Солнце в зените

Глава 2

Не существовало ничего, что леди Феррерс любила бы сильнее придворных развлечений, поэтому она и убедила короля почтить своим присутствием ужин в честь первой брачной ночи кузена ее супруга. Несмотря на недавно заключенный союз с младшим сыном графа Эссекса, сэром Джоном Буршье, на десять или чуть более лет моложе его жены, та сохранила титул, унаследованный от первого мужа, сэра Эдварда Грея, и так замечательно в нем утвердилась, что множество присутствующих здесь знатных джентльменов являлись ее родственниками. Ближайший друг монарха, лорд Гастингс, приходился леди Феррерс соседом, и она многословно приветствовала как сэра Уильяма, так и его супругу.

'Мой господин, как мило с вашей стороны посетить наше маленькое мероприятие. И со стороны леди Екатерины, - нет ничего, что мы бы ценили столь сильно, сколь брачную церемонию, не так ли?'

Леди Гастингс улыбнулась и поцеловала хозяйку дома. 'И в самом деле. Мы с Уильямом не так давно женаты, чтобы позабыть о радостях этого дня. Как и вы, полагаю'.

'Сэр Джон и я чудесно друг другу подходим. Сумеет ли присоединиться к нам милорд Уорвик? Я отправила ему весточку'.

'Мне кажется, - нет', - ответила леди Гастингс. 'Как первый полководец короля, брат очень занят. И если войску следует выступить уже через два дня, то сделать нужно еще очень много. Я оставила его глубоко погруженным в списки и документы всех видов, тогда как моя невестка сейчас в замке Уорвик'.

Леди Феррерс понимающе кивнула, но была серьезно уязвлена. Граф Уорвик являлся самым гордым человеком в Англии и, так как его сестра оказалась матерью монарха, считал себя вторым по значению в государстве после Эдварда. Он легко мог приняться за большое количество дел, так что не находилось и минутки для присутствия на церемонии закрепления брака, в отличие от Эдварда, обычно это минутку всегда обнаруживающего. Затем леди Феррерс увидела на верхней галерее Бесс. 'Вот и наша маленькая новобрачная, надо отвести ее вниз', - и заторопилась прочь.

На вершине лестнице Бесс терзалась сомнениями. Рядом с ней находилась женщина из числа тех, кого в целом мире чрезвычайно мало, - леди Грей. Елизавета сжала ее ладонь и произнесла: 'Пойдем, дитя, все эти важные господа не должны тебя пугать'.

'Я и не боюсь', - ответила Бесс, - 'лишь думаю, где мой отец'.

'Там, вместе с моим братом Энтони. Смею отметить, Энтони будет в первых рядах, когда они выступят. В целой Англии не существует мужчины искуснее его на турнирах. Когда дойдет до истинной битвы, уверена, брат покажет себя отважным рыцарем'.

'Если бы не военная кампания, вероятно, у нас и здесь устроили бы турнир. Говорят, Его Величество обожает спорт'.

Губы Елизаветы еле заметно задрожали. 'Он обожает разные виды спорта'.

Они уже дошли до основания лестницы, и Бесс окружили смеющиеся друзья, молодые люди, осыпающие девушку похвалами. Бесс знала, - сегодня Елизавета сделала все, чтобы подруга выглядела наилучшим образом, - взбила желтое платье, придавая худенькому силуэту больше формы, срезала со лба волосы, прибавляя ей рост и закрепляя его высоким с крылышками головным убором. Нанесла на губы и скулы немного цвета, брызнула на кожу духами. Новобрачная чувствовала себя натянуто и неуютно в тяжелом наряде и обрадовалась, когда батюшка предложил ей руку и повел побеседовать со свекром.

Лорд Бернерс был человеком почти абсолютно молчаливым. 'Прекрасно, дитя мое', - и это оказалось всем, что он сумел сказать, нагнувшись, чтобы поцеловать Бесс лишь с намеком на улыбку на своем тяжеловесном лице, вкладывая ладонь девушки в ладонь сына. В Хамфри Буршье присутствовало то, чего не доставало его отцу, - юноша отличался жизнерадостностью и разговорчивостью, с губ никогда не сходила смешливая гримаса, глаза искрились задором и склонностью к настороженности, казалось, - он в мгновение ока отметит любое происшествие дружелюбным подшучиванием. Хамфри поднес руку невесты к устам, затем соединился с ней в поцелуе, и тот далеко отстоял от официального, что вызвало у его друзей несколько отрывистых смешков. Приветственная речь содержала все долженствующие тут присутствовать пункты, однако, Бесс изумилась, сколь глубокий смысл заложил в слова ее суженый. Вокруг толпилось столь много людей, что у девушки не вышло поговорить с ним дольше. В течение долгих лет, еще со времени состоявшегося в детстве бракосочетания, на границе сознания и подсознания она помнила о Хамфри, как о ком-то, с кем должна однажды начать общую жизнь, но не знала его, как человека. Теперь Бесс украдкой бросила на него взгляд. Среднего роста, в лице ничего примечательного, за исключением называемого общей привлекательностью. Светло-каштановые волосы казались чуть взъерошенными, хотя одежда была дорогой и носилась с повседневной легкостью. Новобрачная понимала, - разница в шесть лет давала ему ту уверенность в себе, которой ей отчаянно не хватало. Даже возникни подобная возможность, Бесс не представляла, что сказать Хамфри, и обнаружив во время ужина, как место между невестой и женихом занял король, внутренне с облегчением выдохнула.

Пока на стол подавались блюда, - поджаренное мясо и выпечка, пресноводная рыба, политая жирными соусами, разнообразные виды птиц, изысканные сладости с желе и марципаном, с миндалем и изюмом, - Бесс чувствовала только занявшее все пространство рядом с ней присутствие Эдварда. Король разговаривал с новобрачной в процессе большей части ужина настолько обаятельно и любезно, что она нашла это не сравнимым ни с чем и ощутила, как веки жгут внезапно возникшие слезы. В общем знании о его тайном браке, в посещении ее собственной церемонии подтверждения союза на следующий же день было что-то до такой степени обжигающее душу, что Бесс оказалась ошеломлена и не смогла съесть больше нескольких кусочков обильного угощения, поставленного перед ней. По мере беседы Эдвард поощрял девушку попробовать еще чуть-чуть лакомств, но после она так и не сумела вспомнить и половины им произнесенного. Только раз, повернувшись к ней всем корпусом, монарх тихо сказал: 'Любовь, Бесс, это огромная радость. Дорожите ей также, как дорожу я'.

