Срочно нужен папа

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Уже сгущались сумерки, когда слегка прихрамывающий Джек, напевая, поднялся по лестнице дома Хеллер. На пороге он остановился, стукнул в дверь разок, другой, но, не получив ответа, отворил ее и вошел внутрь. Гостиная была пуста.

— Мэри-Бет! Дети!

Он услышал звук отворяемой двери, стук каблуков по линолеуму, сопровождаемый еле слышным позвякиванием, и на пороге гостиной появилась женщина весьма странного вида, настолько странного, что у Джека от изумления отвисла нижняя челюсть, которую он поспешил прикрыть рукой, якобы прокашливаясь. Женщина приняла небрежную позу, уперев в бока руки с ярко-красными ногтями. На ней было облегающее красное платье с узкими рукавами ниже локтей, подпоясанное желтым ремнем не менее пяти дюймов шириною, спорившей с длиной юбки. Гремевшее на ходу ожерелье дополнялось тяжелыми золотыми браслетами на руках с многочисленными раскачивавшимися брелоками. Подколотые кверху обесцвеченные волосы жесткими завитками торчали во все стороны, обнажая свисающие с мочек ушей почти до плеч серьги с подвесками. Вокруг налитых кровью глаз небрежно положены красные и желтые тона, хорошо сочетавшиеся с ярко-красной губной помадой. Туфли также ярко-красного цвета — к сожалению, несколько иного тона, чем платье и тени на лице, — разумеется, на высоченных, дюймов шесть, не меньше, каблуках. Казалось чудом, что она может на них не только стоять, но и передвигаться.

Перекатив во рту жевательную резинку, она бесцеремонно оглядела его с головы до ног и спросила:

— Кто вы такой, черт подери?

Ошарашенный и даже немного рассерженный подобным обращением, Джек опустил протянутую было для рукопожатия руку и сделал шаг вперед.

— Где Мэри-Бет и дети?

Она снова обшарила его оскорбительным взглядом, затем, нарочито выставляя вперед свои длинные ноги, еще достаточно крепкие по сравнению с помятым лицом и обвисшей грудью, пересекла переднюю и взяла пачку сигарет со столика у двери.

— Малютка Мэри-Бет отправилась домой — ужинать, а Хеллер нет дома.

— Где Хеллер, я знаю, — откашлявшись, произнес Джек. — Меня интересует, где дети.

Словно в ответ на его вопрос, раздался топот маленьких ног, и ему на шею кинулся Коди.

— Джек!

— Привет, приятель! — Джек подхватил Коди и прижал к себе. — Как жизнь, сынок?

— Мы и не знали, что вы придете!

— Не знали? Могли бы догадаться. Не оставлю же я вас на ночь одних!

Коди бросил многозначительный взгляд на женщину — она курила, прислонившись к вешалке.

— Здесь бабушка Фанни, — произнес он без энтузиазма.

Ах, так! Фанни! Значит, это и есть мать Хеллер. Наблюдая за тем, как сильно подведенные брови Фанни поднялись от возмущения, что ее посмели назвать бабушкой, Джек подумал, что при такой матери ранний брак Хеллер не вызывает удивления.

— Значит, вы Джексон Тайлер, — протянула Фанни. — Так-так. Видный мужчина, ничего не скажешь. Слишком видный для Хеллер Сьюзен. — Она выставила бедро и оперлась о него рукой. — Я так и думала, что вы не ее поля ягода. Что вам нужно от моей девочки? Впрочем, я и сама это прекрасно знаю.

Джек почувствовал приступ бешенства. Он нагнулся и поставил Коди на ноги.

— Пойди-ка лучше к брату с сестричкой, — твердо посоветовал он.

Коди бросил взгляд на Фанни и кивнул. Проходя мимо нее, он буркнул неодобрительно:

— Тебе же не разрешается здесь курить.

