Странные ангелы

Глава 1

— Мисс Андерсон?

Занудный голос миссис Блетчли вывел меня из раздумий: я уже давно отвлеклась от урока и, подперев щеку рукой, отрешенно разглядывала зимний пейзаж за окном. Впрочем, там не было ничего интересного, только заиндевевшая пустошь бейсбольной площадки. Я просто ждала звонка с урока.

Кстати, в средней школе «Фоули» почему-то не доверяют обычным звонкам. Вместо них раздаются звуки, скорее напоминающие трели сотового телефона. Они эхом разносятся по коридорам, возвещая о начале нового урока в очередном кабинете, где снова надо впрягаться в бессмысленную работу…

Карандаш в руке застыл над девственно чистой страницей тетради. Я отвернулась от окна и по тишине в классе поняла, что глаза всех присутствующих устремлены на мою скромную персону.

Как я ненавижу эти взгляды!

Миссис Блетчли — пухленькая круглощекая блондинка с темно-карими глазами-пуговками. Она постоянно носит очки в тонкой металлической оправе и пользуется ярко-оранжевой помадой, которая неряшливо расплывается по губам. Обычно на уроке Блетчли не расстается с линейкой и сжимает ее в руках, словно символ экзекуции, которую она собирается совершить над нерадивыми учениками. Если под руками нет линейки, она нервно теребит края бесформенного кардигана. Следует заметить, что гардероб нашей учительницы довольно убог, как и ее вкус, и состоит из трех жакетов: лимонного, голубого с вывязанными алыми розами и ядовито-желтого с круглым отложным воротником, в который она нарядилась сегодня.

Возможно, коллеги по школе считают миссис Блетчли добродушным и безобидным созданием, но на уроках она больше похожа на хищную лисицу, готовую стащить цыпленка из курятника. Не зря ученики прозвали ее за глаза Бешеной Собакой. Бешеная Собака Блетч нутром чует страх потенциальной жертвы.

Существует два типа учителей: добрые и строгие. Добрые учителя приходят в школу с искренним желанием учить: такие либо сохраняют свое преподавательское кредо, либо ломаются под гнетом детской жестокости. Тогда они становятся нервными, истеричными и начинают бояться учеников, особенно выпускников старших классов.

Строгие учителя по своей природе отличаются от добрых коллег. Они похожи на акул — эдакий прожорливый, безжалостный механизм, способный унюхать каплю крови в бескрайнем океане!

— Вы не могли бы уделить нам чуточку вашего драгоценного внимания, мисс Андерсон? — поинтересовалась миссис Блетчли непередаваемым тоном, полным ядовитого сарказма.

По классу пробежала волна перешептываний, и раздался всеобщий вздох облегчения. Бешеная Собака нашла жертву на следующие тридцать минут, и, как ни странно, этой жертвой оказалась я.

До чего приятно быть новичком в классе!

Сейчас лучше всего промолчать. Строгие учителя имеют удивительное сходство с хулиганами и забияками: если не реагировать на их подначки, очень скоро они отстанут, посчитав вас тупицей, от которого не дождешься путного слова.

Полуазиат-гот, сидевший передо мной, беспокойно заерзал на стуле. Высокий, костлявый, с копной черных вьющихся волос, парень даже в классе не снимает черного плаща. Когда он склоняется над столом, воротник плаща приподнимается по бокам, а сзади опускается, оголяя шею.

На мгновение я задержала усталый взгляд на курчавом затылке соседа и решила: «Эх, была не была!»

— Форт-Самтер, — громко произнесла я.

В классе воцарилась мертвая тишина. У миссис Блетчли хищно сузились зрачки, а я продолжила, бесстрашно бросаясь в омут головой:

— Вы спрашивали, где начались первые военные действия в Гражданскую войну. Это было сражение за Форт-Самтер, которое произошло двенадцатого или тринадцатого апреля 1861 года.

Я говорила ровным голосом, без вызова, но все равно по классу пробежал восхищенный шепот, перерастая в сдавленный смех. Ох, как строгие учителя не любят такие смешки!

А кто ж знал, что изучение истории Америки в старших классах станет таким увлекательным и забавным?!

Секунду-другую Блетч не спускает с меня прищуренных глаз. Я для нее пока остаюсь загадкой и, возможно, сегодня ускользну безнаказанно из ее цепких лапок. Парень-гот опять поерзал на стуле, отчего тот жалобно заскрипел.

