Стечение обстоятельств

Глава 9

Глеб

Не люблю приезжать в компанию отца. Огромное стеклянное здание, будто аквариум, в котором плавает офисный планктон. Всё просматривается насквозь, нервируя открытостью и прозрачностью. В моём кабинете всегда царит полумрак.

‒ Привет, ‒ врываюсь в кабинет без стука. Сам звал.

‒ Да неужели! ‒ Откидывается на спинку кресла. ‒ Не прошло и… Сколько? Недели? Прежде, чем ты почтил меня своим присутствием. Я-то думал, уже после нового года заявишься, не раньше. А ты даже в этом успел. Похвально. ‒ Хлопает в ладоши.

‒ Закончил с наигранными приветствиями? ‒ Кидаю пальто на диван, усаживаюсь, раскинув руки в стороны. ‒ Кстати, ‒ оглядываюсь, ‒ мы будем говорить тет-а-тет? ‒ Удивительно, что правой руки отца нет месте, обычно помощник ни на шаг не отходит от босса.

‒ Сегодня да. Лев отлучился… по срочному делу. Будет позже.

‒ Так что за срочность?

‒ Срочность? Было бы срочно, сам к тебе приехал. А тут так ‒ серьёзный разговор, который терпит твоих опозданий.

‒ Что за проблема?

‒ Жениться тебе надо.

‒ О, как! С чего вдруг?

‒ Сына, а тебе годиков сколько? А?

‒ Тридцать четыре.

‒ Тридцать пять через месяц. ‒ Указывает на меня пальцем, напоминая о «праздничном» дне, который я никогда не любил. ‒ Ты как-то устраиваться думаешь?

‒ Я вполне устроен.

‒ А устроен, по-твоему, это что? Своё дело и каждые выходные разная девка?

‒ И что плохого?

‒ Плохого? Ничего. ‒ Поднимается, огибает стол, опираясь на край так, что возвышающаяся надо мной фигура, давит, раздражая. Терпеть не могу, когда кто-то стоит, когда я сижу. Делаю попытку подняться, но в меня тут же прилетает: ‒ Сидеть! Глеб, ты старший и всё, что я заработал и создал перейдёт тебе, а дальше, если правильно, твоим детям.

‒ Я семью и детей не планирую. Ни сейчас, ни потом. Обратись к Косте.

‒ Ты прекрасно знаешь, что это невозможно! ‒ рычит, повышая голос. Я знаю, куда бить.

‒ О, прости, я совсем забыл, что младший брат у нас пи…

‒ Глеб!

‒ Ладно-ладно, ‒ поднимаю руки, ‒ заднеприводный, скажем так, ‒ ржу в голос, отчего на лице отца нервно ходят желваки.

‒ Именно поэтому, вся надежда на тебя.

‒ Надежда на что?

‒ На внуков! Не прикидывайся идиотом, ‒ тяжело вздыхает, почти стонет, возвращаясь в кресло. ‒ Никто не заставляет тебя быть примерным мужем. У меня много друзей, большинство из них имеет дочерей. Присмотрись, оцени, выбери хорошую девочку по моложе, которую можно подмять под себя. Немного внимания, подарков, безлимитную карту в зубы и пикнуть не посмеет, заглядывая тебе в рот. Периодически дома появляйся, иногда разговаривай и про детей не забудь.

‒ А вот этого мне не надо!

‒ Молоденькой девочки?

‒ Детей не надо.

‒ Твоё дело ‒ сделать. С остальным я разберусь как-нибудь сам.

‒ Сам? А может сам и сделаешь? ‒ Подмигиваю отцу. ‒ А что? Ты ещё вполне ничего. ‒ Окидываю взглядом своего старика: статная седина, минимум морщин, подтянутое тело. ‒ Сотрудницы откровенно слюни пускают. Ноги не раздвигают на входе в кабинет?

‒ Рот закрой! ‒ гаркает так, что по телу проносится разряд, отрезвляя. Черта. Ещё шаг и отец перекрутит меня в мясорубке своего гнева. ‒ Хорошо, Нина тебя не слышит, иначе, это было бы последнее, что ты сказал. Или последнее, что бы ты сказал не калекой.

