Страсти в сентябре

Глава 12

Несмотря на дождь, возле входа в парк гуляло немало станичников, ярко светили фонари, а из парка доносилась громкая музыка, там была летняя танцплощадка. Воскресенье, вот и гуляет народ, невзирая на непогоду.

Вряд ли стоило надеяться, что Максим выскочит ей навстречу, обнимет… Он же директор школы. В деревенских школах отношение к учителям особое, все еще уважительное, ну а директор — самый уважаемый человек для местных детей и подростков, главнее хозяина винзавода, директора свинофермы и прочих местных «олигархов», включая и главу администрации станицы. Обниматься с московской замужней женщиной на глазах учеников и родителей он, конечно же, не станет.

Валентина даже рассердилась немного, подходя к парку.

Придумал место встречи! Что, в станице нет других, более спокойных мест? Она же не Саманта, выросла в станице и знает ее вдоль и поперек.

Она вошла в парк, медленно пошла по главной аллее.

— Валя, — послышался из кустов голос Максима.

Она остановилась, шагнула к нему и тут же почувствовала его руку, которая нервно сжала ее ладонь и повела в глубь парка, подальше от главной аллеи, фонарей и гуляющих станичников.

— Макс, ты совсем идиот, что ли? — спросила Валентина, шагая за ним по сырой траве меж сырых листьев кустов и деревьев. — Придумал, где нужно встретиться!

— Валь, совсем из головы вылетело, что сегодня воскресенье, народ гуляет… Ну ладно, я еще помню все тропинки тут, уйдем туда, где нас никто не заметит.

— Как же, надейся! Твои ученики, старшеклассники, тоже, я думаю, не дураки — разбежались по кустам. Того и гляди, на кого-нибудь наткнемся.

Он остановился, крепко обнял ее, поцеловал в губы.

— Валя, только ради тебя я готов совершить любую глупость, даже целоваться на главной аллее, пусть смотрят! Сколько времени я ждал этого…

Его губы были жесткими, нервными, и поцелуй не понравился Валентине.

— Не надо, Макс, пожалуйста, — сказала она, отстраняясь. — Не сейчас, хорошо? Чуть позже, прошу тебя, мне нужно привыкнуть… Сколько лет? Тогда был восемьдесят шестой год, перестройка, гласность… И мы гуляли в этом парке почти каждый вечер, хотя на носу были выпускные экзамены.

— Элитная парочка, да? Сын директора школы и дочь главного технолога винзавода. Что такое директор школы — понятно, а что такое главный технолог советского винзавода, знали немногие. Человек, который снабжал классным вином все районное начальство. Бесплатно.

— Хочешь сказать, папа был мафиози?

— Нет, но… я думаю, самым богатым станичником был именно он. Да не обижайся, я к тому, что мы были действительно элитной парой, никто даже мешать нашей любви не смел. Похоже, вся станица считала, что мы созданы друг для друга и будем счастливы вместе.

— Да, потому что ты был самым красивым парнем в Левобережной, Макс… Черноглазый казак.

— А ты самой красивой девушкой, зеленоглазой казачкой. Мы были самой обалденной парой в станице. Помнишь, как я первый раз поцеловал тебя в этом парке?

— А то нет! Но ты был таким… как бы это сказать… нерешительным. Больше болтал, а мне хотелось еще и еще целоваться с тобой. Будь ты немного понастойчивее, не нужно было бы ждать сколько там… Восемнадцать лет.

— Правда? Эх черт, если бы я знал! Но я так любил тебя, что… боялся сделать что-то не так.

— А нужно было схватить, смять, скомкать, я была готова к этому, особенно в ночь после выпускного… Таблетки пила. Если бы это случилось, я бы тоже поехала поступать в Краснодар.

Они шли в полной темноте по узкой тропинке к окраине парка, которая выходила на берег Кубани. Валентина сложила свой зонтик, Романов распахнул полу плаща, укрыл ее, обнимая за плечи, и долго молчал.

— Ты меня просто убиваешь… — наконец пробормотал он.