Одарив меня напоследок взглядом, не обещающим в будущем легких побед, учительница явно решила переключиться на другую жертву:

— Благодарю вас за ответ, мисс Андерсон.

Зловещая пауза затянулась — миссис Блетчли рассеянно постукивала по столу линейкой. Ее лодыжки заметно отекли и нависли над полуботинками, не помогли даже черные подтягивающие чулки, виднеющиеся из-под длинной, развевающейся джинсовой юбки. Похоже, они сделаны из компрессионного трикотажа, который обычно носят диабетики.

Такие надевала бабушка, когда у нее болели ноги.

Меня пробрал озноб, когда я неуклюже присела на твердое пластмассовое сиденье. Смотреть в окно я больше не рискнула. Блетчли ничего не стоит вновь заняться моей персоной, а меня сейчас мучили другие вопросы. Почему я не сказала отцу о сове на подоконнике?! Интересно, дома ли он сейчас?

Во мне рождалось неприятное, отвратительное до тошноты предчувствие. Я опять уставилась на затылок парня впереди меня. Вот он снова заерзал, нервными движениями поправляя воротник за острые уголки.

«Не шевелись, — хотелось шепнуть однокласснику. — Она ищет новую жертву!»

Не переживай я так за отца, давно бы щелкнула соседа по макушке, чтобы избавить от нависшей угрозы быть заживо съеденным Бешеной Собакой. И плевать, что меня отправят к директору, оставят после уроков или придумают другое наказание…

Как и следовало ожидать, топор судьбы обрушился на невинную жертву!

— Мистер Грейвс.

Глаза Блетч засветились от предвкушения последующей экзекуции.

Паренек-гот застыл на месте, а его плечи напряглись в ожидании неминуемой казни.

Чуете кровь в воде? Акула уже оскалила хищные зубы! Как теперь избавиться от чувства вины перед соседом, что не предупредила вовремя, не спасла?!

— Я надеюсь, вы ведете конспекты? И раз уж мисс Андерсон ответила на вопрос о начале Гражданской войны, то, может быть, вы поведаете нам о причинах ее возникновения?

Блетчли торжествующе подняла брови, а плотоядный блеск в ее глазах напомнил о гремучих змеях, посаженных в стеклянные банки. Немигающий взгляд гипнотизирует жертву, шелест трещотки на кончике хвоста царапает слух, стремительный рывок вперед — и змея с глухим стуком натыкается на препятствие из стекла…

В моей памяти эта картина всегда сопровождается запахами риса с красной фасолью, немытого тела и приторно-сладких благовоний. В тот раз мы заехали далеко от Флориды. Хозяйка небольшой оккультной лавки вызывала у меня неподдельный ужас. Ее мутные глаза напоминали жуткий бездонный омут, а за спиной стелился черный туман. Как я поняла, это облако возмущений пространственных сфер, недоступное для зрения обычных людей и принимаемое ими за прохладное дуновение ветерка. Хозяйка лавки окинула меня долгим оценивающим взглядом, но тут вмешался отец. Он щелкнул пальцами перед ее носом и сообщил, что она будет иметь дело только с ним, и спасибо вам, мадам, за понимание!

Зря я не рассказала отцу о сове!

Предположения о грядущем несчастье в одночасье переросли в уверенность. Меня всю передернуло, а пальцы рук будто онемели.

— Гм, причины Гражданской войны… ну, они… — мямлил тем временем паренек.

Что ж, Блетч нашла подходящую жертву. Остаток урока она провела, с упоением забрасывая его вопросами и придираясь к ответам, даже если они вдруг оказывались правильными. Вернее, если бедняге удавалось вставить слово в ее обличительный монолог. К концу занятия шея несчастного гота покраснела от напряжения. Мне было неловко перед ним, но я не позволила чувству вины завладеть собой. Этого еще не хватало!

В коридорах стоял привычный гам: накачанные индюки сходились в схватках, фифочки из группы поддержки жеманно кривлялись возле них, остальные скромно ошивались рядом. Мимо шла только девочка из параллельного класса искусств. Я нерешительно кивнула ей, но она лишь нервным движением поправила рюкзак на плече и прошла мимо, не ответив мне даже взглядом.