И мы оба знаем, о чём он говорит ‒ с мамой шутки плохи. Язык острый, рука тяжёлая, видит насквозь ‒ не скрыться. В детстве по взгляду понимала, когда мы с Костиком проштрафились, а если соврали… Наказание было таким, что слово опасались выдавить из себя, лишь жалобно пищали. А если уж мама не в духе, или того хуже, злая, весь дом ходил по стеночке, дышали через раз и разговаривали шёпотом.

Именно её отец обвинял в моей фантастической способности изгадить любую беседу резкими и острыми высказываниями, не скрывая правды. Называть вещи своими именами, без оглядки на чужое мнение, научила меня именно мама. И Костю учила, но, видимо, в какой-то момент он свернул не на ту дорожку, обнаружив в себе симпатию к мужикам.

И, несмотря на твёрдые убеждения в направленности полов и желание внуков, выбор Кости приняла ‒ со скрипом, не сразу, после слёз и скандалов. Теперь Костя для неё, скорее, подружка, чем ребёнок мужского пола.

‒ Ладно, ‒ прокашливается, ‒ есть несколько вариантов. На выбор. Точнее, три. Посмотришь на каждую.

‒ Надеюсь, варианты не из серии Волохиной?

‒ Хватит припоминать. Кто ж знал, что девчонка воровка с длинным послужным списком.

‒ Ну, ты сам говорил ‒ хорошая девочка, ‒ ухмыляюсь, в который раз напоминая отцу о его промашке. ‒ И папаша её бил себя в грудь, расписывая достоинства дочурки. Хотя, там по виду было понятно, что девка, прожжённая жизнью и много чего повидала.

‒ Закрыли тему, ‒ закатывает глаза, тяжело вздыхая. ‒ У нас не вечер воспоминаний. По другому вопросу приехал. Есть три кандидатки: хорошие семьи, воспитание на уровне, отцов знаю лично…

‒ Ну, договаривай, ‒ подначиваю его на продолжение истории, потому как отец просто так ничего не делает, и выбор этих «трёх» не может быть случайностью. ‒ И бизнес у них подходящий тебе, так?

‒ Так, ‒ кривляется, ‒ всё-то ты знаешь.

‒ Какой из них больше всего интересует?

‒ Компания «Антей». Самая крупная: развитая сеть, не только по стране, но и ближнем зарубежье; много договоров, которые действуют годами; многочисленные варианты транспортировки грузов, включая авиатранспорт.

А папаша не промах, покусился на большую рыбу, точнее, кита. Его компания в первой тройке, но до «Антея» ещё шагать и шагать, выгрызая себе место под солнцем у первых двух. Не можешь одолеть врага ‒ заполучи его в союзники.

‒ И дочка у него имеется, так?

‒ Да, чуть за двадцать, сейчас на последнем курсе института. Изучает языки, планирует при нашем посольстве работать в одной из европейских стран. Если женишься, отъезд за границу исключён автоматически.

‒ Чего это? А вдруг я с ней рвану?

‒ Ты? ‒ по кабинету разлетается оглушающий хохот. ‒ Я тебя с невероятным трудом заставил оторваться от прицела снайперской винтовки, вернув из рядов доблестной контрактной армии в мир людей. К моему бизнесу приобщиться отказался, открыв фирму, предоставляющую телохранителей по требованию. По факту, те же яйца, только в профиль.

‒ Несмотря на твой откровенный скепсис, дело почти сразу пошло в гору. Моих ребят нанимают все ‒ от бизнесменов со средним доходом, до звёзд, разъезжающих по стране с концертами. Сейчас охраняют несколько депутатов. Ни одного свободного человека.

‒ Знаю-знаю, ‒ отец сдаётся, ‒ и тут согласен ‒ удивил. Приятно. Но всё же, мне бы хотелось, чтобы ты продолжил моё дело.

‒ Внуки продолжат, ‒ бросаюсь словами, лишь потом осознав, что ляпнул. Как будто красной тряпкой перед отцом помахал.

‒ Если они будут.

‒ Моё мнение не учитывается не так ли? ‒ Поднимаюсь, натягивая пальто. По всему понятно, что разговор подходит к концу.

