз я-то представляю это очень даже хорошо, можно даже сказать, отличненько представляю сей фокус. Сам ещё на первом курсе прикуривать от щелчка пальцев освоил, неделю после с мигренью мучался, но делать научился с шиком, блеском. Так что такие фокусы для фраеров, милочка моя. Может, нас всех обманули, и нынешний коронер его величества Элиаса в циркачи готовилась, да не взяли?

— Э, — неожиданно пробасил Даниро, — да вы, дяденька, — не слушаете совсем!

— Слушаю, слушаю, — ответил я и выдавил, надеюсь, дружелюбную улыбку, — продолжай.

— Так вот. Кусочки эти она из пузырёчка чем-то полила. Немного так, пару капель на каждый.

— Стой, стой, — не понял я, — какие ещё кусочки?

— Я ж говорил, вы не слушали! — победно изрёк слабоумный, — не хорошо так. Я ещё раз повторю, потому как важное действо вы упустили. И, глядите, впредь повторяться не стану, не желаете слушать, так я и не навязываюсь. Идите вон, прочих порасспрашивайте, а Даниро помолчит, дабы казаться умнее.

— Ладно, ладно, — я заставил себя почти дружески потрепать его по волосам, — будет тебе обиды на ровном месте копить. У меня просто внезапно зуб разболелся, — я для верности раззявил рот и указал пальцем на первопопавшийся зуб, — видал?

Парень сочувственно закивал.

— Она, в смысле госпожа чародейка, нарезала свежую рыбину на мелкие кусочки и положила у каждой свечи. А свечей было, — тут он напрягся от мыслительного усилия, но, видимо оно успехом не увенчалось, и Даниро продолжал, — много. Вот на эти самые рыбные кусочки дамочка и капала что-то оранжевое и тягучее. Видать, какое-то суперсекретное магическое зелье.

— И что дальше? — рассказ придурка всё больше начинал напоминать бред, но мне это, как бальзам на душу. Ерунда. Показуха, не более. Значит, можно перевести дух. Если б не сосущее чувство тревоги, вообще бы всё нормально было, — поди, ещё чего разведай, — предложил я.

— А вы сами, дядя, не хотите поглядеть?

— Не особо, — небрежно бросил я, — не охотник я до таких зрелищ.

— Пойдёмте, — потянул меня за рукав Даниро, — все ж ходили, чего вам-то сидеть? Или вы колдунств с молодых лет боитесь?

Последняя фраза прозвучала настолько громко, что я поморщился: слишком много голов повернулось в нашу сторону. А моим принципом было: не привлекать к своей персоне избыточного внимания. Мало ли что потом случиться может. Пускай никто меня не запомнит, описать не сможет, поскольку в центре внимания не был, в скандалах и драках не засветился. А вот запомнить выделяющегося на общем фоне лакея, избегающего просмотра ритуала, затеянного прямо скажем на виду, запомнить могут. Поэтому я лениво поднялся со скамейки и хлопнул по плечу дурачка:

— Пошли, трусишка. Посмотрим, что там за страсти-мордасти творятся.

Когда мы подошли к отворённой по чёрт знает какой причине двери зала, волосы на затылке у меня шевельнулись — верный признак сильной магии. Уж не знаю, откуда у меня это, только на сильную магию всегда так реагирую. А в зале происходило следующее: мелкая побрызгала зачем-то духами на своего мерзкого фамильяра, та подлетела к горящей свече, и, вполне закономерно, крылья твари загорелись. Черепушка вместо того, чтобы заметаться, заплескать горящими крылышками, преспокойно цапнула зубами огонёк свечи и потянула его за собой. Огонёк вытягивался в горящую ниточку, а тварь тащила его через многолучевую звезду, столь неправильную, что глазам было больно разглядывать чёрно-белые от угля и риса полоски. Огненная нить присоединилась к свече, стоявшей строго напротив. Фамильяр же потащил близнеца огненной паутинки дальше. На первый взгляд — бред, фокус, но чем больше замыкалась фигура, тем неприятней было нарастающее ощущение внутри: мои магические цепи начинали реагировать на происходящее, и причём, самым что ни на есть болезненным образом. Плохо дело, я абсолютно не понимаю, что творит коронер, но что-то явно происходит.

Чародейка открывает мануал. Когда я увидел, что ей выдали эту книгу, посмеялся в душе: да ты в хитросплетениях работы наших амулетов разбираться будешь до мая месяца, и то, если сильно повезёт. Похоже, зря смеялся. Девка очки на нос нацепила и зашелестела страницами. Поначалу думал, делает она это так, для пущей важности, мол, глядите, я не за красивые глаза зарплату из королевской казны получаю, но она не просто листать принялась, она конкретное место искала. А поскольку мануал мне в руки ни разочку не попадал, я даже приблизительно не могу сказать, который раздел она глядела. Опустилась на колени в самой середине своей странной конструкции, видать, место заранее свободным оставила, и все огненные нити разом рукой-то и схватила, словно обыкновенные верёвочки.

— Видали? — сдавленным от волнения голосом воскликнул Даниро. Я-то чуть не забыл, что дурачок возле меня стоит, — даже ладошку не обожгла! Одно слово: «магия», — а у самого в глазёнках такая гордость светиться, будто это он сам, собственными руками ритуал творит.

— Ага, — нейтрально отвечаю, и сдуру ещё головой кивнул. Ой, зря я это сделал, ещё как зря. То ли чародейка в этот момент что-то в защитных амулетах активировала, то ли ночь без сна взяла своё, только боль в висок такая ударила, словно туда раскалённую иголку вогнали. Чуть не охнул.

