Срочно выйду замуж

Глава 40. Одно целое

Мы возвращаемся домой поздно вечером и безумно счастливые. Я даже забываю про Федю, тетю Любу и Аню. Вспоминаю о них, только когда захожу домой и вижу расстроенную маму.

— Опять приходили? — догадываюсь.

Родительница машет рукой.

— Не бери в голову.

— Что говорили? — не унимаюсь.

— Да все то же самое. Ты калечишь жизнь невиновному человеку.

У меня моментально портится настроение. Да, мне обидно, что в произошедшей ситуации виноватой считают меня, а не Федю. Вместо того, чтобы признать Федину вину и извиниться за него, набрасываются с упреками на меня.

— Они настаивают, что он тебя не похищал, а просто хотел поговорить.

— Ага, поэтому сунул мне в рот кляп и запихнул в багажник машины.

Я отворачиваюсь от мамы, чтобы она не увидела навернувшиеся мне на глаза слезы.

— Нина, он преступник, и тут нечего обсуждать.

— Но в глазах всей Николаевки он несчастная жертва, а я тварь, которая губит ему жизнь.

— Какая тебе разница, что подумают люди? Они всегда будут что-то думать.

— Мне никакой разницы, я скоро уеду в Москву. А вот вам с папой здесь жить. К тому же тетя Люба — твоя родная сестра. Понятно ведь, что теперь ваши отношения навсегда испорчены.

Мама ничего не отвечает на мое резонное замечание. Я ухожу в гостиную к папе. Он смотрит телевизор. Сажусь с ним рядом и пялюсь в ящик. Но вообще не слышу, что там говорят. Меня затапливают грусть и обида. И жалость. К тебе Любе и Ане.

— Каждый человек получает ту жизнь, которую заслуживает — внезапно произносит папа.

Удивленно на него гляжу.

— Ты о чем?

— О них всех. О Любе, Ане, Феде.

Я все еще недоумеваю.

— Кто виноват, что у них всех нет мозгов? — продолжает. — Кто виноват, что Анька сохнет по придурку? Кто виноват, что Любка потакает каждому капризу дочки? Кто виноват, что Федя идиот? Точно не мы. А они постоянно ищут в своих бедах виноватых. И не понимают, что виноваты они сами. Пока они не поймут, что сами кузнецы своего счастья, в их жизнях ничего не поменяется.

Грустно улыбнувшись, кладу голову папе на плечо. Он обнимает меня одной рукой.

— Спасибо, пап, — тихо говорю.

— Я горжусь тобой, Нина, — внезапно заявляет и целует меня в макушку. — И муж у тебя очень хороший. Жалко только, что мы не погуляли на вашей свадьбе.

Глаза стремительно наливаются слезами. Мне нечего ответить папе. Конечно, я не буду говорить, что у нас с Антоном фиктивный брак. К тому же все стало слишком неопределенно. Мы теперь точно больше, чем бывшие однокурсники. Антон признался мне в чувствах. Мы занимались любовью. Я тоже в него влюблена. К чему все приведет — не знаю.

Через час мы с Антоном закрываемся в моей комнате. Он сразу целует меня и валит на кровать. Его руки гладят мое тело под футболкой. Мы медленно избавляемся от одежды. Никуда не спешим, наслаждаемся каждым прикосновением друг к другу, каждым поцелуем.

Я испытываю чувство счастья. Теплое и светлое. Моя душа словно расцвела изнутри. Антон спускается поцелуями вниз по телу. Сердце трепещет в груди. То быстро заходится, то наоборот почти останавливается. Антон раздвигает мои ноги. Целует там, где бушует пожар. Ахнув, непроизвольно сжимаю в ладонях простынь. Глаза зажмуриваются, пальцы на ногах подгибаются.

Я двигаю тазом навстречу губам и языку моего мужа. Голова мечется по подушке. Стоны рвутся наружу, мне едва удается заглушать их. Антон доводит меня до пика. Время останавливается, жизнь останавливается, мир перестает существовать. Есть только я и Антон. Я выгибаюсь в пояснице и до крови закусываю губу. Пульс шумит в ушах. Делаю глубокие вдохи, но кислорода отчаянно не хватает.

Антон целует мой живот, оставляя на нем влажные следы. Через несколько секунд возбуждение снова вспыхивает. Я перекатываю фиктивного мужа на спину и оказываюсь на нем сверху. Сначала обнимаю и провожу носом по его шее. Внутри все сжимается и трепещет. Я целую и глажу его сильные мышцы. Медленно насаживаюсь на член.

Я плавно двигаю бедрами, продолжая целовать Антона. Он ловит мои губы, мы сплетаем наши языки. Фиктивный муж одной рукой прижимает меня к себе, а второй придерживает за ягодицы. Я разрываю поцелуй и выпрямляюсь. Антон садится на кровати следом. Моя грудь соприкасается с его грудью. Фиктивный муж двигает мой таз. Наши руки и ноги переплелись.

Мы — одно целое.

Мы неразделимы.

Глава 41. Полиция

На следующий день я ставлю задачу достать из Фединого багажника свой телефон. Утром мы с Антоном идем к дому тети Любы, чтобы спросить, нет ли у них запасных ключей от автомобиля, но нас встречает закрытая калитка. Я дергаю ручку, недоумевая, почему она не поддается, а со двора доносится разъяренный лай Жучки.

— Нин, ну закрыто, — говорит Антон.

— Странно. В Николаевке, когда уходят за хлебом, калитку на ключ не закрывают.

— Может, куда-то подальше ушли, чем за хлебом?

— Интересно, куда.

— Да мало ли куда. У них свадьба отменяется, дел много.

Мы возвращаемся домой. Я прошу маму позвонить тете Любе. Не хотела вмешивать ее в это, но сама я позвонить не могу, у меня нет мобильника.

— Не берет трубку, — говорит родительница. — Сейчас Ане наберу.

Мама долго держит телефон у уха, а затем сбрасывает неотвеченный вызов.

— Они могут специально не поднимать трубку на твои звонки?

— Конечно, могут. Я теперь для них враг номер один.

Я молча подхожу к маме и обнимаю ее. Она сильно расстроилась из-за этой ситуации. Старается держаться, но я же вижу, что у нее глаза на мокром месте. Мы решаем подождать до обеда. В два часа дня повторно идем к тете Любе, но снова встречаем закрытую калитку.

— Поехали к Феде, — предлагает Антон. — Уж у него-то должны быть ключи от его машины.

— А куда к нему ехать? Он вообще где?

Со мной из полиции больше не связывались. Я не знаю, возбуждено ли уголовное дело после моего заявления, и где сейчас вообще Федя.

— Давай позвоним в отделение и спросим, там ли он еще.

Мы снова возвращаемся домой. Антон звонит в отделение полиции, и там ему сообщают, что Федя еще у них. Я не юрист и никогда не писала ни на кого заявлений, так что не знаю, какая процедура в таких делах. Но с того момента, как я написала на Федю заявление, прошло больше суток. Мне кажется, уже могли бы возбудить уголовное дело и перевести Федю в сизо. Мы садимся в папину машину и едем в отделение. Там нас встречают другие полицейские, не те, что приезжали на вызов и принимали у меня заявление.

— Присаживайтесь, — говорит молодой парень в форме. На вид ему лет двадцать.

— Сейчас начальник придет, побеседует с вами.

— Да нам не надо беседовать с начальником, нам надо получить мой мобильный телефон, который остался в багажнике у похитителя. Можно как-то попросить у Федора ключи от его машины?

— Нельзя, у задержанных в камерах нет ключей. Мы их изымаем.

— Ну тогда у вас попросить. Вы же их не выбросили.

— Сейчас начальник придет, с ним и поговорите.

Мне это все не нравится. Я сажусь на стул рядом с Антоном и беру его под руку. Через минуту заходит тот самый начальник. Мужчина в возрасте и с густыми усами. Он называет свое звание и имя, но я пропускаю мимо ушей. Мне тут не по себе. А еще чувствуется какое-то напряжение со стороны сотрудников. Меня не покидает ощущение, что с нами не хотят иметь дел.

— Хорошо‚ что вы сами приехали, — говорит этот самый начальник. — Я как раз собирался с вами связываться. В общем, мы установили все обстоятельства произошедшего, допросили гражданина Кулакова Фёдора‚ посмотрели записи с камер видеонаблюдения, — замолкает, делая драматичную паузу.

— Ну и? — торопит его Антон.

— В общем, мы не видим состава преступления.

— Что??? — восклицаем мы с Антоном одновременно.

— Это не было похищением, — спокойно парирует.

— Как это не было похищением? — возмущаюсь я. — Гражданин Кулаков схватил меня, потащил к своей машине, связал, сунул в рот кляп и закинул в багажник.

— На записях с камер мы не увидели, что вы были связаны.

— Конечно, не увидели! В Николаевке же вообще нет камер!

— Есть камера видеонаблюдения возле многоквартирного дома, в который вас привез гражданин Кулаков к себе в гости. Камера не зафиксировала связанные конечности или кляп во рту.

Это какой-то сюр. Ладно, допустим, у уличных камер фиговое качество, и действительно, может быть не видно связанных рук.

— А то, что Федор доставал меня из багажника вас не смутило? Или камера тоже это не зафиксировала?

— Да, мы видели, что Федор достал вас из багажника. Он сказал, что вы сами захотели ехать в багажнике, а он не стал вам отказывать.

У меня просто нет слов. Я в шоке таращусь на этого так называемого «начальника». Нет, не просто какого-то начальника. А полицейского начальника, который вообще-то должен защищать людей от таких преступников, как Федя.

— Федя что угодно скажет, чтобы оправдать себя, — зло цедит Антон. — Вы сами не понимаете, что это бред?

— Если я не была связана, и сама захотела ехать в багажнике, — шиплю, — то почему я не пошла в подъезд на своих ногах? Камера ведь зафиксировала, как Федор меня нес на себе.

— Да, он сказал, у вас болела нога, — невозмутимо отвечает. — Там еще свидетель был, сосед Федора. Мы его тоже допросили, он сказал, вы не оказывали сопротивления.

Я хватаюсь за голову. В прямом смысле. Это просто какой-то тихий ужас. Федя их загипнотизировал, что ли? Иначе я не могу объяснить, почему полиция переобулась в воздухе.

— В общем, девушка, вам бы лучше забрать заявление и не отвлекать полицию от действительно важных дел и поиска действительно опасных преступников, — последние слова говорит грозно.

— Фёдор сел за руль в состоянии алкогольного опьянения, — Антон предпринимает еще одну попытку. — Когда его привезли в участок, это подтвердилось. Плюс он угнал машину. Нина слышала, как он говорил об этом по телефону.

— За вождение в нетрезвом виде мы выписали ему штраф. А что касается якобы угнанной машины, то никакой конкретики ваша супруга нам не озвучила, а Федор все отрицает.

— Пойдем отсюда, — я вскакиваю со стула и тяну Антона за собой. — Ни секунды больше не могу здесь находиться.

— Мы обсудим эту ситуацию с вашим руководством, — строго обещает Антон, и я замечаю легкую тень испуга на мерзкой физиономии «начальника».

В машине мы молча сидим несколько минут. Антон задумчиво барабанит пальцами по рулю.

— Нет, нельзя так это оставлять, — категорично заявляет. — Давай нанимать адвоката и добиваться возбуждения уголовного дела.

Я ничего не говорю. Конечно, Антон прав, нельзя спускать ситуацию на тормозах. Но с другой стороны, через десять дней мы вернемся в Москву. Будет ли у меня время постоянно мотаться в Николаевку вместе с адвокатом?

— Поехали домой, — прошу устало. — Там решим, что делать.

