Снежинка для демона (СИ)

Глава 1

Смотрю на мужчину напротив, пытаясь уложить в своей голове его нескромное предложение. Точнее даже не предложение, а ультиматум. Или шантаж. Руки под столом стискивают сумку, а в голове перезвон церковных колоколов. И эхо. Даже не думала, что моя голова настолько пуста.

— Виктория? Что вы скажете? — вновь переспросили меня и, кажется, далеко не в первый раз.

Вот интересно, а что он хочет услышать? Что я просто вне себя от радости? Чушь. Я просто не знаю как реагировать на такие предложения. Гордость вопит, чтобы я съездила ему по роже, а рассудок и гормоны умоляют принять это дурацкое условие.

Итак, мне предложили переспать. Да, и это предложил мой преподаватель, который сейчас тонко намекнул, что если я не отвечу согласием, то оценка на экзамене может весьма сильно пострадать. Черт.

— Позвольте уточнить, — моим голосом можно было заморозить реку в жаркий день. — Вы предлагаете мне ммм… разовую акцию…или же ммм… наши отношения несколько затянуться?

Ну вот слова прозвучали. То есть я как бы согласилась. Замечательно, по-другому и не скажешь.

Мужчина откидывается на спинку своего удобного преподавательского кресла и смотрит на меня долгим изучающим взглядом. Вот хорош же мерзавец. Подарил бы цветов, пригласил бы на свидание и сама бы ему отдалась. А почему и нет? Я вовсе не ханжа и не вижу ничего преступного в том, чтобы провести приятно время с интересным человеком. Но нет, этот зеленоглазый шатен пошел на сознательный шантаж видимо для того, чтобы я не строила иллюзий по отношению к нему.

— Вы задаете весьма интересные вопросы, Виктория, — наконец произносит он, продолжая буравить меня взглядом своих зеленых глаз. — Отвечу честно: я не знаю. Не знаю, как быстро я смогу остыть по отношению к вам. Возможно, мне хватит и раза. А возможно, придется встречаться некоторое время.

— Сколько времени длились ваши ни к чему не обязывающие отношения с другими девушками?

Хотела сказать со студентками, но удержалась.

— А какое это имеет значение? — вопросительно изогнул он свою шикарную бровь.

— Давайте будем откровенны, — предложила я, сцепив руки в замок и подняв на него твердый взгляд своих холодных глаз. — отдаваться вам в рабство я не собираюсь. Это претит моему самолюбию и жизненным принципам. Я согласна побыть некоторое время у вас в постели, но вовсе не собираюсь там прописываться. Я не хочу вмешиваться в отношения с вашими пассиями и так же жду, что вы не станете лезть в мое личное пространство и мою жизнь. Я способна предложить вам свое тело, раз уж вы не оставляете мне выбора, но не собираюсь открывать перед вами свою душу и мысли. Я намерена заключить магический договор. От вас мне нужны сроки.

Его брови потерялись где-то на затылке. Он с каким-то новым интересом осматривал меня.

— То есть вы сами предлагаете свободные отношения без продолжения и каких-либо обязательств? Вы уязвляете мое самолюбие, Виктория, — насмешливо произнес он, подаваясь немного вперед.

— Я думаю ваше самолюбие еще меня переживет, — усмехнулась я. — Да, я предлагаю такие отношения. И предлагаю нам подстраховаться магическим договором, что убережет вас от моих матримониальных планов на вашу персону, — последние слова были произнесены с нескрываемым сарказмом.

Он расхохотался, откинув голову назад и открывая для моего взгляда свою мощную загорелую шею, а я задалась вопросом, как это раньше я не особо обращала внимания на этот образец мужской красоты и непомерного самолюбия?

— Хорошо, Виктория, давайте заключим договор, чтобы уберечь меня, — насмешливо произносит он. — Сроком, скажем, на два месяца, вас это устроит?

— Вполне, — кивнула я.

— Итак, значит два месяца вы являетесь моей любовницей. Вы не вмешиваетесь в мои отношения, я не мешаю вам. По истечению этого срока, мы расстаемся довольные друг другом. Так?

— Не совсем, — ровно произношу я.

Он вновь вскидывает свои идеальные брови.

— От вас мне не нужна оценка на экзамене. Мне просто нужно, чтобы вы не мешали получить ту, что я заслуживаю- это раз. Во-вторых, по окончанию нашего договора, вы не станете настаивать на продолжении. И в третьих, мы никогда не будем встречаться у меня дома.

— Идет, — протянул он мне руку, которую я пожала.

Маленькие молнии мелькнули, на запястье появилась тонкая вязь символов, обхватывая руку причудливым браслетом.

Я встала, достала блокнот из сумки и записала несколько цифр.

— Мой номер, — протянула я листок.

— У меня есть, — развел руками мужчина, блеснув насмешливыми зелеными глазами.

— Вы подготовились, — спокойно констатировала я, ничуть не удивленная. — Когда вы хотите, что бы я приступила к… своей части договора?

— Сегодня, — смотрит он на меня с интересом.

Неужели думает, что я буду юлить и выкручиваться?

— Хорошо, — так же спокойно говорю я. — Часа через два-три, мне нужно уладить свои дела, и я буду в вашем распоряжении. И да, у меня к вам будет просьба.

Он выжидательно смотрит на меня.

— Я не хочу вторгаться в ваше личное пространство, а потому прошу: снимите номер в гостинице, а адрес скиньте мне смс.

Во взгляде зеленых глаз мелькнуло едва уловимое недовольство. Ну да, ну да… нетипичная просьба, согласна. Наверное большинство всеми правдами и неправдами стремится не только влезть в его постель, но и заглянуть в душу и свить гнездо в его сердце. Но мне-то его органы без надобности. Так что пусть лечит свое раненное эго и принимает мои условия. В конце концов, это же от него исходило столь «заманчивое» предложение.

— Хорошо, — кивает он.

— Тогда жду, — поднимаюсь я, разворачиваясь к двери.

Пятую точку сверлит его взгляд, но оборачиваться не собираюсь.

До дома добираюсь быстро, благо я на своей машине и пробки отсутствуют ввиду достаточно позднего времени. Да уж, задержалась я после лекции.

А вот и мой дом. Красивый и ухоженный трехэтажный особняк. Охрана у ворот приветливо мне кивает, а я паркуюсь возле входной двери и через миг уже поднимаюсь по ступеням к массивной двери. На сердце заметно теплеет.

— Эльзаааа, — крик эхом разносится по огромному дому, а радостно визжащее чудо повисает у меня на шее болтая нижними конечностями.

— Лилька, — сердито говорю я этому взлохмаченному чуду, — сколько раз тебе говорить, что я мама, а не какая-то там мультяшная ледяная королева.

— Ну мааам, — тянет это чудо не слезая с рук. — Ты же совсем как в мультике, и снежок делать умеешь.

Речь дочери сумбурная и немного невнятная. Мы еще не все звуки умеем произносить правильно.

— Где Мария Витальевна, — строго спрашиваю я дочь, которая последний раз закрыла свою няню в туалете.

— На кухне, — пожимает плечами мой цветочек. — А почему ты так поздно?

— Так получилось, дочь.

Перевела взгляд на свои наручные часы. Отлично времени еще хватает. А вот кому-то пора спать. Закинула мелкую на плечо, слушая заливистый смех и ощущая, как маленькие ладошки зарываются в мою шевелюру.

— Как прошел день? — спрашиваю, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

— Я рисовала, а Бобик сегодня меня покатал, — похвасталась мелкая, лупя ногами мне в живот.

— Не хулигань, — попросила я, перехватывая ее маленькие ножки. — Короче, ты снова сбежала от няни, — констатировала я.

— Мааам, но она же боится Бобика, — проныла непоседливая девчонка, не оставляя попыток слезть с моего плеча.

— Его все боятся, — хмыкнула я, подходя наконец к детской и открывая ее. — Давай умываться, чистить зубки и в постель.

Все гигиенические процедуры отнимают у нас много сил и, когда я устраиваюсь в кресле с книжкой, то мне уже не хочется никуда ехать. И вообще уже ничего не хочется. Но ведь договор заключён, так что никуда не денешься.

— Так, дорогая, читаем сказку и спать, — строго произнесла я.

— Хочу про шапку.

Это мы так называем «Красную шапочку». Ну что же читаю, хотя саму так и тянет зевнуть. Спустя пятнадцать минут, мой ребенок сладко сопит носиком, а я отправляюсь на поиски няни, которая не соизволила показаться мне на глаза.

Няню я действительно обнаруживаю на кухне в компании нашего повара. Они оба безбожно кокетничают и не замечают моего присутствия.

Решаюсь кашлянуть, чтобы привлечь внимание. Оба тут же бледнеют и делают вид, что ничего не было. Показалось мне, ага.

Выслушиваю отчет няни о проказах моей егозы, уточняю, чем питался ребенок.

— Мария Витальевна, меня не будет часа три, так что присмотрите за Лилией. Она уже спит, но чуть что как обычно, сразу звоните. Где Игорь Павлович? Найдите его, пожалуйста, и пригласите сюда. Владлен Юрьевич, кофе мне сделайте, пожалуйста, — обращаюсь я к повару, наблюдая за поспешным бегством няни.

Присаживаюсь на удобный стул и умиротворенно выдыхаю. Бешеный день.

Кофе появляется передо мной с пугающей скоростью. Бояться меня люди, хотя это и выглядит порой нелепо, когда сорокалетние мужчины бледнеют перед двадцатипятилетней девчонкой. Даже, если эта девчонка и выглядит как снежная королева, все равно нелепо. Но тут ничего не попишешь. Они чуют силу.

В моем доме работают лишь те, кто имеет непосредственное отношение к нашему магическому сообществу. Хотя бы зачатки дара. Правительство, кстати, старательно подтирает любые упоминания об истинной магии, а все эти битвы экстрасенсов лишь пыль в глаза. Как кость для голодного пса. Люди хотят верить в чудо и им это чудо преподносят на блюдечке с голубой каемочкой, а любые упоминания о магии старательно подчищаются спецслужбами.

Перевела взгляд на часы и чуть не подавилась кофе. Два отпущенных мне часа, вот уже как десять минут истекли. А телефон остался в сумке, а сумка где-то на полу, недалеко от двери, а я еще совсем не готова. Даже в душе не была. Надо бы позвонить моему преподавателю и предупредить об опоздании.

Поднимаюсь и буквально вбегаю в большой холл, заполошено шаря взглядом по около дверному пространству. Вон моя хорошая висит на вешалке. Кто-то из прислуги позаботился. Дрожащей рукой копаюсь в сумке и наконец с облегченным вздохом достаю мобильный, просматривая сообщения и пропущенные.

Нахожу сообщение с адресом достаточно дорогой гостиницы и перезваниваю на этот номер.

— Алло, Виктория? Я уж подумал, что вы решили нарушить наш договор.

— Вы ошибаетесь, — вежливо произношу я, успокаивая колотящееся сердце. — я буду где-то через час.

— Хорошо, — равнодушно отвечает он и кладет трубку.

Облегченно выдыхаю. Магические договора- это не шутки. Не стоит их нарушать. Расплата порой бывает весьма жестокой.

Входная дверь открывается как раз тогда, когда я, закрыв глаза, старательно пытаюсь отогнать лишнее волнение и вернуть себе душевное равновесие.

— Виктория Вячеславовна, у вас все в порядке? — заботливо интересуется мой начальник охраны.

— Да, — говорю я, резко распахивая глаза и отмечая, как невольно передергивает жестокого на вид мужчину.

Как всегда, в общем.

Жестом приглашаю его на кухню и, допивая свой кофе, выслушиваю отчет обо всех странностях. К безопасности собственной дочери я всегда подхожу с маниакальной ответственностью. К счастью, ничего необычного не происходило, просто еще один день в череде будней. И я предупредив Игоря, торопливо убегаю наверх, чтобы быстро принять душ и переодеться в легкий сарафан цвета карамели. В нем я выгляжу не так холодно и неприступно как обычно. Надеюсь преподаватель оценит.

К гостинице я подъехала за десять минут до назначенного часа и набрав уже знакомый номер решила уточнить:

— Я внизу. Вы меня встретите, или, мне самой подняться?

На какое-то мгновение мне показалось, что мужчина затаил дыхание, пытаясь справится со своими чувствами, но голос в трубке прозвучал ожидаемо прохладно.

— Я вас встречу.

Вышла из машины, прислушиваясь к себе. Как обычно, никакого волнения, страха, неуверенности. Легкое предвкушение. Ожидание приятного вечера.

Правильно дочь говорит: Эльза я и есть. Ледышка отмороженная. Но как ни странно, меня это устраивает более чем.

Глава 2

— Доброй ночи, — здороваюсь я, подходя ближе к мужчине, который скрестив руки непроницаемым взглядом следит за моей походкой.

Он тоже подготовился, побрился, переоделся. И взгляд его холоден, как вершина Эвереста. Он медленно оглядывает меня при свете фонарей, отмечая каждую мелочь, каждое изменение в моей внешности. В его глазах разливается видимое удовольствие от того, что он видит.

— Александр, — позвала я, замершего мужчину, чувствуя как прохладный вечер ознобом обнимает меня за плечи. — Может пойдем в номер? Или вы передумали? — бросаю я на него лукавый взгляд.

— Я похож на идиота, который способен отказаться от приятного вечера в очень приятной компании?

— Нет, — со смешком отвечаю я, хотя это был и риторический вопрос.

Мы молча подходим к лифту. Ждем. Я чувствую, как со стороны мужчины растет напряжение. В лифте оно усиливается. Он скользит взглядом по моим распущенным длинным волосам, по скулам, по плечам и груди, по длинным тонким пальцам. К его напряжению начинает примешиваться желание. Оно темное, пряное и тяжелое. Даже у меня невольно перехватывает дыхание от его быстро темнеющих глаз.

Он пропускает меня вперед и я иду, а сзади взгляд скользит по моей фигуре. Меняется его дыхание. Мне льстит его внимание и желание, но внешне я спокойна.

Еще пара дверей и он меня окликает, я поворачиваюсь и жду когда он отопрет. Он старается казаться равнодушным, но я вижу как подрагивают его сильные пальцы сжимающие ключ.

Наконец дверь открывается и я первая захожу в номер. В полнейшем молчании бросаю сумку на какое-то кресло и оборачиваюсь к мужчине, который запускает руку в волосы и, видимо, пытается собраться с мыслями. Все как всегда. Все они замирают в нерешительности, оказываясь со мной наедине. Ведь женщину вроде как положено медленно соблазнять. Подпоить, накормить, угостить сладким, подарить цветы, да мало ли?

Вот только мне это не нужно. Не нужно шампанского, которое я просто не перевариваю, не нужно конфет, от которых потом во рту приторно — сладкий вкус. Не нужно.

А потому вздохнув, приближаюсь к мужчине, который закрыв глаза, думает о том, как приступить к прелюдии, что бы не оскорбить. Глупый, неужели он не понимает, что если бы я не захотела, то не было бы никакого договора.

Обнимаю его за шею, притягивая к себе, а сама встав на цыпочки шепчу в ухо, обдавая чувствительную кожу горячим дыханием:

— Александр, я не кусаюсь. Поцелуйте меня.

Его руки неуверенно ложатся мне на талию, а зеленые глаза пытаются поймать в плен мой взгляд. С улыбкой прикусываю свою нижнюю губу, провоцируя его на поцелуй.

Но он продолжает изучать меня взглядом. Интересно, хочет, чтобы я сама его поцеловала? Хорошо, мне не трудно.

Прижимаюсь к нему сильнее и ловлю его губы в плен. Удовольствие, пробежавшее по моему телу, является для меня полным сюрпризом. Жаркий огонь пробирается в меня, плавя каждую клеточку моего тела. Мужчина с рыком прижимает меня к себе, и мое тело покорно изгибается в его руках. Даа, вот так, прижимай меня к себе крепче, поделись своим теплом, дай почувствовать себя живой.

Он целует меня так, словно хочет выпить. До дна, до полного опустошения. Мягко и настойчиво подталкивает меня своим телом к огромной кровати, которая находится посреди номера. Я не против, с удовольствием подчиняюсь его действиям. Александр мягко опускает меня на мягкий матрас, поддерживая сильными руками и не прерывая поцелуя, как будто боится, что я передумаю. Но я не собираюсь. Я впитываю жар его тела, чувствуя как желание наполняет меня.

Его руки гладят меня по ногам, задирая длинную юбку сарафана к поясу. Губы переползают на мою шею, обжигая нежную кожу, а я жадно хватаю раскрытым ртом воздух, пытаясь отдышаться. Мои руки без участия моего мозга расстегивают на нем рубашку, стаскивают ее с сильных плеч и берутся за ремень, но он их перехватывает.

— Не торопись, — хрипло шепчет он, — я и так почти себя не контролирую.

— И не надо, — шепчу я в ответ, вновь нащупывая пряжку ремня.

Сарафан летит куда-то на пол и он замирает, рассматривая мое тело. А я не хочу, чтобы он отстранялся. Я хочу продолжения. Впервые за долгое время, я чувствую хоть что-то помимо леденящего душу равнодушия. Снимаю-таки с него ремень непослушными руками.

— Быстрее, — шепчу я, пытаясь его поторопить.

Но он отрицательно качает головой и проводит языком по границе бюстгальтера. Ласкает напряженные соски губами, прямо через ткань, заставляя меня с шумом втянуть раскаленный воздух. Никогда не думала, что такая простая ласка способна доставить такое наслаждение. Руки исследуют мое тело, обхватывая тонкую талию, спускаясь к ягодицам.

Я тоже с наслаждением вожу своими руками по его грудной клетке. Хочется прижаться губами к его шее. Поймать его пульс. Он не торопиться, умело распаляя мое желание, хотя я и так вся горю.

Его губы спускаются еще ниже к плоскому животу. Язык ныряет в пупок и пробирается к границе кружевных трусиков. Мои губы непроизвольно исторгают стон. Я хочу, хочу его сейчас всего ощутить внутри себя.

Почему, ну почему он все еще в брюках? Словно услышав мои мысли, мужчина отстраняется и быстро снимает с себя все, что на нем было, включая нижнее белье. Вновь подползает ко мне. Я наблюдаю за ним, прикрыв глаза пушистыми ресницами. В нем сейчас, как никогда ранее, проявляется хищное звериное начало. Он завораживает меня своей грацией.

— Какая ты сладкая и темпераментная, — шепчет он мне на ухо, поднимая мои руки вверх и фиксируя их там своей сильной рукой. — И как сильно я тебя хочу.

О да, я чувствую силу его желания. Но мне мало, я хочу ближе.

— Так возьми меня, — со стоном прошу я.

— Рано, — рычит он и запрокидывает мою голову, стягивая волосы на затылке.

Его губы впиваются в мою шею, вырывая из меня очередной хриплый стон. Он просовывает мне руки под спину и умело избавляет от кружевного безобразия. Ласкает мою грудь, вынуждая меня вцепиться ногтями в простынь. Одна из его нахальных рук ползет по внутренней стороне бедра и, сдвинув в сторону трусы, ныряет во влажную глубину моего тела. Я потрясена тем, какой дрожью оно отзывается на каждое его прикосновение. Ничего подобного я не чувствовала со времени гибели своего мужа.

Я царапаю его спину и провожу рукой по животу к паху, но он снова перехватывает мои руки, не давая мне ласкать себя. И снова я послушно подчиняюсь его произволу.

— Сейчас, — шепчет он, — потерпи, отпускает он меня, и стягивает последний клочок одежды.

Подминает меня и рывком входит, и я захлебываюсь стоном. Жарко, до боли чувственно, каждое его движение отдается волной напряжения и пожара во мне. Я хочу быстрее, но он вновь медлит, давая мне время привыкнуть к его размерам. Провоцирую его, напрягая мышцы внутри меня и он со стоном сдается. Несколько сильных толчков, и я готова закричать от накрывшего меня с головой напалма, но дыхание просто перехватывает от ощущений, и изо рта вырываются лишь невнятные звуки. Мое тело пульсирует и сжимает его, и он тоже кончает изливаясь в меня. Замирает на мгновение, уткнувшись носом мне шею.

С расслабленным вздохом откидываюсь назад, чувствуя приятное опустошение, но как оказалось, кое-кто реализовал еще не все планы на меня. Александр подхватывает мою практически недвижимую тушку и целуя несет меня в душ, где вновь и вновь дает понять, как сильно он меня желает.

Совсем обессилевшую, меня заворачивают в полотенце, и снова несут в номер, пристраивая на мужской руке. Некоторое время мужчина молчит, играя с длинными прядями моих волос.

— Викаа, — наконец, говорит он спустя какое-то время, — скажи, а сколько тебе лет?

— Зачем вам это знать? — поворачиваюсь я к нему, забирая прядь волос и подпирая рукой голову.

— Ну мне всегда было интересно, — честно признается он. — Ты выглядишь так молодо, но думаешь слишком рационально и порой цинично. Несмотря на молодое личико, в тебе почему-то чувствуется целостность и зрелость.

— Мне двадцать пять, — спокойно признаюсь я, не собираясь делать из этого секрет.

— Понятно, — спокойно произносит он и я понимаю, что чего-то такого он ждал. — Но ведь это не первое твое образование? — задает он следующий вопрос.

С улыбкой качаю головой, предвкушая следующий вопрос.

— И? — он смотрит на меня.

— Я антикризисный управляющий, — признаюсь я ему.

— Ого, — он удивлен.

Все удивляются. Эти стереотипы о блондинках порой сильно отравляют мне жизнь. Да я спокойно оперирую финансово-экономическими понятиями, способна на некоторые аферы, порой проходящие по самой границе закона. Когда я погружаюсь в работу, меня поглощает азарт и мне это нравится. Нравится спасать тонущие компании. Хотя, и занимаюсь я сейчас только одной. Вот уже как пять лет занимаюсь.

Настроение начинает незаметно падать и Александр, что-то видимо прочитав по моему лицу, перестает задавать вопросы.

Он протягивает руку к моему лицу и нежно убирает светлую прядь за ухо. Только вот нежности не нужно. Она будет лишней.

— Который час? — спрашиваю, потягиваясь и взглядом пытаясь отыскать детали своего гардероба.

Тело наполнено приятной истомой, идти никуда не хочется, но завтра мне с утра надо поработать и позаниматься с дочкой, а ему вести лекции.

— Третий час ночи, — с удивлением смотрит мужчина на дисплей мобильника.

— Сколько? — подскакиваю я, судорожно нащупываю свои шмотки и начинаю облачаться.

— Оставайся, куда ты сейчас поедешь?! — предлагает Александр.

Отрицательно качаю головой, уже обуваясь.

— Мне пора, — произношу я, когда он подходит ко мне. — Простите, но я никогда не остаюсь на ночь.

С этими словами я хватаю сумку и выбегаю за дверь.

— Позвони мне, как доедешь, — несется мне вслед.

Согласно киваю, хотя он этого уже не может видеть.

Захлопываю дверь за стервой синеглазой и иду к кровати.

— Я никогда не остаюсь на ночь, — кривлю ее нарочито тонким голоском.

Ведьма чертова. Всю душу из меня вынула и перевернула. Я заприметил ее еще на первом курсе. Все такие вокруг робкие, а она словно скала. Спокойная и уверенная в себе. Родители предпочитают отправлять своих одаренных детей сразу после школы. А что никаких экзаменов сдавать не надо. Только показать, что у тебя есть сила. Зато и чадо пристроено потом в какое-нибудь магическое ведомство.

На фоне малолеток, она выделялась как холодный алмаз. Внешность вся такая солнечная, а в глаза посмотришь и брр… мороз по коже. К концу первого семестра народ осмелел, скучковался по группкам, по интересам, а она всегда одна. Сидит в столовой с горой каких-то бумаг и ноутбуком, что-то черкает карандашом и не смотрит ни на кого.

Дальше больше. Девчонки с ее потока жизни не дают, сидят на первых партах на лекциях и слюни так и капают, с меня глаз не сводят. А она смотрит только на доску и в глазах холодный интерес. И ведь я, как эмпат, чувствую, что интерес не ко мне, а к формулам, что я записал. Даже на экзамене она на меня не смотрела. Точнее смотрела, но не видела. Отвечает, а в глазах такая пустота, что невольно проносится мысль о зомбировании.

