Странное наследство

Глава 2

На рассвете Оливию разбудил решительный стук в раму. На фоне светлого оконного проема четко прорисовался силуэт статного широкоплечего мужчины.

— Просыпайся, мистер Лежебока! — знакомый голос будил Оливию несколько ворчливо, но, как ни странно, вместе с тем доброжелательно. — Пора ехать! Впереди длинная и непростая дорога, Олив!

— Доброе утро, мистер опекун! Я сейчас! — она выскочила из-под одеяла и стремительно оделась. Затем принялась скручивать перину в тугой рулон, складывать подушки, заворачивая все это в большой кусок мешковины и увязывая веревками. Остальные вещи были уложены еще позавчера.

Схватив ведерко, Оливия метнулась к хлеву. Берни Дуглас, пораженный ее стремительной переменой, удивленно отступил с крыльца, уступая дорогу.

— Пожалуйста, Берни, пусть кто-нибудь из работников разберет пока мою кровать и положит в фургон! — не задерживаясь и словно бы не обратив внимания на вновь вспыхнувшее в глазах мистера Берни Дугласа раздражение, девушка пробежала мимо. — Дейзи! Милашка! Маргаритка моя ласковая! Иду! Уже иду!

Мысленно она уже прощала молодому человеку многое. «Хочешь браниться, дорогой? Бранись, сколько тебе влезет! Пожалуйста! Хочешь злиться? Злись, пожалуйста, дорогой Берни! Но тебе все-таки пришлось уступить мне!» — торжествовала про себя Оливия. В сердце звучали фанфары победы!

— Уолкотт! Ты где? Рональд? — рявкнул Берни Дуглас, едва сдерживая ярость. Он снова готов был взорваться, но понимал, что его раздражение для Оливера ничего не значит. Сообразительный крысеныш осознал силу собственной настойчивости. Похоже, Берни Дуглас, ты все-таки должен был в воспитательных целях настоять на своем решении и избавиться от этой рогатой дряни!

— Я здесь, патрон! — Рони невозмутимо и спокойно шагал по двору от распахнутых въездных ворот усадьбы, где он ночевал в сторожке, добровольно взяв на себя должность привратника. — Слушаю, босс, мистер Берни! — он преданно уставился на Дугласа, но тому почудилось, что в глазах у коварного индейца блеснуло скрытое ехидство. Берни Дуглас не знал, что Рони Уолкотт с охотой возьмется помочь двоюродной сестре. Можно было бы обойтись и без распоряжения Берни Дугласа. Рони понимал, что слабой девчушке трудно разбирать и волочить на себе громоздкую железную кровать.

— Возьми в помощь Пабло! Вынесите крысенышу его колыбельку! Что поделаешь, если мальчонка привык спать, кутаясь в пуховики! — Берни смачно сплюнул, попав себе на сапог. — Черт возьми! Правду говорят, что нельзя плевать против ветра!.. Что ты ухмыляешься, Рони Уолкотт?! Как в твоем племени воспитывают мужчин? Подскажи, а!

— В нашем племени не спят на кровати с периной!.. Но на кровати, все-таки удобнее, патрон! И не стоит портить себе с утра настроение, босс! Я справлюсь и без Пабло! — индеец неторопливо зашел в домик и вскоре вынес тюки и узлы, потом разобранную кровать. Он аккуратно уложил все в повозку, стоящую возле крыльца третий день. В нее уже была сложена часть вещей, доставшихся Олив в наследство от бабушки. Когда девушка выскочила из хлева с ведерком, в котором пенилось парное молоко, Рони подошел и тихо поздоровался с ней:

— Привет, сестренка! Твоя хозяйственность превзошла все ожидания! Разве можно так испытывать терпение настоящего, крепкого мужчины? Быть может, стоить снять маску? На ранчо ты окажешься в мужской компании. Тебе придется все время держаться начеку!

Олив только довольно фыркнула в ответ:

— Не преувеличивай, мистер Уолкотт! — и зычно закричала своим низким, ломким голосом, чтобы все слышали ее, изображая из себя молочницу на рынке:

— Молоко! Кому молока? А вот теплое, парное молоко!

— А пива не найдется? — подхватил ее игру Пабло Гомес. — Лучше бы пива, да кружку вместительную! — похотливый мексиканец хотел было ущипнуть Олив за ягодицу, но тут же отдернул руку, напоровшись на угрожающий взгляд индейца. — Понял, понял, Рони Уолкотт! Твое — так твое! Прости, если что не так! Что тут особенного? Мне мой живот дороже, чем тощий и совсем неаппетитный зад мальчишки!

— Не распускай свой грязный язык, мексиканец! Пока его случайно не потерял в дороге! — и Рони Уолкотт весьма приветливо улыбнулся Пабло Гомесу. Со стороны их разговор казался мирным и доброжелательным, но Оливия уловила хищный блеск во взгляде двоюродного брата и последовавший вслед за этим непритворный испуг в черных, похожих на маслины, глазах Висячего Требуха. Улыбнувшись, она благодарно взглянула на индейца и тут же отвернулась, продолжив свою работу.

— Понятно! С утра молока никто не хочет! Учтите, в таком случае по дороге я из него собью масло. А из обрата сделаю к ужину творог! Или вы предпочитаете молочную овсянку? — Оливия забежала в дом и через несколько минут уже вышла с маслобойкой и опустошенным вымытым ведерком, накрытым чистой тканью.

— Создатель мой, Творец Вселенной! — недовольно процедил Берни Дуглас. — Этот парень напоминает мне опытную экономку! Порой, кажется, что в глазах вот-вот станет двоиться, и двойник Оливера появится в женской юбке. С утра от ваших головоломок мозги плавятся! — он проследил за компаньонами, которые впрягли в повозку мерина Блэка, к задку привязали Лили, кобылку Оливии, и корову Дейзи и наконец скомандовал: — В путь!

Вскочив на коня, молодой человек первым выехал за ворота докторской усадьбы. Презент, как обычно, взбрыкнул, попытался встать на дыбы, но, поняв тщетность своих усилий и попыток освободиться от седока, вывернул голову набок и помчался галопом вперед, в сторону смутно белеющих на горизонте заснеженных вершин.

Реденький туман, накрывший город перед рассветом, оседал легкой влажной пыльцой на одежде и тентах фургонов. Мелкий озноб сотрясал Оливию, удобно устроившуюся в крытой повозке. Девушка в волнении смотрела вперед. Она еще не знала, какие трудности ждут ее впереди, и больше волновалась совсем по другому поводу. Ей очень хотелось, чтобы рано или поздно, но Берни Дуглас узнал, что она девушка! Чтобы однажды она смогла прочесть во взгляде его жестких серо-зеленых глаз не снисхождение и пренебрежение, порой даже и отвращение, а нежность, любовь и восхищение ее красотой, добротой, страстностью и обаянием!

Берни мчался впереди всех, словно ему не терпелось встретиться с табуном диких мустангов и посостязаться с вожаком в ловкости и скорости. Верховые едва-едва поспевали за ним. Пабло Гомесу стало наконец ясно, что этот хитрый и коварный крысеныш, затесавшийся так неожиданно в их компанию, явно ему не по зубам, поскольку индеец не допустит его приблизиться к мальчишке. И Пабло поспешил за предводителем, всем своим видом изображая усердие и рвение. За ним вплотную скакал на гнедой мощнозадой кобыле Эндрю Гилмер, мужчина лет тридцати пяти, оставивший на время в Райфле беременную жену и пятерых детей. Это был тихий и, по всей вероятности, довольно терпеливый фермер, решивший заработать немного денег для поддержки фермы, оказавшейся на грани разорения после недавней войны. Рони Уолкотт держался в середине дистанции между верховыми и двумя фургонами, сильно отставшими от всадников. Он решил во что бы то ни стало не спускать глаз с двоюродной сестренки и, если понадобится, защищать ее даже ценой жизни.

В первом фургоне мустангеры устроили Мэган Матайес. Мужчины заплатили за нее хозяйке местного публичного дома за полтора месяца вперед. Предполагалось, что Мэган будет помогать Олив в дороге с приготовлением пищи. Когда же они доберутся до ранчо, девушка станет одна управляться с обязанностями кухарки, а если у нее возникнет желание — заодно и удовлетворять интимные потребности мужчин. За отдельную плату. Олив возмущала подобная небрезгливость мустангеров. Ей казалось, что их стремление потакать своим природным прихотям и желаниям сродни животному инстинкту, и она осуждала Мэган за согласие на такие условия.

Самое странное, что девушка, которой удалось однажды отправиться на ранчо, считалась в публичном доме удачливой. Некоторые зарабатывали в таких поездках приличные деньги. Неудивительно поэтому, что Мэган считала своей основной обязанностью ночную работу, а с приготовлением пищи, надо думать, как-нибудь все само собой должно уладиться. Берни Дуглас поручил ей за время пути приручить пока еще неопытного, но очень соблазнительного юношу. Молодого красавчика Оливера Мэган обязалась сделать мужчиной в течение одной недели! Об этом ей даже не намекнул, а сказал напрямую Берни Дуглас, торгуясь вечером с мисс Роззи Слоут, ее хозяйкой. Обе шлюхи весело смеялись над этим, казалось бы, простым и легким поручением мистера Берни Дугласа. И Мэган Матайес, двадцатидвухлетняя женщина, пообещала своему временному боссу исполнить все быстро и с удовольствием, не слишком обижая неопытного мальчика и не очень сильно насмехаясь над ним. Малыш должен быть счастлив, что такая красивая и умная женщина, как Мэган, обратила на него внимание.

