Странные ангелы

Глава 23

Сон о темном подполе безжалостно окутал сознание, но развеялся словно дым, как только непонятный звук вырвал меня из плена жутких видений. За окном шел снег, и в сказочном сиянии света ночных фонарей, отраженного от нового снежного покрова, сидела, нахохлившись и устремив на меня немигающий взгляд, белая бабушкина сова.

Было тепло и уютно, на соседней раскладушке мирно посапывал Грейвс. С первого этажа доносился чуть слышный звук включенного телевизора. Там обосновался второй постоялец.

От их присутствия веяло спокойствием. Однако где-то в глубине души затаился страх.

Честно говоря, я опасалась, что не усну, если Кристоф останется в доме. В действительности же провалилась в тяжелый сон, как только голова коснулась подушки.

Сова подмигнула правым глазом, а невесть откуда взявшийся аромат лунного сияния развеял слабый вкус цитрусов во рту.

Я бесшумно выскользнула из теплой постели, чуть затаив дыхание от прохладного воздуха, мурашками пробежавшего по коже. Несмотря на включенный обогреватель, в комнате стоял пронизывающий холод. Поверх теплой пижамы, которую всегда надеваю на ночь, я натянула спортивные брюки, накинула сверху вязаный жакет и согнала остатки сна, протерев глаза кулачками.

Прошмыгнула мимо всхлипнувшего во сне Грейвса и, стараясь не скрипеть ступеньками, спустилась по лестнице. Половицы застыли в молчании, когда я шла по коридору. На стене отражается голубой прямоугольник от включенного телевизора. В гостиной перед ним, с дробовиком наперевес, сидит Кристоф, устроившись в папином складном кресле — не тот ли это дробовик, что я видела у него на складах? Голова опущена, будто во сне клюет носом. Звук в телевизоре приглушен, на экране — черно-белое старое кино о войне, которое идет с сильными помехами.

«Стоп! У нас ведь кабельное телевидение, и помех быть не должно!» — мелькнула в голове мысль.

Ковер, коробки, расставленные вдоль стенки коридора, отверстие от пули, сияющее в свете телевизионного экрана, выглядят как картинки из прошлой жизни.

Входная дверь мерцает теплыми огнями. Тоненькие нити светло-голубых линий опутали ее сложным витиеватым узором, похожим на татуировки первобытнообщинных племен. Я смотрю как завороженная на игру света с тенью, а вокруг стоит гробовая тишина, словно мир окутан обманчивой сетью дьявольских чудес.

Легкой поступью я шаг за шагом приближаюсь к входной двери, иду босиком по дешевому ковру, а ноги скользят по нему, как по маслу. Дверь все ближе и ближе, будто ковровая дорожка сама несет меня к ней. Рука без моего участия открывает замки, и оба засова отодвигаются совсем бесшумно. Ладонь тянется к дверной ручке…

Нет, Дрю, не выходи!

Ой, кажется, я не собиралась на ночную прогулку! Внезапно рот наполнился сладким вкусом настоящих апельсинов, а не искусственных и восковых, как обычно. От удивления даже голова заболела, будто сквозь нее незаметно просунули металлическую трубку. Дверная ручка шипит, как раскаленная сковорода при прикосновении прохладной руки, голубые линии тревожно пульсируют на двери.

Дверь бесшумно открылась настежь, а защитные чары пропустили меня на улицу. Я по-прежнему словно плыву и осторожно делаю шаг вперед. Странно, но холод отступает. На пустом крыльце сломаны перила, засохшие растения стоят под окном в пластмассовых горшках, покрытые морозным инеем, сосульки свисают с водосточной трубы. Крохотные ледяные мечи задрожали под моим взглядом.

Ступени ни разу не скрипнули под ногами. Снова идет снег: огромные пушистые снежинки кружатся, падая застывшими звездочками и рисуя в небе странные узоры, как и защитные линии на двери. Внутри меня началось знакомое гудение, словно подключили к животу электрический кабель. Почти видимая для глаз силовая линия змеится мимо проплешин на лужайке, на которой уже скрываются под новыми сугробами все следы сегодняшней битвы.

Куда я иду?

Над головой послышалось яростное хлопанье совиных крыльев, и мимо белым призраком скользнула в небо бабушкина сова. Темные пятнышки на белоснежном оперении казались почти незаметными. Сделав над головой два круга, птица медленно полетела вдоль улицы.