— Мне не разрешается курить в присутствии детей, — ответила она своим пропитым голосом. — Так что выметайся отсюда и сиди с остальными в спальне, пока я вас не позову.

Джек сглотнул, удерживая резкие слова, готовые сорваться с языка, руки его сжались в кулаки.

— Я не потерплю ваших грязных намеков.

— Никаких грязных намеков я не делаю, дорогуша. — С этими словами Фанни пересекла комнату, наклонилась над низенькой книжной этажеркой в углу за диваном, да так, что из-под задравшейся тонкой юбки выглянули, к смущению Джека, голые ляжки до самого основания. Сняв что-то с верхней полки, она на вытянутой руке поднесла Джеку.

Не понимая, в чем дело, Джек взял какую-то брошюру в мягкой обложке, но, едва взглянув на нее, понял, что это «SAT» — тест ученических способностей, то есть те самые бумаги, которые в их штате выдаются каждому абитуриенту высшего учебного заведения. Сперва Джек подумал, что их забыла здесь Мэри-Бет, но при ближайшем рассмотрении он обнаружил внизу страницы подпись Хеллер. Хеллер будет учиться! Его охватила гордость. Все ясно. Она достаточно умна, чтобы понимать: только образование даст ей надежду выбраться из той ямы, в которой она оказалась. Джек не мог удержаться от счастливой улыбки.

— Так и есть! — возгласила Фанни обличительным тоном. — Вы забиваете ей голову всякой ерундой, разве не так? Внушаете ей надежды, которые не могут сбыться, это ясно как Божий день.

— Я ничего об этом не знал, — искренне признался Джек.

— Я сразу вас раскусила, — продолжала Фанни, не обращая ни малейшего внимания на его возражение. — И предупредила мою девочку — от вас ей ждать нечего, вы лишь усложните ей жизнь.

Джек чуть было не расхохотался. Кто будто жизнь Хеллер можно еще усложнить! Уж дальше ехать некуда! Он положил брошюру на стол.

— Вы, по-видимому, недооцениваете свою дочь. У нее хватает ума осознать, что требуется в этом мире, чтобы достигнуть успеха. А работы, видит Бог, она не боится.

— И вот что он ей послал! — воскликнула Фанни, под перезвон браслетов взмахивая руками с зажатой в одной из них дымящейся сигаретой. — Трех детишек, цепляющихся за ее юбку, и эту старую развалюху, в которой зимой зуб на зуб не попадает. — Она затянулась и выпустила струю дыма. — Я заберу ее к себе, так и знайте. И детей тоже. — Она усмехнулась и лукаво добавила: — Кэрмоди уже живет у меня.

— С чем я вас и поздравляю, — съязвил Джек.

— Кэрмоди нормальный мужик, — пожала плечами Фанни. — Умеет ценить радости жизни, как все прочие, включая и вас.

— У нас с ним разные представления о радостях жизни, они отличаются друг от друга, как день и ночь.

Дымя сигаретой, она посмотрела на кончик своего носа.

— Думаю, что это не так.

— Думайте, что вам угодно, — пожал он плечами.

— Вы зря теряете время, — заявила Фанни, вызывающе выставляя ногу перед собой. — У Хеллер никогда не было вкуса к радостям. Неудивительно, что у нее такая трудная жизнь.

— Жизнь ее трудна из-за того, что от отчаяния она сделала неправильный выбор. И никто даже не пытался ей помочь.

— Вы меня возмущаете, — гордо выпрямилась Фанни.

— А вы меня. Вы стоите в доме своей дочери и критикуете ее почем зря, а вам бы следовало гордиться тем, как она строит свою жизнь! Она не покладая рук работает, чтобы прокормить себя и детей. И она гордится этим, а уж детей своих любит больше всего на свете. Ради них она хочет добиться большего, а вы считаете это ерундой. Вот против этого ей и приходится всю жизнь бороться, и она борется! Трудится она чуть ли не до изнеможения, но зато в любом обществе может высоко держать голову. Она заслуживает всяческой поддержки, и я со своей стороны сделаю все, чтобы ее поддержать.