Чертыхаюсь не дойдя до кровати. Хватаю пиджак, там вроде должны быть еще сигареты. Бросил же ведь курить года три назад. Но со второго семестра ее первого курса снова взялся за сигареты.

Как-то сначала меня задевало ее отношение. Казалось, что Виктория даже не обращает внимания на то, кто читает лекцию — мужчина или женщина. Потом заметил случайно, какими взглядами на нее смотрят студенты мужского пола. И эти ее провокационные наряды. Нет, все прилично все закрыто, но бля…

Блузочки и рубашечки в облипочку, которые обтягивают ее грудь и подчеркивают тонкую талию. Прямые деловые брюки так и приковывают взгляд к совершенной заднице, а колыхающиеся штанины провоцируют мужское воображение. Еще и обувь вся исключительно на каблуках, ввиду ее невысокого роста. Или эти ее узкие юбки, от которых кровь приливает к голове. Нижней, ага.

И вот так все официально, но так, млять, провокационно. Она когда сдавала медитативную технику на первом курсе, почтенный Альберт Генрихович отполировал свою лысину до зеркального блеска. Носовым платочком. Я конечно поржал, когда наблюдал за тем как он потеет, но как же хотелось съездить по этой старой и заслуженной роже, не спускающей глаз с той самой обтягивающей в некоторых местах блузочки.

Попытался взять ее личное дело у ректора, а в ответ получил подозрительный взгляд и вопрос: зачем? Хотя раньше объяснений не требовали. Стало понятно, что ректор за эту студентку горло перегрызет. И вот тогда невольно задался вопросом, что их связывает. Приревновал даже. С огромным трудом добыл ее телефон, наплел что-то про не сданный реферат. Но все равно, подозрительный взгляд преследовал меня до самых дверей.

И вот надо же было так ступить сегодня. Я вообще-то хотел позвать ее на свидание, поухаживать за ней. Но нет, этот леденящие кровь синие глаза действуют на меня самым странным образом. Мысли под ними разбегаются и в голове одна пустота. И вот вместо того, чтобы пригласить в ресторан, произнес:

— У вас экзамен в этом семестре по моему предмету, — потом подумал и добавил, — как насчет того, чтобы приятно провести некоторое время?

Идиот млять. Болван просто. Какой на хрен экзамен? Как мне вообще это могло прийти в голову? Ну и разумеется, под этими невозможными и требовательными глазами сразу согласился на этот дурацкий магический договор. Со стоном опускаюсь на разобранную кровать. Ну вот на кой мне этот договор, которым я связал себе руки. И даже в морду дать никому не смогу за провокационные действия в ее сторону. Если она против будет. Бляяя…

Вот это я попал.

А после этой ночи попал еще сильнее. Лелеял надежду, что она и в постели такая же отмороженная. Фригидная быть может. А теперь вряд ли смогу заснуть: продолжаю даже сейчас ощущать под руками нежные изгибы ее тела, мягкие волосы и вновь вижу колдовские синие глаза. Падаю спиной на кровать и слышу невероятно нежный запах чего-то цветочного и удивительно свежего. Уй-ёй. Подрываюсь и вновь иду в душ. Холодный и только холодный.

Мысленно приказываю себе не отчаиваться. У меня два месяца, чтобы пресытиться этой бестией. Да, приказываю, и сам себе признаю, что вряд ли. Кранты…

Глава 3

Слава тебе Господи, я дома. На улице зарядил дождь и я пересекая холл, стряхиваю капли с лица, параллельно доставая телефон. Сил звонить нету и я набираю короткое смс Александру и отключаю телефон. Поднимаюсь быстрым шагом в свою комнату и опускаюсь на колени возле комода. Вытягиваю нижний ящик и достаю оттуда свое самое главное сокровище. Большая шкатулка, деревянная, с рисунком анютиных глазок, нарочито простая, но для меня бесценная.

Что для людей важнее: деньги, власть, драгоценности? Чем они дорожат, что является их главным сокровищем? Что они кинутся выносить при пожаре. Для меня это мои воспоминания. Вот эта шкатулка, в которой сосредоточена счастливая жизнь. Затаив дыхание, поднимаю крышку и смаргиваю слезы, видя блеснувшую в свете искусственных лучей снежинку. Мое обручальное кольцо, которое когда-то Олег заказывал по своему индивидуальному заказу.

С Олегом я впервые познакомилась, когда мне только-только исполнилось десять. Папа привел за руку домой хмурого пятнадцатилетнего пацана, который исподлобья зыркал на всех своим голубыми глазами. За неделю до того, как его привели мои родители, разбился самолет, на котором летел папин совладелец со своей женой. А дома их ждало вот это пятнадцатилетнее чудо. Не дождалось. Из органов опеки его забрали в приют и неделю он провел там, переживая смерть родителей и закрываясь от мира.

Я помню тот день, будто он был вчера. Именно в этот день с утра мне исполнилось десять, и я в нарядном белоснежном платье побежала встречать родителей. Ведь они еще не подарили мне подарок. А они привели хмурого мальчишку с белоснежными искристыми волосами и погасшими голубыми глазами. Я застыла всего на миг, а потом подбежала и улыбнувшись присела в неком подобии реверанса, который видела в одном из исторических фильмов.

— Привет, — звонким голосом сказала я. — Я Вика. А ты мой подарок?

И вот тогда он улыбнулся, а я застыла, потому что никогда не видела такой красивой улыбки. Никогда не видела, как в голубом морозном небе внезапно вспыхивают серебряные звезды. Вот какая это была чудесная улыбка. И я всегда видела это зимнее, но почему-то очень теплое небо в его глазах, когда от смотрел на меня.

Родители оформили над ним опекунство, а он весьма неожиданно взял надо мной шефство. Таскал меня всюду за собой и рьяно следил, чтобы никто из мальчишек не приближался ко мне. Смеялся и шутил, что не позволит никому увести свою будущую жену.

И ведь не позволил. Мы поженились как только мне исполнилось восемнадцать лет, так сильно ему хотелось называть меня своей. Я тогда как раз заканчивала первый семестр в своем институте, а на каникулах мы сыграли свадьбу. На зимних каникулах, сразу после рождества, хотя вроде бы никто не играет их в это время.

Мое безоблачное счастье продлилось целых два года и разлетелось на осколки теплой майской ночью, когда машина в которой находились мой муж и родители взорвалась на мосту.

Они возвращались из командировки и я их очень ждала. У меня для мужа был сюрприз. В тот день я узнала, что беременна. Ужасную новость мне сообщил наш начальник охраны. Я не поверила, вырывалась, кричала, плакала. Это просто не могло быть правдой. С кем угодно, но не со мной. И я молилась, молилась, чтобы все оказалось пусть и жутким, но обычным кошмаром. Что бы я проснулась утром, а меня обнимали и прижимали к себе любимые руки, что бы я занялась любовью со своим мужем, а чуть позже нас бы позвала мама завтракать, а папа внизу спросил бы мои планы на сегодня.

В какой-то момент я потеряла сознание, а очнулась уже в больнице с капельницей в руке и угрозой выкидыша. И снова испугалась. Испугалась, что могу потерять единственное живое напоминание о своем счастливом браке. Жить не хотелось, но я жила. Жила ради того чтобы через тридцать две недели взять на руки маленькое чудо, которое имело снежные волосы моего мужа и мои черты лица. Маленькая и хрупкая девочка, которая и впрямь очень была похожа на хрупкий белоснежный цветок. Девочка, которая стала центром моего мира.

В новостях передали, что взрыв на мосту был терактом, но это было не так. Увы, у всех, у кого есть деньги, есть враги. Конкуренты разместили взрывное устройство на том проклятом мосту и дистанционно подорвали, когда проезжала машина моих родных. Был закрытый суд, ведь их судили как одаренных. Их лишили магии и посадили на долгие годы, но я никогда не обольщалась, зная, что всегда найдется кто-то фанатично им преданный, кто-то кто захочет отомстить или завершить ими начатое. Поэтому, я тщательно пестовала свою паранойю. Из роддома меня забирал Игорь, и вплоть до выпускного я передвигалась лишь в сопровождении охраны. Свой институт со специальностью антикризисный менеджмент я все же закончила, ведь этого хотел мой отец.

Изначально, сразу после школы, я собиралась идти сразу в Магический Университет, но отец все же настоял на том, чтобы моим первым образованием стало немагическое. Он утверждал, что как раз пока я молода, то легко смогу получить нужные знания и развить в себе качества управленца. А в его ювелирной компании еще и опыт необходимый получу. Я согласилась. Тем более, что торопиться некуда. А в МагУ можно поступить до тридцати, так что времени хоть отбавляй. А опыт незаменим. Все маги военнообязанные. И все, без исключения, должны пройти соответствующее обучение и получить свой диплом. В детстве обучение домашнее, но именно на плечи родителей ложится самая тяжелая работа. Ведь очень сложно сдерживать маленьких и шаловливых магов, которые хотят сотворить для друзей чуточку волшебства и наказать обидчиков. Поэтому, как правило, в детстве мы не посещаем детские дошкольные учреждения. Да и вообще, приблизительно лет до десяти занимаемся с учителями, которые приходят на дом.

Сейчас я с содроганием вспоминаю время сразу после гибели родных. Вспоминаю, как сцепив зубы я ходила на лекции, как подтягивала хвосты, как по ночам читала, не видя строчек, как ненавистными учебниками старалась заполнить пустые, холодные, одинокие ночи. Потом родилась дочь и стало еще тяжелее. Но я терпела. Терпела, потому что отец хотел, чтобы у меня было это образование. Терпела, потому что учеба давала мне возможность забыться, терпела потому что нужна была Лилии.

Это по-настоящему страшно, остаться в двадцать лет с ребенком на руках. И никого близкого нет рядом. Хотя, я наверное, все же перегибаю палку своих ощущений, разрисовывая все вокруг черными пятнами. У меня были деньги. Много денег, больше, чем я могла тратить. Родители и муж оставили мне все что у них было. И головную боль в том числе. Ювелирная компания «Магия Камней» у простых людей мало известна. Зато каждый одаренный знает о ней. Артефакты и амулеты- вот что сделал отец основным источником дохода. У него было двое лучших друзей, с которыми он когда-то заканчивал МагУ. Один из них Вронский Дмитрий, с которым он вместе основал ювелирно-артефактное дело. Сначала как ИП, которое потом разрослось до компании международного уровня. Вскоре, Дмитрий встретил свою жену и уехал в Лондон, где открылся филиал «Магии Камней». Там же у них и родился Олег, который позже стал моим мужем. И вот я стала единственной владелицей этой проклятой компании. Девчонка без опыта, с неоконченным образованием. За спиной больше не было папы, который проверял мои составленные эконом-планы на ближайшее время. Сколько ошибок я наделала в то время, не передать словами, сколько выгодных контрактов уплыло куда-то на сторону. И как же я была благодарна отцу за то, что он настоял на выборе моей профессии в свое время. И спасибо ему, что с самого первого курса он начал меня потихоньку вводить в свои дела.

Если бы я неподготовленная полезла во всю эту кашу, то с дочерью мы бы быстро остались банкротами. Но и без того мои нервы горели как фитиль. Ведь помимо всех бизнес- проблем, у меня еще начались проблемы с магией. Вы знаете как становятся магами льда? А я знала. В свое время меня просветил Олег, который до смерти родителей был воздушным магом. Отец рассказывал, что органы опеки вытаскивали его абсолютно окоченевшего из занесенной снегом квартиры. Холод, который разливается в груди, отчаяние и боль, смертельная тоска, одиночество- вот чувства, которые служат толчком для пробуждения ледяной стихии внутри. Я забыла об этом, не вспоминала до тех пор, пока в гостиной, где я в очередной одинокий вечер, тогда еще беременная, вновь падала в омут отчаяния, разглядывая фотографии родителей, подарки мужа, обручальное кольцо, не пошел снег. Я не плакала с момента их похорон. Почему-то слез не было. Лишь тупое равнодушие, ощущение, что я замерзла изнутри. Вот и в тот вечер, снег падал мне на плечи, а я лишь стряхивала его передернув плечами.

Меня нашел начальник охраны- Бородин Игорь Павлович. Можно сказать, что он был правой рукой моего отца у нас в поместье. И потому он знал, где хранились контактные телефоны самых близких для нашей семьи людей. Мне просто повезло, что Игорь так хорошо знает нашу семью и так быстро соображает. Не прошло и часа, как в гостиную прошел второй лучший папин друг. Железный Илья Андреевич ректор МагУ и мой крестный. Он умолял взять себя в руки ради своей дочери, ради погибшего мужа, ради родителей, а я же смотрела на него пустыми глазами и чувствовала, как холод пробирается в самое сердце. Мне казалось, что по моим венам движутся кристаллики льда, чуть слышно похрустывая.

А он поняв, что бесполезно просто взывать к моему желанию жить, грубо схватил меня за руку и потащил по дому, заставляя вспоминать.

— Смотри, — втащил он меня в комнату родителей, — здесь ты совсем мелкой любила забираться к ним в кровать, когда тебе снились кошмары. Вспоминай, как утром Слава будил тебя щекоткой, а потом, подбросив вверх, тянул завтракать твоими любимыми сырниками.

Он тянет меня на первый этаж и буквально впихивает на просторную кухню залитую солнечным светом.

— Вспоминай, — просит он.

И я вспоминаю, как здесь, на кухне дурачились мои родители, обсыпая все вокруг мукой под мой заливистый хохот. Как любила готовить мама, напевая что-нибудь себе под нос. Как я ей помогала, и мы крутили пятыми точками под зажигательные песни из радио.

Глаза защипало и дыхание перехватило, но снег продолжал падать и крестный вновь цепко ухватив меня, выволок на улицу и буквально притащил к беседке.

— Здесь? Здесь же Олег первый раз поцеловал тебя, а потом сделал тебе предложение?

И я смотрю на обвитую виноградом деревянную беседку и вспоминаю.

Мне четырнадцать, и сегодня Вадик — самый крутой парень в нашей школе, предложил мне с ним встречаться. Я с хохотом рассказываю об этом Олегу, а он неожиданно хмурится.

— Я же тебе сказал, — наклоняется он ко мне, — что ты моя и только моя. Никаких других мальчиков.

— Олег, — вздыхаю я, — ты снова говоришь об этом. Ты же мне давно уже как брат, ну какая любовь между нами, — улыбаюсь я ему и с каждым моим словом его глаза все больше и больше напоминают хмурое декабрьское небо. — А я молодая девчонка, конечно мне хочется бегать на свиданки и целоваться, — мечтательно закрываю я глаза, представляя свой поцелуй с Вадимом.

И вздрагиваю, когда к моим губам прижимаются его теплые губы. Он целует меня осторожно, словно боится спугнуть, а по телу проносится теплая волна, которая заставляет меня подскочить на месте, оттолкнув его.

— Ты что творишь? — шепчу я, потому что голос сел.

Я чувствую, как крупная дрожь сотрясает мое тело. Я напугана этим поцелуем. Напугана тем, какие эмоции он во мне вызвал. Я не понимаю, что происходит и как так вышло. Не смотря на все шутки Олега, я никогда, до этого момента, не смотрела на него как на парня. Он был моим другом, я любила его почти как брата. После родителей, он был моим самым близким человеком. И мне стыдно, что я всего на миг поддалась ему, и я прячу лицо закрыв его руками, чтобы он не увидел как полыхают мои щеки.

— Чшш, — шепчет он, обнимая меня. Ему уже девятнадцать и в его руках я почему-то сейчас кажусь самой себе очень маленькой, — посмотри на меня Вика, — просит он и, не дожидаясь моей реакции, сам убирает мои руки от лица и заставляет смотреть в свои глаза, — я никогда не шутил. Ты стала моим спасением. Я полюбил тебя в тот самый миг, когда солнечная девочка назвала меня своим подарком. И это чувство не проходит, Вика. С каждым днем оно все крепче и крепче. Я никогда не думал о тебе, как о своей сестре. Я всегда мечтал, что однажды ты вырастешь, и мы с тобой станем семьей.

— Но я не могу, — продолжаю я выдавливать из себя слова.

— Тише, — он большими сильными ладонями, обнимает мое лицо, — позволь просто мне показать тебе свои чувства, а потом ты решишь нужен ли тебе еще кто-то, если у тебя есть я. Твой подарок…

И он вновь ловит мои губы в сладкий плен головокружительного поцелуя. Нежного и почти невинного, который становится с каждой секундой все жарче, лишая меня дыхания и рассудка. И после этого поцелуя, я понимаю, что мне действительно никто больше не нужен. Только он, мой подарок. Мальчик с белыми волосами и восхитительной улыбкой.

И здесь же спустя четыре года, в мой день рождения, он отбирает у меня бокал с красным сладким вином и ставит его на столик. Становится на одно колено и улыбается мне шальной мальчишеской улыбкой. А я, затаив дыхание, смотрю на него и думаю о том, как же мне повезло.

— Ты снова хочешь стать моим подарком? — со смешком спрашиваю я его, наблюдая за тем, как он достает из кармана бархатную коробочку и пытается сделать серьезное официальное лицо.

Но, честно признать, получается у него так себе. Его счастье переливается через край, а губы так и норовят расползтись в улыбке.

— Не сбивай меня, — строго говорит он, — я может долгих восемь лет ждал этого момента.

Закатываю глаза.

— Я согласна, — произношу я не дожидаясь его официального предложения. — Так и быть, в конце концов ты действительно лучший подарок, который я могла бы пожелать, — со смехом говорю я, смотря на его возмущенное лицо.

— Ты невозможна, ты знаешь это? — со вздохом поднимается жертва моего девичьего произвола. — Кольцо я хоть сам могу тебе надеть на палец. Или сама цеплять его будешь?

— Нет, — качаю я головой, — давай уж, хоть что-нибудь сделаем правильно, — протягиваю я ему правую руку, стараясь не показывать свой дрожащий голос.

Я тоже ждала. Пусть и не так долго как он, но с ним куда угодно. Хоть на край света, хоть замуж.

На мой безымянный палец медленно скользнуло тонкое кольцо из белого золота, со стилизованной снежинкой в обрамлении мелких сапфиров чистой воды. Долгую минуту разглядываю его затаив дыхание, и, подняв взгляд к лицу своего будущего мужа, улыбаюсь. Тянусь к нему за поцелуем.

— Спасибо, — тихо шепчу оторвавшись от Олега, — оно действительно прекрасно.

Он облегченно вздыхает и снова целует меня, страстно, жадно и нетерпеливо.

Я вспоминаю и чувствую, как губы дрожат и кривятся в жалкой улыбке. А Илья вновь хватает меня в охапку и засовывает в машину. Я не реагирую, опять переживая все свои счастливые моменты жизни. В машине холодно. Холод по-прежнему исходит от меня и внутри все так же больно. Мой холод рисует морозные узоры на стеклах машины и крестный, выругавшись, прибавляет ход.

А я начинаю чувствовать. Паника. Именно это чувство охватывает меня, когда я понимаю куда он меня привез. Кладбище. Я не хочу туда идти. Упираюсь ногами и скулю. Я готова умолять, но папин друг неумолим. Он буквально швыряет меня на могилу и подняв глаза я спотыкаюсь о любимые глаза на фотографии. Он такой же как при жизни. Это фото сделано в мой день рождения, когда я согласилась стать его женой. Шальная улыбка так и не сходила с его губ весь вечер. И вот сейчас я на коленях и под стылой мерзлой землей, прямо под моими руками находится его тело. И как лавиной накрывает осознание, что все… нет его больше. Он уже не обнимет, не поцелует, не возьмет нашу дочь на руки и что-то внутри меня как будто прорывает. Ломается какой-то клапан, который не давал выйти моим чувствам наружу.

И я плачу. Нет, я просто в голос реву, обняв себя за плечи. Реву, не видя ничего вокруг, реву и мне становится чуточку легче. Я утыкаюсь лбом в землю и шепчу упреки и слова любви. Я не вижу, как крестный облегченно вздыхая, отходит к машине и дрожащими руками достает сигареты. Как шарит у себя по карманам в поисках зажигалки, а находит спички. Как ломает их одну за одной в попытках добыть огонь, чертыхается и матерится, закрыв глаза рукой и крепко сжав челюсть. Я не вижу. Здесь и сейчас я прощаюсь со своими последними надеждами и иллюзиями. Здесь и сейчас я заново переосмысливаю свою жизнь. Здесь и сейчас рождаюсь новая я- холодная, бесчувственная и уверенная в себе.

С грохотом захлопываю крышку шкатулки и буквально швыряю ее в комод. К черту рефлексию! Это магия Александра виновата. Это ей каким-то образом удалось подточить ледяную корку, под которой укрыты мои чувства и воспоминания. К черту!

С грохотом захлопываю дверь в свою комнату и иду в детскую. Тихонько опускаюсь на кровать и подтягиваю к себе под бок дочь, шевеля своим дыханием мягкие кудряшки. К черту все! Вот мое главное сокровище…

Глава 4

Я ненавижу утро. Особенно, когда оно начинается таким образом.

— Лилька, — издала я полузадушенный хрип, когда на моем животе вновь подпрыгнула мелкая поганка. — Ты же меня раздавишь, мелочь, — попыталась воззвать я к мифической совести дочери.

— Поиграй со мною, поиграй со мною…,- звонким голосом во все свои легкие вопила эта зараза, истязая мои уши и нервы.

— Так, — схватила я ее руками за талию, не давая в очередной раз рухнуть своей попой на меня, — никаких тебе больше мультиков.

На меня ну очееень жалобно посмотрели. Но я же мама-кремень. Я неумолима как… короче, пусть будет, просто неумолима.

— Пошли уж, чадо, умываться и чистить зубы, — со стоном спустила я ее на пол, пытаясь собрать свои глаза и мысли в кучу.

Очень неприятно, знаете ли, вдруг так рано утром, ощутить себя мультяшным медведем, страдающим от произвола небезызвестной Маши. Слава Богу, что меня уже не будят ударом погремушки в лоб. До сих пор вздрагиваю, как вспомню такие замечательные побудки.

Дочь уже радостно прыгала в ванной, и я поспешила к ней, пока она не чего-нибудь не разгромила. Выбираю на телефоне ее любимую песенку и захожу в ванную. Голос Лилии и исполнительницы сливаются воедино и меня встречают словами:

— Ну же склонитесь передо мной…

Хмыкаю ибо каждое утро начинается именно с этой фразы. Ну нравится ей песня «Дочь зла», что уж тут поделаешь, да и поет она ее смешно и весело, и почему-то в ее исполнения песня совсем не кажется трагической историей.

Завтракаем на кухне ее любимыми оладушками и топаем в зал, где дочери торжественно вручается новая упаковка цветных карандашей и раскраска, а я со вздохом подвигаю к себе ноутбук. Лекции у меня сегодня во второй половине дня, а работы конь не валялся. Сегодня последний день сентября, и вчера мне прислали целую кучу отчетов, которые нужно было просмотреть. А часам к одиннадцати домой пожалует управляющий с кучей документов, которые нужно тоже изучить и подписать. Опять в столовой на обеде буду не есть, а делами заниматься. Издаю протяжный и тоскливый вздох, и пытаюсь сосредоточиться на работе, но дается это откровенно плохо. Не выспалась. От слова совсем.

Домой вчера приехала только ближе к трем, еще и прорыдала в комнате, идиотка, неизвестно сколько. А дочь встает рано. Так что поспала я только пару часов. Да и голова откровенно побаливает.

На часах девятый час утра, а я упорно борюсь с желанием плюнуть сегодня на отчеты и просто провести утро, играя с дочкой и смотря с ней мультики.

— Виктория Вячеславовна, — я оглянулась — в дверях гостинной стояла няня и держала в руках трубку домашнего телефона, — вам звонок.

— Спасибо Мария, — поблагодарила я, забирая телефон.

— Я слушаю, — приложила я трубку к уху.

— Доброе утро Вика, — послышался укоризненный голос моего крестного. — Почему не доступен твой мобильный телефон?

Я хлопнула себя по лбу вспомнив, что вчера отключила его.

— Ну не доступен, бывает, — проговорила я. — Ты звонишь, чтобы пригласить меня на юбилей?

— А ты помнишь? — его голос заметно потеплел.

— Ну разумеется помню, — почти обиделась я. — Каждый же год празднуем. А кто еще будет?

— Ну ты же знаешь, что жена все равно устроит этот дурацкий прием. А на него я думаю пригласит весь магический бомонд и преподавательский состав.

