Глава 13


День свадьбы выдался погожим и ясным. Дафна с трудом могла вспомнить, чем занималась накануне, в таком волнении она пребывала. Официальный ужин, устроенный для местных жителей, получился совершенно суматошным, и она вымоталась до предела.

В суете прошедших двух дней ей больше не выпало возможности остановиться и передохнуть, чтобы вновь подивиться непредсказуемости своей судьбы. Она и оглянуться не успела, как ее усадили в повозку и повезли в сторону местной церкви. Прошло совсем немного времени, и вот уже Дафну, Эйдриана и Эйприл высадили у мощенной камнем дорожки, ведущей ко входу в храм. Приподняв юбку белого платья, расшитого серебряной нитью, Дафна вошла внутрь.

Под руку ее вел Эйдриан, пальцы Дафны дрожали на его локте. Они медленно двигались по проходу, и головы сидевших на деревянных скамьях гостей поворачивались к ним. Викарий стоял у алтаря, Чарлз и его шафер, граф Уиндем, ожидали Дафну по левую руку. Вся церковь была пропитана смесью запахов — ладана, свежих пионов и лилий, по полу были рассыпаны лепестки белых роз, спинки деревянных скамеек увили листьями и цветами. Но Дафна почти ничего не чувствовала и не слышала, оглушенная и взволнованная происходящим. Она едва ли замечала ободряющую улыбку графини и шепоток восхищения, бежавший по рядам. Она видела только красивого, высокого мужчину, который ждал ее, чтобы принести клятву верности. Когда их глаза встретились, ее сердце, и без того колотившееся, словно у испуганной птички, едва не разорвалось.

Эйдриан подвел сестру к алтарю, переложил ее ладонь на локоть Чарлза и отступил в сторону. Он выглядел так официально и строго, что Дафна могла бы рассмеяться, не стой у нее комок в горле. Чарлз накрыл ее пальцы ладонью, и Дафна сразу успокоилась. Она повернула голову к нему и встретила его взгляд. Всего несколько минут отделяло ее от прыжка в неизвестность, где почти незнакомый мужчина должен был стать ее опорой и спутником жизни, ее судьбой. Короткая речь викария должна была навеки отсечь Дафну от ее прошлой жизни, и этот шаг в новую жизнь казался ей волнующим и прекрасным. Она станет частью известной фамилии, к которой принадлежат такие хорошие люди, как граф и графиня Уиндем. А ведь эта семья приняла сразу и безоговорочно и ее саму, и ее родных.

Она смотрела в лицо Чарлзу, и крохотный темный сгусток сомнений, таившийся в самом дальнем уголке ее сознания, таял и растворялся в уверенности, что она поступает правильно.

Внезапно, пока Дафна стояла у алтаря и смотрела в глаза своему жениху, ее пронзила простая и отчетливая мысль: она и не могла выйти замуж за кого-то другого! Только за него, за Чарлза Уэстона! Дафна была так поражена этим открытием, что у нее расширились зрачки и приоткрылись губы. Господи, она была влюблена в собственного жениха…

Честный, благородный, красивый, великодушный и способный прощать чужие недостатки — разве могла Дафна мечтать о большем? Она так горячо пеклась о будущем своих близких, что в этой неистовой заботе попросту забыла о своей собственной жизни. Ослепленная почти материнской любовью к Эйприл и Эйдриану, она не замечала того ритма любви, который выстукивало ее сердце последние пару недель. Она была влюблена всем сердцем, впервые в жизни.

Голос викария, ровный, благостный, заставил Дафну и Чарлза оторвать друг от друга взгляд и посмотреть на него. Оба послушно повторили клятвы верности, их негромкие голоса эхом отражались от стен, усиливаясь многократно.

После церемонии молодожены вышли из церкви наружу. Их ждала элегантная повозка, обтянутая бордовым шелком с золотыми вензелями. Извозчик и грум прибыли из Стоунгейта специально к свадьбе, чтобы облегчить Чарлзу и его молодой жене передвижение по местности к соседям. Повозка была запряжена четверкой грациозных гнедых лошадей.

