Смотреть, как ты влюбляешься в другую

Глава четвёртая

— А где мальчики? — хрипло спросила Лера.

— Спят давно. Сейчас уже половина второго ночи, — шёпотом ответил Рома.

— А ты почему здесь? Не в спальне?

— Я не могу там один, без тебя. Где ты, там и супружеская кровать. Не обижайся.

— Я не обижаюсь, — Лера попыталась отстраниться, насколько позволяло место, но Рома крепко прижимал её к себе.

— Не вырывайся, пожалуйста, Лера! Обещаю, я не буду приставать. Не обращай внимания на физиологию. Я вижу, что противен тебе, но надеюсь, со временем мне удастся вернуть твоё прежнее отношение. Я сделаю всё возможное. Пожалуйста, постарайся меня простить, хотя бы постепенно. Понять не прошу, потому что сам себя не понял.

— Ты мне не противен. Но прежнего отношения, действительно, нет, — смирившись, Лера лежала спокойно, не пыталась вырваться.

Рома проглотил комок в горле и молча кивнул. Лера вдруг запаниковала, почувствовав, как его тепло, такое родное и необходимое, обволакивает её, расслабляя и волнуя одновременно.

— Я всё понимаю, Лера. Разрушить что-либо можно за мгновение, а строить заново потом придётся долго и упорно. Но я дождусь. И ещё. Хочу, чтобы ты знала: я люблю только тебя. И всегда любил только тебя.

— Тогда давай договоримся, что не будем обсуждать поездку, Рома. Я не хочу говорить о том, что случилось.

— Хорошо, как скажешь. Главное, старайся не думать об этом, Лера!

— Не могу обещать. Скорее всего, думать как раз буду.

— Хорошо, думай, если не можешь не думать. Но тогда хотя бы просто думай, а не делай выводы. Договорились?

— Да, — кивнула Лера. — Постараюсь не делать выводы.

— А если мы не будем обсуждать поездку, как я тебе всё объясню?

— А не надо ничего объяснять, Рома. Знаешь, сначала мне именно объяснений и выводов хотелось от тебя, а теперь вообще не хочется это обсуждать. Пусть всё идёт своим чередом. Главное, чтобы ребята не почувствовали ничего подозрительного.

— Хорошо, я всё понял, — опять кивнул Рома. Потом немного помолчал и совсем тихо спросил: — Как думаешь, Лера, ты сможешь дать мне шанс?

— Честно? Пока не знаю, Рома! Понимаю, что мы не сможем вечно жить, как соседи…

— А тебе бы хотелось вечно жить, как соседи?

— Не знаю, Рома. Мне пока сложно оценивать своё внутреннее состояние и свои желания. Сначала нужно смириться и принять душой тот факт, что ты оказался обыкновенным. Таким, как большинство. А я всегда думала иначе.

— Жаль, что мне не удалось сохранить свои позиции, — грустно сказал Рома. — Очень жаль. Получилось, как в песне: «Я думал, ты мечта моя, а ты…обыкновенная». То есть, обыкновенный.

— Откуда песня? — Лера и хотела оставаться серьёзной, но губы сами сложились в улыбку.

— Я сегодня в такси ехал из аэропорта. Ты меня не встретила. И там, в такси, либо радио было включено, либо просто музыкальный сборник. Ещё вот такое слышал.

И Рома начал шёпотом декламировать:

Спит снегирь нахально

на проводах.

«Как дела, нормально?».

«Да, как всегда.

Дом, семья, работа».

«Деньги куём?

Сегодня что?». «Суббота».

«Так, может, гульнём?».

Белые берёзы,

Зимний пикник.

Ветер морозный

За воротник.

Ты, я и розы, ночь в январе, наедине.

Золоткой упала с неба звезда.

«Что, не загадала?». «Нет». «Ну, как всегда».

Ты меня, конечно, не извинишь.

А, может, всё с начала, ну что ты молчишь?

Золоткой упала с неба звезда.

«Что, не загадала?». «Нет». «Ну, как всегда».

Ты меня, конечно, не извинишь.

Ну что ты молчишь?*

Лера уже даже не пыталась скрыть улыбку.

— Не молчи, Лера! Помнишь эту песню?

— Да, её кто-то из парней постоянно включал на той злосчастной вечеринке в общаге. Там, где меня опоили, а ты меня спас.

— Точно, — Рома тоже улыбнулся. — Ну и ночка была! Мы лежали вот так же, ты спала, а я думал о вреде воздержания и подавления инстинктов. А потом мы с тобой шли пешком полтора часа по морозу. Я уже тогда был в тебя по уши влюблён.

Лера почувствовала, что разговор переходит в опасное русло, а обстановка накаляется. Нет, рано. Они оба не готовы.

— Ладно, пойдём на кровать в спальню, там свободнее. Здесь мы не отдохнём. Надо выспаться после перелёта.