Тем временем чародейка ручку свою белую ножичком ткнула — неужто кровью колдовать задумала? Опасно ведь, а она как ни в чём небывало, капнула несколько алых капелек в центр фигуры, шепнула что-то своей мерзкой черепушке, дунула ей на горящие крылья, огонь погас, и череп рыбкой нырнул вниз, увлекая за собой все тлеющие огненные нити.

Я сразу понял, недооценил я вас, мистрис Таками, ох, недооценил. Сумели вы каким-то немыслимым способом в нашем мануале разобраться. Потому что защитные амулеты буквально взвыли, — у меня не то, что голова, зубы и кости зарезонировали так, что впору самому взвыть в голос. Ну, всё. Пора мне удалиться.

Я аккуратно делаю пару шажков назад, благо остальная братия праздношатающихся во все глаза на чародейку глядят, а вокруг неё вихрь из ярких золотистых искорок взвился, и сложным узором закрутился. Я бочком, бочком, и подальше от этого непонятного ритуала. Видать, и правда, какие-то неизвестные мне функции в защитных амулетах активировала. А что? Возможно, да ещё как возможно. Мне ли не знать, сколько заклятий можно заключить в, казалось бы, безобидную вещицу. А тут — королевские амулеты.

— Дяденька, а вы куда? — Даниро, будь он неладен! Стоит в двух шагах и явно раздираем противоречием: узнать, куда я подался или продолжать наслаждаться бесплатным магическим шоу.

— В сортир, — как можно более будничным голосом отвечаю я, — посрать.

— Так туалеты в той стороне, — дурак-дураком, а, когда не надо ум проявляется, — там кухня. Вы, дядя, запамятовали, видать.

— Нет, — пришлось выкручиваться на ходу, — я попить сперва хотел, совсем в глотке пересохло. Или, может, от сквозняков горло заболело. Ты, это, — говорю с преувеличенной заботой, — от меня подальше держись, пока сам не заразился!

— Даниро крепкий! — заявил мой нежеланный спутник и для подтверждения своих слов, ударил себя в грудь кулаком, — зараза его не возьмёт! Попить — это хорошо, это можно. Вода, вода, водичка, умой моё личико! — ни к селу, ни к городу пропел он.

Поскольку сортир для моих целей не годился совершенно, а никакие доводы вроде того, что без него чародейка может самое интересное колдовство учинить, никак не подействовали (Даниро ни за какие блага не соглашался оставить своего нового больного друга одного), пришлось терпеть его общество.

Может, оно и к лучшему. Никому из Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя просто в голову не придёт, что их искомый чародей в обществе дебила разгуливает.

В кухне темно, рачительные повара не позабыли погасить свет. Найти активирующий выключатель для меня не составляет труда, благо профессиональная память не подвела. Заходил пару раз, и запомнил, что где находится. А спутник мой малоумный ухитрился в табуретку врезаться, аж изругался от неожиданности. Я шикнул на него, а сам всё думаю, как отделаться от надоеды. Тот расстарался: стакан уцепил, воды налил, несёт мне, мол, пей, раз простуду схватил.

Амулеты Каэ-доно тем временем вообще с ума сошли, чародейка, видать, и правда способная попалась, смогла что нужно замкнуть. Мне вообще невмоготу сделалось: тошнит, кости ломит, голова кружится, того и гляди рухну на пол, как девица чувствительная, когда ей в любви кавалер объяснился. Водой аж подавился, закашлялся. Но, как ни странно, полегчало чутка, хоть вздохнуть полной грудью смог. Вот он — моё спасение, дверка да наклонный проход, через который дрова, да уголь в кухню загружают. Понятное дело, у всех остальных входов-выходов гвардейцев понатыкали, сие даже сомнениям не подлежит. А вот подвальчик-угленасыпальчик вряд ли попал в сферу внимания, потому как господа сроду на кухню не хаживали и на подобные мелочи внимания не обращали. Проходец этот я ещё по лету заприметил, подумал тогда, что в случае незапланированного бегства — лучше не сыскать. Не знал тогда, что вот так пригодится, хотя бежать-то мне не с руки: во-первых, без верхней одежды стопроцентно простуду схвачу, а, во-вторых, мгновенно в подозреваемые попаду. Хоть у меня и поддельные рекомендательные письма, рисковать да испытывать свою удачу на прочность совершенно нет желания. Поэтому самое простое и удобное выйти за пределы стен замка, то бишь очутиться вне зоны действия охранных амулетов, переждать основной кипиш, а когда всё завершится вполне ожидаемым ничем, вернуться внутрь и наблюдать фиаско мелкой чародейской выскочки. Вот тогда и посмеёмся, спрашивается: что важнее талант или опыт, многолетние упорные практики, сила духа, в конце концов. Однако ж, припекает. Словно по жилам вместо крови кислоту пустили. Слыхал я, один милейший старичок из наших подобный фокус во время Великого противостояния кланов провернул, превратил кровь врагов в азотную кислоту и любовался, как тела разъедает изнутри их собственная модифицированная кровь. Неприятно, весьма неприятно. Я бы даже сказал: мучительно и погано. Пользуется, сука, что никто ей ничем ответить просто физически не может, вот и издевается над другими безнаказанно. Погоди, скоро вылезу наружу, тогда можешь сколько угодна гадости строить. Остаётся Даниро. Дурачок обнаружил тарелку с пирожными и принялся уничтожать их с привычной скоростью, не стесняясь, засовывая в рот по целому пирожному за раз. Ну что ж, раз увязался за мной, когда тебя не просили, будь любезен пожать плоды своего столь неосмотрительного поступка. Взял сковородку, да и приложил по башке, тот кулём свалился на пол. Ничего, голова поболит, если, конечно, там есть чему болеть, и всё. Придётся наплести что-нибудь, но, надеюсь, он вообще мало что помнить будет после такого удара. Ой-ё, совсем плохо что-то становится, сердцебиение зашкаливает, в глазах двоится, если не потороплюсь, они меня тут рядом с Даниро без сознания тёпленького и повяжут. Нет, вперёд, на улицу. Там сразу полегчает.