'О, да, да', - прошептала Бесс, - 'но я не похожа -' Девушка запнулась. 'Я не красавица и не знаю, вдруг -'

Эдвард внезапно расхохотался. 'Может, вы и не настолько красивы, как некоторые известные нам леди, но у вас доброе сердце, что читается в ваших глазах, и, как мне понятно, мужчина способен смело вам довериться. Сэр Хамфри был бы, а я уверен, что он не таков, совершенным глупцом, если бы не оценил этого по достоинству'.

Пораженная, Бесс подняла взгляд и встретилась с глазами Эдварда. 'Вдобавок', - прибавил он, - 'вы не так уж ужасны с мужской точки зрения, как это вам кажется'.

На щеках девушки вспыхнул румянец. 'Благодарю вас, благодарю вас, сир'. Она подумала, что король, совершенно точно, самый добрый из живущих на свете людей. Эдвард заставлял ее почувствовать себя женщиной, возможно, даже желанной, и его намерение воодушевить привело к результату, о котором монарх никогда бы не помыслил. Чуткость и природное обаяние Эдварда тронули Бесс основательнее всего остального случавшегося с ней раньше, и девушка вдруг наполнилась легкомыслием, сердце забилось с мощью, что склоняла ее чувствовать некоторую слабость. Иисусе Милостивый, да она же его полюбила! Как Бесс только могла? Но это правда - истинная правда! В день подтверждения собственного брака влюбилась в другого мужчину, в короля Англии, так недавно женившегося на ее подруге.

Эдвард пригласил Бесс на танец, и тепло его ладони породило в каждой клеточке теле новобрачной странные ощущения. 'Я не должна плакать', - думала она. 'Святая Дева, не позволяй мне заплакать'.

Бесс также танцевала с мужем, но так и не сумела взглянуть ему в лицо, как бы тот не подшучивал над ней из-за этого. Затем на смену ему пришел граф Риверс, и девушка спросила себя, что бы он помыслил о партнерше, знай охватившую ее дух сумятицу. Следующим оказался дружелюбный и привлекательный лорд Гастингс, откровенно вызвавший у Бесс задержку дыхания. Он сравнил ее со сливой, созревшей для срывания, но был столь искренен и мил, что молодая жена смогла лишь прошептать: 'Милорд, пожалуйста, не надо', но не оскорбилась, хотя после направилась к отцу и крепко обняла того за руку.

'В чем дело?' - спросил сэр Фредерик. 'Бесс, дитя мое, сегодня вечером тебе следует испытывать счастье'.

'Мне бы хотелось очутиться дома', - слова вырвались необдуманно и быстро. 'Я не хочу вас оставлять'.

'Но ты должна, это в природе вещей', - нежно успокоил ее Фредерик Тилни. 'Пусть мне также мало, как и тебе, по душе наше расставание. Но, я надеюсь, вы с Хамфри подарите мне внуков, а этого я желаю очень сильно'.

Пока несколько дам уводили Бесс в ее брачные покои, леди Гастингс сухо произнесла: 'Моя дорогая, если мой господин посчитал вас достаточно прекрасной, чтобы заигрывать, можете расценить это в качестве подтверждения, - вы обладаете всем, чего требуют мужчины'. Но данные слова не смягчили внутренний хаос, угрожавший победить свою носительницу. Бесс разрыдалась, и несколько минут слезы лились у нее из глаз без какой-либо способности их остановить. Леди Гастингс, леди Феррерс и Елизавета засуетились над ней, уверяя, - невесты часто плачут, но слезы нужно осушить до входа в комнату новобрачного. Они умыли лицо Бесс холодной водой, расчесали ей волосы, и, к моменту прибытия постучавших в дверь джентльменов, девушка опять обрела спокойствие, взрыв, казалось, успокоился и двинулся на спад. Как глупа она была, как ребячлива, чтобы решить, что стала жертвой любви к королю! И, когда Хамфри появился, дабы занять свое место на кровати с ней рядом, Бесс послушно сидела там, хотя ладони лежали прочно сцепленными под покрывалом.

Архиепископ Невилл зачитал молитвы и благословение. В ногах находились букеты весенних цветов, присутствующих обнесли кубками с горячим приправленным пряностями вином. Эдвард провозгласил: 'Здоровья новобрачной и новобрачному. Спокойной ночи я им не желаю, пусть она будет веселой и принесет Дар Господень в детях'.

Пожелание сопроводили глотком вина, перемежая его смехом и несколькими шутками, заставившими некоторых из степенных леди в возрасте нахмуриться. Отец Бесс поцеловал ее и прошептал собственное благословение. Лорд Бернерс еще раз тихо отсалютовал девушке и, в конце концов, уступил место королю. Тот склонился, казалось, губы Эдварда прожгут Бесс лоб. Ей опять захотелось заплакать. Она тяжело сглотнула и заставила слезы удержаться. Вино немного восстановило силы, но потом, когда дверь закрылась и король вышел из покоев, Бесс почувствовала, как задыхается испугалась. Хамфри протянул руку, чтобы взять ее ладони.

'Бесс', - начал он, и девушка подумала, как странно звучит его голос. Даже спросила себя, не слишком ли много выпил Хамфри в процессе ужина, но вспомнила, что ничего подобного не заметила. 'Бесс', - опять повторил новобрачный. 'Я так хотел наступления этой ночи. Едва ли мы предполагали, что она случится среди бьющих военную дробь барабанов, правда?'

'Нет', - ответила Бесс, решив, что формальное желание - это то, что высказывают все женихи. 'Но я постараюсь стать хорошей женой'.

'С ключами на поясе и готовыми повиноваться слугами вокруг?'

'Это будет моей обязанностью', - ответила девушка встревоженно, - 'и я постоянно молю Господа, дабы мне удалось исполнить мой долг'.

'Долг? И все? Бесс!' Голос Хью приобрел резкость. 'Твои слова так холодны. Ты отдала свое сердце кому-то другому?!' Он ощутил, как девушку охватила дрожь. 'Бога ради, тебе следует ответить мне. У тебя есть возлюбленный?'

В течение одного испепелявшего ее мгновения Бесс сомневалась. Если бы Эдвард Плантагенет когда-нибудь взглянул на нее с искрой желания, разве не отдала бы она ему сердце и тело без малейшего сожаления? Но он не взглянул. И не взглянет. 'Нет', - ответила Бесс. 'Никакого возлюбленного. Я жила в Эшвелторпе крайне тихо'. Новобрачная попыталась по мере объяснения изгнать из мыслей образ короля. Сейчас, вероятно, Эдвард улизнул в спальню Елизаветы, думая лишь о своей жене, а она находилась здесь с Хамфри, являющимся ее законным супругом. С Хамфри, ухаживавшим за Бесс, кажется, искренне пылким в желании, с Хамфри, кто так всем нравился, и кого она должна научиться любить. Здесь, когда Хамфри привлек Бесс к себе, пробежав руками по ее телу, концентрировалась действительность, а не мечта, которой не достичь. Девушка не могла избегнуть этой действительности, тогда как Хамфри уже положил ее на подушки и, почувствовав дрожь нареченной, немного застыл над ней с вопросом: 'Ты боишься меня, женушка?'