— Своими тогдашними развратными мыслями?

— Нет, моей тогдашней юношеской дуростью… Быть сыном директора школы, воспитываться на литературной классике… дорого, оказывается, стоит.

Они вышли на берег Кубани, остановились возле старого дуба. Валентина крепче обняла Романова, сказала с улыбкой:

— Знаешь, Макс, спасибо тебе, что был таким… прекрасным кавалером. Благодаря тебе я поняла, как вести себя с мужчинами в Москве.

— Они смяли тебя, Валюша? Извини…

— Да черта с два! Первый муж год за мной ухаживал, и только после свадьбы я стала женщиной, извини и ты за такие подробности. А второй, владелец нескольких казино, богатый человек, полгода осыпал мой подъезд розами, дарил дорогие безделушки, таскал по ресторанам, но только после свадьбы… Макс, я их обоих заставила быть похожими на тебя. Других мужчин просто в упор не видела. Да их, кроме двух мужей, и не было, уж поверь на слово. С такой позицией и должностных высот не достигла, работала простым адвокатом в районном суде с мизерной зарплатой. Слава Богу, квартира однокомнатная имелась.

— Почему они, а не я, Валюша?

— Москва, Макс… Сумасшедший город. Поживешь в нем несколько лет и понимаешь — ничего другого не хочется уже.

Романов бережно прижал свои ладони к ее влажным щекам, нежно прикоснулся губами к теплым губам. Долго и страстно они целовались, и этот поцелуй Валентине понравился куда больше, чем первый.

— А теперь что, Валя? У тебя проблемы с мужем?

— Да, решила отдохнуть от них, потому и приехала. Ты и теперь очень красивый мужчина, Макс, правда…

— Валя, я хочу тебя…

— Подожди, Макс, немного подожди, прошу тебя. Я еще не решила, могу ли… Ни с кем другим не смогла бы, но ты… Немного подожди, ладно? Вот так стоим, и мне хорошо с тобой.

— Думаешь, у нас ничего не получится в плане дальнейших отношений?

— Точно знаю, Макс, милый. Ты не сможешь жить в Москве, даже ради меня, я не смогу жить здесь, даже ради тебя.

— Валюша, я и сейчас не могу скомкать, смять тебя… — с тоскливой усмешкой сказал Романов.

— Ты умница, Макс, вот теперь я такого отношения к себе не прощу. Но может быть… я не знаю, правда не знаю. Подожди, дай мне подумать…

Романов согласно кивнул. Они стояли обнявшись на обрывистом берегу тихой и мелководной реки с гордым именем Кубань, ее воды катились мимо величаво и плавно. А когда-то они поднимались над обрывом, затапливали и этот дуб, и весь луг до самого парка, стоящего на пригорке. Мчались могучие желтые воды со своими страшными бурунами…

Он снова поцеловал Валентину, осторожно коснулся губами ее теплых губ, провел по ним языком, коснулся ее языка. Валентина вздрогнула, крепче обхватила его спину, тихо застонала. А он целовал ее все яростнее, все неистовее, а нетерпеливые пальцы расстегивали молнию ее джинсов.

— Ма-акс… что ты делаешь? — в беспамятстве пробормотала Валентина.

Барсуков задремал на диване в своем домашнем кабинете, выпив полбутылки виски. Не хотелось торчать в своих казино и ресторанах, не хотелось смотреть стриптиз. Видел он это тыщу раз, мог любую привести к себе, но зачем?

На хрена он полгода ухаживал, потом женился, между прочим, в церкви венчался?! Эта женщина, его жена, была нужна ему, нужна, черт побери, нужна! И когда она показала свой характер — а Валентина умная женщина, если что решила, так сделает это обязательно, — страшно стало. Неужто он потеряет ее? Какие, к черту, стриптизерши, если черви изнутри гложут?

Он и на Снежану смотреть не хочет!

Эти мысли тревожили его весь вечер, ждал звонка Саманты, но так и не дождался. Днем звонила, сказала, что все нормально, а вечером… Да что у них там происходит, черт побери?!

