Сокровенная правда

Глава 21

Я сижу на стуле посреди комнаты, пока две девушки укладывают мои волосы, и смотрю на белое шелковое платье на мне. Зная, что его выбрал Диего, оно не такое уж плохое. Я ожидала увидеть нечто такое, что едва прикрывало бы мою попу и грудь, но платье довольно скромное, с высоким вырезом и расклешенной от талии юбкой. Платье без рукавов, поэтому мне пришлось замазать порез на верхней части руки. Пистолет, который мне принесла бабушка, я закрепила на правом бедре с помощью резинки, которую вытащила из пояса своих спортивных штанов. Не самое лучшее решение, но оно работает. Слава Богу, юбка широкая, так что пистолет хорошо спрятан под тяжелым шелковым материалом. Если бы Диего выбрал что-то короткое или обтягивающее, спрятать его от посторонних глаз было бы невозможно.

Дверь позади меня открывается, и в комнату входит Мария в коротком красном платье с блестками. На ее лице застыла фальшивая улыбка, а в глазах — злоба.

— Ты опоздаешь. Диего будет недоволен, — говорит она.

Я до сих пор не могу понять, как она может позволять этой свинье трахать ее каждую ночь. От одного взгляда на него мне хочется блевать.

— Судя по тому, что я слышала, он в хорошем настроении, — комментирую я.

Пьянка и песнопения начались несколько часов назад. Отсюда я слышу смех и крики, хотя моя комната находится в противоположной стороне дома.

— Ангелина, тебе стоит замазать получше синяки. Синеватый оттенок все еще заметен.

— Как и тебе, — говорю я и смотрю, как она поворачивается к зеркалу, осматривая свое лицо. Значит, он бьет и ее. Похоже, я все-таки не такая уж особенная. — Уходи. Я спущусь через минуту.

После того, как Мария уходит, я отсылаю девушек-визажистов. Оставшись наконец одна, я сажусь на кровать и закрываю глаза, позволяя мыслям унестись в тот последний вечер с Сергеем. Не могу поверить, что он позволил мне натереть его розовым маслом. Он все еще пах слабым цветочным запахом, когда на следующее утро уходил на встречу. Я улыбаюсь от этого воспоминания, а по щеке скатывается слеза. Боже, как же я по нему скучаю. Как бы хотела, чтобы у нас было больше времени вместе.

До меня доносится очередной взрыв смеха, возвращая меня к реальности. Я смахиваю одинокую слезинку, затем нащупываю пистолет, спрятанный под шелковистой тканью. Пора идти. Я встаю и выхожу из комнаты.

* * *

— Паломита! — кричит Диего со своего места во главе стола, накрытого в саду. — Иди сюда.

Я сжимаю руки в кулаки и иду по газону до вымощенного брусчаткой дворика, где собрались все. Здесь около сорока человек, в основном мужчины. Некоторых из них я знаю, потому что они были друзьями и деловыми партнерами моего отца и часто приходили к нам домой. Если судить по их взглядам, которые отводят от меня, они, вероятно, знают, что я здесь не по своей воле, но никто из них не заступится за меня. Бизнес всегда на первом месте — к черту мораль. Остальные смотрят, как я прохожу мимо, отпускают грязные шуточки, смеются, как свиньи, и поздравляют Диего с его выбором.

Подойдя к главе стола, я замечаю священника, сидящего слева от Диего, и на какую-то мимолетную секунду во мне зарождается надежда. Я знаю его. Мой отец регулярно жертвовал деньги для бездомных детей, о которых заботится его церковь. Однако, когда священник поднимает на меня глаза, в его взгляде появляется ужас, а также предупреждение, когда он бросает косой взгляд на Диего. Надежда исчезает, когда приходит озарение. Отцу Педро тоже угрожали. Интересно, мой отвратительный будущий муж заставит священника остаться и смотреть, когда он попробует изнасиловать меня на глазах у всех?

— Разве она не прекрасна? — спрашивает Диего, хватая меня за запястье и усаживая на стул.

Я чувствую, как он мясистой рукой тянется к моей ноге, чуть выше колена, и замираю в полной неподвижности. Если он проведет ладонью на несколько дюймов вверх по моему бедру, то почувствует пистолет, который там закреплен.

— Не такая пухленькая, как мне нравится, но сойдет. — Диего смеется, и я облегченно выдыхаю, когда он убирает руку, чтобы взять бокал с вином.