Свежий воздух я вдохнул полной грудью, и мне сразу полегчало. Хотя какие-то остатки неприятных ощущений продолжались, но с тем, что было внутри — никакого сравнения. Кругом тихо, темно, только ветер качает ветки старых лип парка. Вроде, обыграл я вас, господа офицеры Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, похоже выгорело. Эх, папироску бы сейчас, да нельзя, гвардейцы издалека огонёк заметят и слетятся, словно мухи на это самое. Ладно, так тоже неплохо. Вот утихнет кровь стучать в ушах, совсем хорошо будет.

Что-то холодное неожиданно упёрлось в моё горло. И это что-то было очень-очень опасным.

— Стой на месте, сволочь, — спокойно проговорил мужской голос, — и руки подними повыше, чтобы мы видели. Если только откроешь рот и попытаешься сказать хоть одно слово, получишь пулю в лоб и клинком по горлу. Так что советую проявлять благоразумие, а то мы тут все устали, перенервничали, любая твоя глупая попытка колдовать или просто вырваться закончится смертью. Понял?

Понял я, понял. И как я мог позабыть, что для королевской гвардии зелье ночного зрения закупают!

Рике становилось всё тяжелее удерживать заклятие такой силы. От амулетов королевского охотничьего замка лился такой огромный поток энергии, что внутренние магические цепи ощущались почти физически, как будто во всём теле угнездилась довольно сильная зубная боль. Хорошо ещё, что после того, как чародейка перебрала магической энергии в Оккунари, бабушка — нынешняя действующая жрица бога смерти Эрару, научила её перенаправлять излишки назад. Но даже при таком раскладе, ритуал требовал большого напряжения и сосредоточенности. Тама тоже страдала от защитных систем Каэ-доно. Фамильяр устроился на плече хозяйки, прижал мордочку к шее и иногда постанывал совсем как человек. Вил напряжённо стоял у окна, поглядывая то в чернильную темноту за окнами, то на карманные часы с дубовыми листьями на крышке. Шёл пятый час воскресенья.

Слугам, по всей видимости, прискучило наблюдать за ставшим уже однообразным действом в Большом зале, и желающих наблюдать за замершей среди огненно-дымных нитей чародейкой почти не осталось. Моргнув, Рика увидела гвардейца, рысью пробежавшего по залу и что-то негромко доложившего коррехидору. Тот кивнул и сказал, уже обращаясь к ней:

— Можно прекращать ритуал: рыбка попалась в сети.

Легко сказать: завершить ритуал! Это не свечи задуть или выключателем щёлкнуть. Чародейка аккуратно вернула амулеты замка в первоначальное состояние, сразу полегчало, остальное — дело техники. Таму — в духовный план, внутренние цепи разомкнуть, всё. Рика выдохнула и покрутила шеей, затекшей от сидения в неудобной позе, да колени тоже сразу начали отдаваться некоторой болезненностью. Но все эти маленькие сложности не шли ни в какое сравнение с теми неприятными ощущениями, какие она испытывала во время ритуала, поэтому-то такие незначительные неудобства не могли испортить радости от мысли, что их затея удалась.

— Идёмте, — поторопил Вил, — мне не терпится взглянуть на нашего убийцу.

В коридоре их ждали несколько гвардейцев и арестант, голову которого пригибал книзу собственной рукой начальник королевской гвардии. Рика заметила на руках арестанта специальные ограничивающие свободу браслеты. Несмотря на работающую охранную систему, гвардейцы подстраховались и использовали терновые браслеты для чародеев.

— Сэр Гевин приказал доставить арестанта в покои его величества, — доложил начальник гвардии, чуть подтолкнув вперёд мужчину среднего роста в одежде лакея.

— Ведите, — приказал Вил, — мы идём следом.

В покоях короля никто не спал. Отец Вилохэда курил, а его величество король Артании и прилегающих островов пил кофе с такой страдальческой миной, какая обыкновенно бывает утром после обильных вечерних возлияний.

— Как я вижу, наш план реализован как нельзя лучше, — обрадовался Дубовый герцог, — давайте его сюда, голубчика. Посадите на стул, — он кивком показал гвардейцу, какой стул надлежит поставить посередине комнаты.

— Нам остаться? — начальник гвардии вопросительно посмотрел сначала на короля, потом на сэра Гевина.

— Да, — подал голос король, — вернее, нет. Подождите за дверью.

Гвардейцы отдали честь и удалились. Рика же с интересом принялась разглядывать арестованного. На первый взгляд в нём не было ничего, что позволило бы заподозрить в нём мага. Среднего роста, темноволосый и с большими выразительными карими глазами и недавно начавшей входить в моду аккуратно подстриженной щетиной на лице. На вид — где-то около сорока. Единственное, что, пожалуй, не соответствовало облику слуги, так это ухоженные руки, руки человека, никогда не занимавшегося грязной или тяжёлой работой. Это, несомненно, были руки чародея.

— Начинай, сын мой, — провозгласил герцог Окку, — мы с его величеством намерены наблюдать за допросом.