Так он выпил полбутылки виски и задремал на диване — в костюме, даже в галстуке, только узел чуть ослабил.

И вдруг вскочил с дивана, бешеным взглядом обведя свой кабинет.

Если мужчина любит, он может почувствовать, что происходит с его женщиной, даже если она за полторы тысячи километров от него.

— Нет! — заорал Барсуков. — Господи Боже, я прошу тебя — нет! Я… даже смотреть на шлюх не буду! Не надо, Господи, ну пожалуйста, прошу тебя… Я… я все сделаю. Я знаю, что нужно сделать!

Он встал на колени, сложил ладони у подбородка, слезы катились по его щекам.

— Господи, пожалуйста, оставь ее мне! Я исправлюсь, я сделаю все, что она хочет, только не позволь, Господи, потерять ее. Прошу тебя!

Он вскочил на ноги, схватил бутылку виски, стоящую на ковре, с яростью швырнул ее в стенку гардероба. Бутылка разбилась, стеклянные осколки вместе с виски посыпались на ковер.

Ударил ногой кожаное кресло, опрокинул его, принялся яростно пинать ногами. Потом обратил свой взор на монитор компьютера, схватил его, грохнул об пол.

— Оставь ее мне, Господи! — орал Барсуков. — Не надо!..

Огляделся, не нашел приличной вещи, которую следует разбить. Достал из бара другую бутылку виски.

— Завтра начинаю новую жизнь, клянусь тебе, Господи, клянусь… Ты помог мне? Спасибо…

Он жадными глотками опорожнил бутылку на треть и повалился на диван, поставив бутылку рядом, там же, где стояла предыдущая, разбитая вдребезги.

— Спасибо тебе, Господи, — пробормотал Барсуков, успокаиваясь. — Я сделаю все… только верни ее. Я сам верну, зачем же тебя напрягать… Ты только оставь ее мне…

И скоро уснул, не успев даже торшер выключить.

— Нет, Макс, нет! Пожалуйста, не надо! — простонала Валентина, отталкивая его голову.

Он спустил ее джинсы до колен и с жадностью целовал длинные загорелые ноги, поднимаясь губами все выше и выше. Такими страстными были его поцелуи, что она даже ночной прохлады не чувствовала.

— Валюша?.. — тяжело дыша, спросил он.

— Нет, Макс, извини, я не могу…

Она торопливо поправила белые трусы, натянула джинсы, все еще дрожа от страсти.

— Но, Валя…

— Макс, я так не могу, прости меня. Когда разведусь с мужем, приеду сюда и буду твоей месяц, два… Буду, честное слово. Но пока у меня есть муж… Не могу я, Макс, понимаешь?

Она заплакала, размазывая слезы по щекам. Под старым дубом трава была сухая, но дождь прекратился, скоро и вся остальная трава высохнет, но что толку, если лежать на ней с любимым человеком не суждено? Да и был он любимым давно…

Романов, тяжело дыша, обнял Валентину, гладил ладонями ее лицо, вытирая слезы.

— Ты красавица, Валя… Но я понимаю тебя. И буду ждать, когда ты разведешься с мужем и приедешь сюда. Хоть на пару недель, хоть на один только день. Жена у меня была… теперь только понимаю, что совсем чужой человек. А ты совсем не то, Валюша…

— Ты обиделся на меня, Макс?

— Нет. Я же сказал — понимаю тебя, Валюша.

— Проводи меня домой, пожалуйста.

— Конечно, провожу, Валюша.

— Не обижайся, ладно… Мы ведь… в церкви венчались, я не могу, понимаешь?

— Конечно, Валя, конечно.

Он обнял ее за плечи, и они медленно пошли в сторону станицы. Валентина обнимала его за талию, склонила голову на плечо.

— Макс, ты почти совсем раздел меня… нахал!

— Валюша, ты такая красавица, что я уже не соображал, что делал, правда.

— И ты сдержался… Ох, Макс, только ты способен на такое, потому только тебе я что-то позволила… Послушай, а Саманта?