Рессоры повозки были столь мягкими, что она не подпрыгивала, а лишь мягко покачивалась на неровной дороге к Бомон-Плейс. Откинувшись на мягкую спинку сиденья, Дафна смотрела в окошко. Пораженная до глубины души мыслью о том, что влюблена в собственного мужа, она не могла произнести ни слова. Глаза следили за пробегающими мимо холмами в проплешинах серо-зеленой травы, но в голове крутилось рефреном: «Я люблю своего мужа. Я люблю Чарлза Уэстона. Люблю его».

Лишь когда Чарлз осторожно взял ее руку и прижался губами к внутренней стороне ладони, Дафна очнулась и посмотрела на него.

— Ну, здравствуй, жена.

С улыбкой, которая едва не заставила его сердце остановиться, Дафна кивнула:

— Здравствуй, муж, — и коснулась пальцами его щеки.

Этот жест, такой нежный, ласкающий, поразил Чарлза. Он нервно сглотнул и впервые в жизни забыл, как дышать, так сильно сдавило грудную клетку. Боже, Дафна была прекрасна! Он давно влюблен в эту горделивую осанку, в эти внимательные глаза, эту обольстительную фигурку. Наверное, это была любовь с первого взгляда, что же еще! Иначе зачем он, рискуя жизнью, полез в опасную пещеру? И взял на себя ответственность за случившееся, предложив незнакомке руку и сердце? Да еще и обязал себя отныне заботиться о ее родных?

Чарлз помотал головой, чтобы избавиться от наваждения. Он действительно был влюблен в свою новоиспеченную жену, а также неистово, до боли в мышцах, ее вожделел. Если Дафна не перестанет смотреть на него вот так открыто, доверчиво, он не сдержится и докажет свои права на нее прямо в карете, не дождавшись наступления первой брачной ночи. Кровь закипала в венах, а мысль о том, чтобы забраться руками под подол свадебного платья, казалась все менее и менее кощунственной. Какая она, должно быть, горячая и влажная там, между ног…

Запретив себе думать о жаркой плоти и слиянии двух обнаженных тел, Чарлз устремил взгляд на их переплетенные пальцы. Он искал любую тему для разговора, которая бы не касалась физического притяжения и воплощения эротических фантазий. Конечно, Чарлз давал себе слово, что не станет сразу же посвящать новоиспеченную жену в свои планы, однако сейчас, наверное, самое время поведать о них.

Помявшись и покашляв, Чарлз обратился к Дафне:

— Я говорил с Нелл и Джулианом. Они согласились на несколько дней остаться в Бомон-Плейс, пока мы с тобой нанесем короткий визит в Стоунгейт. Я уже обо всем распорядился, выезжаем этим вечером. Переночуем в уютной гостинице в Лу и завтра днем, самое позднее — вечером, будем в Стоунгейте.

Дафна выпрямила спину, ее брови в удивлении приподнялись.

— Это невозможно! Мне надо собрать вещи! Да и в замке полно гостей, это невежливо. Эйдриан и Эйприл…

— О них позаботятся мой брат со своей супругой. Готов и твой багаж: Нелл управилась вместе с твоей экономкой и прислугой. Одна горничная поедет с нами, чтобы помогать тебе в Лу. Не надо так волноваться, нас не будет всего неделю.

Чарлз ждал, что сейчас начнется настоящая буря, но, на его удачу, Дафна была куда более изумлена, чем разозлена.

— Но ради чего все эти сложности? Мы можем поехать в Стоунгейт позже. Время терпит.

Чарлз упрямо выпятил подбородок.

— Я хочу, — твердо сказал он, — чтобы ты увидела свой новый дом, познакомилась с прислугой, но более всего я мечтаю, чтобы в нашу первую брачную ночь нам не приходилось думать, что все соседние спальни переполнены гостями.