— А может лучше шашлычки? — тоскливо протянула я.

— Ага, ты это сама Алевтине предложи — мне как-то еще пожить охота. В общем я рассчитываю, что на этом празднике пафоса будет твоя отмороженная персона. Учти, ты не можешь бросить меня там, отмучаемся, а потом можно и слинять.

— Снова хочешь удрать на байке в ночь? Это же ведь не только твой юбилей, но и твоей жены. Тридцать совместно прожитых лет, все-таки. Их вместе отмечать надо, а не играть в короля дороги.

— Ой, подумаешь! Ты мне еще про мой возраст напомни и скажи, что я стар для байка.

— О нет, — с улыбкой говорю я. — Ты не стар, ты супер стар. А если серьезно, то я бы и сама не отказалась погонять по ночному городу. Нужно как-то развеяться. Жена-то хоть не обидится, если мы свалим.

— Вика, — вновь слышу я укоризненный голос крестного, — я очень люблю свою жену за то, что даже спустя тридцать лет она спокойно относится ко всем моим чудачествам и принимает меня таким, какой я есть. И я, понимая как она хочет устроить этот чертов прием, согласен только ради нее изображать самодовольного и всесильного болвана весь вечер. У нас с Алей полное взаимопонимание.

— Рада за вас, — хмыкаю я уже привычно глуша свои чувства. — Тогда шестнадцатого? Как обычно в пять?

— Да, буду ждать, — выдыхает Илья, а затем растроганно произносит. — Только ты и понимаешь меня, моя девочка. Иногда мне кажется, что ты моя дочь больше, чем Артем- мой сын.

— Иди уж папуля, тебе кажется сегодня уже на работе надо быть.

— А я по-твоему где? — удивляется мужчина. — Вот с боем вырвал время для своей крестницы — цени.

А я так и вижу как он горделиво задирает свой нос и с трудом удерживаю смешок. Боже, а ведь мужику пятьдесят три года, когда же они взрослеют?

— Ты просто не хочешь, чтобы я забыла про подарок, признай это, — насмешливо говорю я. — И вообще, Илья, наш телефонный разговор, как обычно, просто неприлично затянулся. Мы снова будем трепаться весь день, или ты дашь мне и себе поработать?

— А все почему? — как-то почти ликующе кричит он в трубку. — Да потому что мы похожи. И нет, я все же убежден, что кто-то в небесной канцелярии злобно прикололся и подсунул моему другу дочь, которая должна была родиться у меня.

— Ты просто трепло, Илья, — сокрушенно качаю я головой. — Иди уже работай, мятежная душа. Конец связи.

Положила трубку и с удвоенным энтузиазмом взялась за работу, радуясь тому, что этот энерджайзер сегодня поделился своим заводным настроением со мной.

И все же через пару часов мой трудовой энтузиазм снова пополз вниз. Дочь уже давно сбежала, как я говорю, «издеваться» над няней. Она в том возрасте, когда все вокруг интересно и ребенок, кажется, успевает с пулеметной скоростью выдать тысячу и один вопрос буквально за пару минут. Надо мной ей издеваться неинтересно, я практически всегда спокойно и обстоятельно, а самое главное, ровным голосом отвечаю на ее вопросы. А вот тридцатилетняя Мария начинает нервничать и запинаться, искать дрожащими руками ответы в интернете, а моя малолетняя садистка наблюдает за этим с таким исследовательским интересом, знаете ли. Как-то эта нахалка закрылась в душевой кабине в ванной для прислуги. Ну и пронаблюдала за тем как наш повар справляет свою нужду. А затем во время обеда, прямо при нем и няне спросила: почему дядя Лад писает хоботом.

Я тогда испугалась, что Мария в обморок хлопнется. А уж как «дядя» подавился кофе, который пил в этот момент. Брызги по все кухне разлетелись. Я так просто закрыла глаза рукой и сказала любопытному созданию:

— А это Лилия ты узнаешь, когда пойдешь в школу, на уроке биологии. Кажется это седьмой или восьмой класс.

А мелочь мне так топает ногой и канючит:

— Но я хочу сейчас.

— Хорошо, — сказала я, заставив прислугу выпучить глаза, а дочь замереть в удивлении.

Через пару минут протянула ей краткий школьный курс по биологии, по которому сама когда-то готовилась.

— Здесь есть ответ на твой вопрос, но узнаешь ты его не раньше, чем научишься читать, так что можешь начинать учить буквы, мой цветочек.

После этого няня и повар по-моему меня еще больше зауважали, а дочь при мне вопросов старается больше не задавать. Ибо учиться ей пока совсем не хочется и не нравится. И книжку она спрятала куда подальше, это уж я точно знаю.

И вот сейчас я, отодвинув бумаги в сторону, сижу и раздумываю над тем, что моя хитрюга по всей видимости скрывает от меня свою магию, что весьма удивительно. Своей магией я могла пользоваться практически с самых пеленок, чем доводила родителей до острых приступов аритмии.

Я родилась магом света с превалирующей стихией воды. Со временем из меня вышел бы отличный целитель. Но видимо не судьба. Холод и лед сожрали весь мой свет. Так что остались лишь жалкие огрызки моего могущества. Мне теперь с трудом удается затянуть простейший порез на пальце, не говоря уж о более серьезных ранах. А уж как я над собой издевалась после рождения дочери, пытаясь восстановить свои эмпатические способности, чтобы понять почему она плачет…. Вспомнить страшно, если честно. Но какие-то крохи своей магии мне все же удалось вернуть за эти годы.

И вот, последние два года я подозревала, что меня втихую просто водят за нос. Я, конечно, не самая идеальная мать на свете и не всегда рядом, со своей учебой, работой и любовниками, но я стараюсь присматривать за Лилией по мере своих сил и возможностей.

Сегодня же я убедилась в этом окончательно. Лилия и сама не заметила, что один раз перевернула страницу раскраски магией, а я не стала ей указывать на это и ловить на горячем. Пока важно попытаться понять, почему она скрывает свой дар. А это значит, что меня еще ждет магазинчик со спецлитературой для одаренных. Я так думаю, что меня ожидает большой сюрприз. Мой муж до того как стал ледяным магом, был темным со специализацией воздух, но после смерти родителей стал снежным магом. Кроме того, на ребенка не могла не подействовать и моя метаморфоза, когда я была беременна, так что мне даже страшно подумать какие гены в ней проснуться.

Вообще, уникумов сейчас хватает. Уже научно доказано, что магов света и тьмы подсознательно тянет друг к другу. Кроме того, у таких пар порой рождаются абсолютно уникальные дети владеющие как светом так и тьмой. Это не секрет, не что-то выходящее за рамки понимания. Это данность. Последнее время, наш мир стремительно напитывается магией и по прогнозам наших аналитиков, скоро скрывать одаренных станет просто невозможно, так как более пятидесяти процентов населения будут магичить. Так что, уникальностью дара сейчас никого не удивишь. Но до этого никогда еще, насколько мне известно, два ледяных мага с разной полярностью сил не заводили потомство. Поэтому я думаю, что поиски литературы это только первый шаг и, похоже, мне придется со временем обратиться к кому-нибудь за помощью.

Идеальным вариантом был бы, конечно, крестный, но он столько сделал для меня в свое время, что мне не хотелось бы обременять мужчину своими просьбами снова.

Литературу я конечно купила, но это не совсем то, что я ожидала. Вряд ли книга «Как помочь развить дар вашему ребенку» сумеет объяснить мне страхи моей дочери. А то что это страхи, я даже не сомневаюсь. Нет у Лилии других причин скрываться. Для своих четырех лет у меня как ни странно очень умная и рациональная девочка, знать бы еще какие демоны обитают в ее светлой головке, и как бы еще вынудить ее раскрыться мне. Не вытянуть из нее признание силой или обманом, а чтобы сама пришла и рассказала, и показала. Не знаю, но буду стараться работать над этим.

Две пары пролетели достаточно быстро. Погруженная в свои мысли, я писала конспект чисто машинально, не улавливая смысла лекции. Представляю, что я там понаписала. А сейчас у меня часовой перерыв и последняя лекция. И конечно у моего «любимого» преподавателя. Вот и почему пары Лебедева Александра Станиславовича стоят практически постоянно в конце дня. Именно на этих парах больше всего надо шевелить мозгом, а он совсем не работает.

Раздраженная, иду в столовую, зажимая под мышкой кипу бумаг и неся в другой руке сумку с ноутбуком. Разумеется, задумавшись о своей дочери, просмотреть все отчеты я не успела, а еще меня ждали бумаги, которые передал управляющий. Так что весь перерыв, как собственно и сплетни всего университета, пройдут опять мимо меня.

У меня нет друзей в МагУ, я не собираю кружки по интересам. Большинство студентов идет сюда сразу после школы, предпочитая, не забивать свои головы получением иного, отличного от магического, образования. И как мне кажется, это еще одна большая недоработка. Специализаций в МагУ на самом деле не так уж и много. Стихийная магия, Боевая, Некромантия, Менталистика, Целительство, Артефактное дело и Обще-Бытовая. Да, магов пока не много, но наше количество растет из года в год. Куда потом деть такое количество магов-боевиков, например. Специально развязывать войну, чтобы они не загубили весь свой потенциал? У нас нет финансистов, юристов, педагогов, менеджеров и других профессий. А ведь даже в нашем сообществе они очень важны, и те, кто это понимает, все равно идут потом в человеческие Университеты, чтобы получить профессию своей мечты. Но работают они все равно с одаренными, ведь скрывать свою магию каждый день тяжело. А потом всплывает столько нюансов!

Ну вот например взять юристов. Они учат человеческое право, конституцию, целую кучу законодательных актов, получают свой диплом и начинают представлять интересы одаренных в суде. И вот тут вылазит общая непродуманность всей нашей системы. У нас ведь в магическом сообществе тоже есть целая куча законов, которые порой столь запутаны, что, как люди говорят, без пол литра не разберешь. Так что бедным недоученным юристам приходится узнавать особенности нашего законодательства своими силами. В суде, порой, такой цирк твориться, что не передать словами. Или вот другой случай. Я как мать, у которой есть ребенок четырех лет отроду не понимаю почему наше государство не хочет открывать детские сады для одаренных детей. Да, я понимаю, что это опасно. Да, я понимаю, что собрать некоторое количество маленьких безобразников, владеющих магией, подобно ядерному взрыву на отдельной территории, но ведь ущерб всегда можно минимизировать.

А наши дети растут, как заключенные дома, практически никуда не выходя. А любой психолог, что магический, что нет, скажет, что ребенку необходимо общение со сверстниками. Вот приюты для одаренных есть, и там детей обучают вместе. В том числе и магии. Посещала я один такой с благотворительной целью. И знаете, я была поражена. Дети, которые там растут намного более приспособлены к окружающему миру в свои семь, чем пятиклассники, когда их, наконец, пускают в общую школу. А ведь на самом деле это огромная проблема.

Я помню свой первый выход в свет, когда наш городской совет дал добро. Я лет с шести взяла свои способности под полный контроль, чему большинство не верило. Пришлось пройти немало тестов и проверок, но вот, наконец, лет в девять, мне разрешили посещать школу с обычными детьми, а не сидеть на домашнем обучении. Это был кошмар. Я была изгоем. Я не понимала их конфликтов, не умела льстить и говорила правду. А еще, я училась намного лучше, ведь домашнее обучение это совсем иное. Разница между тем, когда преподаватель объясняет урок двум десяткам учеников и тебе лично, внимательно отслеживая твою реакцию и уделяя все свое внимание, существенно велика. И вот неужели я хочу, чтобы моя дочь оказалась в такой ситуации? Столкнулась с завистью и ложью?

Однозначно нет. У меня в свое время появился Олег, который был старше моих ровесников. Забирал меня из школы, провожал туда и не давал никому в обиду. Так что мне очень повезло. Но очень часто, дети вымещают свою зависть и злость не только с помощью слов, но и физически. А если причинить юному магу боль, то что он сделает? Правильно, воспользуется магией. А потом детей признают нестабильными, чистят память свидетелям, начинаются долгие и нудные проверки, опять бесконечные тесты. Порой так калечат детям психику, что смотреть на это невозможно. Вот такая насквозь незрелая ситуация в нашем обществе. Я не могу систему нашего общества назвать прогнившей лишь потому, что ее просто нет.

И не одна я так думаю, вот мой крестный тоже так считает. Данная тема нами была обсуждена не раз и не два. Мы хотели привлечь еще больше людей к этой проблеме, но я устала ждать какого-либо одобрения со стороны.

Вот так погрузившись в свои мысли и вертя в руках пузатую кружку с кофе, я не заметила как за мой столик опустилась фигура на против.

— Проблемы? — вопросил Александр, кивая на внушительную стопку документов, на которую я кощунственно опустила свой напиток. — Что-то с компанией?

— Навели справки? — понимающе улыбнулась я. — Быстро вы, не прошло и суток.

— Хм, — как мне показалось несколько смущенно отвел взгляд мужчина, — вообще-то досье на тебя мои старые знакомы собирают уже давно, — поделился он со мной. — Ты так тщательно подтерла следы своей биографии и так все запутала, что остались только обрывки каких-то связей.

— Ну это всего лишь означает что МОИ люди хорошо делают свою работу, — сделала я глоток кофе, откидываясь назад и слегка прикрывая глаза. — но смею вас заверить, что как бы вы не копали, до некоторых фактов биографии вам все равно никогда не докопаться.

— Даже не сомневаюсь, — практически зеркально повторив мою позу, только что кружки в руках нет, ухмыльнулся мне мужчина. — Но Вика тебе не кажется, что после того что было ночью, глупо соблюдать политес.

— Отнюдь, — спокойно улыбнулась я. — Не обращаясь к вам на «ты», я всего лишь удерживаю необходимую для меня дистанцию. Мне жаль рушить ваши иллюзии, Александр, но как только истечет срок договора, я помашу вам ручкой и мы с вами распрощаемся, так зачем сближаться?

— Действительно, — хмыкнул он. — Постель не повод для знакомства?

— Верно, — кивнула я. — Нас с вами связывает только магический договор и ничего более. И менять текущее положение дел, я не намерена, — по-моему, льды в моем голосе могли сманить пингвинов с Антарктики.

— Ну это мы еще посмотрим, — произнес вредный преподаватель поднимаясь со своего стула и даря мне лукавую улыбку. — Жду тебя после лекции у себя в кабинете. И не вздумай сбежать, — провокационным и очень сексуальным тоном произнес он, не думая даже понижать свой чувственный голос.

Я лишь кивнула в знак согласия и сделала еще один глоток, наблюдая за тем, как мужчина выходит из столовой.

— Князева!! — ввинтился в уши пронзительный визг. — Что это за хрень сейчас была.

Я поморщилась от нарочитой грубости и сделала еще глоток, пытаясь подморозить свое раздражение от беспринципного поведения молодой и блондинистой нахалки, которая с покрасневшим лицом застыла надо мной.

Проследив за ее сжатыми в кулаки руками, решила не провоцировать конфликт до физического насилия и указала рукой на стул, с которого только что слезла чья-то преподавательская пятая точка. Крепко сжав зубы и сверкая убийственным взглядом карих глаз, нахалка опустилась на стул и выжидательно смотрела на меня.

— Не понимаю о чем ты? — спокойно произнесла я, с сожалением отставляя в сторону свою уже пустую тару.

— Не строй из себя дурочку, — снова заверещала она. Нет, ну зачем так орать. Неужели нельзя говорить спокойно и вести себя достойно? — Я про Александра Станиславовича. Что, ледышка, раздвигаешь ноги перед преподавателем? Надеешься на хорошую оценку на экзамене?

— Нет, ну почему же, — снова взяла я кружку в руки и задумчиво покрутила ее в руках. — Оценку я могу и мозгами заработать, а вот приятно провести время с весьма привлекательным мужчиной — это другое.

— Сука, — завопила нахалка, вскакивая на ноги с намерением вцепиться мне в волосы. — Он мой и только мой.

— А он-то об этом знает? — пораженно покачала я головой, обалдевая от абсурдности ситуации, и одним движением возвела между нами ледяную стену, о которую она тут же начала сбивать кулаки.

Я с исследовательским интересом пронаблюдала за этим, начиная в чем-то понимать свою дочь, когда она третирует няню.

— Немедленно убери стену. Ты хоть знаешь кто я такая. Я уничтожу тебя тварь, — бесновалась девица за куском льда.

— Мда, — протянула я запуская руку в затылок. — Надеюсь вам польстит такое внимание к вашей персоне, Александр, — вполголоса произнесла я, а затем прибавив громкость решила уточнить, снова садясь на стул, — и кто же ты?

— Я — Мальцева Нина Викторовна, слышала о такой семье. А ты просто наглая нищенка, которая наверняка решила соблазнить Александра из-за денег. Я пожалуюсь отцу — они с ректором друзья и тебя выкинут из универа, и запечатают, — победно хмыкнула она с вызовом глядя на меня.

— Да? — подняла я брови якобы в удивлении. — И… когда произойдет сие событие?

— А? — открыла она свой ротик, а я почти умилилась, мне на секунду показалось что вижу перед собой ребенка годика так на четыре младше моей дочери.

— Папе, говорю, когда звонить будешь? — терпеливо переспросила я.

— А вот сейчас и позвоню, — победно выкрикнула она и достала телефон.

Я терпеливо ждала, с интересом оглядываясь вокруг. Большинство студентов развернувшись в нашу сторону так же с интересом следили за развитием конфликта.

Вредная блондинка поговорив по телефону, протянула трубку мне с такой мерзкой улыбкой, что мне захотелось превратить ее в бессловесную и прекрасную ледяную статую.

— Добрый день Виктор, — сухо и по-деловому произнесла я, взяв аппарат.

— Кто вы такая чтобы угрожать моей дочери, — взревел мужчина на том конце связи.

Я прямо поперхнулась от этого высказывания, но быстро взяла себя в руки и продолжила тем же тоном.

— Позвольте представиться, — подпустила я в голос ироничных ноток, — Князева Виктория Вячеславовна и смею вас заверить, что угрожать вашей дочери я даже не собиралась. Единственное желание, которое обуревает меня на протяжении всего разговора, сделать так, чтобы она замолчала.

— Виктория, — удивился мужчина, а затем устало заметил. — Я убью свою дочь. Прошу прощения, она вас больше не побеспокоит, передайте ей телефон, пожалуйста.

— Подождите, — произнесла я, останавливая мужчину, который, судя по всему, набирал в легкие побольше воздуха, дабы обрушить на нерадивую кровиночку гром и молнии. — Я вам все равно собиралась завтра звонить, но раз уж вы на проводе, то почему бы не обсудить кое-что.

— Я вас слушаю.

— Так, — покопалась я в груде макулатуры и вытащила нужную бумажку. — Ага, вот она. Виктор хочу вас обрадовать что ваш заказ на, — скосила я глаза на договор, — тридцать шесть защитных амулетов для дома и периметра готовы. Когда наши специалисты могут подъехать к вам и правильно их разместить на вашей территории?

— Это замечательная новость Виктория, — с воодушевлением сказал мужчина. — Я бы хотел как можно скорее, но сегодня уже поздно. Как насчет завтра после обеда?

— Отлично, — все так же по-деловому произношу я. — Я созвонюсь с управляющим и предам ему.

Кошусь на блондинку, которая неуверенно мнется возле моего стула, не решаясь прервать деловой разговор, и, видимо, уже догадываясь, что она сильно подставила саму себя, и жестом показываю ей не действовать мне на нервы и занять место напротив.

— Виктор, — произношу я, — скажите я могу как частное лицо сделать вам заказ?

— Вы хотите купить дом? — с недоумением спросил мужчина.

— Не совсем, — осторожно произнесла я, думая открывать или не открывать информацию бизнесмену. Решила все же довериться- дела он, во всяком случае со мной, всегда вел достаточно честно. — Мне нужно большое здание, которое будет скрыто от глаз обычных людей и иметь достаточный земельный участок вокруг. В идеале это должен быть сад и стадион.

Снова роюсь в своих бумажках, ища тщательно прорисованный мной план задуманного проекта.

— Какого плана вы хотите здание, Виктория? — несколько устало спрашивает меня мужчина.

— Здание плана дошкольного учреждения, — твердо ответила я.

— Детский сад? — удивленно, но с проклюнувшимся интересом спросил он. — Зачем вам это.

— Да, детский сад. Я планирую открыть частное дошкольное учреждение для одаренных детей. Со временем, если этот проект хорошо себя зарекомендует, в моих планах значится и частная школа для одаренных детей.

— Виктория, простите но я не понимаю, зачем вам это надо. Это действительно очень хорошая идея, но весьма и весьма затратная. Кроме того, это большая головная боль. Я считаю, что такие проекты нужно открывать совету города, а не частному лицу.

— Ооо, молчите о затратах- протянула я. — думаю доходы с компании позволят мне открыть такое заведение. И я думаю, что вам не меньше моего известно, что на совете вопрос об открытии учреждений подобного типа поднимается давно, но члены совета никак не могут прийти к единому мнению, опасаясь этой самой головной боли.

— А вы ее не боитесь? — с насмешкой спросил мужчина.

— Ну почему же? — возразила я. — Я ее разумно опасаюсь. А если серьезно, то я готова даже к тому чтобы открыть детсад дома. Виктор, скажите, а в каком возрасте вы пошли в школу?

— Я был слишком импульсивен в детстве и попал туда когда мне было тринадцать, — мрачно произнес он. Да, у нас всех практически есть неприятные воспоминания с адаптацией в обычном обществе. — Я вас понял Виктория. Но будьте готовы к тому, что если вам это удастся, то часть совета вас будет носить на руках, другая же разорвет голыми руками.

— О, не переживайте так, мой добрый друг, — улыбаясь с облегчением откинулась я на спинку стула. — Я готова даже к тому, что на пороге моего дома появится весь совет в полном составе с требованием покинуть город.

— И вам есть, что им ответить? — с теплой насмешкой несколько обреченно вопросил мужчина, окончательно покоряясь моей воле.

— Мне всегда найдется, что ответить, Виктор, — не менее насмешливо хмыкнула я. — Подыскивайте подходящий участок и начинайте строительство. Привлеките лучших архитекторов, маленькие маги, должны сами рваться туда попав лишь раз. Так что я на вас рассчитываю. Дочери трубочку дать? — вкрадчиво спросила, глядя на побледневшую блондинку, которая сжалась на стуле и выглядела совсем раздавлено.

— Я с ней дома поговорю — у меня нет на это совсем сейчас сил. До скорого Виктория, было приятно вновь вас услышать.

— Взаимно, — ответила я и сбросила вызов.

Нина выглядела совсем жалко. Но сочувствия ко вздорной девице во не было ни на грош.

— Виктор сказал, что дома с тобой поговорит, — сухо произнесла я, беря ее безвольную руку и вкладывая туда телефон.

— Кто ты? — обреченно спросила она меня, глядя несчастными глазами.

— Какая разница, — усмехаясь спросила я, жалея об отсутствии кофе.

— Я просто хочу знать, — тихо сказала она, глядя на меня во все глаза. — Или это какая-то большая тайна?

— Да нет никакой тайны, я просто это не афиширую, — махнула я рукой. — Мне знаешь ли некогда обсуждать свою персону в кулуарах университета.

— Я уже догадалась, — все так же тихо произносит она и опускает глаза. — И все же?

— Я владелец компании «Магия Камня», — спокойно произношу я, внимательно ее разглядывая.

Ее глаза изумленно расширяются, занимая пол лица, а руки сжимаются сильнее, практически до синевы.

— Скажи…те, а вы правда сможете сделать то, что вы сказали? — срывающимся голосом спрашивает она и я с удивлением вижу как по ее щеке бежит маленькая слезинка.

— Стоп, — поднимаю я руку. — Во-первых, мы с тобой с самого начала начали наше общение более чем не формально, и меня твоя бесцеремонность, как ни странно, вполне устраивает. Во-вторых, я много чего сегодня сказала. Но все что я сказала- это правда. Я действительно собираюсь открыть детский сад, но я не понимаю, почему у тебя это вызывает такую реакцию.

Она отворачивает свою голову и закусывает губу. А потом я вижу, как слезы ручьем начинают течь из ее глаз, и плюнув на то, что скоро начнется лекция, закрываю нас абсолютно непроницаемым куполом, вместо купола тишины, который повесила, когда заговорила с Виктором. Ни к чему окружающим видеть чужие и уж тем более женские слезы.