Вил поправил воротник куртки, который всё время норовил отползти в сторону, и приступил к выполнению своих профессиональных обязанностей.

— Назовите своё имя, должность и адрес проживания.

— А что вы мне сделаете, если я откажусь? — проговорил незнакомец чуть хрипловатым голосом — я вообще не понимаю, почему на человека, который вышел в сад покурить набрасывается королевская гвардия, скручивает ему руки, надевает наручники и тащит к королю? Пока, господин коррехидор, мне не было предъявлено никаких обвинений, и я по законам Артанского королевства вполне могу претендовать на статус жертвы полицейского произвола.

— Не валяйте дурака, — воскликнула чародейка, — вы не покурить вышли, а пытались покинуть зону действия охранной системы замка, я перенаправила работу амулетов так, чтобы любому чародею стало плохо. И потом, ни один нормальный человек не станет выходить покурить через дверцу для доставки угля.

— Не хотите говорить своё имя, не надо, — пожал плечами коррехидор, — но так, для справки, его величество — является Верховным судьёй Артании, а мой отец, герцог Окку, — глава Совета древесных кланов. Вы обвиняетесь в покушении на убийство леди Камирэ и убийстве дайнагона его величества сэра Кестера Буны посредством инкапсулированного заклятия, заключённого вами в начинку конфет, которые вы привезли в Каэ-доно, а затем подбросили госпоже Тибе Эдаби.

— Вам не доказать этого, — осклабился арестант, — ни один суд Артании не примет мой выход, пускай даже через подсобную дверь, в качестве доказательства причастности к убийству. Да, я обладаю магическими способностями, но это — не преступление.

— И герцог, и его величество Элиас, — два выразительных взгляда в адрес названных особ Вилохэд сопроводил паузой, — имеют право высокого, среднего и низкого суда. Это, в свою очередь, означает, что по приказу любого из них вас можно пытать и казнить. Ваше же настоящее имя для данных манипуляций не является необходимым условием, и, хотя, я уверен, что здесь вы числитесь под вымышленным прозванием, настоящее ваше имя мы легко выясним завтра, вернее уже сегодня, в Академии магов. Казнить же вас его величество может и анонимно. Вы ведь — не дворянин? Значит — петля.

— Нет, — возразила чародейка, — у меня есть более практичный вариант. Раз за убийство маркиза Буны нашему скрытному приятелю полагается смертная казнь, а он категорически отрицает свою вину и, естественно, не назовёт нам своих сообщников, ведь так? — Рика встала прямо перед арестованным, — для кого вы убили дайнагона? Леди Буна наняла вас?

— Я без понятия о чём говорит эта юная особа, — скривился чародей, — никого с таким именем я не знаю, зато газетчикам может быть небезынтересна ситуация, когда Королевская служба дневной безопасности и ночного покоя, выгораживая знатную девицу, хватает первого попавшегося человека, имеющего способности к магии и оказавшегося в нужном месте в нужное время, и вешает на него убийство, покушение и заговор. Не думайте, будто слуги лишены зрения, слуха и соображения.

— А вы — не слуга, — проговорил Вил, — вы — убийца.

— Сейчас — не средневековье, когда древесно-рождённые со скуки могли на перекрёстках безнаказанно испытывать остроту своего клинка на случайных прохожих. Я знаю свои права, — проговорил обвиняемый заносчиво, но уже не так уверенно.

— Но вы не знаете, — надменно изрёк король, — всех МОИХ прав. Если вы не смените свой наглый тон на более подходящий к вашему положению и сложившейся ситуации и не приметесь говорить правду, я казню вас, а труп передам вон ей, — Рика почтительно поклонилась с грациозностью древесно-рождённой леди, — эта милейшая особа — потомственная некромантка. Мы не станем более тратить на вас время. Ваш труп явно окажется куда более покладистым и сговорчивым. Всю нужную информацию мы узнаем от него. Как вам будет удобнее работать, Эрика: повесить его или пристрелить? Возможно и обезглавить, но без палача… Сэр Гевин сможете отсечь мечом голову? Сделайте одолжение своему сюзерену, вспомните былые дни во время Бунта Северных островов. Мне отец рассказывал о вашем с дайнагогом пари на большее количество врагов, обезглавленных на поле боя.

— Сир, — возразила Рика, не дав ответить герцогу, — для моих целей гораздо удобнее иное.

— Говорите, не стесняйтесь, — разрешил король.

— Для ритуала подъёма покойника, — вдохновенно принялась объяснять чародейка, добавив запоздалое, — сир, — очень хорошо подойдёт прижизненное вливание в вены формальдегида. Формальдегид законсервирует труп, предотвращая преждевременное разложение и затвердевание голосовых связок. Одновременно с тем, мы получим великолепный проводник некромантической энергии, что значительно облегчит мне работу. Давайте пошлём к доктору Ноде за всем необходимым. Кстати, стерильные инструменты не нужны вовсе, всё одно подопытный умрёт, так что пусть не заморачивается.

Вил, восхищённый представлением, которое Рика устроила (если бы он не знал о невозможности поднять и допросить труп, то поверил бы безоговорочно), включился в игру. Он встал, лениво подошёл к арестанту, на лице которого начало появляться обеспокоенное выражение и проговорил с усталым безразличием человека, по долгу службы повидавшего и не такое:

— Как чародей, вы неизменно должны были изучать алхимию, химию и основы медицины, — полувопросом-полуутверждением сказал он, — а, следовательно, не можете не представлять, какие ощущения вам предстоят, если мистрис Таками реализует свой план.

