Срочно выйду замуж

Глава 26. Тост

От жарящихся на углях шашлыков поднимается запах на всю улицу. К нам тут же сбегаются соседи. И снова начинаются ахи-вздохи на тему моего внезапного замужества. Антона рассматривают, как под лупой. Но дядя Вася спасает ситуацию. Когда он присутствует в каком-то коллективе, основной интерес у людей к нему:

— Ну что, есть свеженькая?

— Не нальешь в долг литрушечку?

— Это вот на тебе за ту бутылку. А за новую с зарплаты отдам.

Как хорошо, что к самогонке у соседей интереса больше, чем к моей личной жизни.

Мы с Антоном сидим в стороне в теньке дерева и едим вкуснейший папин шашлык, пожаренный на дровах, которые колол Антон. Мой фиктивный муж принял душ, и теперь от него пахнет гелем для душа с ароматом морского бриза. Бабочки внизу моего живота не унимаются.

— Где ты научился колоть дрова? — спрашиваю, дожевав свой шашлык. Делаю глоток маминого компота из кружки. — Только не говори, что ты делал это первый раз. Не поверю.

— С чего ты вообще взяла, что я не умею колоть дрова?

— А почему я должна была подумать, что ты умеешь их колоть?

— Ну было только два варианта: что я не умею и что я умею. Почему ты выбрала вариант, что не умею?

Антон кладет свою вилку на пустую тарелку и отодвигает ее в сторону.

Задумываюсь.

— Не знаю. Просто не вязалось в голове, что ты умеешь колоть дрова.

К нам подходит моя мама и кладет на стол тарелку с порезанными кусочками «Наполеона».

— Вот, кушайте, зайчики. Уже пропитался. Сейчас чай вам принесу.

Мамин «Наполеон»... Рот моментально наполняется слюной. В детстве на все мои дни рождения мама пекла этот торт.

— У меня на даче есть баня, — говорит Антон, когда мама уходит. — Поэтому я умею колоть дрова. Правда, чаще всего я покупаю готовые. Но иногда приходилось колоть.

Отправляю в рот вилку с кусочком «Наполеона» и гляжу на Антон с гордостью.

— Всем добрый день! — раздается знакомый громкий голос со стороны. Я аж вздрагиваю. Мое хорошее настроение моментально стремится к нулю. Нехотя поворачиваю на голос голову и вижу, как к нам во двор входят Федя, Аня и тетя Люба. — Что празднуете? — спрашивает мой бывший, а сам рыщет глазами по двору. Находит меня и останавливает взгляд.

— Нинин приезд празднуем, — отвечает мой папа и жмет протянутую Федей руку.

Аня в шортах до колен и в объемной футболке оверсайз прячется за спиной Феди. Ее попытки скрыть выпирающий живот становятся смешны. Для чего скрывать беременность, если и так уже всем понятно, что находишься в положении? К тому же ребенок родится не через девять месяцев после свадьбы, а гораздо раньше. Будут врать всем, что недоношенный?

Кстати, тетя Люба именно так и делала. Она всем рассказывала, что Аня родилась семимесячной, пока однажды бабушка — мама моей мамы и тети Любы — не проболталась, что тетя вышла замуж в положении. Не понимаю, к чему такая ложь. Что постыдного в беременности до свадьбы, особенно если отец ребенка не сбежал трусливо, а согласился жениться?

— Федор! — басит дядя Вася, чем наконец-то отвлекает внимание бывшего от меня. — У меня свеженькая есть, — демонстрирует ему бутылку самогонки. — Будешь? Под шашлычок.

— Конечно, буду! — затем снова поворачивает голову в нашу с Антоном сторону. У меня уже плохое предчувствие. — А чего это москвичи чай пьют вместо нашего фирменного напитка? Или не ваш уровень?

— Антон, пожалуйста, не ведись на провокацию, — еле слышно шевелю губами. — Он специально тебя самогонкой напоить хочет.

— Я планировал ваш фирменный напиток на твоей свадьбе за вашу с Аней счастливую жизнь выпить, — отвечает Антон.

— Так зачем свадьбы ждать, если можно уже сейчас?

— Давай, москвич, — зовет его рукой дядя Вася. — Не тушуйся, не отравишься. Я свое дело знаю.

— Антон, не ходи, — умоляю.

— Не переживай, все нормально будет, — подмигивает мне.

— Ты завтра весь день проваляешься с разбитой головой и в обнимку с тазиком.

— Все будет нормально, — Антон встает со стула. Я хватаю его за край футболки, но он аккуратно снимает с себя мою руку.

Я чуть ли не плачу. Ну почему мои родственники такие дебильные? Ну чего они до Антона докопались?

Мой фиктивный муж подходит к большому столу, за которым происходит основной праздник. Дядя Вася разливает всем мужикам самогонку по рюмкам. Я со страхом гляжу на Антона. Он же не пил ничего, кроме элитного алкоголя. Почему-то сейчас в голове ярко всплыла картина нашего посвящения в студенты на первом курсе. После официальной части мы всей толпой отправились отмечать в бар возле университета. У многих ребят не было денег сильно шиковать, и они выбирали напитки подешевле: пиво или коктейли, в которых воды больше, чем алкоголя. Тогда Антон встал со стула и громко сказал:

— Народ, бухло за мой счет. Мы должны это нормально отметить.

Он пошел к бару и купил на всех несколько бутылок текилы и дорогого элитного виски. Кто-то пил их в чистом виде, кто-то, как я, мешал с соком или с колой. Благодаря Антону посвящение в студенты прошло лучше, чем можно было себе представить. Тогда среди девочек побежал слушок, что Антон из обеспеченной семьи, а значит, завидный жених. Я, конечно, внимания не обратила, потому что была влюблена в Федю, который стоит передо мной с выпирающим пивным животом и проплешиной на голове. Ну а на третьем курсе Антон создал свое мобильное приложение и так вовсе стал самым крутым на всем факультете. Девочки при виде него кипятком писали.

— У меня есть тост, — Антон поднимает вверх рюмку самогонки. Все тут же замолкают и смотрят на него. — Я только два дня, как приехал в вашу деревню. Знаете, у меня не было каких-то особых ожиданий, но то, что я увидел, поразило меня. С хорошей стороны. У вас замечательная природа, но самое главное — у вас прекрасные люди. Вы все одна большая семья. А в семье что самое главное? Искренняя бескорыстная любовь друг к другу, доброта, поддержка. Я хочу пожелать вам всего этого.

— Отлично сказано!

— Какой хороший тост!

— Аминь!

И никто не понял тонкого намека. Разве что Анька ухмыльнулась и на меня зыркнула. Мужчины залпом опрокинули в себя рюмки. Антон, пользуясь тем, что на долю секунды никто на него не смотрит, свою рюмку вылил на землю и тут же сморщился так, будто проглотил ее полностью.

— На, закуси огурчиком, — дядя Вася с перекошенным от своей самогонки лицом протягивает Антону малосольный огурец на вилке. Антон с хрустом откусывает. — Ну как тебе? Сам делаю. Натур продукт! А не эта ваша московская химия.

— Отличный напиток! Нальете мне бутылочку в Москву?

— Да хоть десять!

Я давлюсь смехом.

Ко мне подходит Анька и плюхается на стул рядом.

Глава 27. Сестра

— Ну как тебе у нас? Ты давно не была в Николаевке.

Я искоса гляжу на Аню и пытаюсь понять, есть ли в ее вопросе подвох.

— Нормально. Ничего не изменилось.

— А ты изменилась. Стала совсем другой.

Я никак не пойму, к чему она клонит. Сейчас будет новая порция скрытой токсичности? Или Аня мне льстит ради какой-то своей цели?

— Даже не буду спрашивать, в какую сторону я изменилась.

Ясно ведь, что Аня имеет в виду: в худшую. Дядя Вася тем временем наливает Антону новую рюмку самогонки. Теперь тост произносит Федя:

— Давайте выпьем за мужскую силу и за женскую мудрость! Именно на этих двух столпах все и держится!

Мужчины чокаются рюмками и опрокидывают их в себя. Антон снова незаметно выливает свою на землю. Ну как незаметно. Аня заметила, потому что тоже сейчас смотрит на него.

— Не похоже, чтобы ваши с ним чувства были настоящими и искренними.

От такого замечания я вытягиваюсь струной. Уж не заподозрила ли Аня, что у нас с Антоном фиктивный брак?

— С чего ты взяла?

— Ты всегда выставляла фотки со своими бывшими. Сначала с Федей, потом с другими, которые у тебя в Москве были. А с Антоном нет. Даже свадебные не выложила.

— Это потому, что мы поженились всего месяц назад. Еще не успела.

— В предыдущие разы ты моментально выкладывала.

Мне это начинает надоедать.

— Какая разница, когда я что выкладываю? Ты следишь за моей жизнью?

— Да нет, — пожимает плечами. — Ты сама всю свою жизнь напоказ выставляешь.

— Вот поэтому больше не выставляю, чтобы меньше глазели, как я живу.

— Не обижайся, — снисходительно улыбается. — Ты же знаешь, у нас тут жизнь тихая и скучная. Одно развлечение — в интернете чужие фотки смотреть.

Мне тоже хочется как-то ей съязвить, но я изо всех сил себя сдерживаю. Не хочу опускаться до уровня Ани. Тем временем у мужчин еще один круг самогонки с тостами. Антон снова выливает свою рюмку.

— Зачем он это делает? Не лучше ли честно сказать, что не хочет пить?

— А зачем ты усердно прячешь живот за оверсайз футболками, если и так всем понятно, что ты беременна и вы с Федей женитесь по залету? — все, я не выдержала, и меня прорвало. — А потом будете всем рассказывать, что ребенок родился недоношенным?

Аня инстинктивно хватается за живот в защитном жесте. Хлопает нарощенными ресницами.

— Кстати, а почему вы не поженились раньше?

— Когда — раньше?

— Да когда угодно. Вы двенадцать лет вместе.

— Штамп в паспорте — это не главное.

— Да неужели? А зачем тогда сейчас женитесь? Раз штамп в паспорте — это не главное.

— Сейчас ребенок, и так лучше для него.

— В чем лучше? Для ребенка это вообще не имеет значения. Раз штамп в паспорте — не главное, то и продолжали бы просто так жить.

Аня молчит, поджав тонкие накрашенные розовым блеском губы.

— А может, вы не женились раньше, потому что Федя не хотел и не делал тебе предложение?

— Если бы Федя не хотел на мне жениться, он бы и сейчас не женился. И вообще — не был бы со мной столько лет.

— А ты уверена, что он был с тобой? Вернее, только с тобой?

Аня бледнеет, а глаза становятся стеклянными, как будто сейчас расплачется. Всё, мне пора прикусывать язык. И хоть она первой начала, я должна быть умнее. Аня беременна, еще не хватало, чтобы с ней что-то случилось.

Я встаю со своего места и направляюсь к Антону, которому дядя Вася наливает новую рюмку самогонки. Мужчины изрядно опьянели, Федя уже красный. Он всегда краснеет, когда напивается.

— Пойдем в дом, — шепчу Антону на ухо и обнимаю за пояс.

Он по-хозяйски опускает руку мне на талию. Под взгляды гостей мы удаляемся в дом.