— Как же, как же! — скептически пробормотала Фанни, глядя на него так, будто у него выросла вторая голова.

У Джека не осталось сомнений: до нее не доходит смысл его речей. Он вздохнул и покачал головой.

— Идите домой, миссис Свифт. Я останусь с детьми.

Фанни с тоской посмотрела на дверь: было очевидно, что ей страшно хочется уйти, но мешает упрямство. Она вздернула нос повыше, в очередной раз выпустила дым и заявила:

— Обойдемся. Вы, Джек Тайлер, нам не нужны.

— Зато мне нужно здесь остаться, — откровенно возразил Джек. — Идите домой.

Фанни потушила сигарету о блюдце.

— Хм-хм-хм…

— Иди домой, бабушка, — неожиданно произнес детский голос.

Повернув голову, Джек увидел Коди и Панк в конце коридора. Панк встретила его взгляд, не отводя глаз, а затем перевела их на бабушку. Коди улыбался так широко, что его рот занял пол-лица, а говорила от имени обоих Панк.

— С нами посидит мистер Тайлер, — твердо заявила она. — А ты можешь идти домой. Тогда нам не придется отсиживаться в спальне, пока ты куришь.

— Глупее правила не придумать, если вы желаете знать мое мнение, — пробормотала Фанни, но в следующую секунду схватила свою сумочку, засунула туда сигареты и перекинула через плечо огромную кожаную торбу с золотыми узорами на черном фоне. Уже в дверях она пригрозила детям пальцем: — Передайте маме, чтобы она не звала меня сюда без нужды. У меня, как вам известно, своя жизнь.

Повернувшись к Джеку на своих высоченных каблуках-ходулях, она тихо, чуть ли не шепотом, сказала вместо прощания:

— И все же я уверена: вы принесете моей девочке одни неприятности. Это дитя никогда не знало, что для нее хорошо, а что плохо.

Джек прикусил язык, чтобы ненароком не нагрубить ей. Как только за Фанни захлопнулась дверь, он обратился к детям:

— Мне кажется, вашей бабушке я не понравился.

Панк взглянула на него отсутствующим взглядом. Джеку очень хотелось ее приласкать, но внутренний голос подсказал ему, что время для этого еще не наступило. Панк прислонилась к дивану и вымолвила:

— Папа часто говорит, что Фанни нравятся все мужчины подряд.

— А бабушка любит повторять, что у нее всегда было больше поклонников, чем у мамы, — подхватил Коди.

Джек решил первое заявление обойти молчанием и ответил Коди:

— Может быть, у вашей мамы просто вкус получше.

Поразмыслив, Коди добавил:

— И она слишком много работает, у нее просто нет времени.

— Это точно, — кивнул Джек. — Но вы же знаете, она так много работает по необходимости. И потому я восхищаюсь ею. Ваша мама не лентяйка.

— Поэтому она вам нравится? — спросила Панк, прищурившись.

— В том числе и поэтому, — чистосердечно признался Джек.

Ответ, видимо, пришелся Панк по душе. Она забралась на диван и села, сложив руки. Джек видел, что она ждет продолжения разговора, но не знал, что сказать. Из затруднительного положения его вывел детский вопль, донесшийся из соседней комнаты:

— Зэк!

— Держись, Дейви, — усмехнулся Джек. — Я иду.

Проходя мимо Коди, он удовлетворенно кивнул ему головой. Коди, улыбаясь до ушей, ответил тем же, да еще вдобавок поднял вверх оба больших пальца. Значит, Коди его одобряет. Что именно он одобряет, было не вполне ясно, но какое это имеет значение? Коди был счастлив, это главное, Дейви его ждет не дождется, а Панк, да наградит Бог ее детскую душу, предпочла его другому человеку. Пусть этот человек Фанни Свифт, не важно, главное, что впервые Панк выбрала его. Джек почувствовал, что стал выше ростом и продолжает расти.