— Спасибо, — вытирает она глаза и опускает их в пол, неосознанным жестом обнимая себя за плечи. — Меня били в школе, — тихим шепотом говорит она. — Издевались, пачкали мелом одежду, заливали клей в сумку а на выпускном меня попытались изнасиловать, — сглотнула она, поднимая на меня глаза полные ужаса, потом она снова резко отворачивается и глухо продолжает, — Я воспользовалась магией. А потом больше года меня таскали по судам. Тесты с психологом, разбирательства какие-то. Папа, по-моему, за это время поседел. Поэтому, — она твердо посмотрела на мое непроницаемое лицо, — то что ты делаешь…

Она качает головой, словно у нее нет слов. Я молчу, но воздух вокруг становится как будто прохладнее. Во всяком случае Нина вновь обнимает себя за плечи и непроизвольно ежится.

— Так стыдно, — сдавленным голосом говорит она, — я рассказывала как это было, а они заставляли вновь и вновь вспоминать эту мерзость. Спрашивали, не провоцировала ли я. Они даже мой маникюр посчитали за провокацию. А потом заявили, что я нестабильна, не прошла тесты на стрессоустойчивость. Мне говорили, что меня нельзя пускать в приличное общество, что я никогда не получу диплом мага и что меня надо запечатать. Говорили и совали на подпись постоянно какие-то бумаги, которые отказывалась подписывать, потому что меня об этом умолял отец. Это был непрекращающийся кошмар. Но потом за дело взялся ректор и меня выпустили. Илья Андреевич договорился в реабилитационном центре где-то в Японии, и я туда уехала на два месяца.

Воздух вокруг меня становится еще холоднее. Лезу во внутренний карман своей сумки и достаю кулон, который на глазах покрывается изморозью. За цепочку протягиваю ей.

— Возьми, — говорю, замечая, что из моего рта уже вырывается облако пара. — Только не касайся моей руки.

— Что это? — удивленно спрашивает она, разглядывая голубой камень, в глубине которого мерцают солнечные искры.

Неожиданно она улыбается:

— Он как кусочек неба в солнечное и морозное утро, спасибо.

Я едва заметно вздрагиваю. Когда делала этот артефакт вспоминала глаза Олега. Правда, делала я его для дочери.

— Это артефакт. Моя последняя разработка. Он направлен на защиту от обычных людей. Если тебе попытаются сделать что-нибудь плохое, то последует ментальный удар, который переключит внимание этого человека на что-то иное. Например, если тебя захотят обнять против твоей воли, то парень решит, что лучше почитать газету, или выпить пива, или еще что-нибудь.

— Спасибо, — ее глаза широко распахиваются. — Это очень дорогой подарок. И простите, мне очень стыдно.

Внутри продолжает расползаться лед. От моей руки по краю стола распространяется изморозь, и я понимаю, что не могу заставить себя успокоится.

— А теперь, Нина, — выдыхаю я. — бери тот аппарат с кнопочками, что ты все еще сжимаешь в своей ладошке, и набери ректора. Скажи, что я в столовой и у меня проблема.

— Но, — ее глаза округляются, — я не знаю его номера. Может мне лучше подняться в приемную и попросить…

— Нет, — обрываю я ее, чувствуя, что нахожусь уже на грани. — Долго.

Диктую номер телефона по памяти. Она набирает, что-то говорит, но я уже не слушаю. Все мои силы уходят на внутреннюю борьбу с гневом и попытками подчинить стихию своей воле.

— Вика, Вика, с тобой все в порядке? — открываю глаза и вижу, что она склоняется надо мной, протягивая руку к моему лицу.

Резко отъезжаю на стуле назад.

— Не трогай меня — замерзнешь, — равнодушно отвечаю я. — Ректор что сказал?

— Что сейчас будет, — растерянно оглядывается девушка, зябко поеживаясь.

— Хорошо, — киваю я. — Тебе будет лучше…

— Вика, — разъяренный вопль обрывает мою фразу.

Резко сворачиваю купол и ректор, замечая нас, подходит ко мне.

— Ччерт, — говорит он запуская пальцы в волосы. — Я все сделаю, — кивает он, замечая мой взгляд.

Никто не понимает, что происходит. Почему, по громкой связи в столовой раздается объявление с требованием покинуть помещение всем, включая обслуживающий персонал. Почему, сам ректор лично стоит в дверях столовой и следит за тем, чтобы требование было выполнено. Выполнено всеми, кроме девушки, которая застыла на стуле одинокой восковой фигурой посреди хаоса, который еще буквально, несколько секунд назад творился вокруг. Холодные, безжизненные глаза блондинки смотрят вникуда, а вокруг расползается мертвящий холод, от которого покрывается тонкой корочкой пол. Она выглядит расслабленно, но это лишь иллюзия. Илья видит, как напряжены ее руки, сжатые в кулаки с которых уже начинает капать кровь, с такой силой девушка сжала свои руки.

Наконец, когда помещение становится полностью пустым, настолько, что по нему начинает гулять эхо шагов, ректор подходит к одинокой фигуре, которая давно превратила невзрачный столовый стул в свой ледяной трон, с которого, почти до самого пола, свисают сосульки, зловеще поблескивая в свете электрических ламп.

— Все ушли, — через силу говорит Илья, с беспокойством всматриваясь в лицо крестницы.

— Тогда и тебе пора, — она встает и отпускает ту внутреннюю пружину, что еще сдерживала ее.

Стихия не нападает внезапным броском. Нет, она отвоевывает пространство по кусочку. Вначале, снежная вьюга захватывает в плен тонкую фигурку, одетую в деловой офисный костюм и лишь затем вихрь начинает разрастаться, резким броском отпугивая ректора. Он выходит за дверь и прислоняется спиной к стене, собираясь дождаться окончания женской истерики, принявшей формы необузданной стихии. Рядом с ним робко прислоняется к стене девушка, в которой ректор с огромным удивлением опознает Нину Мальцеву — дочь главного архитектора города.

— Это из-за меня? — спрашивает она, кивая на дверь в столовую и закусывая губу.

Отводит повлажневшие глаза в сторону и с трудом удерживает всхлип, готовый сорваться с хорошеньких губ.

— Я рассказала ей…,- ее шепот почти не слышен за вьюгой, которая беснуется в огромном пространстве, опрокидывая столы, стулья и посуду.

И вот теперь ректор позволяет себе настолько крепкое выражение, что молоденькая девушка полностью заливается краской.

— Нет, — наконец, говорит Илья, стараясь предотвратить еще одну возможную истерику, — это потому, что больше всего на свете, Виктория ненавидит сложившиеся отношения между простыми людьми и одаренными. Потому, что кое-кто, порой, принимает все слишком близко. Так что не думай об этом, на твоем месте могла оказаться любая девушка. Просто твою ситуацию, она примерила на очень дорогого ей человека.

Ректор дрожащими пальцами достает сигареты, но в кармане снова только спички, как и тогда пять лет назад. И он даже не пытается ими прикурить, зная, что снова будет злиться и ломать их одну за одной. Мальцева робко протягивает огонек, который зажигает на указательном пальце и он с благодарностью подкуривает, погружаясь в невеселые мысли.

Сила Вики очень сильно возросла за те пять лет, что она является ледяным магом. Рождение дочери и материнский инстинкт, желание защитить девочку от всего вокруг, превратили девушку в одного из сильнейших магов современности, но самое интересное, что похоже это не предел. Она и сама не догадывается, какой потенциал скрывается в глубине ее насквозь промерзшего организма. И сейчас, когда стихия отвоевывает в ее сердце кусочек за кусочком, когда она поглощает разум блондинки, Илья абсолютно не уверен, что ему удастся вывести ее из этого состояния. И он сейчас готов зареветь словно мальчишка. Потому, что если до вечера она не возьмет силу под контроль, то совет отдаст приказ о ее ликвидации. И сделать это придется ему, потому что от него она не почувствует угрозы и подпустит к себе на расстояние удара.

И черт возьми, сейчас, Илья готов упасть под этой дверью на колени и молиться, чтобы случилось чудо. Чтобы случилось хоть что-нибудь, что даст ему надежду.

— Черт, — ругается кто-то рядом, вырывая его из апатичного осознания грядущих неприятностей, — как же вы умудрились подвести ее к пределу?

Ректор фокусирует взгляд на человеке, который в холодном бешенстве обвиняюще разглядывает замершую у стены пару. И с облегчением видит преподавателя по ментальной защите, тоже тот еще уникум.

— А, это ты Александр, — устало говорит Илья, отбрасывая в сторону стлевший бычок. — Ну можешь с нами посидеть и разбавить компанию.

Но Лебедев его не слушает, прижав руку к груди он медленно переставляя ноги движется к дверям, на которых стихия уже начинает рисовать причудливые зимние узоры.

— Стой, — хватает его за руку ректор. — ты вряд ли сможешь ей помочь. А она сейчас полностью поглощена стихией и уничтожит тебя. Ей способен помочь только самый близкий человек, — медленно говорит ректор, думая о Лилии.

И плевать на запреты Виктории. Если надо, то он лично привезет малышку сюда, чтобы она позвала маму и вырвала ее из снежного кошмара, вернув разум.

— Какая ярость, — задумчиво говорит Александр, продолжая удерживать руку у груди. — Откуда столько гнева и откуда ТАКАЯ боль. Никогда не чувствовал ничего подобного, — преподаватель поворачивает голову к ректору и холодно продолжает, — Вы ошибаетесь, Илья Андреевич, именно я и могу помочь. Я эмпат и чувствую ее. И хотя вы об этом и не знаете, но между нами есть кое-какая связь, и, если понадобится, то я выдерну ее душу даже с того света, пока она мне должна.

И больше не слушая никаких доводов, тянет на себя тяжелую дверь, чтобы исчезнуть в заполонившем все пространство снежном безумии.

— Надеюсь, что у тебя получится, — подкуривает с помощью девушки очередную сигарету ректор и странная пара вновь замирает в ожидании.

Глава 5

Б*дь, как холодно-то. Оглядываюсь вокруг и с трудом удерживаюсь от потрясенного свиста. Вся столовая занесена снегом, посередине воет бушующий вихрь, где-то журчит вода, порывы ветра сбивают с ног, кое-где вспыхивает и гаснет пламя, которому явно неуютно посреди зимнего ада. А сверху льется теплый и солнечный свет. Да уж надо было догадаться, что девушка универсал.

Очередной взрыв эмоций холодной блондинки, заставляет поморщиться вновь прижимая руку к груди. Больно, если так будет продолжаться, то от нее придется закрыться, пока эмоции не спалили все эмпатические каналы и не покорежили ауру. Что может заставить человека ощущать такие эмоции?

Встряхиваю головой, пытаясь отбросить волосы, которые начинают покрываться изморозью. Надо идти туда, где находится укрытая стихией девушка. Киваю сам себе и иду. Несколько шагов даются легко, но чем ближе, тем сильнее сопротивление ветра. Тем холоднее. Останавливаюсь и сделав вдох, позволяю внутреннему костру разгореться. Вот еще удумала. Я не позволю ей отвертеться от магического договора. В перспективе, я вообще надеюсь увидеть ее своей женой. А эта… блондинка что творит? Как новорожденный маг, позволяет стихии поглотить себя. Нельзя позволить ей пересечь эту черту, назад дороги-то нет. Если понадобится то он ее ударит, шантажирует, вырубит — все что угодно, только бы девушка вернула свой разум.

Делаю последние шаги и застываю перед Викторией. Даже сейчас без капли эмоций на лице, сражающаяся со своими внутренними бесами, она настолько прекрасна, что дух захватывает. Нет, сейчас это не совсем она. Пронзительные прозрачные голубые глаза без белков и абсолютно белая кожа, говорят о том, что смотрит на него сама стихия. И вот что с ней делать? Ударить? Ведь не хочется, абсолютно. Здесь рядом с ней не бушует ветер, не идет снег, словно он оказался в центре торнадо, где абсолютная тишина. Почти вакуум. Только холод настолько леденящий, что по венам кровь начинает течь намного медленнее. И вот понимаю, что если позволю себе ударить ее, то спровоцирую лишь агрессию и усилю ее ярость, которая и так душу рвет на части. И лишить сознания ее сейчас не выйдет. Оно и так практически отсутствует. Лишь самая малость мелькает в бесчувственных глазах. А к дьяволу все, будем переводить ее агрессию в другое русло.

Хватаю девушку и резко прижимаю к себе. Черт, она настолько холодная что кожа начинает покрываться пузырями ожогов. Выдыхаю и делаю то единственное, что не даст мне превратиться в ледяную скульптуру имени себя. Отпускаю на волю самые темные глубины подсознания и резко становится намного теплее. Изучаю мир изменившимся зрением. Холодные голубо-белые тона даже в этой форме заставляют поежится. Но намного привлекательнее запах. О да, мой друг, я был уверен, что тебе она уж точно придется по вкусу. Нравится девочка? Не стесняйся, приступай, сегодня ты ведешь в нашем маленьком тандеме. Довольно взрыкиваю, сжимая длинными когтистыми пальцами тоненькие плечики и позволяя яростному пламени обхватить нас обоих.

Какие сладкие у нее губы и холодные. Но ничего, я тебя сейчас согрею. Да, да сопротивляйся, бей меня, моя маленькая снежинка. Попытайся сделать мне больно. Не получается?

И вдруг она отвечает, со всей той яростью, с которой до сих пор превращала это помещение в ледяной сугроб. Она кусает мои губы, а ее ногти царапают мои плечи. Ей не нужна нежность. Ей нужно выплеснуть свою силу и я помогу ей в этом. Продолжаю целовать эти невозможные губы, расстегивая ее блузку. Каким-то краем сознания еще помню, что мы не дома и за порванную одежду мне потом резко нагорит. Но когтями сделать это не получается и я потеряв терпение просто рву блузку прямо на ней. Спускаюсь по нежной и тонкой шее языком, то прикусывая, то крепко целуя, оставляя на белоснежной коже багровые цветы своей страсти. Молочная грудь выглядит совершенно и я не отказываю себе в удовольствии попробовать ее вновь. Рывком задираю ее юбку и чувствую как крышу сносит окончательно, от ощущения шелковистых чулок, в которые раздета эта ведьма.

Не могу больше ждать и отодвигаю кружево трусиков в сторону. Резко вхожу в нее и слышу ее протяжный, но довольный стон. Замираю, давая ей возможность привыкнуть. И начинаю движение, резко, сильно. Я прижимаю ее к стене, и наш секс сейчас никак нельзя назвать нежным. Его и сексом-то назвать сложно. Битва, бой, противостояние… каждый из нас в этой маленькой борьбе пытается подчинить и покорить другого. Она яростно кусает меня в ответ на мои поцелуи и раздирает спину до кровавых полос. Я же, наверняка, оставляю целую россыпь синяков на тонких запястьях и ее идеальной заднице. Крепче стискиваю ее в объятьях, чувствуя как ее мышцы в экстазе пульсируют, сжимая мой член. Захлебываюсь стоном, кончая следом за ней, и мягко опускаюсь на пол, укладывая девушку на себя. Чувствую, что лег неудобно, подвернув крыло, но решаю все же ничего не менять. Лень. Я просто поглаживаю ее по спутанным волосам и жду, когда ее холодный разум одержит верх.

— Что это было? — хрипло спрашивает она, медленно поднимая голову, переводит взгляд на следы от пальцев на тонких запястьях и потрясенно шепчет, — ты меня что изнасиловал? — пытается заглянуть мне в глаза, но цепляется взглядом за кровавые борозды на моих плечах и выдает следующую не менее умную мысль, — Или я тебя?

Трясусь от смеха, стараясь сдержать его. Не хватало, чтобы от громогласного хохота сюда еще ректор ввалился.

— Решай сама, — говорю ей. — Но, говоря честно, такого членовредительства по отношению к моей тушке, еще никто не допускал.

— Вау, — вновь выдыхает она, проводя рукой по кожистому крылу и вновь оглядывая меня, но уже гораздо внимательнее. — Вау…,- еще раз комментирует она то, что видит, — Классно, — задумчиво шепчет она перебирая пальцами мои длинные черные волосы со стальным отливом, — Ты что не человек?

— Человек…,- так же задумчиво говорю я, — во всяком случае, родился именно человеком.

— Понятно, — вздыхает она.

Я жду ее следующего вопроса, но она медленно поднимается, морщась при каждом движении. Одергивает юбку, снимает остатки блузки и запихивает их в сумку. Откуда-то с пола, поднимает пиджак, который не гнется от сковавшего его льда.

— Н-да, — вертит она его в руках, — и как же я пойду?

Беру под контроль суть демона, и запихиваю его куда-то вглубь своего подсознания, возвращая себе привычный человеческий облик. Только стричься опять придется. Нет, я вполне способен принять то, что у меня отрастают когти, крылья и хвост, когда я оборачиваюсь, но какого хрена и волосы потом не втягиваются, скажем, в кожу головы. Разориться можно на парикмахерских.

— Дай сюда, горе несчастное, — отбираю у нее вещь уже вполне человеческими руками.

Расщепил лед, который спорхнул снежинками на пол, просушил и прогрел огнем, тщательно контролируя температуру. Сложно даже представить, насколько это ювелирная работа, мало кто способен оценить. Но вот она оценила, изумленно и восхищенно присвистнув.

— Да вы просто волшебник, Александр, — выдохнула девушка, вырвав у меня из рук свою одежду.

— Снова на вы? — кисло вопросил я, заплетая волосы в какое-то подобие косы, чтобы не путались и не задевали ничего вокруг.

Она молча протянула мне резинку, которую вынула из сумки. Слава Богу, резинка была черная, а не какой-нибудь экзотической кислотной расцветки. В ее глазах мелькнули одновременно упрямство и капелька вины, но я все равно в очередной раз убедился, что до нормальных отношений пахать и пахать.

— Да, — протянул я, глядя на нее, — вот это декольте.

Пиджак застегивался на три пуговицы на животе и при вдохе края ворота слегка расходились показывая ее жутко сексуальное кружевное белье персикового цвета. Захотелось закутать ее в свой пиджак, который прикроет и попу и бесстыдное зрелище сверху, но что-то мне подсказало, что пока такую мою помощь не примут.

— Ну что, вы готовы, леди? — насмешливо спросил я ее, когда она взяла в руки сумку и в очередной раз оправила пиджак, — Там ректор уже наверное стену подвинул на пару сантиметров, так долго ему пришлось ее подпирать.

— И почему у меня нет с собой никакой броши? — риторически вопросила она, глядя на свою грудь. — Конечно, пошли.

Стоило нам приоткрыть дверь как рука Ильи Андреевича без зазрения совести мгновенно сграбастала Викторию и прижала к своей мужской груди. Сразу захотелось возмутиться и дать по физиономии одному очень шустрому мужику, доходчиво уговаривая мою даму не лапать. Представив возможные последствия необдуманного поступка, заткнул фонтан своего красноречия и продолжил наблюдать за представлением молча, стараясь не сильно светить медленно звереющим взглядом.

— Успокойся Илья, — теснее прижалась она к ректору, от чего захотелось взвыть и долбануться головой о стену. — Все в норме, я просто перенервничала, — она тяжело вздохнула, — Прости не сдержалась. Я оплачу ремонт столовой.

— Да хрен с ней, — глухо сказал мужчина. — Я ведь уже хотел Лилию привезти.

И вот тут я вновь увидел перед собой мегеру. Или даже дракона. Мне на секунду почудился иллюзорный хвост, которым она в раздражении шевельнула.

— Я не буду сейчас это обсуждать, — процедила она, выскальзывая из кольца его рук, — но если бы ты так поступил, я бы тебя убила.

— А мне плевать, — встряхнул он ее за плечи, — не доросла еще до угроз, понятно. Сама же знаешь, что если бы ты слетела с катушек, то устранить тебя приказали бы мне. Ты думала об этом? Вижу что нет, маленькая засранка. Я в свое время столько сил вложил, чтобы вытащить тебя из дерьма, что рассчитываю как минимум на то, что ты будешь жить еще достаточно долго.

— Прости Илья, — она положила руку ему на плечо и привстав на носочки дотянулась губами до его щеки, вызывая во мне приступ жгучей зависти.

— На тебя не возможно злиться, но все же тебе придется вновь поработать над контролем, — устало выдохнул ректор. — а сейчас тебе пора домой, недавно звонила Мария, кажется у Лилии что-то случилось.

— Так какого хрена ты тут паришь мне мозг?! — подскочила она на месте.

И снова сбежала, даже не попрощавшись и оставляя нас стоять и столбом смотреть ей вслед.

— Ну что за бедовая девка, — взъерошил волосы Илья Андреевич, повернулся к девушке, которая до сих пор тенью подпирала стену и с чувством сказал, — Спасибо вам Нина, что составили мне компанию. Как видите с Викторией все в порядке, так что я думаю, что вам пора домой, — мягко намекнул он ей.

Девушка кивнула, улыбнулась нам и медленно пошла на выход, а вот меня никто не отпускал. Холодный взгляд серых глаз буквально распял меня, как бабочку.

— Ну что колись, Ромео, что тебе надо от моей крестницы, — ласково и вкрадчиво вопросил меня мой непосредственный начальник.

Вот это попадос….

Домой, я залетела почти теряя обувь. Руки тряслись, в голове каша. Несколько раз набирала домашний номер, но трубку никто не брал. Как никого не сбила и никуда не врезалась, не представляю. Хорошо, что хоть гаишники не тормознули. Хотя, я наверное, и не заметила бы их.

Дверь распахнула и почувствовала, как из меня словно воздух выпустили — в холле, на ступеньках лестницы сидела моя зареванная дочурка, крепко сжимая кулаки, рядом сидела ее няня, приобняв ее и что-то успокаивающе ей говорила.

— Ну вот и мама, — с облегчением произнесла Мария, поднимаясь со ступеней.

— Мама, — кинулась дочь ко мне. — Мамочка…,- заревела она вцепившись маленькими ручонками в ткань деловой юбки.

— Тише-тише, моя хорошая, — испуганно зашептала я, подхватывая ее на руки.

Не выпуская дочь, сама устало опустила свой зад на лестницу, удобно пристроив девочку на своих коленях и поглаживая ее по волосам, ожидая когда ребенок успокоится.

— Что случилось? — найдя взглядом няню, несколько резковато спросила я.

— Не знаю, — виновато пожала она плечами, — просто буквально два часа назад Лилия ворвалась на кухню с криком, что вам плохо и она должна быть рядом. Мы с поваром подумали, что ребенок придумал очередную игру, ну знаете иногда дети словно пьесы придумывают и сами в них верят, и принялись убеждать ее, что с вами все хорошо и вы на учебе. Вот тогда она и заплакала. Я не могла ее успокоить очень долго. Только недавно, она начала успокаиваться, повторяя, что все хорошо, что папа с вами рядом и он поможет. Но все равно она очень вас ждала. До вас, когда у Лилии начался срыв, дозвониться я не смогла, позвонила Илье Андреевичу. Вот в общем-то и все, — вновь пожала она плечами.

А у меня по телу поползли мурашки злости и страха одновременно.

— Скажите Мария, — вкрадчиво спросила я, — а где наш домашний телефон? Кажется, я неоднократно говорила, что он должен в обязательном порядке находится рядом с кем-нибудь из людей в этом доме, чтобы ответить, если я вдруг решу позвонить. Так почему же я, обуреваемая беспокойством, сломя голову мчалась на своей машине, не помня себя от паники, рискуя не вписаться в какой-нибудь поворот или въехать в столб, не могла дозвониться, чтобы вы меня могли успокоить?

Мой голос звучал все тише и тише, пока не упал до леденящего душу шепота. О, как же я зла. Я просто в ярости на эту женщину. Во-первых, Лилия никогда не играла в подобные игры, во-вторых, ну серьезно, неужели нельзя держать при себе эту чертову трубку, и в-третьих, меня просто неимоверно раздражает тот факт, что вместо того, чтобы заниматься моей дочерью, за что она получает весьма приличные деньги, кстати, эта особа придается флирту на рабочем месте.