Бесс попыталась снова не расплакаться, расслабившись и стряхивая дрожь. 'Нет, о, нет. Но я не знаю - ', - она замолчала и, не представляя, что сказать, прошептала: 'Вы всегда найдете меня послушной, сэр'.

К ее изумлению, Хамфри затрясся от внезапного веселья. 'Да ты хорошо воспитана! Интересно, кто так постарался? Это наставления твоей матушки? Видимо, она уже забыла, что значит быть юной'.

'Я уверена, матушка говорила мне лишь о правильных вещах'.

'Я не намерен был нанести тебе обиду', - поправил себя Хамфри. 'Только предположил, что ты обучалась стать женщиной и женой, как и я обучался, оказавшись рыцарем на службе короля. Я прошел с ним половину Англии. Находился в Ладлоу, когда его отец стал жертвой убийства, сражался при Мортимер Кроссе и при Таутоне, участвовал в кровавой резне, когда на нас повалил снег, и битве пришлось продлиться весь тот зимний день'.

'Ох'. Бесс пришло в голову, насколько необычно разговаривать в подобном духе в брачную ночь. Она представила картину белого снега, окрашенного кровью в алое. 'Мужчинам надо выполнять мужскую работу, как мне кажется', - прибавила новобрачная, предвидя впереди одинокую и тоскливую жизнь.

'Да', - согласился Хамфри и снова расхохотался. 'Но тут есть и другая сторона. Ты успела вырасти и превратиться в желанную женщину, женушка'.

'Неужели?' - поинтересовалась Бесс, удивившись. 'Я и не думала об этом', - и вспомнила слова Эдварда, равно как и откровенное восхищения лорда Гастингса.

Неправильно истолковав слова Бесс, Хамфри заявил: 'Мне двадцать два года, да, я встречался с другими женщинами и не буду отрицать, получал от этого удовольствие, но как о моей жене, думал всегда о тебе. Именно ты, с Божьей помощью, станешь матерью моих детей'.

'Вы так ко мне относились? Однако, едва посещали Эшвелторп, как и-'

'Разочарована тем, что я не приезжал ухаживать за ребенком?'

'О, нет. Я этого и не ожидала. Но часто мечтала-'

Хамфри тихо прыснул. 'Чтобы узнать друг друга, понадобится не так много времени. Сейчас я могу взять тебя, как, вероятно, большинство мужчин берут своих жен, не думая, по праву, но мне хочется, чтобы ты любила меня. Думаешь, у тебя получится, моя Бесс?'

Он опять поцеловал ее, и его разгоряченное и сильное тело накрыло собой тело Бесс. Та малая толика знаний о браке, что девушка успела почерпнуть, происходила из перешептываний подруг и разговоров служанок, но она смутно осознавала, - Хамфри обладал редкой чувствительностью, чтобы, таким образом, побеспокоиться о чувствах супруги. Когда его руки принялись вызывать у нее абсолютно новые ощущения, плоть Бесс откликнулась, не взирая на кружащие в голове мысли. Вряд ли понимая, что делает, она прошептала: 'Покажите мне, как следует любить', ибо лишь так, наверное, могла прогнать другой образ, разбить видение того, что происходило бы, очутись с ней на ложе Эдвард Плантагенет.

Утром все припозднились и поход решили отложить на следующий день. Хамфри расхохотался и подытожил, что судьба, должно быть, к ним добра. Он позвал Бесс прокатиться верхом в приятную деревушку. Погода снова радовала теплом и солнцем. В полдень пара спешилась, дабы вкусить хлеб и мясо и выпить вино, вложенные Уотом Сейблом в его дорожную сумку. Затем, пока Уот отводил коней к течению, пара устроилась под массивным буком, И Хамфри сорвал для Бесс несколько соцветий пролески (колокольчика), чтобы заткнуть их в тугой лиф ее платья. Утром на желтоватых скулах девушки появился румянец, а во взгляде засиял свежий блеск, но она так и не догадалась, насколько прошлая ночь перевернула все внутри, подарив, если не красоту, то, по крайней мере, лишь зародившийся и еле уловимый призыв. Что Бесс знала точно, это то, что вопреки собственным необузданным мыслям, получила от Хамфри странное ощущение счастья. Они сплели руки вокруг ствола бука, и муж взглянул на нее так, как девушка видела, Эдвард взирал на Елизавету. Разве не должна Бесс испытывать благодарность за нареченного, который, столь необъяснимо казался любящим ее? И когда Хамфри взял Бесс там же, - на траве, она отдалась ему с пылким желанием. Питаемое к Эдварду следовало скрыть и всегда лелеять, но остаток мыслей, да, в конечном итоге, и тела принадлежало этому мужчине, внезапно и удивительным образом требующему у нее ответа. Бесс подумала о знакомых ей девушках, о том, что она слышала относительно несчастья их жизни с безразличными или даже с жестокими мужьями, и с глубоким вздохом положила голову на плечо Хамфри.

Войско выступило на заре следующего дня, и Бесс стояла рядом с леди Елизаветой, с герцогиней Жакеттой и с леди Феррерс, глядя уходящей армии вслед. Сначала ее взор остановился на Эдварде, как, вероятно, будет останавливаться постоянно. Тем утром он являл собой образец короля. Голову окаймлял золотой венец, высокая фигура была окутана царственным пурпуром, длинные ноги уверенно лежали в стременах, на попоне скакуна и на штандарте реяли гербы Англии. 'Человек, за которым пойдут подданные', - подумала Бесс. Хамфри находился среди следующих за Эдвардом рыцарей. На покрывающим хвост коня полотне шелком был вышит узел Буршье, на левом плече накидки застегнута эмблема борзого пса, шлем и доспехи отданы на попечение его оруженосца - Роба Фитчетта, ехавшего в нескольких шагах позади господина. Бесс открыла для себя тяжесть расставания, чуть раньше прильнув к Хамфри в их комнате в изумившей ее саму манере. 'Не бойся', - произнес он ободряюще. 'Скоро мы победим войско Сомерсета, возможно, даже схватим старого Генри и заключим его в Тауэре, бедного несчастного безумца'. Хамфри звучно поцеловал Бесс и прибавил: 'Неужели я не владею столь многим, чтобы мне не захотелось вернуться?'