Хеллер вставила ключ в замок и вошла в гостиную, освещенную лишь ночником, горевшим в дальнем углу комнаты. Телевизор был выключен, в доме стояла почти неестественная тишина. Хеллер нахмурилась, почуяв слабый запах табака. «Интересно, где скрывается мать?» — удивилась Хеллер. Фанни редко ложилась спать до рассвета.

Отложив сумочку и форменную одежду, она скинула с ног туфли и, держа их в руках, направилась к детской спальне. Туфли поставила у порога и на цыпочках вошла в маленькую комнату. Все было так, как и должно быть. Коди с торчащими во все стороны темно-каштановыми вихрами спал на верхней кровати, лежа на животе и высунув одну голую ногу из-под желтоватой простыни. На нижней спала, разбросав руки в стороны, его сестрица, покрыв подушку легким облачком золотистых волос. Хеллер бросилось в глаза, что пора их подстричь. «Не забыть завтра вынуть из тумбочки ножницы!» — сказала она себе.

Она повернулась к детской кроватке в углу. Дейви спал лицом вниз, подобрав под себя руки и ноги и приподняв свое маленькое туловище над ними, около его рта виднелся мокрый кружок — от слюны. Одеяльце, сбившись, лежало в изножье постели. Хеллер натянула ему на плечи розовую простынку, сохранившуюся со времени младенчества Панк. Стараясь шагать как можно более бесшумно, она вышла из спальни, подняла свои туфли и продолжила обход.

Дверь в ванную открыта, в ней — никого, значит, Фанни или спит в ее, Хеллер, постели, или совершила непростительный грех — оставив детей одних, уехала домой. Поручиться ни за что нельзя, с этой женщиной надо быть ко всему готовой. Хотя Фанни, разумеется, знает, что последнее неизбежно вызовет справедливый гнев Хеллер. Приготовившись к худшему, Хеллер открыла дверь к себе в спальню и включила верхний свет. На постели кто-то лежал, но вовсе не ее мать.

— Джек!

Он перевернулся на бок и поднял руку, чтобы защититься от яркого света.

— Ммм…

Кровать была слишком коротка для Джека, его ноги в носках свисали с ее края. Тщательно причесанные обычно волосы пребывали в живописном беспорядке. Он зевнул, провел обеими ладонями по лицу, кончиками пальцев разгладил усы, приподнялся на локте и сонно улыбнулся.

— Привет!

— Что вы здесь делаете, Джек? — не веря своим глазам, в недоумении спросила Хеллер.

— Ваш диван для меня узковат, — сказал он чуть смущенно. — Проведя на нем ночь, я бы опять обрек себя на ледяные компрессы. А спать хотелось.

— Я не это имела в виду. — Хеллер вошла в комнату и бросила свои туфли на пол, рядом с его ботинками. — То есть и это тоже, но, кроме того, меня интересует, где моя мать?

С довольным видом, явно вспомнив нечто приятное, Джек перекатился на спину, руки положил под голову, а ноги скрестил. Заинтригованная, Хеллер придвинулась к самой кровати, чтобы видеть его лицо.

Заразившись его настроением, она в свою очередь улыбнулась.

— Так где же она?

— Панк отослала ее домой, — сказал он.

— Панк?

— Да-да, Панк, как только я сюда явился. — Улыбка сбежала с его лица, он принял прежнюю позу — на боку, опираясь на локоть и здоровое колено. — Вы не догадывались, что я не покину вас в беде?

— В какой беде?

— Я полагал, что с детьми по ночам буду оставаться я. Мэри-Бет днем, а я — ночью. — В его голосе звучала обида.

— Джек!

— Послушайте, если я кажусь вам назойливым, если сую нос в чужие дела, вы только скажите мне, и я… и я… — Он вздохнул.

