Стоит только пожелать

Глава 7

Я, конечно, всегда знал, что в тихом омуте черти водятся, но мне никогда не приходило в голову связать данную пословицу с Реном. До недавнего времени я пребывал в твердом убеждении, что брат женится скорее на своих горячо любимых и лелеемых виноградниках, чем на обольстительной женщине. Но мало того, что Ренард умудрился огорошить своим выбором, так еще и из беспроигрышной ситуации (от нежелательной невесты удрал, свою любовь встретил, ответные чувства ей внушил, да и деваться красавице от него особо некуда) выйти… проигравшим! Это ж надо было так все развернуть, чтобы очарованная тобой девушка со всех ног бросилась от тебя куда подальше! И чем, спрашивается, это все может кончится? Правильно, моим немедленным вмешательством.

Не мудрено, что я мигом протрезвел, когда Росс разбудил меня незадолго до рассвета и попросил предоставить своей кузине убежище от моего собственного брата. На мой вопрос, почему он так уверен, что я в случае конфликтной ситуации встану на сторону посторонней мне девицы, а не родного брата, паренек ответил, что знает меня как человека чести и что не может представить меня пособником беззакония и насилия. Так, если я правильно понял, брата обвиняют в том, что он намеревается силой удерживать девушку и принудить её к близости… Чушь какая! Нет, Рен, конечно, «хромая совесть», но не настолько же! Ладно, разберемся.

Для начала не стал отпугивать Габриэллу и сказал Россу, что, конечно же, помогу ей. Уж лучше я помогу ей «сбежать» и буду точно знать, где она, чем девушка сама рванет в неизвестном направлении и пропадет бесследно. Я лично пришел в комнатушку Габриэллы и застал её с покрасневшими от слез глазами. Похоже, Рен и впрямь накосячил. Ну, если в него действительно на время бес вселился, девушке помогу. Но скорее всего, это просто братова глупость. Я велел Габриэлле собрать только самое необходимое и ждать меня на конюшне. Поедем втроем налегке. Сам же собрался в считанные минуты и поджидал у задней калитки Хромого Жана. Еще вчера вечером, когда доставал из погреба вино, я приказал ему немедленно отправиться в Ренн и разузнать все о герцогине Савойской. Эх, не верилось мне, что эта дамочка так легко отпустит свою добычу и откажется от меня как от любовника и от одного из моих братьев как от выгодной с политической точки зрения партии. Интуиция снова, на этот раз к несчастью, меня не подвела: герцогиня въехала в наш городской дом в Ренн пока в качестве гостьи и потребовала у нашего отца выдачи хотя бы одного сына, любого, грозясь в противном случае немедленно отписать королю Франции и герцогу Савойскому. Короче, влипли мы с братьями хуже, чем при осаде нашего гарнизона испанцами. От ее светлости ведь мушкетом не отстреляешься и шпагой не отобьешься.

Итак, что мы имеем? Размолвка Ренарда с Габриэллой — раз. Налаживающаяся личная жизнь Лео и как следствие его неучастие в разруливании ситуации — два. Неугомонная неудовлетворенная вздорная девица, по ошибке или насмешке Бога рожденная благородной леди и дочерью правителя мелкого, но чертовски важного государства, — три. Взбешенный злопамятный кузен-король — четыре. Моя смекалистая и незаменимая, хоть и горячая, голова — пять. Слабо такой ребус решить? А вот я, кажется, кое-что придумал…

Сформировав идею в своем мозгу, я нашел её поистине гениальной и отправился излагать братьям намеченный план, главные лица которого сейчас обретались первый — в подавленном и слегка нетрезвом состоянии у себя в комнатах, а вторая — зареванная и перепуганная в конюшнях.

Всё же Амадор незаменим как друг. Несмотря на всю его бесшабашность, именно из благодаря его безрассудности невероятным образом выходит наилучший способ обойти острые углы и убить всех зайцев сразу. А еще, какие бы разногласия не возникали между нами, должен признать, что брата лучше, чем наш младшенький, приумать вряд ли можно. Он же последнюю рубашку снимет что для меня, что для Рен. Вот и сейчас Амадор помчался улаживать ситуацию с герцогиней Савойской в одиночку. А Рен уже собирается на поклон к королю. Ой, представляю, сколько всего нового брату предстоит узнать о себе от нашего венценосного кузена! Хорошо же иметь самоотверженных и ответственных братьев, так можно и свою личную жизнь наладить, пока они за троих отдуваются. Но с другой стороны, я тоже приложил руку к решению проблемы, а сейчас у меня более важное дело: как говорит отец, остепениться и приступить к производству наследников.