— Значит так Мария, — тяжело поднялась я, продолжая удерживать дочь на весу, — либо вы выполняете свои обязанности и моя дочь находится при вас, пока она не спит и не со мной, либо мы с вами распрощаемся. Честное слово, Мария, если бы не просьбы Лилии, которая к вам привыкла, я бы давно вас уволила. У меня вот руки чешутся, если честно. Я не могу понять, вы сознательно игнорируете мои приказы, или у вас есть более подходящее место работы? В конце концов, если вам так нравится Владлен Юрьевич, то сходите с ним уже на свидание, — все это я высказывала, холодно глядя на съежившуюся девушку. Потом подумала и добавила, — по поду свидания — это приказ. Хватит уже решать свои личные проблемы на рабочем месте. Я доступно вам все разъяснила? Мои уточнения требуются?

Она испуганно помотала головой, а я, устало выдохнув, понесла дочь в детскую, чувствуя, как испуганно колотится ее сердечко. Кажется, мелкая предчувствует знатный нагоняй. Нет, ну кто бы мог подумать? Знала же, что с ее силой не так все просто, но чтобы настолько? Хорошо, что еще легкомысленная Мария не поняла свидетелем чего она стала.

Аккуратно опустила дочь на постель и присела рядом, поглаживая ее по волосам. Ругать за то, что дочь скрывала свою силу, не хотелось. Интуитивно малышка все делала верно. Поэтому я лишь наклонилась к ней и поцеловав в нахмуренный лобик попросила:

— Никому не говори о том, что видишь, хорошо?

Дочь распахнула ясные зеленые глазки и с понимаем и упрямством взглянула в ответ.

— Только папе, — клятвенно заверила она.

— Ка… какому еще папе? — опешила я, закашлявшись.

— Моему, — улыбнулась Лилия.

— Хм, Лилия, ты же помнишь, я говорила, что папа с нами быть не может, что…

— Он на небесах, как бабушка и дедушка, — голос дочери задрожал. Она прижалась ко мне теснее, — я видела как…бум… их машина загорелась, и потом темнота. Я все видела, мамочка. И мне было очень-очень страшно. Он был красивым, — задумчиво произнесла она, а я в который раз поразилась тому, насколько взрослая у меня дочь, не смотря на свои четыре года.

— О Боже, — я прижала руку ко рту, пытаясь подавить всхлип.

Это ужасно. Моя дочь никогда не должна была стать свидетелем ТАКОЙ картины. И все еще хуже, чем я думала. Она не пророк, не видящая. Моя дочь истинный ОРАКУЛ. Прошлое, настоящее и будущее. Карты вероятностей будут открыты для нее. Какой кошмар. Все вокруг будут, словно открытые книги. Стоит взять ей за руку человека, как перед ней откроется его жизнь как на ладони. Одиночество. Вот что будет ждать мою дочь. Постоянная опасность. Желание сильных мира сего использовать ее в своих планах. Я не знаю, как мне спасти, как защитить ее от всего мира. Это действительно ужасно.

— Не бойся Эльза, — лукаво усмехнулась дочь и в ее глазах вдруг отразилось что-то намного более мудрое и не имеющее возраста. — Нас с тобой всегда будет защищать папа.

— Какой папа? — сдавленным шепотом спросила я, чувствуя как голова идет кругом.

— А я сегодня смотрела «Паровозик из Ромашкова». Мне понравился мультик.

— Причем здесь мультик? — совсем растерялась я.

— А давай, мы завтра встретим рассвет, — продолжила дочь лукавым голосом. — О, мам, а ты же умеешь летать, я видела, — серьезно заявила Лилия, — я тоже хочу.

— Из меня тот еще летун, — усмехнулась я сквозь слезы.

— А папа может летать, — мечтательно произнесла дочь, — у него большие серебряные крылья. И он сильный. Он может поднять вверх тебя и меня. Мы бы посмотрели рассвет, — мои глаза округлялись все больше и больше, — Ты же тоже не хочешь опоздать на всю жизнь?

— Какой папа, Лилька? — продолжила шепотом пытать я дочь, раздумывая над тем где и что я упустила. Как я могла проморгать где-то потенциального папу? Я пока только одного крылатого знаю. Уже знаю. Нехорошая догадка полоснула не хуже ножа. Это же ведь не может быть он? Лиля, девочка моя, скажи что ты пошутила. У нас же с ним магический договор на два месяца и как его обойти, я просто не представляю.

— Ну он сильный, — дочь села на кровати, обхватив свои худые коленки тоненькими ручками, — у него такие же зеленые глаза, совсем как мои. И он тебя спас сегодня.

Ой-ёй.

— Лиля, я надеюсь ты не видела как именно он меня спасал, — покраснев спросила я, мечтая наорать на мироздание и дать кому-то, кто отвечает за ее видения, по шапке.

— Нет, — смешно нахмурила бровки дочь. — Я просто поняла, что он рядом, и с тобой теперь все будет хорошо.

Вздох облегчения, который я исторгла из себя был более искренним, чем у приговоренного, которого помиловали в последний момент.

— Так детка, давай-ка спать, — чувствую, как моя голова начинает кружиться от объемов информации и попыток придумать тысячу и один способ решения своих проблем.

Уже позже, когда дочь засопела своим маленьким носиком, отрубившись даже без традиционной сказки я вышла из детской.

… Игоря я нашла на первом этаже. Этот мужчина будто чувствует, когда мне нужен.

— Доброй ночи Игорь, — поздоровалась я. — Ты вовремя. Пойдем, — поманила я его на кухню.

Плотно прикрыла дверь, навесила пелену от возможных лишних ушей и сделала нам обоим кофе.

— Грядут перемены? — спросил мужчина, с любопытством за мной наблюдая.

Его глаза предвкушающе замерцали. Игорь не особо любил размеренное движение жизни. Он хотел драйва, адреналина, хотя и умел ценить покой после. Мужчина, что тут еще сказать?

— Боюсь, что да, — со вздохом сказала я, присаживаясь напротив и с болезненным удовольствием запуская руку в волосы, чувствуя как ноет голова от распухающих в ней мыслей. — Мне надо, чтобы ты собрал компромат, — многозначительно посмотрела я на него.

— О как, — развеселился он. — Кого будем топить?

Он сделал большой глоток из чашки, и я подождав пока он проглотит обжигающую жидкость, ошарашила:

— Совет, — недоверчиво смотрит на меня. — И мэра.

Удивление в его глазах достигает апогея.

— Ммм, вам не кажется Виктория, что это несколько не наш уровень, — медленно протянул он, стараясь взять под контроль эмоции и натянуть на лицо маску профессионала.

— Игорь, давай начистоту. Ты единственный в этом доме, кто работает со мной не потому что принес вассальную клятву, а из личных симпатий, произрастающих из уважения к моему отцу и мужу. Ты больше всех других обитателей владеешь информацией о моей жизни. Клятва всего лишь не позволит выдать обо мне ничего, даже под пытками. Я больше всех тебе сейчас доверяю. Если уж на то пошло, то я доверяю тебе больше, чем крестному. Его-то клятва не связывает.

— Что-то как-то пугает такое начало, — отставил он в сторону кофе и уже серьезно посмотрел на меня, — Лилии грозит опасность?

— Я очень ценю твою преданность и острый ум, Игорь. Ты прав. Я подозреваю, что скоро, способности дочери станет очень сложно скрывать. Она будет расти, и ее сила, соответственно, будет развиваться. К тому моменту, как правда сможет вырваться наружу, город полностью должен находиться под моим контролем. Меня устроит место за троном и мантия серого кардинала. Но ни одна магическая и не магическая сволочь в моем городе, не должна даже взглянуть с угрозой в сторону моего дома.

— Мне всегда импонировал ваш подход к собственной безопасности, — честно признал мужчина, крутя в ладонях кружку. — Может, вы все-таки передумаете по поводу телохранителей?

— Нет, Игорь, — отрицательно покачала я головой, — ты же знаешь, что они мне помешают действовать в полную силу. Не хотелось бы потом хоронить ледяные статуи только потому, что они стояли на пути моей силы. Боюсь, я не способна без последствий для своей психики убить действительно невинного человека, который к тому же защищает меня.

— Вы не знаете пределов своей психики Виктория, — улыбнулся мужчина, вновь делая глоток бодрящего напитка. — Хорошо, я найду для вас компромат, а что потом?

— А вот потом, посмотрим, — задумчиво накручиваю локон волос себе на палец, глядя прямо перед собой и на ходу дорабатывая детали сырой идеи, посетившей мою больную голову. — Мэра придется устранять, тут, к сожалению без вариантов. На него мне, по большому счету, даже компромат не нужен. Я и так знаю, что эта сволочь насилует молодых магически одаренных девочек. Но пока, к сожалению, он нам нужен. Придется посадить его на какую-нибудь гадость, чтобы сделать импотентом и отбить желание лезть своими потными человеческими ладошками в наш мир.

— Все сделаем в лучшем виде. Рядом с ним крутится женщина, которую можно подкупить. Она работает горничной и сможет по вечерам подсыпать в его питье траву ванор-илла.

— Да, это хорошая идея, — соглашаюсь я. Трава исключительно магического свойства, так что ни один человеческий лекарь не найдет причин внезапной немощи мерзавца. — Тогда действуй, даю тебе карт-бланш, давно пора было бы заняться этим куском…

С трудом удалось заставить себя проглотить последнее слова. Я редко позволяю себе выражаться подобным образом. Во-первых не красиво, все-таки не уличная девка, а во-вторых у меня ребенок.

— С советом что будем делать?

— Пока не знаю. Собирай информацию, а там решим. Нужно сначала прощупать почву. Блин, — роняю я голову на стол. — Закончились мои счастливые денечки. Интересно сколько еще я смогу наслаждаться учебой? Или все же придется срочно заканчивать экстерном?

— Не торопись, — посоветовал Игорь, — вроде пока время есть. Вот когда ситуация обострится, тогда и получишь свой диплом и официальное разрешение магичить.

— Что бы разговаривать с советом, мне нужно быть с ними на равных, — покачала я головой.

— Ты и так с ними на равных разговариваешь, — хмыкнул Игорь. — Совет отлично понимает, что без твоих связей многие бы из них сидели в ж…е мира. Например, Сальцов готов с рук у тебя есть, за то что ты тогда у японцев выторговала для его дочери тот жутко дорогой и редкий препарат. Твой отец оставил тебе замечательную стартовую площадку, которую ты за пять лет превратила просто в конфетку. Ты продлила контракты с англичанами, китайцами, японцами, удержала в своих руках африканскую шахту по добыче алмазов, расширила сети поставок, вышла на американский рынок и в настоящий момент, по-моему, собираешься открыть очередной филиал в Германии, не так ли? По их меркам у тебя в руках запредельная власть. Практически все сильные мира сего носят самую лучшую защиту на себе, которая имеет твой логотип. Так что поверь, ТЫ пока можешь никуда не торопиться.

— Да папа был просто гениален, — грустно улыбнулась я.

— А ты взяла от него этот талант. Я же знаю, что ты с пяти лет помогала делать ему артефакты. Академии просто нечему тебя учить, если ты выберешь эту дорогу.

— Вот как раз потому что Академии нечему меня учить в этой области, я хотела после третьего курса взять в специальность Боевую магию, — досадливо проговорила я.

— Ну пока ты только заканчиваешь первый семестр второго курса, так что времени у тебя хватает.

— Ладно Игорь, я устала, пора бы мне спать. С тобой приятно было поболтать.

— Виктория, ты скажешь мне, что за способности у Лилии? — поймал меня за руку Игорь.

Я замерла. Вот сейчас действительно решался вопрос доверия. Он поймет, если я не скажу, но осадок все равно останется и за дочь я все же волнуюсь, но и преданные люди нужны как воздух. Вздохнув решила позволить решать мужчине.

— Игорь я, конечно могу тебе рассказать, — честно сказала я, повернувшись и глядя ему прямо в глаза, — но только в том случае, если ты прямо сейчас скажешь мне, что никто из моих недоброжелателей не способен снять щит с твоих мозгов.

Игорь смотрел долгим взглядом мне в глаза, а затем медленно и аккуратно будто хрустальную выпустил мою руку из ладони.

— Ты права, прости. Любой щит можно обойти или снять. Я знаю, что ты мне доверяешь и я благодарен тебе за это. А сейчас идите спать, Виктория, спокойной ночи.

Ну вот такое у нас интересное общение. Наедине неформальное, а при других мне приходится строить из себя самодура и тирана. Но, кажется, эта игра нам обоим доставляет удовольствие.

Глава 6

С того момента, как я узнала, в чем конкретно заключается дар дочери прошло две недели. Они протекали достаточно спокойно. Дочь больше не рассказывала о своих видениях, и порой я могла только догадываться о ее мыслях. Чаще всего, она просила меня познакомить ее с «папой», но как объяснить Лильке о наших отношениях с ним я не знала. Решила не гнать лошадей и просто ждать.

Игорь продолжал собирать всю доступную информацию о шишках нашего города, но признавал, что закончит он вряд ли раньше, чем через три месяца. Горничная, которую все же подкупили и достаточно легко, теперь пичкает мэра травой, от которой не поможет ни одна виагра. Надеюсь, что она уже действует.

О том, что наш мэр сволочь я догадывалась всегда, но о его хобби узнала в конце первого курса, когда застала в туалете рыдающую девушку. Наверное, несмотря на всю свою холодность, я вызываю на подсознательном уровне у молоденьких девчонок абсолютное доверие. Иначе с чего бы их так и тянуло поделиться со мной неприглядной прозой своей жизни. Хотя я догадываюсь с чего. В каждой из вот этих отчаявшихся плакс мне видится собственная дочь, которая способна оказаться на их месте. Да и старше я этих вчерашних школьниц. И что самое важное, я готова их слушать, слушать этих искалеченных девочек с пустыми глазами, у которых от отчаяния кричит душа, но ни один взрослый не дает себе труда задуматься над их чувствами. Они стыдятся признаться в этом родителям, не могут пойти в полицию, потому что одаренные пока живут практически вне закона. Два мира не должны пересекаться. Так считает наше правительство.

В общем, пока мэр побудет импотентом, а затем, когда ему найдется замена, тихо исчезнет куда-нибудь на дно реки. Готова даже сама туда опустить его промерзшую тушку, но, увы, мне не позволят.

Отношения с Александром… они стали странными. Мужчина не спит со мной. Поскольку пары у нас стоят во второй половине дня, то он в основном договаривается со мной наутро. И знаете, что мы делаем? Гуляем. Нет, серьезно, первый раз когда он предложил сходить в цирк, я посмотрела на него как на придурка. В цирке я не была, наверное с класса так девятого. Но мой взгляд просто проигнорировали и тупо туда утащили. Заставили высидеть все представление, закормили сладкой ватой, всунули мне в руку связку воздушных шаров и перефотографировали со всеми клоунами. Жесть, но мне походу понравилось. Я, если честно просто не знаю, как реагировать и чувство подвоха точит меня изнутри.

Потом был лед и коньки, тир, гонки на байках, шашлыки, театр, кино, студия танцев(!), ресторан, казино, прыжки с парашютом, парк аттракционов и е-мое! конкурс чтецов, где меня на полном серьезе заставили прочитать с серьезным лицом, но с выражением! «утро мглою небо кроет». Да, мой досуг еще никогда не был настолько полон и разнообразен. Нет, вы не подумайте, что я жалуюсь. Мне даже нравится и время летит незаметно, но вторую неделю я пребываю в совершенном недоумении. Я догадалась, что Александру очень нравлюсь и даже больше возможно, но не понимаю за каким надом он тогда согласился на этот дурацкий магический договор, который связал нас по рукам и ногам.

Хотя, если бы он не согласился, я бы его послала. Ну не встречаюсь я с мужчинами из одаренных. Всегда боялась, что кто-то из них окажется слишком близко ко мне. У меня была дочь и мне не хотелось, чтобы какой-то левый (пусть и в перспективе возлюбленный) вставал между нами. Поэтому от греха подальше, держалась от магов уж насколько могла. А тут этот шантажист, заочно получил высочайшее одобрение дочери, так что оставалось лишь смиренно сложить лапки на груди и со всем соглашаться.

А еще хотелось секса. Повторения наших двух безумных раз. Но стоило мне заикнуться, как на меня строго взглянули и с сказали, что именно их величество Александр правит парадом. Я благоразумно согласилась решив поиграть в покорность. Ладно, хочет конфетно-букетного периода, пускай будет. Мне не сложно, временами даже приятно. Александр держал свое слово и не пытался лезть мне под кожу, в душу или в мой дом, в котором от меня уже конкретно требовали его присутствия. Вообще, я как-то относилась к Александру несколько индифферентно. Нет я безусловно признаю, что он привлекательный мужчина, интересный собеседник, может и характер у него приятный: внимательный, волевой, я бы даже сказала несколько жестковатый, но в то же время в нем теплится нежность. Но в моем сердце все еще тлеет искра любви к мужу. Вот хоть ты плачь, все понимаю. Понимаю, что мужик попал и хочет серьезных отношений, понимаю, что нравится дочери, но внутри как будто что-то сломалось. Мне порой кажется, что я смотрю на него через тонкую корку стекла, которую вроде и пытаемся долбить со всех сторон, но пока даже трещин нет.

Сегодня прием у моего крестного. У них с женой юбилей семейной жизни. Тридцать лет, жемчужная свадьба. Красавцы, даже завидно слегка. Вру, конечно, совсем даже не слегка. Завидно так что разрыдаться хочется от несправедливости этой долбанутой жизни. Завидно от того, что счастливы, завидно от того, что люди могут даже потеряв снова влюбиться. А я… а я отмороженная и у меня не получается.

Вот смотрю сейчас на себя в зеркало и вижу реальную снежную королеву в длинном синем атласном платье, с высокой прической, холодно накрашенную. И вот эта же тварь тоже смотрит на меня из глубин зазеркалья, своими ненавистными ледяными глазами абсолютной стервозины. Если бы, хоть кто-нибудь в этом мире знал как я ненавижу себя вот такую. Как я ненавижу то существо, в которое превратилась.

Под моим взглядом зеркало треснуло и осыпалось печальным звоном. Кажется, пятое за месяц. Позвала горничную, чтобы убрала. Скоро ехать. Прибежала дочь и попробовала в своей манере запрыгнуть мне на руки.

— Ну нет, подруга, — отшатнулась я, уворачиваясь. — Снова мне все платье помнешь и волосы растреплешь.

— Мам, ты конечно Эльза, — серьезно сказало мое чудо сверкая на меня зелеными глазами. — Но даже мне рядом холодно, когда ты такая.

Эх, моя ты девочка… как тебе объяснить, что я все же ледяной маг и что мне надо поддерживать реноме отмороженной стервы. И как тебе объяснить что такое реноме? Как я вообще могу что-либо тебе попытаться объяснит из реалий взрослого мира и не запутать еще больше.

— Понимаешь, милая, — почти пропела я, решив коварно воспользоваться козырем который мне дочь сама дала в руки, — для мамы так безопаснее. На таких приемах всегда много мужчин, которые танцуют с женщинами, которые им нравятся. Иногда на таких приемах знакомятся, чтобы потом пожениться и стать папой и мамой. Так вот я так оделась, чтобы никто кроме «папы» ко мне не подходил.

— Это правильно, — серьезно кивнула дочь. — А папа там будет?

— Я думаю будет, — рассеянно отозвалась я, оглаживая ткань руками и стараясь не морщиться от звуков сметаемых осколков. — Он вроде говорил, что попозже подъедет.

— Да? — ее глаза на миг сверкнули азартной хитринкой, заставив меня насторожится, но она снова сделала вид ангела.

— Тааак, — протянула я. — Вронская Лилия Олеговна вы что-то скрываете от мамы? — строго спросила я.

— Нет мамочка, — на меня смотрели два абсолютно наивных зеленых глазика. И ресничками так хлоп-хлоп.

Подавила улыбку, но не прекратила допрос:

— Точно?

— Ой мам, а я читать почти научилась, ты знаешь? Я уже все-все буквы знаю.

Замерла недоверчиво глядя на свое несколько ленивое в учебном плане дитя. Желание поинтересоваться с чего бы вдруг она решила поиграть в примерную девочку начало подниматься к горлу, но дочь меня снова перебила.

— Мам, а оставь свой телефон, пожалуйста, я в Тома поиграю немножко.

— Лилька, ты же знаешь, что это невозможно. Мне могут звонить.

— А ты завтра перезвонишь. Ну мам, ну пожалуйста, — заканючила моя дочь.

Я бесхребетная мать. Я знаю это. Но мне совестно, что сегодня не я укладываю ее спать, поэтому смирившись протягиваю аппарат, провожая его грустным взглядом. Вот уж точно, дитя своего времени. Без этой штучки с кнопочками, чувствую себя как без рук.

— Ладно, но только, чтобы в девять легла спать. А телефон отдашь Марии, хорошо?

— Я люблю тебя мамочка, — счастливо пискнула моя мелочь, звонко целуя в подставленную щеку. — Пока мам.

— Пока дочь, — несколько ошарашенно попрощалась я, наблюдая как Лилия мелким вихрем взбегает по ступенькам вверх.

И почему у меня ощущение, что меня только что где-то конкретно нае…., то есть обманули конечно же.

Мысли… их слишком много сейчас в голове. Неповоротливые, они тяжелыми камнями ворочаются внутри, сталкиваясь с грохотом и заставляя морщится от боли. И все-таки, я был прав. Правительство вновь взялось за старое. Только очередную базу опытов решили расположить уже в моем новом городе. Точнее в пригороде. Идиоты. Это место отличается от моего старого города. Там каждый из одаренных скрывался, жил обособленно. Здесь все иначе. Тут есть Илья и Виктория. Удивительные люди, которые даже не замечают, что вокруг них одаренные объединяются, выходят из своей скорлупы. Люди, которые меняют себя и мир вокруг. Я больше, чем уверен, что как только Илье станет известно об экспериментах над разумными у него под носом, он щепок от базы не оставит. Или спустит с цепи Викторию и останется там навсегда вечный лед в надзирание потомкам. Хотя кто у кого на цепи еще большой вопрос.

Крестный, надо же. А я ревновал и мучился. Вспомнив, что Илья пообещал завязать мое хозяйство вокруг шеи, если я обижу Викторию, поморщился. Ну, да. Обидишь ее, как же. Пока это именно мне приходится тщательно прятать в себе обиду и разочарование от того, что девушка не пускает слишком близко. Столько усилий. И чего я добился за эти две недели? Потепления в отношениях на пару градусов? От холодного равнодушия к холодному же интересу, с которым она наблюдает за мной, словно за неведомой зверушкой? Черт.

Остановил машину и вышел. Закурил, подняв глаза к равнодушному октябрьскому небу. Мысли о Вике, как обычно вытеснили все прочее из головы. Две недели, а от моего самообладания остались лишь осколки. Еще немного и я сорвусь. Разве я так многого прошу? Хотя бы какой-нибудь отклик, чтобы видеть, что мне есть за что бороться. Хоть знак какой-нибудь. Хоть малейший намек.

Зазвонил телефон. Лениво достал его из кармана и сердце пустилось вскачь. Неужели?.. сама позвонила? Еще ни разу, без договоренности она не делала попытки связаться со мной самостоятельно. И вот теперь я как мальчишка медлю, пытаясь справится с непонятным волнением. Неизвестно откуда взялось предвкушение и затопило мое сознание. Казалось, что то, что я сейчас узнаю, все поменяет. Испугавшись, что вызов сейчас закончиться, торопливо протянул по экрану зеленую полосочку.

— Да? — я постарался сделать голос небрежным, но он все же слегка дрогнул, выдавая мое волнение.

— Здравствуйте? — детский голос на том конце звучал еще более неуверенно и чудно.

Шутка? Прикол? Розыгрыш? Мыслей стало еще больше? В телефоне неуверенно молчали.

— Ммм, юная барышня, а вам кого? — решил все же взять нить переговоров в свои мужские руки офигевший я.

Раздался смешок.

— Ну, если я звоню вам, то наверное вас? — детский голос звучал до того иронично, что ему на миг показалось, что все это бред. Не бывает детских голосов с такой взрослой интонацией. Я бы решил, что это шутка, но девчушка очень старательно проговаривала слова, словно еще не умела толком говорить правильно.

— А зачем? — да, бинго! Гениальный вопрос, мать его.

— Хочу познакомится со своим папой, — теперь уже уверенно ответила девочка.

— С кем? — все я поплыл.

Ничего не понимаю, не соображаю, но ощущение дурацкого розыгрыша только усиливается. И лишь осознание того, что Вика вряд ли стала бы так шутить удерживает от того, чтобы завопить благим матом.