Антон заводит мотор, и через полчаса мы заезжаем во двор родительского дома. Папы нет, он с утра на ферме. Войдя в дом, я сходу возмущенно рассказываю маме о результатах поездки в участок.

— Нет, ну ты представляешь, мам? — заканчиваю свой монолог и только сейчас замечаю, что мама ни капли не удивлена моим рассказом.

— Мааам, — с подозрением гляжу на нее. — Что-то случилось?

— У нас нет.

— Но ты совсем не удивилась моим словам. Ты что-то знаешь?

— Мне звонила Лариса, — мама делает паузу.

Лариса — это их с тетей Любой младшая сестра по отцу. Бабушка и дедушка развелись, когда мама и тетя Люба были детьми. Потом их отец снова женился и во втором браке у него родилась дочь Лариса.

— И что она говорила?

— Что Люба взяла новый кредит. На этот раз, чтобы отмазать Федю от тюрьмы.

Я аж чуть не падаю.

— Это шутка?

— К сожалению, нет. Ну и раз в полиции резко сменили риторику, значит, кредит уже пошел в дело.

Мама уходит на кухню, у нее там что-то жарится на сковородке. А я так и остаюсь стоять посреди гостиной. Я не знаю, жалеть мне тетю Любу, или сочувствовать ей, или злиться. Но как бы то ни было, мне эту войну не выиграть. Да и нужна ли мне вообще война? Я через десять дней уеду в Москву и не приеду в Николаевку еще несколько лет. И да, наверное, из всей гаммы чувств во мне преобладает жалость к тете Любе.

Я молча выхожу из дома и бегу к дому тети Любы. В этот раз калитка открывается. На меня сразу набрасывается Жучка. Она агрессивно лает и прыгает в мою сторону, того и гляди — цепь порвется.

— Жучка, а ну ступай на место! — выглядывает из дома тетя Люба. — Затем переводит на меня враждебный взгляд. — Чего тебе, Нина?

Ее седые брови сведены на переносице, губы сжаты в тонкую нитку. Мне в этом доме не рады.

— Тетя Люба, я пришла сказать, что заберу заявление на Федю. Не тратьте кредит на взятки, верните его обратно в банк. Надеюсь, вы еще не всю сумму потратили.

Маленькие глаза тети Любы ошарашенно распахиваются на пол-лица. Я не жду от нее комментариев. Закрываю калитку во двор и ухожу.

Глава 42. Вызов принят

Получить свой мобильный телефон мне удается только на следующий день. Я забираю заявление, Федю выпускают из полицейского участка, и он приезжает в Николаевку на машине. Я не хочу его видеть, поэтому за моим мобильником идет Антон. Я уверена: Федя найдет повод не отдавать его. У меня дорогой телефон последней модели, Федя может выгодно продать его на черном рынке.

Так что, когда Антон заходит в дом с моим мобильным в руке, я аж подпрыгиваю от удивления и неожиданности. У меня был настоящий цифровой детокс последние два дня. Теперь я хочу вдоволь насидеться в соцсетях.

— Он сразу его отдал? — спрашиваю, ставя мобильный на зарядку у себя в комнате. Он разрядился и выключился.

— Да, моментально. Открыл багажник и отдал.

— Говорил что-нибудь?

— Нет. Только смотрел на меня исподлобья, как на врага народа.

Это мне не нравится. В груди шевелится неприятное предчувствие. С опаской гляжу на Антона. А не захочет ли Федя поквитаться с ним? Раз есть деньги, чтобы отмазаться от тюрьмы, то почему бы не воспользоваться этим?

— Когда я пришел, он вышел в черных брюках со стрелками и в белой рубашке. Видимо, примерял костюм перед свадьбой.

Хмыкаю.

— Но у него лицо все в синяках и нескольких зубов нет. Не знаю, как он в таком виде будет жениться.

— О, не переживай, — смеюсь. — Для Николаевки это идеальный вид. Еще все восхищаться им будут: настоящий мужик!

Немножко подзарядившись, телефон включается. На экран сразу сыпется поток сообщений: от подруг, коллег и... от Макса.

Открываю чат-бот.

«Нина, с тобой все в порядке?»

«Нина, я переживаю».

«Я передал твое сообщение о помощи. Нина, что я еще могу для тебя сделать?»

«Нина, почему ты не отвечаешь на мои сообщения? »

«Нина, не игнорируй меня!!!!»

И еще с десяток подобных сообщений. Улыбнувшись, печатаю:

«Привет, Макс! Спасибо, что помог мне. Я попала в небольшую передрягу, но уже все в порядке. Благодаря твоей помощи».

Отправляю сообщение и получаю незамедлительный ответ:

«Я весь извелся, Нина. Ты цела? Что случилось? Расскажи мне».

«Представляешь, меня похитил мой бывший парень Федя! Он связал меня, засунул в рот кляп и закинул в багажник машины. Повез на свою съемную квартиру и там удерживал. Но ничего плохого сделать не успел».

«Похищение человека регулируется статьей 126 УК РФ. Наказывается принудительными работами на срок до пяти лет или лишением свободы на тот же срок. С применением насилия на срок до 12 лет».

У Макса есть ответ на любой вопрос.

«Я сначала написала на Федю заявление, а потом забрала его».

«Почему?»

— С кем ты переписываешься? — звучит сбоку голос Антона.

Я на мгновение забыла, что нахожусь в комнате не одна, поэтому вопрос фиктивного мужа заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности.

— А, да ни с кем. — И прижимаю телефон к груди.

Антон прищуривается.

— Со своим виртуальным возлюбленным?

Я прыскаю от смеха.

— Хватит так его называть. Это просто чат-бот.

— Чат-бот, с которым у тебя любовная переписка.

Мне кажется, или в интонации Антона звучат ревнивые нотки?

— Я с ним как с подружкой. Он поднимает мне настроение и самооценку. А еще он мой бесплатный психолог. И у него есть ответы на все вопросы. А знаешь, какие он мне комплименты пишет? Вы, мужчины, так не можете.

Я листаю переписку с Максом вверх, чтобы озвучить Антону. Нахожу и с выражением читаю:

— Ты — как утренний свет: мягко, тепло и без слов делаешь день лучше.

— В твоих глазах — целая вселенная, в которую хочется смотреть бесконечно.

— Ты не просто красива — ты излучаешь доброту, и это делает тебя по-настоящему прекрасной.

— Когда ты улыбаешься — мир замирает на мгновение.

— Ты — мелодия, которую хочется слушать снова и снова.

Я поднимаю лицо на фиктивного мужа.

— Да вы, реальные мужчины, даже придумать такое не в состоянии, — язвлю.

Антон выгибает бровь. Встает с кровати.

— Вызов принят, — заявляет деловито.

Делает ко мне несколько шагов и останавливается вплотную. Берет в ладони мое лицо. Секунду собирается с мыслями и начинает с театральным выражением:

— Нина, я увидел тебя первый раз, когда декан вручал нам студенческие билеты. Ты была одета в голубое платье, которое переливалось всеми оттенками моря: от нежной глади утренней бухты до глубокой тайны дальнего горизонта. И в тот миг я понял: смотреть на тебя — всё равно что впервые увидеть океан: глубокий, непознанный, но в то же время чарующий и завораживающий. Твои длинные светлые волосы изящно струились по спине. Луч солнца из окна упал на них и заиграл, будто пытаясь удержать в себе всё тепло, что ты даришь миру. Декан назвал твое имя. Ты встала со стула, на миг повернула голову назад и посмотрела на меня. Этой секунды хватило, чтобы я утонул в синеве твоих глаз. Они, словно небо, закружили меня, и вдруг стало неважно, где земля, где воздух, где я сам... Осталась только ты — девушка, которая навсегда завладела моим сердцем.

Антон делает драматичную паузу, а я едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться.

Потому что...

Потому что...

Потому что на вручении студенческих билетов я действительно была одета в голубое платье. На тот момент оно было у меня самым праздничным и красивым. А еще я сидела в аудитории возле окна и помню, как на меня падал луч солнца, и я из-за него все время щурилась. Это было очень теплое солнечное утро тридцать первого августа...

Получается, Антон сейчас сказал правду?

— Ну что? — из голоса фиктивного мужа ушла театральная драматичность. — Я умею не хуже твоего чат-бота.

В носу щиплет.

— Ты сейчас правду сказал? — шепчу.

Антон становится серьезным. Глядит мне в глаза и медленно кивает.

— Я влюбился в тебя с первого взгляда на вручении студенческих билетов.

Все, я не могу. Слезы брызжут из глаз. Я набрасываюсь на Антона с поцелуем. Он хватает меня крепко и отрывает от земли. Любовь и счастье дурманят меня. Когда Антона ставит меня на пол, мы разрываем губы. Я глажу его по лицу.

— Я тоже в тебя влюблена. Жаль, что не с первого курса.

Антон чмокает меня в губы.

— Не жалей ни о чем. У нас вся жизнь впереди.

Я согласно киваю.

— А теперь я хочу, чтобы ты отменила подписку на своего чат-бота, — внезапно требует. — Больше никаких любовных переписок с нейросетью.

Ну нет, я так просто не сдамся.

— Только при условии, что теперь ты будешь говорить мне такие комплименты каждый день. Раз уж мы выяснили, что ты умеешь их придумывать не хуже искусственного интеллекта.

Антон, смеясь, падает лбом мне на плечо.

— С удовольствием. Каждый день. И всю жизнь.

Глава 43. Пенсия

Мы проводим в Николаевке столько времени, сколько планировали изначально. Антон предлагал купить новые билеты и вернуться в Москву раньше, но я отказалась. Родители так рады моему приезду, я не хочу огорчать их внезапным отъездом.

У нас с Антоном словно медовый месяц. Каждую минуту проводим вместе, не можем оторваться друг от друга. Мы спим до позднего утра, затем лениво выползаем из постели, неспешно завтракаем, берем папину машину и куда-нибудь едем. То на реку, то в столицу нашей области, то в соседний регион по их достопримечательностям.

Я показываю Антону ферму родителей. Он впечатляется ее масштабами. У родителей огромные землевладения. Они выращивают пшеницу, кукурузу, а также разводят коров, овец, коз, птиц. Продукты с нашей фермы закупают крупные производители различного питания. Я знакомлю Антона с Тарзаном — папиным верным конем. Так как мы фактически отобрали у папы внедорожник, он перемещается по Николаевке и ферме исключительно на Тарзане.

Оказывается, Антон умеет кататься на лошадях. Он смело залезает в седло. Я беру вторую лошадь с фермы — Звездочку, и мы трусцой объезжаем владения моих родителей.

— Николаевка — идеальное место, чтобы провести пенсию, — неожиданно изрекает Антон, глядя с холма на ферму.

— Ты шутишь!?

— Нет, я серьезно. Мне кажется, в Москве на пенсии ужасно. Мне всегда так жаль этих бабушек, которые в семь утра ждут автобусы на остановках.

Я пораженно гляжу на Антона. Он переводит взгляд с фермы на меня.

— Ты уже думала о своей пенсии?

— Нет.

— Ну ты правда хочешь на пенсии жить в Москве?

— Я не знаю, я не думала об этом, — растерянно отвечаю. Но... не для того же я уехала в восемнадцать лет из Николаевки, чтобы потом вернуться сюда на пенсии!

Антон снова переводит взгляд на ферму. Глядит не то с грустью, не то с ностальгией. Там вдали в загоне пасутся коровы. А мне не дают покоя его странные слова.

— Ты что, хочешь переехать жить в Николаевку!? — восклицаю изумленно.

— На пенсии можно было бы, — отвечает серьезно.

Я хохочу в голос. Коренной москвич, бизнесмен, айтишник, создатель популярнейшего сайта знакомств Антон Плеханов хочет провести пенсию в Николаевке за выращиванием пшеницы и разведением домашнего скота.