Я неслышно шагнул в свою комнату, не забыв снова запереть за собой дверь на ключ, и через открытую дверь в спальню разглядел Эдит, уже практически одетую.

— Куда-то торопишься? — окликнул я её с порога комнаты, что стала свидетельницей нашего бурного времяпрепровождения.

— Именно, сударь, — нисколько не смущаясь, девушка обернулась ко мне и прямо взглянула в мои глаза. — Мне надо еще собрать все свои вещи. Хотелось бы отправиться в дорогу до полудня.

— И куда же вы держите путь, мадемуазель? — изумленно заломил бровь я, усмехаясь про себя: становлюсь похожим на Рена, это его коронный жест. Ну что ж, моя красавица, поглядим, как ты отреагируешь на мое предложение.

— О, памятуя о том, что наши дороги все время таинственным образом пересекаются, норовя сойтись в одну, рискну предположить, что туда же, куда и вы, сударь, — не удержалась от кокетливой улыбки Эдит.

— А знаете, сударыня, не соглашусь с вами, ибо я действительно собираюсь ехать, но пока не знаю куда, — пожал плечами я. — У меня есть цель, а вот где искать путь ее достижения, понятия не имею.

— Удивительно, но, похоже, нам снова по пути, сударь. Потому что у меня полностью идентичная ситуация.

— Неужели? Позвольте узнать, что же у вас за цель?

— Она все та же, банальна и стара, как мир: мне надо обзавестись супружеской связью, причём партнёр мой должен быть достойным благородным дворянином, желательно привлекательным, молодым и богатым.

— Как я? — попалась! Или я попался?

— Именно, — все тот же уверенный тон, вся та же решимость в глазах, все та же сила во взгляде. Похоже, в капкан заманили и впрямь меня. Отступлюсь от задуманного? Да черта с два!

— Вы верите в судьбу, сударыня? Верьте, поскольку звезды нам благоволят и цель у нас с вами, как и дорога, одна на двоих. Да-да, я, как и вы, стремлюсь к браку. Поздравляю, мадемуазель, мы нашли друг друга. За это надо выпить! — вот на такой радостной ноте я сделал приглашающий жест, открывая девушке обзор на красовавшееся на столе анжуйское. Нет, все же Рен в чем-то прав, собственное хорошее вино в достатке — это стоящая идея. Занятья, что ли, на досуге этими виноградниками, у себя в Монпелье посадить?…

Между тем Эдит приблизилась ко мне, но не прошла в гостиную, а остановилась и, впервые за наше непродолжительное знакомство смутившись, пробормотала:

— Благодарю вас за ваше лестное предложение, месье Леонард, которое вы столь оригинально преподнесли. Для меня было бы честью стать вашей супругой и хранить верность и любовь, пока смерть не разлучит нас, однако… Однако я вынуждена отказаться.

— Почему же? Ты только что заявила, что тебе нужен такой муж, как я.

— Верно, — робко кивнула Эдит. — Такой, как вы. Поверьте, за такого, как вы, я не раздумывая вышла бы замуж.

— Прелестница моя, я уже ничего не понимаю. Как можно желать в мужья такого, как я, и одновременно отвергать меня самого?

Чудесные серые глаза вдруг взлетели к моему лицу, и девушка, словно собрав силы на один решительный рывок, на одном дыхании выпалила:

— За такого, как вы, я готова была бы выйти замуж по расчету, возможно, с уважением и даже с симпатией, но без любви. А за вас — нет. И с таким, как вы, я бы с радостью переспала за миллион ливров. Да и не за миллион. От вас наверняка не укрылось, что я не невинна. Так вот, я променяла свою чистоту на возможность добраться из родного Сен-Дрезери в Анже, всего за несколько мелких монет. Но ночь с вами… она была не ради денег, их я от вас не приму… а ради удовольствия, ради одного счастливого воспоминания. Я не изменю своего решения и выйду замуж, даст Бог, за достойного человека, а память о вас сохраню на всю жизнь. Прощайте, сударь!