Мэган была довольно привлекательной сероглазой блондинкой с длинными стройными ногами и изящными руками. Оливия сразу же возненавидела девицу, которая с самого начала поездки пыталась удержать на себе внимание всех мужчин. Накрыв ящики и мешки с продовольствием матрасами и одеялами, которые захватили с собой на ранчо мустангеры-укротители, Мэган сразу же облачилась в коротенькое полупрозрачное шифоновое платье ярко-оранжевого цвета и черные сетчатые чулки на кружевных резинках. Она ощущала сейчас себя богиней среди настоящих, смелых мужчин, окруженных множеством легенд и преувеличенных слухов, и очень надеялась сорвать свой куш в деньгах, а заодно и приумножить опыт сексуального общения.

Приподняв брезент на задке фургона, якобы для сквозняка, Мэган принимала самые соблазнительные позы, что только еще больше раздражало Оливию. Она смутно догадывалась о сговоре между шлюхой и своим опекуном. Так прошло два часа. И Мэган все чаще придерживала своего мощного тяглового мерина, постепенно сокращая расстояние между двумя повозками. Наконец девица не выдержала. Этот мальчишка Оливер совершенно не обращает на нее внимания!

— Такого наплевательского отношения и пренебрежения со стороны неопытного, но симпатичного сопляка не простит ни одна уважающая себя шлюха! — пробормотала Мэган сквозь зубы. — Пора действовать!.. Оливер! — и девица выгнулась всем кошачьим телом. — Оливер? Не слышишь, что ли? — шлюха недовольно надула губы, капризным голосом продолжая взывать: — Оливер! Малыш! Спустись с повозки, дорогой! Подойди ко мне! Тебя женщина приглашает!

Оливию передернуло от настойчивой фамильярности, с которой проститутка добивалась ответа от юного попутчика. Раздражение все больше охватывало ее, но она изо всех сил старалась говорить спокойно:

— Что ты хочешь от меня, Мэган?

Но сдержанный холодный тон только подхлестнул распаленную невниманием проститутку:

— Я хочу пить, Оливер! — Мэган говорила томным голосом, манерно растягивая гласные. — Дай мне лимонада! У тебя, наверное, осталось немного? — и она картинно откинулась на ящиках, вытянув длинные ноги.

— Лимонада нет, мисс Матайес! А вода — у тебя под боком! Налей из фляги и напейся! — Оливия спрыгнула с повозки, пропустила вперед фургон, чтобы посмотреть, как чувствует себя Дейзи. Корова шагала торопливо, едва успевая за лошадьми, дышала натужно. — Бедная моя Маргариточка! — она погладила корову по влажным завиткам на лбу. — Наверное, придется покупать фургон для перевозки скота! Или нанять какого-либо фермера, чтобы перевезти тебя на ранчо!

— Не мисс, а миссис! Я замужем!.. Ты совсем помешался на своей скотине, Оливер! Не слышишь, о чем я прошу?! — Мэган продолжала настаивать на своем. Щедро оплаченную авансом работу девица решила выполнять даже вопреки желанию предполагаемого партнера. Раздражение захлестнуло Оливию, хотя она дала себе слово быть сдержанной и не устраивать скандала, как бы ни сложилась ситуация.

— Мне все равно, замужем ты или нет, миссис Матайес! Ты, Мэган, не просишь! Ты требуешь! Но меня не уполномочивали исполнять все твои грязные потребности и похотливые желания! Отстань от меня, пожалуйста! — Оливия все больше раздражалась и уже не скрывала этого. — Хочешь лимонада? Приготовь его! У тебя в фургоне есть и сахар, и лимоны! Я не собираюсь ухаживать за тобой и кем-либо еще! Запомни это раз и навсегда!

— Я хочу, чтобы напиток был приготовлен руками такого миленького красавчика, как ты! И сумею хорошо отблагодарить за проявленную заботу! Не обойду своим нежным вниманием! — Мэган спустилась с фургона и остановилась рядом с Оливией. — Думаю, что мы поладим, пока никого не видно на горизонте!

Она протянула руку, пытаясь запустить ее под рубашку Оливии, чтобы погладить грудь подростка. Оливия резко отпрянула в сторону, защищаясь ладонью.

— Не трогай меня! Мне не требуются услуги проститутки!

— Что ты шарахаешься от меня, точно от прокаженной?! Малыш, Оливер, продемонстрируй мне свое мужское достоинство, как это сделал бы на твоем месте любой настоящий джентльмен! Покажи то, чем доставляют удовольствие женщинам! Даже твой хозяин, или, как его там, мистер опекун, не отказывает себе в подобных шалостях!

Оливия рванулась в сторону, подняла хлыст, который носила с собой после того, как заметила, что Пабло Гомес бросает на нее похотливые взгляды, и, как только Мэган снова сделала шаг к сближению, хлестнула по дороге, рассекая пыль у самых носков золоченых туфелек проститутки. Щелчок оказался настолько громким, что горное эхо повторило его, точно раскатистый выстрел. Мэган удивленно отпрянула, но приготовилась к новому прыжку, словно охотящаяся на мышь кошка.

— Не подходи! — глаза у Олив сверкали от негодования и гнева. — Если мне потребуются твои услуги, Мэган, то я не премину известить тебя об этом! А сейчас мне важнее здоровье и состояние Дейзи! Стельную корову заставили чуть ли не бежать следом за лошадьми! — она жалостливо погладила по спине тяжело поводящую боками корову. Та благодарно лизнула хозяйке руку и коротко мыкнула, словно жалуясь и понимая, что речь идет о ней.

— Что у вас тут происходит? — Олив вздрогнула и резко обернулась. Она не заметила, как к ней приблизился Рони Уолкотт. Он моментально оценил обстановку и мягко улыбнулся Мэган. — Если хозяин узнает, что ты насильно пристаешь к мальчишке, Мэган, то тебе может и не поздоровиться, дорогая! Мне думается, что ему это очень не понравится! — он вложил столько всего в слово «дорогая», что девица тотчас же попятилась, но было уже поздно.

— Мы еще не проехали и десятую часть пути, а у вас начинаются разборки и распри! — Берни Дуглас недовольно переводил взгляд с одного участника ссоры на другого. — Что случилось, Оливер? Кажется, мы вчера договорились обо всем! Я выполнил все твои условия! — и он сердито посмотрел на Мэган, которая совершенно потеряла чувство реальности, сосредоточив все усилия на отработке приличного аванса. Она явно не желала расставаться с деньгами, заплаченными ей Дугласом вперед.

— Нет, не все! Ты не нанял фургон для Дейзи, Берни Дуглас! А мы не договаривались о том, чтобы мучить корову! — Олив возмущенно посмотрела на Берни. — И о том, что Мэган станет самым грязным способом домогаться меня! — она не любила ходить вокруг да около. — Мне никто не говорил о том, что придется исполнять приказы и удовлетворять желания каждой порочной шлюхи!

— Извини, босс, такого в моей жизни не было! — взвизгнула Мэган, быстро отступая назад и забираясь в повозку. Она сразу же опустила кусок брезента, отгородившись от Оливии и всех остальных. Какое-то время она что-то ворчала себе под нос, разочарованная и весьма обиженная, но затем внезапно расхохоталась.

— Дейзи, возможно, не дойдет до ранчо! — Олив в упор уставилась злыми синими глазами на Берни Дугласа. — Купи фургон для перевозки скота! Или найми! Вон там! — она показала на постройки в стороне от дороги. — Видишь, ферма! Там, наверняка, найдется столь несложное приспособление. А хозяин фермы не откажется заработать лишнюю сотню-полторы!

— У меня нет денег на исполнение твоих различных прихотей, сопляк! — Берни Дуглас чувствовал, как в душе у него вновь закипает негодование. Этот щенок снова и снова нарывается на скандал. И зачем только он, Берни Дуглас, дал свое слово умирающей миссис Гибсон! А покойная воспользовалась своим состоянием и его, Берни, согласием, нагрузив этим наглым довеском с изысканными претензиями! Избалованный гаденыш вымотает все кишки! Никакого терпения не хватит, чтобы спокойно смотреть на его выходки! Пусть сначала заработает хотя бы несколько центов!

— Как это нет?! А где же тогда шкатулка, в которую бабушка откладывала деньги всю жизнь? — Оливия понимала, что не стоило сообщать Дугласу о том, что она знает о тайном бабушкином «сейфе». Надо было бы подождать немного, а уж потом, в самый трудный момент, когда станет совсем невмоготу, сообщить этому придурку о том, что она о нем думает. Может, он согласился опекать ее ради того, чтобы оказаться поблизости к бабушкиным сбережениям?! Возможно, этот Бернард Дуглас просто авантюрист или опытный мошенник. Завезет Оливию на ранчо, соблазнит и бросит там, обманутую, одинокую?! Но он не знает о том, что за ней, а значит, и за ним присматривает Рони Уолкотт! Так что, при этих обстоятельствах сила и преимущество явно не на стороне опекуна.

Берни Дуглас растерянно и вопросительно посмотрел на Рони Уолкотта. Индеец сделал вид, что внимательно глядит на присыпанные вечными снегами горы впереди и не слышит их разговора. Для достоверности он приложил ко лбу ладонь козырьком.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Оливер?! Я считал, что в шкатулке всего лишь какие-то документы, и положил ларчик в одну из своих сумок!.. — он сделал знак индейцу. Они отъехали немного в сторону, и Берни извиняющимся тоном попросил: — Уолкотт, возьми мои сумки у Мэган! Эта стерва, кажется, несколько перестаралась! Я не хочу сейчас видеть ее!

— Ты заплатил Мэган за то, чтобы она соблазнила малыша Оливера, патрон?!

— Не твое дело, индеец! Ты мальчишке не родня! Так что не вмешивайся!

— Слушаюсь, босс! Парню и впрямь давно пора стать настоящим крепким мужчиной, джентльменом!

