Соблазнить шпиона

Глава 6

Однако поздно вечером, раздеваясь ко сну, Стентон начал испытывать сомнения.

Впервые на его памяти он оказался не более проницательным, чем средний человек, по крайней мере, там, где дело касалось леди Алисии. Впервые он испытал ужасную неловкость и сомнения, от которых все люди вокруг него страдают каждый день, вынужденные слепо доверять или даже принимать настоящую правду за ложь, движимые своими собственными подозрениями.

Когда ему было не больше семи лет, он наблюдал за тем, как его отец небрежно брал гроссбух из рук своей экономки, и он знал, что эта небрежность – ложь. Он продолжал наблюдать за тем, как его мать встречалась с отцом, вернувшись из поездки по лондонским магазинам, и он видел, что ее широкая улыбка и внешняя симпатия к мужу – ложь.

Экономка, похожая на статуэтку женщина по имени Илза, стояла между его родителями как крепостная стена, она полностью держала в своих руках лорда Уиндема. Это было очевидно для Стентона даже в таком юном возрасте, хотя никто ему об этом не говорил. Его мать, то ли не способная, то ли просто не желавшая бороться с этой женщиной, все больше и больше времени проводила «в магазинах», хотя слухи о ее истинных занятиях распространялись по поместью Уиндем и за его пределами, а его отец все больше и больше подпадал под чары Илзы.

Красивый, величественный лорд, его красивая молодая жена, сам Стентон, играющий роль крепкого побега, – все они проживали роли, предназначенные им. Между тем за этим блестящим фасадом таились ненависть и ревность, одержимость и подавленность, оживающие и прорастающие, как простейшие существа, обнаруженные под камнем.

Так юный Стентон наблюдал разные виды лжи. Он видел, как люди двигались, как они держались в разных ситуациях, как разговаривали, и он просто знал, когда они лгут, а когда нет.

И конечно, обнаружил, что лгал почти каждый, к тому же способами, которые в его глазах разрушали их души. До сих пор.

Неприятная вероятность того, что он, возможно, утратил свою уникальную способность, заставила Стентона немедленно призвать своего слугу.

– Герберт, я решил отрастить козлиную бородку.

Герберт, известный своей неприязнью к любой растительности на лице, кивнул не моргнув глазом:

– Очень хорошо, милорд. Очень вам пойдет.

Ложь. Стентон едва глаза не закрыл от облегчения.

– А может быть, и нет, – сказал он, представив себе доброго Хэмерсли с такой бородкой. – В этом есть что-то дьявольское, как мне кажется.

– Правда, милорд.

Это правда.

Значит, его таинственный дар все еще действует, только не в случае с леди Алисией.

Почему она – исключение? Каким странным даром обладает она, что может скрывать от него ложь, если весь свет не сомневается в ее лжи? Почему она так действует на него?

Она – странная, грубая, неделикатная женщина с дурной репутацией, и… она раздражала его всем, от голых ног до зеленых, как ранняя весна, глаз!

Господи, он уже говорит о цвете ее проклятых глаз как поэт!

Однако две встречи с ней не разрешили его сомнений. Она не была хорошенькой, но она не была и глупой. Конечно, женщина такого острого ума, как эта, не может оказаться в таком положении, чтобы ее застали в постели с помощником конюха.

Возможно, ему нужно больше узнать о леди Алисии Лоуренс.

«Леди Алисии Лоуренс.

Я действительно наказывал вам приобрести новый гардероб – это нужно для наших целей, но я не вижу необходимости записывать на мой счет все расходы на гардероб на целый год.

С уважением, Стентон Хорн, лорд Уиндем».

«Лорду Уиндему.

Не жду, что вы поймете эту необходимость. Вы – мужчина. Вы не понимаете, сколько всего требуется для светской женщины. Вы, несомненно, полагаете, будто мы утром просыпаемся и сразу выглядим как модные картинки. Оплатите счета.

А.».