Призрачный кабель, подключенный к животу, натянулся и потащил меня в том же направлении. Я откинулась назад, будто скользила на лыжах по водной глади. Что-то странное было в этом жутком движении: волосы не развеваются на ветру и мороз не обжигает щеки!

Ухты, я словно в прозрачном шаре! Ого-го! Неуместное хихиканье, булькнув, застряло в горле и смолкло. Мир дрожал, как капли краски на палитре, а тьма и снежное сияние слились воедино. Сова сделала вираж, паря на широких крыльях, и на секунду наши взгляды встретились. Она снизилась и пролетела прямо над головой. Дуновение воздуха, поднятое крыльями, коснулось щек и лба, и волосы чуть разметались по сторонам, а потом опять вернулось прежнее оцепенение.

Необычная сила тянула меня вдоль улиц, иногда поворачивая направо или налево, порой поднимая на вершины сугробов и опуская по их склонам так аккуратно, что я даже не замечала. По улицам, через аллеи, вверх и вниз по изгибам занесенной снегом машины! Вот будет забавно, когда завтрашним утром владелец найдет на крыше автомобиля следы ног! Правда, веселая мысль мелькнула на мгновение и исчезла.

Черт, я ведь не иду! Самый настоящий серфинг на снегу! Ух!

Внезапно сова глухо ухнула, и натяжение силы стало слабеть. Внутри еще пульсировало гудение, но движение прекратилось. Оглядевшись, я обнаружила, что стою напротив старого разрушенного двухэтажного коттеджа, некогда окрашенного в яркий, ныне потускневший желтый цвет. Перед домом рос гигантский дуб, протянувший голые ветки до самого неба.

Почему так щемит сердце при виде дома? Долгое время, задрав голову, я изучала казавшийся знакомым фасад. Белая сова уже устроилась на полуразрушенном козырьке над крыльцом, ступени которого скрыл глубокий снег.

Да, снег закрыл ступени, но я знаю, как они выглядят. Знаю, как скрипнет крыльцо, когда шагну на деревянный настил. Выцветшая желтая входная дверь свесилась с петель и качалась, открывая проход вглубь коридора. Виси она на месте, я бы узнала песню скрипучих петель. Обычно они скрипели долго и протяжно, почти на одной ноте, словно кричал упрямый ослик.

От узкого коридора направо вверх ведет лестница, а на втором этаже находятся четыре комнаты. Ванная комната, где наверняка все отсырело, раз уж входные двери не закрываются, потом две спальни — взрослая и детская — и чулан!

Мне знаком этот дом. Откуда я могу его знать?

Сова расправила крылья, склонила голову набок и снова протяжно ухнула, мигая старыми и до боли печальными глазами-бусинками.

Я решила войти в дом, но теперь каждый шаг давался с трудом, словно растаяло масло, по которому так легко прежде скользили ноги. Чем ближе дом, тем гуще мрак, опускающийся на землю. У подножия огромного дуба земля оказалась выжженной и совсем без снега. Там во тьме лежал причудливый узор, сплетенный лунным светом, проникавшим сквозь черные ветви дуба.

Что это?

Сова ухнула в третий раз, и в ее глухом крике прозвучала настороженная настойчивость. Я протянула к птице руку. Гудение в животе усилилось, злые осы из гнезда в желудке зловеще гудели и щекотали нервы.

Подождите! Я узнаю… узнаю этот дом…

Вдруг мир пошатнулся. Взглянув на руки, я с ужасом поняла, что они почти прозрачные. Лунный свет проникал сквозь ладони, словно через стеклянный сосуд с дымом внутри.

Я — призрак!

Белая сова ухнула в последний раз, но теперь ее крик взорвался громким скрежещущим звоном. Осы вырвались из живота и зловеще зароились во всем теле, пронзая острыми жалами кончики пальцев. Я наконец-то добралась до тени от гигантского дуба. Ветви на древнем дереве скрипят, напоминая звук трещотки гремучих змей перед броском на жертву.

— Что за черт?! — выкрикнул чей-то знакомый голос, и я упала в спасительный обморок.

В последний миг показалось, будто я, как резиновая лента, выскользнула из чьих-то цепких лап и теперь свободно парю в воздухе.