Рони Уолкотт сообразил, что Берни Дугласу не до шуток, и привез сумки, которые нашлись под головой у Мэган. Девица, успевшая снова устроиться в своей томной позе, лениво приподнялась, но ничего не сказала и лишь недовольно закопошилась в вещах, по-прежнему недовольно бормоча что-то себе под нос.

Судя по изумлению, отразившемуся на лице Берни Дугласа, когда он открыл шкатулку, Оливия поняла, что ее опекун и в самом деле не знал о содержимом деревянной коробки. Впрочем, она тоже не слишком этим интересовалась, просто знала, что бабушка складывала туда деньги, которые время от времени привозил Фрэнк Смитт. Она откладывала деньги в течение десяти лет, значит, за это время накопилась весьма приличная сумма. Возможно, ее должно хватить на приобретение дома и приличного участка земли.

— Ты решил, что моя бабушка Абигейл Гибсон навязала тебе на шею голодранца?! — Оливия ехидно торжествовала. Но, как оказалось, слишком рано.

— Если ты столь состоятелен, то я вскоре куплю ранчо на твое имя! И стану твоим управляющим. Согласен? Но только в том случае, если ты покажешь себя настоящим, состоявшимся мужчиной! — Берни Дуглас не желал сдаваться. Он пообещал миссис Гибсон позаботиться о ее внуке и решил не отступать от своих планов. Дуглас не привык разбрасываться обещаниями на ветер! Он хозяин своего слова и развяжется с этим мальчишкой лишь тогда, когда воспитает его по своему разумению! Только тогда совесть перед памятью миссис Абигейл Гибсон будет у него чиста!

— Рони! Уолкотт! Возьми деньги и поезжай на ферму! Возможно, тебе удастся исполнить еще одну прихоть навязанного мне тирана! — Берни Дуглас протянул индейцу несколько бумажек. — Оказывается, у красавчика довольно приличное приданое! Если бы он был девицей, то я непременно выдал его замуж тотчас же!

— А может, женился бы сам на этой куче денег?! — Мэган приподняла тент и с любопытством глянула на Берни Дугласа. — А, Берни?

— Характерец не для меня! Наверное, если бы Оливер оказался женщиной, то сварливее бы не отыскалось на свете невесты!

В ответ на тираду бесстрастное лицо индейца не изменилось, но Оливия заметила лукавый блеск в глазах двоюродного брата и тут же радостно воскликнула:

— Я с тобой, Уолкотт, можно?! Возьми меня на ферму! — трясущимися от волнения руками она принялась взнуздывать Лили. Ей хотелось хотя бы час-другой провести наедине с братом. Она так соскучилась по их совместным скачкам, по веселой болтовне ни о чем и обо всем! Последние два лета ей не удалось побывать в горной деревне из-за бабушкиной болезни и последовавших за болезнью похорон.

— А кто останется возле фургона, мистер Гибсон? — ни один мускул не дрогнул на лице Рони Уолкотта. Индеец весьма натурально притворялся. — Нет, нет! Я все сделаю в лучшем виде! Оставайтесь в фургоне. Лучше отпустите Дейзи попастись! — и, не дожидаясь Оливии, он пришпорил своего жеребчика Хэлпо и помчался в сторону фермы.

— Ты не представляешь, парень, как мне надоел! Теперь я вижу, что ты предпочитаешь обществу женщин компанию сильных и грубых мужчин! Особенно, общество Рональда Уолкотта! Тебе нравятся дикие охотники? Ты чувствуешь к ним такое неодолимое влечение?! — Берни Дуглас презрительно взглянул Олив в глаза, точно окатил ее холодной водой.

— Причем тут охотники?.. — Олив почувствовала, что кровь прилила к щекам. Она растерялась после странных слов Берни и была совершенно сбита с толку. — Мистер опекун хочет все решать за меня и без меня? Практически он распоряжается моей жизнью! Хотя никто не давал ему на это права!

Скрывая смущение, девушка отвернулась, чтобы и в самом деле заняться Дейзи. Она отвязала корову от фургона и отвела в сторону от дороги на лужайку, поросшую сочной травой. Это была площадка для стоянки фургонов. Корова самостоятельно нашла поилку для лошадей и принялась пить. Оливия попыталась накачать в поилку воды из скважины при помощи специально сооруженного насоса, но ручка приспособления шла туго и все время соскакивала. Струя воды то прерывалась, то ударяла в дно поилки так сильно, что выплескивалась через край.

— Погоди! Ничего-то у тебя не получается! — Берни спешился. С досадой оттолкнул вечно сующегося не в свое дело слабака и наполнил поилку вровень с краями. — Не вздумай пока что поить лошадей!.. Мэган! — окликнул он проститутку. — Мэган Матайес, если нужно, налей себе холодной воды!

Не отзываясь, Мэган встряхнула вожжами, понуждая своего мерина идти вперед. Олив коротко глянула на молодого человека, недовольная происходящим.

— Вот что, мои дорогие! Не спорить! Не ссориться! Не приставать друг к другу по пустякам! Не придираться к поведению других! Не бросать никого в дороге! — Берни Дуглас догнал фургон Мэган и о чем-то тихо заговорил с девицей. Она отвечала ему обиженным голосом, также явно недовольная.

— …А я тебе говорю, что ты поедешь позади Оливера! В ином случае я отошлю тебя назад, в Райфл. Девушек, которые захотят побывать на ранчо и развеяться за хорошие деньги, можно найти всегда! Поняла, Мэган?! В конце концов, я вижу, что этот мальчишка частенько высказывает здравые мысли и проще согласиться с ним! Больше мы этот вопрос обсуждать не будем! Все! Я поехал! И если ты еще начнешь приставать к нему без моего на то дозволения, то я верну тебя в город! Аванс можешь оставить себе!

Берни Дуглас отошел от фургона, вскочил в седло, наддал Презента каблуками в бока. Жеребец привычно и как-то устало попытался взбрыкнуть, но, утомленный нависшим над дорогой зноем, смирился и взял с места ровным галопом.

Через час после отъезда Берни Дугласа с фермы прикатил высокий фургон с решетчатой загородкой. Управлял им мужчина в широкополой, плетеной из соломки шляпе. Он представился Оливии:

— Мистер Никлас Мартин! И моя супруга миссис Лиззи Мартин!

— Сейчас я помогу вам справиться с моей красоткой Дейзи! — Оливия выбралась из повозки, чтобы помочь фермеру загнать в фургон строптивую Дейзи, и с готовностью направилась к пасущейся корове.

— Сиди на месте, девочка! — отказался от помощи пожилой мужчина. — Я повидал столько строптивых животин, что твоя… как ты ее называешь? Дейзи?.. твоя Дэйзи может на деле оказаться покладистой и ласковой.

— Столь же покладистой, как наш Оливер? — улыбнулся и съехидничал Рони, сидя на коне, гарцующем на месте. Он мягко давал понять чете Мартинов, что они ошибаются по поводу Оливии.

— Мальчик?! — мужчина с сомнением покачал головой и снова оглядел Оливию. А женщина, приехавшая с ним, расхохоталась, словно услышала самую нелепую глупость:

— Веселые вы люди! А впрочем, пусть будет мальчик! Не все ли равно! Мы с Никласом вырастили пятерых девочек и четырех мальчиков! Они все в детстве очень любили носить брюки. Мы жили уединенно и разрешали своим девочкам работать в мужской одежде. И ничего плохого не произошло! Все живут теперь отдельно от нас со своими большими семьями. И ни одна девочка не превратилась от этого в мужчину! Только один младший сын остался с нами и недавно привел в дом жену.

— Меня зовут Оливер! Значит, я все-таки мальчик! Вернее, уже парень! — Оливия была довольна и весела. Она почувствовала себя заговорщицей, когда поняла, что у нее внезапно появились союзники.

— Мы с Элизабет поможем сопроводить Дейзи на ранчо. Мы так давно не путешествовали! — Ник-лас довольно пригладил свои усы с проседью. — А молодые пусть побудут без нас! Венчание состоялось только три дня назад! — мужчина был немного возбужден, как видно, он вспоминал свою молодость. — Сейчас у нас немного коров. Когда-то и мои родители оставили нас с Лиззи на ферме одних! — он довольно улыбнулся. — Первые три дня нам было не до любви! Пусть теперь эти молодые тоже попробуют управиться без старших!

— Хорошо, что Мэган спит и не слышит наших разговоров! — Оливия опасливо покосилась на фургон с продовольствием и постелями мустангеров. — Не говорите лишнего, миссис и мистер Мартин. И у повозок имеются уши! — Олив приложила палец к губам.

— Хорошо! — немного недоумевая, супруги согласно кивнули.

— Каким порядком мы поедем? — мистер Ник-лас Мартин осмотрел фургоны. — Наверное, тебе лучше поехать впереди, Олив! Тогда запах от коровы не будет мешать в дороге! А мы к этому привыкли! Нам пришлось перевозить часть коров стельными от самой Юты! И дорога тогда была гораздо хуже! Стояла весна, и все вокруг таяло и журчало!

— Наши дети живут неподалеку от Вернала! — сообщила миссис Мартин Оливии. — Правда, дорогой?

— Да?! — Оливия обрадовалась. Она хотела похвалиться, что для нее там строят ранчо, но отчего-то решила все-таки промолчать.

— Однажды наш дом снесло оползнем, — грустно сообщил мистер Никлас Мартин. — И нам пришлось искать новое место для жизни! Хорошо, что скот практически весь удалось спасти! Быков мы гнали своим ходом! — проверив упряжь на повозках, фермер вывел на дорогу фургон, в котором теперь стояла Дейзи. Корова повернула голову в сторону своей молодой хозяйки и призывно замычала.