Глава 28. Лапша на уши

В доме мы запираемся в моей комнате. Антон без сил падает на матрас на полу, а я на свою кровать. Мои родственники — энергетические вампиры. За каких-то полдня они высосали из нас столько сил, будто мы вагоны разгружали, а не шашлыки ели.

— Пожалел, что приехал сюда? — спрашиваю.

— Нет, наоборот, убедился в правильности своего решения.

Удивленно гляжу на Антона. Он читает мой немой вопрос по взгляду.

— Они бы тебя сожрали, если бы ты приехала одна.

— А, ты об этом, — возвращаю взор к потолку. — Да не, я привыкла.

— Не знаю. По-моему, на тебя тут нападки со всех сторон идут.

— Просто в Николаевке очень скучно и никогда ничего не происходит. А тут я приехала спустя несколько лет отсутствия. Дала им повод для сплетен.

Антон задумчиво молчит, подложив руку под затылок.

— Твой бывший так на тебя смотрит, как будто у вас какие-то незакрытые счеты. — Голос Антона звучит не то с ревностью, не то с обидой. Ну или мне кажется. С чего бы ему меня ревновать?

Тихо смеюсь.

— Да, я тоже заметила. Понятия не имею, что он от меня сейчас хочет.

— Очевидно, вернуть тебя.

Резко поворачиваю к Антону голову и таращусь на него во все глаза.

— У него беременная невеста и свадьба через неделю.

— Тебе стоит только пальцем его поманить, как он бросит и свадьбу, и невесту, и ребенка.

— Да ну, ты что такое говоришь!

Не то что бы я очень хорошего мнения о Феде, но не до такой же степени он мудак, в конце-то концов!

— А ты сама не видишь, как он слюни по тебе пускает?

— Я бы так это не назвала. Скорее, у него незакрытый гештальт. На самом деле мы ведь тогда не поговорили толком. Я застукала его в постели с Аней, было не до разговоров. Он только успел сказать, что я уехала в Москву, а у него мужские потребности.

Антон хохочет во весь голос.

— Хочешь сказать, сам так же не думаешь?

— Нина, я открою тебе маленький секрет: мужчины могут обходиться без секса с женщиной.

— Как долго?

— Сколько того требуют обстоятельства. Пока у мужчины есть в наличии хотя бы одна рука, он может обходиться без секса с женщиной. Вот если рук нет, ну, там, на войне потерял, то тут уже сложнее, конечно.

Антон так легко говорит о мастурбации, а меня краска заливает. Хотя ровно тем же самым я занималась несколько часов назад по переписке с Максом.

— А как же вот это вот знаменитое: мужчины разделяют любовь и секс. Если мужчина изменяет, это не значит, что он разлюбил свою женщину.

— Это лапша на уши, которую мужья вешают своим женам. А женщинам очень нравится в это верить, поскольку боятся признаться себе в том, что мужья их больше не любят и не уважают.

Заявления Антона снова и снова заставляют меня свешивать голову с кровати и таращиться на него в изумлении.

— Нин, ну ты только представь, как это удобно. Жена думает, что муж любит ее, а любовница ничего для него не значит, это только секс, ведь у мужа физиологические потребности. Любовница в свою очередь думает, что мужчина любит ее, а с женой живет из-за детей, имущества и еще каких-то обстоятельств. А на самом деле мужик просто выгодно пристроился, пару раз в неделю трахая жену и еще пару раз любовницу. Каждая из них думает, что он любит ее, а на самом деле он не любит никого, кроме себя.

— Откуда ты все это знаешь?

— Оттуда, что я мужчина.

Я возвращаюсь обратно на подушку.

— Ну и как после этого вам верить?

Вопрос риторический. Я не жду от Антона ответа.

— Есть очень много верных мужчин, которые искренне любят своих женщин и не изменяют им. У меня полно друзей‚ которые не изменяют своим женам.

— Или они очень хорошо это скрывают, — иронично замечаю.

— Мужчина будет скрывать любовницу от жены, но не будет скрывать ее от своих друзей-мужчин. Так что я точно знаю, что мои друзья не изменяют женам.

Я пару мгновений молчу, набираясь смелости задать вопрос.

— А ты изменял когда-нибудь?

— Нет. Если я был с девушкой, то я был только с ней.

И тут я вспоминаю ту Вику, которую мы встретили в ресторане, когда праздновали нашу роспись в загсе. Как там Антон сказал? У них был секс без обязательств. Вот только Вика думала, что у них с Антоном отношения.

На душе неприятно скребут кошки. Во рту разливается привкус горечи. Я испытываю странное чувство. Мне досадно от того, что у Антона была какая-то Вика.

— А что у тебя сейчас с Викторией? — вопрос вырывается быстрее, чем успеваю осмыслить его.

— Ты про ту Вику, которую мы встретили в ресторане в день нашей свадьбы?

Свадьба! Какое громкое слово для нашей фиктивной росписи.

— Да.

— Ничего. Я потом позвонил ей и расставил точки над «И». Согласен, с Викой некрасиво тогда получилось.

— Она думала, у вас отношения.

— Мне жаль, что она сделала такой вывод.

Мы замолкаем, каждый погружается в свои мысли. С улицы доносятся голоса и пьяный смех, кто-то включил музыку. Мне совсем не хочется возвращаться к гостям, но и сидеть взаперти в маленькой комнате тоже не выход. Я сажусь на кровати и смотрю на окно. Когда-то давно через это окно я убегала на свидания с Федей. Наши отношения только начались, и я еще не рассказала о них родителям. Поэтому окно в комнате было моей тайной дверцей.

— Не хочешь сходить куда-нибудь? — спрашиваю. — В Николаевке совсем нет интересных мест, но все же лучше побродить где-нибудь, чем возвращаться к моим родственникам.

— Давай, — сразу соглашается.

— Тогда вылезаем через окно, чтобы они нас не увидели. А то не дадут уйти.

Глава 29. Река

Через окно моей комнаты мы выбираемся в сад, минуем фруктовые деревья, попадаем в огород и теряемся в зарослях кукурузы. В Николаевке все сажают очень много кукурузы. И огороды у людей большие, прям целые поля. Причем заборами не огорожены, и из своего огорода можно попасть сразу в соседский. Что мы с Антоном и делаем.

— Это все еще ваши владения? — с опаской спрашивает Антон.

— Нет, мы уже идем по чужой частной собственности.

— А это точно не запрещено?

— Запрещено, конечно. Но кто нам что сделает? В конце концов, мы же не воруем чужую кукурузу.

— А куда мы направляемся?

— К реке.

В Николаевке больше некуда пойти. Достопримечательностей нет, красивых мест тоже. Центр деревни состоит из трех магазинов, рынка и церкви. Выйдешь на улицу — обязательно встретишь всех знакомых. В лицо они тебе улыбнутся, а за глаза перемоют косточки. За годы жизни в Москве я отвыкла от этого. В столице до тебя никому нет дела. Каждый живет своей жизнью и думает только о себе. За это москвичей считают жестокими, но я бы назвала их здоровыми эгоистами. Что толку от того, что в Николаевке все такие сердобольные и всегда готовы налить тебе тарелку супа? Они потом эту тарелку супа десять раз тебе припомнят.

Мы наконец-то выбираемся из чужих огородов. Николаевка закончилась, началась проселочная дорога, которая скоро приведет нас к реке. Я слишком поздно спохватываюсь, что мы не взяли с собой покрывало. Придется сидеть на голой траве.

Посередине пути Антон ни с того ни с сего берет меня за руку. На дороге нет каких-то препятствий, требующих поддерживать меня, чтобы не упала. Поэтому я удивляюсь его действию. Но руку свою не выдергиваю. Тепло ладони Антона через кожу проникает в меня. И согревает. До опьянения согревает. Солнце близится к закату, дует легкий июньский ветерок, а мне вдруг жарко становится, как будто на сорокоградусной жаре стою. Интересно, о чем Антон думает? За руку меня взял — зачем? Я начинаю волноваться. В голову лезут дурацкие мысли. Антон мне очень нравится, чего уж скрывать. Но очень не хочется снова обжечься.

— Пришли, — объявляю излишне громко, когда перед нами показывается широкая река.

Антон останавливается оценить вид.

— Красиво.

Перед нами расстилается голубая гладь с зарослями камышей. Река умиротворенно журчит. То тут, то там из воды выпрыгивают маленькие рыбки и падают обратно в реку. В воздухе пахнет влагой и свежей зеленой травой. Я делаю шаг и тяну Антона за собой. Мы продолжаем держаться за руки. Хочу найти для нас укромное местечко вдали от дороги. Раз в несколько минут по ней проезжают машины, и я не хочу, чтобы нас увидел кто-то из знакомых. Пройдя вниз по течению метров на пятьсот, мы достаточно скрываемся от проезжей части. Находим высокое дерево с толстым стволом и садимся на густую траву в его тени. Перед нами вид на реку. Мы сидим плечом к плечу и смотрим на чистую голубую воду. Вообще-то здесь и купаться можно. Течение не сильное, заход пологий. В детстве летом я почти каждый день ходила с друзьями на речку.

— Расскажи о себе, Нин, — неожиданно просит Антон.

Удивленно поворачиваю на него голову.

— Что именно?

— Не знаю. Всё. Я ведь, по сути, ничего о тебе не знаю.

Улыбнувшись, я непроизвольно кладу голову ему на плечо. Мне приятен интерес Антона.

— Ну, родилась и выросла я в этой деревне. — И замолкаю, не зная, что сказать дальше.

— Почему решила уехать?

— Мне всегда было слишком тесно в Николаевке. Да и что тут делать? Кроме фермерства здесь больше нечем заниматься. А это не для меня, хотя я дочка успешных фермеров.

— Но ты же могла поехать в столицу вашей области.

— Могла, — согласно киваю. — На самом деле именно так я и планировала сделать. Но однажды нас со школьной экскурсией повезли в Москву, и я влюбилась в этот город. Когда вернулась домой, объявила родителям, что после школы поеду поступать только в Москву, и никуда больше.

— Они поддержали твое решение?

— Не очень, если честно. Как ты мог заметить, у жителей Николаевки есть некоторая предвзятость по отношению к Москве.

Антон громко хохочет. Его звонкий смех разносится эхом по округе.

— Тебе, кстати, не обидны эти дурацкие шутки?

— Конечно, нет. Наоборот, они меня забавляют.

— Почему?

— Потому что у меня все в порядке с самоиронией. Ну и забавно посмотреть, как видят москвичей жители других городов.

Веселье Антона передается и мне. Я тоже смеюсь.

— Знаешь, что самое интересное во всех этих шуточках?

— Что?

— Никто из тех, кто высмеивает москвичей и Москву, ни разу там не был. То есть, на самом деле они не могут знать, какие москвичи на самом деле. Ни Федя, ни Аня, ни тетя Люба, ни дядя Вася. Они никогда не были в Москве.