О добрая душа! Ей следовало догадаться, что она застанет его в своем доме, что доброе сердце, которое он носит в своей широкой груди, не позволит ему отвернуться от чьей-либо беды. А может, только от ее беды? Видит Бог, за несколько коротких недель он оказал ей больше помощи, чем Кэрмоди за все годы их совместной жизни. По правде говоря, Джек вел себя как настоящий муж, хотя они даже не были до конца близки. Охваченная этими мыслями, Хеллер стояла возле кровати, силясь вспомнить, почему, собственно, она не может лечь в постель к этому мужчине, такому уютному и теплому, и предложить ему всю себя — душу и тело. О сердце уж и говорить нечего. Сердце она ему уже давно отдала. Замечательное приобретение, ничего не скажешь!

— Вы, видать, твердо решили как можно больше осложнить свою жизнь? — спросила она, складывая руки на груди.

Он сдвинул брови.

— Каким образом?

— Джек, — очень серьезно начала Хеллер, — мне нечего вам предложить, кроме забот, зато ими я могу нагрузить вас сверх головы. Трое детей от бывшего мужа, от которого никакого толку, одна головная боль. Да и без этого семья, в которой я родилась и воспитывалась, образование, которое получила, могут отпугнуть кого угодно. Мне нечем гордиться, счёта в банке и того не имеется! Жизнь меня, Джек, доконала, а ведь мне еще нет и тридцати! Чего вы хотите от такой женщины, как я?

По лицу Джека медленно скользнула задумчивая улыбка. Он поманил Хеллер пальцем.

— Иди сюда, и я покажу тебе, чего хочу.

Она долго и внимательно вглядывалась в его лицо, но затем все же уселась на край постели, а оттуда перебралась на него и, обхватив его бедра с обеих сторон ногами, руками уперлась в его плечи. Джек сорвал с ее головы заколку, и волосы золотистым каскадом рассыпались по ее спине. Джек расчесал их пальцами по обеим сторонам ее лица.

— Ты такая красивая, Хеллер!

Она взглянула ему прямо в глаза открыто, искренне.

— Джек, я родила троих детей!

— Ну и что? — улыбнулся он. — На теле остались следы от растяжения кожи?

— Вот именно.

— Меня это не волнует.

О, как бы ей хотелось верить этому, но она с сомнением покачала головой.

— Вы заслуживаете лучшего!

— А мне лучшего не надо, — сообщил он. — Ты красивее всех, Хеллер. Ты сильный, принципиальный человек и преданная мать. Ты — личность, Хеллер. И дети твои, хоть они и малолетки, тоже личности.

— Даже Панк? — рассмеялась Хеллер.

— Панк в первую очередь, ибо она походит на тебя.

Хеллер, не переставая улыбаться, закрыла глаза и прошептала:

— Вы добьетесь того, что я в вас влюблюсь.

— О Боже! Я так на это надеюсь!

— Ах, Джек! — Хеллер нагнулась вперед, так что губы их сблизились.

Джек обнял ее и притянул к себе, погрузив руки в золото ее волос на затылке. По ее телу разлилась волна тепла, и вдруг она с волнением ощутила, как велика его страсть.

Поглаживая и прижимая ее спину, Джек заставил груди Хеллер тереться о его грудь, что доставило ей сладостное ощущение, столь сильное, что оно походило на муку.

Хеллер застонала. Язык погрузился в мягкое чрево его рта, словно призывая Джека ответить ей таким же стоном. Он обхватил пальцами пышные возвышенности ее ягодиц и прижал к себе покрепче ее тело. От нахлынувшей на нее волны чувственности у Хеллер перехватило дыхание.

Внезапно Джек повернулся на бок, увлекая ее за собой, вставил колено ей между ног, а одну руку нежно положил на ее грудь. Хеллер забыла обо всем на свете, голова пошла кругом, она напрягла всю свою волю, стараясь подавить порыв ответной страсти, сжигавшей ее тело. Пытаясь найти какую-нибудь опору, она ухватилась за его рубашку, да с такой силой, что ткань обвилась вокруг ее кисти.