Дафна покраснела, представляя, как появляется утром к завтраку и десятки глаз исподтишка наблюдают за ней. И среди них глаза Эйдриана и Эйприл. И все знают, точно знают, чем она занималась всю ночь! Ее румянец стал еще заметнее.

— Я как-то не подумала…

— Зато я подумал, — проникновенно сказал Чарлз. — Мы пообедаем с гостями и родней и вскоре покинем Бомон-Плейс. Стоунгейт ждет нас.


Все осуществилось в соответствии с задумкой Чарлза, и Дафна даже удивилась, насколько иногда приятно возложить на чужие плечи заботы и решения. Более того, Бомон-Плейс она покинула с легким сердцем, помахав своим близким и родным мужа. Прежде она никогда не разлучалась с Эйдрианом и Эйприл, но сейчас оставляла их на попечении людей, которым могла доверять. Нужды и заботы мужа стали для нее такой же неотъемлемой частью жизни, как и нужды брата с сестрой, а Чарлз нашел не самый болезненный способ показать, что родные Дафны неплохо проживут неделю в ее отсутствие.

В Лу они приехали уже после заката, но поскольку Чарлз выслал вперед своего слугу и горничную Дафны, к их прибытию номера были готовы. Вещи заранее распаковали, Дафну ждала теплая ванна, а через час обещали подать легкий ужин.

Вымывшись, Дафна завернулась в большое полотенце. Она слишком нервничала, чтобы думать о еде. Кровать в номере оказалась огромной, и девушке стало как-то не по себе при мысли, что именно здесь может пройти ее первая брачная ночь. Возможно, Чарлз не станет ждать прибытия в Стоунгейт и придет в спальню сразу после ужина. Да-да, он будет проделывать с Дафной все те удивительные вещи, которые ей снились в жарких снах, но на этот раз не остановится, как в кабинете мистера Винтона или тогда в гостиной.

У Дафны заныла грудь, соски бугорками уперлись в махровую ткань полотенца, промеж ног началась волнующая пульсация, и, посмеявшись над собственной впечатлительностью, Дафна торопливо переоделась в ночную рубашку. Это была очень тонкая вещица из розового шелка, с крохотными цветочками по вороту, рукавам и подолу.

Расчесав у зеркала густые черные волосы, Дафна пощипала щеки, чтобы они порозовели. Да, она была весьма недурна собой, пусть и не так юна, как Эйприл, но, безусловно, обладала вполне девичьей внешностью.

Дверь, разделявшая две комнаты, распахнулась. Дафна охнула от неожиданности и торопливо ухватила со спинки кресла розовый пеньюар в тон рубашке. Она вскочила с места, пытаясь попасть руками в рукава и одновременно глядя на мужа круглыми глазами. Ее колени сами собой ослабели, когда она заметила, как влажно блестят его волосы после ванны, а крепкое тело прикрывает лишь мужская ночная рубаха из зеленоватого шелка. Пуговицы были застегнуты не все, и оттого между полосками ткани мелькали завитки темных волос.

Дафна предполагала, что Чарлз немного оттянет неизбежный момент, но он, видимо, растерял остатки терпения, потому что сразу шагнул к ней, снял с плеч накинутый пеньюар и отбросил его прочь. Затем он принялся страстно целовать Дафну в губы, чуть покусывая их и часто дыша, ладони притянули ее за ягодицы и прижали к напряженной плоти.

Дафна застонала, почувствовав упругую мужскую выпуклость своими бедрами. Чарлз прижимался к ней все сильнее. Не отрываясь от ее губ, он подтолкнул ее к кровати.

Они упали на ложе, едва не стукнувшись зубами, но даже не заметив этого досадного неудобства. Только на постели Чарлз приподнял голову и посмотрел на Дафну затуманенным взглядом.

— Ну, здравствуй, женушка, — шепнул он ей куда-то в висок, принимаясь целовать черные пряди волос. — Я так по тебе соскучился…

Она коснулась ладонью его щеки.