— С этими словами она проскользнула мимо меня в поспешила к дверям из моих покоев. Интересно, она думала, что я впаду в ступор от её признания как раз до полудня, чтобы она успела уехать? Хотя её слова действительно выбили меня из колеи на несколько секунд, так что Эдит даже успела ухватиться за полированную дверную ручку, дернуть один раз, второй, третий… и осознать, что мы заперты.

Я снова потянула дверь, уже прекрасно понимая, что сбежать получится только через окно, но все же надежда умирает последней… Господи, ну что за глупость! Как я от него убегу?… Развить мысль дальше мне не дали горячие сильные руки, опустившиеся мне на плечи, и жаркий шепот прямо в ухо:

— Неужели ты думала, что я позволю тебе сбежать. О нет, прелестница моя, риск я, конечно, уважаю, но так много на кон ставить не намерен. Эдит, красивая моя, нежная, зачем ты бежишь от меня?

— Я вас недостойна… — еле выдавила из себя я. А что, не правда, что ли? Он — кузен самого короля, один из самых богатых женихов Франции, безумно красив и обоятелен. Одним словом, принц. А я? Я — это я.

— А кто меня достоин? Герцогиня? Полно, Эдит, ты же слышала, что Амадор говорил о ней, а младшенькому можно верить. Говоришь, не хочешь замуж по расчету. А как насчет жениться по любви, причем обоюдной?

Я резко развернулась к нему лицом. Что он сейчас сказал? Это же… Дыхание перехватило от нереальности происходящего, а здравый смысл лишь разводил руками и предполагал, что я, возможно, еще сплю…

— Дыши, — шепнул мне Лео, а затем, не отрывая от меня своих стальных глаз, медленно опустился на передо мной на одно колено, взял мои вмиг похолодевшие руки в свои большие теплые ладони и произнес заветные слова:

— Эдит, я люблю тебя. Окажешь ли ты мне честь, став моей женой?

— Да, — услышала я свой голос, дрожащий от осознания того, что все это правда, что это мой «принц» только что признался мне в любви и сделал предложение руки и сердца.

Признаю, желания сбываются не только в сказках и даже принцы иногда валяются на дорогах, и мне судьба как раз бросила под ноги одного такого…

Хотя Розали догнала меня через несколько минут после того, как я скрылась в конюшне, да и Амадор не заставил слишком долго ждать, я успела знатно потрепать самой себе и сестре нервы. До последнего опасаясь, что капитан сдаст меня своему брату, я вздохнула спокойно только когда мы беспрепятственно выехали из поместья. Только, на прощание обернувшись на маленький, но невероятно уютный и дружелюбный особняк с дивным садом, мне показалось, что в окне второго этажа дернулась занавеска. Это абсолютно точно было окно спальни, и что-то мне подсказывало, что я даже знаю чьей.

Однако погоня за нами так и не увязалась, что, несомненно, радовало. Как оказалось, ехали мы в Ренн, и не случайно. По дороге Амадор туманно объяснил мне, что намеревается помочь нашей семье с решением финансовых проблем, а именно — мне выйти замуж. Я сразу насторожилась. Не то что бы я не верила капитану, просто сразу разглядела в нем родственную душу Розали, а уж младшая сестра любила подкидывать себе и нам приключений, которые сама считала забавными, но на деле они были аферами чистой воды. И в плане Амадора, как и ожидалось, имелся подвох: я должна была занять место другой невесты. Наш проводник заверил, что брак будет оформлен как должно, в церковной книге будет мое имя и сам жених будет жить со мной, только во время венчания на мне будет длинная кружевная мантилья и обращаться ко мне будут во время обряда иначе. Поначалу идея мне вовсе не понравилась, но потом я подумала: а что плохого? Мой брак с состоятельным господином (а Амадор намекнул, что жених не из безродных босяков) мог бы решить все наши проблемы, да и замужем Ренард меня не достанет.

Через ва часа конной езды мы добрались до красивого ухоженного особняка в лучшем квартале Ренна. Почему-то сразу подумалось, что это великолепие, превосходящее своих собратьев изяществом и вкусом, а не крикливой роскошью, принадлежит семье Ренарда. Что-то в этом городском доме напоминало поместье. Может, яркий опечаток своих владельцев? Амадор извинился перед нами за то, что комнаты для нас не готовы сию минуту, а значит, правда — их дом. Кстати, кого это «их»? Я ведь так и не узнала рода Ренарда. Для меня Господин был кем-то вроде младшего короля… принца. Именно принца, того самого невероятного волшебного возлюбленного, с которым мы могли бы жить долго и счастливо в сказке, но не в реальной жизни.