Он уже пьян, как и все остальные за столом. Священнику, вероятно, придется венчать нас, пока мы сидим, потому что сомневаюсь, что Диего сможет стоять. Я оглядываюсь на дом и вижу бабушку Гваделупе, которая стоит там, спрятав правую руку в вязаный кардиган. Она смотрит на меня, но потом ее взгляд переходит на Диего. Почему она это надела? На улице палящий зной, и я уже плавлюсь в своем платье. Она оглядывается на меня, потом на часы на левом запястье и улыбается, прежде чем направиться в нашу сторону. Я смотрю на нее суженными глазами, пока бабушка обходит стол и встает позади моего стула.

— Не вставай, — шепчет она мне на ухо, хватает спинку моего стула и опрокидывает его со мной. Едва я падаю, как воздух пронзает свистящий звук.

Я приземляюсь на плечо и вскрикиваю, но мой крик теряется в эпическом взрыве, который раздается где-то рядом с воротами охраны. Несколько мгновений полной тишины, а затем еще три взрыва — один за другим. Люди начинают кричать, вскакивать со стульев и хвататься за оружие. Я перекатываюсь, пока не оказываюсь под столом, и, подняв голову, вижу, что рядом со мной скрючилась Нана Гвадалупе, сжимая в руке пистолет. Она все еще улыбается.

— Что происходит? — кричу я, задирая юбку и доставая оружие, но не думаю, что она меня слышит, потому что взрывы продолжаются вокруг нас, каждый с интервалом менее нескольких секунд. Это похоже на конец света. Я выглядываю из-под скатерти, чтобы посмотреть, что происходит, как раз вовремя, чтобы увидеть, как рушится второе здание, где мы держим машины. Гости и охранники бегут через лужайку с поднятым оружием, все выглядят растерянными, и я замечаю, как один из мужчин падает на землю. На мгновение думаю, что он, должно быть, споткнулся, но потом вижу большую красную точку в центре его лба.

В короткой передышке между взрывами я слышу снова свистящий звук и вижу, как падает еще один человек.

— Снайпер! — кто-то кричит, и люди начинают бежать в укрытие.

Два охранника поворачивают в сторону дома, но вскоре падают на землю. Гости в дикой давке бегут к своим припаркованным машинам, и одна за другой машины мчатся к открытым воротам, которые теперь висят на опорах, разрушенные одним из взрывов. Большинство оставшихся позади людей — солдаты и охрана Диего.

Чья-то рука хватает край скатерти передо мной, и под стол заглядывает один из охранников. Он хватает меня за волосы и тащит к выходу, как раз в тот момент, когда Нана Гваделупе приставляет пистолет к его виску и стреляет. Кровь и мозговое вещество попадают на мое платье, но у меня нет времени на это, потому что кто-то другой хватает меня за лодыжку и тянет назад. Я цепляюсь за ножку стола и оборачиваюсь на разъяренное лицо Диего.

— Иди сюда, сука! — рычит он, дергая меня за ногу.

Я целюсь из пистолета ему в грудь и пускаю пулю, но она попадает ему в плечо, что только больше его злит. Он снова дергает меня за ногу, и пистолет выскальзывает у меня из рук.

Сердце замирает, дыхание сбивается. На лбу выступает холодный пот. Я широко распахиваю глаза, когда вижу, что Диего наводит на меня пистолет.

Откуда ни возьмись, огромная черная масса врезается в бок Диего, и пуля, предназначенная для меня, влетает в опрокинутый стул, в миллиметрах от меня, осыпая все вокруг осколками. Я смотрю на чудовище, которое держит шею Диего в своих зубах, и слушаю странные булькающие звуки, исходящие из горла скоропостижно скончавшегося человека.

— Мими?

Собака поворачивает голову в мою сторону, не отпуская добычу, трясет головой, и кости Диего ломаются с хрустом. До моих ушей доносится протяжный свист, и Мими тут же отзывается. Она издает низкий рык и мчится за убегающим охранником. Я смотрю круглыми глазами, как она прыгает ему на спину и валит на землю. Кровь брызжет во все стороны, когда Мими вонзает клыки в шею мужчины.

Свистящий звук продолжает пронзать воздух каждые несколько секунд. Раздается еще один взрыв, за ним еще, и обваливается левая сторона дома, где раньше была кухня, облако пыли окутывает все вокруг.

За спиной раздается звук взводимого курка, и вижу, как Нана Гвадалупе целится в другого солдата. Она стреляет, но промахивается. Мужчина начинает поднимать свое оружие, но замирает в середине движения и падает на колени, открывая взору стоящую в нескольких ярдах от него фигуру в черном одеянии, держащую в руках пистолет. Я удивленно моргаю, затем окидываю взглядом его тактические штаны и набор оружия, пристегнутого к его ногам. Подняв взгляд над бронежилетом и черной рубашкой, останавливаюсь на его лице, замаскированном военной краской. Я не могу четко разглядеть его черты, но светлые волосы я бы узнала где угодно.

