Снова ты

«Лев Толстой»

Лера

Когда я захожу в свою квартиру, то раздеваться не спешу. Накатывает какое-то мощное разочарование…от самой себя.

Прижимаюсь спиной к дверям, прикрываю глаза и шумно выдыхаю. Когда ты обижаешь хорошего человека, так всегда происходит. Это неприятно. Не скажу, что обижать людей в целом приятная вещь, хотя тут тоже, знаете…как карта ляжет. Я никогда не считала и не буду считать, что стоять на страже своих личных границ и интересов — это преступление.

О да…

Мамин пример научил меня, что пока ты будешь позволять вытирать о себя ноги, всегда найдется тот, кто этим правом с удовольствием воспользуется! Так устроена жизнь. Слабые люди, словно магниты, тянут на себя…не то чтобы даже сильных, скорее, мразей. Как мой папаша — того хлебом не корми, дай самоутвердиться за чей-то счет.

Ха! Попробовал бы он со мной так, зубы бы обломал. Может быть, поэтому и не пробовал — чувствовал.

Но! Все это не касается Франка. Он просто оказался не в то время, не в том месте — и порой я действительно так думаю…

Зря ты меня встретил, малыш. Я же с пулей в башке! На дистанции, на страхе. В вечном желании обороняться, потому что мне страшно…подпустить кого-то, значит, вложить ему в руки оружие, которым тебя так просто убить…

Уж мне ли не знать!

Нет, я не могу себе позволить такой роскоши. Но если так подумать…смог бы он разрушить меня?

Черт…

Прикусываю губу, смотрю на яркие лампы в потолке. Такое ощущение, что они вдруг освещают не только каждый угол, но и все мои тайны. Страшная правда заключается в том, что где-то глубоко внутри, я точно знаю, что у Франка все равно никогда не получилось бы…И не из-за того, что он какой-то не такой. Или я дура (что, бесспорно, само собой), но…словно он тоже не то…

Боже мой…

Тихий стук моего сердца отдается эхом по пустым комнатам. Неприятные мысли ершатся внутри, как ядовитые змеи.

Я не хочу об этом думать! Словно чувствуешь себя лжецом, но дело-то совсем не в этом! Правда. Мне просто кажется, что большая любовь, где все складывается идеально — она бывает всего раз в жизни. И…у меня такая уже была.

Черт-черт-черт…

Так и знала. Нельзя было пить это гребаное вино! Я всегда попадаю вместе с ним туда, куда совсем не хочу, боюсь возвращаться…

Протяжный, мерзкий вой разносится эхом. Я вздрагиваю, а потом улыбаюсь. Обычно, нет. Обычно я злюсь, но сегодня так благодарна…

Опускаю глаза. Прямо передо мной сидит здоровый, рыжий кот с потрепанным ухом и наглым взглядом короля этого мира!

- Надеюсь, вы не ждете поклона? - интересуюсь тихо.

Кот поднимает голову, принюхивается пару раз, качнув головой. Я издаю смешок.

Да. У меня теперь есть кот! Ему всего три…хотя, кому я вру? Без понятия, сколько ему лет. Я завела его почти сразу, как покинула Россию. Знаете? Назло.

Он ненавидел котов…

А я пошла и взяла самого страшного, с самым мерзким характером из всех возможных! Теперь вот... живу. Нет, не жалуюсь и не ропщу — на самом деле, вкупе с отвратительным характером идет какая-то самобытная, исключительная нежность…

Скидываю свои шпильки, поднимаю сумочку с пуфика, потом подхожу к животине, беру его на руки, и вместе мы заходим в гостиную.

Здесь черт ногу сломит.

Я не неряха, правда. У меня есть веские аргументы — свадьба. Три дня я перебираю все свои вещи, продумывая каждый образ, а как по-другому? Меня пригласили не на обычное торжество любви. О нет…

Но об этом я сейчас думать не хочу. Безумно устала…

Падаю на диван, открываю ногой ноутбук и пока он загружается, откидываюсь на спинку и шумно выдыхаю. Кот тарахтит трактором, и даже это он делает на свой манер! Сипло как-то…Вот об этом я и говорила: его привязанность исключительна, эксклюзивна и как будто бы секретна и интимна.

Только для меня.

Остальных этот в меру упитанный демон просто презирает! И я не шучу. Когда ко мне приезжают мои сотрудники, они надевают на ноги защитные накладки, потому что эта рыжая бестия сразу же идет в глухую оборону — защищает то ли меня, то ли свою территорию…

Не знаю.