Как скверно быть новичком!

Школьный буфет шумел, как море во время прилива, а запах только что натертых мастикой полов вперемешку с назойливыми ароматами готовых обедов доносился аж до аллеи Смерти. Нет, ничего потустороннего! Аллеей Смерти учащиеся называют коридор, ведущий к кабинету директора. В этом же коридоре, недалеко от буфета, стоит телефон-автомат. Достав из кармана мелочь, я подошла к телефону, сунула монетку и набрала номер из записной книжки.

Таких номеров, наспех нацарапанных карандашом или ручкой, в книжке целый лист. Я их всегда записываю, когда мы въезжаем в новый дом в очередном городе, а напротив обязательно указываю имя владельца дома. Потом проще разобраться со счетами по оплате аренды. Не заучивать же мне наизусть каждый раз новый номер телефона?! По крайней мере, я так и ответила отцу на его нотации по поводу записных книжек. На что он посоветовал попридержать язычок и, слава богу, отстал. Домострой семье Андерсонов не грозит.

В трубке послышались гудки: один… три… пять…

Наверное, папы нет дома, или он вышел во двор и не слышит звонка. Хорошо бы, конечно, улизнуть сейчас с занятий и разыскать отца. Да только он разозлится, и придется мне прослушать очередную нотацию о первостепенной важности получения достойного образования. Если я осмелюсь возразить, что, мол, толку в таком образовании нет, что в школе меня не научат очищать дом от полтергейста или, допустим, убивать зомби, тотчас последует лекция о том, что мне нужно вести нормальную жизнь девочки-подростка.

Пусть отец преследует всякую нечисть из сказок, по его словам, это не дает мне права сбегать с уроков. Никогда и ни при каких обстоятельствах! Даже если на охоте папа почти как слепой котенок, потому что лишь женщины в нашей семье наследовали то, что бабушка называла даром.

Непонятный, загадочный дар. То ли тихое помешательство, передаваемое по наследству, то ли сверхъестественные способности. Окончательного вердикта я пока еще не вынесла.

Что касается отца, он ни разу не огорчился и не выразил сожалений, что не оказался в числе кандидатов в психушку. С другой стороны, бабушка никогда не кичилась своими способностями, которые пренебрежительно называла «всякими глупостями», и вряд ли рассуждала по-иному в молодости, когда отец был еще сопливым мальчишкой. Знаете, и отца как-то сложно сейчас представить в роли неуклюжего угловатого подростка, но доказательством тому служат увиденные мной картины-видения.

Бабушка была мастерицей в сотворении видений!

…После пятнадцатого гудка я повесила трубку и, тупо уставившись на телефон, начала нервно грызть ногти. Неприятно?! А больно-то как! Особенно если рана на косточках левой руки еще не зажила! У других девочек отцы наверняка не орут, не заставляют их, превозмогая боль, наносить бесконечные удары по боксерской груше. С каждым ударом все сильнее и сильнее, снова и снова, бить, бить, бить, чтобы в конце концов убить! Вряд ли мои ровесницы наливают в термос святую воду и передают папаше ружье в окно, пока тот сдерживает натиск омерзительных тварей. Как, например, случилось с гигантскими тараканами-мутантами в Батон-Руж, когда после изнурительной битвы пришлось везти папу в больницу и придумывать разные небылицы о том, каким образом из его ноги оказался вырван целый кусок мяса.

Иногда трудно определить, где лежит грань между обыкновенной ложью в Нормальном мире, и притворной бравадой, без которой в Истинном мире не обойтись. Вы не представляете, сколько опасных схваток происходит за гранью темного мира, когда презрительное фырканье достигает поистине грандиозных размеров.

Из телефонной трубки опять доносились лишь одинокие гудки.

— Все, хватит, — прошептала я себе под нос, и тихие слова заглушила очередная волна гула из буфета.

Я не стала возвращать пятьдесят центов, и телефон-автомат их благодарно проглотил. Секунду-другую я постояла возле автомата, внимательно разглядывая его, будто он единственный способен подсказать самый лучший способ решить мои проблемы.

В коридоре стояли запахи мокрой шерсти и расплавленного асфальта, смешавшиеся с дыханием почти двух тысяч подростков. Я молчу об убийственной вони от потных ног в грязных носках и жирных обедов из проникших во все уголки закусочных Рональда Макдональдса. По своему опыту скажу, что так пахнут все школы в США, разница лишь в процентном содержании пота и жирности гамбургеров.