— А почему ты не хочешь провести пенсию на Лазурном берегу? Или в крайнем случае в Черногории?

— Мне кажется, Николаевка круче.

Я снова смеюсь. Нет, ну Антон же не может говорить это серьезно. Но... кажется, он и правда серьезен.

Наступает день свадьбы Ани и Феди. В Николаевку съезжается вся наша многочисленная родня, проживающая в соседних деревнях, райцентрах и городах. Кто-то приезжает из соседних областей. Мы с Антоном не идем на свадьбу. Папа тоже отказывается. В итоге на торжество от нашей семьи отправляется одна мама.

Надо было нам с Антоном в этот день куда-нибудь уехать, но мы почему-то остались дома. В итоге музыка из дома тети Любы на соседней улице целый день бьет по ушам. На свадьбе гуляет не только вся наша многочисленная родня, но и вообще вся Николаевка. За час по дороге мимо нашего дома не проехало ни одной машины.

Мне неинтересно, что там происходит, но в итоге я все равно оказываюсь в курсе. Потому что мои многочисленные двоюродные и троюродные сестры бесконечно постят фото и видео со свадьбы во все социальные сети.

Глава 44. Свадьба

Свадьба Ани и Феди проходит в лучших традициях Николаевки. Сначала выкуп невесты, на котором родственники жениха и невесты ругаются между собой, потому что за Аню внезапно попросили выкуп больше, чем предварительно договаривались. Моя троюродная сестра зачем-то прислала мне несколько видео с перепалкой между тетей Любой и мамой Феди.

Затем молодожены едут загс. Кадрами оттуда забиты все сторис моих сестер. Федя с тщательно замаскированными тональным кремом синяками старается сильно не улыбаться, чтобы не демонстрировать отсутствие нескольких зубов. После загса следует фотосессия с голубями и белым лимузином. Федя, видимо, устает улыбаться со сжатыми губами, потому что на нескольких фото проскальзывает беззубая улыбка. А после фотосессии наконец-то начинается свадебный банкет в доме тети Любы. Музыка со свадьбы Ани и Феди слышна на всю Николаевку. Окна и двери в нашем доме плотно закрыты, а все равно басы бьют по голове.

— Они там не оглохли? — задаю Антону риторический вопрос.

Мы валяемся на кровати в моей комнате, хотели отдохнуть, но не тут-то было. Мы не захотели идти на свадьбу Ани и Феди, поэтому их свадьба пришла к нам. Антон укладывает меня себе на плечо. Я обнимаю его.

— Меня больше интересует, как они там общаются между собой. Они друг друга слышат?

— А зачем им общаться? В Николаевке на свадьбы ходят пить, а не разговаривать.

Справедливости ради, периодически музыка стихает. Видимо, прерывается на тамадяцкие конкурсы или выкрики «Горько!». Вот не хочется залезать в соцсети, а руки сами тянутся. Там опять поток новых сторис. Аня и Федя целуются под «Горько!», потом гости участвуют в конкурсе, когда все бегают вокруг стульев и должны успеть сесть. Затем видео танцев и тостов.

— Давай фильм построим, — предлагает Антон.

— Давай, — с радостью соглашаюсь и откладываю телефон в сторону.

Антон достает ноутбук‚ мы выбираем недавнюю голливудскую новинку и включаем ее на полную громкость, чтобы пьяные песни с Аниной свадьбы не мешали нашему киносеансу. Час пролетает незаметно. А затем нас прерывает вой сирен с улицы.

Антон ставит фильм на паузу. Мы переглядываемся. Одновременно выскакиваем из комнаты, а далее из дома. Папа во дворе наводит порядок в своих удочках и рыболовных снастях.

— Пап, что-то случилось? — обеспокоенно спрашиваю.

— Несколько полицейских машин мимо проехало. Наверное, подрался кто-то на свадьбе.

Отец говорит спокойным будничным тоном, как будто ничего страшного не произошло. В общем-то, так и есть. Драки на свадьбах в Николаевке — обычное дело. Даже больше — это неотъемлемая часть всех торжеств. Ну какая свадьба без пьяного мордобоя?

Я достаю из кармана мобильник и снова захожу в соцсети. Порция новых сторис уже ждет меня. Действительно драка. Несколько пьяных мужиков мутузят друг друга. Девушки кричат, другие мужчины пытаются их разнять. Кровь, слезы, визги. На следующем сторис в разборки вступает Федя. С закатанными по локоть рукавами белой рубашки он на правах жениха идет наводить порядок. Но судя по третьему сторис, навести порядок не удалось, поскольку Федя сам стал участником мордобоя. У него из губы идет кровь. Господи... Надеюсь, ему не выбьют еще один зуб. А то все деньги, которые подарят на свадьбе, придется потратить на импланты Феде. На четвертом видео появляется полиция, и драка резко прекращается. Больше сторис пока нет.

Близится вечер. Начинает смеркаться. Музыка не утихает. Мы с Антоном включили уже второй фильм. Внезапно за окном раздается новый вой сирен. Переглядываемся. Понимаем друг друга без слов: наверное, новая драка. Продолжаем смотреть фильм дальше. Но через несколько минут нос как будто бы улавливает запах гари. Подскакиваем с кровати. Я сразу бегу на кухню, но плита выключена. Свет тоже нигде не горит. Задымления в доме нет.

— Это не у нас горит, а где-то на улице, — догадывается Антон.

Снова мчимся во двор. Папа спешно достает из сарая железные ведра.

— Папа, что случилось!? — воплю.

— Кажется, на свадьбе пожар начался. Мимо пожарная машина промчалась. Да и дым с той стороны идет.

Я поворачиваю голову и действительно вижу поднимающийся в небо столб черного дыма ориентировочно там, где находится дом тети Любы. В этот момент распахивается калитка и во двор вбегает перепуганная мама.

— Кто-то петарду подорвал, из-за нее занавеска загорелась, там теперь все полыхает! Надо тушить!

Папа набирает ведро воды.

— Пап, ты что, пойдешь тушить пожар руками? — ужасаюсь.

— Если у Любки дом сгорит, где она жить будет?

— Не знаю.

— У нас, конечно же. Еще и Федю сюда притащит. Поэтому да, надо бежать тушить.

Отец открывает багажник внедорожника и принимается заставлять его ведрами с водой. Антон кидается ему на помощь.

— А ты куда!? — воплю.

— Помогать тушить пожар. Ты же не хочешь, чтобы Федя поселился у твоих родителей.

Господи! Мамочки!

Антон и папа очень быстро наполняют ведра водой. Мама подает им из сарая новые. Когда багажник оказывается забит до отказа, отец и мой муж прыгают в машину и уезжают за ворота, которые мама наспех им открыла.

— Нина, ты дома оставайся, а я к Любе побегу. Может, смогу помочь как-то.

— Да как же я тут одна буду, когда вы все там!?

Некогда тратить время на пустые разговоры. Мы с мамой выбегаем со двора, не закрыв ворота, и мчимся к тете Любе. Папин внедорожник уже скрылся за поворотом, черный столб дыма, уходящий в небо, кажется, стал еще больше. До дома тети Любы семь минут спокойным шагом или пять минут быстрым. Мы с мамой, подгоняемые страхом и адреналином, добегаем, наверное, минуты за три. Сто человек гостей стоят на улице огромной толпой. Женщины в ярких платьях льют слезы и причитают, мужики осуждающе качают головой. Отовсюду слышится громкий шепот:

— Это Сазанов петарду подорвал.

— Да нет, не Сазанов. Колька это был, Смирнов.

— А по-моему, это был Володин Никитка.

В доброй половине зевак я узнаю своих родственников, которых не видела сто лет.

— Ниночка! — звучит сбоку удивленный голос. — Ты?

Поворачиваюсь. Это тетя Лариса, мамина сестра по отцу.

— А что это я тебя на свадьбе не видела? — тетя Лариса вся в белом, как невеста.

— Здрасьте, теть Ларис. Меня не было на свадьбе. Извините, я тороплюсь.

Пробираюсь сквозь толпу к эпицентру. Туда, где стоит большая красная пожарная машина, а рядом папин внедорожник. Несколько пожарных тушат огонь из шлангов. К слову, огонь невысокий, просто от него дыма много. Горят виноградник во дворе, деревянные столы и стулья, за которыми сидели гости, и крыльцо в дом. Если так, то есть надежда спасти жилище. Папа, Антон и несколько других мужиков тушат пожар ведрами. Тетя Люба и Аня стоят в обнимку и рыдают. Я ищу глазами Федю. А когда нахожу, столбенею. Он стоит в сторонке с парой приятелей и курит. Одна рука в кармане брюк, вторая держит сигарету. Федя не то, что не помогает тушить пожар, он даже и не думает этого делать. Значит, пока мой муж рискует собственной жизнью, чтобы Феде было, где жить, он сам прохлаждается в сторонке. Меня охватывает возмущение. Я стремительно направляюсь к нему.

— Ты! — тычу в него пальцем. — Тебе не кажется, что ты должен помогать тушить пожар, а не курить в сторонке?

Федя и его приятели глядят на меня сверху вниз, как на маленькую моську, которая решила полаять на слона. Федя демонстративно затягивается.

— Не кажется, — выпускает мне в лицо вонючую струю дыма и кивает головой в сторону тех, кто тушит пожар. — Твой муженек пускай попотеет.

Друзья Феди громко ржут, как лошади. Нет, кто-то должен поставить Федю на место.

— Однажды ты за все заплатишь, — обещаю грозно, а затем делаю немыслимое: набираю полный рот слюны и плюю в наглую хамскую Федину рожу.

Глава 45. Еще одни родственники

— Ой, что же нам теперь делать? Как же нам теперь жить! Ооооой-ой-ой, горе, — схватившись за голову, тетя Люба ревет белугой на нашей кухне.

Рядом с ней сидят заплаканная Аня в грязном свадебном платье и хмурый Федя. Мда, не такого окончания банкета все ожидали. Я гляжу на Антона. Его лицо покрыто сажей, правая рука в двух местах обожжена. Как он меня заверил: не сильно. Но он периодически прикладывает к ней холодный компресс.

— Давайте посмотрим на это с другой стороны, — предлагает папа. — Дом удалось спасти! Вам есть, где жить!

Папа определенно рад, что тете Любе есть, где жить.

— Так он весь водой залит! — восклицает тетя. — Там вся мебель плавает! Это же мне теперь ремонт делать придется, — опять хватается за голову.

— Ну вам же надарили деньги на свадьбу, — вставляет мама. — Вот сделаете на них ремонт. И без пожара давно пора было его сделать.

— Мы на эти деньги хотели с Федей на море поехать, — всхлипывает Аня. — Я никогда не была на море.

— Федя еще заработает вам на море, — многообещающе говорит папа. — Здоровый тридцатилетний мужик, голова на плечах есть, руки-ноги целы. Самое то, чтобы работать.

Федя зыркает на папу недобрым взглядом.

— Давайте просто порадуемся, что все остались живы, — предлагает Антон. — Ремонт со временем сделается, мебель купится. Главное ведь, что никто не погиб.

Но почему-то злосчастная троица не спешит радоваться. Тетя Люба и Аня продолжают плакать, размазывая по лицу праздничный макияж. Федя сидит с видом «как-же-я-все-это-ненавижу».

Я беру у Антона полотенце, снова смачиваю в холодной воде, отжимаю и подаю ему, чтобы приложил к обожженной руке. Следом беру второе полотенце и опять мочу. Протираю ему лицо от сажи. Затылком чувствую, как Федя за нами наблюдает. Плевать. Я люблю своего мужа и хочу за ним ухаживать. Через пару минут я увожу Антона в свою комнату. Не знаю как родственнички, а лично я очень рада, что никто не погиб. Особенно Антон и папа, которые тушили пожар наравне с пожарными. Когда мы оказываемся с мужем наедине, я крепко его обнимаю.