Но вот что примечательно: он уж точно не будет себя раздавать направо и налево, если даже его положительно внимание нужно заслужить!

Хах…забавно…

Я выстроила стену, за которую не пускаю никого, но там уже есть кто-то. Он…мой рыжий, маленький друг. Неужели так же происходит со всеми безумными кошатницами? И это не шутки? Они поэтому заводят себе миллион хвостатых, да? Потому что, как и я, только с животными не ощущают себя обнаженными и безумно уязвимыми?

Фу. Неприятные мысли…

Ежусь, поднимаю свое огромное чудо, сажаю на диван. Он смотрит на меня так, словно я ему вместо привычной печенки дала кусок огурца — то бишь, испортила всю жизнь.

Издаю тихий смешок.

- Что?

В ответ тишина — один только характер. Он отворачивается, поднимает дыбом хвост, показав мне свою задницу, и сбегает.

Замечательно…

Обидела. И его тоже, молодец, Валерия! Сегодня твой день.

Пик-пик

Мой мак издает тихий треск, а на губах появляется улыбка. Я знаю, что это значит. Знаю, кто это написал…

Наверно, это тоже об одиночестве, но все-таки…

Придвигаюсь ближе к столу, тяну на себя компьютер и захожу на свою страницу.

Ну как? На мою — это громко сказано. Я теперь большой человек. Мои соцсети — это сплошные модные буклеты, где-то реклама. Где-то еще что-то, но все в основном о работе. Личного там мало, а если совсем откровенно, то нет вообще. Там я широко улыбаюсь, показываю свою прекрасную, «идеальную жизнь», но она…это просто пластмасса. И ничего настоящего…

Для настоящего у меня есть эта страница. Никаких фотографий, никакой личной информации. Черный кот Салем из старого сериала про маленькую ведьму, его острая шутка на аватарке и чужое имя…

Лев Толстой

Сегодня я видел, как чайка чуть не убила голубя. Никогда не думал, что эти птицы настолько агрессивны

А я никогда не думала, что подобное сможет меня развеселить. Даже больше. Стереть тяжелый день так, словно его никогда и не было…

Издаю смешок, забираюсь на диван с ногами и укладываю ноутбук на колени.

Холли Голайтли

Ты разве не смотрел мультик про рыбку-клоуна?

Лев Толстой

Заходит в бар Лев Толстой, а за стойкой сидит Холли Голайтли и спрашивает его: разве ты не смотрел мультик про рыбку-клоуна?

Я начинаю смеяться. Как же убого выглядит моя жизнь — с одной стороны, — если такое способно меня рассмешить. С другой — мне так на это плевать.

У меня нет возможности быть собой. Это действительно так — ее у меня забрали. Теперь каждый выход за границу своей крепости — это невыносимая мука, дикое напряжение и как будто бы паническая атака невероятной амплитуды! И с такой же силой потом я выпускаю свои шипы и обороняюсь…Горе тому, кто увидит мою душу в реальности: ни за что! Никогда! Нет!

Но здесь…

Так странно. Здесь я тоже не я, при этом здесь меня больше, чем в каждом прожитом дне…

Наверно, меня мало кто поймет, и это хорошо. Я верю, что в мире должно быть больше целых людей, и тогда он будет развиваться дальше. Но тем из нас, кому так же не повезло, как и мне, предельно понятно то, о чем я говорю.

Мое имя — это тайна; мое лицо — тоже. Но в каждом слове своем я оставляю всю свою душу…Не вру. Я не притворяюсь и не играю в игры. Я просто могу расслабиться, и мне так спокойно…

В частности, с этим человеком.

Мы сразу договорились, что никогда не раскроем ничего личного. Я даже не знаю, а действительно ли это мужчина, и мне, опять же, плевать. Достаточно того, что я улыбаюсь и смеюсь от его сообщений, и пока они идут — одиночество отступает.

Холли Голайтли

Согласись, тянет на бестселлер

Лев Толстой

Всех времен и народов.

Лев Толстой

Всех покарала?

Холли Голайтли

Головы с пле-еч!

Лев Толстой

🤣🤣🤣

Лев Толстой

Это странно, если я хотел бы съесть Растибулку?

Холли Голайтли

А что? Не достаешь до верхней полки?