— Дейзи! Красавица моя! Я тебя не бросаю! — Оливия торопливо поворачивала на дорогу свою повозку. Лили бежала рядом и весело ржала, она обрадовалась тому, что хозяйка отпустила ее бежать свободно, и теперь резвилась, точно шаловливый жеребенок. Фургон раскачивался из стороны в сторону на неровностях обочины. Пристроившись в хвост Мартинам, Олив позвала мерина Мэган: — Спайк! Спайк! За мной! — и звонко свистнула.

Спайк стоял на месте, долго и тяжело раскачиваясь. Потом неспешно двинулся следом. Задребезжала пустая фляга для воды, но Мэган даже не прореагировала. Видимо, девица крепко уснула, так как всегда привыкла спать днем в публичном доме.

Они преодолели большое расстояние без остановки на отдых, находясь в дороге около пяти часов. Оливии казалось, что все у нее плывет перед глазами. Солнце грело так сильно, что было трудно дышать. Супруги Мартин переносили жару и тряску более стойко, чем она, и Оливия думала о том, что она и впрямь оказалась избалованной и слабой девчонкой. В Райфле, где они жили с бабушкой, садовый домик стоял над горной рекой. Бесконечное течение ледяной воды и свежее дыхание снежных вершин смягчало летний зной. На обрыве над руслом Колорадо дышалось почти всегда легко, да и прохладный ветер с гор смирял жару. Просыпаясь рано утром, Оливия, лежа в постели, слышала неумолчный шум воды… А речные ласточки вылетали рано-рано из своих гнезд-пещерок на охоту за насекомыми и весело щебетали.

Здесь же, на дороге, в замкнутом пространстве долины, окруженной разогретыми на солнце скалами, все живое ощущало себя, точно на раскаленной сковородке.

Когда скалы на востоке стали розовыми и, казалось, что от них повеяло дынным духом и шафраном, точно от свежеиспеченной сдобы, чета Мартинов свернула в сторону от дороги. Повозка остановилась под высоченными раскидистыми деревьями. Могучие акации, унизанные кистями белых цветов, окутали путников сладким ароматом. Оливия направила своего мерина следом за фургоном четы Мартинов и опасливо покосилась на цветущие деревья.

— Пчел здесь не видно? Еще накинутся и покусают! — она прошлась вокруг повозки, поглядывая — не развязались ли какие-либо узлы на поклаже и не разболтались ли колеса на втулках. Проверив все, вынула мешочек с мукой, большую миску, сняла с повозки складной кухонный стол и принялась вымешивать тесто для лепешек.

— Тебе помочь, Олив? — миссис Мартин принесла несколько кусков вяленого мяса и огромную луковицу. — У тебя есть какие-нибудь овощи и зелень? Рони Уолкотт так торопил нас, что я не успела заглянуть на грядки и нарвать что-нибудь! А у меня там было столько разных овощей! — она казалась немного смущенной.

— Можно сварить суп с бобами, морковью и сушеной зеленью! Бобы я замочила с утра, — обрадовалась Оливия, вынимая кастрюлю.

— Хорошо! — миссис Элизабет Мартин наполнила вторую кастрюлю водой и поставила ее в тень, положив мясо и накрыв его крышкой. — Пусть солонина немного вымокнет! Олив, покажи, пожалуйста, твое хозяйство!.. Ты перебираешься на ранчо со всем скарбом, словно навсегда! Что-нибудь случилось? — в удивлении принялась расспрашивать пожилая женщина и предположила: — Только очень важное событие может заставить человека двинуться в такой путь от более обжитых мест!

— Две недели назад умерла моя бабушка Абигейл Гибсон! — Оливия старалась сдерживать чувства и потому отвечала несколько скуповато. Миссис Мартин, соболезнуя, вздохнула:

— Бедная девочка! Не успела пережить такую потерю, как попала под жесткий гнет сурового парня! — миссис Мартин еще раз сочувственно вздохнула. — Но наберись терпения, Олив! Смирись! Похоже, у тебя нет иного выхода!.. Только я не совсем понимаю твой маскарад?! Возможно, Берни Дуглас относился бы к тебе гораздо мягче и милостивее, зная, что ты девушка?

— Бабушка сама назначила Берни Дугласа мне в опекуны! Не понимаю, почему она так поступила?! А… Откуда вы его знаете, мэм? И почему вы решили, что он тут главный?

— Мы видели всадника на гнедом жеребце! — мистер Мартин внимательно осматривал повозки, проверял оси и колеса, постукивая по ним молотком. — Похоже, это наш давний знакомый мустангер Берни Дуглас! Мы знаем его уже несколько лет!

— Он иногда заезжал к нам на ферму. Мы помогали ему. Он помогал нам. Мы оставляли его ночевать. Он порядочный джентльмен, Олив! Надеюсь, что твоя бабушка не ошиблась в выборе опекуна!.. Я очень сожалею о кончине миссис Гибсон. Я слышала много хорошего о ней! Спаси, Господь, ее душу!

От скупого, но душевного сочувствия пожилой женщины у Оливии слезы набежали на глаза. Она всхлипнула.

— Ну-ну, детка! — миссис Мартин обняла ее за плечи. — Я тебя понимаю, ведь твой босс и опекун — довольно суровый человек. Смирись и не забывай молиться, дорогая Оливия!

— О! — девушка в ответ прямо-таки почти разрыдалась. Она была растрогана. — Спасибо вам, миссис Мартин! Спасибо, мэм!

— Зови меня миссис Лиззи, Олив! Поплачь немного и соберись с силами! Я вижу, к нам направляется грозный мистер Берни Дуглас! Он может не понять тебя! Рони сообщил, что он собирается воспитать из тебя настоящего мужчину!

— Уверена, что подобное ему никогда и ни за что не удастся! — и Олив рассмеялась, развеселившись от нелепости устремлений своего опекуна. Слезы мгновенно высохли, и щеки разрумянились!.. — А вы, пожалуйста, мэм, не проговоритесь при нем о том, что я девушка!

— Хорошо! — женщина отстранила ее немного, словно бы наставляя: —…Если ты хочешь, чтобы суп получился вкусным, то вари мясо вместе с бобами, Олив! Тогда бульон получится насыщенным и питательным.

Оливия не успела ничего ответить, как рядом с фургонами остановился всадник. Конь нетерпеливо танцевал под ним. Оливия вздрогнула от громких звуков знакомого, но почему-то переставшего быть ненавистным голоса:

— Добрый день, миссис Мартин! Вы ли это, мэм? А где старина Никлас? Вы меня радуете! Может, договоримся на длительное сотрудничество? Мне нужны помощники!

— Ты всегда спешишь, мальчик мой! Берни! Покажись старушке Лиззи! Давненько мы не виделись! Никлас накачивает воду в поилки и выгуливает коней! Ехать нынче можно допоздна! Койоты и волки разбегутся в разные стороны от столь веселой и громогласной компании! — миссис Лиззи Мартин лукаво щурилась, явно довольная встречей со своим хорошим знакомым.

— Не согласитесь ли вы с Никласом поработать на меня, дорогая миссис Лиззи? — Берни обнял старушку и расцеловал в обе щеки. Оливия во все глаза смотрела на него. Она была удивлена переменой его настроения. Даже с ее бабушкой отношения у Дугласа не казались ей сейчас столь сердечными и дружественными. Хотя она давно заметила, что Берни Дуглас к пожилым леди относится с большим уважением и почтением.

— Ты, Берни, как всегда, не можешь и минуты не думать о деле! Уверена, что ты уже разведал места, где самые многочисленные косяки мустангов пасутся среди пышных трав! И выгуливают своих тонконогих жеребят именно для тебя!.. Сначала отдохни, малыш! — миссис Мартин осматривала Берни так, как, наверное, осматривала своих детей после долгой разлуки, примечая малейшие изменения.

— Миссис Лиззи, дорогая! Отчего этот мальчишка топчется возле костра, а не помогает Никласу накачать воды?! — Дуглас бросил на Олив грозный взгляд, и девушка мгновенно сжалась и сгорбилась от неприятного предчувствия. Схватиться с ним и говорить гадости в присутствии этой милой старушки Оливия не могла и невольно закусила губу.

— Тебе не кажется, что ты слишком строг к мальчику?! — миссис Лиззи спокойно встретила предупреждающий взгляд Оливии. — У бедного ребенка не было даже времени по-настоящему оплакать бабушку. Понадобится довольно долгий срок для того, чтобы успокоиться и примириться с потерей близкого человека, Берни! Мне кажется, ты слишком требователен и суров к Оливеру!

— Оливер уже заслужил ваше сочувствие?! Суров не я, сурова жизнь мужчины, которая ему предстоит впереди! Ты меня слышал, Оливер?! Или мистер Кухарка?! Иди, покачай свои мышцы, а то они у тебя совсем слабы! — удостоив смущенную девушку лишь беглого взгляда, он повернулся и зашагал к фургону Мэган. Сделав несколько шагов, обернулся: — Расседлай и разнуздай сначала моего Презента и прежде, чем напоить, выводи!

— Берни! Мальчик не справится с твоим жеребчиком! — крик миссис Лиззи был зовом вопиющего в пустыне. Берни замер на мгновение и, не оборачиваясь, небрежно обронил:

— Жить захочет, справится!

К счастью для Олив, Берни не услышал, как миссис Мартин сочувственно прошептала:

— Бедная, бедная девочка!

— Самодовольный дурак! — фыркнула Олив, опасливо направляясь в сторону коновязи. Но жеребец, вероятно, был так вымотан своим хозяином и жаркой погодой, что послушно стоял, ожидая, пока девушка расседлает и разнуздает его. Презент покорно пошел за ней, ведомый на коротком недоуздке и лишь довольно пофыркивал, с наслаждением пережевывая сморщенные ломтики яблок, которые Оливия прихватила с собой из мешка с сушеными фруктами. Когда же она стала обливать его из ведра, то конь уже совершенно доверился ей и стоял, точно вкопанный. После этой процедуры он окончательно признал ее и бродил теперь следом, нахально попрошайничая, но Олив спокойно шлепнула его ладошкой по шее, отправляя пастись:

— Больше яблок не будет, Презент! Пощипли травки, дорогой! И отвяжись! А то твой хозяин ужасно ревнивый и сердитый! — конь смотрел на нее своими умными лиловыми глазами и нежно обнюхивал короткие вьющиеся волосы и тонкую шею.