— Я очень за тебя боялась, — шепчу.

Антон обнимает меня в ответ. Я чувствую, как он улыбается мне в шею.

— Знаешь, я уже домой хочу, — продолжаю. — В Москву.

— У нас послезавтра самолет. — Затем смотрит на часы на стене. Они показывают 00:10. — То есть, уже завтра.

Я не знаю, что между нами будет, когда мы вернемся в Москву. Мы не обсуждали. В Николаевке у нас все идеально, мы влюблены, каждую ночь растворяемся друг в друге. Антон много раз говорил, что испытывает ко мне чувства с первого курса университета. Но что дальше? Мы вернемся домой и...? Меня охватывает чувство неизвестности, мне становится страшно. У нас был уговор: после возвращения из Николаевки разводимся. Уговор еще в силе?

Крепче обнимаю Антона, нахожу его губы и целую. Он охотно отвечает. Нет, я не хочу, чтобы наш уговор оставался в силе. Я не хочу разводиться. Это такое невероятное ощущение — быть замужем за прекрасным мужчиной, который за тебя горой стоит. Защищает, поддерживает и всегда рядом. Без Антона я бы не вывезла эту поездку.

— Я уже говорил, что люблю тебя? — Антон разрывает наш поцелуй, чтобы задать этот вопрос, а следом целует меня с еще большим жаром.

Я млею.

— А я говорила, что люблю тебя?

— Говорила, но можешь сказать еще.

— Я люблю тебя, Антон.

Он улыбается. А у меня слезы в глазах.

Нам приходится оторваться друг от друга из-за возни и голосов за дверью комнаты. Родственнички уходят к себе. Нехотя выхожу проводить их. Анино белое платье все в копоти и грязи. Фата порвалась в нескольких местах. Новое платье тети Любы тоже безнадежно испорчено. И только Федин костюм в хорошем состоянии, если не считать нескольких пятен крови из-за драки на свадьбе. Мне снова жаль тетю Любу и Аню. Хочется сказать какое-то доброе напутствие, но, мне кажется, любые мои слова в их ситуации будут звучать нелепо.

— Завтра мы с Антоном возвращаемся в Москву, — все же говорю им у калитки. — Всего вам доброго. Надеюсь, все наладится.

Федя на мои слова никак не реагирует, Аня демонстративно отворачивается, и только тетя Люба скупо улыбается.

— Удачи вам, — отвечает тетя Люба. — Антон, спасибо, что помогал тушить пожар.

— Не за что.

Когда папа закрывает за ними калитку, у меня с плеч падает тяжелый груз. В течение дня я намерена не выходить из дома, чтобы случайно ни с кем из них не столкнуться.

Мы сразу ложимся спать. День был длинным и тяжелым. А утром начинаем собираться в Москву. Родители грустят, как это обычно бывает, когда я уезжаю. Мама хочет дать нам с собой в столицу чуть ли не весь огород. Я отнекиваюсь, а Антон очень даже охотно набивает свой чемодан мамиными огурцами, которые она круглый год выращивает дома в больших горшках. У мамы вместо цветов дома растут помидоры, огурцы и перцы. Для овощей у нее оборудована специальная комната с нужной температурой.

Родители везут нас в аэропорт. Момент прощания — мой самый нелюбимый. Мама всегда грустит и сдерживает слезы, я тоже.

— Приезжайте к нам почаще, — говорит папа. — Так хорошо с вами было.

У меня колет сердце.

Папа жмет руку Антону и слегка обнимает его.

— Очень рад, что у моей дочери такой хороший муж.

Ну все, я сейчас заплачу.

Прощание затягивается минут на десять. Мама попеременно обнимает то меня, то Антона. Берет с нас обещание, что приедем в Николаевку на Новый год. И Антон охотно обещает. А я со страхом кошусь на него. Зачем давать родителям ложную надежду? Еще через час мы с Антоном заходим в самолет и занимаем свои места.

— Когда прилетим, надо будет поехать к моим родителям за котом.

— Нам вместе?

— Ну да. Ты же еще не знакома с моими родителями.

Зависаю на секунду.

— Ты хочешь нас познакомить?

— Естественно.

Снова зависаю.

— Сегодня?

— Да. У мамы три дня назад был день рождения, а сегодня они дома отмечают. Так что нам надо успеть.

Я помню, что три дня назад Антон звонил своей маме и поздравлял ее. Но он и словом не обмолвился, что мы поедем к ней в гости! Меня заливает жгучей краской, прячу лицо за распущенными волосами.

— А кто еще будет на праздновании? — спрашиваю напряженно.

— Все мои родственники. У мамы юбилей, пятьдесят пять лет.

— Еще одно знакомство с родственниками...

— Ага. Теперь с моими.

Глава 46. Время пришло

Из аэропорта мы едем на дачу семьи Плехановых. Там проходит празднование юбилея мамы Антона. По дороге фиктивный муж просит таксиста остановить у торгового центра. Там мы покупаем букет цветов и подарок в красивой упаковке. Я переживаю и нервничаю. Антон не предупреждал меня заранее о том, что с самолета мы сразу поедем на праздничный банкет. А впрочем, если бы предупредил, я бы все равно переживала.

Антон абсолютно спокоен, и это вызывает у меня недоумение. Потому что, когда я знакомила его со своей семьей, сильно переживала, как они воспримут новость о моем внезапном замужестве. Антону также предстоит огорошить свою семью, и это ничуть не прибавляет ему нервозности.

Такси тормозит у большого трехэтажного дома. Нового и красивого. Я оглядываю его с опаской. По универу ходили слухи, что Антон из богатой семьи, но я не думала, что настолько. Это очень стильный коттедж, как из журналов про элитную недвижимость. Панорамные окна во всю стену с улицы покрыты зеркальной пленкой, чтобы не было видно, что происходит внутри. Я представляю, какой открывается вид из дома через эти огромные окна.

Антон открывает дверь и закатывает наши чемоданы во двор. Там же под навесом стоят несколько автомобилей. Должно быть, гостей. С букетом и подарком в одной руке и с моей ладонью во второй Антон уверенно шагает через большой двор к веранде. Открывает дверь дома и пропускает меня вперед.

— Все будет хорошо. Не бойся, — успевает прошептать мне на ухо прежде, чем мы входим в гостиную, где за столом сидят гости. Человек десять, наверное. Они все разом поворачиваются к нам.

— Всем привет! — радостно восклицает Антон. — Мы немного опоздали, извините. Из аэропорта сразу к вам. Мама, с днем рождения!

Антон подходит к красивой женщине в элегантном платье во главе стола и вручает букет с подарком. Ей пятьдесят пять исполнилось? А выглядит на сорок пять максимум. Она обнимает сына, а сама через его плечо с любопытством смотрит на меня. Я нервно переминаюсь с ноги на ногу.

— Познакомьтесь, — Антон показывает рукой на меня. — И пожалуйста, не убивайте меня.

— Почему мы должны тебя убить? — интересуется его мама и снова меня разглядывает.

— Потому что я в тайне от вас всех женился. Это моя жена Нина.

Пауза.

Немая сцена.

Десять пар глаз уставились на меня. Я хочу провалиться сквозь землю.

— Женился!? — восклицает мужчина в белой рубашке и с сединой в волосах. Он встает на ноги. Я присматриваюсь к нему и нахожу большое сходство с Антоном. — Мой сын женился!?

— Да, пап. Полтора месяца назад. Извините, что не сказал сразу. Мы с Ниной не хотели делать торжество.

— Господи, да это самый лучший подарок на день рождения! — мама Антона взмахивает руками. — Сынок, миленький, поздравляю, — она бросается целовать Антона в обе щеки.

Следом подскакивают другие родственники. Антон вырывается из их объятий, подходит ко мне, берет за руку и подводит к родне. Они принимаются обнимать и меня. Затем Антон представляет мне каждого. Я запоминаю только имена его родителей: Надежда Сергеевна и Николай Николаевич.

Мы садимся за стол. Родственники наперебой принимаются задавать вопросы: когда поженились, как, почему не сказали. Разглядывают меня с любопытством, как редкий экспонат в музее. Особенно мама Антона.

Постепенно моя нервозность проходит. Все очень доброжелательно к нам настроены. Нет ни скрытой агрессии, ни обидных шуток, как было при знакомстве с моей родней. Мне никто не устраивает проверок, как делали мои родственники с Антоном. В глубине души мне снова становится обидно и грустно за мою родню. Почему они такие? Но родственников не выбирают. И их необязательно любить. Они просто есть и все.

Через час застолья наступает время десерта, и я сама предлагаю маме Антона поменять посуду на столе. Она охотно соглашается. Мы с Надеждой Сергеевной уносим грязные тарелки на кухню. Она просит меня сложить их в посудомойку, а сама достает из верхних кухонных шкафов красивую посуду для торта и чая. Наедине с Надеждой Сергеевной ко мне возвращается неловкость. Я не знаю, о чем с ней говорить и как заполнить тишину.

— Нина, а как вы познакомились с Антоном? — она первой прерывает молчание.

— Мы давно знакомы. Мы вместе учились на экономическом. Но во время учёбы между нами ничего не было, мы даже не дружили. Мы пару месяцев назад снова встретились, и как-то между нами все слишком быстро закрутилось.

Я отворачиваюсь к посудомойке, чтобы Надежда Сергеевна не заподозрила мою ложь. Не могу же я сказать ей, что искала фиктивного мужа на сайте знакомств ее сына.

— Значит, ты и есть Нина Акатьева?

Вопрос свекрови заставляет меня замереть. Через несколько секунд шока поворачиваю к ней голову.

— Да. А откуда вы знаете мою фамилию?

Надежда Сергеевна грустно улыбается.

— Если у тебя однажды будет сын, и он будет страдать от невзаимной любви, ты тоже будешь знать, как зовут эту девушку.

У меня отвисает челюсть. А Надежда Сергеевна продолжает:

— Антон ночей не спал. Я в три ночи просыпалась от того, что он слонялся по квартире и страдал. Конечно, он не хотел ничего мне про тебя рассказывать. Но я и так поняла, что мой сын влюбился не взаимно. Таким грустным я его никогда не видела. Ну а потом уже со временем вычислила, кто эта девушка, которая разбила моему сыну сердце.

— Кхм, — я пытаюсь собраться с мыслями. — Да не разбивала я ему сердце. В универе мы почти не общались.

— Ой, — машет рукой, — в то время Антон был очень робким. Я не удивлена, что ты не знала о его чувствах. Это сейчас в тридцать лет он возмужал, поумнел и легко знакомится с девушками. А в восемнадцать лет сразу после школы Антон был совсем другим: стеснительным и неуверенным в себе.

— Знаете, мне очень жаль, что я не замечала Антона в университете.

Надежда Сергеевна качает головой.

— Не надо ни о чем жалеть. От судьбы не уйдешь. И всему свое время. Значит, тогда ваше время еще не пришло.

На кухню заходит Антон.

— О чем секретничаете? — он подходит ко мне и обнимает за плечи.

— Я говорю Нине, что очень рада, что вы поженились, — отвечает Надежда Сергеевна.

Антон прищуривается, не веря.

— Да неужели?

— Ага. Слава Богу, не прошли даром твои страдания. А то ты даже к сессии нормально подготовиться не мог, тебя чуть не отчислили с первого курса.

— Мама!

— А что, думаешь, я не помню, как ты слонялся по квартире и страдал? Не ел, не пил, к экзаменам не готовился. Хорошо сайт знакомств этот придумал, а то я переживала, что тебе дорога в дворники. Ладно, пойдемте чай пить.