Холодный воздух, проникавший в настежь открытое окно, привел меня в чувство. Кристоф выкручивал мое запястье, изменяя траекторию удара. Грейвс издал пронзительный крик, который на секунду смешался с громкими звуками хлопающих крыльев, но не таких бесшумных, как у совы.

Мы с Кристофом упали на пол, а Грейвс с усилием закрыл окно, повторяя высоким фальцетом: «Боже мой! Боже мой!» Я бы от души посмеялась над ним, но тело отозвалась острой болью, пронзившей каждую клеточку.

— Черт возьми, что это было? Что это за тварь? — ужаснулся Грейвс.

Я и сама не могла прийти в себя от ужаса. В теплой пижаме с жакетом поверх плеч я снова оказалась в своей спальне, теперь выстуженной морозным воздухом. Постель перевернута вверх дном, раскладушка Грейвса опрокинута, а в комнате повис мерзкий запах гниющих птичьих перьев.

— Это Ревелль, — мрачно ответил Кристоф.

Его глаза горели ярким голубым огнем, ладони обхватили мои запястья, а сам он лежал на мне, будто считал это самым естественным делом в жизни. Кожа у дампира была теплая, правда, он оказался тяжелее, чем выглядел. Весь воздух из моих легких вышел в одном резком выдохе.

— Похитительница снов, — объяснил Кристоф и, уткнувшись в мои волосы, прошептал: — Успокойся, пташка, всего лишь змейка заползла в гнездо. — Горячее дыхание опалило мой затылок, прежде чем он поднял голову и спросил у Грейвса: — За окном ясная ночь или идет снег?

— Снег, — откликнулся гот, закрыл на щеколду окно и, вздрогнув, обхватил плечи руками крест-накрест. — Господи! Эта гадость влетела, и Дрю…

Кристоф зашевелился, меняя положение плеча, а тепло, идущее от его тела, захлестнуло меня с головой.

— Эй, Дрю! — позвал он меня тихо. — Поговори со мной. Как себя чувствуешь?

Наверное, спрашивал именно Кристоф, потому что его лицо прижалось к моим волосам, ноги обвили мои, и он так крепко держал мои запястья, словно внутри пальцев у него были стальные прутья.

— Слезь с меня! — удалось выдавить, прежде чем я начала задыхаться под тяжестью его тела.

— Ну вот! С ней все в порядке.

Грейвс искоса посмотрел на нас обоих.

— Возможно, — уклончиво ответил Кристоф, отпуская меня, причем очень медленно.

Сильное покалывание в теле продолжалось, и я свернулась на полу в клубок, глубоко вдыхая воздух, сдобренный ароматом яблок с корицей вперемешку со смрадом гниющих перьев. В коридоре горел свет и падал на пол спальни желтым прямоугольником. Вдруг в животе начались резкие спазмы, и меня вырвало одной желчью.

Ох, как же больно!

— Черт возьми! — Одним плавным движением Кристоф поднялся на ноги, а темные волосы так и не растрепались, оставшись гладкими и прилизанными. — Черт возьми, кто ж знал, что он пошлет именно ее?

— Кто? Кто послал? Кто мог послать эту дрянь? — Кажется, колени Грейвса от страха колотятся друг об друга, да и зубы вроде отстукивают дробь, а в глазах горит лихорадочный изумрудный свет. — Мать вашу, да что это было, в конце концов?!

— Крылатая змея. Она прилетает разорять гнезда. — Кристоф плечом отстранил Грейвса от окна и сам проверил щеколды. — Должно быть, Дрю сама открыла ей окно, приняв за кого-то другого. Или… Эх! Все отдал бы, лишь бы узнать… — Он резко замолчал, уставившись на падающие снежинки за окном. Снег облепил стекло и бесшумно таял от исходящего из комнаты тепла. — Неужели он подозревает, что Дрю скоро войдет в силу? Как же я упустил из виду, что именно он управляет похитительницами сна — только Махараджа выводит их в своем серпентарии.

Голос Кристофа дрожал от злости и был полон решимости.

А можно я умру?