Служанка проводила нас в гостевые покои и предложила свою помощь, но я отказалась. Скорее всего мне не суждено остаться здесь надолго. Самое позднее к полудню Ренард заметит, что я сбежала, а так же и то, что Амадор пропал вместе с «Россом». Уж где-где, а в городском доме в Ренне нас будут искать в первую очередь.

От грустных мыслей меня отвлекла Розали, прошмыгнувшая ко мне, все в том же мундире, явно великоватом для нее, и с расстрепанными непослушными смоляными кудрями.

— Габриэлла, пошли скорее! — сестра подлетела ко мне и, схватив за локоть, потянула в коридор. — Я тут узнала: мы не единственные гости в доме, и капитан, лишь скинув запыленный камзол, поспешил навестить дальние гостевые покои.

— И что же? — непонимающе спросила я, не делая даже попыток упираться. Кому, как не мне знать, что ураган по имени Розали остановить не под силу никому.

— А вдруг там о тебе говорить будут. Давай же быстрее! И тише.

Никогда не пылала любовью к подслушиванию, более того, наверняка сгорела бы от стыда (в душе, как всегда не краснея внешне), если бы меня застукали за столь неблаговидным занятием. Однако Розали не мучила себя моральными нормами по этому поводу и уверяла, что это один из самых доступных и удобных способ раздобыть достоверные сведения. Что ж, наверно она лучше знает. В конце концов, это она почти полгода провела в гарнизоне и даже участвовала в вылазках на испанскую территорию.

Мы на цыпочках подкрались к гостевым покоям, с призывно приоткрытой дверью, из-за которой доносились взволнованные голоса. Притаившись, мы с сестрой навострили уши…

Мда, спустя пять минут подслушивания я пришла к трем неутешительным выводам: первое — месье Амадор — интриган и лицемер; второе — его гостья такая же интриганка и в добавок еще и распутница; и третье — меня втянули в их очередную интригу. Однако же какое красноречие! Никогда бы не заподозрила военного в умении петь дифирамбы. Как же он расписывал свою пылкую страсть к собеседнице, как восхвалял её красу, как упоительно мечтал о сладком миге наслаждения. И чтобы им всего этого достичь, её светлости (значит, объект вожделения капитана — графиня или герцогиня) надо всего лишь отписать своему батюшке, что её приняли и сегодня же она выходит замуж за среднего сына герцога Анжуйского. Но надеть подвенечное платье он, Амадор, своей желанной не позволит, ибо он ревнив и не стерпит, если хоть кто-то будет иметь на неё права, кроме него. Её светлость удивилась подобному положению дел, однако долго спорить не стала, а спросила, что же предлагает её отважный кавалер. «Отважный кавалер» предложил бессовестный подлог: подсунуть жениху деревенскую простушку вместо сиятельной госпожи. Ведь её светлость никогда раньше не была в Париже, только раз гостила в Тулузе, так что на немногочисленной свадьбе, которую отыграют сегодня же вечером, некому будет распознать подмену. А после свадьбы ее светлость сможет со спокойной душой поехать в его родовое гнездо, и тогда всего несколько недель будут отделять их от заветной мечты быть вместе. Правда, Амадор предусмотрительно не упомянул, что именно он будет делать после свадьбы, акцентируя внимание на том, что отца официальной невесты надо немедленно уведомить о том, что уже можно подписывать союз с Францией. На этом меня передернуло. О Господи, во что меня втянули?! Тут же идет речь о международных отношениях и политике, а этот подлог — не что иное, как государственное преступление…