— Сергей, — шепчу я, и слезы текут по моему лицу. Он пришел за мной.

— Твой русский еще красивее в военной форме, — бормочет рядом со мной Нана Гвадалупе.

— Что? — спрашиваю я, не сводя глаз с Сергея, пока он бежит к припаркованной машине, где прячутся еще двое солдат.

— Вчера вечером, когда относила ужин солдатам Диего в казарму, он выскочил из кустов. У меня чуть инфаркт не случился.

— Ты знала, что он планировал? Почему ты ничего не сказала?

Сергей останавливается, стреляет в одного из солдат, затем продолжает бежать, перепрыгивая через трупы на земле.

— Он сказал, что это сюрприз. — Она хихикает. — Я думаю, это романтично.

— Романтично? — Я рассматриваю разрушающиеся стены дома детства, затем оглядываю лужайку, залитую кровью и усыпанную трупами, и останавливаюсь на двух крайних зданиях чуть в стороне. Или… на том, что от них осталось.

До меня доносится громкий лай, и я резко оборачиваюсь к Сергею, который уже практически добежал до машины, где Мими нападает на оставшегося солдата. Еще один человек пригнулся за грудой обломков в тридцати или около того футах от Сергея. Он сжимает в руке винтовку, и пока я смотрю, он поднимает оружие. Я хватаю с земли свой пистолет, прицеливаюсь и выпускаю в солдата все оставшиеся у меня пули. Две попадают ему в грудь, и он опрокидывается навзничь. Нана тоже вскидывает пистолет и выпускает еще три пули в ту сторону.

— На всякий случай, — комментирует она.

Оглядываюсь на Сергея, который стоит над телом последнего солдата, кровь капает с длинного ножа в его руке, он говорит в наушник. Затем бросает взгляд на человека, которого мы с Наной только что застрелили, поворачивается к нам и поднимает большой палец. Да, он может быть немного сумасшедшим, но я все равно его люблю.

Слышится звук мотора, и через пару секунд машина останавливается на подъездной дорожке, а из окна высовывается голова Феликса.

— Поехали! — кричит он.

Я беру бабушку за руку, и мы бежим к машине.

Ангелина толкает свою бабушку на пассажирское сиденье, но я пока не могу присоединиться к ним. Поблизости все еще могут оставаться мексиканцы из картеля, и я планирую устранить их до того, как они даже подумают о том, чтобы стать угрозой для моей девочки. Я не уверен, сколько людей Диего убил за последние двадцать минут. По приблизительным подсчетам, где-то между тридцатью и сорока.

Я не слишком ясно соображал и даже не помню, как прикончил половину из них. До смерти боялся, что кто-то может ранить Ангелину, если не буду достаточно быстр. Я действовал на адреналине, инстинктах и мышечной памяти, но абсолютно уверен, что расправился со всеми врагами. Мими позаботилась о нескольких. И думаю, что бабушка Ангелины убила, по крайней мере, троих. Жаль, что у меня не было возможности самому убить Диего, но то, что ему вырвали горло, наверняка стало крайне неприятным способом умереть. Меня этот результат очень радует.

Ангелина закрывает дверь за Гваделупе, но вместо того, чтобы сесть в машину, поворачивается ко мне лицом и смотрит на меня, прикрыв рот рукой. Ее шикарное платье порвано в нескольких местах, и большая его часть забрызгана кровью, но я, наверное, выгляжу хуже. Нужно было разрешить Гваделупе рассказать ей о моем плане и держать Ангелину внутри. Возможно, теперь она боится меня еще больше. Я быстро прячу руку за спину, в которой все еще держу нож, которым убил последнего мужчину. Не решаюсь подойти к ней, потому что не думаю, что смогу выдержать, если она отпрянет от меня. Единственное, чего я не смогу вынести, — это страха Ангелины передо мной. Когда она опускает руку, вижу, что она плачет, и у меня сердце кровью обливается.

Я отступаю назад.

Феликс может отвезти их в безопасное место и вернуться за мной позже. Я не буду заставлять ее терпеть мое присутствие или расстраивать ее больше, чем нужно. Может, мне стоит обойти и проверить, жив ли еще кто-нибудь из этих ублюдков, и исправить этот казус? Да, я так и сделаю. Я отвожу взгляд от Ангелины и направляюсь к ближайшему телу, когда слышу, как она зовет меня по имени. Оборачиваюсь, и мои глаза распахиваются, когда она босиком бежит ко мне, сжимая в руках юбку своего испорченного платья.

