Солнце сквозь снег

Глава 7

Год и десять месяцев спустя.

Письмо Люсии Грин военному летчику Чарльзу Грину.

Госпиталь Джордж, Норт-Кэмберли, октябрь 1940

«Родной мой!

Спасибо за телеграмму — только что ее получила, сразу же позвонила твоей маме и все ей рассказала. Поздравляю тебя со сдачей выпускного экзамена в летной школе!

Еще благодарю за вчерашнее письмо, на которое отвечаю только сейчас, потому что мы очень заняты в госпитале. К нам привозят много гражданских, пострадавших во время авианалетов. Их эвакуируют в Лондон по мере возможности.

Я очень рада, что скоро тебя переведут в Оксфорд — я смогу к тебе приехать, и мы будем жить вдвоем.

За последние десять месяцев все так изменилось, правда? Мы с тобой думали, что нас ждет беззаботное счастье, кто бы мог подумать, что через три месяца после нашей свадьбы начнется эта страшная война. Мы совсем не пожили спокойно, и ты, с твоим характером, разумеется, сразу записался добровольцем, а я пошла на курсы медсестер в Красный Крест.

Не бойся, что я тут делаю непосильную работу. У нас много женщин моего возраста, и мы все стараемся помочь чем только можно. Но как только появится шанс, я сразу отсюда уеду к тебе, потому что ты — моя первая и главная забота в жизни, любимый. Слава богу, что ты не оказался в числе пропавших без вести. Это хуже всего — гадать, жив ты или погиб, а многим женщинам, которых я встречала, пришлось это пережить, так что мне еще очень повезло.

Я знаю, мой черед замирать от страха еще придет, когда ты станешь летать на боевые задания. Но я постараюсь быть мужественной. Твоя мама говорит, что мы должны во всем полагаться на Бога.

Что творится в Лондоне, Чарльз, ты не представляешь! Скоро его будет не узнать, все разрушено, на улицах хаос.

Сегодня получила письмо от мисс Аткинс, компаньонки моей мамы. Знаешь, после смерти бедной мамы ей так одиноко и жить совсем не на что. Я посылаю ей кое-что, но это крохи, и их не хватает. Она осталась в своей маленькой квартирке в Баттерси и не хочет оттуда уезжать, несмотря на бомбежки. Она из того поколения, которое скорее умрет дома, чем покинет его.

У девочек все хорошо. Они мне часто пишут. Им вроде бы нравится на новом месте. Конечно, директриса школы правильно сделала, что эвакуировала всех детей подальше от Лондона — и так они пережили уже несколько авианалетов.

Я боюсь даже думать, что случилось с нашим маленьким домиком. Жалко, что он так близко от Лондона. Я слышала вчера от нашего старого викария, что недавно в поле упала бомба. Даже не знаю, увидим ли мы еще когда-нибудь наш дом и все наши вещи, остается только надеяться на лучшее.

Ну ничего, это все не важно, главное, чтобы с тобой все было в порядке, любимый мой, я живу только ради того дня, когда мы снова с тобой увидимся.

Не беспокойся и не пытайся мне звонить — сейчас дозвониться сюда почти невозможно.

Я постоянно о тебе думаю и люблю тебя еще больше, чем раньше.

Твоя Люсия».

Письмо военного летчика Чарльза Грина жене,

миссис Чарльз Грин.

Отель на Восточном побережье, октябрь 1940 года

«Любимая,

спасибо за твои письма! Ты просто ангел, так часто пишешь мне!

Мы сейчас очень заняты. А вчера у нас был небольшой «фейерверк». Канонада не замолкала ни на минуту, но мы отбили атаку и доказали свое превосходство в воздухе!

У меня все хорошо, просто отлично, аппетит прекрасный, и я хожу страшно гордый — мне на форму нашили «крылышки».

На самом деле вчера ночью страшно не было, только не выспался — такой был оглушительный грохот. Слава богу, что тебя здесь нет, да я и сам был бы рад поскорее отсюда выбраться и поспать хоть немного. Надеюсь, это будет уже на следующей неделе. Уже почти решено, что нашу часть переводят в какую-то деревню под Оксфордом, и мы с тобой сможем жить в отдельной комнате.

Господи, милая, какое блаженство думать, что скоро мы снова будем вместе! Ты даже не представляешь, как мне хочется снова тебя обнять!

Знаешь, четырнадцать месяцев, прошедшие после свадьбы, нисколько не приглушили моих чувств к тебе. По-моему, мы с тобой сейчас даже больше влюблены, чем вначале, а это и есть настоящий семейный союз.

Старайся пока не ездить в Лондон, боюсь, скоро там начнутся страшные бои. Но ничего, британцы не сдаются! Главное — положить конец этому проклятому фашистскому режиму раз и навсегда.

Я рад, что мама переехала жить к тете Бланш и что у нее все в порядке.

Пора заканчивать письмо, дорогая. Ты знаешь — я тебя обожаю.

Чарльз.

P.S. Рад, что твои дочурки в порядке. Передавай им привет».

Письмо Г. Нортона Барбаре и Джейн Нортон.