За этими мыслями я пропустила момент, когда разговор подошел к своему логическому концу, и если бы не Розали, быть мне застуканной. Сестра утащила меня обратно в мои комнату, как раз во время, чтобы успеть до прибывшей портнихи с ассистентками и готовым свадебным платьем, настолько роскошным, что наверняка за него отдали больше денег, чем за наш родной домик. Как я поняла из их причитаний, это произведение искусства пошили для ее светлости и теперь им надо срочно-обморочно подогнать его под мою фигуру. Я покорно не двигалась под руками мастериц, позволяя разворачивать меня во все стороны, и время от времени стойко терпела уколы иголок. Затем мне начали сооружать нечто монументальное из волос, попутно восхищаясь моими послушными сильными волосами дивного необычного цвета. Мои локоны дождались самого лестного комплимента, какой только можно было представить: они лучше парика! В завершение всего мне около четверти часа наносили макияж. Открыв глаза и поймав свое отражение в огромном зеркале во весь рост, не сдержала восторженного восклицания. На меня смотрела принцесса. Самая настоящая принцесса, в великолепном белоснежном платье с открытой спиной, длинными кружевными рукавами, подчеркиающими длину и тонкость рук и лилиеобразной юбкой со шлейфом. Завершающим штрихом стал бриллиантовый гарнитур, который восхитил бы саму королеву. Драгоценные камни горели в пламени свечи, переливались причудливыми бликами, завораживали манящими отблесками. Никогда я не была так прекрасна. И, к сожалению, никогда не буду. Даже сейчас это не я, а та «ее светлость», у которой есть право стать супругой самого герцога Анжуйского.

Не успела я запечатлеть этот чудесный образ в памяти, как мне на голову набросили кружевную фату, мигом закрывшую весь обзор. И зачем, спрашивается, красили, наряжали и причесывали, если под кружевом этого даже никто не разглядит. Зато теперь понятно, почему возможна подмена: с такой-то маскировкой «ее светлость» вряд ли бы узнал даже тот, кто неоднократно с ней встречался.

— О, уже готова! Замечательно! — раздался со стороны двери голос Амадора, и стальные руки, силой и властностью так напоминающие Ренарда, подхватили меня и повлекли прочь из комнат.

— Месье Амадор! — попробовала было возмутиться я. — Месье Амадор, немедленно отпустите меня, я не желаю в этом участвовать! Я слышала ваш разговор с её светлостью. Меня не касаются ваши близкие отношения, но я не позволю вовлечь меня в государственное преступление…!

— Успокойтесь, Габриэлла, — раздался веселый голос рядом со мной. — Его Величество король Франции осведомлен обо всем и одобряет мою затею. Не волнуйтесь, прекрасная невеста, сегодня самый счастливый день в вашей жизни!

И я почему-то поверила ему. А что мне оставалось? В конце концов, я же так мечтала стать принцессой в детстве. А сбывшаяся, пусть всего на оин день, но все же, мечта — это разве не счастье?

По обычаям высшей знати я шла следом за женихом к величественному собору, а вокруг бушевала торжество. Никогда бы не поверила, что такое можно было организовать за считанные часы. Хотя герцоги Анжуйские почти братья королей, им все под силу. И один из этих сильных мира сего сейчас с достоинством шествует передо мной, гордо вскинув голову и растянув губы в снисходительной ледяной полуулыбке. Почему я так думаю? Да потому что в высшем обществе так принято. Слава Богу я не столкнулась лицом к лицу со своим женихом, а то, боюсь, сбежала бы от его надменности и презрения к нищей неродовитой дворяночке, которую и в любовницы-то взять как-то совестно. А если бы его светлость еще знал, что я два с половиной месяца драила полы и махала тряпкой в чужом доме, сам бы немедленно сбежал от такого позора, подальше от сброда вроде меня.

Да чего скрывать, я в любой момент готова была удрать и наверняка уже давно выбиралась бы из Ренна самыми темными городскими переулками, прихватив с собой дорогущее платье и гарнитур стоимостью в целое состояние, как самая настоящая воровка, если бы священник в конце исповеди не шепнул мне: «Не бойтесь, Габриэлла, в этом союзе нет ничего богопротивного. Идите навстречу своему счастью, вы его достойны. Уж поверьте мне, я знаю и никогда не благословляю браки, обреченные на то, чтобы уподобиться ненавистной пожизненной клетке, полной разбитых мечт и вечного горя». И я шла, всеми силами души веря, что делаю все правильно.