— А что я тебе говорила!

Голосок дочери прорвался сквозь пелену чувственного наслаждения и достиг слуха Хеллер. Она вмиг отрезвела, словно на нее вылили ушат холодной воды. Джек в тот же момент что-то пробормотал себе под нос и перевернулся на спину.

— Видишь, Панк, что ты наделала! — громким шепотом упрекнул сестру Коди.

Хеллер в ужасе закрыла глаза — вот сейчас произойдет нечто отвратительное. Против ее ожидания, решительно ничего не произошло, и после минутного размышления она поняла почему. Все объяснялось чрезвычайно просто: она находилась там, где ей и положено быть. И Джек тоже. Усмехнувшись в душе своей догадке, она приподнялась на локте и взглянула в сторону двери.

— Поздновато для вас, друзья, разгуливать по дому, а?

— Мы… Гмм… Мы услыхали кое-что, — засмущался Коди.

Хеллер отчетливо представила себе, что именно они услыхали. Джек поднял вопросительно одну бровь и, заложив руки за голову, весь превратился в слух. Хеллер, однако, не успела и рта раскрыть. Панк, подбежав к изножью постели, оперлась руками о матрац, напряженно вглядываясь в их лица.

— Вы собираетесь пожениться?

Коди возмущенно выдохнул воздух и схватил сестру за руку.

— Панк! Замолчи сейчас же!

— И не подумаю даже!

— Ты его отпугнешь, прежде чем он станет нашим!

— Коди! Панк! — вскричала Хеллер, принимая сидячее положение.

— Вы боитесь? — Панк сделала нетерпеливое движение, приковав взгляд к лицу Джека.

Хеллер прижала руку к груди, покраснев до корней волос и явно смутившись.

— Да что ты такое мелешь, дочка?!

Джек, однако, как ни странно, посмеиваясь, успокоил ее — «все в порядке, дорогая» — и в свою очередь уселся на кровати. Знаком он велел детям подойти поближе, положил одну руку на голову Коди, а пальцем другой руки поднял подбородок насупившейся, по своему обыкновению, Панк, заставив ее глядеть ему прямо в глаза.

— Я не из трусливых, — произнес он спокойно. — Видите ли, я влюблен в вашу маму, но она, по-моему, еще сама не поняла, как ко мне относится. Но скоро она в этом разберется, и мы немедленно дадим вам знать. Идет?

Коди затанцевал, хлопая в ладоши над головой, готовый, судя по его виду, чуть ли не закукарекать от счастья. Джек ухмыльнулся и поднялся с постели. Панк потянула его за штанину, привлекая к себе его внимание.

— Значит ли это, что вы поженитесь? — настойчиво спросила она.

Джек нагнулся, приблизив свой нос к носику Панк.

— Это значит, — мягко произнес он, — что, как только мне все станет ясно, я немедленно сообщу вам.

Панк закусила губу, а затем с удовлетворенным видом резко кивнула головой.

Джек, не переставая улыбаться, вставил ноги в ботинки, склонился над кроватью и быстро поцеловал Хеллер.

— До завтра, дорогая.

Взгляд его излучал невероятное тепло. Согретая им, Хеллер обхватила колени, ликуя всем своим существом и в то же время еще не до конца веря в свое счастье.

— До завтра, — вдруг охрипшим голосом отозвалась она.

Джек кивнул и направился к двери, не забыв по дороге вместо прощания потрепать детей по голове. Коди и Панк мигом влезли в мамину постель и засыпали ее вопросами, на которые она в этот момент не могла дать ответа и только отмахивалась от них обеими руками.

— А вы оба немедленно спать!

— Но, мамочка…

— Никаких мамочек. Спать!

— Ма-а-а-ма, — заныл Коди.

Хеллер приложила палец к его рту, а другой рукой указала на дверь.