Арестованный сглотнул.

— Я освежу вашу память, — сообщила Рика, присоединяясь к начальнику, — формалин — по сути водно-спиртовой раствор формальдегида, при попадании в организм человека через кровеносную систему он мгновенно вместе с кровотоком начинает воздействовать на все органы, вызывая ожоги и некроз тканей. Нервная система при этом просто сходит с ума: вы испытываете тошноту, спутанность сознания и невыносимые боли. Собственно, все последствия отравления вы испытать не успеете, умрёте прежде от болевого шока, сопровождающегося различными спонтанными отправлениями организма.

Вил пригласил одного из гвардейцев.

— Принесите мне от доктора Ноды два литра формалина и всё необходимое для внутривенного вливания, — распорядилась чародейка так, словно давала слуге указания, что купить к ужину, — и, если он будет так любезен, я бы высоко оценила его личное присутствие. Должен же кто-то констатировать смерть, — она с милым и беспомощным видом оглянулась на короля, — с моей стороны сие будет не совсем корректно.

— Вы, действительно, готовы пойти добровольно на жесточайшую экзекуцию? — приподнял тёмную бровь Вил.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — ответил арестант севшим голосом.

— Есть, — коррехидор взял второй стул поставил его прямо перед кареглазым чародеем и, аккуратно придержав традиционные артанские брюки со складками, сел, — ваше упорство, а, возможно, банальное непонимание ситуации, в коей вы оказались из-за нашего с госпожой Таками присутствия в Каэ-доно, сыграло с вами дурную шутку. Да, за убийство королевского дайнагона вам положена смертная казнь, но, если обвиняемый проявляет благоразумие, раскаяние и сотрудничает со следствием, то он вполне может рассчитывать на замену смертной казни каторжными работами. Особенно, если он всего лишь помогал настоящему преступнику реализовать убийство, был, своего рода механизмом, запущенным чужими руками. Дар ваш, естественно, запечатают, но жизнь вам сохранят.

— То, что вы сейчас сказали правда? — подался вперёд арестант, — вы не берёте меня на пушку, милорд?

— Да как ты смеешь, смерд, ставить под сомнение слова древесно-рождённого лорда? — вскипел король.

— Я говорил абсолютно искренне, не имея малейшей мысли ввести вас в заблуждение, — Вилохэд внутренне поморщился: не хватало ещё его величеству неуместными замечаниями испортить их с Рикой замечательное представление, которое вот-вот должно начать приносить плоды, — в отличие от моей коллеги, — лёгкий поклон в сторону чародейки, — я предпочитаю работать с живыми людьми, и прекрасно представляю, насколько различные мотивы способны толкнуть человека преступить закон. Одни из них — отягчают ситуацию, а другие — наоборот, могут оказаться извинительными. Если вы решите открыться нам, я отменю ритуал с формалином, и мы все вместе попробуем разобраться так ли уж вы виновны.

Чародей поднял обе скованные антимагическими браслетами руки, сжал виски и прикрыв глаза. Посидел в такой позе несколько секунд, потом сказал:

— Хорошо. Я буду сотрудничать с Королевской службой дневной безопасности и ночного покоя, только дайте мне закурить.

Вил с деланым безразличием вытащил из кармана подозреваемого практически опустевшую пачку папирос и сунул ему одну в рот. Потом воспользовался зажигалкой отца и поднёс огонёк. Рика же внимательно следила, чтобы чародей не выкинул какой-нибудь фортель. Но всё было спокойно. Тот глубоко затянулся и сказал:

— Вообще-то вы легко могли вычислить моё имя, если конечно, этот боров-Грай обладает хоть каплей памяти и половиной капли внимательности, — он снова жадно припал к папиросе, — во время съезда гостей я начал нервничать, время приближалось, ну и закурил в коридоре. Тут мажордом, собственной персоной, налетел на меня, наорал и имя спросил. Я сдуру своё настоящее имя-то и назвал: Мицура Андо. А в рекомендательном письме, естественно, иное имя стоит. Водички можно?

Рика налила стакан и подала, тот выпил, утёр губы и снова затянулся. В этот момент в дверь постучали, и просунулась взлохмаченная голова доктора Ноды.

— Позволите войти, ваше величество? Всё в порядке, — он с облегчением обвёл взглядом всех присутствующих, — а я-то не знал, что и подумать. Два литра формалина, да прибамбасы для внутривенного вливания! Такое нечасто требуется. По логике, единственный, кому такое может пригодится — господин маркиз, чтобы труп лучше сохранялся…

— Нет, — надменно изрёк король, — это предполагалось для совершенно другого господина. Подождите пока в коридоре. Но далеко не уходите. Пока надобности во всём этом нет, но кто знает?

Нода бросил растерянный взгляд на лакея со скованными руками, потом на чародейку, кивнул и удалился.

— Итак, — произнесла Рика словно ни в чём не бывало, — продолжайте. Мой способ остаётся в качестве запасного, на всякий случай, если вам вдруг взбредёт в голову начать упорствовать или водить нас за нос.

— Я — не дурак, — последовал ответ, — и упускать свой единственный шанс не стать главным участником в некромантических экспериментах не намерен. По работе, а я служу амулетчиком в «Чарах и путах», если вам, конечно, сие название о чём-то говорит, пересёкся как-то с одной весьма интересной особой.

Рике название не говорило ровнёхонько ничего, а отец Вила и король одновременно качнули головами: «Чары и путы» слыли лучшим в Кленфилде агентством по производству и установке охранных заклятий и амулетов различного уровня и свойств.