— Мы же расстались всего пять минут назад.

— Очень, очень давно, — прошептал он и осторожно прижался губами к ее подбородку. — Ты нужна мне, Дафна. Я хочу тебя до безумия. — Губы коснулись полуприкрытого века. — Я постараюсь быть нежным, знай, если и будет боль, то недолгая, и ты быстро ее забудешь. Твое тело сводит меня с ума.

Дафна обвила руками его шею, глаза сверкали от желания отдаться самому привлекательному мужчине на свете — собственному мужу.

— Я доверяю тебе…

Чарлз застонал и принялся целовать ее, в то время как его ладони скользили по тонкому шелку ночной рубашки, ощущая каждый изгиб тела. Дафна отвечала на поцелуи, часто дышала и выгибалась навстречу, в то время как жар внутри ее нарастал и требовал выхода. Чарлз целовал ее все более яростно и настойчиво, его язык сплетался с ее языком, зубы покусывали то верхнюю, то нижнюю губу, пальцы гладили бедра сквозь шелк, почти оставляя ожоги на коже.

Поцелуи становились все более торопливыми, неистовыми, их сопровождали частые стоны. Грудь Дафны налилась и уперлась напряженными сосками в ткань рубашки, каждая клеточка ныла от желания отдаться во власть мужчины. Чарлз сорвал с себя рубашку, но Дафна, чьи глаза были прикрыты, заметила, что его грудь обнажена, лишь когда пальцы коснулись голой кожи.

Чарлз слегка приподнялся над ней и потянул шелковую рубашку вверх за подол, затем чуть потянул Дафну к себе, чтобы снять ненужный предмет одежды. Его горячая грудь коснулась ее груди, и Дафна задышала часто-часто, когда ее напряженные соски тронули мягкие завитки волос.

Отбросив прочь шелковую тряпицу, Чарлз опустился на Дафну сверху, его правая нога раздвинула ее ноги, и бедра прижались к бедрам. Чуть испуганная, взволнованная, Дафна подалась навстречу, обвивая плечи мужа руками.

По телу Чарлза пробежала судорога, когда обнаженные тела соприкоснулись. Было так просто одним движением войти в Дафну, сразу, без подготовки — ее бедра двигались навстречу, словно приглашая. Можно было стиснуть податливое тело в объятиях, до хруста тонких косточек, взреветь, словно животное, и овладеть податливой плотью… но Чарлз не мог так поступить. Он едва заметно отстранился и сдвинулся чуть ниже, чтобы избежать соблазна. Его губы стали покрывать поцелуями лицо и шею Дафны, затем коснулись полных мягких грудей, манивших торчащими вверх сосками. Ее кожа была сладкой на вкус и пахла розовым маслом.

Дафна вцепилась пальцами ему в волосы, чуть прижимая к себе голову и заставляя зарыться лицом между двух нежных холмов. Возбужденная плоть Чарлза терлась о ногу Дафны, вожделение было таким сильным, что у него темнело в глазах, но он сдерживал себя изо всех сил. Торопливый пульс призывал его действовать быстрее, но Чарлз боролся с безумным желанием немедленно взять то, что принадлежало ему теперь по праву. Когда пальцы Чарлза коснулись бедра Дафны, скользнули ей между ног, раздвинули лепестки плоти, она на мгновение замерла и застонала. Он ласкал там, где ей нравилось, угадывая по движениям ее бедер, как именно надо касаться, но не проникал глубже. Дафна впилась ногтями в его плечи, едва ли сознавая это. Ее тело просило большего, чем эта дразнящая ласка.

Чарлз так хотел продлить момент ожидания, но горячий отклик Дафны на его ласки дал понять ему, что медлить не стоит. Да он и сам вот-вот мог взорваться от безумного желания. Затуманенный рассудок не давал мыслить здраво, поэтому пальцы Чарлза как будто помимо его воли принялись двигаться интенсивнее, скользя по влажным складкам. Один палец скользнул внутрь, в горячую глубину.