Миссис Мартин лишь изумленно смотрела на неожиданно появившуюся симпатию к девушке строптивого жеребца. Потом задумалась над чем-то немного и неожиданно просияла:

— Эта девочка еще покажет тебе свой характер, Берни! Ты с ней наплачешься! И однажды, Берни Дуглас, ты пойдешь за ней, как твой жеребчик, покорно и преданно! — сделав это умозаключение, миссис Мартин принялась промывать набухшее мясо, что-то тихо напевая своим все еще приятным и лишь слегка надтреснутым голосом.

Оливия только делала вид, что ей не страшно возиться с жеребцом. Она бодрилась, надеясь когда-нибудь так досадить Берни Дугласу, что он запомнит это на всю жизнь. Конечно, его не приманишь и не утихомиришь, как усталого жеребца несколькими ломтиками сушеного яблока. Но подход можно найти даже к дикому зверю, а Берни Дуглас таковым вовсе не является. Поэтому она надеялась, что сочтется однажды с самонадеянным опекуном.

Напоив коня и отправив его попастись свободно, Оливия вернулась к стоянке, где Никлас Мартин давно накачал полные поилки и теперь сидел на задке своего фургона, свесив ноги и откинувшись на несколько запасных тюков сена. Дейзи паслась неподалеку, на ровной лужайке. У пожилой четы явно всякая работа спорилась в руках. В котле на треноге кипело и пенилось мясное рагу с бобами и зеленью. В большой миске доходило тесто для лепешек. Рядом с миской стояли на столе подготовленные сковороды и кастрюлька с топленым маслом.

— Ого! — Оливия проглотила слюну. — Может быть, взять еще один треножник, миссис Мартин? Тесто уже подошло! Я могу испечь оладьи! А пока они готовятся, подойдет и моя опара!

— Миссис Лиззи! Зови меня, миссис Лиззи, Олив! — старушка откинула со лба выбившийся из-под косынки локон. Она разрумянилась от огня, но была очень довольна и выглядела помолодевшей. — Хорошо, если есть еще один! Ты меня выручишь, малыш, если поможешь напечь на эту ораву побольше оладий! Все страшно проголодались!

Оливия быстро подошла к своему фургону, достала треножник, отнесла его к миссис Мартин и установила рядом с костром.

— Вот, дорогая миссис Лиззи, давайте сковороду и масло. Можно, я возьму из костра углей, чтобы быстрее разжечь огонь? — она сложила из сучьев и собранных щепок второй костерок.

— Конечно, дитя мое! Вот тебе разливательная ложка для теста! Наверное, ты хорошо готовишь, Олив? Бабушка научила хозяйствовать?

— Когда-то бабушка работала экономкой и кухаркой у доктора сэра Гэбриэла Пойнсетта… Наверно, мне было бы лучше объявиться, кто я есть на самом деле, и остаться у него поваром!

— А доктор женатый человек, Олив?

— Он старый холостяк, мэм! Но говорят, что очень порядочный человек, настоящий джентльмен! А вот бабушка, несмотря на хорошее отношение к мистеру Гэбриэлу Пойнсетту, почему-то не доверилась ему. Может, боялась, что в городе я снова буду встречаться с отцом?

— Не доверяю я этим старым холостякам, Олив! Права твоя бабушка!.. Погоди-ка. Я что-то не пойму, Олив, у тебя есть отец? Почему же ты едешь в неизвестность с малознакомым мужчиной?.. — удивилась миссис Мартин. — А ты, верно, прехорошенькая девочка! В платьице ты бы выглядела очень очаровательно и соблазнительно! Я уверена. Но, надеюсь, голова у тебя на месте?

— Опять ты крутишься у котлов, упрямый мальчишка?! — грозный голос Берни прозвучал так громко, что Оливия нечаянно уронила кусок теста в сковороду. Раскаленное масло брызнуло ей на запястье. Она охнула и отдернула руку.

— Что тебе нужно от мальчика, мистер Дуглас? — миссис Мартин сердито глянула на мустангера. — Возможно, из него выйдет отличный повар. Трудолюбивый, способный и чистоплотный! Будет работать в ресторане! — и она недовольно покосилась на непричесанную и заспанную Мэган, которая в туфлях на каблуках с опаской пробиралась по неровной почве, поросшей травой, спотыкаясь и оступаясь.

— Пусть Мэган поучится у вас, мэм, как готовить еду! А этот упрямец отправится со мной в кузницу! — Берни Дуглас по-прежнему не желал отступаться от своих намерений и снова давил на Олив.

— Возможно, я стану обучать девицу легкого поведения кухонной работе, мистер Дуглас, если она оденется по-другому! Это же нечистоплотно! — миссис Мартин принялась снимать рабочий фартук. — Таких девиц невозможно чему-то научить! В хозяйственных делах они ленивы до неприличия. Прошу прощения, Мэган, за откровенность!

— Миссис Мартин, пожалуйста, прошу вас, не злите моего опекуна! Он поклялся бабушке воспитать из меня мужчину к тому моменту, когда сам остепенится и решит, что пришло время обзавестись семьей! — Олив продолжала переворачивать оладьи, словно ничего не произошло. Мэган стояла рядом с Берни, надувшись и отвернувшись от старушки Лиззи и Олив.

— Я схожу к поилкам, помоюсь, мистер Берни, дорогой! А Вы польете мне из кувшина! Мне кажется, пыль набилась повсюду! Даже волосы склеились! — Мэган нежно и призывно поглядывала на босса, пытаясь переключить внимание патрона с Олив на себя, и, похоже, плохо соображала, что несет.

— Что ты говоришь, Мэган?! Все уже заработали свою еду, даже этот лоботряс Олив! А ты собираешься трудиться только ночью? — возмутился Берни Дуглас. Собираясь устроить выволочку Олив, он вдруг начал распекать девицу, ставя ей в пример именно своего непутевого воспитанника. Когда спустя несколько мгновений он почувствовал неловкость и глупость создавшейся ситуации, то уже не знал, как выйти из этого положения с наименьшими потерями для собственного авторитета. Он загнал себя в западню, так упрямо демонстрируя неприязнь к мальчишке, которую, впрочем, уже не так и испытывал.

— Ладно, Берни! Прекрати! Ты, наверное, перегрелся на солнце, сынок! — миссис Лиззи снова завязала фартук и принялась помешивать в кастрюле. — Отстань от мальчика! И не трогай его хотя бы то время, пока я работаю у тебя! Такое ощущение, что ты испытываешь к нему нездоровое влечение!

— Что?! — взвился Берни Дуглас. — От тебя я подобного не ожидал, дорогая миссис Лиззи! Больше ни слова не скажу, пока не доберемся до ранчо!.. Но даже если вы соблаговолите поработать у меня с Никласом до конца лета, я все равно с Оливера глаз не спущу! И если увижу его снова возле плиты…

— То что случится?! — Оливии надоело отмалчиваться. — Дорогой опекун, возможно, тебе уже достаточно надоели взятые на себя обязательства? Так вот, скоро мне исполнится восемнадцать лет, и я освобожу тебя от столь тяжелого бремени! Кажется, ты помешался от жары! Или же, действительно, твой интерес недвусмысленный? — выпалив все это, Олив, как ни в чем не бывало, взяла блюдо и принялась преспокойно выкладывать оладьи из сковороды.

— Олив, дай лепешечку, я так проголодалась! — Мэган капризно сложила губы бантиком и протянула руку с грязными ногтями к тарелке. — Они такие румяные! Ароматные!

— Сходи хотя бы ополосни руки, Мэган! На тебя страшно смотреть! — от ее пошлого кокетства вновь завелась Оливия. — Такое ощущение, что ты только что выпросталась из-под мужчины! И ведешь себя, как сучка во время течки!

— О, Господи! Олив, веди себя прилично, дитя! Неужели тебя таким словам научила твоя почтенная бабушка?! Не поверю ни за что! Какой бы ни была Мэган, порядочному человеку не пристало разбрасываться подобными выражениями!

— Нет! — Оливия даже наслаждалась этой бессмысленной и грубой перепалкой. Ее затеяла не она, а всего лишь с удовольствием подхватила ее и отбила удар. — Всяким подобным выражениям меня научил дорогой опекун! Бабушка не ошиблась в выборе воспитателя! Он сделает из меня пошлого и циничного мужчину! За что я буду его вечно благодарить!.. Мэгги, сколько босс пообещал тебе заплатить, если ты соблазнишь меня? Мое целомудрие почему-то никак не дает покоя мистеру Берни Дугласу! Ему даже денег не жаль, чтобы сотворить собственное подобие!

Она понимала, что рискует — Берни, вероятно, никогда не простит сегодняшнего высказывания! Но и терпеть, как он помыкает ею, больше не было сил. Лицо горело от негодования и стыда. Казалось, вот-вот раскаленная сковорода полетит в обидчика!

— Ты мне совершенно неинтересен, сопляк! Толку от тебя! — Мэган презрительно фыркнула, сняла туфли и, поджимая пальцы, отправилась к фургону, не желая ни с кем разговаривать.