— С папой, — терпеливо повторила девочка с интонацией «ты что тупой?».

— Милое дитя, — говорю со вздохом, мысленно пытаясь отыскать в себе море терпения. — У меня нет детей.

— Теперь будут, — сказала как отрезала наглая девчонка.

Против воли улыбнулся, разговор стал несколько забавлять. Только вот ее следующая фраза заставила меня поперхнуться.

— Ты же любишь маму?

Вику? У Виктории есть дети? Дочь? Но нигде не было этой информации. Он искал, но кроме родителей и того, что они погибли больше ничего не выяснил.

— А маму Вика зовут?

— Да, — уверенный ответ разбил мое представление о девушке вдребезги и собрал уже новый пазл. Кое-что во всяком случае становится яснее.

— Мама не хочет говорить о тебе, — продолжила девочка все тем же серьезным взрослым тоном. Сколько ей восемь-девять? — А я знаю, что ты ее любишь. И меня полюбишь. И от всех нас защитишь и спасешь.

— А вам что-то угрожает? — тут же подобрался я. — И где вообще твоя мама?

— Мама уехала к дяде Илье, а я выпросила у нее телефон. Она не знает, что я хотела тебе позвонить. Но я столько раз просила ее познакомить нас, — голос стал жалобным, на миг показалось, что ребенок сейчас разрыдается и я испугался.

— Эй, ты чего? — взволнованно забегал я перед машиной. — Не плачь. Конечно, я люблю твою маму. А раз так то и тебя полюблю.

Еще один всхлип и тихий голос:

— Может познакомимся уже? Ты приедешь?

— Приеду-приеду, — закивал я, словно она могла меня видеть. — Только у вас же там охрана.

— Тебя пропустят, — безапелляционно пообещала девочка.

— Как тебя хоть зовут, мелочь? — со вздохом сдался я, усаживаясь обратно за руль и заводя машину.

— Лилия, — несколько застенчиво прозвучал голосок девчонки, — Я буду ждать тебя, папа.

Слушая короткие гудки, невольно поймал себя на том, что улыбаюсь странноватой улыбкой. Это ее «папа», почему-то отозвалось теплом в сердце. У меня будет дочь? Ну хорошо, едем знакомится.

А Лилька тем временем отложила в сторону телефон и, довольно усмехнувшись, упала на кровать, раскинув руки. От радости хотелось петь или учудить что-то совсем уж несусветное. Хотя и так мама потом будет ругаться. Ну и пусть, главное, что скоро у нее будет семья. Настоящая, с папой и мамой. Она нахмурилась, вспоминая, как мама иногда отводила ее в детский развлекательный центр. Нет, надувные горки и самые разные игрушки — это конечно же весело, но наблюдать, как других детей приводят или забирают папы было совсем уж грустно и печально. И хотелось плакать от осознания того, что ее папа никогда не сможет ее обнять и покатать на плечах, не почитает сказку, не чмокнет в лоб, или же просто никогда не сможет прийти за ней вот так. А вот месяца так с два назад, она во сне увидела его. Такого сильного, доброго, и такого же зеленоглазого как она сама. Ну разве не судьба? И плевать, что он иногда превращается в какого-то монстра. Будущий папа нравился Лильке и таким. Или может даже таким особенно. Ведь таких больше нет. Пока во всяком случае нет. Это она знает точно.

Она обязательно ему понравится. Ведь она видела это в своем сне. Видела, как папа кружит ее на руках и что-то весело ей говорит. И там во сне она была старше, но очень счастлива. А мама… маму, конечно расстраивать совсем не хотелось. Но ждать, пока мама осознает свое счастье девочке было лень. К тому же она подозревала, что это осознание настигнет Эльзу, когда сама Лилька школу уже заканчивать будет. А она хочет папу уже сейчас, а значит получит.

Девочка с предвкушающей улыбкой поднялась с кровати. Как же хорошо, что дядя Игорь сегодня уехал по своим делам. А уж с другими охранниками она справится. И даже знает как. Видела она во сне, где лежит у мамы некий волшебный порошочек.

ГЛАВА 7

Ворота были закрыты, от чего я невольно издал разочарованный вздох. Уж очень хотелось познакомиться с наглой малявкой. Запустил руку в волосы и вышел из машины, доставая из кармана сигареты.

— Курить вредно, — пропищал уже знакомый голос, заставляя вновь появиться улыбку на моем лице.

Неторопливо повернулся к воротам и задохнулся. Когда-то слышал выражение когнитивный диссонанс, но до сих пор не испытывал это чувство. А вот теперь, глядя на маленькую девочку в белой длинной курточке, похожую на снегурочку, испытал. По разговору такая взрослая, а если судить по росту, то даже в школу не пошла. Выдохнул и засунул отраву обратно, вопросительно посмотрев на мелкую террористку.

— Пойдем, — протянула она мне руку.

Я подрагивающими пальцами схватился за очень-очень маленькую ладошку, напряженно прислушиваясь к себе. Не разобрался в своих чувствах и решил отложить сеанс самокопания на потом, а пока уделить время и внимание маленькой интриганке. Мы подошли вплотную к воротам и девчонка остановила меня.

— Постой. Надо маме позвонить. А то она поймет, что в дом кого-то провели и будет волноваться.

Удивленно поднял бровь, удивляясь таким вывертам безопасности и невольно задумался над тем, кого же так опасается Виктория?

— Дядя Илья, здрасте. Это Лиля, узнали? Угу, поздравляю вас. А маму можно, — она забавно хмурила носик, но разглядеть ее лучше в подступающих сумерках было очень сложно. — Мам, — заискивающе продолжила она, — ты только не злись, хорошо? Я папу к нам пригласила, — даже от телефона повеяло холодом. Девочка слегка поежилась, на лице появилась хитрая улыбка, но она продолжила виновато, — нет мам, папа уже тут. Мы перед воротами, — в трубке раздалось с трудом различимое шипение, похоже Виктория гневалась, — а охрану я того, усыпила. Хорошо мамочка, сейчас дам, — девочка насупившись передала ему трубку.

— Да, — он с некоторой опаской ждал ее слов.

— Хм, действительно вы, Александр. Поскольку моя очень разумная для своего возраста дочь, оставила дом без живой охраны, хватайте ее за шиворот и ведите в дом. Там безопасно. По территории не разгуливать, собаку не дразнить, слуг не пугать, я буду в течении часа.

— И это все? — невольно вырвалось у него.

— Я приеду и тогда поговорим, — вот это прозвучало очень даже зловеще, — но вот прямо сейчас, вы должны зайти за ворота. Там безопаснее.

После этого раздались короткие гудки. Опустил телефон и подтолкнул мелкую к калитке, которая была врезана в ворота.

— Ага, — хмыкнула мелочь. — Давай лучше руку, потому что у мамы тут знаешь сколько артефактов.

Послушно протянул свою ладонь, внутренне умиляясь ее манере разговора. Она мило картавила, часть звуков проглатывала, еще не выговаривала твердое «л», но все равно говорила в достаточно взрослой манере. Я еще никогда не встречал таких интересных детей.

В дом мы попали достаточно скоро и уже при свете я присмотрелся к малявке. Красивая. Миленькая, как маленькая фарфоровая куколка. Лет через десять территорию Виктории точно осадят влюбленные пацаны, придется ей пересмотреть систему безопасности. Волосы светлые, почти белые, зеленые глазки светятся озорным огоньком, милые детские черты лица, немножко вздернутый носик. Такая кроха, и действительно на снегурочку похожа.

— Ну что, цветочек, чем займемся? — спросил я, с интересом оглядывая пространство дома.

— Пойдем, — поманила она меня куда-то вглубь дома.

Меня завели в гостиную и почти силой усадили на мягкий диван. Девочка сбросила с себя верхнюю одежду и я поразился тому, насколько она маленькая и хрупкая.

— Сколько тебе лет? — непроизвольно вырвалось у меня.

— Четыре, — хитро сощурила она свои зеленые глазки.

— Серьезно? — не поверил я.

Да ладно. Меня, Викторию и охрану обвела вокруг пальца четырехлетняя пигалица?

— А ты будешь снимать куртку? — показала она пальцем на тонкое пальто, в которой я сидел.

Действительно, что это я. Избавился от пальто и заодно снял пиджак, оставшись в легкой рубашке.

— Ну что, — подалась она вперед, — ты покажешь мне?

— Что показать? — невольно отшатнулся я, слишком уж предвкушающе она смотрела на меня, жадно я бы даже сказал.

— Как что? — ее маленькие бровки поднялись вверх в удивлении, — Крылья, хвост…

— А ты откуда знаешь? — в свою очередь прищурился я. — Мама все-таки рассказывала обо мне?

— Нет, — помотала головой девочка. — Я просто знаю.

Она забралась ко мне на колени. Я вздрогнул, но все же придержал руками маленькое детское тельце. Ее тоненькие ручки обвились вокруг моей шеи и она как-то облегченно вздохнула, прислонившись лицом к моей ключице.

— Я всегда мечтала о том, чтобы у меня был папа, — ее голос звучал глухо — ткань приглушала звуки, но сердце все равно сжалось от этих простых и понятных каждому слов. В них не нужно было искать какой-то подтекст, мне сейчас прямо сказали, что на эту ответственную должность выбрали меня.

— А где твой настоящий папа? — чувствуя непонятную смесь эмоций в глубине души, спросил все же я.

— Папа был вместе с бабушкой и дедушкой, когда машина сделала бум.

И все же она ребенок. Маленький ребенок, который хочет любви и тепла. Девочка, которой нужно мужское внимание и воспитание. Но ее манера речи, довольно часто заставляет забыть об этом.

— Тебе будет сложно, — со вздохом сказала она. — Мама все еще очень любит папу Олега. И злится на него. И иногда плачет, — ее голос стал совсем неразличим, так тихо она теперь шептала. — Она думает, что я не знаю, не слышу. А я все-все знаю, все понимаю. И мне ее так жалко. И я тоже злюсь на папу, за то что он нас бросил вот так.

— Лилия, — тихо проговорил я, проводя рукой по мягким кудряшкам, — не надо злиться, так иногда бывает. И твой папа не виноват.

Я не знал, что сказать. Печаль, глубокая печаль поселилась в сердце от грустного детского взгляда. Ребенок просто хочет быть нужным, ребенок просто хочет, чтобы у нее был папа. А Виктория… впервые в мою буйную голову ворвалась зимним вымораживающим ветром мысль, что может все зря. Зря я добиваюсь этой девушки, зря пытаюсь стать для нее кем-то большим, вытряхнуть ее из привычной зоны комфорта. Ее сердце занято, и как сражаться с тем, кого давно нет? Кто в ее глазах не имеет недостатков, кого за долгие годы ее любовь вознесла на недостижимую высоту, до которой мне возможно не добраться.

— Эй, мое лицо обхватили детские ладошки, — даже не думай сбежать, — четко проговаривая каждое слово, приказала девочка, внимательно глядя мне в глаза. — Я выбрала тебя. А значит у мамы нет выбора.

— Эх ты, чудовище, — взъерошил я светлые волосики. — Мне не нужно, чтобы мама смирилась с твоим выбором, мне нужно, что бы она отвечала на МОИ чувства, понимаешь?

— Ответит, — уверенно ответила девчонка, — вот увидишь…

Пальцы сжимали руль, а в груди клокотал дикий коктейль эмоций, пока машина мчала меня по темной трассе к дому. Злость и обида на обман дочери, соседствовали с ревностью. Сама мысль о том, что нашелся человек, которого она будет любить, как еще одного родителя, оказалась для меня весьма неприятна. А еще, чем меньше было расстояние между машиной и домом, тем больше мое тело охватывала дрожь предвкушения. Как ни странно, но я действительно привыкла к Александру. Рядом с ним мне было хорошо. К спокойствию почти всегда примешивался дразнящий запах адреналина. Казалось, что рядом с этим человеком меня ждет приятный сюрприз. И почему-то, очень хотелось повторения того дикого секса, который у нас был. Непонятная обида и разочарование от того, что он не прикасается ко мне.

Все же женщины ужасные паникерши. Вот знаю, что он влюблен, поэтому и устраивает для меня те свидания, знаю, что хочет стать для меня нужным и не заменимым. Но недоумение от того, что он не прикасается ко мне, разрастается в панические мысли «неужели все?..надоела?». Бред, не так ли? И ведь я все это отлично понимаю, но сделать ничего не могу, со своими глупыми и исключительно женскими мыслями и обидами.

Оставила машину рядом с воротами и темно-синим мерседесом Александра. Кажется, охрана до сих пор не пришла в себя. Надо бы привести ее в чувство. Ну Лилия дает. Вредная поганка. За такие манипуляции с невинными людьми, она точно отхватит по мягкому месту. Никогда раньше даже не шлепала дочь, но сегодня она явно напросилась на витамин «Р».

Четыре человека в караулке спали мертвецким сном. Так всего охраны десять человек. Четыре на проходной, а остальные где? Надеюсь, что спят они в комнате охраны в доме, иначе попа дочери точно познакомится с чудодейственным кожаным изделием. Минут двадцать ушло на то, чтобы привести ребят в чувство и извиниться. Пообещала выписать всем премию за проказы дочери и поспешила в дом, чувствуя как неприятно подгибаются колени от слабости. Дочь несколько переборщила с дозой сонной пыли, а у одного из охранников к тому же оказалась повышенная чувствительность. Повезло, что он во сне не перешел в мир иной за этот час- полтора, пока валялся на полу. Прошмыгнула в комнату к охране и наткнулась на растерянный взгляд одного из счастливчиков, который уже оклемался и пытался привести в чувство остальных ребят.

— Виктория Вячеславовна? Не понимаю, что произошло, на нас напали? — все так же растерянно смотрит он ероша свои волосы и выпрямляясь во весь рост. В глазах стоит вина.

— Успокойтесь Евгений, — сухо прошу я. — На вас напала всего лишь моя дочь. И мне неприятно осознавать, что мою охрану сумела вывести из строя четырехлетняя девочка. Впрочем, об этом с вами поговорит позже Игорь Павлович, а сейчас давайте приведем в чувство остальных членов вашей команды.

Парень слегонца побледнел. Я подошла к дивану, на котором откинув голову назад дрыхли еще два члена моей охраны. В этот момент я испытывала досаду. Ну как так в самом деле? Нет, я понимаю, что от Лилии они не ждали подвоха и она застала их врасплох, но все-таки это просто немыслимо. Четырехлетняя девочка с сонным порошком для розыгрышей выводит из строя десятерых здоровых лбов, которые натасканы на то, чтобы сражаться до последнего вздоха и по идее должны быть готовы к любой неожиданности. Зажрались у меня эти товарищи в тепле и спокойствии. Если бы сегодня здесь был Игорь, ничего бы у моей мелочи не вышло. Больше, чем уверена. Все ее проказы и подколки он распознает влет. Единственный кроме меня человек, который не пострадал от ее экспериментов. Но и меня теперь моя дочь ухитрилась провести, маленькая врушка. Ух, как я зла. «Поиграю в Тома, мама! — передразнила я ее про себя. Поиграла блин. Маме теперь ее игра в копеечку встанет. Этим же тоже надо премию выписать за то, что в будущем, их Игорь уроет.

Вот где справедливость? По сути, они проявили свой непрофессионализм, но при этом мне придется выписывать им премию за то что они пострадали от рук моей дочери. Надеюсь, что им хотя бы реально будет стыдно. К тому моменту, как расчухался последний охранник, мои руки уже тряслись мелкой дрожью, а в глазах плыло от усталости. Все же я больше не целитель, как ни прискорбно это осознавать.

Но на свое состояние пришлось все же плюнуть и идти искать свою шалунью. Я слишком долго добиралась домой и еще столько же возилась с охраной. Но отчего-то, не слишком беспокоилась. Внутри зрела непоколебимая уверенность в том, что Александр дочери вреда не причинит. Единственное, что напрягало, так это то, что Лилия явно не собиралась держать язык за зубами, скрывая что-либо от «папы».

В гостиной меня ждала умилительная картина. По все видимости, дочь с Александром долго разговаривали, а затем уснули на ковре возле камина. Во сне Лилия переползла на плечо мужчины, а он повернувшись на бок обнимал ее обеими руками. Под защитой, как дракон свое сокровище. Я некоторое время наблюдала, пытаясь понять и принять эту картину в своем сознании. Она была какой-то правильной, но казалась немного незавершенной. Подошла ближе, прищурившись и присела на корточки, безжалостно комкая легкий и дорогой атлас платья. Смотрела на довольное лицо моего преподавателя и на расслабленную умиротворенную мордашку дочери и мысленно пыталась придать законченность этой картине. И вдруг как током стукнуло, что здесь просто не хватает меня. Вот также лежащей с другой стороны дочери. Чтобы сильные мужские руки обнимали нас обеих. Закусила губу, пытаясь справится с острым приступом боли, резанувшей по сердцу. На миг черты Александра поплыли и сквозь них проступило лицо мужа, но быстро развеялось. Я просто моргнула. Моргнула от неожиданности, от того, что прозрачная пелена предстала перед глазами, готовясь пролиться водопадом слез.

Зачем, зачем Олег ты мучаешь меня? Почему я не могу отпустить тебя и освободить свое сердце для новой любви? Этот мужчина намного более гармонично вписывается в мою теперешнюю жизнь, чем покойный муж, которого моя дочь совсем не знает. Неужели пять долгих лет не смогли притупить мои воспоминания? Неужели эта тупая, ноющая боль останется в моем сердце на всю жизнь? Я же тоже человек. Я хочу быть счастливой и любимой, чувствовать себя защищенной, частью семьи, перекинуть свои проблемы на мужские плечи, а не копаться в грязном белье наших политиков, в попытках защитить свою дочь. Больно. Сколько еще мне предстоит испытать боли и разочарований. Что меня ждет, если я сдамся, если позволю и дальше так захватывать Александру мою территорию, если я впущу его в свою жизнь и позволю в ней остаться. Есть ли вообще у меня выбор во всей этой ситуации?

Внезапно мужчина распахнул свои зеленые глаза, от чего я невольно вздрогнула. Сонный, немного растрепанный, он выглядел по-домашнему умилительно. Сердце на миг стукнуло в грудную клетку сильнее, чем до этого, пуская по моему организму волну странной нежности, которой я до сих пор не испытывала к этому человеку. Но я не посмела показать этого ни одним жестом, пряча свои чувства за привычным холодом синих глаз.

— Тшш, — прижала я палец к губам, — давай я ее заберу, — протянула я руки за дочкой.

— Я сам, — качнул он отрицательно растрепанной шевелюрой и продолжил все тем же шепотом, — только покажи куда нести.

Александр просунул левую руку, которой до этого обнимал Лилию под худенькие коленки и играючи поднялся с ней на высоту своего роста. И я вновь поразилась тому насколько гармонично они вместе смотрятся. Когда он смотрел на мою дочь его лицо странным образом смягчалось, что в моих глазах добавляло ему просто бездну очарования.

После того как дочь оказалась в постели, я прогнала его вниз на кухню, а сама принялась раздевать сладко спящую девочку. Она даже не проснулась, хотя обычно спит достаточно чутко. Это было, как переодевать большую куклу. Лишь когда я стягивала с нее платье, она прошептала сонно:

— Папочка не уходи, — и снова засопела.

Я улыбнулась и погладила ее по мягким волосам. По всей видимости ее «папочка» уже в достаточной степени очарован новоявленной дочерью и фиг его теперь прогонишь. И вот как мне реагировать на эти выверты судьбы я просто не знаю. Растеряна до безобразия.

— Чтобы ты сейчас не решила — знай, что я буду бороться, — именно такими словами меня встретили на кухне.

Мрачный взгляд зеленых глаз горел решительностью и просто таки ослиным упрямством, так свойственным мне и дочери. Да уж, у нас оказывается намного больше общего, чем можно было представить.

— Ты это о чем? — ровно спросила я, надо же понять насколько он серьезен.

— Я буду бороться за нас и мою возможную счастливую семью, — вновь рубанул он.

— Ну борись, — повела я плечом, подходя к кофе-машине и засыпая зерна.

Угу, кофе в этом доме — самый популярный напиток ночью.

— Я серьезно, — поднялся он.

Подошел ко мне и мягко развернул меня лицом к себе. Навис надо мной и глядя в глаза проговорил:

— Когда-то, я был почти женат. И ребенок у меня был, почти. Ирочка, — с какой-то непередаваемой злостью хмыкнул он, — моя бывшая невеста решила, что не хочет детей от возможного инвалида и сделала аборт. Ты же знаешь, что среди магов тоже есть террористические группировки, — неуверенно кивнула. Ну, да. Уродов везде хватает, как и чокнутых. — Я военный человек, — продолжил он, — всю жизнь сражался вот с такими уродами, возглавлял не одну секретную операцию, начинал вообще со спецназа, — протянула ему чашку с горячим кофе. Он меня кивком поблагодарил, вернулся за стол и продолжил сухим, почти мертвым голосом. — Дослужился до майора и вот очередное задание по обезвреживанию террористов, что засели в большом торговом центре. Всех спешно эвакуировали, кого смогли, отправили группу на перехват, а у них там маг практически вне категорий. И где такого откопали? Я даже не понял, за что конкретно эти боролись. Был дан приказ обезвредить и он должен был быть исполнен любой ценой. Всю группу повязали, только этот чокнутый маг разбрасывал и калечил моих ребят как котят неразумных. Ну я и приказал своим убираться вместе с преступниками, вывести оставшихся людей, а сам схлестнулся с этим магом, с приставкой сверх. Колданули мы там такого, что взрывная волна пошла. Этого урода камнем по виску долбануло, от чего он сразу отключился. Я попытался вытащить его, ведь понятно же, что не рядовая пешка. С такой силой в рядовых и шестерках сидеть не будешь. Меня накрыло камнепадом уже у самого выхода. Сил осталось с гулькин хрен. Щитом прикрыл только этого мага и свою голову. После пришел в себя уже в нашем госпитале. Целители руками разводят. Позвоночник перебит, но надежда вроде как есть, хотя никто гарантий не дает. Моя стервь это как услышала, больше не появлялась. А ведь семь недель у нее срок был. Мы планы строили. Свадьба через месяц была назначена. Вот только за инвалидом ухаживать, она не хотела и ребенок ей был нужен, пока я деньги мог домой приносить, а получал я много. Так что теперь, — он поднял на меня почти почерневший взгляд и я судорожно вздохнула, осознавая, что это время кажется и не дышала вовсе, — я точно не выпущу из рук возможное счастье. Знаешь, я ведь сегодня смотрел на твою дочь и понимал, что вот абсолютно, не могу воспринимать ее как постороннего ребенка, — он со стоном ерошит волосы, — я хочу с ней общаться, хочу, чтобы она звала меня папой, хочу, — его голос сел и он медленно подошел глядя в мои широко раскрытые глаза, — чтобы ты звала меня мужем, хочу просыпаться с тобой каждое утро и засыпать с тобой же после бурного или нежного секса. Я просто хочу быть рядом.

И я хотела что-то сказать, не совсем уж я бесчувственная. Хотела дать ему шанс, сказать что мы можем попробовать. Он сам мне не дал. Накрыл мои губы поцелуем. Жарким, горячим, с ароматом кофе и горечи разрушенных надежд.

— Завтра, все завтра, — прошептал он отрываясь от меня. — Сегодня я просто хочу забыть и забыться. Потеряться в тебе, ты же мне поможешь в этом?

Вместо ответа, я лишь теснее прижалась к сильному мужскому телу, рывком вытаскивая рубашку из брюк. Прошлась немного дрожащими руками по напряженной мужской спине, ощущая крепкие, словно отлитые из свинца мышцы. Его губы терзали мою шею в мучительных укусах-поцелуях, напоминая о сказочных вампирах. Руки мужчины безжалостно разорвали подол дорогого платья, бесстыдно обнажая ноги. Я моментально оказалась усажена на столешницу и тут же обвила его бедра теми самыми ногами в ажурных чулках, отчего его дыхание сбилось. Он вновь вернулся к губам, а его руки продолжали истязать синее платье, разрывая теперь верх и откидывая в сторону атласную уже тряпку. Стон невольно сорвался с моих губ, когда его руки принялись исследовать мою грудь и талию. С его одеждой я тоже не церемонилась, и лохмотья его рубашки отправились к бывшему платью.