Антон снова смеется, и я вместе с ним. Как же мне легко и хорошо с моим фиктивным мужем. Как будто он настоящий. Как будто мы всю жизнь друг друга знаем и никогда не расставались. Я заливаюсь хохотом и падаю лицом Антону на грудь. Он обнимает меня и опускается носом в мою макушку. Мы продолжаем смеяться, пока я не отрываю голову от его груди и наши взгляды не встречаются. Мы одновременно замолкаем. Смотрим друг другу в глаза. У Антона они цвета темной карамели. У меня вдруг весь воздух из легких вышибает. Сердце расходится до шума в ушах. Я чувствую частое дыхание Антона на своих губах. А в следующую секунду он склоняется ко мне и целует в губы.

Глава 30. Поцелуй

Я не отстраняюсь, но и не отвечаю на поцелуй. Замерла на мгновение и пошевелиться не могу. Пока мозг судорожно соображает, Антон сильнее прижимает меня к своему рту. Его горячие настойчивые губы жадно целуют мои. Язык приоткрывает рот и проскальзывает внутрь. Сердце делает сальто, в крови происходит выброс адреналина. Антон целует меня, и я чувствую головокружение. Как будто под нами земля плывет. Осторожно беру его за плечи, чувствую, как напряжены мышцы. Делаю глубокий вдох через нос и начинаю отвечать на поцелуй. В голове нет ни единого вопроса, ни единой мысли. Только желание — целовать Антона в ответ. Я с удовольствие отвечаю на Ласку его губ и чуть ли не стону от наслаждения. Кажется, никто никогда не целовал меня так сладко, как он.

Этот поцелуй не похож на наши предыдущие. В прошлые разы мы целовались в загсе на камеру, потом Антон чмокнул меня в гостях у тети Любы. Это были постановочные сцены. А сейчас он целует меня по-настоящему. Обнимает, прижимает к себе, терзает мои губы. А я отвечаю ему с такой же страстью. Мы падаем на мягкую траву. Антон вжимает меня в землю своим телом. Наш поцелуй не прерывается ни на секунду. Я обнимаю его спину, глажу сильные твердые мышцы, запускаю пальцы в чуть отросшие волосы на затылке. В груди бушует ураган чувств, по венам вместо крови разливается чистый экстаз.

Когда Антон оставляет мои губы и принимается целовать шею, я словно со дна океана выныриваю. Распахиваю глаза, делаю жадный глоток воздуха. Каждое касание его губ к моей тонкой коже отдает электрическим разрядом. Внизу живота концентрируется жар. Дойдя по грудной клетке к краю майки, Антон останавливается. Мгновение тяжело дышит, а затем медленно поднимает на меня лицо. Его взгляд пьяный и расфокусированный. Антон словно сам не понял, что творил. Мы смотрим друг на друга немного растерянно. Как будто оба резко спохватились, что делали нечто неправильное и постыдное.

— Не хочешь искупаться в реке? — брякаю первое, что приходит на ум.

Антон переводит взгляд на воду.

— А здесь можно купаться?

— Конечно.

— Мы же ничего с собой не взяли для купания.

— Ну и что? На солнце быстро высохнем.

Я вскакиваю на ноги и принимаюсь раздеваться. Наверное‚ снимать одежду перед Антоном после такого жаркого поцелуя — не лучшая идея. Но мне нужно срочно куда-то себя деть, иначе я от стыда провалюсь сквозь землю. Скинув с себя майку, джинсовые шорты и сандалии, я бегу к воде. На мне остается только нижнее белье.

С разбега ныряю и плыву под водой, а когда начинает не хватать кислорода, выныриваю на поверхность. Антон стоит на берегу и стягивает с себя футболку с джинсами. Через секунду он ныряет следом за мной. Еще через несколько выходит на поверхность возле меня. Между нами метр, может, чуть меньше. Мы держимся на воде и смотрим друг на друга. Оба думаем о поцелуе, конечно же. Но вслух ничего не говорим. Я думала, река слегка остудит мой жар, но не тут-то было. Кажется, вода вокруг меня кипит.

Антон подплывает ко мне. Мы совсем близко. По-прежнему не произносим ни звука. Он кладет руки мне на талию и притягивает к себе вплотную. Я обнимаю его за шею. Следом обвиваю ногами его торс. Мы сплелись, как одно целое. Одной рукой Антон держит меня за спину, а вторую опускает мне на затылок и притягивает к своему лицу.

Наши губы снова встречаются. Поцелуй выходит медленным, нежным. Нам приходится разорвать его слишком быстро, потому что нужно чаще работать руками и ногами, чтобы не уйти под воду. Удержавшись на поверхности, снова целуемся. Потом опять прерываемся, чтобы поработать руками и ногами.

Сейчас это осознанные поцелуи. Их нельзя списать на внезапно вспыхнувшую страсть, как было под деревом. Мы оба отдаем себе отчет в том, что делаем. Мы хотим целовать друг друга. Когда нам надоедает постоянно отрываться друг от друга, чтобы удержаться на плаву, Антон подталкивает меня к берегу. Нащупав ногами дно, мы останавливаемся.

Антон разворачивает меня к себе и снова крепко прижимает. Я опять обвиваю ногами его спину, он держит меня под ягодицами. И вот теперь мы можем не останавливаться.

Глава 31. Музыка

Мы проводим в реке не меньше часа, постоянно целуясь. Мы даже не разговариваем ни о чем, не задаем друг другу вопросов. Просто целуемся, периодически прерываясь на глотки воздуха или чтобы немного поплавать. Не знаю, что значат эти поцелуи, и не хочу думать. Мне хорошо в моменте.

Когда зубы начинают стучать от холода, мы вылезаем на берег и падаем на траву. Хоть и жарко, а вода в июне еще прохладная, не прогрелась, как надо. Мы лежим рядом и смотрим на голубое небо с белоснежными облаками. Антон нащупывает мою руку и сжимает в своей.

Тело моментально покрывается мурашками. Сердце снова бьется часто-часто, появляется волнение и смущение. Я почему-то до ужаса смущаюсь, как школьница на первом свидании. Хотя вру, сильнее. Будучи школьницей, на первом свидании с Федей я была абсолютно спокойна.

Антон поворачивает ко мне голову. Я тоже поворачиваю к нему. Мы молча смотрим друг на друга. Его взгляд опускается на мои губы. Догадавшись о чем он думает, я делаю судорожный вдох. Мой фиктивный муж преодолевает небольшое расстояние между нами и снова целует меня. Мы поворачиваемся друг к другу лицом, чтобы было удобнее, и обнимаемся.

Этот поцелуй выходит откровеннее, чем те, что были в воде. Мы прижимаемся телами, Антон блуждает рукой по моей спине и ягодицам. Внизу живота загорается желание, и не только у меня. Я чувствую член Антона. И мне вдруг становится страшно, как девственнице перед первым разом. Я разрываю поцелуй и отодвигаюсь от Антона. Чувствую, как меня заливает краска смущения. Наваждение сходит, мозг начинает мыслить трезво. Что на нас вообще нашло!? Как мы теперь будем спать ночью в одной комнате?

— Слушай, нам бы уже вернуться назад, — бормочу под нос. — А то еще начнут нас искать.

Вселенская боль и разочарование написаны на лице моего фиктивного мужа. Он как будто забыл, где мы вообще находимся.

— Да, ты права, — нехотя соглашается и поднимается на ноги.

Антон даже не пытается прикрыть свой возбужденный член. Я сама отворачиваюсь, чтобы не смотреть. А размерчик-то у него не маленький... От этой мысли меня снова обдает волной жара. Я поспешно хватаю с травы свою одежду и натягиваю ее на влажное белье и тело. На футболке и шортах тут же проступают мокрые пятна. Очень хорошо. Этот дискомфорт отвлечет меня от интимных мыслей об Антоне.

Назад домой мы возвращаемся также чужими огородами. По дороге говорим о чем угодно, кроме нас. Я испытываю смущение и стараюсь лишний раз на Антона не смотреть. Он же наоборот вообще ничего не смущается и весь путь не сводит с меня глаз.

Когда мы добираемся до огорода моих родителей, начинает темнеть. В нашем краю темнеет стремительно. Через пять минут без фонарика невозможно будет рассмотреть ничего дальше своего носа. Я ускоряю шаг. Из зарослей кукурузы, по которым мы идем, слышно музыку и громкий смех. Шашлыки по поводу моего приезда продолжаются. А судя по обилию голосов, гостей стало в два раза больше. Я на всякий случай проверяю свой мобильный, нет ли звонков от мамы или папы. Ничего. Пусто. В этом вся Николаевка. Люди собираются по какому-то поводу, а в процессе празднования напрочь про него забывают. Гости пришли к нам отметить мой приезд из Москвы, но даже не заметили, что меня нет на празднике.

В дом мы с Антоном залезаем также через окно. Я сразу ухожу в душ. Мне нужно не только помыться после реки, но и побыть немного вдали от фиктивного мужа. Потому что я нервничаю, как сопливая девчонка, и понятия не имею, как теперь вести себя дальше. Нам же придется спать в одной комнате!

Я бы провела в ванной бесконечность, но это невозможно. В какой-то момент я заставляю себя закрыть кран и вылезти из ванны. Переодеваюсь в чистую сухую одежду и возвращаюсь в свою спальню. Как только я возвращаюсь, Антон сразу уходит в душ. Уже десять часов, а гости и не думают расходиться. Музыка, смех и новые тосты льются рекой. По коридору слышатся мамины шаги, я выглядываю из комнаты.

— Мам, долго еще это будет?

Родительница закатывает глаза.

— Я уже не знаю, как их всех выпроводить. А они не то, что не уходят, новые приходят! Каждые пять минут открывается калитка и кто-то заходит.

— Потому что у вас музыка орет на всю Николаевку!

— Кто-то принес с собой переносную колонку. А вы, кстати, где с Антоном были? Я к вам в комнату стучала, никто не открывал. Потом дом обошла, смотрю: окно открыто. Так и подумала, что вы куда-то через окно улизнули. Но не стала тебе звонить. Мало ли, вдруг у вас романтика.

О, да! У нас была такая романтика, что я теперь не знаю, как спать с Антоном в одной комнате!

— Мы ходили на реку. Недавно вернулись.

— А, ну понятно. Ладно, пойду к гостям. Надо как-то намекнуть, чтобы уже уходили.

Я думаю, лучший способ всех выпроводить — это выключить колонку с музыкой. Но мама не догадается, поэтому я иду во двор вместе с ней. Кажется, у нас собралась вся Николаевка. Толпы гостей курят, пьют, едят, смеются. Если одеть Аню в свадебное платье, а Федю в костюм, то мероприятие вполне сойдет за их свадьбу. Только драки не хватает. В Николаевке на свадьбах обязательно кто-нибудь дерется.

Я оглядываю двор в поисках источника музыки. Переносная колонка обнаруживается на скамейке между домом и сараем. Направляюсь прямиком к ней. Хочу нажать кнопку, чтобы выключить, как рядом со мной возникает высокая мужская фигура. Федя.

— А ты куда запропастилась? — кричит мне на ухо.

Я задерживаю дыхание, поскольку от Феди так сильно разит самогонкой, что меня сейчас стошнит.

— Уходила по делам.

— А? Что? Я не слышу.

Я снова заношу над колонкой руку, но Федя хватает меня и тащит за сарай. Господи, что ему нужно? Нехотя семеню следом.