— Уж не знаю, откуда вы узнали, только дамочкой этой, действительно, оказалась леди Буна, — продолжал Мицура, беспомощно оглянувшись в поисках куда бы положить окурок. Ему дали королевскую пепельницу в виде кленового листа, — нужно было настроить в их доме несколько амулетов. Возможно, вы мне не поверите, но я влюбился, что называется с первого взгляда, с первых слов. Она тоже. Часом позже мы уже делили ложе в спальне маркизы. Так внезапно начался наш бурный роман.

— Понятно, — скривился король, — избавьте нас от подробностей ваших отношений с вдовой старшего сына Букового клана, — переходите к сути дела.

— Раз при допросе имя леди Давины прозвучало из уст коррехидора, — вздохнул чародей, — полагаю, вы в курсе скандала, который недавно произошёл в закрытой элитной школе для древесно-рождённых?

— Не забывайтесь, Мицура, — напомнил коррехидор, — вопросы задают вам, а не вы. Но для простоты и экономии нашего общего времени скажу, что нам из первых рук известны все подробности. Так что переходите к замыслу и реализации преступления.

— Давина, леди Буна, — поправился обвиняемый, — была вне себя. Она говорила, что хуже ситуации придумать нельзя. Меня всегда удивляло, что Дави, как мать не только не порицала Эйсу за его противоестественные наклонности, даже поощряла. Знаете, ей хотелось, чтобы рядом с нею был не жёсткий и холодный человек, каким по её отзывам был покойный супруг, а тонко чувствующий, нежный и поэтический юноша. Но подобное воспитание дало плоды несколько иного свойства. И, когда грехи парня вышли наружу, Дави сказала, что, если об этом станет известно её свёкру, то с титулом и будущей должностью главы клана Эйса может попрощаться. А лорд Буна узнал. Мы так и не поняли, кто оказался доброхотом, что снабдил старика школьным еженедельником, где содержалось достаточно информации.

— Никто, — пожал плечами сэр Гевин, — я, как и Кестер, вхожу в попечительский совет Школы Серого камня и получаю каждую неделю свежую газету оттуда. Маркиз получал также.

— Тогда понятно, — Мицура вздохнул, — старик приехал в Кленфилд и заявил Давине, что не потерпит в своём клане мужеложца. Эйса будет с позором изгнан, а его имя навсегда вымарано из всех документов клана Бука, поскольку старик отречётся и от невестки, и от внука, лишив содержания и наследства. Официальное заявление и написание нового завещания он планировал сделать сразу по окончании праздничной недели. Дави рвала и метала. Она не желала терять положение нынешнее и будущее (ведь она была матерью букового наследника и следующего главы клана), слёзы перемежались с гневом. Потом она вдруг успокоилась и спросила, насколько сильно я её люблю. Я ответил, что больше собственной жизни. Она улыбнулась сквозь невысохшие слёзы и сказала, что у меня скоро появится возможность на деле доказать это.

— И вы в вашем, уже отнюдь не юношеском, возрасте повелись на бабские подначки: докажи, насколько сильно ты меня любишь? — изумилась чародейка, — готовы были рисковать своей жизнью? Убить незнакомого вам человека и всё из-за любви!?

— Не совсем, — скривился чародей, — мне сорок четыре года. Согласитесь, не самый подходящий возраст для пылкого возлюбленного. Дави, леди Буна, обещала мне брачный союз и титул.

— Что? — воскликнул король, — вы поверили, будто ваша любовница выйдет за вас замуж, лишив тем самым своего сына права встать во главе Букового клана? Боги, каких наивных дураков нынче обучают в Академии. Она могла пообещать вам Луну с неба, а потом выставить вон. Или предложить подождать лек эдак мна-дцать, чтобы проверить чувства.

— Возможно, я и легковерен, ваше величество, — наклонил голову Мицура, разговор был для него явно неприятным, — но не настолько. Чтобы не оказаться в дураках и не стать легковерным простачком, которого обвели вокруг пальца, я взял с неё клятву Разорванного сердца.

— Это что ещё за ерунда? — это воскликнул уже отец Вила со своим привычным громким смехом, — клятва женщины — смешно! На самую чуточку больше, чем ничего! Да в постели она вам и не в таком поклянётся!

— Сэр Гевин, — осторожно вмешалась чародейка, — если господин Мицура говорит нам правду, то леди Буна попала в весьма щекотливую ситуацию. Разорванное сердце — магическая клятва. Если человек не исполняет обещанного, а сроки и условия строго определены, то через месяц он умирает от разрыва сердца. Не представляю, как вам удалось склонить леди Буну дать вам её, — девушка посмотрела прямо в круглые карие глаза чародея.

— Она не знала, — скривился тот, — мне не составило труда использовать вместо амулета украшение разделённого сердца, его так любят влюблённые. Иронично, но прекрасно подошло.

— И прагматичная маркиза согласилась покляться на крови?

— Мы выпили и обсудили детали убийства, — дёрнул бровью Мицура, — и после страстных объятий я подарил ей украшение. Заявил при этом, что капли нашей крови, смешанные на серебряном сердце, символизируют неизменность и силу наших чувств. Она первая продырявила себе палец. Я последовал её примеру, спросив, как бы вскользь, не передумает ли она потом насчёт брачного союза. Давина усмехнулась и сказала, что она выйдет за меня, могу не сомневаться. Как только Эйса вступит в должность главы клана, мне оставалось подождать пять лет. Таким образом, клятва Разорванного сердца была принесена по всем правилам, а я, наконец, получал возможность избавиться от низкого происхождения, которым меня наказала судьба и перестать работать.