Меня снова вырвало одной желчью. Создавалось ощущение, что внутренности решили выскочить наружу. Но я же выходила на улицу! Я узнала тот дом! Там мы жили прежде…

…прежде чем мир изменился, прежде чем мама…

Найду ли я дом наяву? Вполне возможно. Воспоминания о сне не таяли, как обычно случается со сновидениями. Наоборот, все детали отчетливо прорисовывались в памяти: каждый взмах совиных крыльев, каждая ветка могучего дуба. Только тело снова скрутили спазмы. Господи, что со мной происходит?

Кристоф барабанил пальцами по подоконнику. Барабанная дробь пронзала мозг и заставляла теснее сжаться в комок.

— Если бы стояла ясная ночь, я бы ее выследил, Тем более что она ранена. — Он устремил взгляд мерцающих глаз поверх плеча на Грейвса. — Молодец, перевертыш, что прыгнул между ними.

— Да уж! — буркнул Грейвс, которого похвала Кристофа нисколько не обрадовала.

Я закашлялась, потом с трудом справилась с комком в горле в надежде, что внутренности все-таки останутся на своем месте.

Кто-нибудь объяснит, что тут произошло? Очевидно одно: некая тварь подлетела к окну, и я спутала ее с бабушкиной совой.

Или нет? Меня ведь в действительности здесь не было. И потом, мне ли не знать бабушкину вестницу. Да, именно так. А еще я вспомнила тот дом!

— Он из прежней жизни, — выдавила я сквозь сжатые зубы.

Меня сильно лихорадило, будто я разгуливала по снегу босиком.

А ведь действительно разгуливала!

— Принеси воды. — Кристоф, схватив Грейвса за плечо, указал на дверь, но как только отпустил, сразу отряхнул руки, словно от одного прикосновения к готу испачкал их. — Стакан воды. Быстрее!

Грейвс подскочил, разметав курчавые волосы по плечам, и понесся со всей скоростью вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени. Даже пару раз стукнулся об стену.

Кристоф отвернулся от окна и встал возле меня на колени.

«Дурак!» — прошептал он с придыханием.

Глаза по-прежнему горели ярким огнем, а когда мне удалось повернуть голову и посмотреть ему в лицо, я заметила ямочки у нижней губы, куда упираются клыки, растущие в верхней челюсти.

Впрочем, мне сейчас было не до клыков.

Что? Что со мной произошло?

Сердце в груди тревожно подпрыгнуло и забилось в бешеном ритме. Становилось все труднее преодолевать спазмы и нормально дышать, а в воздухе по-прежнему стоял аромат яблок, к которому примешивался запах гнилых птичьих перьев. Это состояние ничем не напоминало волну надвигающейся рвоты. Казалось, все тело сжалось в одном порыве, пытаясь выдавить из горла и рта один-единственный звук.

Кристоф склонился и обхватил руками мое лицо, больно вывернув шею.

— Дыши! — приказал он спокойно, в его глазах сверкал холодный огонь цвета зимнего голубого неба, а за окном мягко падал снег. Внизу Грейвс громко выругался и хлопнул дверкой шкафа. — Ты будешь дышать и жить! Слышишь? Другого выхода нет, milna. Дыши!

Я попыталась сделать вдох, но от напряжения глаза закатились, и на меня опустилась тьма — глубокая, как беззвездная ночь. В голове пульсировала кровь, усиливая давление на нос и глаза, крошечные вспышки света просочились в сознание. Острая боль отточенным кинжалом пронзила тело с головы до ног, пробежав электрическим разрядом по всем нервным окончаниям.

Грейвс вбежал в комнату, вполголоса шепча проклятия. Кристоф отпустил мою голову, и она упала на пол за секунду до того, как он с оглушительным воплем выплеснул стакан воды прямо мне налицо.

Судороги внезапно прекратились. Разбрызгивая капли во все стороны, я металась по полу в приступе удушья, словно выброшенная на берег рыбка, а потом мне удалось сделать глубокий вдох. На выдохе я выдала поток самых изощренных ругательств и проклятий. Папа бы мной гордился!

— Ну вот! — тяжело дыша, произнес Грейвс, когда я израсходовала весь запас ругательств, выдохнув их вместе с воздухом. — Я говорил, все будет хорошо!

— Идиот! — Кристоф передал ему стакан, пока я пыталась стряхнуть с себя капли. Мышцы от перенапряжения сразу ослабли. — Пойми, она была на грани. Принеси лучше полотенце.