Из-за гула, доносившегося от буфета, ужасно разболелась голова, как у мамы, когда ее настигал очередной приступ мигрени. Очень хотелось есть. Пойти, что ли, в буфет? Придется потолкаться в очереди, потом искать свободное место, оказаться за столом нос к носу с незнакомыми ребятами, наткнуться невзначай на местных недоносков… Нет уж, спасибо!

Если пойду домой, возможно, застану отца, и не избежать мне тогда очередной душеспасительной лекции. Если он уже ушел, не найду себе места — буду слоняться из угла в угол по всему дому, ждать и нервничать. Может, остаться на геометрию и урок изобразительного искусства? Тогда точно свихнусь от переживаний. Ладно, рисование — самый приятный урок в расписании на сегодняшний день — можно и потерпеть, если бы не лекция по гражданскому праву. Очередная трата полезного времени! Пожалуй, я больше узнаю о правах и обязанностях граждан из дневных новостей! Конечно, если считать кучу трепачей в дорогущих костюмах единственными достойными гражданами нашей страны!

На школьных уроках редко узнаешь что-нибудь путное. Честно говоря, я бы предпочла прогуляться с отцом по городку или заняться «информационной разведкой». Так папа называет посещение оккультных лавок или пивных баров, где в перерывах между стрельбой собирается и шепчется по углам определенный контингент, знающий многое о темном, Истинном мире.

Так, например, в чайной лавке в Нью-Йорке обычно тусуется старинный приятель отца Огаст. Чтобы войти в призрачный сумрак лавки, нужно всего лишь подняться по лестнице и еще раз подняться по ней же, если желаете выбраться из оного…

В Сиэтле есть небольшой бар, место встречи местных охотников за нечистью. У хозяина заведения торчат клыки из нижней челюсти, а лицо, сплошь покрытое наростами и бородавками, придает ему сходство с троллем, который сидит под мостом и ест на завтрак козлят…

Или ночной клуб в Пенсаколе, где вспышки импульсных ламп выхватывают из темноты ревущие лица с разинутыми ртами.

Сельский магазинчик на проселочной дороге неподалеку от Порт-Артура, где на крыльце сидит женщина в кресле-качалке. В бумажном пакете у своих ног она найдет все, в чем вы нуждаетесь, а вокруг клубятся облака серой пыли, мерцающие в окнах по ночам…

Впрочем, повсюду есть заведения, где запросто можно достать несуществующие и нереальные, казалось бы, товары. Если в них есть нужда, платите. Хотите — гоните монету, хотите — поделитесь информацией. Иногда, правда, приходится расплачиваться кое-чем менее осязаемым. Например, услугой или воспоминаниями.

И даже душами!

А может, мне самой провести разведку? Вдруг найду отца в каком-нибудь укромном местечке? Входы в Истинный мир спрятаны от обычных глаз, но от моего взора им не скрыться. Я всегда натыкаюсь на них, наверное, потому, что бабушка придумала игру «Что есть на столе?». Помню, я закрывала глаза и по памяти перечисляла все предметы, которые она расставила для очередной трапезы на обеденном столе. Предметы имели как материальную оболочку, так и мысленные образы.

Решено, иду на разведку. Это лучше, чем мириться с обычными для подростка невзгодами в виде уроков, миссис Блетчли и общения с нелюдимыми одноклассниками. Резко развернувшись, я направилась к двери, ведущей на футбольный стадион и площадку для игры в бейсбол. В школе «Фоули» нет заборов и оград — редкое исключение в наше время! Стоит всего лишь пересечь обе площадки, пробраться сквозь рощицу и окажешься на свободе! У меня ведь завалялись лишние двадцать долларов, так что посижу спокойно в кафе или другой забегаловке, а потом настроюсь на серьезный лад и пойду туда, куда подскажет интуиция.

На улице по щекам хлестнуло промозглым холодом. В воздухе витал мерзкий запах ржавеющего металла. Я шла, глубоко втянув голову в плечи. От мороза в носу тотчас засвербело. Из-под ботинок слышался хруст заиндевевшей травы.