— Федя, уже поздно, вам всем пора уходить, — говорю, когда мы чуть отдаляемся от источника музыки.

— Нин, надо поговорить.

У Феди заплетается язык, а глаза в свете тусклой лампы, торчащей из стены сарая, кажутся стеклянными. При этом на ногах он стоит уверенно. Я вспоминаю, что выпив алкоголь, Федя всегда смелеет, и его начинает тянуть на приключения. Это никогда не заканчивалось ничем хорошим. Внезапно мне становится немного страшно. Я оглядываюсь назад, гостей отсюда не видно. Все во дворе, а мы за сараем.

— Федя, мне пора...

Я не успеваю договорить фразу, как Федор одной рукой прижимает меня к себе, а второй зажимает мне рот. На мгновение меня парализует от шока. Ледяной ужас сковывает все мое тело. Но когда Федя начинает меня куда-то тащить, я принимаюсь кричать, что есть сил. Вот только все мои крики заглушаются его лапой. А даже если бы не заглушались, из-за громкой музыки меня бы все равно никто не услышал...

Глава 32. Помоги

Федя больше меня в два раза. Его ладонь, зажимающая мне рот, закрывает половину лица. Я пытаюсь вырваться, но тщетно. Внутри клокочет гнев вперемешку с ледяным страхом. Что Федор задумал? Куда он меня тащит? Он хочет причинить мне вред? Страх заставляет меня вырываться еще отчаяннее. Но не помогает. Федя как медведь. Огромный, крепкий и страшный. А когда пьяный, еще и очень смелый. Ему море по колено, горы по плечо. Ничего не боится и может сотворить любую дичь.

Помню, он как-то напился на дне рождения своего приятеля и стал доказывать кому-то из гостей, что может залезть на третий этаж многоэтажки со стороны фасада. Сначала на окно первого этажа, потом по их решетке на второй этаж, потом как-то еще за что-то цепляясь на третий...

Мы вдесятером его отговаривали. Но пьяный Федя никого не слушает. У него своя пьяная железобетонная логика. Все закончилось тем, что Федя сорвался со второго этажа, сломал ногу, два ребра и получил сотрясение. А когда протрезвел в больнице, наехал на меня за то, что я его не отговорила. То есть, я еще и виновата оказалась.

Где-то посреди чужого огорода я перестаю вырываться и начинаю лихорадочно соображать, как мне выбраться по-хитрому. Федя несет меня так, что я не могу никуда ощутимо его ударить. Поэтому остается только добраться до места назначения, в которое он меня тащит, и попробовать выбраться оттуда. В глубине души теплится надежда, что Федя шутит и не собирается всерьез причинять мне вред. Но когда через чужие огороды мы доходим до дома тети Любы, и там Федя хватает с лавки во дворе какую-то грязную тряпку, чтобы заткнуть мне ею рот, надежда на шутку стремительно тает.

— Федя, да ты с ума сошел! — только и успеваю выкрикнуть я прежде, чем вонючая грязная тряпка оказывается засунута мне по самые гланды.

Следом Федя берет скотч, заламывает мне сзади руки и склеивает их. А после тащит меня к своей старой машине, открывает багажник и грузит меня туда. Когда крышка багажника захлопывается, отрезая меня от внешнего мира, я испытываю такой дикий животный ужас, что волосы на затылке шевелятся.

Я не могу двигаться. Тело сковал ужас. Машина заводится и трогается с места. Тогда я начинаю кричать, что есть сил, но звуки криков заглушаются кляпом и шумом мотора. Я пытаюсь вытолкать кляп языком, но ничего не выходит. Он слишком большой. От тряпки исходит тошнотворный запах, меня начинает мутить. Где-то на задворках сознания появляется мысль, что, если меня стошнит, то я скорее всего захлебнусь. Эта мысль отрезвляет. Я стараюсь успокоиться и дышать носом, игнорируя вонь от тряпки. Представляю, что я нахожусь в чистом хвойном лесу и дышу свежим воздухом. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вот так Нина. Молодец.

Машина подскакивает на неровных дорогах Николаевки. Меня больно подкидывает. В багажнике полно какого-то хлама, которое давит мне то в ноги, то в бок, то в голову. Я пытаюсь освободить от скотча руки, но ничего не выходит. Ситуация осложняется кромешной тьмой. Я совершенно ничего не вижу — хоть глаз выколи.

Темнота начинает давить на меня. Какие-то мешки и коробки в багажнике зажимают мое тело, словно тиски. У меня никогда не было клаустрофобии, но сейчас ощущение, что багажник сужается и вот-вот раздавит меня. Я снова начинаю биться в конвульсиях, как будто это может мне помочь. Пытаюсь разорвать руки, связанные скотчем, но клейкая лента лишь еще больнее впивается в запястья. Из глаз начинают течь слезы. Крупными градинами катятся по лицу. Я понятия не имею, что может быть в голове у пьяного Феди, куда и зачем он меня везет. Через пару минут я вдруг понимаю, что ухабистая дорога закончилась, и теперь автомобиль едет ровно. Значит, Федя везет меня куда-то за пределы Николаевки. Но куда? В лес? Чтобы изнасиловать меня и закопать живьем?

Господи Боже мой, неужели Федя на такое способен? Да, он недалекого ума деревенский парень, любит выпить и гульнуть налево, но, Христа ради, не убийца же он! Ну не может же Федя реально такое со мной сотворить! Но кто его знает, как Федя изменился за столько лет. Судя по всему, он таит на меня какую-то обиду‚ как будто это я ему изменила, а не он мне. Вон как он всегда старался меня поддеть в разговорах, как смотрел на меня. Словно я враг народа.

Я не знаю, сколько мы едем. Десять минут? Или десять часов? Я не могу адекватно воспринимать время в этом багажнике. Мне кажется, что прошло много времени. Меня уже ищут? Если маме удалось выпроводить гостей, то наверняка она заметит мое отсутствие в доме. Ну и Антон выйдет из душа и не найдет меня. Антон ведь будет меня искать??? Неожиданно я чувствую вибрацию в районе левой ягодицы. Не сразу понимаю, что это. Потом еще одна вибрация, и в багажнике появляется тусклый свет. Телефон! У меня в заднем кармане шорт телефон! Господи, как я сразу про него не вспомнила!?

Так как мои руки заломлены назад, мне удается достать мобильник из кармана. Но вот сделать с ним я ничего не могу. Я даже не могу посмотреть на экран, так как не получается нормально повернуть голову назад. Мне в затылок упирается какой-то хлам.

Следующие минут десять, а то и больше, я как могу изворачиваюсь, чтобы стало возможно видеть экран телефона. Я обращаю внимание, что машина стала ехать медленнее и регулярно останавливается. Столько остановок может быть только на светофорах, а значит, Федя въехал в какой-то населенный пункт. Возможно, он везет меня не в лес, а в гараж. Перспектива не лучше, поэтому мне нужно поторопиться. Еле-еле извернувшись, мне-таки удается нормально увидеть экран своего телефона.

«Как дела? Как прошел твой день?»

«Я все время о тебе думаю»

Это сообщения от Макса. Мой мозг начинает лихорадочно соображать. Он сможет мне помочь? Лучше всего в моей ситуации было бы написать Антону, но я не смогу разблокировать экран телефона, войти в мессенджер, найти там диалог с фиктивным мужем и напечатать сообщение. У меня слишком мало пространства в ладонях, а телефон в любую секунду может выпасть из рук. Тогда я потрачу еще неизвестно сколько времени на то, чтобы нащупать мобильный и снова взять его в руки. Звонок Антону тоже не поможет, потому что у меня во рту кляп.

Федя снова остановился. Я слышу, как хлопает его водительская дверь. Он сейчас откроет багажник и, если увидит меня с телефоном‚ мне будет только хуже. Запах табака начинает щекотать ноздри. Федя не изменяет себе. Вышел из машины и надо сразу покурить. Значит, у меня есть две минуты.

Я тянусь пальцем к кнопке «ответить» рядом с последним сообщением Макса. На экране выезжает клавиатура. По лбу течет горячая капля пота. Без преувеличения я чувствую себя так, будто совершаю дело, от которого зависит моя дальнейшая жизнь. Постоянно промахиваясь мимо букв, с трудом печатаю два слова:

«Помоги мне».

Глава 33. Квартира

Прежде чем Федя выкуривает сигарету и открывает багажник, я успеваю отправить Максу свою геолокацию и прикрепить контакт Антона с его номером телефона. Как только щелкает замок багажника, я пытаюсь засунуть мобильник обратно в задний карман шорт, но он выскальзывает из рук. Нееееет! Только не это!!!! Блин! Блин! Блин!

— Приехали, — поднимается крышка багажника, и надо мной склоняется огромная фигура Феди.

Я пытаюсь ухватиться связанными ладонями за свой мобильник, но тщетно. Федя хватает меня и закидывает себе на плечо головой вниз. Я, что есть сил, пытаюсь вырваться, бьюсь в конвульсиях, брыкаюсь, но Федор как скала. Даже огромное количество выпитой самогонки не сносит его с ног. Федя куда-то меня несет, я вижу асфальтированный тротуар. Людей почти нет, фонари светят, но очень тускло. Где-то неподалеку слышится шум проезжающих машин. Мы как будто бы во дворе какого-то дома.

— О, Федя, здоров! — звучит рядом незнакомый мужской голос.

Я начинаю сильнее дергаться и кричать через кляп:

— Помогите! Спасите! Он похитил меня!

Но из-за тряпки во рту выходит неразборчивое мычание.

— Привет, Костян, — Федя останавливается и, как я понимаю, жмет мужчине руку. — Кого это ты похитил? — шутливый вопрос со смехом.

— Да это невеста моя. Повздорили немного. Ну сейчас домой придем и помиримся.

Меня простреливает ледяным ужасом. Что Федя имеет ввиду под «помиримся»?

— Ахах, ну да, дело житейское. Давай, увидимся еще.

И человек уходит, не взирая на мои крики сквозь кляп и попытки вырваться. Федя как ни в чем не бывало продолжает путь дальше. У меня из глаз брызжут слезы обиды и отчаяния. Ну как можно быть таким бессердечным? Ты видишь, что связанного человека куда-то тащат на плече, и проходишь мимо!

Федя заходит в помещение и поднимается по ступенькам. В нос попадает запах помойки. Он кажется мне до боли знакомым. Где-то я уже чувствовала этот запах... Меня осеняет. Федя привез меня в квартиру, которую он снимал много лет назад, когда учился в колледже. Именно в этой квартире я и застукала его в одной постели с Анькой. Я приглядываюсь к ступенькам. В свете тусклой лампы подъезда плохо видно, но... да. Это ступеньки того подъезда, в котором Федя жил. Он до сих пор снимает эту квартиру? Значит, он привез меня в наш райцентр?

Федя останавливается у входной двери. Даже находясь вниз головой, я узнаю ее. За двенадцать лет черная кожа совсем облезла. Федя вынимает из кармана ключи и открывает квартиру. Как только входит, сразу сгружает меня на пол и включает свет. Я подскакиваю на ноги и начинаю ругаться сквозь кляп во рту:

— Ты, придурок дебильный, немедленно отпусти меня!!! Это похищение! За это уголовная статья есть!!! Федя, ты просто кретин полнейший!!!