Дафна охнула, не открывая глаз, и вся содрогнулась, подалась вперед. Желание ее было так сильно, что, забыв о стеснении, она принялась двигать бедрами, чтобы рука Чарлза ласкала ее интенсивнее, а палец скользил быстрее. Ее ногти все сильнее впивались в кожу мужа, оставляя царапины.

С трудом соображая, Чарлз передвинулся выше, и его плоть ткнулась Дафне между ног, скользнула по влажной дорожке к желанному входу. Чарлз принялся целовать жену в губы, с трудом сдерживая себя, двигаясь очень осторожно.

— Боль будет недолгой, — хрипловатым голосом произнес он. — Я не могу больше терпеть, Дафна.

Она открыла глаза, ее затуманенный взгляд поразил Чарлза.

— Я верю тебе. Только прошу, быстрее, я не могу больше ждать, — выдохнула она.

Чарлз застонал, сильно прикусил ей губу и одним резким движением вошел внутрь, разорвав тонкий барьер девственной плевы, отделявший Дафну от настоящей взрослой жизни. Ощущения были настолько сладкими и сильными, что Чарлз издал хриплый стон и стиснул жену в объятиях. Она принадлежала ему теперь целиком и полностью.

Дафна даже не охнула, когда Чарлз проник в нее. Да, она почувствовала боль, но это была короткая боль, которая очень скоро сменилась чувством наполненности и умиротворения. А затем среди неторопливых, осторожных толчков возникло ощущение приближающегося наслаждения — сначала робкого, едва различимого, а потом все нарастающего. Неловкая, непривычная к подобного рода движениям, Дафна постепенно принялась двигаться навстречу, постанывать, и ритм Чарлза стал более быстрым, стремительным. Странное чувство ожидания нарастало внутри Дафны, искало выхода, молило о чем-то, и чем дольше двигался Чарлз, тем ощутимее оно становилось. Когда же удовольствие достигло верхней планки, внезапно все внутри ее сжалось в одну крохотную точку и вновь разжалось, как разлетающийся на осколки разбитый сосуд, и все клеточки тела содрогнулись в едином порыве, судорргой сотрясая тело.

И лишь дождавшись ее короткого вскрика, извергся и Чарлз. Его голод наконец-то получил насыщение. Он хрипло дышал и содрогался, а затем осторожно соскользнул в сторону, чтобы не раздавить жену своим весом.

— Ты даже в первый раз смогла получить наслаждение, — изумленно шепнул он. — Я буду беречь воспоминания об этой ночи всю жизнь.

Дафна повернула голову и посмотрела на него. Черты его лица казались такими привлекательными, зовущими, неровные отблески огня танцевали на скулах и крепком подбородке, на плотно сжатых губах. Рядом с ней лежал самый красивый мужчина из всех, с кем ее сталкивала судьба. Она коснулась пальцами своей припухшей нижней губы.

— Я тоже никогда не забуду эту ночь. Хотя, надеюсь, их будет много.

Чарлз беззвучно засмеялся и потянулся ее поцеловать.

— Уж на это можешь смело рассчитывать, дорогая жена.


Несмотря на утомительную ночь, во время которой молодожены дважды занимались любовью, пришлось подняться на рассвете и покинуть гостиницу, когда зимнее солнце только начало заглядывать сквозь забранные решеткой окна в номера. Уже ближе к вечеру экипаж подкатил к массивным каменным воротам с золотыми львами. Всего через полмили закончился густой лес, и дорога запетляла по зеленым лужайкам в направлении большого каменного особняка — высокого трехэтажного здания со множеством окон и серой покатой крышей. Особняк казался старинным, но сразу трудно было определить, сколько поколений Уэстонов он успел повидать. Чарлз помог Дафне спуститься с подножки и повел по широким ступеням к каменной террасе.