«Леди Алисии Лоуренс.

Зачем нужно покупать коляску? Я буду сопровождать вас на все важные мероприятия, и у меня уже есть несколько собственных карет, конечно, не таких шикарных, как та, которую вы собрались заказывать, но я считаю их подходящими.

С уважением, Стентон Хорн, лорд Уиндем».

«Уиндему.

Ну, хорошо. Тогда я требую, чтобы на все время мне была предоставлена одна из ваших карет. Вы должны также прислать и кучера, если вы в силах выпустить деньги на его оплату из ваших рук.

Я нашла подходящий дом. Вот адрес.

А.».

«Леди Алисии.

Дом? Вы совсем с ума сошли? Зачем, ради всех святых, вам понадобилось покупать дом? Особенно такой, который больше и шикарнее моего? Зачем вам новый адрес? Через неделю мы уедем из Лондона.

Уиндем».

«Уиндем,

я понимаю, что у большинства мужчин ум не в голове, а и другом месте, но попытайтесь мыслить логически хоть на мгновение. Никто не сплетничает больше, чем портные. Тот факт, что вы позволяете своей любовнице жить в жалкойдыре, станет известен всему Лондону и гостям вашего драгоценного приема еще до того, как мы туда явимся.

А.».

«Леди Алисии.

Если вы настаиваете на новом месте жительства, то только на определенный период времени я сниму для вас маленький приличный дом в районе Мейфэра. Уверен, это подойдет.

Так было бы лучше.

Уиндем».

«Уиндему. Попытаться стоило.

А.».

«Леди Алисии.

Я обещал оплачивать ваши расходы, но буду недоволен, если вы будете все время попрошайничать.

У.».

«Уиндему.

Что вы собираетесь делать: разрушить мою репутацию? Ах, не старайтесь. Я делаю только то, что необходимо, чтобы создать необходимую вам полную иллюзию. Кроме того, предполагается, что все любовницы постоянно выпрашивают что-нибудь у своих любовников.

Это практически закон.

P.S. Мне нужны драгоценности.

А.».

«Леди Алисии.

Я куплю вам стразы.

У.».

«Уиндему.

Это не пойдет на пользу вашей репутации, знаете ли. Любая светская леди, достойная так называться, с рождения обучается тому, как распознавать стразы с расстояния в десять ярдов.

А.».

«Леди А.

Я позабочусь о драгоценностях. Не покупайте драгоценности. Совсем, ни в каком виде. Понятно?

У.».

«Уиндему.

Да, милорд. Конечно, милорд. Как скажете, милорд.

Однако вам обязательно быть таким скаредным на жалованье моим новым слугам? Нам нужны надежные люди, дорожащие своим местом. Неужели я должна думать обо всем?

А.».

«Леди А.

Я найму вам прислугу. Вы должны выбрать себе камеристку. Больше не давите на меня.

У.».

«Леди Алисии Лоуренс.

Вы не ответили на мое вчерашнее письмо. Вы полностью поняли мои инструкции?

У.».

«У.

Никаких драгоценностей. Нанять камеристку. Не давить на вас. Вы понятия не имеете, какое бремя все эти примерки. Продолжайте заниматься своими бесполезными мужскими делами и предоставьте мне делать мою работу.

А.».

P.S. Думаю, нам нужно сделать пробный выезд, прежде нем являться на прием к лорду Кроссу. Может быть, вы получили подходящее приглашение?»

«Леди А.

Не думаю. Одно дело – привести любовницу на сборище опытных взрослых. И совсем другое – выставлять напоказ недобродетельную женщину перед невинными юными леди на балу в «Олмаке».

У.».

«У.

«Недобродетельную женщину»?

Я и сама не смогла бы выразиться лучше.

А.».

«Леди Алисии Лоуренс.

По отсутствию от вас писем за последние два дня я делаю вывод, что вы заняты подготовкой к нашему отъезду. Я приеду к вашему новому дому завтра утром, чтобы сопровождать вас на прием у лорда Кросса. Поездка продлится меньше одного дня.