— Кто предложил идею убийства? — спросил Вил.

— Давина. Я даже не знал, что у вас тут такие празднества происходят, — Мицура вздохнул, — она сказала, что среди придворных дам леди Камирэ имеется одна особа, неравнодушная к сладостям весьма сомнительного толка, и спросила, не знаю ли я случайно, как заставить человека подчиняться чужой воле. Естественно, ничего подобного на тот момент я не знал, но пообещал выяснить. План Дави был настолько прост и ясен, что у меня даже не возникло опасений: территория замка под действием сильнейших подавляющих магию амулетов в Артании, значит магию исключат из расследования с самого начала. Деваха, что любит металлические шпильки для волос и конфеты с маринованными водорослями, останется единственной и очевидной подозреваемой. К тому же, если бы она съела побольше конфет, то скончалась бы на месте, что по клинической картине приписали бы сердечному приступу на фоне пережитого волнения и стресса. Оставалось лишь найти нужное заклятие, заключить его в экзотическую начинку и воспользоваться привычкой неудачливого ухажёра снабжать зазнобу любимым лакомством. Вид и марку которого Дави выяснила без труда, она же и написала поддельное рекомендательное письмо. Я привёз конфеты, около одиннадцати часов положил их возле двери дамы и принялся ждать вечера. Давина решила на всякий случай поговорить ещё раз со свёкром, привезя Эйсу. Парень должен был каяться и вымаливать прощение. Если бы дед смягчился, я не стал бы активировать заклятие (а вторая, командная его часть, была проглочена мною в капсуле из желатина за час до назначенного срока), и ничего бы ровным счётом не произошло. Меня это устраивало куда больше: ведь клятва Разорванного сердца была принесена, а значит шанс войти в семью Буна имелся стопроцентный.

— Да что такое творит артанская знать!? — вскричал король, — один извращениями пробавляется, другая кровавые клятвы раздаёт налево и направо. Добро бы, завела любовника из древесно-рождённых. Это нормально, никто и не ждёт от вдовы, что она станет хранить верность умершему супругу. Но делай всё это без нарушения приличий, и уж тем паче не с амулетчиками! Велите доставить сюда обоих любителей острых любовных ощущений!

Минут через десять, за время которых Рика выясняла у Мицуры какие именно чары подчинения он использовал и как заключил их в начинку конфет, появилась рассерженная леди Буна в сопровождении заспанного сыночка и капитана королевской гвардии.

— Я не понимаю, ваше величество, доколе в Каэ-доно будут продолжаться сии ночные бесчинства! — воскликнула она после формального поклона, — мало того, что наш клан стал жертвой жестокого убийства, так ещё и нам же не дают поспать и пары часов.

Рику удивило самообладание женщины: она даже не взглянула в сторону своего любовника, сидящего со скованными руками посреди комнаты на стуле. Зато Эйса буквально уставился на Мицуру, словно не верил собственным глазам.

— Леди Давина, — сказал король весьма неприязненным тоном, — вы забываетесь! В замке произошло убийство, и вы имеете к нему самое прямое отношение.

— Правда? — картинно удивилась женщина, плотнее запахиваясь в домашнее платье из тяжёлого серого шёлка, — видимо, это я выхватила шпильку из причёски госпожи Тибы и накинулась на вашу невесту, а потом ткнула второй шпилькой в глаз бедному незабвенному дедушке моего сына? Если это всё, что ваше величество желало мне сказать, я прошу разрешение покинуть высокое собрание.

— Нет, — покачал головой монарх, — вы не набрасывались со шпильками на кого бы то ни было, вы сделали гораздо хуже: вместе с господином Мицурой Андо вы заставили другого человека сделать это за вас.

— С кем, с кем? — леди Давина очень натурально изобразила удивление, — я впервые слышу данное имя. И, поскольку посреди вашего кабинета сидит некий мужчина со скованными руками, думаю он и есть этот самый Дицура? Кицура? А, не важно: ибо я вижу его впервые. Я не разговариваю и не имею завожу отношений со слугами. Уж извините меня за столь въевшуюся в привычки рафинированность. Да и само ваше предположение абсурдно: у меня были прекрасные отношения с сэром Кестером, безоблачные, добрые. С чего бы желать смерти этому достойному мужу?

— Дави, — устало бросил чародей, почесав бровь, — им всё известно: и про скандал в школе, и про конфеты, и про клятву.

— Известно? — взвилась леди Давина, мгновенно растеряв всю свою аристократическую надменность, — ты предал нас! Я так и знала, что ты, Андо, слабак и дурак! Ведь тебе светит петля, поскольку поднял руку на древесно-рождённого лорда и главу клана. Господин коррехидор, — она резко повернулась в сторону Вила, — я желаю сделать официальное заявление.

— Извольте, — ответил тот.

— Господин Мицура Андо, присутствующий здесь, хитростью втёрся ко мне в доверие, обольстил, и, угрожая разглашением нашей позорной во всех отношениях связи выудил из меня информацию о леди Тибе Эдаби, молодом человеке, претендующем на руку и сердце первой придворной дамы, а также необычных вкусовых предпочтениях последней. Для какой цели Мицура проделал всё это, мне неведомо, — она расправила плечи и сделала глубокий вдох, — сегодня постыдный инцидент в Школе Серого камня был полностью разрешён, сэр Кестер простил нашего несчастного оступившегося мальчика, а что творил лакей и для каких целей меня не касается.

— Вероятно, тем же шантажом он вынудил вас написать ему рекомендательное письмо? — спросил Вил, — чтобы ему проще было проникнуть в Каэ-доно под видом слуги?