— Давай здесь останемся? Тут диван у же, чем кровать в спальне, — Рома подтянул повыше плед и, вытянув руку, вынудил Леру положить голову на его плечо.

Так они и спали на диване в гостиной до самого утра, пока мальчики их не разбудили.

* * * * * * * * * *

… Минуло две недели. Лера и Рома вернулись к работе. Лера встала на учёт в женской консультации. Рома сдержал слово: был спокойным и внимательным, вёл себя естественно, с откровенными разговорами к Лере не лез.

Однако Лера видела по его взгляду, часто останавливающемуся на её лице, что Рома боится. Видеть видела, но причину страха понять не могла. Она напряжённо думала о том, что пора рассказать Роме о беременности, но не знала, как начать столь важный разговор.

А Рома, действительно, боялся. Он видел, что Лере легче, чем ему, даётся спокойствие, и этот факт очень его напрягал. Не то что Роме бы хотелось для Леры беспокойства. Но он боялся, что она привыкнет жить так, как они живут сейчас, и совсем разлюбит его, навсегда.

Мысль о том, что Лера может его разлюбить, была невыносимой, самой тяжёлой и пугающей. Переосмыслив всё произошедшее, Рома понял, что все его успехи, вся его жизнь, и даже работа, — всё держалось на любви Леры, её беззаветной вере в него.

Любовь проникала во все сферы жизни, придавала силы и уверенность, приносила удачу. Никто никогда не верил в Рому так безоговорочно и безусловно, как жена. Никто не давал ему столько сил.

И теперь Рому очень мучил вопрос, является ли для Леры его любовь такой же жизненной основой и необходимостью? Или Лера прекрасно справится и без него?

* * * * * * * * *

…Как-то вечером, когда вся семья собралась за ужином, раздался звонок в ворота. Они никого не ждали. Недоумевая, Рома пошёл открывать и вернулся, спустя несколько минут. Вид у него был растерянный и удивлённый. Следом шёл Альберт Геннадьевич.

Лера смотрела на гостя, не в силах скрыть удивления. Мальчишки запрыгали и закричали: «Дед! Деда приехал!».

— Вижу, удивлены, — поприветствовав всех, улыбнулся Альберт Геннадьевич. — Простите, что явился вот так, без предупреждения!

Альберт Геннадьевич объяснил свой неожиданный визит тем, что соскучился. Ни Рома, ни Лера не поверили, но внуки были настолько рады деду, что в подробности никто вдаваться не стал.

Истина выяснилась достаточно быстро: через два дня после того, как прилетел Альберт Геннадьевич. Была суббота, но Роме утром пришлось уехать на работу. Он забрал Глеба и Артёма, чтобы отвезти их к родителям Леры.

Тесть обещал взять с собой мальчишек на зимнюю рыбалку, они с нетерпением ждали этого дня, готовились. А вечером родители Леры ждали в гости всех; отец Леры очень сдружился с Альбертом Геннадьевичем ещё в прошлый его приезд.

Так получилось, что Лера и свёкор завтракали вдвоём.

— Лера, как удачно всё сложилось, — начал Альберт Геннадьевич после нескольких дежурных фраз. — У меня есть к тебе очень серьёзный разговор, и хорошо, что теперь не надо искать удобного случая.

— Ко мне? — Лера была искренне удивлена таким вниманием к её персоне.

— Да. Именно к тебе. Помнишь, мы с тобой уже беседовали осенью, и я говорил, что считаю тебя движущей силой и источником энергии вашей с Ромой семьи?

— Помню, — Лере вдруг стало не по себе, она начала понимать, о чём будет разговор.

— Ванька мне всё рассказал. Как только я смог вырваться с работы, сразу помчался к вам. А без предупреждения прилетел, чтобы увидеть, какая у вас в семье обстановка. Так, чтобы вы не успели подготовиться к моему появлению. Слава Богу, всё хорошо. Ты не разочаровала меня, доченька. Проявила мудрость. Спасибо тебе.

— Не понимаю… О чём рассказал Иван?

— О том, что происходило в моём доме, пока я готовился ко дню рождения. О том, что пыталась сделать моя любимая и единственная внучка за моей спиной. Прости, Лера! Ты приняла на себя весь удар. Это чудовищная несправедливость. Ты всё сделала для нашего с Ромой воссоединения, и чем я отплатил?

— Вы не виноваты, Альберт Геннадьевич…

— Напрямую не виноват, но ситуация была невольно спровоцирована мной. Мне даже в голову не приходило, во что выльется ваш с Ромой приезд.

— Так Иван знал? Я была уверена, что мне удалось ввести его в заблуждение.