Лев Толстой

Достаю, но

Поглаживаю холодный корпус рядом с тачпадом и, затаив дыхание, жду. Откровения, которое сделает нас еще чуть-чуть ближе…

Лев Толстой

Иногда мне кажется, что я слишком мелкий. В душе. Понимаешь?

За окном тихо шелестит листва, а я смотрю на темное небо и ощущаю внутри себя то самое. То, что отзывается на это сообщение. То, что тянется.

Моя душа выходит из крепости своей…

Холли Голайтли

Я же здесь

Горечь накатывает неожиданно. А за ней приходит уже то, что я могу спрогнозировать — ненависть. Она горит в моей душе третий год, и она вся без остатка принадлежит лишь одному человеку.

Рома…

Три года прошло с нашего развода. Я живу эту жизнь. Поклялась себе стать счастливой! И я стала счастливой! Моя карьера идет в гору, я не наматываю сопли на кулак, не жду его, не узнаю о его жизни. Я ничего не хочу знать! И упрямо следую своему плану: делать вид, будто бы Романа Измайлова не существует в природе. Но иногда происходит это — откат.

Я возвращаюсь обратно, и мне снова больно…

Помню слова, которые тогда прозвучали по велению сердца: Она для тебя первая любовь, которую ты не смог забыть, а я просто замена. Для меня же ты — первая любовь, и то, что ты со мной сделал, навсегда останется где-то на дне моей души. Я тоже этого никогда не забуду. Даже спустя всю свою дальнейшую жизнь…

Иногда мне дико страшно, что эти слова были пророческими, потому что все, что тогда случилось…Я и до этого не была девушкой с широкой душой, с раскрытыми объятиями и радужным, милым пони под окнами.

Я никогда не была принцессой.

Это и понятно: мое детство располагало совсем к другим путям и дорогам. Быть мягкой — непростительная роскошь! Так что я всегда умела обороняться и редко пускала кого-то в свою душу, а теперь — вообще ахтунг.

Я бегу от близости. Я боюсь связи! Единственное, что меня радует: сначала я боялась и физически до кого-то дотрагиваться, но со времени это противное чувство…неверности…оно улеглось. Надеюсь, что уляжется и это. В смысле…прошло ведь всего три года! А я не просто называла его «любовью своей жизни». Он был этой любовью. Единственным и родным, ради кого билось мое сердце…

Ноутбук снова издает звук входящего сообщения, и я опускаю глаза на страницу. Лев Толстой на сегодня все. Никакого текста. Нам о многом нужно подумать, словно, и мы это понимаем без слов, зато он бдит традиции…

Каждый вечер мы скидываем друг другу музыку. Короткий плейлист или одну песню — это неважно. Ощущение того, что кто-то еще слушает то же самое, что и ты в данный момент…оно греет.

Возможно, этот человек тоже безумно одинок, когда останавливается, ведь на одиночество нужно время. Я ощущаю его только в такие моменты. Когда нет работы, нет дедлайнов, нет моих подчиненных и журнала…

Но оно всегда догоняет. Как правда. И как твое прошлое…

Под тихую песню* я встаю, подхожу к своему окну и выглядываю на улицу, где уже нет ни одной души. Обнимаю себя за плечи и слабо улыбаюсь, когда кот запрыгивает на подоконник и издает свой фирменный «МИ-Я-У», больше похожий на призыв достать ножи и начать убивать!

Тихо смеюсь, глажу по мохнатой спине и шепчу:

- Может быть, это и ненормально…Может быть, я сама себя обманываю и бегу, но…по крайней мере, у Льва Толстого потрясающий, музыкальный вкус. Согласись?

Кот не согласен, само собой, но с другой стороны, это и не печенка.

Я треплю его за уши, а сама снова думаю о своем друге по переписке. Может быть, даже о том, кто знает меня гораздо лучше Франка...нет. Точно. Он знает меня гораздо лучше, чем Франк, и в этом заключается какая-то особая, жестокая ирония.

Ну и черт с ней!

Лев Толстой всегда знает и чувствует, что именно мне отправить, чтобы нарушить наш договор — рассказать чуть больше личного и сакрального, но без слов. Лишь мелодией…и этого почти достаточно. Я ведь тоже могу рассказать что-то личное, не произнося ни одного слова. Здесь уже пропадают все "почти", как и все аргументы: этого достаточно на сто процентов.

Иногда ведь даже в самой большой крепости может стать невероятно тесно...

*10,000 feet - Tom Francis