— Самая примитивная экспертиза легко установит руку писавшего, — как бы самой себе сказала чародейка, — пойду взгляну на письмо.

— Нет необходимости, — скривила пухлые губы маркиза, — я написала ту злосчастную записку. Но вам никогда не доказать мою причастность к преступлению. Делить постель с мужчиной, ещё не значит быть замешанной в его дела. К тому же, его будет судить обычный суд, а я, как древесно-рождённая, подсудна лишь Палате Корней и листьев. Как вы думаете, на чьей стороне будут сердца лордов: бедной обманутой женщины или мерзкого простолюдина, воспользовавшегося ситуацией и беспомощностью своей жертвы?

— Вас казнят, маркиза, можете не сомневаться, — заверил сэр Гевин, — это я вам, как глава Совета древесных кланов, заявляю. В самом лучшем случае вас пожалеют и даруют право ритуального самоубийства.

— В таком случае я отрицаю всё. И никто не докажет обратное. Ни я, ни мой сын никогда не видели этого мужчину!

— После того, как вы сами пять минут назад заявляли, будто бы он шантажом заставил вас написать рекомендательное письмо? — прищурилась чародейка, — и заявили вы это в присутствии четырёх человек, даже пяти, считая самого Мицуру? Полагаете, такое сработает?

— Я не знаю этого человека, — упрямо повторила леди Давина.

— И, видимо, именно поэтому дали ему клятву на крови выйти за него замуж? — медовым голоском продолжала Рика, — я вижу у вас на шее кулон в виде кусочка серебряного сердца. Вы кровь прямо на него капали, или он открывается?

Давина Буна невольно схватилась рукой за шею.

— Как неосмотрительно разбрасываться собственной кровью! Теперь, если вы не выполните клятву, то умрёте. Клятва Разорванного сердца — она такая, либо делаешь, либо — инфаркт, то есть в прямом смысле разрыв сердца.

— Мама! — выкрикнул молчавший до этого момента Эйса, — это правда? Ты обещала выйти за Андо?

— Ага, — чародей скованными руками не без труда извлёк из-за ворота куртки вторую половинку серебряного сердца на цепочке, — истинная правда. Так что я чуть было не стал твоим папкой.

— Мерзавец, — парень рванулся вперёд, вытащил откуда-то припрятанный кинжал и со всей силы ударил чародея в живот, — ты не достоин жить! — выкрикнул он, нанося второй и третий удары.

Произошедшее было настолько неожиданным, что никто не успел среагировать. Мицура Андо рухнул на пол.

Тут же сэр Гевин вскочил и обезоружил младшего Буну, скрутив ему руки за спиной. Рика же бросилась к чародею и попыталась пощупать пульс на шее.

— Зовите Ноду, — воскликнула она.

Доктор не замедлил появиться. Он осторожно перевернул Мицуру на спину, разрезал основательно пропитавшуюся тёмной кровью куртку и покачал головой:

— Ничего не сделать, повреждена воротная вена. Удар смертельный.

— Отпустите меня, — ни с того ни с сего завопил Эйса и попытался укусить сэра Гевина, — я глава Букового клана, вы не смеете так обращаться со мной!

— Во-первых, — герцог Окку отвесил парню затрещину, — я — глава Совета кланов, а ты — никто. У тебя был шанс стать главой Букового клана в двадцать один год, но теперь у тебя его нет. Ты — банальный убийца. Так что прекрати вырываться и прими свою участь с честью древесно-рождённого.

— Сэр Эйса, леди Давина, — король встал, — вы обвиняетесь в покушении на госпожу Кацу́ру Камирэ, убийстве моего дайнагона и главу клана Бука сэра Кестера Буны, а также убийстве чародея-амулетчика Мицуры Андо. Вы будете немедленно взяты под стражу и преданы Высшему суду Палаты Корней и листьев. Капитан, уведите их и немедленно отправьте в королевскую тюрьму. И поместите этого покойника к первому.

— Господа, — его величество перебазировался в покои Дубового клана, пока у него вымывали кровь с ковра, — Дубовый клан в очередной раз доказал, что по праву занимает самое высокое место в древесной иерархии. Вилли, ты был на высоте, и леди Эрика тоже. Мало того, что вы блистательно раскрыли преступление, уложившись в обозначенный нами срок, вы избавили нас от подозрений в государственной измене. Давайте все отправимся, наконец, спать. У нас есть ещё пара часов до выезда в Кленфилд. Спокойной ночи, господа.

Вилу и Рике выделили отдельные апартаменты для новобрачных.

— Не хотите поесть? — неожиданно спросил коррехидор, когда они оказались в премиленькой гостиной с живыми орхидеями на низких столиках вдоль стен.

— Нет, — покачала головой чародейка, — я настолько устала и вымоталась при работе с охранными амулетами, что моё единственное желание — принять горизонтальное положение и уснуть.

Тут до неё дошло, что в спальне имелась только одна, правда очень широкая на материковый манер, кровать с кружевными наволочками и шёлковым постельным бельём.

— Пожалуй, лягу на диване, — сказал Вил, перехватив встревоженный взгляд девушки, — не беспокойтесь, я слишком измотан, чтобы меня потянуло на любовные подвиги. К тому же отец взял с меня слово не пользоваться древесным правом до свадьбы.

Рика кивнула, и только укладываясь спать вспомнила слово «свадьба», так буднично и спокойно прозвучавшее из уст Вилохэда. Чародейка улыбнулась и заснула.

Больше книг на сайте — Knigoed.net