— В кровать! Немедленно!

Панк сползла на пол и потянула брата за собой.

— Пойдем, Коди. Мама устала. Мы потом поговорим.

Коди неохотно уступил Панк, толкавшей его к двери.

— Я приду укрыть вас, — пообещала Хеллер. — Постарайтесь не шуметь, не то разбудите Дейви.

До Хеллер донеслись их смешки и шепот. О, она отлично знала, о чем они стали шушукаться, едва выйдя за дверь! В ее сознании зримо возникла картина, представшая глазам ее детей несколько минут назад: она и Джек ласкают друг друга в постели, и ее немедленно захлестнуло испытанное тогда чувственное наслаждение. «Я влюблен в вашу маму… Я влюблен в вашу маму…» — стучало у нее в ушах.

— О Джек! — прошептала она. — Если бы только я была для тебя такой же бесценной находкой, как ты для меня!

Но ведь тем не менее он любит ее, любит!

Она, не уставая, повторяла про себя это слово, наслаждаясь им.

И только крик пробудившегося Дейви заставил ее со вздохом оторваться от этого приятного занятия. Но, спуская ноги с постели, она продолжала улыбаться улыбкой счастливой женщины.

Коди и Панк старались успокоить малыша и уложить обратно на подушку, но он с криком вырвался от них, а завидев Хеллер, несколько раз раскрыл и закрыл ладошку, словно подавая знак, что чего-то желает. «Зэк! Зэк!» — пролепетал он сквозь слезы, и Хеллер, потупившись, рассмеялась своим мыслям: «И как этому человеку удалось так быстро войти в жизнь ее семьи?»

Вынув Дейви из кроватки, она долго гладила его по спине, напевая какую-то колыбельную песенку, пока он не уронил головку ей на плечо и не заснул. Не чуя под собой ног от усталости, она с трудом добралась до своей постели. И тем не менее долго не могла заснуть. Стоило ей закрыть глаза, и она чувствовала Джека рядом с собой, слышала его голос: «Я влюблен в вашу маму, но она, по-моему, еще сама не поняла, как ко мне относится. Я влюблен в вашу маму…»

Хеллер тяжело вздохнула. Если бы дело было лишь в том, что она должна понять, как к нему относится! Если бы у нее были другие родители, если бы Кэрмоди был иным человеком и содержал семью, а она продолжала учиться, если бы жизнь ее сложилась иначе, она бы с чистой совестью и открытой душой бросилась навстречу Джеку. Правда, тогда у нее не было бы ее детей. Да и Джек вряд ли появился бы в ее жизни. И все же… все же что подумают люди, если Джек Тайлер женится на дочери печально известных Свифтов, да к тому же еще на бывшей жене забулдыги Кэрмоди Мора? Джек слишком респектабельный и достойный человек, чтобы она могла обременить его подобным приданым!

Тем не менее, когда утром Хеллер открыла глаза, первая ее мысль была о том, что вечером, придя с работы домой, она застанет у себя Джека. И ее тут же обуяло нетерпение — хоть бы этот день закончился поскорее! Естественно, ей казалось, что каждое мгновение тянется вечность. Ко времени ухода на работу она уже кипела от волнения, которое весь день не покидало ее. Покупателей, как назло, было на редкость мало, в паузах между ними она была предоставлена самой себе и своим мыслям, в которых избегала надеяться на приход Джека из боязни разочароваться.

Усилием воли ей удалось побороть в себе желание позвонить в приют и отказаться от вечернего дежурства, но скрыть свое беспокойство она уж никак не смогла, и хозяин магазина, решив, что Хеллер заболевает, отправил ее домой на час раньше обычного. Хеллер не стала спорить, хотя прекрасно понимала: ее недомогание сводится к одному — Джек Тайлер стал ей совершенно необходим.