Берни Дуглас зашагал к поилкам, не ответив ничего. Он даже не обернулся. Со стороны казалось, что ему доставило удовольствие довести Олив до белого каления. На самом же деле ему было горько и стыдно, потому что Оливер, этот щенок, зацепил больную струнку, которая всегда отдавалась в его душе застарелой, но нисколько не уменьшившейся болью. Он познал женскую ласку в пятнадцать лет. Но, как оказалось, это была не любовь, а лишь утоление юношеской похоти. У него совершенно не было никаких чувств к Хелен. Так звали девушку, с которой он решил разделить, нет, не ложе, а грязный закуток за пустыми бочками для засолки сельди. Хелен была обычной портовой девкой, которая торговала собой ради того, чтобы прокормить двух малолетних братьев. Ее отец, ирландский рыбак из маленькой деревушки с красивым названием Перлвиллидж на побережье Рослэр-Харбор, погиб во время шторма в проливе принца Георга. Берни Дуглас не хотел вспоминать Хелен. Не хотел, и все-таки ему все чаще снились ее блестящие карие глаза, тусклые рыжеватые волосы, некрасивое веснушчатое лицо. И нежно-белая пышная грудь, в которую он тыкался, словно глупый телок, не зная, что с ней делать!..

— Мне кажется, он понял, что все-таки перестарался! — миссис Лиззи Мартин сочувственно посмотрела на Олив. И осторожно заметила: — Тебе не идет подобная грубость, дорогая Оливия! Не привыкай браниться! Ты — будущая женщина! Твоя сила в любви и неясности! И в милосердии!

— И в сострадании! — горько продолжила Оливия. — Понимаете, милая миссис Лиззи, он все время успокаивается, когда добивается от меня грубости и цинизма! Словно наслаждается! — от досады и неловкости перед миссис Лиззи Мартин она была готова заплакать.

— Ну-ну, только не лить слезы, Оливия! По-моему, все готово, пора созывать людей на обед! Иди, милая, я полью тебе из кувшина. И успокойся!.. Никлас! Созывай народ!

И пока Олив, отойдя в сторонку, споласкивала разгоряченное лицо, Никлас звонко застучал по полотнищу косы точильным бруском.

Когда рагу и оладьи были съедены, посуда вымыта и сложена на повозки, а лошади отдохнули, верховые, как и утром, возглавили колонну. Теперь впереди катился фургон Мэган, затем Оливии, а замыкающими были Никлас и Элизабет Мартин. Какое-то время, пока было светло, старушка вязала носки, как она объяснила Оливии — для внуков, которых у них с Никласом было десятка полтора.

Тягостное молчание, которое нависло над компанией после ожесточенной перепалки между Оливией и Берни, не рассеялось даже вкусной едой. Оливия продолжала глотать горячие слезы. Ей так не хватало сейчас кого-нибудь родного! Все равно, кто бы это мог быть! А Рони стал обращаться с ней так, словно она ему чужая!.. Она почти возненавидела Уолкотта. Он мог быть поближе! Как в детстве! В вигваме ее индейской бабушки.

Да и стычка, произошедшая при раздаче рагу и оладий, до сих пор вызывала в ней недоумение. Она понимала, что Лиззи старше ее, и решила помочь пожилой женщине. Именно поэтому, взяв половник, принялась накладывать мясо и бобы в миску Никласу, как самому старшему из мужчин. Неожиданно откуда-то появился Берни и выхватил у нее миску и поварешку. Олив растерянно смотрела на его побелевшие от бешенства губы.

— Что-то опять произошло, мистер Берни Дуглас?

— Ты совершенно разучился уважать наши традиции, парень! — Берни сунул миску и половник в руки старушки Лиззи. — Миссис Мартин, я всегда считал тебя образцовой хозяйкой! Тебе принадлежит право раздавать еду! А не сопляку с замашками хозяина только потому, что он помог тебе готовить!

— Не понимаю, Берни, что произошло?! — у миссис Мартин от неожиданности и обиды затряслись губы.

Тем временем из фургона показалась преображенная Мэган. Она аккуратно причесала волосы и закрутила в пучок на затылке. Девушка надела синее ситцевое платье с рукавами, простые чулки и туфли без каблуков. Руки она тщательно вымыла с душистым мылом. Девушка улыбнулась, довольная произведенным эффектом и тем, что отвлекла Берни Дугласа от Олив.

— Ты не возражаешь, Берни Дуглас, если я помогу миссис Мартин?

— Не возражаю! Но прежде, помолимся! — Берни просительно взглянул на Никласа. Тот, желая не раздувать ненужный скандал, старательно прочел благодарственную молитву. И присутствующие закончили ее дружным:

— Аминь!

У Оливии же совершенно пропал аппетит. Она взяла свою миску с бобами, оладьи, и, задыхаясь от унижения и приступа ненависти, отошла к своему фургону. Она изо всех сил старалась держаться спокойно и с достоинством. Но горло сжимало горячим и скользким обручем. Как ей хотелось кричать! Как хотелось ударить хорошенько по этой самоуверенной роже миской с горячими бобами! А Берни, пристроившись рядом с четой Мартинов, преспокойненько и со вкусом уплетал рагу. Берни Дуглас, похоже, не потеряет аппетита, даже если размажет ее по стенке! Наверняка ему доставит истинное наслаждение подобная кровавая сцена! Он плюнет и удовлетворенно отправится пожирать причитающийся ему кусок!.. Этому мистеру Грубияну словно вожжа попала под хвост! Пообещал же он миссис Мартин не трогать больше Олив. И сам же не сдержал своего слова. Оливия долго соображала, отчего он обидел не только ее, но и миссис Лиззи. И не находила ответа.

А Берни Дуглас только старательно делал вид, что ему все нипочем! Ему было нестерпимо стыдно за внезапную вспышку раздражения. И еще кое-что. Его снова властно и почти неодолимо потянуло к мальчишке, и в тот миг, когда Оливер стоял, склонившись над сковородой с оладьями, Берни внезапно захотелось поцеловать остриженную макушку юноши. Подуть на обоженное кипящим маслом тонкое запястье, обтянутое почти прозрачной шелковистой кожей. Прилепить на ожог широкий целительный лист подорожника! Он даже наклонился, чтобы сорвать с лужайки этот широкий овальный лист!.. И когда Берни Дуглас поймал себя на этом движении, то буквально взбеленился. Разозлился он не на Оливию. А на себя! На себя! Но как откровенно и честно признаться, что и ему свойственны нежные (и столь неуместные в этом случае) движения души?!

«Господь Милосердный! — мысленно молился Берни Дуглас. — Не допусти искушения! Дай сил справиться! Помоги, Господь, совладать с соблазном! Будь проклят этот мальчишка со своим наивным и открытым взглядом ярко-синих глаз!»

Кое-как справившись с едой и бросив грязную миску на стол, Берни Дуглас оседлал своего Презента и, не обращая ни на кого внимания, помчался по дороге, думая лишь об одном. Как быть? Как вести себя теперь?.. Возможно, он сходит с ума? Почему он воспринимает Оливера как очень привлекательную, смазливую девчонку, которая все время дурачит его? И ему вовсе не доставляло удовольствия обижать Оливера. Напротив, ему хотелось заботиться и оберегать малыша! Неизвестно от кого, но охранять и оберегать!..

Да, если бы Оливия могла сейчас прочесть мысли Берни Дугласа, то она бы торжествовала и праздновала победу!

Снова путешественники неторопливо ехали по плоской равнине. Поскрипывая колесами и переваливаясь на ходу, повозки одолевали раскаленное за день пространство. Скоро солнце упало за зубчатые скалы, закрывающие горизонт, и с востока быстро наползала лиловая темнота.

На фургонах зажгли опознавательные фонари. Желтоватые огоньки покачивались и слегка подмигивали, когда колеса повозок подпрыгивали на неровностях дороги. Сильнее запахло полынью. Где-то рядом, на обочинах дороги, заросших колючими кустарниками, заскрипели сверчки. Их песни подхватили ночные птицы. У подножия гор, где-то в зарослях терновника и дикой розы, лаяли и скулили койоты, готовясь к ночной охоте.

Оливия, печально понурившись, сидела в фургоне. Наконец-то она успокоилась и почти сразу же почувствовала, как проголодалась. Девушка достала миску и принялась есть холодные бобы, закусывая их пышными оладьями. Внезапно слезы снова покатились по щекам. Всхлипывая и сморкаясь, она черпала ложкой рагу, отправляла его в рот и медленно пережевывала прежде, чем проглотить. У нее от какой-то внутренней отрешенности даже сводило челюсти, и слезы, обильные и нескончаемые, вскипали вновь и вновь.

— Господи, что нужно от меня этому человеку?! — ожесточенно шептала она. — Что ему нужно от меня, такой глупой и слабой?! Зачем, зачем он пытается сотворить из меня подобного себе грубияна?!

Ей снова вспоминалась бабушка. Сиротливая могила на окраинном кладбище Райфла. Плоский камень, с выбитой надписью. Стройная молоденькая туя в изголовье, такая же одинокая и беззащитная, как сейчас Оливия.

Девушка понимала, что, зареванная, она выглядит сейчас безобразно. Слава Богу, что сумерки так стремительно превращаются в ночь, и никто не видит ее искаженного обидой и страданием лица. Возможно, только старушка Лиззи и посочувствовала бы!.. И бабушка Абигейл сейчас непременно пожалела бы внучку! Но бабушки нет. И у миссис Лиззи тоже испорчено настроение. Выходка Берни Дугласа, похоже, потрясла ее сильнее, чем кого-либо! Она считала молодого человека натурой суровой, резковатой и грубоватой. Но не грубой по-хамски! Не злобным деспотом! Не самоуверенным глупцом, каким неожиданно он показал себя сегодня!

Горы словно растворялись в темноте. И только дальние ледники слабо отражали свет луны и звезд, появившихся на небе. Дорога по-прежнему была пыльная и извилистая, она то прижималась к скалистым обрывам, то ровной лентой расстилалась посередине просторной долины.