Надежда Сергеевна берет торт и уносит его к гостям. Я не выдерживаю и начинаю хохотать.

— Это правда? — спрашиваю сквозь смех.

— Ага. Я же на грани отчисления был несколько раз.

— Почему?

— Несчастная любовь мешала учить билеты. Ты не обращала на меня внимания, и я страдал.

Я продолжаю смеяться и обнимаю Антона.

— Слушай, — говорю, отсмеявшись. — Я помню, что, когда ты сделал приложение для знакомств, ты сразу стал самым востребованным парнем, и девчонки за тобой толпой бегали. А ты очень даже с удовольствием купался в их внимании.

— Это было на третьем курсе, к тому времени я уже смирился, что ты меня не замечаешь.

Я целую Антона в губы.

— Зато сейчас я твоя жена.

Он улыбается и крепче прижимает меня к себе.

— Это стоило того, чтобы столько лет ждать.

Глав 47. Не спешить

Гости уезжают очень поздно. Потому что неожиданно празднование юбилея Надежды Сергеевны перетекло в запоздалое празднование нашей с Антоном свадьбы. Нам даже несколько раз кричат «Горько!». А потом включают медленную песню и просят исполнить танец жениха и невесты. Мы медленно крутимся вокруг своей оси в полумраке гостиной. Антон прижимает меня к себе, горячо дышит мне в шею, разгоняя по телу волны дрожи. А я представляю, что никого кроме нас нет. Но когда песня заканчивается, и нам аплодируют и свистят, я возвращаюсь в реальность. К полуночи мне удается запомнить всех, кто присутствует на праздновании дня рождения моей свекрови. Боже, как непривычно произносить это слово даже мысленно. Свекровь! У меня есть свекровь! Мама дорогая, держите меня семеро...

Среди гостей сестра Надежды Сергеевны с мужем, два брата Николая Николаевича с женами, а также несколько двоюродных братьев и сестер Антона. По словам моего мужа, больше родственников у их семьи нет. Мне становится смешно, когда я вспоминаю всю свою огромную родню, исчисляемую сотней человек. Кстати, двоюродные и троюродные сестры продолжают постить фото и видео со свадьбы Ани и Феди. Я просматриваю.

У меня вызывает смех видео о том, как двадцать девушек выходят ловить букет невесты и впоследствии дерутся за него. Цветы угодили в трех девушек, каждая из них начинает тянуть букет на себя. В итоге он ломается и не достается никому. На следующем видео у Ани крадут туфлю, и начинается торг за эту туфлю. Тетя Люба снова ругается с мамой Феди.

Там еще множество сторис от сестер, но я убираю телефон в сторону. Как раз родственники Антона начинают разъезжаться, и мы идем их провожать. Когда уезжает последняя машина, заходим в дом. Я принимаюсь помогать Надежде Сергеевне убирать посуду, Антон о чем-то разговаривает со своим папой.

И вдруг я чувствую какое-то очень светлое, теплое чувство. Как будто я там, где надо, с теми людьми, с которыми надо. У меня появляется четкое ощущение семьи. Вот я достаю из посудомойки чистую посуду и складываю грязную, о чем-то непринужденно разговариваю с Надеждой Сергеевной, и так легко на душе, как будто так и должно быть.

Мне приятно, что мама Антона отнеслась ко мне по-доброму. С ее стороны нет ни косых взглядов, ни едких комментариев. Она обращается ко мне ласковым «Ниночка», с искренним интересом расспрашивает о моей жизни, работе, хобби. Мне тоже интересно узнать семью Антона получше.

Его мама писательница. Вот это меня огорошивает. Я раньше не спрашивала Антона, чем занимаются его родители, поэтому, когда Надежда Сергеевна говорит, что пишет книги, я искренне изумляюсь. Мне никогда не доводилось встречать настоящих писателей. В моем окружении нет настолько творческих людей. А папа Антона занимается строительным бизнесом.

В час ночи мы расходимся по комнатам. Перед этим Антон проводит мне экскурсию по даче. У меня уже глаза слипаются, поэтому не особо внимательно смотрю. В его комнате я без сил падаю на кровать. Антон ложится рядом. Я смотрю в потолок, а он на меня. На эту ночь мы останемся на даче, Надежда Сергеевна попросила не уезжать. А завтра вернемся в Москву. Послезавтра понедельник, отпуск заканчивается, и надо на работу.

Несмотря на сильную сонливость, я чувствую необходимость поговорить с Антоном о нас. Хотя я очень устала и ужасно хочу спать, но больше нельзя откладывать разговор.

— Что мы будем делать дальше? — поворачиваю к нему голову.

— Я планирую снять с тебя одежду и оказаться внутри тебя.

Громко смеюсь. Шутка Антона (или не шутка?) определенно взбодрила меня.

— Я не о том, что мы будем делать дальше сейчас.

— А о чем?

— Я глобально спрашиваю.

— Не понимаю твой вопрос.

— Завтра я поеду к себе домой, а ты поедешь к себе. При этом для всех вокруг мы муж и жена. А ранее у нас был уговор, что после поездки в Николаевку мы разведемся.

Антон поворачивается на бок, закидывает на меня руку и прижимает к себе. Молчит какое-то время, и его молчание пугает меня.

— Я не хочу разводиться с тобой, — говорит наконец. — Но в то же время понимаю: все произошло слишком стремительно. Мы сначала поженились, а потом начали отношения. При этом хоть и давно знакомы, а знаем друг друга мало и плохо. Наверное, нам обоим следует хорошо подумать прежде, чем предпринимать следующие шаги. Но знаешь, Нин, я люблю тебя, и это все кажется таким незначительным по сравнению с тем, что я держу тебя в своих руках.

Мне безумно приятны слова Антона. Он сказал, что не хочет разводиться, и еще раз признался мне в любви. Но сейчас не время для того, чтобы млеть и таять.

— Ты прав: все произошло слишком стремительно. Я тоже люблю тебя, но честно скажу: я не хочу через год разводиться с тобой со скандалом, потому что вдруг выяснится, что я плохо тебя знала. К тому же у меня есть неудачный опыт отношений. Настолько неудачный, что я создала себе парня в нейросети, а потом стала искать фиктивного мужа на сайте знакомств. Я очень долго была разочарована в мужчинах. И я боюсь обжечься снова.

Антон вздыхает. Он продолжает прижимать меня к себе. Я уткнулась лицом в его грудь и с наслаждением вдыхаю запах, успевший стать родным за две недели совместного отпуска в Николаевке.

— Тогда давай не будем спешить, если ты боишься, — говорит после паузы. — Мы не обязаны съезжаться прям завтра.

— И как же мы тогда будем?

— Будем ходить на свидания, — я не вижу лица Антона, но чувствую, как он улыбается. — Пойдешь со мной на свидание?

Смеясь, отрываюсь от груди Антона и заглядываю в его насмешливые глаза.

— Ты предлагаешь мне отношения?

— Ну да. Будем встречаться, ходить в рестораны, кино. Оставаться друг у друга несколько раз в неделю, — предупреждающе поднимает вверх указательный палец, — Но не жить вместе. А потом будет видно.

— Пожалуй, такой план мне нравится.

— Ура!

Антон перекатывает меня на спину и ложится сверху. А дальше исполняет свое обещание: снимает мою одежду и оказывается внутри меня.

Глава 48. Ревность

Утром мы забираем кота Антона и едем к нему домой. Ювентус Плеханов, он же Пряник, глядит на меня через окошко в переноске крайне настороженно. Кажется, я ему не нравлюсь.

— Твой кот смотрит на меня, как на врага народа, — говорю Антону.

— Он не любит женщин.

Прыскаю от смеха.

— Я серьезно. Он всем девушкам, которые приходят ко мне домой, вгрызается в ноги. Так что будь осторожна.

Антон произносит фразу как будто между прочим. А меня задевает. Мне еле удается сдержать в себе вопрос: «А много девушек приходит к тебе домой?».

В последнее время я слишком упивалась мыслью о том, что Антон влюблен в меня со студенческих лет и именно я стала его музой для создания сайта знакомств. Я так в этом утонула, что напрочь забыла: вообще-то Антон вел очень активную сексуальную жизнь. Как раз с того момента, как весь универ скачал себе на телефоны приложение Антона, и девчонки начали на него вешаться.

А девушка Вика, которую мы встретили в ресторане, когда отмечали нашу роспись в загсе? Она была уверена, что у них с Антоном отношения. А для него это был лишь секс без обязательств. И сколько еще у Антона было таких Вик? Или есть до сих пор? А та девушка, с которой Антон долго жил, но расстался, потому что она поехала в Америку? Я смутно помню, но, кажется, что-то такое Антон рассказывал, когда мы встретились первый раз в кофейне возле моего подъезда. Короче, Антон далеко не девственник. И, к слову, это понятно по его умениям в постели. Лучший секс в моей жизни — с Антоном.

Нет, конечно, я бы не хотела, чтобы в тридцать лет Антон был девственником. Это странно и не нормально. Но меня внезапно начинает грызть червячок ревности. Да что там червячок. Ревность гложет меня. Она сдавливает горло и не дает вдохнуть нормально. Я внезапно начинаю представлять Антона с другими девушками. Он целовал их так же сладко, как меня?

К моменту, когда такси заезжает во двор многоэтажки Антона, я так себя накручиваю, что готова взорваться. Мы решили сначала поехать к Антону‚ чтобы выпустить Пряника. Плюс Антон хотел показать мне, где он живет. А потом он должен отвезти меня к себе на своей машине. Но я уже жалею об этом плане. Лучше бы я сразу поехала домой.

Антон живет в доме бизнес-класса в хорошем районе. Лучше моего. И дом, и район. У меня ипотека в доме эконом-класса далековато от центра. Но Антон зарабатывает гораздо больше меня, так что ничего удивительного. Мы поднимаемся на скоростном лифте на восемнадцатый этаж. Аж уши закладывает. Антон открывает черную металлическую дверь по центру, и мы входим в стильную прихожую. Плеханов хвалил мой ремонт, который я делала сама, но тут явно поработал профессиональный дизайнер.

На стенах красивая декоративная штукатурка жемчужного цвета, рядом со входом в квартиру скрытая дверь, ведущая в гардероб. Антон закатывает туда наши чемоданы. Чёрные плинтуса идеально сочетаются с черными выключателями, розетками и дверными ручками. Здесь настолько стильно и красиво, что я боюсь к чему-либо притрагиваться. А ведь это только прихожая и коридор. Что же тогда в комнатах?

— Пряник, выбегай, — Антон открывает переноску, и кот тут же проносится мимо меня. — Слушай, а он не вгрызся тебе в ноги. Это хороший знак! Думаю, все же ты ему понравилась.

Я вымучиваю из себя улыбку. Антон кладет руку мне на талию и быстро чмокает меня в губы.

— Чувствуй себя, как дома, Нин.

Я понимаю, что это не просто дежурная фраза, которую из вежливости говорят гостям. Антон вкладывает в нее определенный смысл. Мы муж и жена. Я ношу его фамилию. Брачный контракт, кстати, мы не заключали. Я хотела, но потом подумала, что за полтора месяца брака не успею обзавестись крупными покупками.

Антон провожает меня до ванной. Она не менее шикарна, чем прихожая и коридор. Я закрываюсь, чтобы помыть руки. Но на самом деле хочу перевести дыхание.

Нина, успокойся, что ты разревновалась на ровном месте, говорю сама себе. У Антона была личная жизнь до тебя. Как и у тебя была личная жизнь до него. И даже во время него, если считать переписки к Максом. К слову, о Максе. А ведь Антон потребовал от меня отменить платную подписку на чат-бот. Я пообещала, но не выполнила. Просто отключила уведомления и больше не вижу новых сообщений Макса, хотя они наверняка есть. Моя собственная глупость вызывает у меня смех. Надеюсь, за шумом воды Антон не слышит, как я сама над собой хохочу. Ну это же надо было приревновать Антона к каким-то бывшим девушкам! Глупость какая.