У.».

«Леди Алисии.

Вы получили мою записку относительно нашего отъезда завтра утром? Я не получил от вас ответа.

У.».

«У.

Я задержусь.

А.».

«Леди Алисии.

Нет.

У.».

Стентон сложил свою записку, спору нет, очень краткую, и, думая о другом, запечатал ее. Не нужно ему было писать про «недобродетельную женщину». Он оказался втянутым в странную неформальную переписку с леди Алисией в последнюю неделю и не особенно заботился о тоне своих писем.

Ну, теперь уж ничего не поделаешь, хотя завтра он намерен извиниться. На самом деле это даст ему возможность преподать даме урок хороших манер. Ее манерам не мешало бы стать лучше.

Герберт постучал в дверь кабинета.

– Милорд, Гунтер хочет вам что-то сообщить.

Какой ужас! Что там еще хочет сообщить этот тип? От него с ума сойти можно.

Гунтер вошел в комнату и поклонился.

– Милорд, вы желали, чтобы вас информировали, если ее сиятельство решит что-нибудь предпринять без вашего ведома.

Стентон кивнул Гунтеру, лукаво улыбнувшись:

– Да, именно так. – Он взял Гунтера из числа своих слуг и приставил к леди Алисии на тот случай, если потребуется слуга-мужчина. Обернулось это тем, что тот сообщал Стентону обо всех выходках леди Алисии.

– Ее сиятельство намерена этим вечером посетить последнее представление в опере. Она заказала самую лучшую ложу, где ее точно увидят все.

Стентон сощурил глаза, раздумывая над возможными вариантами. Леди уже доказала полное отсутствие осторожности и желания сохранять декорум. Трудно выразить словами, какой скандал вызовет ее появление в опере.

– Мне попытаться отговорить ее сиятельство от этого плана?

Стентон мрачно посмотрел на усердного Гунтера:

– Благодарю, нет. – Потом он едва заметно улыбнулся. – Я уже так давно не был в опере.

Если леди Алисия думала, что он отпустит ее на свободу в ничего не подозревающем Лондоне, то она жестоко ошибается. Он встретит ее там и присмотрит за ней. Она исполнит свою роль, выставив себя на всеобщее обозрение, а он сможет отследить каждое ее движение.

Хотя Алисия поклялась никогда больше не волноваться по поводу того, что подумает о ней кто-нибудь из мужчин, она вдруг поймала себя на мысли: а что подумал бы лорд Уиндем, если бы увидел ее сейчас?

Платье, выбранное ею для оперы, представляло собой пышное сочетание темно-синего бархата и золотого кружева.

– Я похожа на театральный занавес, – бормотала она, вертясь перед зеркалом. – На занавес в очень сомнительном театре.

Заказывая платье, Алисия ставила перед собой цель вызвать шок и ужас, и, возможно, некоторым женщинам придется даже закрыть глаза своим джентльменам. Фасон юбок был задуман такой, чтобы они облегали фигуру и разлетались при движении, нижних юбок было очень мало. Корсаж был на косточках и подложен, незаметно, конечно, чтобы поднять и выставить на обозрение каждый дюйм кожи, дозволенный и… немного больше.

Увидев полумесяцы, выступающие над вырезом платья, она решила, что это слишком даже для ее намерений. Алисия взяла полоску золотого кружева, предназначенного украсить ее волосы, и заткнула его в декольте.

Так гораздо лучше. Все еще дерзко и шокирующе, потому что тонкие кружева отнюдь не плотные, но, по крайней мере, теперь она почувствовала себя в состоянии покинуть собственную гардеробную.

Гаррет, нанятый ею на должность камеристки во внезапном порыве, чтобы досадить лорду Уиндему, но оказавшийся бесценным помощником в ее стремлении быть скандальной, вошел в комнату, неся меховой капор, который он расчесал к сегодняшнему вечеру. Он остановился, увидев кружева, которые она использовала по-другому.

