Спой, маркитантка!

Глава 38

Выглянув в окно, Софья завязывала на голове шляпку и смотрела на ворота, которые виднелись за одетыми в снеговые шубы елями. Ворота были закрыты. Прогуливающийся на морозе сторож то потирал спрятанные в рукавицы руки, то топал ногами в валенках, поправляя висевшее на плече ружьё. Казалось, и сказочно прекрасная зима была не на шутку сурова в столь военное время...

Тревога не покидала, а росла с каждым днём, как бы кто ни сообщал, что войне вот-вот будет конец. Софья одевалась в зимний плащ и надеялась, удастся то, что уже давно пытается сделать, но каждый раз её останавливают или следят так, что шагу не ступить из дома.

Однако ещё утро не совсем рассвело, и Софья таила надежду, что останется именно сегодня незамеченной. Она спрятала в рукавицы запечатанное письмо, и прошла по тёмному коридору дома. Спустившись к выходу, оглянулась убедиться, что одна и столкнулась с откуда-то вдруг вышедшей матерью:

-Куда это ты собралась? Ишь? Да за тобой глаз мало! - удивлялась та, а Софья испуганно взирала в ответ, невольно выронив рукавицы.

-Ну же? - быстрее мать подняла их и на ощупь поняла, что там.

Достав письмо и взглянув на имя на конверте, она с показавшейся грустью вздохнула:

-Понимаю... И давно вы переписываетесь?

-Мне не отправить письма. Вы слишком строги, - прослезилась Софья, надеясь затронуть сердце матери, но та не смотрела в её глаза.

Мало того — спрятала руки с письмом за спину и, глядя в пол, еле слышно сказала:

-Я не зверь, поверь... Я сама отдам в отправку... это. Папенька не прознает, - был её голос ещё тише. - Но ты покорно вернёшься к себе и больше попыток выйти из дома не предпримешь.

-Позвольте хоть Аннушку повидать, - просила Софья, но мать мотала головой и указывала на лестницу уйти обратно в комнату...

Вынужденная вернуться Софья скоро стояла у окна своей спальни. Она смотрела на серое небо, с которого стали падать крупные хлопья снега. Думалось, жизнь такой и останется: холодной, безрадостной, но с мечтами о сказке... Никак не могла Софья понять, как такое могло произойти, почему в раннем детстве её кто-то выкрал, и кто это всё-таки был... Не понимала, почему родители столь полны ненависти к Протасовым, когда годы уже может сгладили всё...

В ужасном одиночестве ощущала себя Софья, когда в последние месяцы её заставляли сидеть одну в спальне, запрещали видеться с сестрой и указывали ждать, когда приведут какого-то жениха, готового взять её в жёны вот такую, с теперь немного видным животом. Софья гладила живот, шептала о любви растущему там малышу и плакала:

-Вернётся твой папенька, верь... Вернётся и спасёт нас... Заберёт к себе, заберёт...

-Победа! Победа! - раздались вдруг отрадные крики по всему дому.

Кричали и слуги, и родители её. Сердце вдруг бешено застучало, дыхание перехватило. Взглянув вновь на небеса, Софья в подступивших рыданиях опустилась на колени:

-Господи, дай знак, жив ли он? Выжил ли? Дай...

Она закрыла лицо руками, опустившись лежать лицом к полу, и рыдала, рыдала... Рыдала столь долго, пока дверь к ней не открылась и кто-то не помог лечь в постель. Неугомонно плакала, не могла сказать ничего, а сидевшая подле мать радостно вторила о том, что победа случилась и прогнали французов с земли русской. Она снимала с неё плащ и шляпку,... не уставала радоваться столь счастливой новости...

-Софьюшка! - взволнованно вбежала в спальню Анна, бросившись к матушке на колени:

-Позвольте побыть с сестрой хотя бы в сей отрадный час!

-Конечно же, побудь! - появился на пороге ещё более счастливый от всего происходящего отец.

Он махал в руках письмом, чуть ли не прыгая от радости, и сообщал:

-Тутолмин вот-вот прибудет! Прям с поля боя мчится к нам, как узнал, что руку Софьюшки нашей ему отдать мечтаю. Герой! Наш герой едет! Жених твой!

-Что?! - вскочила поразившаяся Анна. - Он же старик!

-Молчать! Герои не стареют! - пригрозил кулаком отец и вышел из спальни, продолжая радостно кричать о победе.

-Побудьте вместе, - показалась матушка ласковее и ушла, оставив сестёр наедине.

Те сразу заключили друг дружку в объятия и плакали, ничего не говоря некоторое время...

-Как же я соскучилась по тебе, - молвила Анна и, чуть отстранившись, прошептала. - Видела я, куда письмо твоё матушка припрятала. Не стала она отсылать его, а положила в шкатулку! Папенька тоже письма, что приходят, прячет у себя в кабинете. Уверена, не уничтожает он писем от Данилы твоего.

-Отчего меня так ненавидят? Из-за любви? - смотрела с отчаянием Софья. - Помоги бежать, Анечка, или помоги Данилушке вызволить меня отсюда. Верю, коль жив, приедет ко мне!

-Уверена, жив, иначе бы знали мы уже, - воодушевляла сестру Анна. - Им важно знать, жив или нет, потому и спешат под венец тебя отправить, чтоб не убежала. Я постараюсь что-нибудь придумать. Думаю уже давно, но и меня ведь не выпускают, да и слуги помогать нам не собираются. Придумаем что-нибудь! - пыталась успокоить она, но Софья теряла веру...

Она вновь смотрела на окно, за которым снег валил всё больше и больше, будто становилось только холоднее, безнадёжнее. Анна же словно наполнилась новым решением, видя в таком горе сестру. Она покинула спальню, спустившись скорее вниз, а доносившиеся из гостиной голоса заставили встать за дверью и подглядеть в щель...

Увидев сидевшую рядом с каким-то пожилым господином мать, Анна с замиранием сердца догадалась, кто он, хоть и услышала уже, что сказала матушка:

-Ах, Константин Сергеевич, мы же в ответ тоже безмерно счастливы наконец-то стать одной семьёй с Вашей, с Тутолмиными! Вы же знаете, что Ваш брат является нашим самым близким другом...