‒ Не нравится разговаривать со мной, можешь обсудить эту тему с матерью. ‒ Бросает вызов, уничтожая железобетонным аргументом. После бесед с ней мне нужен курс реабилитации.

‒ А если ни одна мне не понравится?

‒ Подберём других. Но лучше, чтобы понравилась.

‒ В принципе, ни одна из них мне не нужна, ‒ хмыкаю, отрезвляя отца в его рвении поставить штамп в моём паспорте. ‒ Сможет удивить в постели ‒ задержится дольше остальных.

‒ А вдруг влюбишься? ‒ Отец лукаво улыбается, подначивая. Понимает, что такое в принципе невозможно.

‒ Вдруг ‒ можно только обосраться. На всё остальное нужно время.

‒ Я тебя прошу, ‒ закатывает глаза, ‒ когда с кандидатками будешь знакомиться, придержи свой язык. Понимаю, это трудно и почти неосуществимо, но всё же, сын, напоминаю: молчание ‒ золото.

‒ Интересно, и как же я присмотрюсь к девчонке, если буду молчать? Хотя, ‒ закатываю глаза, ‒ можешь говорить ты, а я лишь буду кивать, изображая глухонемого: краткая биография, основной вид занятий, уровень дохода. Предполагаю, всё остальное будет лишним.

‒ Опасаешься, кто-то посягнёт на твою душу?

‒ До неё ещё добраться нужно сквозь тернистые заросли цинизма и несгибаемых принципов, ‒ хмыкаю, уверенный, что любая «хорошая девочка» умчится прочь в рыданиях. ‒ Хорошим девочкам такое не под силу.

‒ И ты, сынок, когда-нибудь споткнёшься о ту, что влезет к тебе везде: в душу, в сердце и в штаны. И незаметно для тебя сделает всё, чтобы там, кроме неё, никого не было. А ты, независимо от своего желания, предоставишь ей полный доступ и скажешь только: «Делай, что хочешь». И хвалёные принципы, подгоняемые наигранной циничностью, полетят в тартарары, когда ты будешь пускать слюни в ожидании лишь одного её взгляда.

‒ Никогда!

‒ Никогда не говори никогда, ‒ прищуривается, тычет в меня пальцем, ‒ иначе жизнь отвесит тебе смачный подзатыльник, и дай Бог, чтобы после него ты сумел подняться.

‒ Минутка наставлений окончена? Могу идти? ‒ Застываю в дверях, всё же ожидая разрешения.

‒ Можешь. ‒ Одобрительно кивает, вновь опуская взгляд к документам.

‒ Когда начнётся показ невест?

‒ Как только, так сразу. Ты будешь оповещён. ‒ Отвечает, не поднимая головы, что означает ‒ большего мне знать не требуется. Всё уже решено, и, вероятно, мама тоже приложила к этому руку.

‒ Будь добр, оповещай заранее, чтобы я выкроил в своём плотном графике свободную минуту.

Мысленно уже прогоняю варианты, как соскочить и грамотно слиться в тот момент, когда отец прикажет явиться в назначенное время к выбранной кандидатке. Минимум, можно прикинуться мёртвым, максимум ‒ свалить из страны на неопределённый срок.

‒ И напоминаю, ‒ поднимает на меня прожигающий взгляд, ‒ стартовый капитал на открытие фирмы, дал тебе я, ‒ многозначительная пауза, ‒ соответственно, могу и забрать.

‒ Это угроза?

‒ Предупреждение. Чтобы ты не совершал необдуманных поступков.

Намёк понят ‒ бьёт под дых. Отец знает, как мною манипулировать, заставив прыгать на задних лапках. За три года я отдал ему только часть ‒ меньшую. Не в моих интересах вставать в позу перед единственным кредитором, поддерживающим мой бизнес.

‒ Я тебя услышал.

‒ Это что-то между «мне плевать» и «пошёл ты на хрен»?

‒ Это значит ‒ я тебя услышал и принял к сведению, ‒ цежу сквозь зубы и начинаю закипать, пойманный в капкан, который мне сейчас сжимает яйца, заставляя удовлетворять прихоти отца.

‒ Хороший мальчик, ‒ довольно улыбается, одобрительно кивая. ‒ Иди. Я позвоню, как всё устрою.