Ее отец ехал позади, и Бесс замахала ему рукой. Армия медленно растаяла за воротами, спустившись по извилистой дороге еще дальше. Елизавета и Бесс обменялись быстрыми взглядами, но ни одна из них не заговорила. Только Бесс и герцогиня, из всех провожающих дам, понимали, какое значение имеет недавняя разлука для леди Грей.

Эдвард сидел во главе длинного стола в аббатстве Ридинг и созерцал членов своего Совета. Они словно собрались, чтобы обсудить вопросы, готовящиеся на рассмотрение открывающейся завтра сессии Парламента.

'Перемирие с шотландцами', - произнес король твердо. 'После того, как маркиз Монтегю так легко разбил войско Сомерсета, прежде чем мы вновь опустошим ножны, следует позаботиться, чтобы граница больше не обеспечивала нашим противникам убежища'.

'Лорд Генри все еще на свободе', - указал довольно угрюмо юный герцог Норфолк. Ему исполнилось только двадцать, но, вопреки худощавости и полному отсутствию намека на мощь, он стремился в сражении заслужить себе рыцарство. 'Пока мы его не схватим - '

'Без армии он бесполезен', - ответил Эдвард. 'Но коли мы протянули в истории с шотландцами, они вполне способны даровать ему одну. Нет, нам нужно добиться перемирия, как можно скорее'.

'Мой брат Монтегю в ближайшее время его загонит', - с легкостью пообещал граф Уорвик. Он знал о любви к нему в народе, при случае старался проявить великодушие, его с Эдвардом общая победа, - ибо только так граф считал возможным сбросить власть короля Генри Шестого и королевы Маргариты, - успела закрепиться, а в кармане Ричарда Невилла лежало льстивое письмо, полученное от французского монарха этим же утром. Ричард осторожно поместил послание на стол и продолжил: 'По моему мнению, Ваша Милость, важнейшим на данный момент вопросом представляется вопрос вашего бракосочетания. Кастилию мы в расчет не берем. Что играет для нас роль, так это союз со Францией, свояченица короля Людовика, леди Бона Савойская - из невест самая подходящая'.

'Хочет ли подобного союза Людовик?' - поинтересовался граф Эссекс.

'Хочет и серьезнейшим образом', - подтвердил Уорвик. Ему и в голову не приходило, что пора бы и перестать руководить юным племянником, им же на престол и посаженным. Поэтому, последовавшая тирада Эдварда, сопровожденная обманчиво мягкой улыбкой, неожиданно застала графа врасплох.

'Боюсь, кузен', - ответил король, - 'для бракосочетания уже слишком поздно'.

'Слишком поздно? О чем это вы можете толковать?' - резко уточнил Уорвик, и остальные члены Совета вдруг превратились в олицетворение внимания. Даже архиепископ Буршье, который старался отогнать сонливость, навеянную на него плотным обедом.

'Я толкую', - пояснил Эдвард, - 'о том, что уже женат'.

Вокруг стола прокатилась волна изумления. Немного глуховатый граф Эссекс переспросил: 'Эд?' Все взгляды сосредоточились на короле, тогда как Уорвик воскликнул: 'Женат? На ком, во имя Господа?'

Эдвард позволил слететь с уст второй сдерживавшей их печати. 'На леди Елизавете Грей'.

В течение некоторого времени Ричард Невилл был слишком оглушен, чтобы опять заговорить. Сначала он побелел, потом, по мере подъема внутри него ярости, - покраснел. Уорвик не привык к нарушению своих планов. 'Боже на небесах, племянник, ты что же, разум утратил? Как такое может случиться без моего - без моего на то уведомления? Держи ее на роли любовницы, если желаешь, но...'

Холодным голосом Эдвард ответил: 'Я же тебе сказал, Елизавета - моя жена, она обвенчана со мной священником перед свидетелями'. Король окинул взглядом потрясенные лица, увидел на них выражение недоверия, борьбу между естественной реакцией, разнившейся в зависимости от обстоятельств, и необходимостью сохранить подобие верности. Лишь лорд Гастингс, уже посвященный в тайну, совершал усилия, чтобы спрятать забавляющуюся улыбку.

Граф Уорвик сжал ладонь на своей украшенной драгоценными камнями перевязи, но, после мгновенного яростного взгляда на племянника, орехового оттенка глаза Ричарда Невилла полузакрылись, и он сосредоточился на массивном изумруде, тогда как его быстрый ум принялся оценивать сложившееся положение.

Повисшую тишину прорвал рокот голосов. 'Сир, это сделано чересчур поспешно', - поделился мнением брат Уорвика, Джордж Невилл, епископ Йоркский. 'Сир, ваш Совет следовало просить о рассмотрении дела подобной важности', - это заявил о себе лорд Шрусбери, верный сторонник короля. А брат суверена, пятнадцатилетний герцог Кларенс воскликнул: 'Милость Божья, Эдвард, как мог ты сочетаться семейными узами с настолько низко рожденным кланом?'

Эдвард ответил насмешливо, подавляя все глубже пускающее корни раздражение: 'Твое мнение, Джордж, последнее, что хотел бы услышать Совет. Ты здесь впервые, поэтому слушай и помалкивай. Итак, милорды, мне не ждать добрых пожеланий? Я вступил в брак с женщиной, выбрал которую сам. Конечно, данная привилегия, доступная смиреннейшему из моих подданных, не должна быть отнята и у меня?' Архиепископ Кентерберийский метнул взор на своего брата Эссекса и неуютно заерзал на месте, его серьезное лицо сморщилось от искренней озабоченности. 'Мой дорогой господин, Господь знает, я желаю вам добра и счастья, но, как король Англии, вы не обладаете той степенью свободы, которая дана обывателям'.

'Да, вдова с двумя сыновьями! Вряд ли это лучший выбор', - пробормотал Норфолк, хотя совсем не хотел возвышать голос.

'Но это мой выбор!' - Эдвард услышал его и резко осадил.

Уорвик поднял голову. 'Ваш долг состоял в браке ради народного блага. Вы же совершили серьезную ошибку, сир, ту, сожалеть о которой нам придется в течение всей жизни'.

'Милорды', - вмешался Гастингс, - 'взаимные обвинения, без сомнений, бесполезны. Наш суверен и господин способен общаться с соседями за морем и без союза с их дочерями. Разве не следует нам радоваться, что он женился по любви? Леди Елизавета обладает красотой и обаянием, какие окажут честь ее месту на троне рядом с супругом'.