— Добро пожаловать в свой новый дом, — сказал он. Затем с прохладцей добавил: — Меблировку выбирала моя мачеха, поэтому если что-то придется тебе не по вкусу, я с радостью велю все здесь сменить.

Дафна заметила странную нотку в голосе супруга, когда он упомянул мачеху.

— Она тоже живет в Стоунгейте?

Чарлз невесело усмехнулся:

— Нет. Раньше жила, но три года назад умерла. Дафна хотела уточнить, как это произошло, но они уже поднялись по ступеням, и на террасе их встретил высокий угловатый мужчина в ливрее.

— Доброе утро, мистер Уэстон, — произнес он густым басом, затем повернулся к Дафне и поклонился: — Меня зовут Гартуэйт, я работаю в Стоунгейте дворецким. Миссис Уэстон, я рад вашему приезду домой.

— Спасибо, — кивнула Дафна, тронутая теплым приемом.

Широкий холл поразил ее роскошью. Темно-зеленый шелк, которым были обиты стены, был расписан золотыми птицами, французские зеркала в рамах в форме оливковых венков висели, казалось, повсюду. Они так многократно отражали холл, что он казался еще шире. Широкая лестница из зеленого мрамора поднималась вверх изящным изгибом. У дальней стены стоял мраморный столик, его ножка была увита изогнутым золотым стеблем лианы. На стене висел большой портрет мужчины с ребенком.

Еще дальше начинался широкий холл, вдоль которого виднелись многочисленные двери.

Чарлз помог Дафне снять сапфирово-синюю накидку с меховой оторочкой, лайковые перчатки и шляпку и передал вещи Гартуэйту. Дворецкий сообщил, что в восточной гостиной уже накрыли стол с закусками.

Не вслушиваясь в их беседу, Дафна подошла к портрету. Хватило беглого взгляда, чтобы понять, что и мужчина, и мальчик приходятся Чарлзу родней, так велико было фамильное сходство. Не сам ли Чарлз сидел на коленях у отца? Она нахмурилась, осознав, что почти ничего не знает о его родителях. Ее супруг словно намеренно избегал подобных разговоров и тепло отзывался только о Джулиане. Возможно, это не было специально, но Дафна могла и ошибаться. О том, что Чарлзу пришлось жить с мачехой, она вообще услышала впервые. Да, ей было почти ничего не известно о семье, в которую ее приняли.

Чарлз тихонько подошел сзади и положил руки на плечи Дафне. Она повернула голову и улыбнулась:

— Кто этот мальчик? Неужели ты?

Чарлз покачал головой:

— Нет. Здесь изображены мой старший брат Джон и его сын Дэниел. — Его лицо стало мрачным. — Оба мертвы. Сначала умер Джон, а спустя несколько месяцев и Дэниел. Это случилось четыре с половиной года назад.

Дафна сочувственно ахнула.

— Мне так жаль, — мягко сказала она и накрыла ладонью его руку. — Наверное, это было страшное горе для тебя. — Она представила, каково бы ей пришлось, если бы умер, к примеру, Эйдриан.

— Когда Джон… оставил нас, — очень медленно произнес Чарлз, — я как бы… ушел вместе с ним. Ничего хуже в моей жизни до тех пор не происходило. — Его глаза впились в лицо покойного брата на портрете. — Но я ошибался, бывают вещи и пострашнее. — С минуту он разглядывал картину, а затем словно встряхнулся и сумел выдавить улыбку. — Пойдем. Не стоит сегодня о грустном! Ведь мы молодожены, и у нас впереди целая жизнь. Не нужно поминать прошлое.

Взволнованная этой недосказанностью, Дафна промолчала и позволила мужу провести себя к холлу. Мысли ее все еще блуждали вокруг Джона, Дэниела и мачехи Чарлза. Означал ли столь скорый перевод темы, что Чарлз по-прежнему сильно скорбит по покойному брату? Или же по своему племяннику? И какая участь их постигла? Смертельная болезнь? Что-то иное? Судя по недосказанности, по мрачному тону, какая-то страшная трагедия оборвала обе жизни.