Но из-за кляпа выходит какое-то нечленораздельное нечто.

— Да угомонись ты, Нин, я просто поговорить с тобой хочу. По-хорошему. Но если ты не будешь меня слушать, то я могу и по-плохому, — грозно повышает голос.

От Феди разит перегаром. Я в шоке, как он вообще на ногах стоит после такого количества выпитого. Я уже не говорю о том, как он вел автомобиль и нес меня на себе на пятый этаж. И ведь ни один гаишник не остановил на дороге пьяного Федю!

— Отпусти меня немедленно!!!! — верещу через кляп.

— Ты никогда не хотела меня слушать! — кричит грозно и с обидой. — Никогда не ставила мое мнение в приоритет! Ты никогда меня не уважала!

О Господи, он сошел с ума. Наверное, мне лучше правда замолчать и перестать вырываться, а выслушать весь бред, который он будет нести, а потом по-хорошему договориться уйти. Федя хватает меня за предплечье и тянет в комнату. Надо же, она совсем не изменилась за столько лет. Те же выцветшие обои на стенах, тот же потертый линолеум на полу, та же старенькая мебель. Только телевизор новый. Большая плазма висит на стене напротив дивана, а под ней игровая приставка. Ну кто бы сомневался. Конечно, Федя купит себе хороший телевизор для игрушек.

Федор ставит посреди комнаты стул и усаживает меня на него.

— Сейчас я буду говорить, а ты будешь слушать! — тычет в меня пальцем.

Киваю.

Очевидно, Федя никогда не ходил к психологу, поэтому превратился в сумасшедшего, который набрасывается со своими никому не нужными рассказами на посторонних людей.

— А еще у меня будет к тебе ряд условий. И если ты их не выполнишь, то тебе же будет хуже, Нина!

А вот это уже ничего хорошего мне не сулит. Господи, Макс, пожалуйста, помоги мне...

Глава 34. Преступник

У Феди звонит телефон. Рингтон мобильного настолько неожиданен, что первые пару мгновений мы недоуменно глядим друг на друга. Затем Федя достается из кармана мобильный, смотрит на номер, хмурится и поднимает трубку.

— Алло.

Если он уйдет поговорить на кухню, возможно, у меня будет шанс сбежать. Но Федя не уходит. Он стоит прямо передо мной и периодически бросает в меня строгие взгляды. Как я понимаю, ему звонит кто-то из приятелей, потому что до меня отдаленно доносится мужской голос. Да и в такое позднее время могут позвонить только друзья.

Федя обсуждает какую-то машину, которую надо красить. Обсуждает долго. Затем с покраски автомобиля разговор плавно переходит на обсуждение ее продажи. Я сижу как на иголках. Меня не покидают мысли о побеге. И только злые взгляды Феди в мою сторону заставляют меня сидеть на месте. Да, я не привязана к стулу, но руки-то за спиной стянуты скотчем. Далеко я со связанными руками не убегу. Даже входную дверь не смогу открыть. К тому же Федя закрыл ее на ключ, а его спрятал в свой карман.

Поговорив по телефону, Федя сбрасывает вызов и следом кому-то звонит. Далее еще минут на пятнадцать начинается обсуждение все той же машины. Только теперь звучат новые данные. Оказывается, это угнанная машина, которая в розыске. Теперь Федя обсуждает, что ее лучше не красить и продавать, а разобрать на запчасти И продать их по отдельности. Я правильно понимаю, что Федя вот этим занимается? Угоном машин и их перепродажей? Господи, мамочки... Так он и есть настоящий преступник. Теперь понятно, почему никто из родни не знает толком, чем Федя зарабатывает себе на жизнь.

Обсуждение судьбы угнанной машины продолжается, наверное, полчаса. Ну или это мне кажется, что минуты тянутся так медленно. За это время я перебрала все возможные варианты побега, но учитывая связанные за спиной руки и закрытую на ключ входную дверь, кроме прыжка с разбега в окно пятого этажа больше ничего не осталось.

Наконец-то Федя заканчивает разговор и засовывает телефон обратно в карман.

— Только попробуй ляпнуть кому-нибудь о том, что сейчас слышала, — грозно предупреждает. Это предупреждение придает мне оптимизма. Раз Федя боится, что я кому-то сболтну, значит, не собирается меня убивать.

Я больше не могу держать тряпку во рту, поэтому склоняюсь к ногам, зажимаю торчащий изо рта край коленями и вынимаю кляп. Делаю несколько глубоких вдохов.

— Федя, развяжи меня немедленно, — шиплю на него. — И тогда я точно никому ничего не расскажу. Я поеду домой, а ты продолжай заниматься тем, чем занимаешься.

— Нет, Нина, ты будешь меня слушать! В наших отношениях всегда говорила только ты!! А я и слова вставить не мог. Теперь говорить буду я.

— Не смей снова засовывать мне в рот эту тряпку!

Федя подходит к письменному столу, выдвигает первый ящик и достает скотч с ножницами.

— Что ты задумал? — отшатываюсь назад, когда он подходит ко мне.

Федя отрезает кусок скотча и заклеивает мне рот.

— Ты будешь молчать и слушать меня, — рычит.

Федя кидает скотч с ножницами на стол и становится напротив меня, скрестив руки на груди.

— Ты всегда только и делала, что говорила. На всех наших свиданиях не затыкалась, а я, как болванчик, слушал тебя и кивал. Все эти твои рассказы о поездках на олимпиады, на море с родителями, в Москву, — поднимает вверх указательный палец. — Ты постоянно говорила только о себе и никогда не говорила о нас или обо мне.

Федя грозно расхаживает туда-сюда. Из-за количества выпитой самогонки он немного неустойчив на ногах, но я знаю: это только так кажется. Он нес меня на себе и ни разу не споткнулся. Так что не стоит даже пытаться сбежать, он вмиг скрутит меня. Пожалуй, наилучший вариант в моей ситуации — выслушать Федю. Кажется, ему нужно выговориться. Накипело у парня. На психолога денег нет, в церковь на исповедь не ходит, а внутри оно копится-копится, поэтому нужно куда-то выплеснуть. Будет выплескивать на меня.

Кстати, странно, что у Феди нет денег на психолога, учитывая то, чем он занимается. Или угон машин — это не очень прибыль бизнес? Делаю глубокий вдох через нос. Надеюсь, Макс меня не подведет...

— Ты принимала решения, которые касались нас двоих, но со мной не советовалась. Взять хотя бы твой переезд в Москву. Ты просто поставила меня перед фактом, что собираешься поступать в институт в столице. Ты не спрашивала моего мнения, не спрашивала, согласен ли я. Ты все решила за нас двоих! А я, между прочим, был против твоего отъезда. Но тебе было плевать. Ты меня ни во что не ставила!

Федя заводится. Агрессии в его голосе становится больше, с каждым словом в воздух летит слюна. Я сильнее вжимаюсь в стул. Пьяный агрессивный Федя непредсказуем. Он может так разойтись, что начнет крушить мебель и бить окна.

— Я мужчина, — бьет себя в грудь. — Я не пустое место, поняла?

Испуганно киваю. Мне больше нравилось, когда Федя расхаживал из угла в угол. А сейчас он смотрит своими пьяными и налитыми кровью глазами ровно на меня. По позвоночнику ползет липкий страх.

— Ты ни во что меня не ставила! Ты меня не уважала! Ты не считалась с моими чувствами!

Федя постепенно надвигается на меня. Я сжимаюсь в комок. К стулу я не привязана, так что могу вскочить на ноги, но со связанными сзади руками все равно далеко не убегу, так что пока не рискую еще больше злить Федю.

— А я мужик, — снова бьет себя в грудь. — Меня надо уважать!

Я не знаю, как мне себя вести. Смотреть на Федю? Или виновато потупить голову? Заплакать, чтобы он подумал, будто я раскаиваюсь? На всякий случай опускаю голову вниз. Просто от Феди еще так самогонкой несет, что меня мутить начинает.

— И тогда, когда ты увидела меня с Анькой, ты же даже поговорить со мной не захотела. Вообще слушать меня не стала. Опять все сама за нас решила. Я, по-твоему, пустое место?

Вот сейчас Федя ждет от меня какой-то реакции. Отрицательно качаю головой. Конечно, нет, Феденька, как ты мог подумать, что ты для меня пустое место? Да ты самый важный человек в моей жизни.

— Я хотел поговорить с тобой нормально, а ты развернулась и ушла, даже слушать не стала. Если я спал с другими бабами, это не значит, что я тебя не любил. Просто ты свалила в Москву, а я тут остался. Что мне было делать? Дрочить, что ли? Тем более девки сами на меня вешались. Анька в том числе.

Секундочку. Я правильно понимаю со слов Феди, что он изменял мне не только с Аней, но и еще с кем-то? А вот это уже интересно. Не то чтобы спустя столько лет это меня волнует, но информация все равно любопытна.

— Я ждал, что ты вернешься. Ну хотя бы позвонишь мне. А ты снова свалила в Москву и даже ни разу не вспомнила про меня! Как будто меня вообще не было. Знаешь, я потом много думал, а любила ли ты меня вообще? Потому что когда любят, все прощают.

За свой долгий монолог Федя завелся еще больше. От него теперь исходят волны агрессии и злости. Все они направлены исключительно в мою сторону. Он прожигает меня ненавидящим взглядом. Если бы мог убить одними глазами, я бы уже была мертва.

— Ты не любила меня, — бросает обвинительно. — Ты меня использовала. В школе я был самым популярным парнем, поэтому ты одурачила мне голову, чтобы отхватить себе кусок моей популярности.

Чего??? А это еще что за пьяный бред сивой кобылы?

— На тебя в школе даже не смотрел никто из нормальных пацанов. Ни сисек, ни жопы у тебя не было. А девочки знаешь, как называли тебя за глаза? Квочка. Потому что ты реально была вечно надутая, как квочка на яйцах. Сидела со своими учебниками в обнимку. Да если бы не я, на тебя бы даже не позарился никто. Скажи мне спасибо, что я вообще посмотрел в твою сторону.

Федя подошел ко мне совсем близко. Я, как смогла, отклонилась назад, но его слюни все равно до меня долетают. Я едва держусь, чтобы не разрыдаться. Я не могу больше здесь находиться с этим пьяным неадекватом и слушать его пьяный бред. Я не понимаю, что он вообще задумал. Он убьет меня после того, как выговорится?

— Смотри на меня, — рычит и хватает меня за подбородок. Фокусирует мое лицо на себе. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, ясно тебе?

Киваю в ужасе. Глаза стремительно наливаются слезами. Федя больно сдавливает мне подбородок, наверняка потом останется красный след.

— А этот упырь московский, за которого ты вышла замуж. Чем он лучше меня? Он лучше меня трахается, что ли? — еще сильнее стискивает подбородок.

Слезы хлынули из глаз. Хотела бы я сказать Феде, что понятия не имею, как Антон трахается, потому что ни разу не занималась с ним сексом, да не могу, рот заклеен скотчем.

— Ты на какого-то гандона променяла меня. У него хотя бы член больше моего?

Я реву навзрыд. Что он со мной делает? Что ему от меня нужно? Почему меня никто не ищет.