Граф Эссекс, самый старший из присутствующих членов Совета, обдумал вопрос в собственной осторожной манере. 'Не скажу, что сделанное оказалось обдуманным, ибо случилось наоборот, но шаг уже совершен, вполне законно и пред лицом Господним'.

'Это так'.

'Поэтому мы не в силах поступить иначе, как согласиться. Пусть Бог пожалует вас радостью, племянник, как и вашу госпожу'.

Благодаря свойственному ему суровому самообладанию Уорвик пришел в себя и обратился к Эдварду, словно к утомительному для него подростку. 'Полагаю, вы действовали так, как и другие до вас, значит, нам придется извлечь из совершенного максимальную выгоду', - произнес он мрачно. 'Но я не могу вообразить, что сказать Людовику Французскому. Посланник его двора ждет меня уже сейчас и -'

'Можешь идти ко Франции с пустыми руками', - завершил предложение Эдвард, однако, с настолько молниеносно появившейся улыбкой, что многие из вельмож расхохотались. Он начал наслаждаться произведенным им смятением и, ощутив смену общего настроя, обернул полную силу своего очарования на всех тут находящихся. 'Джентльмены, обсуждаемая леди добродетельна и учтива. Она станет для вас замечательной королевой. Ее отец, лорд Риверс, показал себя верным слугой короны, а ее матушка, абсолютно точно, рождена достаточно высоко, чтобы удовлетворить все ваши претензии'.

'Дочь унаследовала качества матушки?' Граф Оксфорд откинулся на спинку своего кресла. Неуправляемый и обидчивый молодой человек, Джон де Вер не забыл, что Эдвард казнил его отца и брата за участие в произошедшем два года тому назад восстании. Даже брак с одной из сестер Уорвика не усмирил скрытого в груди юноши желания отомстить. 'Кажется, в этой семье вошло в привычку заключать браки в тайне. Однако, герцогиня спустилась по иерархической лестнице, сочетавшись с простым оруженосцем, тогда как, леди Елизавета, можно сказать, опрокинула смысл традиции с ног на голову'.

'Милорд!' - возмутился архиепископ Буршье. 'Подобные замечания совершенно неуместны. Вы наносите королю оскорбление'.

Оксфорд успокоился, и Эдвард решил не обращать на его выходку внимания, хотя прекрасно понимал, - де Вер нуждается во взглядах окружающих. 'В моем выборе сожалеть не о чем', - произнес он, - 'только радоваться, что Англия получила королеву, которая докажет свою исключительность. Елизавета прибудет сюда завтра, и я всех вас ей представлю'. Эдвард окинул сидящих за столом взглядом, и никому в тот миг не захотелось принять сверкающий в его глазах вызов.

Хамфри узнал о данной сцене от своего дядюшки Эссекса и рассказал о ней Бесс в ночь, что они проводили в их жилище в Кавершеме.

'И милорд Уорвик в самом деле согласился на это?' - спросила Бесс. 'Должно быть, он крайне разгневан'.

'Еще как. Нет ни малейшего сомнения, его заставили выглядеть полным дураком, и так отныне будет думать вся Европа. В последние три года Уорвик пытался продать Эдварда кому-нибудь посолиднее, отныне и Франция, и Бургундия станут, спрятав лицо ладонью, осмеивать данный новостной эпизод. Знаю, любимая, новая королева - наш друг, но никто не может отрицать, - Ричард Вудвилл до брака с герцогиней Жакеттой ничего из себя не представлял'.

'Это было давно'.

'Но у народа память долгая'.

'Значит, им придется забыть о прошлом. Когда Елизавету коронуют?'

Хамфри расхохотался. 'Совет все еще старается осознать, что следует произвести коронацию. Когда я заходил в гостевой домик аббатства, то увидел герцогиню Эксетер и герцогиню Саффолк. Вид у них показался мне мрачнейшим. Пусть дамы и сестры Эдварда, отныне им придется уступать женщине из рода Вудвиллов. Местечко до самых углов жужжало от пересудов. Могу тебе доложить, каждый теряется в догадках, как поступит матушка короля. Утечет еще много воды, прежде чем сплетни улягутся'.

Бесс повернулась и посмотрела на мужа, отдыхающего на спине с заведенными за голову руками. 'Что за сплетни?'

'По большей части интерес, как Елизавета завоевала Эдварда. При дворе привлекательных женщин множество, и король знаком с ней с детства. Утверждают, она разожгла его сладострастие порочными методами, а потом отказала вступать в связь до свадьбы. Что Эдвард пытался взять Елизавету силой, но та, обороняясь, приставила к своей груди кинжал, - но подобного ожидают. Кроме того, не часто монарх женится под покровом тайны и по любви, правда?' Хамфри вытянул руку, и Бесс задула свечу, направившись к нему.

Лежа в кольце его объятий, она заявила: 'Сплетни угаснут, так происходит всегда'.

'Да, некоторым придется последить за своими языками, иначе они узрят ярость Эдварда, чего бы мне делать не хотелось'.

Удивившись, Бесс спросила: 'Его ярость столь ужасна?'

'Может таковой оказаться. Он же образцовый Плантагенет'.

Бесс замолчала, попытавшись представить Эдварда в гневе, но сумела лишь вспомнить его в саду Графтона и на ужине в честь подтверждения ее брака. 'Теперь у нас настанет мир?'

'Бог знает. Мы не отыскали старого короля, да и Анжуйская девка все еще во Франции вместе с сыном. Она не отказывается от надежды вернуться, хотя я сомневаюсь, что ее дядюшка Людовик пожелает столкнуться ради нее с английской мощью'.

'Тем не менее кто-то из англичан примыкает к ее делу. С Маргарет ушел герцог Эксетер, разве не так?'

'Эксетер - глупец. Даже хуже. Он обожает мальчиков. Бофоры, конечно, все ланкастерцы. Умер Сомерсет, но его брат не склонился перед Эдвардом, хотя леди Маргарет Бофор, вдова Тюдора, представляется мне дамой с очень развитым здравым смыслом, чтобы подвергать опасности свое наследие. Кроме того, ей понадобилось выйти за Генри Стаффорда, дядюшку юного Бэкингема'.

'Разве у нее нет сына?' - рассеянно поинтересовалась Бесс.

'Есть, дитя по имени Генри. Лорд Герберт держит его у себя в Пембруке, где дядюшка мальчика, Джаспер Тюдор, не может дотянуться до племянника. Он не играет никакой роли. Полагаю, сейчас нам нет нужды опасаться мятежа. Эдвард стал господином Англии, и остается лишь предвкушать коронацию'. Руки Хамфри сжались вокруг Бесс. 'Что до меня, я не смотрю дальше приносящих мне наслаждение минут'.