Поднявшись по ступенькам своего дома и отперев дверь, она увидела в гостиной Джека Тайлера, развлекающегося видеоигрой. Видеоигрой? Присмотревшись, она поняла, что видеомагнитофон подключен не к ее телевизору.

Джек, улыбнулся, увидев ее, опустил пульт управления, поднялся и приветствовал Хеллер поцелуем. Оказавшись в кольце сильных рук, она прижалась головой к груди Джека и отчетливо услышала громкое биение его сердца.

— Ты сегодня раньше обычного, — промолвил он.

— Хозяин магазина отправил меня домой. Я весь день была сама не своя.

Слегка откинувшись назад, он поднял ее подбородок, чтобы видеть лицо.

— Что-нибудь случилось, милая?

Она, улыбаясь, покачала головой. Пока он держит ее в объятиях, ничего плохого с ней случиться не может!

— Я просто устала, — прошептала она, поднимаясь на цыпочки и обхватывая руками его шею. Его руки скользнули по ее бокам и задержались на талии.

— Ты, думаю, спала сегодня не больше, чем я. Так ведь?

Она прижалась к нему и поймала его взгляд.

— О Джек, что же нам делать?

Обвив ее тело руками и прижав голову подбородком, он мягко ответил:

— Любить друг друга. И создать общую семью.

Общую семью! У Хеллер перехватило дыхание.

— Если бы только я могла быть уверена…

— Понимаю. — Он покрепче прижал ее к себе. — У тебя есть все основания быть осторожной, да и у меня тоже.

— У тебя тоже?

— Да, представь себе. Не только у тебя первый брак оказался неудачным. — Он обхватил ее голову руками, любуясь.

— Так она тебя обманывала? — слабо улыбнулась Хеллер.

— Вряд ли. — Джек пожал плечами. — У нас просто были разные устремления. Ей хотелось быть женой профессиональной звезды футбола. А меня тянуло сделать что-нибудь полезное в своей жизни, лучше всего — для детей. Ей это было непонятно. Она не хотела иметь детей и никак не могла понять, почему я хочу.

— Кэрмоди тоже не хотел, чтобы Дейви появился на свет, — прошептала Хеллер, удивляясь тому, что это до сих пор причиняет ей такую боль.

— Ну, — Джек поднял одну бровь, — какой дурак Кэрмоди, нам хорошо известно.

Она усмехнулась, но тут же чуть отстранилась от него.

— А что это за видик?

Джек вздохнул трагически и беспомощно развел руки в стороны.

— Надо же мужику чем-нибудь развлекаться в часы ожидания! Да и дети от него в восторге.

— Не сомневаюсь, — сухо заметила Хеллер. — А телевизор?

Джек смущенно почесал за ухом.

— Видишь ли, я никак не мог подсоединить видик к старому телевизору. Пришлось отнести его к тебе в спальню.

— И ты отнес? — Хеллер старалась выдержать суровый тон, но это не получилось.

Джек улыбнулся с нарочито виноватым видом.

— Я решил, что так будет лучше: дети смогут при желании смотреть разные программы.

— А ты сам что будешь смотреть?

— Ну, я не особенно увлекаюсь телевидением, а уж если мне приспичит, то дома в спальне у меня есть свой телевизор.

— Ну и хитрец же ты!

Его лицо приняло выражение смущенной невинности.

— Я?

Хеллер укоризненно покачала головой, стараясь сдержать улыбку.

— Что мне с тобой делать?

Его руки сомкнулись на ее плечах, он притянул ее к себе.

— Показать? — спросил он.

Хеллер закрыла глаза и обняла его за талию. Конечно, понимала она, его следует отправить домой, но это было выше ее сил. И вдруг ее осенило: а что, собственно, страшного, если они продолжат ту любовную игру, которую ведут уже несколько недель? Ответственные решения можно на время отложить, а удовольствие откладывать не следует. Она улыбнулась и прошептала:

— Да, пожалуйста.

Как и следовало ожидать, Джек показал ей все, на что способен.