— Ваня — очень умный, наблюдательный и справедливый мальчик. Он восхищён Романом, как человеком, как учёным. Дядя, хоть и неродной, стал своеобразным идеалом для него, объектом подражания. К моим заслугам он давно привык, а тут молодой ещё человек, но уже достигший таких высот. И Ваня сразу заметил нездоровый интерес Карины к Роме, начал наблюдать.

— Надо же… — виновато улыбнулась Лера. — Мне необходимо попросить прощения у Ивана. Я лгала ему, а он помогал мне, да ещё подыгрывал, так получается.

— Он истинный джентльмен, хоть и очень молод ещё. Боялся расстроить тебя ещё больше, потому и делал вид, что ничего не понимает. Он сказал, что ему не хотелось отпускать тебя в таком состоянии, но оставаться у меня в доме было ещё худшим вариантом. Кстати, ваш с Ромой и Кариной разговор он подслушал и даже записал на диктофон. Слышно плохо, но поскольку двери не были закрыты, можно всё разобрать, хоть и с трудом. Ты большая молодец. Так держаться не всякий мужчина сможет, не то что слабая женщина.

— Видимо, я не слабая женщина. Ивану надо подумать, может, не в физики пойти, а лучше, в разведчики, — пошутила Лера. — Я очень благодарна ему за поддержку.

— Да, мне было не до того, и он взял на себя ответственность. Он даже пытался поговорить с Кариной, переубедить её, но она и слушать его не стала. К счастью, Рома оказался не таким, как я. Внешне пошёл в меня, а характер унаследовал от кого-то другого из своих родственников. Будь я в годах Ромы, непременно поддался бы соблазну. Только теперь, в солидном возрасте, стал задумываться и переоценивать свою личную жизнь. Хорошо, что сын не унаследовал мою слабость к противоположному полу. Он не дал сбить себя с толку, хотя атака со стороны Карины была мощная. Я знаю свою внучку. Нет ничего такого, что было бы неподвластно ей. Она привыкла добиваться своего, и ей всегда всё легко давалось. Но на ситуации с Ромой она обломала зубы. Я горд за своего сына и за тебя. Вы люди какой-то совершенно другой формации. И это странно, но Ванька чем-то напоминает и Рому, и тебя. Он мало похож на своих родителей. Может, потому они и любят Карину больше. А Ванька всегда больше времени проводил у нас, чем дома.

— А как… Калеви? Он тоже узнал?

— Нет, — Альберт Геннадьевич отрицательно покачал головой. — Никто не решился рассказать ему. Они с Кариной улетели в Хельсинки. Но я её предупредил: если она посмеет как-то побеспокоить вас с Ромой, написать в сети, позвонить, в общем, попытается выйти на связь, я ни перед чем не остановлюсь, всё расскажу Коле. И не только ему, но и всем его родственникам, чтобы наверняка. А Коля из очень состоятельной семьи. В какой-то мере, он курица, несущая золотые яйца, и Карина, раз уж Рому обольстить не вышло, теперь заделалась верной женой. Не знаю, надолго ли её хватит. Может, найдёт «несушку» поинтереснее.

— Жаль Калеви. Но наверно, вы правы. Как тут расскажешь? Кто на себя ответственность возьмёт? А когда вы поговорили с Кариной?

— Сразу, как только Ванька мне всё рассказал. Я недоумевал, почему вы с Ромой так срочно сорвались и улетели друг за другом, но мне было некогда вникать. Приём продолжался два дня. А наутро после второго дня Ванька подошёл ко мне с разговором. Всё выложил, дал послушать запись.

Я сразу собрал в библиотеке всех, кроме Коли. К счастью, он ещё спал: разница во времени сказывается, да и изрядно перебрал накануне. После того, как я всё изложил, состоялся грандиозный скандал. Я это предвидел, потому о роли Ваньки умолчал. Рита, естественно, встала на сторону дочери, а Юра всегда на стороне супруги, я бы даже сказал, под каблуком. Дочь обвинила меня в том, что с тех пор, как я нашёл родного сына, они все мне стали не нужны. На чём основано подобное заявление, честно, не знаю, ведь в нашей жизни ничто не поменялось с появлением Ромы. Карина, почувствовав поддержку родителей, закусила удила, начала истерить, обвинила меня в том, что я отвернулся от родных, а Ваньку — в стукачестве. Он же пытался говорить с ней. Уверяла всех, что Рома уже готов был едва ли не развестись, но ты, Лера, сделала что-то с ним. Дескать, как иначе объяснить тот факт, что Рома, такой мужчина, и вдруг так искренне и крепко привязан к тебе. Прости, что рассказываю такие подробности. Тебе неприятно слышать такое. Карина, в силу своего эгоцентризма и избалованности, не способна понять чужих чувств и семейных ценностей, взаимоуважения.

— Ничего страшного. После того разговора, который я услышала тогда, на празднике, меня сложно напугать.