Насмешливый голос, легкие прикосновения, ведущие к более глубокой страсти, являлись, - если бы только Хамфри об этом догадывался, - единственным родом любви, способным привлечь к нему супругу. Ее чувство к Эдварду оставалось чем-то, подобным священной и хрупкой реликвии, чрезвычайно редко извлекаемой на свет.

Пара поссорилась лишь однажды, - когда Бесс пожелала вернуться на лето в Эшвелторп. Хамфри воскликнул: 'Похоронить нас в Норфолке, когда здесь двор и можно развлекаться? Очень надеюсь, мы оба найдем место около королевы. Бесс, должно быть, ты с ума сошла'.

'Матушка сейчас в Бостоне, и батюшка - абсолютно один', - ответила она. 'Тогда пусть присоединяется к нам в Вестминстере'.

'Лондон ему не по душе'.

'Хочет тебя увидеть, пусть приезжает туда'.

'Мне бы больше понравилось встретиться с отцом дома. И Эшвелторп теперь принадлежит нам'.

'И будет принадлежать в более уместную пору. Мы отправляемся в Лондон'.

Хамфри отказался от дальнейших обсуждений, пообещав жене море развлечений в столице. Опечаленная, Бесс написала отцу, принеся все доступные ей извинения. Прежние дни товарищества с ним начали таять. Когда послание было завершено, она осознала, - в действительности, все чего желает душа, - находиться в пределах досягаемости звуков голоса Эдварда и лицезрения того, как тот возвышается над головами большинства придворных. Хамфри даже не понял, что поссорился с супругой. В тот же вечер он сообщил ей, что, по его мнению, Бесс необходима компаньонка, девушка из скромной семьи, но выше положением, чем простая служанка. 'Просто я знаю такую барышню', - заявил Хамфри. 'Это дочь торговца вином из Кентербери. Ее дед служил моем отцу и дядюшке, а сейчас несет ответственность за свое дело. Довольно начитанный для торговца человек, гораздо лучше образованный, нежели можно ожидать, и он часто у нас обедает. Просил меня лично подыскать место для дочери, - она единственный ребенок в семье, и батюшка стремится, дабы девушка выучилась всему, что способна усвоить в доме знатной дамы'.

Задетая отказом Хамфри относительно Эшвелторпа, Бесс ответила: 'Я посмотрю, подходит ли мне эта барышня' и еще больше разозлилась внутри, когда муж расхохотался, посмотрев на нее, и ущипнул за щеку.

Мастер Артур Хей сам привез дочь в Лондон. Он оказался очень высоким мужчиной с сутулыми плечами и большими серыми глазами, грустно взирающими на мир, и с улыбкой, поднимающейся из глубины нижних очертаний его лица. Бесс сразу подумала, если бы не знала точно, что тот торговец вином, посчитала бы Артура Хея рыцарем или, по меньшей мере, деревенским джентльменом. Мастер Хей поблагодарил ее за прием дочери и ободрил девушку, чтобы та вышла вперед. Перед Бесс предстала миниатюрная шатенка с такими же приковывающими внимания глазами, пусть она и опустилась в реверансе, оказывая честь новой госпоже. 'Я научил ее всему, чему смог', - произнес отец в своей довольно сдержанной манере. 'Вы увидите, дочка способна с удовольствием писать хорошим и разборчивым почерком и складывать. Но она совсем не знакома с обязательными для женщин навыками, леди Буршье'.

'Я научу ее', - пообещала Бесс, забыв о своем раздражении. 'Уверена, мы замечательно поладим. Как вас зовут, дитя мое?'

'Элизия, мадам. Я сделаю для вас все, что в моих силах'. Однако, когда пришло время прощаться с батюшкой, девушка расплакалась, и Бесс ощутила к ней мгновенное сочувствие.

В течение одной или двух недель между девушками установилась дружба, хотя Элизия никогда не забывала о своем месте в доме. Обнаружив Лондон восхитительнее, чем когда-либо представляла, Бесс брала компаньонку с собой, посещая Чипсайд и приобретая столовое серебро, скатерти и льняное белье. Когда речь заходила о нарядах для ее службы при дворе, Хамфри не делал никаких ограничений, поэтому Бесс провела множество приятных часов с новой спутницей, заворачиваясь в шелк, бархат и подкладочную ткань, предлагаемые в лавках. Она ожидала вызова, подтверждения оброненного Елизаветой обещания, но время шло, и ничего не происходило, пусть новая королева и улыбалась милостиво, стоило ей бросить взгляд в направлении юной подруги.

Бесс начала чувствовать себя легко в присутствии таких вельмож, как граф Уорвик и дядюшка Хамфри, величественный граф Эссекс. Она прониклась любовью к младшей дочке, Уорвика, леди Анне, и часто вступала с девочкой в разговоры. Однажды, встретив Бесс, поднимающейся на ее кобылу во внутреннем дворе Вестминстера, великий Уорвик отодвинул Сейбла в сторону и сам подсадил девушку в седло.

'Госпожа Буршье', - произнес он, - 'я хотел бы поблагодарить вас за доброту по отношению к моей маленькой Анне'.

'Она очень робка', - поделилась с ним Бесс, - 'как и я, только прибыв ко двору'.

'Всего шесть месяцев тому назад', - ответил, улыбаясь, граф. 'Не удивительно', - подумала Бесс, - 'что люди приветствуют его, увидев штандарт с медведем и обтесанным древком, несомым перед Уорвиком по улицам. При желании он способен действительно оказываться приятным человеком, с прямодушного и гладко выбритого лица исчезает какая бы то ни было суровость. Однако Хамфри утверждал, что есть и не доверяющие графу, опасающиеся, что Уорвик так и не простил Эдварда за обман'.

'Королева с ним высокомерна', - с сожалением рассказывала Бесс мужу. 'Пусть граф любезен, его интонации при беседах с Ее Величеством постоянно холодны'.

'Несомненно, время вылечит и эту рану', - лениво произнес Хамфри. 'Даже Уорвику следует согласиться, - с каждым проходящим днем его племянник прибавляет короне все больше веса и величия'.

В декабре муж взял Бесс с собой ненадолго посетить дом дядюшки - в Станстеде, что в Эссексе. Граф принял родственницу очень тепло, а его супруга, не дав перевести новобрачной дыхание, поинтересовалась, не успела ли та уже понести.