– Трусиха, – неодобрительно сказал он.

– Знаю. Я просто не смогла. – Алисия раскинула руки и покружилась перед ним. – Так достаточно, как ты думаешь?

Он внимательно изучил ее платье.

– Достаточно для чего, миледи? Чтобы у них глаза вылезли из орбит? Да. Чтобы вы вошли в историю как самая скандальная леди во всей Англии? Возможно, хотя вам понадобилась бы любовная связь с королем, чтобы оставить след.

Алисия разглядывала себя в зеркале. Связь с королем?

– Хм…

Гаррет покачал головой:

– Не стреляйте в луну, миледи. Принни только недавно приобрел новенькую, с иголочки леди, и, по расчетам, она не надоест ему еще несколько месяцев. Кроме того, я полагаю, что на этой должности нужно очень много хихикать. А вы вообще не хихикаете.

Алисия пожала плечами.

– Правильно. Хотя я могла бы и научиться, как ты думаешь? Разве все любовницы хихикают?

– Не стал бы сейчас об этом беспокоиться, миледи. Сам-то он, кажется, человек совсем другого типа. Я думаю, вы нравитесь ему за ум и строптивость.

Алисия повернулась, чтобы взглянуть на Гаррета.

– Я уже тебе говорила. Я не пытаюсь завоевать лорда Уиндема. У нас с ним деловое соглашение, вот и все.

– Конечно, сейчас это «и все». Но он неженат, и вы тоже, а я – служанка у леди. Это моя профессия – сводить пары.

Алисия прищурилась.

– Служанкой ты был всего неделю. Я тебя назначила на эту роль, я тебя и освобожу от нее.

– А где вы найдете другого мужчину на роль служанки, способного создавать скандалы и распускать слухи? – Он задержался перед зеркалом, поправляя свои золотистые волосы. – Особенно такого красивого и мужественного и с гарантией, что вызовет похотливые мысли в большинстве чистых умов?

– Ха, – выдохнула Алисия, – ты великий предсказатель судьбы, и полмира это знает.

Он улыбнулся и успокаивающе похлопал ее по плечу.

– Но не та половина, которую вы пытаетесь шокировать. Итак, я продолжаю, будучи гомиком, глядеть на вас с бурной страстью, если в помещении есть еще кто-нибудь, и одевать вас как самую заветную мечту сумасшедшего мужчины.

Он нахмурился, глядя на кружева у декольте.

– А теперь кончайте быть сладкой пастилой и нанесите удар, как и собирались. Вы это и делаете – или сделали бы, перестань вы думать о мнении этого человека.

Алисия нерешительно теребила вырез платья.

– Я думала, что знаю, чего хочу, а теперь в полном замешательстве. – Она прижала холодные пальцы к своим горячим векам.

– Может быть, если вы вспомните, что вам сделал лорд Алмонт…

Она покачала головой:

– Сейчас я не хочу думать об Алмонте. Сегодня вечером речь идет о моей семье. Ложь Алмонта была ужасной, но то, что мне сделала моя семья…

Кровь снова вскипела в жилах при воспоминании об этом предательстве, и она решительно взглянула на свое декольте и резким движением убрала кружева, скрывающие глубокий вырез.

– Вот, – удовлетворенно сказала она. Если бы семья могла видеть ее сейчас.

«Вы были готовы поверить самому плохому обо мне, ну так вот вам. Ваши самые ужасные кошмары осуществляются. Теперь вы станете предметом сплетен и потрясений, вас отвергнут равные вам по положению, вы будете сидеть день заднем в одиночестве, вам некуда будет пойти, никто не придет к вам в гости, пока вам не начнет казаться, что вы сходите с ума от тиканья часов».

Она подняла горящие глаза и встретилась взглядом с Гарретом в зеркале.

– Теперь я готова отправиться в оперу.