Богатый у меня выбор, ничего не скажешь! Сбежать с уроков и отморозить задницу или вернуться обратно в теплый класс и в буквальном смысле слова умереть от скуки.

— Эй! Эй, погоди!

Я проигнорировала возгласы, полностью сосредоточившись на процессе вытирания мокрого носа рукавом куртки. За спиной раздались скрипучие шаги. Я старалась идти прямо, не сутулясь и не ускоряя шага — ничем не выдавая, что слышала окрик. Правда, если меня догоняет учитель, придется придумывать вескую причину, объясняющую мое пребывание за пределами школы в столь неподходящее время. Что ж, пора призвать на помощь творческую жилку, которая всегда помогает придумать правдоподобную ложь и избежать лишних неприятностей.

Надо обязательно ввести в школьную программу уроки по вранью. Интересно, кто бы взялся преподавать? А результаты проверяли бы на детекторе лжи?

— Эй, Андерсон!

Голос принадлежал явно не учителю, слишком уж молодой и явно не женский.

Блин! Ну и везет мне! Задиры обычно ко мне не пристают, но чем черт не шутит! Остановившись на галечной дорожке, я повернулась на каблуках и дерзко вскинула голову. Волосы тотчас упали на глаза, хотя большая часть так и осталась под капюшоном.

Ко мне приближался тот самый полукровка-гот из класса по истории Америки.

Он резко притормозил возле меня, полы длинного плаща звучно шлепнули по ногам. Воротник предусмотрительно приподнят, но мороз уже успел разрумянить парню щеки и нос, высовывающийся из-под копны выкрашенных в черный цвет волос. Узкая грудь вздымается под футболкой с изображением «Black Sabbath». Парень пытается отдышаться, с интересом рассматривая меня сквозь пряди упавшей на лицо челки. Глаза у него оказались непонятного цвета, кажется, светло-зеленого. Трудно разглядеть цвет глаз, когда они мелькают за завесой волос. Через несколько лет парень, похоже, превратится в настоящего красавца при таком-то необычном сочетании светлых глаз и темных густых кудрей.

Ну а сейчас он находится на промежуточной стадии развития, когда мальчишки выглядят, будто их собирали по частям, взятым из разных каталогов.

Бедняжка!

Я молча ждала продолжения. Наконец он отдышался:

— Хочешь сигаретку?

— Нет. — Отстань, ради бога!

У парня оказалось почти детское, кукольное личико, одно из тех, что доставляют массу хлопот и неприятностей мальчишкам его возраста. На лице выделялись высокие скулы и непропорционально крупный нос. При «удачном» смешении разных кровей из метисов получаются очень красивые люди, а этого полукровку природа, видать, обделила. На вид ему не дашь больше двенадцати, если не обращать внимания на высокий рост и прическу, благодаря которым он, возможно, и выглядит на свои шестнадцать лет.

Он носил забавные, зашнурованные почти до колен берцы со стальными защитными пластинами в носках, а на худой костлявой груди болталось перевернутое распятие на серебряной цепочке.

Я отступила на шаг и снова взглянула на одноклассника. Ничего! В смысле, ничего потустороннего в этом пареньке не прослеживалось. Как, собственно, я и предполагала, хотя проверить лишний раз не мешает.

«Лучше дважды проверить и жить спокойно, чем проморгать опасность и нарваться на крупные неприятности», — часто говорил папа.

Папа! Ушел ли он из дома? На улице еще светло — возможно, с ним ничего не случилось. Только не нравится мне, как сжимается сердце при мысли об отце.

Тем временем паренек порылся в кармане, вынул смятую пачку сигарет «Уинстон» и с видом бывалого курильщика прищурился. По крайней мере, он не унаследовал узкий разрез глаз, а то выглядел бы как косоглазые злодеи из вестернов с Клинтом Иствудом.

— Хочешь сигаретку? — повторил он.

Чего ты ко мне пристал?

Я перевела взгляд на его распятие. Интересно, мальчик знает, что означает перевернутый крест? Или хотя бы представляет, какие неприятности ожидают его из-за сатанинского символа в не столь отдаленных краях?

Скорее всего, не понимает и не имеет ни малейшего представления. Люди в обычном мире уверены, что кроме них в игре по имени «жизнь» делать ставки некому. По этой причине Истинный мир всегда имеет фору и побеждает за гранью реальности.