— Прости ещё раз, ради Бога, дочка! Мне очень горько, что я не смог повлиять на ситуацию, защитить тебя, вашу с Ромой семью.

— Всё к лучшему, мне сейчас так кажется, Альберт Геннадьевич. Зато мы с Ромой увидели друг друга в новом качестве, прошли испытание, справились.

— Да, и я счастлив за вас. Мне Ванька все уши прожужжал: «Дед, когда уже полетишь к Роме и Лере?!». Переживал очень. Он общается с Ромой в мессенджерах, но не решился спросить о том, как у вас дела. А сам Рома не рассказывает подробностей, он очень закрытый человек. Я успокоил Ваньку позавчера, позвонил, сказал, что у вас всё хорошо.

— Спасибо за заботу вам и Ивану. Да, у нас с Ромой всё хорошо. А как иначе?

* * * * * * * * * * *

Рома сел в машину, припаркованную около офиса, и собирался завести мотор, но помедлил. Было утро двадцать второго февраля, и для многих сегодняшний день — выходной, но не для всех. Роме пришлось ненадолго приехать на работу. Сейчас он собирался ехать домой, но предварительно решил устроить перекур.

Когда-то в старших классах он немного баловался курением, однако ему самому это не понравилось, и он прекратил эксперименты. Мама даже не узнала.

Но этот месяц вымотал его настолько, что Рома купил пачку сигарет и иногда, если становилось совсем невмоготу, выкуривал одну. Разумеется, так, чтобы Лера даже не заподозрила ничего подобного.

Рома не учёл один нюанс: у Леры в данный момент, в связи с объективными причинами, был обострён «нюх». Её обоняние улавливало то, чего раньше бы не уловило, и она почувствовала запах сигаретного дыма от вещей Ромы. Однако Рома пока об этом не знал.

Вот и сейчас он, вместо того, чтобы завести машину, открыл бардачок и пошарил там рукой в поисках пачки сигарет. Пачка оказалась какой-то странной на ощупь, слишком тонкой.

Удивившись, Рома достал гладкую коробочку и моментально узнал упаковку с тестом на беременность. Две таких упаковки он припрятал у Леры в сумке накануне отлёта во Владивосток, а потом всё закрутилось, и он начисто забыл о тестах.

Руки предательски задрожали, но Рома решительно открыл коробочку. Внутри оказались два готовых теста с двумя полосками и записка, которую написала Лера.

«Я не знаю, какого цвета будет лента на конверте из роддома, ещё слишком рано. Но зато знаю, что если ещё раз найду у тебя сигареты, заставлю тебя их съесть и даже не налью стакан воды, чтобы запить».

Рома трижды прочитал записку, ещё раз подробно рассмотрел полосочки на тестах, закрыл лицо руками и расхохотался. Смеялся долго, так, что на глазах выступили слёзы. Успокоившись, завёл, наконец, мотор.

…Лера слышала, как Рома вернулся с работы, но была слишком занята, — готовила обед.

Муж подошёл неслышно, и Лера опомнилась уже тогда, когда сильные руки подхватили её и подняли так, что ноги оторвались от пола. Рома развернул её лицом к себе.

— Наконец-то я могу сделать это, — сказал Рома, спрятав лицо в волосах Леры. Она не могла понять, чего больше в его голосе: радости или облегчения. А может, это вообще было отчаяние. — Я знаю, что тебе не противно. Что ты по-прежнему любишь меня. Иначе разве ты пригрозила бы мне тем, что я буду жрать сигареты? Если бы не любила, сказала бы: "Кури, дорогой, ни в чём себе не отказывай!".

— Я не пригрозила. Это вполне серьёзное заявление. Со мной сейчас шутки плохи, сам понимаешь, — Лера гладила щёки Ромы, волосы, плечи, вглядывалась в любимые зелёные глаза.

— Скажи, что любишь меня, Лера, пожалуйста. Любишь так, как раньше. Как всегда любила. Что я нужен тебе.

— Я никогда и не переставала любить тебя. В ином случае меня бы здесь уже не было. Я люблю тебя. Ты мне очень нужен. Когда нашла в сумке коробочки с тестами и твои записки, я поняла, что всегда буду любить только тебя. Даже если захотела бы разлюбить, не смогла бы. И пусть ты такой же, как большинство, для меня ты единственный. Ты только не заставляй меня разочаровываться в тебе, хорошо?

— Никогда не заставлю, Лера! Спасибо тебе.

…Десятого октября в семье Смирновых родилась дочь Галя. Её крёстным стал Иван. Альберт Геннадьевич с женой Людмилой Евгеньевной тоже прилетали на крестины. С остальными родственниками Альберта Геннадьевича Рома и Лера так и не нашли общего языка, да никто и не стремился его искать.

* В тексте использован отрывок из песни "Городские встречи", автор — Сергей Наговицын.