Кажется, кто-то из нас смахнул мою чашку с кофе и она громко упала на пол, но нам не было до этого дела. Я лишь молила его про себя. Не отпускай меня. Держи, целуй, погружай меня в огонь своего безумия. С тобой, тает лед в моем сердце и душа не ноет от невыносимой боли. Стань моим спасением сегодня. Держи меня. А я стану твоим. Стану морозом на твоей коже, обжигающим льдом в твоем разуме. Раскрошу в осколки оковы, которыми ты запечатал свою надежду на счастье. И может быть когда-нибудь ты сможешь стать для меня чем-то большим, чем мужчина, который заслуживает счастья. Может быть, когда-нибудь, ты сумеешь выжечь внутри меня мою старую любовь и сможешь заполнить собой ту пустоту, что живет внутри. Вот так. Целуй меня. Ласкай.

Его руки огладили бархат моего бедра и пальцы скользнули во влажную глубину моего тела. Я закусила губу, задохнувшись от новой волны возбуждения, дрожью пробежавшей по телу. Протянула свои руки к кожаному ремню и, наконец, его мужское естество оказалось на свободе. Он не стал медлить. Кажется, мое белье также подверглось варварскому обращению и приказало долго жить. Раздался неприятный скрипучий звук, когда моя попа проехалась по столешнице ближе к краю. Одним рывком он вошел в меня и замер. Казалось, что вместе с нами замер весь этот мир. Мы с ним застыли на вдохе, глядя друг другу в глаза. Зелени в глазах мужчины почти не осталось, все затопила чернота, в которой то и дело вспыхивали угли его демонической сути. Я всхлипнула.

— Крылья, — судорожно выдохнула я, рукой сдерживая его от движения. — Я хочу видеть твои крылья.

По его лицу прошла судорога и я снова вздрогнула, когда за его спиной с шелестом развернулись серебристо-стальные крылья. Я смотрела и впитывала в себя весь его образ. Запечатлевала его на своей сетчатке и любовалась совершенством его тела. Законченностью и гармонией образа. Он стал как будто выше. Мышцы прорисовывались четче, а черты лица стали чуть грубее. Кожа приобрела сероватый оттенок, а в глазах ярче полыхнули дьявольские огни. На руках появились когти длинной в сантиметра два, а где-то у моих ног мелькнул хвост, пройдясь кисточкой по бедру.

Я снова всхлипнула, когда он сделал первое движение, потому что там он тоже стал больше. Но было приятно. Я была заполнена до отказа. Плотнее прижала его к себе своими ногами.

— Сильнее, — прошипела я, чувствуя что мне мало.

Он развратно ухмыльнулся и резко вышел. Я возмущенно посмотрела в его глаза и едва не захлебнулась стоном, когда он вновь до упора заполнил меня. Мой демон будто играл и дразнил меня: то двигаясь медленно, то сводя меня сума бешеными рывками. Напряжение внизу живота нарастало, сталкивая мой разум в пропасть безумия. А я, не отрываясь, смотрела в пляску адского пламени его глаз. Его лицо резко приблизилось ко мне и чужие губы поймали мой стон. Ощущения стали еще острее, а объятья крепче. Он оторвался от моих губ и впился отросшими клыками в мою шею, причиняя боль, которая внезапно для меня стала катализатором расколовшегося мира. На осколки. Тело билось в судорогах, испытывая невероятный по своей силе оргазм, который обострялся от его движений. Наконец, внутри меня запульсировала его горячая и большая плоть, сжимаемая моими мышцами и он с удовлетворенным вздохом уткнулся в мою грудь.

— Не прогонишь меня сегодня? — шепнул он мне в ухо, продолжая обнимать меня за талию.

— Не прогоню, — тоже шепнула я, обдавая жарким дыханием его шею.

А в это время в темной комнате на втором этаже, Лилия распахнула свои чудесные зеленые глаза и непонимающе вглядывалась в темноту, а затем на ее губах расцвела довольная улыбка, и девочка снова провалилась в сон. Теперь все правильно. Все теперь будет хорошо…

ГЛАВА 8

Это было самое странное утро за последние пять лет. Слишком давно меня не обнимали с утра мужские руки. Я уже и забыла каково это просыпаться в одной постели с мужчиной. Чувствовать тяжесть на своей талии, слышать за спиной чужое дыхание, ощущать бедром чью-то утреннюю физиологию. Ощущения были несколько диковатыми, но весьма приятными.

— Проснулась? — хрипловатый спросонья мужской голос прошелся легкой волной мурашек по моему телу.

— Угу, — повернулась я лицом к Александру и провела пальцем по отросшей щетине.

Он потянулся ко мне, но я положила свои пальцы на его губы.

— А, а, а, — отрицательно качаю головой. — Никаких поцелуев с утра. Сначала чистим зубы и умываемся.

— Стало быть ты не романтик, — рассмеялся мужчина, — Тогда мы сделаем так, — провокационно шепнул он мне в ответ.

Меня резко развернули, и я снова прижимаюсь спиной к его телу. Твердые губы вновь скользят по моей шее, зубы впиваются в мочку уха и, одновременно с этим, Александр входит в меня. На самом деле я очень люблю утренний секс, но он для меня гораздо более интимен, чем обычный половой акт.

Сладкий стон срывается с моих губ, когда я чувствую его первые движения внутри. Мое, еще пребывающее в полусонной неге тело, с легкостью отзывается на его прикосновения. Его руки по-хозяйски оглаживают мою обнаженную грудь, мои пальцы впиваются в матрас, комкая простынь. Горячее дыхание в мою шею, губы на плече. Они обжигают, распаляют мое желание. Он двигается неторопливо, медленно, дразняще. Мое тело подается ему на встречу, сонный хмель мешается с неадекватностью реальности, рождая в глубине организма воистину яркие эмоции и ощущения. Сила желания захватывает меня целиком и полностью, не оставляя в голове ни единой мысли и ногтями правой руки я впиваюсь в его руку, которая прижимает меня к нему. Его движения становятся резче, острее. Рука уже с силой сжимает мою грудь, а длинные пальцы находят твердую горошину соска и дразнят его. И как ночью его зубы вновь прикусывают мою шею в вампирском поцелуе, я чувствую как его член запульсировал внутри и понимаю, что мне не хватило чуть-чуть. Он тоже это понимает и, продолжая движения, опускает руку вниз, слегка раздвигая мои ноги и ласкает мой клитор. От запредельного наслаждения издаю самый натуральный вскрик и чувствую, как мое тело содрогается в пароксизмах оргазма.

Одуревшую и опустошенную меня разворачивают на спину. Надо мной нависает довольное мужское лицо и лукаво мне подмигивает:

— Кофе в постель?

— Думаю, будет мокро, — пытаюсь пошутить вполголоса, чувствуя приятную расслабленность.

Он негромко смеется и зарывается лицом в мои волосы. Откидывает одеяло и изучает мое тело. Поднимает глаза на меня и произносит с непонятной для меня досадой.

— Ты просто живое искушение, — одеяло вновь оказывается на мне, но накрывает меня в этот раз с головой.

— Эй, — возмущенно выбираюсь на волю.

— Тише, — меня целуют в нос несколько дезориентируя. — Где мои трусы?

— Гхм, — подавилась я воздухом, — я-то откуда знаю.

Он подлетает к шкафу и, распахивая его, достает какую-то мою старую футболку и нижнее белье.

— Живо надевай, — командует он, находя, наконец, на полу такой нужный предмет своего гардероба.

— А что за спешка? — удивляюсь, натягивая на себя трусики и морщась от того, что следы нашего утреннего безумия их тут же пачкают.

— Ну, судя по всему, сейчас сюда ворвется Лилия, которая просто-таки жаждет увидеть утреннюю идеалистическую картину совместного нахождения родителей в постели. И ей очень хочется к нам.

— Ты ее чувствуешь? — удивляюсь я.

— Ну я все-таки эмпат. Хотя должен признать, что твоя дочь прекрасно замаскирована, и ее чувства прорываются через раз на третий. Но вот конкретно сейчас, она просто фонит счастливым воодушевлением на весь дом.

Я едва успела нацепить футболку и устроиться на сгибе его локтя, когда дверь с грохотом распахнулась и на пороге появилось мое встрепанное чудо в пижаме.

— Вау, — радостно завопила девочка. — Ура, — похлопала она в ладоши. — Папа же теперь с нами будет?

— Конечно будет, — с довольной мордой подтвердил мужчина. — Папа прямо сегодня поедет за вещами и теперь будет все время с вами.

Для меня это прозвучало несколько зловеще. И я в очередной раз с трудом удержалась от стона. Меня снова нашло обвели вокруг пальца. Это просто заговор какой-то. Теперь он еще и жить тут будет. Маячить с утра до вечера перед глазами. Дома и в универе. Где, блин, мое личное пространство? Как-то слишком много становится в моей жизни Александра.

Отстранено наблюдаю за тем, как дочь с разбега прыгает на кровать, как Александр со смехом щекочет ее, а она заливается восторженным визгом. В голове пустота. Его много, слишком, слишком много для меня. Удар подушкой по голове выбивает из нее лишние мысли.

— Мы есть хотим, — нагло заявляют мне двумя голосами и смотрят невинно на меня одинаковыми зелеными глазами.

— Сначала мыться, — непреклонно заявляю я.

— Как скажешь, — поднимает ладони вверх Лебедев.

Мужчина с Лилией наперегонки рванули в сторону девичьей ванной комнаты, оставив меня застилать постель. Покачала головой, подозревая, что мой дом скоро совсем превратится в филиал дурдома.

Только расстелила покрывало на кровати, в дверь просунулась смущенная физиономия Александра.

— Ну что еще? — раздраженно покосилась я на него.

— Я конечно умыл ее и зубы мы почистили, но все же я бы предпочел остальные процедуры проделать отдельно. Не могу же я принимать душ, когда она стоит за шторкой. Все же она девочка, — как-то совсем уж беспомощно закончил он, в очередной раз ероша свою многострадальную шевелюру.

Отвернулась к шкафу, чтобы он не видел как уголки моих губ искривила едва заметная улыбка. Его смущение было слишком забавным и в чем-то даже милым.

— И не надо ржать надо мной, — дернул он меня за волосы.

— Ты слишком высокого о себе мнения, — надменным тоном произнесла я, поворачиваясь к нему с абсолютно серьезным выражением лица.

— Угу, вот только ты забываешь, что я эмпат.

— Угу, — передразнила я его. — Вот только ты забываешь, что я ледяной маг.

— Угу, — скривился он. — Вот только, даже твоя броня иногда дает брешь.

И все же я рассмеялась.

— Бредовый разговор двух сумасшедших, — констатировала я отсмеявшись.

— Бредовый — не бредовый, а я все же хочу попасть в душ, — сделал он жалобное лицо.

— Да иди уж, — махнула я рукой.

Сама же все еще посмеиваясь направилась в комнату к дочери: одевать, причесывать и, наконец, заняться своим утренним ритуалом культа личной гигиены.

Завтрак проходил в милой семейной атмосфере.

— Какие планы на сегодня? — спрашивает Александр, размазывая джем по тоненькому ломтику булки.

— Поработать хотела, — признаюсь я, мечтая хоть на секундочку остаться в желанном одиночестве. Эх, мечты, даже зажмурилась в предчувствии тишины и милой сердцу работы.

— Какое работать? — поперхнулся мужчина. — Сегодня воскресенье — законный выходной.

— Артефакты — это не только моя работа, но и любимое хобби, — с каменным лицом предупреждаю его, угрожающе полыхнув льдом глаз.

— И надолго тебя это займет?

— Не знаю, как вдохновение скажет. Но на пару часов я точно потеряна для общества.

— Ну, а у меня мультики. Маша и фиксики, — вставляет свои пять копеек мелкая.

— Отлично. У меня есть предложение на вечер: как вы относитесь к театру?

— Ты хочешь взять ребенка с собой? — опешила я, отставляя в сторону чашку с кофе.

— Ну, во-первых, не с собой, а с нами. А во-вторых, в чем проблема? — недоуменно выгибает бровь мужчина.

— Ну это же театр, — пробуя я объяснить ему прописную истину. Дочь и в кинотеатре на любимых мультиках лишь минут десять сидела спокойно. — А Лилии только четыре. Я не думаю, что она сможет осилить представление.

— Если ей не понравится, то мы просто уйдем, не дожидаясь окончания, — успокаивающе произносит Александр. — Но я уверен, что дочь будет в восторге. Так, ладно, девочки, спасибо за завтрак, но мне надо еще собрать вещи и заехать к Илье Андреевичу. А то вчера я до него так и не добрался, — подмигивает он Лилии. — Поцелуете на прощание? — лукаво улыбается.

Сделала вид, что ко мне это не относится, но дочь со всей силы стукнула меня по ноге под столом и укоризненно округлила зеленые глазюки. С обреченным вздохом поднялась. Хотела чмокнуть в гладко выбритую щеку, но мужские губы властно захватили в плен мой рот. Когда меня отпустили, то в легких не осталось воздуха, в голове мыслей, а колени подгибались. Сглотнула, глядя в насмешливые зеленые глаза. С трудом заставила свое непослушное тело сделать четыре шага назад. Но глаз отвести так и не сумела. Лишь когда Александр наклонился к дочери за звонкой буськой и перевел взгляд на нее, я смогла выдохнуть и уставиться в окно, за которым бушевала осенняя непогода. Что вообще происходит?

Сбор вещей много времени не занял. Пока кидал шмотки в сумки, вспоминал ошарашенное лицо Вики на новость, что я теперь буду жить с ними и посмеивался. Невольно восхищаюсь дочкой — это же надо так вить веревки из ледяной королевы. Да и Вика меня все больше и больше радует. Видно же, что вся эта ситуация конкретно ее напрягает, выдергивая из привычного комфорта. Она нервничает, чувствует загнанной себя в угол, пытается огрызаться и язвить, и, становится все больше живой, что ли? И меня это несказанно радует. Поразительно, я давно не мальчик, в моей жизни было много женщин, но не приходилось их добиваться с таким упорством. Да и вообще сильно добиваться не приходилось.

Так вещи собраны и безликая огромная однокомнатная квартира оставлена позади. Надеюсь, что она вообще останется в прошлой жизни и мне не придется сюда возвращаться. Лишь бы Вика позволила себя любить, только бы дала мне шанс показать, что любить это здорово, что она еще может возродиться для новых чувств подобно птице-феникс. Все чувства, что были до нее кажутся уже какими-то ненастоящими, а женщины в моих воспоминаниях какие-то искусственные. Виктория будит во мне просто шквал эмоций, который сотрясает в экстазе не только тело, но и душу. Мне стоит огромных трудов сдерживать себя, чтобы не напугать ее и дать привыкнуть ко мне рядом. Я постоянно хочу касаться ее, гладить, целовать, держать на коленях, лежать рядом, принимать вместе с ней душ и заниматься любовью. Секс у нас вообще фантастический. Даже не думал, что когда-нибудь в моей жизни появится женщина, которая способна возбудить меня одним невинным жестом. Например прикусывая нижнюю губу, когда она о чем-то размышляет. Или что меня уж совсем поражает, как я реагирую на ее злость и недовольство, которое она показывает изящным изгибом бровей. Вот такую ее яростно посверкивающую холодом глаз, хочется притянуть к себе, запустить руку в волосы, с силой запрокидывая ее голову и целовать грубо, властно, пока холодный блеск не закроет томная поволока. До тех пор, пока гневное дыхание не сменится возбужденными стонами.

Мечтательно прижмурился и едва не угодил в кювет. Ругаюсь про себя. Даже на расстоянии от меня, эта женщина выбивает из колеи. Я становлюсь уже не просто зависим, я ее одержим.

И дочь свою я кажется тоже обожаю. Маленькая нахалка сразу завоевала мое сердце тем, что она целиком и полностью на моей стороне. Она настолько похожа на Вику, что я с легкостью называю ее своей дочерью, не вспоминая о том, что ее настоящий отец погиб. Да, она похожа на мать, но глаза все же мои. Мои и точка. Именно я стану для Лилии тем самым отцом, о котором она так грезила. Стану читать ей сказки, отводить в школу, отгонять от дома ее женихов, бешено ревнуя свою недавнюю малютку и именно я, когда-нибудь за руку, подведу ее к жениху. Да, все именно так и будет. Никому не позволю причинить вред моим девочкам. И у меня для этого имеются на руках все карты.

Эх, Вика-Вика, сколько же секретов ты скрываешь, глупая девочка. Я ведь догадываюсь, чего ты так боишься. Догадываюсь, о том какая сила раскрылась у твоей дочери. И понимаю и принимаю твое желание защитить ее. И лишь надеюсь, что когда-нибудь ты сочтешь меня достойным твоего доверия и позволишь мне, как твоему мужчине, побеспокоится о вашей безопасности.

К начальнику домой я попал только часа через полтора. Поймал себя на мысли, что уже соскучился по девочкам и поморщился. Сложно, мне будет очень сложно сдерживать свои собственнические инстинкты в отношении их. Раскланялся с хозяйкой дома, извинился за то, что не смог присутствовать вчера на вечере, подарил украшения из жемчуга для хозяйки и поздоровался с Ильей.

Пожав мою руку он пригласил меня в кабинет.

— Судя по твоей довольной физиономии, ты теперь с Викторией вместе, — проницательно взглянул на меня хозяин кабинета.

— Очень на это надеюсь, — улыбнулся я, усаживаясь в кресло напротив ректора.

— Ладно, об этом потом, — сложил руки на груди Илья. — меня сейчас другое интересует. Твоя поездка на родину дала результаты?

Он остро полоснул меня взглядом в ожидании ответа.

— Ты не поверишь, — невесело усмехнулся я. — Но эти идиоты перенесли свою базу сюда. И я подозреваю, что без совета не обошлось.

— Суки! — ляпнул по столу ректор.

— Я только не могу сказать когда она тут обосновались, — развел руками я.

— Зато я могу, — злобно проговорил он. — около двух месяцев в окрестностях уже пропадают маги. Сначала они брали совсем старых, теперь сменили тактику и воруют детей для своих мерзких опытов. Доберусь, разорву сволочей голыми руками.

— Не глупи, — закурил я. — Там не просто лаборатория или база. Там полноценный пентагон, с охраной, защитными плетениями и не магическими ухищрениями.

— И что ты предлагаешь? Просто наблюдать? — снова яростный взгляд-бритва.

— Нет, конечно, — невозмутимо отвечаю. — У меня теперь знаешь ли есть дочь, не хотелось бы, чтобы и она когда-нибудь попала в эти мерзкие ручонки, которые не помешало бы с корнем выдрать. Предлагаю сначала разобраться с советом.

— Говорят у дураков мысли сходятся, — задумчиво откинулся на спинку кожаного кресла ректор. — Вот смотрю я на вашу пару с Викторией и мне страшно. Когда вы окончательно доверитесь друг другу, то весь мир сможете раком наклонить.

— В смысле? — не понял я.

— Викуся начала кропотливо копать под совет. Собирает компромат. Мэра на какое-то время вывела из строя, поумерив его извращенные сексуальные наклонности.

— Она что, знает? — напрягся я, совсем не желая раскрывать несколько неприглядную страницу своей биографии. Страшно увидеть жалость в ее глазах.

— Нет, — тоже закурил ректор. — Но это дело времени. Игорь уже собирает информацию на совет. И я подозреваю, что вскоре напорется где-нибудь на информацию о подпольных лабораториях, которые финансирует кто-то из совета. Поверь мне, она сумеет сложить два и два. Так что лучше тебе рассказать ей самому. — он передернул плечами. — И честно сказать, я опасаюсь ее реакции. Рождение дочери изменило в ней многое. Но прежде всего, она почти каждую ситуацию проецирует на Лилию и в этом ее самая большая слабость. Если она узнает об экспериментах над детьми она слетит с катушек, так что не знаю… не знаю, что делать, — беспомощно закрывает он глаза.

— Вы близки с ней, — безумно завидуя протянул я.

— По духу, — согласно кивнул ректор. — У нас с ней много общего. На моего ребенка по характеру она похожа больше, чем мой сын, который пошел в мать. Потому мне очень просто воспринимать ее как свою дочь. Порой кажется, что и люблю я ее больше, чем своего настоящего ребенка.

Мы помолчали.

— Ладно, — вновь хлопнул руками по столу ректор. — Давай выпьем что ли? Кстати, а мне ты что подаришь? Надеюсь не бабские брюлики с жемчугами? — подозрительно покосил он на меня насмешливыми глазами.

— Не, — лениво протянул я, наблюдая как Илья Андреевич подходит к бару и выбирает напитки. — Какие брюлики? У меня в машине жемчужный кокошник для тебя лежит.

— Очень смешно, — кисло протянул ректор.

— Плюнь ты на свои бутылки, — усмехнулся я, залезая во внутренний карман пиджака. — Разумеется, я для тебя подготовил настоящий мужской подарок, а не жемчуга.

Достал именную фляжку.

— О как, — удивился начальник, а затем расхохотался. — Я же говорю, что вы просто идеальная пара.

И к моему удивлению достал из-под стола идентичную флягу.

— Вика подарила, — пояснил он. — открывай свой подарок. Будем дегустировать. Мои вкусы Викуся знает и во фляге у меня мой любимый божественный коньяк. А вот то, что ты налил в свой, я потом попробую. После тебя, — многозначительно подвигал он бровями.

Немного посидели еще и просто поговорили о работе. А затем я банально сбежал оттуда. Руки уже просто горели от желания обнять одну холодную и неприступную женщину. Впрочем Илья кажется меня понимал, проводив насмешливой улыбкой.

— Они знают, — мужской голос эхом прогулялся по пустому помещению. — Лебедева вчера видели возле базы. Он и не прятался особо.

— И почему я об этом узнаю сейчас, — другой голос рыкнул и его недовольство волной отразилось от стен и сбило с ног подчиненного. — Впрочем неважно, — резко успокоился он. — Лебедев еще окажется под ножом у нашего доброго целителя. Меня другое интересует. Какого хрена ищейка Князевой крутится возле совета уже вторую неделю?

— Не могу знать, — втянул голову в плечи подчиненный.

— Узнай, — властно велел отдающий приказы мужчина. — О даре ее отродья стало известно что-нибудь?

— Она думает, что у девчонки дар предвидения. Не сильный пока, — пожал плечами личный раб.

— Ее дело не думать, а добывать информацию, — недовольно рявкнул мужчина. — Что же вы все такие тупые и самостоятельные. Учтите, похерите мне весь план, быстро не сдохнете, свободен.

Подчиненный почти выполз, а оставшийся в этом пустом и неживом помещении мрачно улыбнулся. Совсем скоро ненавистный род Князевых полностью исчезнет с лица земли. Уж он-то об этом позаботится.

Глава 9

Работа не помогала. Воплотить свою задумку в очередной раз не удалось и это выбешивало еще больше. Уже больше четырех недель пытаюсь создать артефакт, который сможет распознавать недобрые намерения посетителей и предупреждать об этом хозяина. Так что попытка успокоиться была явно обречена на провал. Но я не отчаивалась в своем стремлении постичь загадочное дзен-состояние. Наделала целую кучу стандартных защитных амулетов и почувствовала, что вполне способна нормально разговаривать с людьми, не срываясь на бешеное рычание. Правда моя мастерская все же слегка обледенела.

Глянула на часы. И протяжно вздохнула от накатившего разочарования — еще только время обеда и до вечера далеко.

Александр уже был дома, когда я вернулась из мастерской. Почему вернулась? Потому что некоторые металлы приходится обрабатывать кислотами и свою мастерскую я разместила вне дома. Это отдельный дом получился. Без кухни, но с санузлом и двумя большими комнатами. В одной комнате я в общем-то работала, а вторую использовала как склад необходимых мне материалов. И защищалась моя мастерская чуть ли не сильнее чем дом. Там такие драгоценные камни…

Так вот Александр дома, стол уже накрыт. Я руки помыла и присела, а на меня ноль внимания. Дочь о чем-то весело переговаривается с новоявленным папой и даже дает ему попробовать что-то из того, что ест сама. На своей вилке. Скрип моих зубов, слава богу, они не услышали, а вот мне показалось, что я их чуть ли не в крошку стерла. И чем больше я наблюдала за ними, тем больше зверела. И вот понимаю, что неправильно это. Что ничего плохого перед моими глазами не происходит. Что это даже хорошо, что дочь так быстро приняла этого мужчину, что у меня есть шанс создать семью и возможно стать счастливой. Но поделать с собой ничего не могу. Ревную дочь и все. Вот все тут. Знаю, что не станет она меня любить меньше, но меня бесит, что теперь не я владею всем ее вниманием.