— Может, сам принесешь? Я уже сбегал раз на кухню, тем более это ты облил ее водой. — Грейвс склонился надо мной, с встревоженным видом разглядывая обескровленное лицо. — Эй, Дрю, представляешь, ты целовалась по-французски с крылатой змеей! Жуть!

— Змея крала ее дыхание, остолоп! Принеси полотенце.

Кристоф пихнул его в бок и получил сильный толчок в ответ. Пол заскрипел под тяжестью двух пыхтящих от злости подростков, а воздух наполнился агрессией, исходящей от новоиспеченных мачо. Да уж, нашли время!

— Чего ты командуешь, скотина? Я раньше тебя сюда пришел!

Верхняя губа Грейвса поднялась в оскале, обнажая такие же белоснежные зубы, как и у Кристофа.

Господи! Какое мальчишество!

Я наконец-то обрела дар речи и взорвалась:

— Да катитесь вы оба к черту! Вон отсюда! — Изобразить твердость намерений тяжеловато, когда на вас промокший жакет, а каждая мышца на лице находится в расслабленном состоянии после долгого напряжения, но я собрала все силы и сделала невозможное. — Валите вниз, козлы, и приготовьте мне горячий шоколад, а еще разгрузите посудомоечную машину и займитесь, наконец, полезным делом, вместо того чтобы устраивать бои без правил в моей спальне!

Две пары горящих глаз — голубые и изумрудные — уставились на меня в немом изумлении, а я, опершись на дрожащие руки, подтянулась к кровати и кое-как взобралась на нее. Со щелчком включился обогреватель, но от бесшумного мерцания снега на оконном стекле меня снова затрясло от холода.

Меня здесь не было, а кто-то в это время пытался причинить вред моему телу. Ох, бабушка, вот бы ты сама явилась ко мне вместо белой совы и посоветовала, что делать!

Агрессивное напряжение покинуло комнату, как только мальчишки в смущении отпрянули друг от друга. Кристоф опять повернулся к окну, демонстрируя острый клыкастый профиль. Прическа опять казалась прилизанной, будто его волосы тоже окатили водой. Губы сжаты в твердую линию, а острые клыки скрылись из виду — наверное, Кристофу пришла в голову очередная замечательная идея!

Грейвс по-прежнему держал в руках стакан и, встретив мой взгляд, усмехнулся своей обычной улыбкой. Глаза горят, но только не голубым, а изумрудным огнем. Под прядями курчавых волос, падающих на лицо с выступающим носом-клювом, заметно, что парень перестал беситься.

— Ну, у тебя все хорошо? — с озабоченным видом поинтересовался он.

Не уверена. Я измотана до предела, а вы, ребята, не даете передохнуть!

Вслух спокойным и твердым голосом, который мне всегда удавался лучше всего, произнесла:

— Сварите мне горячий шоколад, а то я замерзла. А потом убирайтесь. — Я крепко обняла себя за плечи. Может, в актрисы податься? Даже не представляете, сколько в мире профессий, для которых нужен дар лицедейства! — А не то я вас обоих пристрелю.

Кристофа, правда, убедить не удалось. Он лишь моргнул, будто только что вернулся в комнату, скрестил руки на груди и искоса посмотрел на меня. Наверное, горящие во мраке глаза излучают голубой свет.

— Ты думаешь…

— Крис, заткнись, а? — К моему удивлению, он послушался. — Займись лучше посудой. Грейвс покажет, куда ее сложить. А потом я спущусь вниз, и ты расскажешь мне о той змее.

Они послушно покинули спальню, и я наконец-то положила лоб на колени. Постоянные боли в спине и поврежденном плече давно стали моими неразлучными спутниками. А ситуация с каждым часом становится все запутаннее и запутаннее. С первого взгляда и не разберешь, где заканчивается нормальный мир и начинается Истинный. И куда подевались взрослые, ответственные за нас?

В голове мелькнула интересная мысль, но силы были на исходе, так что я не стала на ней сосредотачиваться. Вместо этого сделала глубокий вдох, как учила бабушка, и постаралась все выбросить из головы. Правда, расслабиться не удалось, потому что назойливая мысль все время вертелась в голове, не желая ее покидать.

Я найду увиденный сегодня дом. Уверена, что найду тот дом из прежней жизни. Главное, что он находится в этом городе!

Почему отец скрыл от меня, что мы жили здесь?