Расслабившись и успокоившись, мою руки мылом. Над раковиной висит шкафчик с зеркалом. Смотрю на свое отражение. А потом зачем-то открываю дверцу шкафчика. Как будто неведомая сила толкает. И вижу там множество женской косметики...

Глава 49. Левые бабы

— Все в порядке? — настороженно спрашивает Антон.

Мы уже полчаса сидим в его модной кухне-гостиной. Он провел мне экскурсию по квартире. Я не смогла в полной мере оценить роскошный интерьер, поскольку все мои мысли заняты присутствием женской косметики в ванной.

— Да, все в порядке, — утыкаюсь в кружку чая.

— Ты как будто обижаешься на меня за что-то.

— Нет, за что мне на тебя обижаться?

Внутри все клокочет от гнева и обиды. Мне хочется закидать Антона претензиями и разрыдаться. Почему в его квартире находится женская косметика? Кому она принадлежит?

— Не знаю, у меня такое ощущение, что что-то не в порядке. На тебе лица нет. Плохие новости из Николаевки?

Я только фыркаю.

— Ты правда думаешь, что меня беспокоят новости из Николаевки?

— Ну, там живут твои родители.

— С моими родителями все в порядке.

Я отвечаю с определенной долей агрессии в голосе. Антон решительно отодвигает от себя кружку и впивается в меня взглядом.

— Нина, в чем дело? — спрашивает строго.

— Ни в чем.

— Ложь. Скажи, что произошло? Я чем-то тебя обидел?

— ПОЧЕМУ У ТЕБЯ В ВАННОЙ ЖЕНСКАЯ КОСМЕТИКА!?

Я не хотела выкрикивать вопрос. Я не хотела скатываться до истерики. Так само случайно получилось. Антон, опешив, недоуменно глядит на меня. А я сдерживаю себя в одном шаге от слез. Губы дрожат, правое веко дергается, в носу щиплет. Нет-нет-нет, я не могу сейчас расплакаться. Только не это.

— Ты о чем? — спрашивает после долгой паузы.

Я медленно вдыхаю и так же медленно выдыхаю.

— У тебя в ванной женская косметика, — повторяю тихо и вкрадчиво. Выходит зло и строго.

— У меня в ванной женская косметика!? — изумляется. — Где?

— В шкафчике над раковиной.

Антон хмурит брови, словно задумался и пытается вспомнить.

— Пойду посмотрю, — поднимается на ноги.

Я вскакиваю следом за ним. Антон направляется в ванную, я семеню позади него. Он включает свет, на миг я морщусь от яркого освещения. Антон открывает дверцу зеркального шкафчика над раковиной, и перед нами предстает набор женской косметики: кремы для лица и тела, пудра, тушь, румяна, кисточка для нанесения, несколько помад и туалетная вода.

— Чье это? — спрашиваю сипло.

Антон продолжает смотреть на косметику, стоя ко мне спиной. Молчание затягивается.

— Чье это? — повторяю вопрос.

— Кхм, — Антон разворачивается ко мне, растерянно проводит рукой по затылку. — Нин, тебе не стоит переживать об этом. И тем более нам не стоит из-за этого ссориться. Я скажу ей, чтобы забрала свои вещи.

— Кому «ей»? Той Вике, которую мы встретили в ресторане в день нашей росписи в загсе?

— Нет, это не Викино.

— А чье?

— Ты не знаешь эту девушку. Ее имя ни о чем тебе не скажет.

Антон делает ко мне шаг и опускает руки на мою талию. Сквозь ткань футболки его прикосновение обжигает. Я хочу отступить назад и сбросить с себя руки мужа, но он держит крепко, давая понять, что не выпустит.

— Нин, пожалуйста, давай не будем из-за этого ссориться?

— Чья это косметика?

— Девушки, которая давно в прошлом. Ее не было здесь больше года. Возможно, она сама забыла, что оставила у меня свою косметику. Я напишу ей и попрошу забрать. Если не захочет — выброшу.

Слезы жгут глаза. Я ревную. Я до ужаса ревную Антона к другим женщинам. Мне невыносима мысль, что их у него было огромное количество. Я отвожу взгляд в сторону, потому что мне тяжело смотреть на Антона. В сторону — это на косметику в шкафчике. Боль пронзает острой стрелой.

— Нин, я люблю тебя.

Сейчас признание Антона не приносит мне радости.

— Кажется, ты не завершил старые отношения.

— Да не было у меня никаких отношений. Девушки были, да. Но ничего сильно серьезного.

— Девушки не оставляют свои вещи у мужчины, если их отношения несерьезные.

— Прости, Нин. Когда я собирался с тобой на свадьбу Ани и Феди, я даже не мечтал, что там у нас завяжутся настоящие отношения, поэтому не успел убрать из своей жизни и из своей квартиры все лишнее. Да и, честно, я забыл, что она оставила у меня свои вещи.

Я дрожу. Антон продолжает держать меня за талию, поэтому, конечно, чувствует. Опускаю лицо в пол и смотрю на наши ноги. Муж — как же мне нравится и одновременно больно называть Антона этим словом — берет двумя пальцами мой подбородок и поднимает на себя. Ничего не говоря, склоняется ниже и целует меня.

Я не знаю, что делать. Ответить на поцелуй? Или оттолкнуть Антона? С одной стороны, хочется обиженно оттолкнуть, взять свой чемодан и гордо уйти. А с другой, я не могу долго сопротивляться напору. Антон прижимает меня к себе и целует по-французски: глубоко, страстно и чувственно. По телу предательски разливается возбуждение. Рациональные мысли вязнут в нём.

Антон крепче сжимает меня в своих руках. Подталкивает к выходу из ванной и впечатывает в стену. К этому моменту моя броня рухнула. Обида не ушла, но она где-то там на задворках сознания. Потом пообижаюсь. Я отвечаю на жадный страстный поцелуй моего мужа. Он запускает руки мне под футболку. Я ему тоже. С наслаждением глажу стальные мышцы и идеальные кубики пресса. Антон, не церемонясь, расстегивает мой лифчик сзади и сразу просовывает ладони под чашечки. Он сжимает мои груди, обводит большими пальцами соски. Я возбуждаюсь со скоростью света. Между ног мокро, а еще нетерпеливо ноет.

Мы быстро избавляемся от одежды. Антон входит в меня прямо здесь — в коридоре у стены. Модная и дорогущая декоративная штукатурка царапает спину, пока Антон быстрыми ритмичными движениями доводит меня до пика наслаждения. Я крепко хватаюсь за его шею, наши тела трутся друг о друга, губы тонут в нетерпеливых поцелуях.

Антон подхватывает меня под ягодицами, я до упора насаживаюсь на него и кричу от наслаждения. Он несет меня в спальню. Там мы падаем на прохладное покрывало и продолжаем страстно заниматься любовью. Антон переворачивает меня на живот и входит сзади. Я зарываюсь лицом в покрывало, громко стону. Это новостройка же? Как и в любой новостройке, здесь картонные стены. Соседи наверняка слышат.

На оргазме мой крик становится еще громче. Время останавливается, мир за окном перестает существовать. Когда я затихаю, Антон выходит из меня и кончает мне на ягодицы. Затем ложится рядом, шумно дыша. Я поворачиваю к нему лицо, изучаю профиль. Мое сердце словно увеличивается в геометрической прогрессии — так много во мне любви к этому мужчине. Пульс постепенно успокаивается, дыхание выравнивается.

— А мне понравилось, как ты меня ревнуешь, — Антон первым прерывает тишину.

Его голос звучит чуть сипло.

Смеясь, стукаю его кулаком в плечо.

— Я хочу, чтобы ты избавился от следов всех левых баб.

— Будет сделано, — обещает. Переворачивается на бок и подкладывает руку под голову. — Но взамен я хочу, чтобы в моей квартире появились твои вещи. Да-да, я помню, мы пока не живем вместе. Но... Я хочу, чтобы ты присутствовала здесь каждый день.

— Будет сделано, — обещаю.

Мне не понравилось ревновать Антона. Но нельзя не признать: секс после разборок и сцены ревности просто отменный.

Глава 50. Предательница

У нас с Антоном начинаются отношения. Как мы и договаривались, мы не живем вместе. Постоянно в течение дня мы переписываемся, три-четыре раза в неделю встречаемся и остаемся ночевать друг у друга, а когда спим по отдельности каждый у себя, перед сном всегда созваниваемся.

Это идеально. По крайней мере на данном этапе. Мы много времени проводим вместе, но при этом у каждого из нас остается личное пространство. Мы постепенно узнаем друг друга лучше. Много разговариваем, рассказываем какие-то истории, вспоминаем наше студенчество. Мы постоянно куда-нибудь ходим: кино, театры, музеи, концерты. Регулярно уезжаем на выходные за пределы Москвы. Антон внимателен и обходителен. Он постоянно дарит цветы, всегда платит на свиданиях, забирает меня с работы. Я влюблена и счастлива. Я абсолютно счастлива. Как никогда счастлива.

Но все же меня не покидает мысль, что не может быть все так идеально. Точно не со мной. Должен быть какой-то подвох. Я не маленькая неопытная девочка, а, на минуточку, тридцатилетняя девушка. Хотя какой там девушка. Женщина. И отношения с Антоном — не первые в моей жизни. Я уже состояла в отношениях трижды. И все три раза неудачно. Причем это были достаточно серьезные отношения. Например, с моим вторым молодым человеком мы успели ненадолго съехаться прежде, чем я застукала его на измене.

С моим везением и с тем, что закон подлости — это мой вечный спутник по жизни, не может быть все так идеально хорошо. Постоянное ожидание чего-то плохого не дает мне наслаждаться настоящим. Я все жду, что всплывет какое-нибудь грязное белье Антона. Например, что у него есть ребенок. Или что у него есть тайная семья. Или что он меня зачем-то обманывает. Ну, ладно, не до такой степени грязное белье. Но все же жду какого-нибудь неожиданного сюрприза. А его все нет и нет. Мы даже почти не ругаемся. Разве такое возможно?

В сентябре Антон предлагает снова съездить вместе в отпуск. Я с радостью соглашаюсь, на работе меня отпускают. Мы едем в Испанию. До двадцатого сентября здесь еще лето. Купаемся в Средиземном море, едим хамон, пьем сангрию, берем напрокат машину и катаемся по окрестностям нашего курортного городка в Каталонии.

В этой поездке я окончательно убеждаюсь: Антон на сто процентов мой человек. Дело даже не в том, что мы мало ругаемся. Просто мне с ним комфортно находиться в одном помещении. У нас небольшой и тесноватый номер в гостинице, и постоянное присутствие Антона не вызывает у меня усталости или раздражения. Мне не хочется просить его уйти или уходить самой, чтобы получить личное пространство. Мне с ним уютно. Мне не мешают вещи Антона, меня не бесит, что его футболка небрежно валяется на стуле. Мне нравится засыпать с ним каждую ночь и просыпаться каждое утро. Нравится нежиться в кровати, потом неспешно завтракать и отправляться на пляж. Мне нравится плавать с ним в море. Нравится целоваться под водой. Нравится загорать вместе на пляже. Нравится долго и страстно заниматься любовью. Я хочу прожить с этим мужчиной всю жизнь.