Август 1940 года

«Дорогие Барбара и Джейн,

спасибо за ваше письмо. Барбара, я не возражаю, чтобы ты пошла учиться дальше, если так этого хочешь. Когда получишь аттестат зрелости, можешь подавать документы в любой университет. Впрочем, пока идет война, думаю, тебе следует заняться чем-то более полезным для нашей страны.

Летние каникулы вы обе проведете с матерью, а я уезжаю из нашего дома — я сейчас служу в отряде противовоздушной обороны в чине капитана. Если будет время, надеюсь увидеться с вами где-нибудь в относительно безопасном месте.

Отвечаю на твой вопрос, Джейн. Клара согласилась взять Бискит к себе домой. Ей там будет хорошо. Жаль, что вы не можете забрать ее к себе, но сейчас, в военное время, немыслимо везти собаку в школу через всю страну.

У меня для вас скоро будут важные новости, но я напишу об этом на следующей неделе, когда все определится.

С любовью,

ваш папа».

Письмо Джейн Нортон миссис Чарльз Грин

«Дорогая мамочка!

Потрясающая новость! Нас с Барбарой чуть удар не хватил — представляешь, наш папа снова женился! Теперь у нас есть мачеха, и папа пишет, что после войны нам придется половину каникул проводить с тобой, а половину — с ней.

Но Барбаре это все равно — ей главное поступить в университет. Больше она ни о чем думать не может. Дурочка! А я терпеть не могу эту мачеху. Мачехи все очень злые, пусть тогда война будет подольше, а я пока подрасту и сама буду выбирать, к кому ехать на каникулы, правда, мама?

Конечно, я всегда рада видеть папу, особенно когда он в хорошем настроении, но больше хочу поехать к тебе, мамочка, и дяде Чарльзу.

Представляешь, папа в письме так расписывал нашу мачеху, а на самом деле это просто ужас — она всего на пять лет старше Барбары, ей двадцать два года. А наш папа уже такой старый! Папа пишет, что она очень симпатичная и у нее золотистые волосы. Наверняка крашеные. Мне больше нравятся темные волосы, как у тебя. А зовут ее Памела. По-моему, папа с ума сошел на старости лет.

Как думаешь, мне написать и поздравить их или лучше не надо? Так смешно, что у нас теперь есть и мачеха, и отчим, и еще родные родители. А одна моя подружка говорит, что это даже здорово — получать подарки, например на Рождество, от четырех родителей вместо двух.

Я написала обо всем Либби — вот она, наверное, посмеется! Она прислала нам свою фотографию — ей очень идет форма.

Так здорово, что дяде Чарльзу теперь пришили крылья на погоны, он, наверно, такой красивый в мундире! Мне так хочется увидеть его на каникулах.

Жалко, что наш дом теперь будет стоять заколоченный. Надеюсь, туда хоть бомба не попадет.

Мне надо идти делать уроки. Правда, война — ужасная? Но девиз нашей школы такой: «Умереть, но не сдаваться». Хороший, да?

Люблю тебя, мамочка, моя самая лучшая мамочка!

Твоя маленькая (уже не очень)

Дженни».

Письмо Люсии Грин военному летчику Ч. Грину

«Милый Чарльз,

у меня для тебя поразительная новость! Она свалилась как снег на голову. Я ничего не знала, пока Джейн мне не написала, — я вложила ее письмо в этот конверт, сам почитаешь, оно довольно забавное.

Нет, не могу молчать — наш Г.Н. снова женился!

Как только я об этом узнала, тут же позвонила моему старому доктору в Марлоу — не терпелось разведать подробности. Он всегда был со мной любезен. Так вот, он подтвердил то, о чем написала Джейн.

Не могу тебе передать, что я думаю о Г.Н. — женился на ребенке двадцати двух лет! Я ей сочувствую. Но со стороны Гая это некрасиво — просто совращение малолетних.

Я знала эту Памелу еще много лет назад. Она дочь одного из партнеров Гая по бирже — они вместе играли в гольф. Я, правда, ее плохо помню, только то, что она хорошенькая и глупенькая и сразу после школы начала интересоваться мужчинами. Но какая бы она ни была, мне ее искренне жаль! Гай с ума сошел. Меня от этого просто тошнит.

Насколько я знаю Памелу, ей не нужны двое чужих детей в доме, особенно семнадцатилетняя девушка, да еще такая красавица, как наша Барбара, так что, думаю, новоявленная чета Нортон не станет возражать, если я буду забирать детей на каникулы.

Мой милый, когда я вспоминаю прежние кошмарные годы с Гаем и развод, мне кажется, что это было в другой жизни. Я так счастлива с тех пор, как мы с тобой поженились!

А помнишь, как вначале было трудно, дорогой? Помнишь, как подло себя вел Гай в отношении детей, да еще денег с нас хотел взыскать за моральный ущерб? Но с тех пор столько всего случилось, что все это теперь кажется мелочью по сравнению с войной.

Как чудесно, что все закончилось хорошо. Я считаю себя самой счастливой женщиной на свете и никогда не перестану благодарить Бога за его милость ко мне!

Береги себя, Чарльз, любимый мой. До встречи!

С огромной любовью,

твоя жена».