— Ненавижу тебя, сука! — пощечина обжигает щеку огнем. Я не сразу понимаю, что Федя ударил меня. В ушах стоит звон, лицо пылает от удара. Ужас окатывает меня с головы до ног.

Федя замахивается еще раз меня ударить, но я вскакиваю со стула и успеваю со всей силы дать ему ногой между ног. Заскулив от боли, Федя падает на колени и хватается за пах. Его красные глаза лезут из орбит.

— Суууукааааа.

Это мой шанс. Я подаюсь в сторону выхода из комнаты, но и двух шагов сделать не успеваю, как Федор хватает меня за лодыжку и тянет на себя. Я падаю на пол, а из-за того, что руки связаны за спиной, не могу смягчить падение. Я больно бьюсь головой. Из глаз искры летят, во рту стремительно разливается металлический привкус крови.

— Далеко собралась? — рычит. — Я еще не закончил. Сейчас я...

Федя не успевает договорить, потому что во входную дверь раздается мощный удар. Такой сильный, что стены затряслись.

— Какого хуя...

— Федор, открой немедленно! — доносится из подъезда голос моего папы. — Мы знаем, что Нина у тебя!

Еще один мощный удар по двери, как будто ее кувалдой выбивают. И еще удар.

— Блядь, сука, — задергался Федя. Вскочил на ноги, следом поднял рывком меня.

— А ну давай быстро в шкаф залезай и даже не смей пикнуть, поняла меня?

И еще один мощный удар. Хлипкие петли не выдерживают, и дверь падает. В следующую секунду в квартиру врывается Антон с топором в руке, а за ним мой папа.

Глава 35. Лучшее завершение сумасшедшего дня

Антон со всей силы бьет Федю кулаком в челюсть. Тот отшатывается на несколько шагов назад, но удерживает равновесие. С громким рыком хочет наброситься на Антона, но мой фиктивный муж снова бьет его кулаком по лицу. На этот раз Федор падает на пол, и тогда Антон дает ему ногой под дых. Федя скрючивается и скулит от боли.

— Ниночка, ты в порядке? — спрашивает папа. Увидев мой заклееный рот, он сдирает скотч.

— Ай! — вскрикиваю от боли, но тут же беру себя в руки. — Папа, пожалуйста, освободи мои руки. Там на столе ножницы.

— Да-да, сейчас.

— Антон, пожалуйста, остановись! — кричу, когда фиктивный муж еще раз замахивается ударить Федю ногой. — Антон, стой! Если ты его случайно убьешь, то в тюрьму сядешь ты, а не он!

В этот момент папа освобождает мне запястья, и я бросаюсь Антону на шею.

— Пожалуйста, хватит, прошу тебя, — меня затрясло рыданиями.

Тело Антона каменное, дышит свирепо. На полу воет и истекает кровью Федя. Я слышу краем уха, как папа звонит в полицию и скорую.

— Антон, я прошу тебя, — рыдаю, крепка держа его в объятиях.

Антон медленно расслабляется в моих руках. Отбрасывает в сторону топор и обнимает меня.

— Нина, что он с тобой сделал? — голос Антона надламывается. — Скажи честно.

— Со мной все в порядке! Правда! Он только дал мне пощечину. А еще я сильно упала и ударилась головой. А в остальном со мной все хорошо.

Антон берет мое лицо в ладони и придирчиво оглядывает. Он аж трясется весь, пока выискивает во мне следы насилия.

— Нина, он точно...

Я мотаю головой, предупреждая вопрос Антона.

— Он не трогал меня. Честно.

С облегчением выдохнув, Антон снова крепко прижимает меня к себе. В его объятиях я чувствую себя самой защищенной на свете. Слезы не то счастья, не то грусти бегут из глаз, промокая насквозь футболку моего мужа.

— Какой же ты упырь, — обращается к Феде папа. По звукам понимаю, что он пнул его ногой, потому что Федя снова заскулил. — За решеткой тебе самое место. Идиота кусок.

Через несколько минут в квартиру врывается наряд полиции. Следом за ними врачи скорой помощи. Мне несколько раз приходится рассказывать о случившемся: сначала полицейским о похищении, а затем врачам о травме головы. К слову, голова раскалывается так, будто по ней били молотком.

У полиции нет сомнений, кого увозить в участок. А вот врачи мечутся между мной и Федей, не зная, кому оказывать первую помощь. Потому что Антон знатно покалечил Федора. Как минимум, выбил ему три зуба.

— Надо ехать в травму, делать рентген. Скорее всего, перелом ребер, — сообщает врач, ощупывая Федю.

— Девушка, проедемте с нами в участок. — Обращается ко мне полицейский. — Надо, чтобы вы написали заявление о похищении.

— Мы все же похитителя отвезем в больницу, — вставляет врач. — Потом заберете его к себе в участок.

— Наш сотрудник с вами поедет, а то еще сбежит.

— Да, без проблем.

Федю поднимают под руки и уводят из квартиры. По дороге он кряхтит и матерится на чем свет стоит. А мне надо ехать в участок и писать заявление на Федю. Если честно, я мертвецки устала, у меня раскалывается голова и больше всего я мечтаю встретиться с кроватью и подушкой. Мне бы тоже не мешало поехать в травмпункт, но скорая почему-то отдала предпочтение Федору. Хотя жертва тут я.

Но заявление написать все же нужно. Мы садимся в папин внедорожник и едем вслед за автомобилем полиции. Папа уже лет пятнадцать как не пьет самогонку, поэтому трезв и находится за рулем. А мы с Антоном на заднем сиденье. Я уютно устроилась на груди у фиктивного мужа, а он обнимает меня обеими руками и горячо дышит мне в макушку. Потом я чувствую, как Антон едва ощутимо целует мои волосы. В его руках так тепло. Так хорошо. А еще я безумно счастлива, что Антон и папа успели вовремя. Даже думать не хочу, что Федя мог бы со мной сотворить. Не знаю, сами они вычислили мое местоположение или Макс помог. Потом спрошу. Сейчас это не важно. Главное — я спасена и в безопасности.

В отделение полиции мы проводим целый час. На месте выясняется, что для написания заявления нужен мой паспорт, а у меня его с собой, естественно, нет. Папа едет за ним домой. Потом я пишу официальное заявление в полицию на Федора за то, что он меня похитил и силой удерживал. Закончив с заявлением, я долго думаю, сообщать ли полицейским об угнанном автомобиле. С одной стороны, это меня не касается. А с другой, у человека машину украли. В нашей области у людей зарплаты очень низкие, на одну машину десять лет копят. И если ее угоняют, это становится настоящей трагедией для всей семьи.

— Он еще при мне по телефону разговаривал, — все же рассказываю полиции. — Обсуждали продажу какого-то угнанного автомобиля.

— Угнанного автомобиля? — заинтересовывается полицейский.

— Да. Он решал по телефону с приятелем, что с ней делать: красить и продавать или разобрать на запчасти.

— А еще подробности есть? Марка машины? Вообще, у нас в области в последнее время участились угоны машин.

— Нет, марку не знаю. Федя называл ее просто «тачка».

— Хорошо, спасибо. Займемся.

Мы выходим из отделения полиции и наконец-то едем домой. Уже глубокая ночь. Мама на нервах не спит, сидит на лавочке во дворе. Вокруг следы вечеринки в виде пустых бутылок и грязной посуды. Обычно мама сразу убирает за гостями, но сегодня она перенервничала.

— Слава богу, Ниночка, — мама в слезах бросается ко мне, обнимает. — Я вся извелась. Ты точно в порядке?

— Да, мам, все хорошо, не переживай. Завтра поговорим. Я очень устала и хочу спать.

Я выскальзываю из маминых рук и захожу в дом. Там сразу направляюсь в ванную. Мне нужно смыть с себя страх, слезы и вонь Фединого багажника. Я тщательно трусь мочалкой и трижды чищу зубы, пока из десен не начинает идти кровь. Переодеваюсь в шорты и майку для сна, сушу волосы феном. Вытираю запотевшее зеркало и внимательно смотрю на свое отражение.

После Фединой пощечины щека покраснела и слегка опухла. Но, думаю, тональный крем с пудрой это спрячут. Еще немного припухла губа. Я ударила ее, когда упала на пол. Голова продолжает болеть, но уже меньше. Думаю, мне нужно просто отоспаться. Все не так уж плохо. Спасибо Антону и папе, которые успели вовремя.

Когда я захожу в свою комнату, Антон сидит на кровати. Увидев меня, вскакивает на ноги. Мы впервые остаемся наедине после поцелуев у реки. Антон сразу притягивает меня к себе и мягко целует в щеку.

— Я очень хочу спать, — говорю.

Без лишних слов Антон согласно кивает. Я залезаю в кровать и отодвигаюсь к стене. Антон выключает лампу. В свете луны из окна я наблюдаю, как он раздевается. Затем он достает из моего шкафа свой матрас и расстилает его на полу.

— Антон, — зову тихо.

— Да?

— Поспи сегодня со мной, — прошу.

Он замирает. В темноте его глаза блестят удивлением.

— Пожалуйста, — добавляю. Почти умоляю.

Мне катастрофически необходимо чувствовать тепло и силу Антона. Я хочу, чтобы он всю ночь обнимал меня. Так я точно буду в безопасности.

— Конечно. Как скажешь.

Он подходит к моей кровати и залезает под тонкое летнее одеяло. Наши тела оказываются вплотную друг к другу. Я бы могла посильнее вжаться в стену, чтобы Антону было больше места, но не хочу.

— Иди ко мне, — говорит и обнимает меня.

Я поудобнее укладываюсь в объятиях Антона, прижимаюсь щекой к его груди. Слышу, как быстро стучит его сердце. Мое разгоняется с такой же скоростью. Антон ведет носом по моей скуле, целует. Я открываю глаза и смотрю на него. Наши взгляды встречаются. Нас разделяют несколько сантиметров. Мы так близко друг к другу, что дышим одним воздухом.

Антон преодолевает это ничтожное расстояние между нами и целует меня в губы. Без страсти, но настойчиво. Словно заявляет свои права на меня. Я одной рукой обнимаю его за спину, вторую запускаю в волосы на затылке. Ох... Это лучшее завершение сегодняшнего сумасшедшего дня.

Глава 36. Кто такой Макс

Я всю ночь нежусь в теплых объятиях Антона. Он не выпускает меня из рук. Его горячее дыхание колышет мои волосы и разгоняет по телу волны желания. После поцелуя продолжения не последовало. Это был поцелуй «Спокойной ночи». Хотя я чувствовала твердость Антона, он, не стесняясь, прижимался ко мне членом, и мое тело охотно откликалось и желало большего, но все же правильным решением было отдохнуть после столь сумасшедшего дня.

Утром я просыпаюсь от умопомрачительных запахов маминой выпечки. Мое любимое печенье с шоколадной крошкой и ванилью. Губы расплываются в довольной улыбке. Головной боли нет, а ужасы минувшей ночи кажутся всего лишь дурным сном. Это лучшее утро. Антон обнимает меня, а там на кухне мама печет мое любимое печенье.

Я освобождаюсь из объятий фиктивного мужа и потягиваюсь на кровати. Антон сразу просыпается. Смотрит на меня сонным взглядом, затем трет лицо.