Немного зарумянившись, Бесс ответила, что так не думает, и графиня расхохоталась, похлопав Хамфри по ладони и велев ему не унывать и продолжать стараться.

Он звучно поцеловал тетушку и пообещал ей внучатого племянника или внучатую племянницу сразу же, как природа начнет с ним сотрудничать. Графиня долго была молодому человеку, словно мать, и Бесс в полной мере насладилась часами, проведенными в их большом доме, в котором граф показывал свою удивительную снисходительность к наполняющим особняк внукам.

Также они посетили лорда Бернерса в его жилище в Кенте, где атмосфера отличалась большим спокойствием. Покинув Лондон, свекр Бесс получал там удовольствие от одинокого и тихого состояния. В конце концов, Хамфри сказал жене, что они выполнили свой долг и могут вернуться домой, невыразимо ту обрадовав. Леди Буршье начала лучше понимать мужчину, за которого вышла замуж. Она обнаружила, что тот замечательный, что получает удовольствие, часто развлекая друзей в главном зале их особняка, едва ли достаточно вместимом, дабы назвать его таковым. Компания оставалась разговаривать и выпивать еще долго после того, как Бесс уходила. Девушка могла слышать отзвуки их голосов, иногда поднимающихся в песне, пока она лежала в кровати, ожидая возвращения Хамфри. Он регулярно доказывал ей свой любовный пыл, хотя, по мере налаживания нового образа жизни, супруг чаще оставлял Бесс днем в обществе других дам. Снова и снова они устраивали для общих друзей ужины, в числе которых обычно присутствовали лорд и леди Гастингс, ибо Бесс нашла в Екатерине Гастингс человека, схожего с ней по духу.

Временами Хамфри приглашал сэра Джона Пастона, и тот приносил Бесс новости о народе, живущем, казалось, совершенно в ином мире. 'Я тоже стремлюсь подняться', - признался он, в чем хозяйка дома заметила самонадеянность. 'Герцог Норфолк обещал мне свою милость. Льщу себя надеждой добиться руки леди Анны Хот, как вам известно, приходящейся королеве кузиной'.

'Да, я это знаю', - саркастично подтвердила Бесс, - 'при дворе можно часто ее встретить'.

Бесс отдавала предпочтение младшему брату сэра Джона, второго Джона, и сожалела, что не он пытался пробить себе дорогу в Лондоне. Тем не менее, стоило сэру Джону заговорить об Эшвелторпе и о событиях в графстве, как леди Буршье чуть ли со стыда не сгорала, понимая, как мало тоскует по прежней жизни. По сравнению с настоящей, та представлялась слишком унылой.

И Хамфри, и его отец были вызваны в Вестминстер и пожалованы должностями при новом дворе королевы. Однажды утром, вскоре после их возвращения из Кента, в конце концов, прибыл юноша в ливрее свиты Елизаветы и сообщил о просьбе, адресованной к леди Буршье, прислуживать этим вечером Ее Величеству.

Бесс отвели в покои, выходящие на реку, и там она увидела Елизавету. Королева сидела за столом, усеянном кольцами и брошками, вышитыми перчатками и шалями. Рядом с Елизаветой находились ее невестка, леди Скейлз, и две служанки. Ее Величество все еще пребывала в нижнем платье, золотистые волосы свободно струились по спине, еще сильнее подчеркивая красоту владелицы. Елизавета улыбнулась и протянула руку, Бесс встала на колено, чтобы ее поцеловать.

'Ну вот', - произнесла королева, - 'разве я не обещала тебе место при себе? Отныне оно у тебя есть. Ты присоединишься к моим дамам в спальне'.

'Вы очень добры, Ваша Милость', - официально ответила Бесс, но потом торопливо добавила: 'Я так рада. Мне было страшно, что вы забудете обо мне. Когда можно приступить?'

'Леди Скроуп расскажет тебе о твоих обязанностях. Найдешь ее во второй комнате, подготавливающей мое платье. Сейчас - это все'.

Потрясенная, Бесс встала и порывисто еще раз взяла руку Елизаветы.

'Моя дорогая', - заметила королева, - 'тебе не следует так поступать, пока я не протяну ладонь. Мы уже не в Графтоне'.

Она сопроводила свои слова милостивой улыбкой, но после того, как Бесс сделала реверанс и ушла, вспомнила то особенное графтонское утро и поняла, что многое, действительно, радикально изменилось.

Леди Скроуп происходила из Йоркшира и была ближайшей подругой королевы, женщиной простой, но энергичной и разумной. 'Леди Буршье', - поприветствовала она Бесс кратким кивком, - 'скоро вы изучите все необходимое. В течение двух недель из четырех вы станете жить при дворе, если только не поступит иных повелений. Надеюсь, комнаты для вас и сэра Хамфри уже готовы, и вы в любое время сумеете оказаться в области доступа, чтобы оказаться полезной Ее Милости. Понимаю, вы давно знакомы с королевой, но не следует извлекать из этого выгоды'. Леди Скроуп увидела выражение лица Бесс и прибавила: 'Это не столь тревожно, я веду речь лишь о серьезных случаях. Просто помните, перед вами больше не леди Грей, перед вами - королева Англии'.

Леди Скроуп продолжила показывать Бесс, где хранятся платья королевы, где заперты шкатулки с ее драгоценностями и где располагаются ключи, отданные под ответственность дежурной фрейлины. Бесс слушала, но внутри нее взрывалось острое разочарование, - она надеялась на теплые объятия, на разделенную радость общей тайны, поднявшей Елизавету на столь высокий уровень, и на удовольствие от оказанной себе чести.

По мере течения дней блеск двора Эдварда под склонной к широким жестам рукой Елизаветы лишь увеличивался. Устраивались охотничьи праздники, постановки в масках и в костюмах, регулярные балы, в которых Бесс знала, что будет пользоваться успехом. Она часто оказывалась в обществе королевской семьи, и находила в постоянном присутствии суверена горько-сладкое удовольствие. Поддерживающий с лондонскими торговцами прекрасные взаимоотношения, Эдвард, направляясь в столицу, иногда проезжал мимо дома Буршье.

'В зарабатывании денег он голова', - сообщал Хамфри. 'Дядюшка сказал мне, что старик Генри опустошил, либо дал опустошить другим королевские сундуки, а вот наш ушлый господин в ближайшее время увидит их вновь наполненными'.

Как-то раз Эдвард спешился и зашел в дом. Бросив поводья Уоту, он спросил: 'Сейбл, ты ли это? Вчера твоя госпожа каталась на превосходной кобыле, где ты такую взял?'