Лошади внезапно пошли резвее. Вначале Оливия не поняла отчего — то ли почувствовали близость жилья и отдыха, то ли потому, что услышали далекий, но отчетливый и встревоженный вой койотов. От неожиданности сердце у нее забилось в предчувствии чего-то страшного… Да, конечно, теперь она отчетливо услышала топот погони! Похоже, какие-то всадники нагоняли небольшой караван мустангеров. Оседланные кони точно сошли с ума и летели по воздуху, почти не касаясь копытами полотна дороги! Возможно, весь знойный день лошади простояли где-то неподалеку от дороги в тени невидимых построек или в узком прохладном и заросшем влажными мхами каньоне. Они отлично отдохнули, и теперь расстояние между погоней и преследуемыми переселенцами резко сокращалось. Правда, пока в этой скачке не было ничего страшного или угрожающего. Был только один злой азарт.

Олив свесилась с козел фургона, повернувшись назад и вцепившись в сыромятные вожжи. Ногой она удерживалась за перекладину и теперь могла положиться только на крепость деревянной доски, прибитой к повозке, и на силу собственных мышц. Фургон Оливии оказался замыкающим. Лили мчалась рядом, тревожно фыркая. Конечно, она чуяла чужих лошадей и людей, а не тех, к кому привыкла в течение последних нескольких дней… Колеса сильно грохотали и подпрыгивали, когда под них попадали камешки.

В ушах у Олив шум погони слился в какой-то душераздирающий гул. Топот конских копыт, грохот колес, неистовые крики догоняющих и спасающихся от погони, свист ветра в ушах, далекий вой койотов!.. Но в этой погоне было и восторженное ощущение свободы. Олив не могла объяснить себе, почему ее охватил этот восторг, который гнал быстрее кровь по артериям, напряженным пульсом стучал в ушах, жаром наливал ладони и обжигал сердце. А впрочем, она не понимала — почему и от кого она должна убегать, и кто ее преследует?!

Эта внезапная мысль словно оглушила девушку. Лишила инстинкта самосохранения. Почти выключила сознание. Олив ощутила, что от напряжения слабеют ноги, и она вот-вот сорвется и упадет прямо под колеса фургона…

Девушка резко подтянулась и, выпрямившись, встала во весь рост, почти упираясь головой в навес. Подгонять Блэка не надо было. Он мчался все быстрее и быстрее! Его ноги мелькали в воздухе с огромной скоростью… Оливия молилась лишь о том, чтобы удержались подковы на копытах коней, чтобы повозки не развалились и не пали загнанные кони!.. С боков Блэка в лицо ей летела соленая пена. Резко пахло конским потом и навозом…

Натяжение вожжей немного ослабло. Блэк сбавил скорость. Оливия сообразила, что мерин и мчался лишь потому, что она пугала его, повиснув всем телом на поводьях и крича что-то невообразимое. Азарт погони ослепил ее, пусть и на короткое время, но лишил рассудка.

Куда-то исчезли преследующие фургоны всадники. Давно погасли фонари. Удивительно еще, как не разбились хрупкие стеклышки в металлических каркасах! А, может, всадников вовсе и не было? Или они просто привиделись Оливии? Она стала успокаивать себя и Блэка.

— Стой, Блэк! Стой! — насколько возможно мягче воззвала она к мерину, легонько потягивая поводья. Конь уловил голос хозяйки, фыркнул и повел ушами. — Успокойся! Блэк! Милая моя лошадка! Стоять, дорогой!

Сквозь громыхание колес и гулкие удары копыт о каменистую дорогу мерин, вероятно, не слышал ее слов, но почувствовал, что хозяйка успокоилась. Он немного сбавил скорость, грохот колес несколько ослабел.

— Молодец, Блэк! Ты молодец, дорогой! — Олив ласково засмеялась и остановила успокоенного мерина. — Стой! Отдохнем немного! Кажется, мы свернули куда-то в сторону!

Оливия выскочила на дорогу. Тишина и мягкая, теплая темнота, словно черный бархат, окутали ее. Стихал шум погони, удаляясь в сторону города. Все глуше становились гиканье верховых и рокот колес. Страх и тревога улетучились. Исчез из сердца и злой азарт, который захватил ее во время сумасшедшей скачки. Слева от нее светились желтоватые огни. Странно, почему Смоки-Хилл оказался, не как положено, впереди, а слева?!

Но вместо испуга Оливия внезапно почувствовала успокоение и умиротворение. Девушка вздохнула глубоко и свободно. Она оказалась так далеко от ненавидящего ее мистера Дугласа. И поняла, что прощает его. Прощает, как всегда, когда его нет рядом.

Оливия замерла в ожидании. В безмолвии и мраке ее непременно найдет и спасет от общества Берни Дугласа кто-то дорогой и близкий. Оливии даже почудилась, будто бабушкина душа пролетела над ней, опахнув ее своими крыльями, имя которым Нежность и Любовь.

— Бабушка! Моя дорогая и любимая Абигейл Гибсон! Это ты, твоя душа рядом со мной?! — прерывисто выкрикнула девушка в иссиня-черное небо, усеянное яркими чистыми звездами. И замерла в ожидании чего-то замечательного и прекрасного. Наверное, она не оцепенела бы от ужаса, если бы призрак бабушки явился ей сейчас…

Оливия настороженно ждала. Но так и не дождавшись ответа или хотя бы знака, забралась на козлы и тихо тряхнула поводьями.

— Придется нам развернуться, Блэк!..

Внезапно перед конем вырос силуэт. Оливия вскрикнула, даже не успев хорошенько испугаться:

— Кто вы? Что вам от меня надо?!

— Тише, Олив! Тише, девочка моя! — мужчина приблизился и улыбнулся, сверкнув из-под шляпы глазами. — Привет, Оливия! — он широко распахнул руки, словно призывая ее в свои объятия. — Почему козявочка не приветствует своего любимого папочку?!

— Папа! — она задохнулась, не имея сил говорить. В душе смешались чувства, владевшие ею в течение последних двух недель. Безнадежная горечь потери самого близкого и родного человека, заброшенность и одиночество, тоска по родному дому, который она вынуждена была покинуть, обида на грубияна-опекуна. — Боже мой! Отец! Почему ты не приехал на похороны бабушки? Мне так тяжело!

— Я думал, что ты всегда рада повидаться со мной… — отец растерялся. Опустив руки, он подошел вплотную к Олив и, приподняв голову, заглянул ей в лицо. Она видела искрящиеся глаза под полями шляпы, разглядела посеребренные сединой виски и бакенбарды, которые он отрастил. Аккуратно подстриженная борода с проседью удивительно шла ему. Но вместе с тем вызывала чувство обреченной нежности и щемящей сердце жалости! Ее папочка так резко стареет в последние годы! Возможно, после смерти Эстер Гибсон он тоже стал очень одинок! Ему, наверно, всегда тоскливо длинными, зимними ночами, когда рядом нет ни одного близкого и родного существа…

— Ты поменял внешность?! — с горечью в голосе почти простонала она. — Значит, опять что-то натворил и скрываешься?! Мы снова должны расстаться?! Тебя выслеживают копы? — Олив немного откинулась назад, чтобы увидеть выражение его лица. Оно казалось бледным, призрачно освещенное луной.

— Я нынче немного приболел, крольчонок! — Фрэнк Смитт пытался отшутиться. — А с полицией у меня проблем больше нет и не будет, Олив! Даю тебе слово! Я чист перед законом, точно младенец! Клянусь!

— К чему же тогда такая таинственность?! Неужели ты не понимаешь, что я столько лет жду! Жду, когда придет известие о твоем аресте или трагической смерти! Или еще о чем-нибудь дурном! Я хочу жить рядом с тобой! Под твоей отцовской защитой! А не под защитой всякого грубияна! Я столько лет не могу открыто назвать тебя отцом! — Олив говорила тихо, но страстно и тоскливо.

— Ну, иди же к своему отцу, девочка моя! — Фрэнк снял Оливию с повозки, нежно прижал к груди. — Подожди совсем немного, дитя мое! Я уже почти выстроил ранчо! В Вернале ко мне относятся с большим уважением! Я купил землю рядом с городом! И пивной бар на одной из главных улиц!

— Мы, правда, скоро будем жить вместе, папа?! — Оливия верила и не верила. — Мне так хочется однажды на все наплевать и надеть женское платье! — Олив подняла заплаканное лицо. Счастливая мечтательная улыбка осветила его. Глаза сияли, словно два влажных аквамарина. Припухшие от слез губы изогнулись по-детски капризно.

— Правда! — Фрэнк вынул из кармана большой носовой платок, осторожно промокнул щеки дочери. — Все будет так, как ты захочешь, дитя мое! Погоди-ка! — он мягко отстранил ее, отошел на обочину. Оливия только сейчас рассмотрела, что там его ожидал привязанный к дорожному указателю жеребец. Конь дохнул в ладонь хозяина и фыркнул, выражая свое неудовольствие по поводу отсутствия в руке хозяина лакомства. — Заждался, Плейфул? Сейчас, сейчас, дорогой! — Фрэнк снял со спины животного переметные сумки, вернулся к Оливии. — Я купил тут кое-что тебе в подарок на день рождения!

— Значит, мы опять не отметим его вместе?! — девушка отвернулась и потупилась. — Ну, что ж, прощай, дядя Фрэнк! — Она вскочила в фургон и обиженно отвернулась в сторону.

— Олив, детка! Я так старался выбирать тебе подарки! Замучил всех клерков и помощников продавцов в магазине! А ты не хочешь даже поблагодарить меня?!

— Я была бы тебе более благодарна, если бы ты забрал меня с собой! — Олив снова спрыгнула на землю, обняла отца. — Пора ехать! Положи покупки в фургон, ладно?.. И не обижайся на меня, папочка! Я подожду столько, сколько нужно! Но не дольше! — она насторожилась, заслышав, что со стороны окраины Смоки-Хилла раздаются крики и гиканье приближающихся всадников. — Это, наверное, за тобой?