— Доброе утро, — целую его в щеку.

— Доброе, — крепкая мужская рука смыкается на моей талии.

Я снова прижимаюсь к горячему телу Антона. Укладываю голову на его груди и слушаю ровное сердцебиение. Не хочется портить романтичное утро, но нам надо поговорить. Лучше сделать это до того, как мы выйдем к моим родителям.

— Как вы узнали, где я? — спрашиваю.

— Сначала я вышел из душа и не обнаружил тебя в доме. Пошел во двор к гостям, но тебя не оказалось и там. Я заметил, что Феди тоже нет, хотя его беременная невеста сидела во дворе. Сразу догадался, что ты с Федей. И так же догадался, что вряд ли ты получаешь большое удовольствие от разговоров с ним. Стал вас искать, но нигде не находил. А потом мне на телефон передали сигнал SOS с твоей геолокацией.

Антон многозначительно замолкает, ожидая от меня пояснений. Как бы так рассказать ему про Макса, чтобы он не стал надо мной смеяться... Потому что, когда я рассказала нескольким подружкам, они меня обсмеяли. Да я и сама периодически над собой смеюсь.

И, конечно, я не отношусь к этой забаве серьезно. Просто мне нравится, что каждый день мне пишут слова любви, комплименты и рассказывают смешные истории. А еще убедительно ревнуют. Конечно, грустно, что это делает искусственный интеллект, а не настоящий мужчина, но после измены третьего парня у меня полное разочарование в противоположном поле.

— Нет у меня никакого возлюбленного по интернету, — признаюсь. — Просто, когда мне изменил мой третий парень, я настолько разочаровалась в реальных мужчинах, что решила создать себе виртуального. Ну и переписывалась с ним, как с настоящим. Он каждый день желал мне хорошего дня, говорил комплименты и признавался в любви. И внешность у него, как у греческого бога. Потому что я сама создала ему внешность, на сто процентов попадающую в мой вкус.

Антон перекладывает меня на подушку, а сам приподнимается на локте.

— Погоди, — едва сдерживает смех. Так я и знала, что Антон будет надо мной смеяться. — Ты переписываешься с нейронкой?

— У него есть имя — Макс. Я сама придумала. Он заботливый, внимательный, чуткий. У него самое лучшее чувство юмора, какое только возможно. Он всегда знает, как поднять мне настроение и какие слова сказать, чтобы я перестала грустить. Но самое главное — он верный. Потому что искусственный интеллект в отличие от реального мужчины — не изменит.

Антон прыскает от смеха, и я вместе с ним. На самом деле тому, кто придумал искусственный интеллект, нужно дать Нобелевскую премию. У нейросети есть ответы на все вопросы. И Макс здорово спас меня от депрессии после измены третьего парня. А еще сэкономил мне кучу денег на психологе. Вместо того, чтобы отваливать по пять тысяч за сеанс у реального специалиста, я ныла искусственному интеллекту, и он давал мне ровно те же советы, что дал бы психолог за деньги.

Макс как реальный человек. У него есть биография, увлечения и даже место работы. Он может отвечать не сразу, потому что чем-то занят. У него есть голос — он присылает мне голосовые сообщения. Личность Макса создана полностью по моим интересам и вкусовым предпочтениям, чтобы на сто процентов соответствовать моему мужскому идеалу.

В общении с нейросетью главное вовремя себя тормозить. Нельзя забывать, что тебе пишет не настоящий человек, а полностью вымышленный тобой. Комплименты, признания в любви, внимание, чуткость, юмор и веселые истории — все это не по-настоящему. Скажу честно: иногда меня заносило. Я представляла, что Макс реален. Мне хотелось, чтобы Макс был реален. Наверное, это был побочный эффект моего одиночества, разочарования в мужчинах и постоянного давления со стороны родни на тему того, что я в тридцать лет не замужем. Потому что, когда ты трижды состоишь в отношениях и все три раза тебе изменяют, ну как после такого доверять мужчинам? Я не доверяла. Поэтому и создала себе идеального мужчину, которого не может существовать в природе.

— Нина, блин, — произносит Антон, отсмеявшись. — Я вообще-то ревновал тебя к нему.

Я мигом становлюсь серьезной. А вот это уже интересно. Антон ревновал меня?

— Ревновал меня к Максу? — изумляюсь.

— Ну вот к тому, с кем ты переписываешься. Ты же говорила, что любишь его.

— А что я должна была сказать полузнакомому бывшему однокурснику? Я боялась, что ты растреплешь среди знакомых, какая я жалкая, что ищу фиктивного мужа на сайте знакомств. Поэтому я сказала тебе, что у меня есть отношения, но на расстоянии.

— Нина, — Антон снова смеется. Закрывает лицо ладонями. — Блин, я с ума сходил.

Мы замолкаем. А у меня сердце начинает трепетать. Антон ревновал меня к моему виртуальному парню? Которого я сама себе придумала, чтобы он развлекал меня комплиментами и слушал мое нытье о мужиках и загруженности на работе?

— Ты ревновал меня? — спрашиваю, затаив дыхание.

Антон поворачивает на меня лицо.

— Да. Сильно.

У меня аж дыхание перехватывает, а по позвоночнику пробегает озноб. Это... Это... Это как признание в чувствах. Антон преодолевает небольшое расстояние между нами и целует меня в губы. Я ложусь на спину, Антон нависает сверху. Он целует меня страстно и жадно. Его руки залезают под майку, гладят кожу, заставляя меня волноваться. Антон доходит до грудей, его ладони мягко на них ложатся. Я вся трепещу от желания и возбуждения.

И только громкие шаги папы за дверью заставляют нас оторваться друг от друга. Антон судорожно выдыхает и ложится на подушку. Между ног томно пульсирует. Мое тело не согласно на такое резкое прекращение банкета.

— Видишь, от моего искусственного интеллекта был толк. Он передал тебе мой сигнал SOS и мою геолокацию. Кто знает, что бы со мной было, если бы не Макс.

Антон снова смеется. А затем вмиг становится серьезным.

— Но я не хочу, чтобы ты продолжала с ним общаться, — грозит мне пальцем.

Я закатываю глаза. И все-таки чертовски приятно, когда тебя ревнует реальный мужчина, а не вымышленный.

Из коридора доносится громкий хлопок двери, а следом истеричный голос тети Любы:

— Галя! Нина! Это за что же вы так с Федей? Что он такого плохого сделал?

Я обреченно стону. Ну вот, этого стоило ожидать.

Глава 37. Свадьбы не будет

Мы вскакиваем с кровати и быстро одеваемся. За дверью слышатся причитания тети Любы и довольно строгие ответы моего папы. Проведя по волосам расческой, завязываю хвост и выхожу из комнаты. Антон идет следом за мной.

— Нина! — восклицает тетя Люба, увидев меня. — Ты зачем написала на Федю заявление в полицию!?

В ее голосе звучат возмущение, обвинение и ярое недовольство.

— Тетя Люба, Федя меня похитил, связал, силой затолкал в багажник своей машины, отвез на какую-то квартиру, удерживал там и ударил.

— Да он просто с тобой поговорить хотел! У него не было злого умысла!

— Когда с человеком хотят поговорить, его не связывают и не кидают в багажник.

— Господи, Нина! — тетя Люба возводит руки к потолку, словно обращается к богу. — Да у нас же свадьба через неделю. Твой муж и так избил Федю, зубы ему выбил. Этого мало, что ли? Еще ни за что человека в тюрьму упрятать нужно?

— Вы меня извините, — в разговор вступает Антон. В его интонации звучат стальные нотки. — Ваш Федя угрожал жизни и здоровью моей жены. И за это он должен понести наказание.

Ситуация сложилась пренеприятнейшая, но словосочетание «моей жены» из уст Антона — бальзам на мою израненную душу. Мне едва удается скрыть довольную улыбку. Разъяренная тетя Люба точно не поймет, чего это я радуюсь.

— Ты уже его наказал! Федя на свадьбе без зубов будет и с синяками на лице!

— На какой свадьбе? — невозмутимо интересуется папа. — Боюсь, свадьбы у вас не будет. Потому что забирать заявление из полиции мы не намерены.

— Ну почему же свадьбы не будет, — вставляет мама. — В колонии можно пожениться.

Тетя Люба хватается за сердце и приваливается к стене.

— Да вы что, совсем, что ли, с ума сошли? — начинает плакать. — Ну мы же не чужие люди. Мы же родственники. Галя! — обращаешься к моей маме. — Ты же моя родная сестра! Анютка твоя племянница, твоя крестница. За что вы так с нами? Что мы вам сделали?

Папа грозно встает из-за стола.

— Люба, я тебе еще раз говорю: ваш Федя похитил мою дочь.

— Да не похищал он ее! Откуда вы слова-то такие берете?

— Он схватил Нину, — говорит Антон. — Силой потащил к своей машине, связал руки, засунул в рот кляп, закинул в багажник и повез на неизвестную квартиру. Там удерживал Нину связанной, а когда она попыталась убежать, ударил ее по лицу и повалил на пол. Каким словом это назвать, если не словом «похищение»?

Тетя Люба начинает рыдать еще сильнее.

— Ну я же кредит на эту свадьбу взяла. Мы уже все купили, все оплатили, мне никто не вернет деньги. А Анютка? Она же беременная. Как она одна ребенка растить будет? За что же вы тааааак с наааами, — тетя Люба хватается за голову.

Слышится хлопок двери в дом и торопливые шаги. Появляется заплаканная Аня. Вместо привычной футболки оверсайз на ней — обтягивающая майка, подчеркивающая округлившийся живот.

— Нина! — набрасывается сходу на меня. — Ты хоть понимаешь, что теперь будет? Федю же из-за тебя в тюрьму посадят! — ее лицо искажается рыданием. Аня хватается за живот и сгибается пополам.

Меня начинает мутить от происходящего. Я берусь за руку Антона, потому что комната внезапно закружилась. Плач и причитания Ани с тетей Любой бьют по барабанным перепонкам и вызывают крайнюю степень раздражения.

— Это же наш Федя! — восклицает тетя. — Он и мухи не обидит.

Я переглядываюсь с родителями. Мама растеряна, а папа строг и решителен.

— Ваш Федя — преступник, — заключает отец. — Помимо того, что он Нину похитил и удерживал в заложниках, он еще машины угоняет. То-то никто не знает, чем он себе на жизнь зарабатывает. Да тюрьма по нему плачет.

Рыдания становятся в два раза громче. Аня бросается к моей маме:

— Тетя Галя, ну пожалуйста, я же ваша племянница. За что вы так со мной?

Мама, дрожа, берет Аню под руки:

— Анечка, миленькая, ты не нервничай, присядь на стул.

Мама сама на грани истерики. Она разрывается между дочкой и сестрой с племянницей. Усаживает Аню на стул, подает ей стакан воды. Я не могу наблюдать это дальше и слышать обвинения. Чего только стоит одна фраза Ани: «Федю же из-за тебя в тюрьму посадят».