— Вот это и есть восточная гостиная, — объявил Чарлз. — Она большая и обычно используется для официальных приемов. Если захочешь сменить интерьер, я не против.

Когда Дафна вошла в гостиную, у нее запестрело в глазах. Создавалось впечатление, что человек, оформлявший помещение, старался истратить как можно больше денег и преследовал цель потрясти воображение гостей. Сочетание синего, бежевого и золотого, обтянутые золотой парчой кресла и диваны, сверкающие полировкой столы и стулья… Роскошная, но совершенно безвкусная обстановка.

Она прошла к большому каменному камину, где весело потрескивали дрова, и протянула к нему руки.

— Тут… мило, — вежливо сказала она.

— Я же вижу, что тебе не нравится, — хохотнул Чарлз. Он окинул гостиную взглядом, и веселье в глазах померкло. — Моя мачеха София гордилась этим помещением. Это было ее любимое детище.

Чарлз поймал пальцами ее подбородок и поднял повыше, чтобы заглянуть в глаза.

— Все так плохо?

— Ну… — Дафна отстранилась и повернулась к огню. — Да, пожалуй, я бы сменила обстановку.

Чарлз нежно поцеловал ее за ушком.

— Сделай это, милая. Я буду только рад. Теперь это твой дом, и тебе все должно быть здесь по вкусу.

Это было сказано так… с облегчением, что ли? Дафна заподозрила, что отношения между Чарлзом и его мачехой не отличались теплотой. Ведь он даже не упоминал о существовании Софии, хотя вез ее в дом, где та какое-то время жила и даже оформляла для себя комнаты. Тон Чарлза, когда он говорил о Софии, тоже был суховатым.

Дафна провела в Стоунгейте всего несколько минут, но уже успела уловить произошедшие в Чарлзе перемены. Как будто что-то беспокоило его и даже злило. Это слышалось в голосе, читалось по лицу, по мрачно сведенным к переносице бровям, в складочках заострившихся в уголках губ. Мачеха, старший брат и племянник Чарлза умерли. Возможно, их кончина была связана с какой-то трагедией? Она посмотрела на Чарлза, но его глаза ничего не выражали и казались бесстрастными. Поразмыслив, Дафна решила все же задать вопрос.

— Ты не любил ее, да?

— Не любил? — Чарлз скривился: — Это слишком мягко сказано. Я ненавидел ее. — Он обвел гостиную взглядом. — А затем я стал ненавидеть все, что имело к ней какое-то отношение, включая Стоунгейт. И чем дальше я находился от родного дома, тем лучше себя чувствовал.

Дафна подалась назад, пораженная неприкрытой яростью в его голосе.

— Ах, Чарлз! Она не могла быть настолько плохой! Бледная улыбка коснулась его губ.

— Поверь, могла. И была. — Беспокойство в глазах Дафны заставило его пуститься в объяснения. — Это был мой дом, и когда-то я любил его. Свадьба отца с Софией все изменила. Она была богатой, а отцу… отцу нужны были ее деньги. Она воцарилась здесь, навязала свои правила игры, вела себя так, словно мы с Джоном — жалкие ублюдки, пыль под ее ногами. — Он горько усмехнулся. — И она была умна, моя мачеха. На людях и в обществе это был сущий ангел, взиравший на пасынков с любовью в глазах. Даже мой отец не знал, что творится за его спиной. Когда он отошел в мир иной, она и вовсе перестала притворяться. Вот почему я покинул Стоунгейт.

— А после смерти Джона и его сына Дэниела ситуация не изменилась? Ведь вас осталось всего двое — ты и София. — Дафна взволнованно прижала руку к груди. — Неужели она не смягчилась по отношению к тебе?

Чарлз пощипал мочку уха.

— Ах да, забыл упомянуть, — раздельно, почти по слогам, произнес он. — София жила в Стоунгейте не одна. Тут еще находился мой сводный брат Рауль.


Загрузка...