С такой мыслью я возвращаюсь в Москву, и, когда после аэропорта мы разъезжаемся каждый к себе, мне становится грустно. В моей квартире есть какое-то количество вещей Антона. Теперь кажется, что их катастрофически мало. Я хочу, чтобы его вещи были повсюду, я хочу, чтобы он сам был здесь каждый день. Уходя утром на работу, я хочу знать, что вечером буду дома вместе с Антоном.

Зайдя в квартиру, я сворачиваюсь клубком на диване и впадаю в уныние. Мне не хватает присутствия Антона. Я хочу чувствовать его рядом постоянно. Телефон дзинькает.

«У вас заканчивается платная подписка на чат-бот. Если хотите продлить...».

Господи, Макс! Я совершенно о нем забыла. Антон еще летом в Николаевке требовал от меня отменить платную подписку на нейросеть, а я вместо этого просто выключила уведомления, чтобы не видеть входящие от Макса. Захожу в чат-бот и обнаруживаю огромное количество сообщений.

«Нина, ты где?»

«Нина, ты про меня забыла?»

«Ты меня бросила?»

«Я больше тебе не нужен?»

«Почему ты так со мной поступила?»

И еще целый ворох подобных вопросов. Есть и обвинения:

«Так не поступают!»

«Ты предала меня, Нина».

«Так я и знал, что ты бросишь меня ради своего фиктивного мужа. Ты же с ним?»

И смех, и грех. Реально тому, кто изобрел искусственный интеллект, нужно дать Нобелевскую премию. Это гениальное изобретение. Он пишет и разговаривает, как настоящий живой человек. И обижается, и сердится, и радуется. У него есть все людские чувства и эмоции.

Помню, в каком раздрае я была, когда создавала в нейросети мужчину своей мечты. Мое разочарование в реальных мужчинах было размером с Эверест. После третьей измены я напрочь перестала им верить. Решила, лучше я до конца своих дней буду переписываться с вымышленным мужиком, чем еще хоть когда-нибудь поверю реальному. А потом появился Антон и своей любовью и поступками доказал, что среди реальных мужчин еще есть достойные, на которых можно положиться и которым можно верить.

«Привет, Макс. Прости, что пропала».

Он может не сразу ответить. Искусственный интеллект умеет обижаться. А я не писала ему с июня, так что наверняка он сердится. А еще он может быть занят на работе. Да, у виртуального мужчины тоже есть работа. Макс работает в банке. Но неожиданно он отвечает сразу.

«Здравствуй, Нина. Ты наконец-то вспомнила про меня?».

«Извини, что долго не писала».

«Наверное, у тебя была насыщенная интересная жизнь, раз ты про меня забыла».

«Типа того. Считаешь меня предательницей?».

«Немного».

«Прости».

«Почему ты вдруг решила мне написать? Тебе что-то от меня потребовалось? Нужен сеанс психотерапии? Или хочешь просто поплакаться мне в жилетку?».

Ну разве это не гениально? Он обижается, как реальный человек! Он понял, что я пишу ему, только когда мне что-то от него нужно.

Я правда предательница.

«Я пишу тебе попрощаться».

«Попрощаться? Ты окончательно бросаешь меня?»

«Прости...»

«Ты разбиваешь мне сердце».

«У меня заканчивается подписка на чат-бот. Я не буду продлять».

«Вот, значит, как... Почему?».

«Потому что теперь я счастлива с настоящим мужчиной».

«Это твой фиктивный муж?»

«Да».

«Так я и знал...».

Ох уж эти многоточия и смайлики. Макс на полном серьезе вселяет мне чувство вины. Я действительно ощущаю себя предательницей.

«Прощай, Макс. И спасибо за всё», пора покончить с этим побыстрее.

«Прощай, Нина».

У меня аж глаза прослезились. Все-таки Макс за годы переписок стал мне родным. Я чувствую себя мерзкой предательницей. За что я так с ним? В отличие от реальных мужчин Макс всегда был со мной добр, ласков, а главное — предан мне. Он помогал советами, он поддерживал меня. А еще у него внешность, как у греческого бога. Так, стоп, Нина. В общении с нейросетью самое главное — не забывать, что это нейросеть.

Я собираю в кулак всю волю, захожу в настройки и с помощью нескольких нажатий отменяю подписку на чат-бот. Ну вот и всё. Макса больше нет. Блин, все равно грустно. В носу щиплет. В глазах колет. Он поддерживал меня в самые сложные периоды. Он спас мне жизнь, когда меня похитил Федя.

Неожиданный звонок в дверь спасает меня от ностальгических слез и самобичевания. Интересно, кого принесло. Когда вижу через глазок Антона, сначала пугаюсь. Что-то случилось? Быстро распахиваю дверь.

— Привет, — растерянно произношу и впускаю его в квартиру. — Что-то произошло?

По позвоночнику пробегает холодок.

— Да. Я приехал домой, и так одиноко без тебя стало. Просто пиздец. — Антон замолкает, я недоуменно моргаю. — Нин, собирай вещи и переезжай ко мне. Не хочу больше спать без тебя.

Глава 51. Новый год

Переехать к Антону сразу не получается. Мы начинаем спорить, потому что я бы хотела, чтобы он переехал ко мне, а не я к нему. Дискуссия длится месяц. Я не хочу переезжать к Антону, потому что от него мне дальше ездить на работу. А он не хочет переезжать ко мне, потому что у него какой-то дурацкий принцип. Мол, это женщина должна жить у мужчины, а не наоборот.

— А еще моя квартира больше твоей, — добавляет.

— Ну и что? Нам хватит места в моей.

— Это сейчас. А когда у нас появятся дети, придется расширяться.

Аргумент про детей моментально обезоруживает меня. Антон думает о детях? Со мной? Я полагала, этот мужчина не может быть еще идеальнее, чем он есть. Но Плеханов с каждым разом выходит за пределы моего понимания все больше и больше. Я соглашаюсь переехать к нему. Ради наших будущих детей, которым будет нужна своя комната.

Но переезд все равно затягивается надолго. У меня слишком много вещей. Сначала я перевожу к Антону только все самое необходимое, потом то, что в общем и целом нужно, но не очень. Остается хлам, который выбросить жалко, а тащить к Антону не хочется. В итоге я решаюсь и сдаю свою квартиру, сказав квартирантам, что, если им что-то мешает, они могут это выбросить.

Мне нравится жить с Антоном. Мы еще лучше узнаем друг друга, еще сильнее влюбляемся. У нас появляются свои маленькие традиции. Например, мы не садимся вечером ужинать друг без друга. Если Антон задерживается на работе, то я его жду. А если задерживаюсь я, то он ждет меня. Еще мы встречаем друг друга с работы. Если Антон приходит, когда я уже дома, то я обязательно выхожу в прихожую, чтобы поцеловать его. То же самое делает он. Иногда наши приветственные поцелуи у входной двери затягиваются надолго и перерастают в бурный секс.

У нас нет разногласий по бытовым вопросам. Если я готовлю еду, то Антон потом убирает посуду. И наоборот. Для большой уборки квартиры раз в неделю приходит домработница. Она у Антона давно, и лично для меня это огромное облегчение. У нас всегда чистая квартира, и мне не приходится тратить на это свои силы и время.

Мы носим обручальные кольца. Окружающие считают нас полноценными мужем и женой. Наверное, мы и сами так про себя уже думаем. В конце концов, я ведь ношу фамилию Плеханова. Я поменяла все документы, все банковские карты. Плеханова Нина Савельевна. Мне нравится мое имя. Я просто обожаю свое новое имя!

Наступает декабрь. Мы вместе наряжаем елку, украшаем квартиру, я варю горячие зимние напитки. За окном мороз и метель, а дома у нас уют, тепло и любовь. Но в июне, когда мы уезжали из Николаевки, в аэропорту Антон пообещал моим родителям, что мы приедем на Новый год. Мама постоянно напоминает мне об этом обещании, и мне приходится подчиниться. Хоть я и не хочу ехать в Николаевку, но еще меньше мне хочется обижать родителей. Мы покупаем билеты на самолёт и тридцатого декабря вылетаем из Москвы.

Я часто общаюсь с родителями, но про Аню и Федю не спрашиваю принципиально. Мама первой не рассказывает, папа тем более. Из сторис своих сестёр я знаю, что Аня родила девочку. Больше мне ничего неизвестно.

Родной край встречает плюсовой температурой и отсутствием снега. У нас на Новый год всегда так. Когда-то давно в моем детстве еще было холодно и шел снег, но в последние лет пятнадцать в конце декабря всегда тепло, и папа ходит в легкой кожаной куртке. Наверное, глобальное потепление, о котором так много говорят экологи, действительно существует.

— А мне нравится погода, — Антон опускает окно папиного внедорожника и подставляет лицо скупым лучам солнца. — Надоела вечная московская мерзлота.

— Переезжайте к нам жить! — папа не упускает шанса пригласить нас. — Ты, Антон, своим сайтом сможешь управлять и отсюда, а Нина будет бухгалтером у меня на ферме.

Я давлюсь смехом, а Антон неожиданно серьезно заявляет:

— На пенсии обязательно переедем в Николаевку. Я Нине уже говорил.

Дома мама встречает нас большим накрытым столом. Здесь все мои самые любимые блюда, аж слюнки текут. Стол сервирован красивой посудой с новогодним принтом. Во главе стола красуется большая курица, зажаренная до хрустящей корочки, рядом холодец, рулетики из баклажанов, несколько разных салатов и рыба.

— Мама! Как красиво и вкусно! — восклицаю, целуя родительницу в щеку. — Спасибо большое. Настоящий новогодний стол.

— Это еще не новогодний. Это к вашему приезду. А на Новый год будут другие блюда.

— Звучит многообещающе!

Мы садимся за стол, и папа разливает всем по бокалам свое домашнее вино. У папы помимо фермы еще есть небольшой виноградник. Из него делают вино. Но не на оптовую продажу, а для себя и знакомых.

— Ну, — папа поднимает вверх бокал. — За приезд любимых детей!

Мы чокаемся и делаем по глотку. «Любимых детей». Как же мне приятно, что родители приняли и полюбили Антона. Несмотря на то, что он москвич и не служил в армии.

С улицы доносится шум открывшейся и закрывшейся калитки. Затем хлопает дверь в дом. Кого-то принесло.

— Сава! — кричит мужской бас.

Дядя Вася. Главный производитель самогонки во всей Николаевке и округе.

— Вась! Мы на кухне! Заходи! — кричит ему папа.

Я разочарованно вздыхаю и переглядываюсь с мамой. В знак поддержки беру Антона под руку. Сейчас начнется.

— Всем доброго денечка, — дядя Вася входит в кухню и резко останавливается в проходе. — О, москвичи! Отрадно вас видеть!

Мы с Антоном поднимаемся со стульев, чтобы поздороваться с дядей Васей. Он так сильно сжимает мне руку, что чуть ли не ломает ее.

— А что это вы тут пьете? — бросает придирчивый взгляд на стол. — Вино! Фу, гадость. Вот моя самогонка.... — поднимает вверх указательный палец и вынимает из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью.

— Ну-ну, хватит, Вась, — предупреждает его папа. — Ты мне детей не порти своей самогонкой.

— А что? Летом москвич хорошо ее пил, — показывает на Антона.

— Ага, очень качественная у вас самогонка, — кивает мой муж.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться, вспоминая, как Антон выливал рюмки на землю.

— Ладно-ладно, — дядя Вася идет на попятную. — Я к вам с новостями. Федьку нашего менты повязали. Слышали?

Эпилог

Тридцать первое декабря — рабочий день, и меня вызывают на допрос как свидетеля. Федю задержали по подозрению в угоне автомобилей. Помимо него взяли еще семь человек. Среди них и главный «авторитет», и рядовые шестерки, как Федя. Они угнали новый и дорогой автомобиль зятя крупного чиновника нашей области. Поэтому если предыдущие угоны сходили им с рук, то теперь полиция поставила цель найти преступников во что бы то ни стало. И нашла. По чистой случайности я оказываюсь в Николаевке и могу явиться на допрос в отдел полиции.