— Нет, спасибо. — Мне бы сейчас чашечку кофе и огромный сандвич да переждать время в укромном местечке, куда не проникает солнечный свет и где не придут в голову странные мысли: а не с другой ли я планеты? Ради Христа, оставьте меня в покое! Я должна была рассказать отцу о сове! Эта мысль острой болью терзала сознание. — Не повезло тебе с Блетчли.

В ответ парень как-то по-птичьи пожал плечами. Было в нем много от суетливой птички, начиная с огромного носа-клюва, резко выделяющегося на карамельном личике, и кончая нелепой привычкой взмахивать руками.

Он выудил сигарету из пачки, прикурил серебряной зажигалкой и, глубоко затянувшись, зашелся сухим кашлем.

Господи! Подумать только, я стою и морожу задницу возле какого-то гота! Выдаются же деньки, когда понимаешь, что жизнь совсем не простая штука!

— Не обращай внимания, — выговорил он, откашлявшись. — Блетч — та еще стерва и всегда измывается над нами.

Ой, как я рада, что не помешала учебному процессу!

Я стояла молча, выискивая, что бы еще сказать. В конце концов просто пожала плечами:

— Ну, пока!

— Что, с уроков сбегаешь? — не отставал парень, совершенно игнорируя намек на то, что я собираюсь уходить одна. — Хорошее начало в новой школе.

Да отцепись ты!

Вслух произнесла более вежливо:

— Мне сегодня не до этого.

— Отлично! Есть здесь одно неплохое местечко! Ты играешь в бильярд? — Он умудрился не задохнуться от очередной затяжки. — Кстати, я — Грейвс.

— Я в курсе. — Переведя взгляд на ботинки, я мрачно тянула время. — Меня зовут Дрю. — И даже не смей спрашивать, от какого имени это сокращение.

— Дрю, — повторил он. — Ты ведь новенькая? Появилась у нас примерно пару недель назад, так? Добро пожаловать в школу «Фоули»!

Ты еще торжественную речь толкни, придурок! Демонстрируешь провинциальное гостеприимство? Не хватает только нацепить на меня венок из цветов, как делают на Гаити!

Однако отделаться от случайного попутчика, не привлекая внимания, сейчас не получится, поэтому в ответ на его тираду я только хмыкнула.

Мы шли по футбольному полю и со стороны, наверное, смотрелись довольно нелепо; верзила в плаще и семенящая позади, закутанная в куртку коротышка. Впрочем, Грейвс укорачивал шаг, стараясь не обгонять меня — не всем же повезло с ногами от ушей! Пока мы шли рядом, я окинула его оценивающим взглядом. Что ж, паренек хоть и высок, да не крепок. Случись сойтись с ним в поединке, перевес окажется на моей стороне.

И все же со мной в рощу направляется совершенно незнакомый подросток. Украдкой взглянув на его руки, я почему-то решила, что он вряд ли принадлежит к категории маньяков. Впрочем, в случае чего он обязательно получит достойный отпор и заречется впредь не приставать к одиноким девушкам. Да и рощица не такая и широкая…

Грейвс предпринял очередную попытку завязать беседу:

— Откуда ты приехала?

Из другой галактики — отсюда не видать. С планеты, где кошмары из сна давно стали реальностью!

— Из Флориды.

Рано или поздно меня всегда об этом спрашивали. Иногда я врала в ответ, особенно когда была младше. В последнее время я обычно называю те места, где мы жили до переезда.

В действительности никого не волнуют подробности чужой жизни. Окружающих интересует лишь ваше соответствие их мелочным, чаще всего предвзятым представлениям об окружающем мире. Люди раскусят, что вы за фрукт, в течение нескольких секунд при первой встрече и непременно огорчатся, задергаются или занервничают, если вы не влезаете в рамки общепринятых стандартов. Кстати, в этом проявляется единственное сходство между обычным и Истинным мирами: все и всегда зависит от того, что про вас подумают. Следуйте правилам игры, совершайте поступки, которых от вас ждут, и семь футов под килем обеспечены!

— Тебя выдает южный акцент. Крутые перемены в жизни? Между прочим, сейчас пойдет снег, — сообщил он с таким видом, будто я теперь по гроб жизни должна благодарить его за важную новость.