А еще бесила невнятная реакция на Лебедева. Нет, я понимаю, что он красивый и интересный мужчина. Но я же не должна, настолько жаждать его прикосновения. Не должно мое подсознание подкидывать мне жаркие картинки восемнадцать плюс, когда мой взгляд скользит по его плечам и рукам.

Во избежание срыва, смотрела исключительно в свою тарелку. Встрепенулась лишь, когда поняла, что дочь и Александр наелись и отодвинули тарелки, допивая компот.

— Так дочь, допивай и спать. Тихий час, — отодвинула я от себя почти нетронутую тарелку.

Весь аппетит перебил гад. Лилия заметно сникла, а затем покосившись на Александра попросила.

— Пап, а давай ты со мной побудешь, пока я не засну.

Все с меня хватит. С грохотом отодвинула стул и пошла на кухню. Мне нужна посуда, много посуды.

…Каждый человек по-разному спускает пар. Кто-то напивается, кто-то бьет морды, лупит подушку или занимается сексом. Я стреляю. Из отцовского револьвера по тарелкам. Не могу рекомендовать вам этот способ, но мне помогает. Хотя, сегодня еще и расслабиться с бокальчиком не помешает. Позвала одного из охранников и нагрузила целой стопкой посуды, которую я стабильно езжу и покупаю раз в полгода. Прошла в свой кабинет, достала из ящика стола, нежно любимое моим отцом оружие и захватила с собой бутылку коньяка. Вообще не люблю вина. Люблю более крепкие напитки. Я маг, к тому же целитель, и у меня просто шикарный метаболизм. Организм целителя избавляется от токсинов и ядов круче любого промывания.

Уже через пару минут охранник запускал в воздух большое блюдо, а я, тщательно прицеливаясь, разбивала его на мелкие осколки. Сделала глубокий глоток из бокала, дала отмашку и очередная тарелка, которая в моем воображении имела лицо главы совета магов разлетелась вдребезги. Криво усмехнулась. Даже в такой злости, я не способна представить лицо человека, который меня раздражает. Не способна, потому что он мне симпатичен. Не способна, потому что, даже в понарошку, терять кого-то это больно.

Лилия чудесный ребенок. Спокойный, рассудительный и очень мудрый для своего возраста. Но под этой поволокой спокойствия все же таится маленький непоседливый бесенок. Мне безумно интересно проводить с ней время. Безумно нравится открывать для себя такой непредсказуемый детский мир, видеть то, что в силу своего возраста уже давно перестал замечать. Вот и сейчас она мне рассказывает о том, какие красочные сны ее посещают, что она летает во сне, видит цветные облака, загадочных фей и целые другие миры, заставляя меня невольно вспоминать свои последние ночные видения, которые нагло вторгаются в мой разум, как только я закрываю глаза. Увы, но цветные облака — это не моя сказка. Да и фея в моих снах только одна. Холодная и неприступная, лед которой я плавлю в своих объятьях.

Наш веселый разговор обрывает звук, который доносится из окна, поставленного на проветривание.

— Что это? — невольно подскакиваю я, подходя к стене и сдвигая в сторону занавеску.

Уж звук огнестрела я способен отличить, в силу специфичности моей прошлой работы. Одиночный выстрел прозвучал явно и достаточно внятно, чтобы ошибиться. Неприятный холод прокрался в сердце, стоило только представить, что под него могла попасть моя снежная леди.

— Это мама злится, — своими спокойными словами, дочь разбивает мою панику и заставляет усмирить сердце, которое не может определиться — биться ему или остановиться.

— В смысле? — не понял я, вернувшись к постели девочки, все равно из окна ничего не видно.

— Ну мама когда злится, достает старый дедушкин револьвер, — по слогам произносит она сложное для нее слово.

— И что идет на охоту? — усмехаюсь я, представляя неприступную мадам с оружием в руках.

Видение невольно будоражит кровь, которая начинает быстрее скользить по венам. Слишком привлекательно выглядит моя ледяная ведьма, опасная ледяная ведьма.

— Ага, — смеется малышка, — охотится на тарелки. Мама каждые полгода ездит и покупает новый набор посуды. Целыми коробками, представляешь, — забавно округляет она глаза. — Целая машина таких коробок. Больше всего она любит стрелять по блюдцам и заварникам. Говорит, что чайники прикольно лопаются, а по маленьким тарелкам сложнее попасть.

— А что еще любит делать мама? — подаюсь я вперед, даже не пытаясь скрыть болезненный интерес в голосе.

Я хочу знать о ней все. Не хочу загадок и тайн. Эта женщина сделала меня зависимым, стала моим наркотиком. Я хочу пробраться под ее кожу, свить гнездо в ее сердце и всецело завладеть ее душой. Я демон. Да, я хочу ее душу, хочу ее тело, хочу знать ее мысли. Просто хочу. Я болен. Болен ее глазами, ее улыбкой, скупой и холодной. Болен ее нежной кожей, которая подобна нежнейшим лепесткам цветов шиповника. Я схожу с ума от вида и запаха ее длинных солнечных волос, которые кольцами спадают к ее талии, и выбивают из меня дыхание и мысли напрочь. И кажется, я готов сойти с ума.

— Ну мама вообще любит оружие, — тянет Лилия лукаво поглядывая на меня. Надеюсь, мои мысли остались при мне, даже меня такая одержимость пугает, что уж тут говорить о ребенке. — У нее в кабинете много разных ножей и длинных ножей, — непосредственно говорит она, и вновь от ее теперь уже детской речи уголки моих губ непроизвольно ползут вверх.

— Кинжалов и мечей? — уточняю я.

— Да, — встряхивает светлыми кудряшками девочка. — А еще, в кабинете на стене висит такая штука, свернутая в кольцо. Мама называет ее плеть.

Черт, вот кто просил меня узнавать об этом. Совсем уж неприличные мысли готовы затопить мое сознание и даже подсознание. Кажется, я знаю, что за фея мне сегодня будет сниться. Увы на такие мысли надо ставить цензуру, вешать табличку 18+ и хоронить их в самых далеких глубинах мозга.

— Ясно, — стараясь, чтобы голос не дрожал, говорю я. — Так Лилия, если ты сейчас не заснешь, то боюсь, что твоя мама нас с тобой накажет.

— Угу, той самой плетью или ремнем. Она иногда грозится, — уточняет маленькая вредина, не понимая почему я вдруг резко и со свистом выдыхаю воздух.

— Давай ты будешь спать, — прошу я, чувствуя, что мне тоже необходимо просто спустить пар и напряжение.

Мы замолкаем и девочка закрывает глаза, вцепившись в мою ладонь. Десять минут, десять долгих минут я сижу рядом, слушая как ее дыхание постепенно выравнивается и борюсь с шальными мыслями, которые истязают мой разум.

Говорите, собирает коллекцию мечей? Надеюсь, что она умеет с ними обращаться, мне это просто необходимо.

Александр в очередной раз выбил меня из колеи. Вот сижу сейчас, смотрю на огненное шоу, от которого моя дочь визжит в восторге, а глаза нет-нет, но возвращаются к привлекательному мужчине, который привел нас сюда.

Мой муж увлекался фехтованием и ратным делом. Еще мальчишкой, он влюбился в ролевые игры и часто ездил на сборы. А я его сопровождала. Ну и прониклась тоже. Вообще, ролевки магов куда красочнее, чем у обычных людей. И с ними ездила, но не понравилось. Ненастоящее какое-то. То ли дело с помощью иллюзий придать себе облик эльфа. Раскрасить окружающее пространство волшебством. А уж какие эпические битвы разворачивались перед глазами. Боевые шары, ледяные копья, черные стрелы смерти летали подобно стае ястребов в гуще людей. Вот уж действительно, антураж придавал достоверности каждой стычке, которая происходила во время таких вот съездов. Так это я чему. Мой муж был замечательным мечником. Не один час я могла следить за его тренировкой, исходя желанием, наблюдать за перекатывающимися мышцами спины и рук. Ну и вообще, мужчина с мечом будит какие-то потаенные первобытные инстинкты.

Когда Александр с оружием встал напротив меня и пригласил к спаррингу, бросив мне второй клинок, я оторопела. Сначала хотела просто треснуть его по башке, так как для себя он снял со стены в кабинете любимый меч супруга. Тонкий звонкий, напоминающий катану, сантиметров семидесяти в длину, легкий и очень удобный, с серебряным напылением. Взбесило, что зашел на мою территорию и взял принадлежащее мне без спроса. Но пришлось выдохнуть и напомнить самой себе, что это вполне в его духе. В мой дом он тоже проник не спросив.

Я приняла приглашение. Крепко взялась за рукоять клинка, подобного тому, что он держал в руках, но более легкого сплава и без серебра. Кончик меча смотрит в его ступни и я слегка согнув свои ноги, медленно двигаюсь по кругу, неотрывно глядя в зеленые глаза. Нельзя смотреть на движения врага. Надо чувствовать, поймать танец. Тело умнее и быстрее разума, инстинкты должны править боем. Первый взмах не нужно видеть, надо доверится своей интуиции и раскрыться навстречу песне стали. Да, как давно это было. Я не брала холодное оружие с момента аварии и сейчас была готова застонать от испытываемого удовольствия. Азарт, кровь быстрее бежит по венам, хищные глаза напротив и желание сдаться не проигрывая. Желание подчинить, проиграв. Парадокс, но таких эмоций во мне не вызывал даже мой супруг. Олег был гибкий как плеть, напоминая своим видом того самого сказочного эльфа. Благородный гордый, упрямый, но родной и надежный.

Мужчина, что двигался напротив меня, еще не успел стать мне родным, но прочих качеств в нем было в достатке. Только он был опаснее. Намного. Он был противоречив и непримирим. Глядя на него, я отлично понимаю, что с ним сложно добиться компромиссов. То что он сейчас идет на уступки мне, всего лишь желание не напугать меня и удержать. Но что будет потом? Диктат и тирания? Неет, мы оба обладаем сильными характерами, оба состоявшиеся личности, которые будут сопротивляться желаниям партнера изменить характер оппонента. Этот бой, который сейчас произойдет между нами, многое может мне сказать.

И он сказал. Схватка, во время которой выплескивается наружу ярость и вожделение, которое сверкает в хищных зеленых глазах. Быстрый, яркий, мужчина приковывает мои глаза, извлекая из меня те же эмоции, что владеют им. Соприкосновение двух полосок стали, вдох-выдох, разойтись. Чтобы затем еще жестче провести атаку. Отбить и почувствовать мужскую силу вложенную в удар, от которой руку едва не сводит судорогой и не выбивает из сустава. Больно. Наверное, выражение моего лица слегка дрогнуло, рисунок боя тут же сменился. Теперь не было сильных мощных ударов. Клинок Александра юркой пчелой вился вокруг моего тела, отыскивая брешь в защите. Выплеснув свою ярость в самом начале мощной атакой, он теперь расслабился и получал удовольствие. В его глазах мелькнуло уважение ко мне и моей стойкости. Смогла выдержать его удар. Не сломалась, отразила. В зеленых глазах плескалась нежность, восхищение и эстетический восторг.

Моя очередь. Ведь во мне еще полно злости, обиды и гнева. И он дает мне возможность делать широкие взмахи, отступает, прогибается, пропуская мой клинок над собой. Дразнит, давая мне возможность распалиться и выплеснуть из себя накипь чувств. Опустошение, вот что я чувствую, когда сильные эмоции, от которых перехватывало дыхание, покидают мое тело в резком бое. Короткий миг пустоты, который должен чем-то заполниться и приглашающая легкая улыбка напротив. Он будто говорит: «Освободилась? Так наслаждайся теперь!». И я наслаждаюсь. Теперь и я чувствую восторг и упоение мягкими крадущимися шагами. Работой своего тела на пределе. Чувственной женской гибкостью, которая вдруг проявилась в этом остром танце. Его восхищение разгорается ярче, а я с видимым удовольствием скольжу взглядом по его крупной фигуре. Белая рубашка прилипла к телу, несмотря на осенний холод, обрисовывая каждую мышцу на мужских руках и крепкой спине. Тугие канаты, которыми оплетено все его тело. Желание против воли загорается где-то внизу. Бьется раненной птицей, желая свободы. Уже давно не слышно жестокого лязга наших мечей. Они касаются друг друга легко, словно в коротких быстрых поцелуях. Мне чудится даже мелодичный звон, который так не похож на глухой рокот первой ярости. И это уже не битва, где хочется одержать верх и выпустить пар. Это танец на острие. Сойтись, соприкоснуться мечами, прогнуться, ускользая от сильной руки, которая жаждет захватить в плен свою долгожданную добычу. Я направляю клинок вверх практически лежа у него в ногах и он отступает давая мне возможность распрямиться свернутой пружиной.

В какой-то момент красота и изящество боя захватили меня настолько, что я перестала воспринимать окружающее пространство. А как еще можно объяснить, что после мы целовались как сумасшедшие. Сжимая в потной ладони бесполезный клинок и обнимая второй рукой его за шею, чувствуя горячее дыхание на своем лице и аромат горького шоколада. Он пахнет шоколадом и сладким кофе. Потрясающий вкус и запах, которые постоянно чудятся вокруг. И я впитываю в себя эту горечь и сладость, наплевав на осеннюю хмарь. Не обращая внимания на низко нависавшее над землей небо из хмурого чрева которого начинает моросить мелкий дождь, не остужая. Совсем не остужая, потому что этот жар тлеет глубоко внутри и его вряд ли можно загасить примитивным осенним дождем.

А потом как-то резко оказалось, что времени прошло более чем достаточно. Пришлось вернуться в повседневность: будить дочь, завтракать и собираться в театр.

Я ожидала театрализованное представление, но это было шоу. Маги на сцене несомненно использовали некоторые театральные приемы, но все же это было именно шоу. Яркое, красочное и несомненно зрелищное. Огненные маги расцвечивали сцену причудливыми и диковинными цветами, полыхающими огнями багряно желтого цвета. Затем ребята по очереди призывали огненных покровителей-элементалей, взрывая немногочисленную публику восторгом. Кого тут только не было: обжигающие саламандры, хитрые лисы, яростные драконы, огненные кошки-плутовки и юркие крылатые ястребы. Дочь почти не замолкала от восхищения и все время вскрикивала:

— Класс, мам. Вау, здорово! Ух ты!

Она прижимала ладошки к щекам и ее глаза горели изумлением. На лице расцветала редкая улыбка удавшегося праздника, чуда которого ты ждал и оно исполнилось. Мы сами не заметили с Александром как начали улыбаться. А затем наши взгляды вновь пересеклись в темном зале. И вот так мы зацепились глазами, отражающими всполохи творящегося на сцене огненного безумия. Невероятно малый отрезок времени растянувшийся в бесконечность.

А затем все резко оборвалось. Тягучая музыка, медленная, накатывающая волнами, чувственная, будоражащая женское начало, заставила нас вновь перевести взгляды вперед, где разливался холодный голубоватый свет.

На сцену выскользнула девушка, одетая в голубой восточный костюм танцовщицы. Где-то за кулисами, маги-иллюзионисты придали сцене причудливое нечто, в нагромождении мягких подушек и колышущихся от ее движений прозрачных занавесок. За полупрозрачной вуалью не видно было лица девушки, лишь выразительные огромные глаза, горящие безумным огоньком вдохновения, да аппетитная фигура танцовщицы, напоминающая песочные часы, притягивала взгляд. Мужская половина зрителей почти слаженно вздохнула-выдохнула, а девушка уже двигалась. Мягко, грациозно, волнующе и будоражаще. Даже у меня перехватывало дыхание от мягкого изгиба женского бедра, которым она качнула под томную музыку. А затем она махнула рукой и застыла.

Огромная чаша, стоявшая на краю сцены брызнула вверх водяным гейзером, вызвав изумленный вздох у зала. Большая лужа, собирая каждую капельку по пути медленно ползла в сторону девушки, чтобы взобраться по ее телу гибкой лианой, обвить бедро и талию и положить голову уже водяного змея ей на плечо. В тот момент я поняла, что эту картину я обязательно зарисую. Каких бы усилий мне это не стоило. У меня нет художественного образования, но в моей работе часто приходится делать наброски будущих амулетов, так что рисую я в общем-то неплохо. Но вот эта картина, где тоненькая девушка покорно стоит, опутанная морским, прекрасным в своей хищной красоте зверем, достойна быть запечатлена.

А затем тональность музыки поменялась. Она стала резкой, с грохотом барабанов и режущими сознание звуками скрипки. Танцовщица и змей слились в яростной схватке. И казалось, что она настоящая, не на жизнь, а на смерть. Девушка уклонялась от стремительных выпадов хищника, который продолжая удерживать ее в своих удушающих объятьях, пытался вцепиться ей в шею. В какой-то момент, она умудрилась скинуть его с себя и двухметровое чудовище поднялось во всей красе, растопырив гребень переливающийся цветами радуги. И вновь музыка сменилась. В ней появилось что-то от индийских укротителей змей. Она вновь стала томной и тягучей, успокаивающей. И девушка вновь танцевала, усмиряя ярость застывшего перед ней существа, убаюкивая его своими томными изгибами и подчиняя чувственной красотой танца. И змей не выдержал. Склонился перед ней и льстиво заскользил под ее нежной рукой, ласкаясь и наслаждаясь терпкой, как мед, лаской. Медленно поднялся по ее телу, теперь не причиняя боли, а просто обвиваясь, желая быть ближе, положил голову на ее плечо, и, приникнув к тонкой шее, закрыл сапфировые глаза. Музыка затихла и зал взорвался овациями, вырывая меня из необъяснимого очарования.

…Воздушники показывали акробатику, изгибаясь под потолком зала, земляные маги в мгновение ока выращивали огромные дикие орхидеи, укрощали свирепых мухоловок, но в целом, так и не смогли перебить восторг от выступления танцовщицы.

Когда представление закончилось, мы какое-то время еще сидели в зале, ожидая когда выйдут задние ряды. Дочь попискивала от восторга, а я рассматривала украшенный лепниной потолок, опасаясь встретиться взглядом с мужчиной, который не сводил с меня глаз. Слишком многое пробудила во мне невероятная танцовщица. Давно забытую женскую чувственность и пряную страсть. Мне казалось, что мои нервы оголены и одно касание может меня взорвать фейерверком эмоций. Я давно такого не испытывала и накал ощущений меня несколько пугал.

— Сашка, — девичий крик вырвал меня из омута наносного безразличия, и все же притянул мой взгляд к Александру, который в этот момент поймал за талию ту самую танцовщицу.

Она еще не переоделась, но уже была без вуали. Его красота была жгучей, такой же восточной как костюм. Огромные зеленые глаза сверкали двумя драгоценными камнями, крупный чувственный яркий рот, тонкий прямой нос и шикарные волосы черной волной ниспадающие кольцами куда ниже талии. Яркая красота, огромный темперамент — мало кто устоит. Что-то неприятное шевельнулось в груди, но замерло пронзенное мыслью, что этот мужчина не мой.

— Марина, ты была неподражаема.

Он стоически перенес поцелуй в щеку отступил на шаг назад, снимая руки с тонкой и оголенной талии.

— Ты здесь один? — ее голос был пропитан тщательно скрываемой ревностью, что невольно вызвало слабую улыбку на моих губах. Оценивающий взгляд брошенный в мою сторону вызвал во мне капельку женского тщеславия, когда она поняла, что моя внешность не уступает ее.

— Нет, — взяла Александра за руку дочь. Насупившись она смотрела на девушку. — Папа со мной и мамой.

— Мамой? — ее голос упал до шепота. В нем было столько разочарования, что мне на миг захотелось утешить ее.

Я подошла ближе, сохраняя расстояние между мной и мужчиной. Если ее чувства к нему так сильны, то не стоит демонстрировать у нее на глазах нашу близость. Одно дело догадываться и другое дело видеть. Последнее ранит сильнее.

— Да, позволь тебе представить, — совершает непоправимую ошибку Александр притягивая меня к себе под бок. Его рука обвивает мою талию крепче, чем ее водяной змей, — Виктория — моя будущая жена и Лилия — наша дочь.

— Что?!! — ее голос взлетает вверх и эхом отражается от стен. А я тихонько вздыхаю, тоскливо понимая, что жизни все же придется учить — сначала эту девушку, а затем дома «будущего мужа».

— И вот ради этой ледышки ты мне отказал в свое время?! И какая на хрен дочь? С каких пор ты собираешь под свое крыло чужих ублюдков.

Бах, и маленькая нахалка зажата в объятьях ледяной статуи — точной копии ее змея с которым она недавно танцевала на сцене. Да, статуя неживая, но если я пожелаю, то она вполне способна сомкнуть свою ледяную пасть на тонкой шее в которую упираются длинные клыки ледяной твари.

— Не стоит переходить на личности, — мой голос сух как скрипучий снег в лютый мороз. — этот мужчина никогда тебе не принадлежал. Секс еще не ставит клеймо «мое». И к твоему сведению, — я склоняюсь, заглядывая в расширенные в ужасе глаза, — моя дочь рождена в законном браке. Я не спускаю оскорблений ни себе, ни дочери. Для того, чтобы защитить нас мне не нужны покровители. Запомни это маленькая танцовщица, и больше не оскорбляй никого понапрасну.

Под моим взглядом змей осыпается ледяным крошевом, оставляя на нежной коже россыпь синяков и роняя девушку на грязный пол.

— А где же тогда отец ребенка? — старательно язвит она, пряча свой страх в глубину зеленых глаз. — Может сбежал? — она медленно поднимается, готовясь к сражению.

— Не смей, — детский крик обрывает наш поединок злобных взглядов.

Моя дочь стоит между нами сжав кулаки и вокруг нее закручивается черный смерч.

— Не смей оскорблять моего настоящего отца, который погиб еще до моего рождения, — дочь говорит медленно, глядя в ее глаза и старательно проговаривая каждое слово. Она вновь кажется старше, из ее глаз наполненных болью, смотрит существо старое как этот мир и под этим взглядом танцовщица отступает назад. В ее глазах плещется паника, которая мешает ей мыслить здраво.

— Ее отец — я. — холодный мужской голос, возвращает моей девочке сознание и со всхлипом, она прячется на груди у мужчины, который подхватил ее на руки, кутая в свой пиджак. — Таких слов я тебе не прощу, — теперь он смотрит в глаза полумертвой от ужаса девушки. — Убирайся из города Марина.

Она со всхлипом разворачивается и убегает за кулисы. Мужские плечи все еще напряжены и он дрожащей рукой гладит Лилию, усаживаясь в обитое бархатом кресло. Устраивает ее на своих коленях и нежно что-то шепчет, продолжая гладить мягкие кудряшки.

— Ну что ты, цветочек. Мы оба знаем, что твой папа — это я. Я всегда буду тебя беречь. Ну же прекращай плакать. Помнишь ты мне сказала, что я обязательно полюблю тебя?

Она отрывается от его груди и поднимает заплаканное личико глядя в глаза. Кивает.

— Так вот ты была права. Я люблю тебя, кроха. Полюбил, наверное, еще когда услышал твой чудный голос, который приказывал мне явится пред светлы королевские очи. Я горжусь тем, что у меня такая дочь.

— Правда? — она смешно шмыгает носом, вытирая сопли дорогой тканью его костюма.

Усмешка расползается на наших с Александром лицах от такой детской непосредственности.

— Правда, — кивает он.

И вот она уже улыбается, а я ловлю себя на мысли, что тоже сейчас безумно хочу оказаться на этих сильных и мужских коленях. Почувствовать себя маленькой и беззащитной девочкой в крепких и надежных мужских объятьях. И он понимает меня. Пересаживает дочь на одно колено и с доброй, капельку лукавой улыбкой раскрывает для меня объятья, глядя с надеждой. И я не могу сейчас ответить отказом на свои желания и его ожидания. И какое-то время мы вот так сидим в пустом зале театра. В котором еще недавно сверкали магические фейерверки и грохотала музыка. А теперь тихо и пусто. Лишь мужчина сидит в одном из кресел, а на его коленях сидят две хрупкие фигуры, женская и детская. В его объятьях действительно тепло и надежно….