'На лошадиной ярмарке в Норвиче, сир', - ответил Уот, ничуть не взволнованный фактом, что король остановился, поговорить с ним и даже вспомнил его имя, но Бесс, поспешившая вниз, сорванная с места данным неожиданным зовом, подумала, - как же свойственно случившееся Эдварду. Она находилась в кладовой, и хотела бы быть одетой во что-то иное, нежели домашнее повседневное платье.

Улыбнувшись ей снизу, Эдвард заявил: 'Сегодня так холодно, что я решил, - вы могли бы согреть кости вашего короля с помощью бокала вина'.

Бесс велела принести кубок с мальвазией, чтобы быстро его наполнить, и, болтая с хозяйкой дома, монарх остался на полчаса. Казалось, что с ним все было категорически по-другому, чем с Елизаветой, что, благодаря общей тайне, Эдвард проникся к собеседнице особым чувством.

'Я рад, что вы так часто оказываетесь рядом с королевой', - сказал он. 'Вы доказали, что умеете держать язык за зубами, что большинству из многих придворных дам совершенно недоступно'.

'Нет ничего, что я бы не сделала для Ее Милости, как и для вас, сир'.

Эдвард расхохотался. 'Осторожнее, кузина, или однажды я поймаю вас на этом обещании'.

Бесс вспыхнула, но и слова и картину в памяти сохранила. Они ничего не значили, тем не менее, не была ли девушка достаточно безумна, чтобы лелеять надежду, - когда-нибудь так и случится?

'Гильдия ювелиров пригласила меня сегодня на обед. Я не против немного собой поторговать, вы это знаете, да и некоторые из наших столичных торговцев представляют очень хорошее общество', - продолжил Эдвард. 'Ко мне присоединится сэр Джон Говард. У него есть корабли для моего пользования и голова на плечах'.

'Так всегда говорит и мой отец'.

Сэр Джон часто заезжал в Эшвелторп, но Бесс испытывала перед ним легкий страх. Говард казался робкой девушке отчасти подавляющим. Не успела она обрадоваться, что сэр Джон не сопровождает Эдварда, как с сожалением заметила, что король уже поднимается и собирается уходить.

'Было приятно с вами побеседовать', - произнес монарх, - 'и увидеть, каким гостеприимным и теплым вы сделали этот дом. Хамфри повезло'.

Пока он с такой теплотой говорил, любовь, что Бесс с огромным трудом старалась похоронить, снова хлынула наружу, и, когда Эдвард покинул ее, поцеловав по допущенной традиции руку и губы, метнулась наверх, в светлый зал, где окно выходило на улицу, и смотрела королю вслед, вплоть до минуты его исчезновения из поля зрения.

Появившаяся минуту или две спустя Элизия заметила: 'Мадам, вы горите. Надеюсь, у вас нет лихорадки'.

'Конечно, нет', - ответила Бесс. Если ее и лихорадило, то, - как считала молодая женщина, - не от заразы, легко подхватываемой на грязных лондонских мостовых.

Елизавета прошла церемонию коронации в следующем мае. За неделю или две до нее королева отправила посланца, повелев привести Бесс. 'Я желаю, чтобы ты была одной из дам, несущих мой шлейф', - заявила она, - 'вместе с женой Энтони, леди Скейлз, леди Скроуп и, разумеется, с Екатериной Гастингс'. Елизавета держала Бесс коленопреклоненной довольно долго, обсудив свои платье, драгоценности и заботу, которую следовало по отношению к ним проявить, чтобы все оказалось в нужное время в нужном месте. 'Знаю, обо мне и о моей семье ходят ядовитые слухи', - прибавила она, - 'но весь Лондон еще увидит, как Вудвиллы способны облагодетельствовать английский трон'.

'Так и будет', - согласилась Бесс, но тут же добавила, - 'Ваша Милость, можно ли мне присесть, - я ношу ребенка и боюсь, что потеряю сознание, если и дальше останусь на коленях'.

Лицо Елизаветы закрыла тень. 'Тогда присядь, моя дорогая, вот здесь, на эту скамеечку у моих ног'.

Бесс с благодарностью присела, ее немного захлестнула волна тошноты, но когда королева произнесла: 'Надеюсь, церемония тебя не изнурит. Вероятно, лучше бы было не-', - молодая женщина настолько забылась, что перебила Елизавету: 'Ваша Милость, прошу вас позволить мне прислуживать вам. Обещаю, я вас не подведу. Я буду молиться, чтобы вы тоже в скором времени-'. Все это прозвучало чересчур порывисто и затем прервалось.

Светлая тонкая бровь приподнялась. 'Дорогая Бесс, ты всегда ухитряешься запутаться в словах, которые благоразумнее бы не произносить. Как Его Величество объяснил своей матушке, - у него уже родилось несколько внебрачных детей, я подарила жизнь сыновьям. Так что же мешает нам вместе сотворить еще одного малыша? Но ты знаешь, герцогиня Сесиль не любит меня'.

'Не любит вас? Как она может вас не любить?'

'Легко, если ты хорошо об этом подумаешь. К моменту брака я была вдовой с двумя мальчиками и на несколько лет опережала Эдварда по возрасту. Он - самым завидным холостяком во всей Европе. Как могла Сесиль меня одобрить? Она хотела для сына большего. Как мечтают о большем и знатные леди, обладающие возможностью выдать дочерей замуж за короля'.

'Но завоевали его вы', - произнесла Бесс с теплотой. Казалось, прежняя близость на миг вернулась.

'Да, завоевала его я', - согласилась королева. 'И сохраню'. Елизавета крутила на пальце массивное рубиновое кольцо. 'Милорд Уорвик - еще один мной недовольный. Он так вежлив, но его чувство собственной важности задето, словно мочевой пузырь у поросенка. Забавно, не правда ли?'

'Да, Ваша Милость', - ответила Бесс, но она так не думала и позже повторила слова королевы Хамфри.

'Граф Уорвик думал, что сумеет править Англией, но обнаружил, что это ему не под силу', - прокомментировал тот. 'Также как понял, что Елизавета Вудвилл - не та женщина, что склонится пред его волей. Но ссориться с Эдвардом Ричард Невилл не станет'.

'Надеюсь, ты прав', - кивнула Бесс, но ощутила, как по коже пополз не поддающийся осмыслению холодок. Она прибавила: 'Я рада, что милорд Уорвик далеко в связи с делами короля в Кале и не будет присутствовать в воскресенье в аббатстве. Его манера смотреть на королеву внушает мне страх'.

Хамфри нежно ее поцеловал. 'Любимая, ты носишь ребенка, и, мне кажется, в подобный период женщинам свойственны фантазии. Не ищи проблем там, где их нет'.