— Она симпатичная девушка, детям очень нравится. Это не то слово — нравится, она для них просто волшебница. Вроде этого… как его, ну да ладно.

— А ты?

— Да глупо все это. Московская дама возомнила, что может остаться в станице… Я не верю.

— Не знаю, Макс, что тебе сказать на это. Я тоже не верю, но Саманта — особая дама. Закаленная и тренированная. И ей у нас безумно нравится. Она может остаться в станице. И если твои дети без ума от нее…

— Когда машину заберет хозяин, она потеряет свой авторитет, не сомневаюсь в этом.

— Не скажи…

— Валя, ты сватаешь меня за свою телохранительницу?

— Макс, по-моему, дети уже сосватали тебя. А может, стоит рискнуть?

— Валюша…

— Извини, я, конечно, не могу быть советчицей в таком деликатном деле.

— Чушь собачья это, а не дело. Валюша, я буду ждать, когда ты разведешься с мужем и приедешь сюда, без Саманты, сама приедешь. Может быть, у нас что-то получится?

— Если разведусь, Макс. По правде сказать, мне этого не хочется. Все зависит от его поведения, понимаешь?

— Понимаю и буду ждать.

Они в обнимку прошагали к дому Валентины, Романов нежно поцеловал ее в губы, улыбнулся на прощание и пошел прочь. Да он и понимал, что будет нечто похожее. Но когда она позволила себя раздеть почти догола, подумал, что это и есть то долгожданное счастье, о котором мечтал столько лет. Да нет… Все оказалось гораздо проще. Очень красивая женщина, желанная, но… и только. Прежняя любовь в сердце не проснулась. Да и спала ли она там?

В Краснодаре, после того как узнал, что Валентина в Москве выходит замуж, ударился в загул. Ни одной юбки не пропускал, чуть ли не каждую ночь с новой девчонкой проводил, видимо, тогда и сгорела его любовь к Валентине, тогда и стала она совсем чужой женщиной… Наяву. А в мечтах все еще казалась недосягаемой красавицей.

«Э-эх! Взбаламутили мою жизнь! Чужая ты, Валя, и ничего с этим не поделаешь. Да и когда разведешься с мужем — все равно будешь чужой. А Саманта — просто глупая московская барышня. Но если очень хочет — пусть попробует. Я лично не против. Но потом они уедут, и все будет как прежде. Саманта, ты хочешь? Ну ладно, пойдем тебе навстречу, это несложно и не грозит какими-то проблемами в будущем. Приехала — уехала».

Романов решительно шагал по темным улицам станицы. Добрался до своего дома, открыл ключом дверь, тихонько скользнул в свою комнату. Дети спали, и хорошо. Теперь бы ему самому уснуть. Завтра рабочий день в школе. Да и с ребятами, которые желают заниматься дополнительно, за деньги, разумеется, следует определиться. Он всем отказывал, но желающих было предостаточно. Дети резко поумнели за последние два-три года, уже не хотели стать бандитами или проститутками, стремились получить высшее образование. И значит, позаниматься с репетиторами стремились. Те, кто склонен был к точным наукам, занимались с учителями математики и физики, а будущие журналисты, историки и юристы хотели иметь репетитором самого директора, знали, что он человек, обладающий обширными знаниями и связями немалыми, в том числе и в Кубанском университете.

«Значит, завтра следует определиться с этим вопросом», — думал Романов, улегшись в кровать. Но прежде всего его мысли фокусировались на Валентине. Какая она была на берегу Кубани, под старым дубом! Просто фантастическая женщина!

Но — чужая, он это почувствовал сразу.

Нужна ему такая?

Тело говорило: «Да, да, нужна, пусть разведется со своим мужем и станет твоей! Ради этого стоит ждать!»

Разум — совсем другое: «Зачем она тебе, чужая, непонятная?

Ведь ничего хорошего дальше не светит, она сама об этом сказала. Ну будет ночь, две, три, месяц, а потом что? Полная пустота, страшная неизвестность. Этого ты желаешь?»

Да ни черта!