— Да, это мои друзья! — Фрэнк Смитт положил подарки в повозку, попрощался с дочерью и вскочил на своего коня. — Мы проводим тебя до окраины, Олив! Жди от меня известий! Возможно, я не приеду сам, но Рони Уолкотт всегда будет знать обо мне и обо всем, что со мной происходит! Счастливого пути, моя божья коровка!

Компания верховых, среди которых Оливия заметила еще одного своего индейского родственника, весело встретила ее. С гиканьем и воинственными криками они провожали фургон до того момента, пока не заметили мчащуюся навстречу кавалькаду вряд ли дружелюбно настроенных всадников. Фрэнк махнул рукой. Провожающие остановились и, покружив на месте, рванули в ночную степь.

Когда ее вновь окружили на этот раз совсем другие всадники, Олив уже успокоилась и хранила гордое молчание. Фургон неспешно покачивался. Мигали фонарики: один под тентом, у нее над самой головой, второй — на задке повозки.

— Оливер, где тебя носят черти?! — Берни Дуглас был в ярости, ноздри чувственного носа раздувались. — Почему ты отстал?!

— Потому, что вы бросили меня на расправу враждебным индейцам! — Оливия казалась оскорбленной в своих лучших чувствах. — Это были, конечно же, сиу! Они хотели снять у меня скальп! Но сожалели, что волосы коротко острижены! Ругались, что какой-то болван перестарался, остригая их!

— Не болтай попусту! Сиу нет в Колорадо! — Берни Дуглас ехал рядом и недоверчиво косился на нее. — Ты все врешь, паршивый мальчишка! Зачем ты опять врешь?!

— Вру?! — Олив изобразила возмущение. — А ты догони их и убедись сам, мистер Опекун! Сиу есть везде! И они очень не любят белых! Особенно таких самоуверенных джентльменов, как ты! — продолжала она рассуждать серьезно, гримасничая в темноте от еле сдерживаемого смеха.

— Я не вижу, что ты дрожишь от ужаса после встречи с этими сиу, глупый выдумщик! — неожиданно добродушно усмехнулся Берни Дуглас. — Слава Господу, ты цел и невредим, крысеныш!

— Слава Господу, что у тебя не намокли от страха штаны, мистер Смельчак! — парировала Олив. В ответ все разразились диким неудержимым хохотом. Так всегда происходит, когда опасность миновала. Даже лошади поводили ушами и фыркали, словно тихонько посмеивались, что история с погоней закончилась так забавно.

— А тебе, парень, палец в рот не клади! — Берни сотрясался от смеха.

— Зачем мне твой грязный палец, мистер Дуглас Ледяное Сердце?! Не понимаю! Голода он не утолит! — она достала из корзины миску с недоеденными бобами и парой оладий. — Рагу из бобов и мяса гораздо вкуснее! — и принялась ложкой скрести по дну миски, оглядывая верховых. — Мистер Никлас Мартин, и вас тоже всполошили наши смельчаки?! А кто первый поднял панику и помчался неизвестно от кого, словно от стаи голодных волков или лесного пожара?!

— С тобой, видно, все в порядке, Оливер? — мистер Никлас Мартин, успокоившись, отер вспотевший лоб полой фланелевой рубашки. — А в Смоки-Хилл собирается целый отряд на спасение пропавшего подростка! — он также, как и Берни, удивленно смотрел на спокойную Олив. — Тебя никто не обидел?!

— Кто мог меня обидеть в пустой степи?! Разве что стая голодных койотов? Так они на повозки не нападают! Даже на вооруженного одинокого пешехода сможет наброситься только самый голодный волк или несколько озверевших от голода койотов!

— А пума? — не унимался старик, вздыхая и сочувственно поглядывая на Оливию.

— Здесь нет высоких деревьев и скал, где может в засаде ожидать жертву пума! — Олив прикусила язык, но было поздно.

— Ты, малыш, проявляешь хорошие знания о повадках зверей, будто вырос среди индейцев! — удивился мистер Мартин и замолчал, раздумывая о чем-то и время от времени покачивая головой.

К счастью, его почти никто не слушал, поскольку все принялись выяснять — отчего они кинулись в бега, кто первый выстрелил и кто первым посеял панику.

Когда на площади возле полицейского участка Смоки-Хилл появилась хохочущая компания, там уже собралась целая толпа. Верховые гарцевали на месте, а пешеходы перемещались на местности, точно вода в горном ручье. В толпе преобладали вооруженные мужчины. Женщины держали в руках масляные фонари, отчего на площади было достаточно светло. Приблизившись к воинственно настроенной вооруженной толпе, Берни Дуглас, Рони Уолкотт и мистер Никлас Мартин все еще продолжали смеяться. Толпа в ответ встретила их напряженным молчанием. Вперед выступил местный шериф.

— Сэр Питер Хиддингс, все в порядке! Мальчишка цел и невредим! Как видно, развлекаются местные подростки! — Берни Дуглас стал серьезным. Он понимал, что необходимо избежать допросов и разного рода подозрений. — Ничего страшного не произошло, сэр!

— А у меня иные сведения, мистер Дуглас! — недовольно пробурчал шериф. — Прошли слухи, что в окрестностях вновь появилась банда всем известного гангстера Фрэнка Смитта, наводившего шум несколько лет назад!

— Фрэнк Смитт давно не напоминал о себе, шериф!

У Оливии, сидящей в фургоне, задрожали руки. Горло сдавило от страха. Хорошо, что она сидит в тени навеса, и никто не видит ее лица! Господь, пронеси! Как он может так заявлять! Отец уже давно отбыл свое наказание и не занимается никаким разбоем! Он не мог ей соврать! И он жив, жив! Нет, что-то здесь не так!.. Сунув миску в корзинку, она подтянула к себе ковровые сумки и прилегла на них. Что там может быть?.. От них пахло конским потом, шерстяной пряжей и… новой шелковой тканью. Не дай Бог, шериф прикажет обыскать фургон! Вот когда ей стало по-настоящему страшно. Не столько за себя, сколько за отца и его будущее.

— Кто у тебя, Берни, в повозке? — поинтересовался мистер Хиддингс, делая несколько шагов к Блэку. Громадный мерин фыркнул и потянулся, чтобы обнюхать шефа местной полиции. Питер Хиддингс попятился, а Олив поднялась на дрожащих ногах и выглянула наружу. Берни спокойно пояснил:

— Этот парень — внук одной пожилой дамы. Она умерла две недели назад и попросила меня стать его опекуном. Славный мальчишка, хоть порой и неловкий, сэр! Но я его всему научу! Отличный будет мустангер! Поучится года два!

— Погоди, Берни! Дай, я спрошу его! — мистер Хиддингс опасливо покосился на Блэка, но не решился подходить. — Парень, как тебя зовут? Где работала твоя бабушка? — холодный взгляд шерифа словно ощупывал Оливию, проникал ей в самую душу.

— Оливер Гибсон, сэр! — ее ломкий низкий голос мог принадлежать как девушке, так и юноше переходного возраста. — Моя бабушка работала экономкой в Райфле у доктора сэра Гэбриэла Пойнсетта! Он очень уважаемый джентльмен, сэр! Можете справиться, сэр Хиддингс, в Райфле!

«Господь, помоги! Господь, Милосердный Отец, помоги! Не выдай, Господь наш — сила и вера!» — мысленно молилась Олив, как могла. И думала о том лишь, как бы не упасть в обморок от ужаса, холодом сковавшего ее ноги.

— Поезжайте! — махнул рукой сэр Хиддингс. — Заночуете в городе? А то, возможно, и в самом деле поблизости мотается этот гангстер со своей бандой! Потом с вами хлопот не оберешься! Расходитесь! — скомандовал он собравшимся по тревоге горожанам. И толпа медленно стала редеть. Кое-кто из мужчин отправился в салун, кто-то — в пивной бар.

Когда фургон встал в ряд с другими повозками под просторным навесом конюшен на другом конце города, Оливия плюхнулась на свои тюки и сумки. Какое-то время она лежала молча, обессиленная и усталая от пережитого напряжения. Руки у нее дрожали, а зубы стучали, точно от холода.

— Оливер, ты спишь? — Берни Дуглас, оставив своего Презента на попечение Рони Уолкотта, явился, чтобы устроить подростку встряску. — А не рановато ли валяться, точно слабой девице! Вставай, выпряги мерина, отведи в стойло, почисти да пусть конюх напоит!

— Сейчас! — Оливия поднялась на дрожащие ноги. Закусив губу, молча выбралась из фургона, погладила Блэка по спине. У нее не было желания пререкаться с Берни Дугласом. Она была сильно расстроена и озабочена.

Рони возился в манеже. Он вываживал лошадей, обтирая им бока — жесткой мочалкой. Увидев Оливию, которая вела мерина за недоуздок, он подошел к ней. Девушка умоляюще посмотрела ему в глаза. В свете масляных ламп, развешенных по стенам, ее лицо показалось индейцу осунувшимся и побледневшим.

— Рони, Рони, он же мне сказал, что все это давно закончилось! — Оливия говорила умоляющим голосом. — Он сказал, что не имеет никаких дел с полицией!.. И он жив, жив! Ну, не призрак же явился мне на дороге не более полутора часов назад?!

— Возьми себя в руки, дорогая сестренка! Ты веришь своему отцу? Веришь? Он тебя не обманывает! А про индейцев ты здорово придумала! — неожиданно улыбнулся Рони Уолкотт. — Взбодрись, Черная Пума!

Оливия улыбнулась через силу. Но легче ей не становилось. Да, она решила, что больше не будет посылать отцу грустных весточек! Она будет сильной и веселой! Она вытерпит все, чтобы не подвергать его больше подобным опасностям! Никогда и ни за что!