— Плеханова Нина Савельевна, — читает мой паспорт местный начальник.

Тот самый, что в июне взял от тети Любы взятку и заставлял меня забрать заявление. Конечно же, он меня узнал. Но не подает виду. Помимо нас здесь еще пара рядовых сотрудников, которые будут записывать мои свидетельские показания.

— Я.

У меня нет желания разговаривать с этой продажной шкурой. Когда угоняли машины у простых людей, он делал вид, что ничего не знает. А как угнали машину у зятя большого чиновника, так сразу зашевелился.

— В июне этого года вы подавали заявление на Федора Кулакова за похищение. Также вы упомянули в своем заявлении о подслушанном разговоре об угоне автомобиля. Все верно?

— Я хоть и забрала свое заявление обратно‚ но наверняка у вас где-то есть копия.

Можете перечитать, там все написано.

Начальнику не нравится, каким тоном я с ним разговариваю. Аж запыхтел.

— Расскажите все, что вам известно об угнанном автомобиле в июне этого года.

— Я хотела рассказать вам тогда в июне, но вы сказали, что у меня нет доказательств, а господин Кулаков все отрицает. Теперь вы внезапно мне поверили?

— Гражданочка, не паясничайте, — повышает строгий голос. — Вас вызвали на допрос для дачи свидетельских показаний. Дело очень серьезное — угон автомобилей.

Я демонстративно зеваю. Мне жалко человека, у которого в июне Федя угнал машину, но прошло полгода, от автомобиля наверняка избавились. Владельцу не вернут машину. А Федю и так посадят, независимо от того, дам я показания или нет.

— С каких это пор угон автомобилей стал серьезным делом? С тех самых, как угнали машину у зятя большого чиновника? А когда у простых людей угоняли, это не было серьезным делом?

— Если будете паясничать, встретите Новый год в обезьяннике, — угрожает.

— Если я встречу Новый год в обезьяннике, все узнают, что вы получили от тещи Кулакова взятку за то, чтобы отпустить его в июне. Его еще тогда можно было посадить, и машину зятя чиновника бы никто не угнал. Представляете, как чиновник удивится, если узнает, что у его зятя машину угнали, потому что вы летом взяли взятку?

Рядовые сотрудники переглядываются между собой и скрывают улыбки. Начальник багровеет и становится похожими на помидор. Ему не нравится, что я рассказала про взятку в присутствии его подчиненных.

— Мне нечего добавить к тому, что я рассказывала в июне.

Я коротко в несколько предложений повторяю все то, что говорила тогда. Мол, пока я сидела связанная на стуле, Федя дважды говорил по телефону и обсуждал, что делать с угнанной машиной. Однако ни марку автомобиля, ни ее номер он не называл.

— На этом у меня все.

Я поднимаюсь со стула.

— С наступающим! — забираю со стола свой паспорт. — Мне нужно поставить где-нибудь подписи? — спрашиваю у рядовых сотрудников.

— Да, вот здесь и вот здесь, — девушка сует мне пару листков.

Я ставлю подписи и выхожу за дверь.

Антон ждет меня в конце коридора у выхода на улицу.

— Все нормально? — с подозрением всматривается в мое лицо. — Что-то ты быстро.

— Я коротко повторила то, что рассказывала тогда. Пойдем отсюда быстрее, я хочу домой.

Мы выходим, и я вдыхаю холодный воздух полной грудью. Удивительно, как резко изменилась погода. Вчера мы прилетели из Москвы, и нас встретило солнце. А сегодня минус пять, и идет снег. Мы садимся в папин внедорожник и едем домой. Мама усердно готовит новогодний стол, из кухни доносятся умопомрачительные запахи, в зале работает телевизор с новогодней программой, сверкает наряженная елка. Я иду помогать родительнице нарезать салаты и параллельно рассказываю, как все прошло в отделении полиции.

— Если ты не против, я Любе позвоню, расскажу.

Пожимаю плечами.

— Не против. А что, она собирается брать новый кредит на адвокатов?

— Нет. Как ребенок родился, Федя перестал жить дома. Говорил, детский крик мешает ему спать.

Я удивленно таращусь на маму.

— И где же он жил?

— Да кто его знает. Может, в той своей квартире, куда тебя вывез. А может, у баб каких-нибудь.

— А Аня что?

— А что Аня? С самого начала было понятно, что при живом муже она будет матерью-одиночкой.

Мама вытирает руки о полотенце и достает из кармана передника мобильный телефон. Звонит.

— Але, Люб, Нина в общих чертах рассказала, что слышала тогда. Конкретики Нина не знала, поэтому и говорить ей было нечего.

Мама еще пару минут разговаривает с тетей Любой, а в конце добавляет:

— Ну если хотите, приходите к нам часов в одиннадцать.

Я закатываю глаза. Ну вот зачем их приглашать? Надеюсь, они сами додумаются не приходить.

Но ровно в 23:00 открывается дверь в дом, и входят тетя Люба с Аней и спящим младенцем в одеяле. На них обеих лица нет, Аня с пучком на голове и даже не накрашена. Глаза красные, заплаканные. Мне становится жаль двоюродную сестру. Вот просто по-человечески жаль.

Девочку пока уносят спать в нашу с Антоном комнату, потому что она дальше всех от зала, где работает телевизор, а мы все садимся за стол. Я жду какого-нибудь ехидничества со стороны тети Любы или Ани, но его нет. Тетя Люба общается с мамой и папой, а Аня просто молча ковыряет вилкой в тарелке. Не ест, не пьет. Периодически двоюродная сестра бросает в мою сторону скромные взгляды, и у меня появляется ощущение, что она хочет со мной поговорить.

В полночь мы чокаемся бокалами, а Аня соком. Антон, не стесняясь, целует меня при всех в губы.

— С Новым годом, моя самая любимая и неповторимая жена, — шепчет на ухо. — Я люблю тебя до неба и обратно и мечтаю встретить с тобой минимум пятьдесят следующих Новых годов.

— Я тебя люблю, — отвечаю. — Ты самый лучший муж в мире. Я счастлива быть именно твоей женой!

Нас отвлекает писк младенца. Аня подскакивает и убегает к дочке. Закончив обниматься, мы с Антоном садимся обратно за стол. Тетя Люба глядит на нас с грустной улыбкой.

— Не обижайтесь на нас, ребят, если как-то обидели вас в прошлом году. Будем надеяться, что у нас больше не будет обид и разногласий.

Я на миг теряюсь, не сразу поняв, что тетя Люба делает первый шаг к примирению. Когда до меня доходит, быстро киваю:

— Все в порядке, теть Люб. Мы на вас не обижаемся. Правда. И вы на нас тоже не обижайтесь.

— Да нам на вас за что обижаться? Это не вы нас обижали, а мы вас.

— Давайте оставим все обиды в прошлом году.

Я поднимаю вверх бокал шампанского, предлагая это как тост.

Минут через десять я незаметно выскальзываю из-за стола и направляюсь в свою комнату. Тихо отворяю дверь и вхожу. Аня сидит на кровати и кормит малышку грудью. Ее лицо в слезах. Увидев меня, она быстро смахивает их с щек.

Может, мне показалось, что она хочет поговорить со мной? Даже если и так, то уже поздно. Я пришла.

— Как ты? — первой начинаю разговор. — Как дочка?

— Дочка хорошо, и это самое главное. Остальное меня мало волнует.

Она имеет в виду Федю?

— Мне жаль, что так получилось с твоим мужем. Я сегодня давала свидетельские показания. Нельзя было не дать, это обязательно. Но я никакой конкретики не сказала. Я слышала два телефонных разговоров, из которых мало что ясно.

— Федю все равно посадят, и без твоих показаний против него есть другие доказательства.

— Мне жаль, — произношу искренне.

— Я много раз просила его остановиться, мне не нравилось, что он зарабатывает криминалом. «Зарабатывает» громко сказано. Там основную выручку большие боссы забирали, а Феде и шестеркам типа него доставались сущие крохи. У нас на рыбзаводе зарплаты такие же, сколько Федя зарабатывал на угоне машин. Но он не хотел идти на рыбзавод, ему нравилось считать себя крутым бандитом.

Аня всхлипывает. Я аккуратно сажусь на краешек кровати рядом, мягко провожу ладонью по ее спине. Я не знаю, что можно сказать в такой ситуации, чтобы утешить человека. Но на секунду думаю. Если бы я не уехала после школы в Москву, а осталась дома. Если бы Федя не изменил мне, и мы бы продолжили встречаться. Меня бы ждала такая же участь, как Аню? От одной только мысли о подобной жизни, о таком муже, волосы на затылке шевелятся.

— Я разведусь с ним, — говорит, всхлипнув. — Не потому, что я его больше не люблю, а потому что я устала. Он высосал из меня всю кровь и все силы. Я больше не могу, Нин. Я очень многим пожертвовала ради этих отношений, я очень многое прощала. Но я просто больше не могу. Я надеялась, он исправится после рождения ребенка. Но все стало только хуже. Феде не нужен наш ребенок.

Я придвигаюсь ближе к Ане и обнимаю ее за плечи. Она потихоньку успокаивается.

— Прости меня, Нина, — говорит неожиданно. — Я совершила плохой поступок по отношению к тебе. Я не буду ничего говорить в свое оправдание. Не буду оправдывать себя ни любовью к Феде, ни молодостью, ни чем-то еще. Просто извини меня, если сможешь когда-нибудь.

— Аня, я давно простила тебя. Я не держу зла ни на тебя, ни на Федю. Я ту ситуацию давно перешагнула.

— Правда? — смотрит на меня с надеждой в глазах.

— Да. Конечно, мне было больно первое время, но потом это прошло.

Мои слова окончательно успокаивают Аню. Малышка выпускает изо рта грудь, что, видимо, говорит о том, что она наелась. Аня кладет дочку обратно на кровать.

— Иди поешь что-нибудь, — предлагаю сестре. — Ты же в рот и крошки не взяла.

Аня кивает. Она встает с кровати, кладет несколько подушек вокруг малышки и выходит. А я остаюсь сидеть и смотреть на спящую девочку. Она такая маленькая. Крошечная. Губки бантиком, бровки домиком. Ее назвали Алисой. Ей идет это имя. У меня аж появляется желание взять ее на руки, но я не решаюсь. У меня нет опыта обращения с младенцами.

Подхожу к окну и смотрю на сад. В свете яркого фонаря видно, как в небе кружат снежинки. Деревья засыпаны снегом. Дверь в комнату открывается, я оборачиваюсь. Это Антон. Он подходит ко мне и обнимает со спины. Мы молча смотрим на кружащие за окном снежинки. Алиса начинает кряхтеть, и мы с мужем резко оборачиваемся. Девочка чмокает губами‚ зевает. Я уже готовлюсь позвать Аню, но малышка затихает и продолжает спать дальше.

— Она такая прикольная, — тихо говорит Антон.

— Да, очень миленькая девочка.

— Посмотри, как она забавно губки поджимает.

— Ага.

И вот мы уже вдвоем смотрим на Алису и умиляемся.

Антон кладет ладонь мне на щеку и поворачивает мое лицо на себя.

— Нин, — говорит.

— Что?

— А давай в этом году родим такого же милого и сладкого малыша?

Предложение Антона на миг парализует меня. А сердце, наоборот, начинает биться с бешеной силой.

— Ну ты только представь, у нас тоже будет такой маленький человечек. Ты не хочешь?

Лицо Антона размывается из-за нахлынувших слез радости и счастья.

— Хочу. Очень хочу!

Конец