Не думать о разговоре с Ликой не выходило. Мне предстояло работать с этими людьми, а значит, принять и Тамару с ее надоедливым вниманием, и распущенного кота-Климова. Как-то примирить в своей голове все имеющиеся противоречия.
Это в общем-то было бы не так уж сложно, если бы этот тип оставил меня в покое. Меня вполне устраивало общение в рамках работы. Я готова была уважать и ценить его, но только как коллегу.
Еще несколько совместных операций окончательно убедили в том, что Климов — не просто талантливый врач. Он брался за самые сложные случаи, рисковал — и почти всегда выигрывал. Но не наглел и не кичился этим.
Мне даже казалось, что каждый раз он сам удивлялся происходящему. Вытягивал безнадежных пациентов, подчас радуясь успеху, как ребенок. Не своему — тому, что очередной раз получилось победить болезнь.
Это завораживало. Я давно не ощущала недостатка опыта, но наблюдать за Климовым, а в чем-то и учиться от него, было невероятно интересно. Даже готова была закрыть на глаза на бесконечные заигрывания и намеки на продолжение того, что было между нами в гостинице.
Если бы только он не уставал это делать. Бессовестно распускал руки при каждом удобном случае. Иногда даже подкладывал пошлые записочки, как распущенный мальчишка, не особенно задумывающийся о последствиях.
Раздражало то, что другие тоже это замечали. Не могли не заметить. Особенно Тамара, которая ревностно следила за своим любимым Климовым и в буквальном смысле начинала метать молнии, когда на горизонте попадалась мало-мальски привлекательная особа, на которую он обращал внимание.
Лику она ненавидела и даже не пыталась это скрыть. В отношениях со мной вела себя вроде бы сдержанно, еще и любезничать старалась, но выходило это откровенно плохо. Едва появлялся Климов и начинал уделять мне внимание, в глазах женщины читалось обещание наслать на меня все зло мира, вместе взятое.
С одной стороны, такая почти детская реакция была забавной, с другой, не могла не утомлять. Особенно когда Силина переставала себя контролировать и могла сболтнуть что-то колкое и злое. Нет, ее слова не задевали, но витающая в воздухе напряженность здорово мешала работе. Тем более, Тамара упрямо не хотела слушать уверения в том, что до предмета ее вожделений мне нет никакого дела.
В один из дней ситуация в буквальном смысле дошла до абсурда. Когда я, наконец, решилась выпить кофе на работе и взялась осваивать кофемашину, оказалось, что это не так-то просто. Машина кряхтела, фырчала, но никак не соглашалась выдать мне напиток.
Я радовалась, что одна в кабинете и никто не видит моего позора. Ну, в самом деле: знала, как провести сложнейшие хирургические манипуляции, могла делать идеальные кетгутовые швы, от которых потом не оставалось и следа, а с какой-то железякой справиться не получалось.
Даже нашла инструкцию в интернете, но это мало что изменило. Все вроде бы было понятно, и действовала я по обозначенному алгоритму, но приветливая обычно кофеварка упрямо не желала подчиняться. И раздражала этим неимоверно. Я злилась на этот агрегат, на саму себя за бестолковость. А еще — на Тамару, потому что во всем виделась ее ехидная насмешка. Силиной наверняка понравилась бы такая моя беспомощность.
Думала об этом — и злилась еще больше. Потому что так реагировать было нельзя. Неправильно. Совсем не умно для взрослой и адекватной женщины, которой я себя считала.
Оставив очередную попытку одолеть вредную машину, раздраженно хлопнула ладонью по столу и опустилась на кушетку. Дело уже было не в кофе, а в нелепой обидности ситуации. Терпеть не могла чувствовать себя слабой и до такой степени не владеть происходящим.
— Ну-ну, Ирина Владимировна, не надо так расстраиваться. Первый раз редко у кого бывает удачным.
Услышав знакомый голос за спиной, чуть было не зарычала от досады и злости. Кого еще могло принести в ординаторскую так невовремя! Сколько времени этот наглый котяра наблюдал за моими тщетными попытками? Явно немало, судя по спрятавшимся в глазах смешинкам. Выдохнула, стараясь не думать о том, как двусмысленно звучат его слова.
— Иван Сергеич, спасибо, конечно, но я не нуждаюсь в утешении.
— Все в нем нуждаются, — назидательно возразил мужчина. — Даже Снежная королева.
— Не смей меня так называть! — еще больше разозлилась я. И снова пожалела, что так и не сделала кофе. Сейчас с удовольствием плеснула бы в эту ухмыляющуюся физиономию. — Климов, у тебя просто талант появляться там, где меньше всего ждут.
— Но все-таки ждут? — он хмыкнул, приподнимая бровь. — Я вообще-то работать пришел, обход закончился. А тут вы спалить нашу любимую игрушку пытаетесь.
— Что?! — от возмущения даже задохнулась. — Ничего я не пытаюсь спалить!
— Еще как пытаетесь, — он подошел ближе, продолжая ухмыляться. — Вон, из глаз искры летят, на губах огонь… — протянул руку, обводя контур моего рта.
Я резко дернулась, хлопая его по пальцам.
— Ты совсем охренел? Руки распускаешь!
— Да что вы, Ирина Владимировна? — притворно охнул, приподнимая вверх ладони и изображая характерный жест, будто сдавал позиции. — Всего лишь пытаюсь предотвратить короткое замыкание. Технику безопасности соблюдаю, так сказать. Опасно, знаете ли, это игнорировать… Машину, кстати, тоже замкнуть может, если ее без воды включать.
Приподнял крышку, наливая в контейнер воду из стоящего рядом кувшина. Нажал кнопку — и агрегат дружелюбно заурчал, свидетельствуя о начале работы.
Я оторопело уставилась на его манипуляции. Как могла допустить такую оплошность? Почему не проверила, есть ли в этой дурацкой машине жидкость? Так опозориться… и перед кем?!
Пока боролась с переполняющими меня эмоциями, Климов опустился на корточки у моих ног. Сложил ладони лодочкой, приближая ко мне кружку.
— Все готово, моя королева. Можно расслабиться и получать удовольствие.
Напиток заманчиво благоухал, но говорил мужчина явно не о кофе. И сгущающаяся темнота в глазах это только подтверждала. Его опять совершенно не заботило, что сейчас разгар рабочего дня, и в кабинет в любой момент мог зайти, кто угодно. Включая потерявшую голову женщину, которая истолковала бы происходящее весьма однозначно. И, вполне возможно, чашка кофе оказалась бы уже на моей голове.
Хуже всего было то, что этому типу удалось меня растрогать. Я не перестала злиться, но смотрела на него, склоненного у моих ног, и боролась со странным, безумным и совершенно неуместным желанием протянуть руку и коснуться коротко постриженных волос. Взъерошить их. Или, наоборот, пригладить. Или…
Прикусила щеку изнутри, приводя себя в чувство, и забрав у Климова из рук чашку, поднялась. Надо было прекратить это все. Немедленно! А еще, как и говорила Дина, найти себе кого-то. Для здоровья, и чтобы в голову не лезли всякие глупости!