— Сергей! — снова зовет она, перепрыгивает через мертвого солдата и попадает в мои объятия. — Ты пришел за мной.

— Конечно, я пришел за тобой, — говорю я и целую ее так, будто от этого зависит моя жизнь. — Я всегда буду приходить за тобой, детка.

Ангелина сжимает руки на моей шее, а ногами обхватывает мою талию.

— Ты должен мне дом.

— Да, извини за это. Я немного увлекся.

— Немного? — Она фыркает и зарывается лицом в мою шею. — Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

— Почему ты ничего не сказала? Я бы позаботился о Диего ради тебя, детка.

— Он сказал мне, что убьет тебя, если я не вернусь. — Она прижимает ладони к моим щекам и смотрит мне в глаза. — Я никогда не буду рисковать твоей жизнью. Не думаю, что когда-нибудь прощу себе, если с тобой что-то случится из-за меня.

— Ну, я уверен, что никто бы не стал скучать по мне и моему дерьму.

— Не смей так говорить! — Она сжимает мое лицо. — Никогда! Феликс будет скучать по тебе. Мими. Твой брат.

— Ой, да Роман, наверное, закатит вечеринку.

— Это неправда, и ты это знаешь. — Она приникает губами к моим, затем отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я бы скучала по тебе.

Я застываю на месте.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя, — шепчет она и снова целует меня.

Когда она отстраняется, я внимательно смотрю ей в лицо.

— Я думал, ты боишься меня. Ты так написала в прощальной записке.

— Я никогда не боялась тебя, Сергей. Я боялась только того, что ты можешь прийти за мной и в итоге погибнуть. Мне очень жаль, что причинила тебе боль, малыш.

— Так… ты возвращаешься? Со мной?

— Если ты ничего не имеешь против этого плана, то да.

Я смотрю в ее глаза и стискиваю в объятиях.

— Выходи за меня замуж, — выпаливаю я.

Ангелина моргает, смотрит вокруг нас, где разбросано по меньшей мере двадцать тел, а затем снова на меня.

— Ты и правда знаешь, как выбрать время и место, здоровяк.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Кажется, сердце у меня перестает биться, пока я не отрываю взгляда от ее губ в ожидании ответа.

— Конечно, выйду. — Она ухмыляется и целует меня.

Вдруг со стороны подъездной дорожки раздается громкий гудок, и Ангелина напрягается в моих объятиях. Стиснув зубы, я смотрю на машину, где Феликс продолжает давить на клаксон.

— Я убью его, — вырывается у меня. Старая кляча только что испортил мое предложение руки и сердца.

— Может, вы, влюбленные голубки, уже подойдете сюда, чтобы мы могли уехать? — кричит Феликс, высунув голову из окна.

— Ты покойник, Альберт! — говорю я, неся Ангелину к машине.

— Мы все будем покойниками, если не уедем сейчас же! Наверняка половина полиции и пожарных Мексики уже на пути сюда. Вместе с сейсмической командой, потому что ты решил перестроить гребаный континент своими взрывами!

— Просто заткнись на хрен и езжай.

Я открываю заднюю дверь и свистом подзываю Мими, чтобы она забралась внутрь, затем сажусь сзади, все еще держа Ангелину на руках. Как только Феликс заводит машину, я вжимаюсь лицом в ее волосы и вдыхаю ее запах.

— Я думал, что сойду с ума, когда ты ушла, — бормочу я рядом с ее ухом.

— Мне так жаль. Я обещаю, что искуплю свою вину, как только мы вернемся домой.

— Да, насчет этого… мы поживем в отеле неделю или две, — говорю я и слегка покусываю ее шею.

— В отеле?

— В доме ремонт.

— Ох? Почему?

— Потому что Сергей разбил все, что не было прикреплено к стене, когда ты ушла, вот почему, — бросает Феликс через плечо.

— Может, ты уже заткнешься? — огрызаюсь я. — Она может передумать и убежать, если ты продолжишь болтать о том, какой я псих.

Ангелина проводит рукой по моей щеке и поворачивает мою голову к себе.

— Что я тебе сказала? Хватит говорить такие глупости. Хорошо? — Она целует меня. — Детка, ты не псих.

Я прижимаю ее к себе и снова зарываюсь носом в ее волосы, и впервые за много лет чувствую, что со мной может быть все в порядке.