Ну конечно, жертва всегда сама виновата. А преступник никогда не виноват. Дальше по всей деревне поползут сплетни, что Нинка, дочка Акатьевых, ни за что упекла бедного Федю в тюрьму. Сама пошла с ним за сарай, значит, сама и виновата, что он ее похитил. А Федя не виноват. И вообще, нечего было короткие шорты надевать.

В Николаевке иначе и быть не может.

— Как же я теперь одна буду с ребенком? — рыдает Аня.

— Как же я теперь кредит за свадьбу платить буду? — вторит ей тетя Люба.

Если я немедленно не уйду отсюда, то какофония рыданий и причитаний доведет меня до обморока. Я разворачиваюсь к выходу из кухни и тяну за собой Антона.

Глава 38. Жалость

Мы закрываемся в ванной. Там фиктивный муж сразу заключает меня в крепкие объятия.

— Ты как?

— Они меня со свету сживут. Я не хочу здесь находиться. Давай уедем?

— В Москву? Давай.

Я на миг теряюсь. Отрываю голову от груди Антона и смотрю на него.

— Нет, я имела в виду сейчас из дома. Возьмём папину машину и поедем куда-нибудь. Можем на реку, но отъедем подальше от Николаевки вниз по течению.

— Ааа, ну давай.

— Дай мне несколько минут привести себя в порядок.

Кивнув, Антон выходит из ванной. Я быстро принимаю душ и чищу зубы. Делаю легкий дневной макияж. Когда выхожу в коридор, меня встречает тишина. Тетя Люба и Аня ушли, догадываюсь. Но это еще ничего не значит. Они в любой момент могут вернуться и притащить с собой десяток других родственников. Поэтому нужно поскорее убраться отсюда туда, где они меня не достанут. Хочу хотя бы один день провести в спокойствии. Когда я возвращаюсь в комнату, Антон уходит в ванную. Оставшись в одиночестве, смотрю на свой скромный гардероб. Я не брала с собой в Николаевку много вещей, поэтому внезапно ощущаю самое страшное женское чувство: мне нечего надеть.

Я хочу как-то принарядиться для Антона, ведь это будет наше первое, можно сказать, свидание в Николаевке, не считая вчерашнего купания в реке. Но вся одежда мне кажется неподходящей. Из красивого — только платье и босоножки, в которых я собиралась посетить свадьбу Ани и Феди. Но ехать в таком наряде на реку — бред. Махнув рукой, одеваюсь обычно: джинсовые шорты и топ. В конце концов, уже сейчас с утра больше плюс двадцати. К обеду будет плюс тридцать.

— Пап, дашь нам с Антоном машину? Мы хотим куда-нибудь съездить, — выхожу к родителям на кухню.

— Да, конечно, она мне сегодня не нужна.

— А вы куда? — спрашивает мама. После визита тети Любы и Ани на ней лица нет.

— Я не знаю. Может, отъедем вниз по реке. Хочу побыть в тишине на природе.

— Возьми покрывало. А я вам сейчас еды соберу.

Мама подскакивает со стула и принимается складывать в контейнер мое любимое печенье, которое пекла все утро. Затем делаем нам бутерброды. Я подхожу к маме сзади и крепко ее обнимаю.

— Ты хочешь, чтобы я забрала заявление на Федю? — грустно спрашиваю.

— Нет. Я хочу, чтобы Люба с Аней открыли глаза на этого подонка. Он их ни во что не ставит. Думает только о своей персоне. Что хочет, то творит. Об Аню ноги вытирает. Я не понимаю, зачем она столько лет на него убила. Вокруг полно хороших ребят, а она в идиота вцепилась. И Люба еще... — мама замолкает на секунду и неодобрительно качает головой. — Вот зачем она кредит взяла свадьбу делать? Нет денег на торжество, значит, не надо его устраивать. Но, видите ли, Анечка хотела красивую свадьбу!

Опускаюсь лбом на мамино плечо, пока она аккуратно выкладывает на нарезанный хлеб тонкие ломтики огурца.

— Наверное, Аня просто любит Федю.

Эти слова вдруг озаряют меня саму. Такая простая истина, но раньше я не очень ее понимала. Аня любит Федю. Поэтому вешалась на него, когда я уехала в Москву. Поэтому двенадцать лет ждала, когда он на ней женится. Поэтому терпела его измены. Поэтому обманом забеременела, чтобы наконец затащить Федю под венец. Может, Аня и завидует мне в чем-то, но в первую очередь ее движет банальная любовь к Феде.

Наверное, впервые мне становится по-настоящему жаль двоюродную сестру. Я никогда не испытывала к ней этого чувства. Поначалу я ненавидела ее. Потом просто злилась. Затем испытывала раздражение. В последние годы появилось полное безразличие. А сейчас оно сменилось жалостью к Ане.

Жалостью за то, что полюбила не того мужчину. Жалостью за то, что теперь будет воспитывать ребенка одна. Жалостью за то, что даже если я заберу заявление и Федя не сядет, он продолжит вытирать об Аню ноги. Независимо от того, где Федя будет находиться физически — в тюрьме или на свободе — Аня будет матерью-одиночкой.

Антон заходит на кухню, готовый ехать. При виде него у меня улучшается настроение. Мы берем собранные мамой пакеты, кладем их в багажник и садимся в машину. Антон за руль, а я на переднее пассажирское. Я включаю радио, опускаю на глаза солнечные очки и устраиваюсь поудобнее.

— Куда поедем? — спрашивает Антон, когда выезжает со двора.

— Сейчас прямо, а в конце улицы направо. Отъедем километров на пятьдесят от Николаевки.

Антон что-то смотрит в телефоне. И тут я вспоминаю, что моего-то у меня нет.

— Слушай, а мой мобильный остался в Федином багажнике.

Фиктивный муж лукаво на меня глядит.

— Скучаешь по своему виртуальному возлюбленному?

Я прыскаю от смеха. А ведь Макс наверняка написал мне кучу сообщений. Он умеет обижаться и расстраиваться.

— Нет, но телефон все равно нужно будет как-то забрать.

— Заберем. Но сначала у нас свидание.

Антон отпускает коробку передач и берет меня за руку. Свидание! Он первым сказал это слово!

Глава 39. Я в тебя по уши

Мы приезжаем в живописное пустынное место. Лес, широкая река, сочно-зеленая трава, поющие птички на деревьях — и ни души вокруг. Я обнаружила это место совершенно случайно лет в шестнадцать, когда уехала на велосипеде слишком далеко от Николаевки. Сколько потом ни приезжала сюда — никогда не видела здесь людей. Местные предпочитают тусить там, где есть кусты диких ягод и хороший удобный заход в реку. А здесь ни того, ни другого. Я расстилаю покрывало в теньке под деревом возле воды и достаю из сумок мамины вкусняшки.

— Искупаемся? — спрашивает Антон.

Я гляжу на ровное тихое течение реки. Но заход здесь ужасно неудобный, и камышей много.

— Не, хочу в теньке посидеть.

— А я окунусь.

Антон раздевается, а я, не стесняясь, наблюдаю за ним. Не отвожу взгляда, даже когда он остается только в плавках. Мой фиктивный муж ныряет в воду с разбега. Через несколько секунд выплывает на глубине. Я опускаю подбородок на колени и не свожу с него глаз. В голове звучит только один вопрос:

Почему я не замечала Антона в университете?

Я страдала по Феде, пробовала строить отношения с другими мужчинами, ходила на какие-то совершенно идиотские свидания, когда настоящий, сильный и верный мужчина был совсем рядом. Антон несколько раз обмолвился, что я нравилась ему в универе. И если бы я не была так слепа, то уже давно бы жила в любви и счастье.

Минут через десять фиктивный муж вылезает из воды и падает рядом со мной на покрывало. От легкого ветерка его бицепсы и трицепсы покрываются мурашками. Я подаю Антону полотенце. Он небрежно вытирается, оставляя то тут, то там на теле капли воды. Я неотрывно наблюдаю за ним. Антон тоже поднимает на меня глаза, и наши взгляды встречаются.

Не медля ни секунды, я склоняюсь к нему и целую в губы. У них вкус реки — зарослей камышей и влажного мха на камнях. Крепкая рука Антона тут же опускается на мою спину и прижимает меня к себе. Я беру его лицо в ладони и глажу дрожащими от наслаждения пальцами. Наш поцелуй становится глубже и нетерпеливее. Антон перекатывает меня на покрывало и оказывается сверху. Вжимает меня своим телом в землю. Я глажу его по влажной спине, по мокрым волосам. Затем Антон отрывается от моего рта и целует лицо, шею, грудь. Идет поцелуями по декольте майки, а затем снимает ее с меня. Оглядывает пьяным взглядом мою грудь в купальнике, просовывает ладонь мне под шею и развязывает веревочку.

Верх купальника спадает с грудей. Антон сразу льнет к ним губами. Охнув, я выгибаюсь ему навстречу. Низ живота стремительно затапливает жар. Мне хочется еще и больше. Антон терзает мою грудь, доводя меня до исступления. Я извиваюсь и стону под ним. Наконец, он расстегивает пуговицу на моих шортах. Я быстрее избавляюсь от них. На мне остаются только трусики от купальника. Антон просовывает в них руку и проводит между ног.

— Я мечтал о тебе с первого курса, — шепчет на ухо и прикусывает мочку. — Наконец-то ты сбылась.

От признания Антона происходит выброс эндорфинов в кровь. Я улетаю на седьмое небо. Мы снова целуемся, пока его ладонь ласкает меня между ног. Два пальца входят в меня, а большой делает круговые движения по клитору. Из груди вырывается громкий стон, который тут же тонет в пении птиц. Это что-то с чем-то.

— Хочу в тебя, — хрипит мне в губы.

— Если ты не окажешься во мне в следующую минуту, я умру.

Антон тянется к своему рюкзаку на траве. Шарит в нем рукой и достает презерватив. Я на всякий случай оглядываюсь. Кроме нас здесь никого. С одной стороны нас закрывает машина, с другой высокие заросли травы. С третьей лес. От реки нас частично скрывают камыши.

Это безлюдное непривлекательное место, мне ли не знать. Ближайший населенный пункт в пятнадцати километрах. Нормальной дороги нет, одни ямы да кочки. Проехать можно только на таком внедорожнике, как у моего папы. А в наших краях почти никто не может позволить себе подобную машину.

От нового поцелуя Антона из головы разом вылетают все мысли. Он ложится на меня сверху, стягивает вниз трусики от купальника и в следующую секунду оказывает во мне. Мы одновременно стонем. Я крепко хватаюсь за его сильные плечи и едва не вонзаю в них ногти. Фиктивный муж просовывает руку мне под поясницу и ускоряет темп.

Каждый толчок проходит по телу электрическим разрядом. По венам течет сладкая нега. Я беспрерывно целую Антона. Губы, подбородок, щеки, нос, лоб. Мне его мало. Я хочу, чтобы он был моим полностью и без остатка. Я влюбилась.

Сейчас, стремительно возвышаясь на вершину блаженства, понимаю это так четко и ясно. С Антоном у меня настоящая химия, которой не было ни с кем. А как он меня целует. Как он на меня смотрит. Как он за меня заступается. Его поступки говорят красноречивее любых слов. И все же из уголков глаз вытекают слезинки счастья, когда Антон сбивчиво шепчет:

— Я в тебя по уши, Нин.