Ремень сумки все ощутимее натирал плечо. А тут еще непрошеный благодетель выискался на мою голову! У меня нет южного акцента! Просто произношу слова, как любимая бабушка, и точка!

— Спасибо за предупреждение, — ответила я, стараясь не заводиться, но не удержалась от сарказма в голосе.

— Пожалуйста. На первый раз услуга бесплатная!

От неожиданности я окинула его удивленным взглядом. Грейвс прятал улыбку под длиннющими прядями челки, наполовину закрывающей лицо. Непокорная челка покушалась и на нос, но сей внушительный, костлявый объект не желал сдаваться без боя!

Грейвс выглядел ужасно замерзшим, к тому же у него и перчаток не было.

На секунду у меня возникло непреодолимое желание открыть ему правду и честно сказать:

«Привет! Меня зовут Дрю Андерсон. Мой папа, наверное, сошел с ума, когда умерла мама. Теперь он путешествует по миру, охотясь по ночам на всякую нечисть из сказок и фильмов ужасов. При случае я всегда помогаю отцу, но обычно становлюсь для него настоящей обузой. Хотя могу, не напрягаясь, указать тебе прямо сейчас укромные местечки, где в вашем городишке ночные твари устроили логово. А сейчас я сбегаю с уроков, потому что через какие-то три месяца меня уже здесь не будет. И плевать я хочу на школу!»

Конечно, я не поддалась искушению, а вместо этого вдруг поняла, что улыбаюсь парню в ответ:

— Надел бы перчатки.

Грейвс удивленно взглянул на меня, наконец-то откинув волосы с лица. Глаза у него оказались зелеными, с золотисто-карими крапинками, из-за которых время от времени меняется цвет радужки, а ресницы — густыми и длинными. Почему мальчишкам всегда достаются такие роскошные ресницы?! Вот она, вселенская несправедливость! А еще в метисах смешанные гены благотворно сказываются! Со временем Грейвс возмужает — утончатся черты лица, нос не будет казаться таким огромным — и станут девчонки сходить по нему с ума. Легкие победы вскружат голову глупому парню, и пошло-поехало…

— Перчатки не соответствуют имиджу, — рассмеялся он, прерывая мои размышления.

В левом ухе сверкнула серебряная сережка, которую мне по-прежнему не удавалось толком рассмотреть.

— Замерзнешь к черту!

Наконец мы добрели до края футбольного поля. Грейвс свернул направо и повел меня по протоптанной тропинке. Над головами сплелись обнаженные ветви деревьев, аромат опавших листьев на земле щекотал ноздри сухой пылью. Здание школы вот-вот скроется из виду, и в первый раз за весь день я почувствую себя относительно счастливой.

Грейвс хмыкнул и снова откинул волосы назад, затягиваясь сигаретой. Сигаретный дым повис в воздухе в форме совы, но я закрыла глаза в надежде, что видение исчезнет.

— Красота требует жертв, а цыпочки не гуляют с парнями в перчатках.

Спорим, что в вашем образцовом захолустье цыпочки не обращают на тебя внимания.

— Откуда ты знаешь?

Я перешагнула через корень дерева, и сумка хлопнула меня по бедру.

— Просто знаю. — Он оглянулся на меня через плечо, и непослушная челка снова скрыла его ухмылку. — Ты так и не ответила насчет бильярда. Нравится тебе эта игра?

— Не ответила? — Вдруг меня снова охватило чувство вины перед Грейвсом. Он просто пытается понравиться, а я веду себя как злобная стерва. В каждой школе всегда найдется паренек, который лелеет надежду подружиться с новой девочкой. — А знаешь, я ведь обыграю тебя! Спорим?!

Пожалуй, повременю с поисками паранормальных явлений. Да и папа привяжется с очередной лекцией, если я займусь ими самостоятельно. Так было в Далласе, когда папа наткнулся на меня и пучеглазого остроухого гремлина. Мы самозабвенно забрасывали друг друга банками из-под кока-колы. Как папа рассердился! А как ругался…

— Обыгрывай! — Судя по голосу, Грейвс нисколько не обиделся на мой дерзкий тон. — Если получится, Дрю!

Рассказать ему, что папа научил меня играть в бильярд, и игра стала единственным способом выжить в скверные времена? Ну уж нет! В конце концов, если я собью спесь с долговязого хвастуна, может, он оставит меня в покое?!