В соборе было нестерпимо жарко, свечи нещадно источали тепло, заставляя тело разомлеть и чувствам оттаять. На середине церемонии я поймала себя на мысли, что сейчас заплачу. Почему? Сама не знала, но старательно убеждала себя, что от жары, и отчаянно сдерживала рвущиеся наружу слезы, представляя, во что превратится с таким трудом и любовью наложенный макияж. К счастью, эта пытка длилась недолго, и вскоре мы с герцогом Анжуйским уже пожимали друг другу руки в знак заключения союза. А ведь когда-то я представляла, как любимый и любящий жених подхватит меня на руки прямо в церкви и прижмется к моим невинным губам в совсем не целомудренном поцелуе…

Выходили мы из церкви так же раздельно, словно и не изменилось ничего. Я понятия не имела, что будет дальше. Грандиозный прием и бал у герцогов Анжуйских? Ответ явился через несколько минут: мы шли по живому коридору к позолоченной карете, запряженной четверкой белоснежных лошадей. Судя по виду транспортного средства оно не было рассчитано на дальнее путешествие. Так куда же мы? У мужа есть где-то поблизости особняк?

В итоге решила выкинуть из головы эти мысли. Какая разница, куда именно мы поедем! Мне предстояло испытание похуже свадебной церемонии в жару и духоте: сесть в одну карету с супругом. Боже, мы же наедине останемся… И потом, сейчас уже вечер, а значит скоро брачная ночь, а значит…

Путь до кареты оказался предательски коротким, так что забралась я внутрь, так и не собравшись с мыслями и не совладав с дрожью во всем теле. Я сжалась в дальнем углу, предпринимая героические и одновременно невероятно глупые попытки слиться с обивкой сидения и не привлекать внимания мужа. Я даже отвернулась в окно, глядя через белое кружево на бурлящий празднующий поток, лишь бы не встречаться взглядом с человеком, которому я отныне принадлежала и душой, и телом, и привычным жестом обхватила себя руками, чтобы герцог не заметил, как я трясусь от одного его присутствия.

Дверца кареты хлопнула, словно молоток судьи, вынесшего смертельный приговор, и под свист и улюлюканье гуляющей толпы лошади тронулись в неведомый путь. Я понимала, что мое поведение неприлично и обижает герцога, но не могла повернуться. Да что там, я, кажется, снова собралась плакать! До меня даже не долетал гул улицы, я слышала только бьющую в моих висках кровь и прорывающиеся сквозь упрямо стиснутые зубы всхлипы. Но тут к абстрагировавшейся от всего происходящего мне прорвался горячий шепот:

— Это ты от страха перед надвигающимся исполнением супружеского долга дрожишь или тебе холодно, что неудивительно с таким вырезом на спине? — и до боли знакомые объятия крепко сжали меня и притиснули к дорогому мужскому камзолу, с ароматом дорогих духов. Я чудом не вывернула шею, рывком обернувшись… и натолкнулась на пронзительно синие глаза, незаметно ставшие такими родными.

— Господин… — только и смогла выдохнуть я, еще не веря в то, что вижу, и продолжая ощупывать взглядом каждую дорогую сердцу черту: угольно-черная пышная грива, матово-бледная кожа, правильные аристократические черты, бледный, едва заметный шрам на виске.

— Ты еще герцогом Анжуйским меня назови, — усмехнулся Ренард. — Хотя перспектива быть Господином своей жены, а в особенности тебя, моя красавица, весьма и весьма заманчива. По крайней мере смогу быть полностью уверен, что ты не сбежишь. Снова.

Отчего-то стало очень стыдно, и я, как водится, не покраснела, как все нормальные смущенные девушки, а вздрогнула, как от озноба.

— Тихо-тихо, — муж сжал меня еще сильнее, и вмиг стало тяжело дышать, но никакого дискомфорта от этого я не испытывала, напротив, было очень, просто-таки до неприличия приятно (хотя какие там приличия наедине с законным супругом!). — Прости меня, Габриэлла, я ошибался. Очень сильно. Знаю, я далеко не ангел, и порой со мной очень сложно. Знаешь, братья в шутку зовут меня «хромой совестью». Так вот я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы в отношениях с тобой не опереться на «хромую ногу» и не оступиться. Прошу, Габриэлла, позволь тебя любить…

Я слушала и не верила. Ренард, герцог Анжуйский, — мой муж. Совсем как я хотела: красивый, мужественный, любящий, добрый, ласковый, заботливый, внимательный, щедрый, умный, остроумный… Моя исполнившаяся мечта. И он просит у меня прощения и позволения любить меня.

Не став тратить время и силы на слова, которыми все равно не передать все мои чувства, я ответила ему одним полным любви поцелуем поцелуем, в который вложила всю свою нежность и страсть, на которую была способна.