Строгий препод

Глава 26

ВАЛЕРИЯ КРАСОВСКАЯ

До ужаса боялась встретить чету Красовских здесь на собрании вместе. Даже не хотела идти на родительское собрание, но все же взяла себя в руки, подумав, какого черта? Я и так настрадалась из-за них, чтобы пропускать такую важную часть в жизни сына.

Но, вопреки своим боязням, никого из Красовских я не встретила. Села в классе в окружении незнакомых мамочек. Класс для меня новый, как и для Коли, ни с кем подружиться я толком не успела. Поэтому прошла за последнюю парту и села одна.

Анна Викторовна начала собрание. Сначала озвучила общие темы. Время шло, а Марка так и не было видно.

Конечно, ведь он сейчас на собрании у своей дочери. Вместе с Алисой. От понимаю этой ситуации мне становится гадко. Вот так. Даже сейчас, после того, что произошло между мной и Марком, он продолжает выбирать ту семью, а не нашу. Хотя, это же — Марк, что еще я от него хотела?! Мне даже становится немного стыдно от того что я снова поверила Марку, и ждала его все это время.

И вот, когда уже проходит половина родительского собрания, я глазам своим не верю: Марк!

Вопреки всему, что я успела надумать, я очень рада его видеть!

Он идет целенаправленно ко мне, и садится рядом. Внутри меня все моментально теплеет, а напряжение в позвоночнике потихоньку отпускает. Не забыл! Он не забыл и не проигнорировал нас! Посидел на собрании у дочери и пришел к сыну. Не могу не признать его благородный поступок. И в то же время, мне неприятно думать, что он сидел там с Алисой.

Марк сжимает мою руку, и я тут же пытаюсь ее забрать. Но Марк сжимает сильнее. Переглядываемся с ним.

У меня так и вертится на языке послать его, чтобы он сжимал руку Алисе, но слова застревают в горле.

— Что касается поведения, оно оставляет желать лучшего. — напоминает о своем существовании Анна Викторовна. — У нас в классе всего лишь несколько спокойных детей. Остальные… родители Логинова, Дуралеева и Деснова здесь?

Переглядываемся. Мне бы тоже хотелось поговорить с ними.

— Нет, — констатирует учительница, — очень жаль. Придется провести с ними отдельную беседу.

— Как Красовский себя ведет? — вдруг громко спрашивает Марк.

— Коля — идеальный мальчик. — улыбается Анна Викторовна. — Послушный, воспитанный, интеллигентный. Очень умный. На одни пятерки учится.

Марк светится медным тазом. Так и хочется его пнуть, ведь это не его заслуга, но в то же время, ладно, черт с ним, пусть наслаждается триумфом, все же в Коле течет и его кровь.

— Вот только он застенчивый, а еще он панически боится получить отметку ниже пятерки… Это не нормально. Вы его ругаете за четверки? — обращается Анна Викторовна ко мне.

— Нет, ну что вы… — заверяю я ее. — Я ничего плохого ни в четверках, и даже в тройках не вижу.

— Ну тогда тем более странно, кто внушил ребенку такую паническую боязнь к четверкам.

Марк внимательно смотрит на меня прищурившись. Я знаю ответ на этот вопрос, но не собираюсь озвучивать его при всех. И мне очень жаль, что так получилось. Я много раз разговаривала с Колей на тему отметок, но все без толку. Как внушили ребенку, что нужно получать ТОЛЬКО пятерки, теперь видимо, не переделать.

— Но наш физрук похвалил Колю. — добавляет ложку меду Анна Викторовна. — В последнее время Коля делает успехи в плане спорта.

Марк снова горделиво расправляет плечи. Ну тут хотя бы справедливо, ведь он водит сына на занятия карате, поэтому успехи нашего сына в физкультуре — полностью заслуга бывшего мужа.

Возвращаемся домой поздно.

— Лера. — Марк глушит мотор и смотрит на меня. — Что случилось с Колей? Почему он так реагирует на оценки?

— Вадим… мой бывший муж орал на него за каждую четверку.

— Что?! — вспыхивают очень недобрым глаза Марка.

— Я защищала сына, но, видимо, Вадим успел внушить ребенку, что единственная оценка, это — пять.

На кулаках Марка выступают вены, бывший муж скрипит зубами.

— Какой-то хрен с горы орал на моего сына за четверки?! — цедит Марк, будто сам не виноват в этом.

— А где в этот момент был ты, Марк? — возмущаюсь я. — Тебе было плевать и на меня, и на сына! А поэтому теперь не сверкай тут глазами, и не маши кулаками! Колю пытался воспитывать отчим как умел! А ты! А ты вообще не пытался!

МАРК КРАСОВСКИЙ

Бью кулаком в стену от бессилия и злости. Брызги крови летят повсюду, но мне похрен. Не чувствую боли физической, потому что боль душевная сводит меня с ума. Как я мог бросить своего маленького беззащитного ребенка?! Как мог не вспоминать о нем, не интересоваться? Как мог позволить, чтобы чужой мужик воспитывал моего сына, и орал за оценки?

Если бы я сейчас увидел Вадима, я бы проломил ему череп! Никому не позволено орать на моего сына!

Я поступил очень плохо, и нет мне прощения. Как еще после такого Коля продолжает называть меня отцом? Как после такого Лера допустила меня в их жизнь? Я променял два бриллианта на стекляшку. И теперь, когда мои глаза открыты, я не могу допустить, чтобы Ладу воспитывал кто-то чужой. Про сына я не думал в тот момент, но теперь, осознавая всю чудовищность своего поступка я никогда не смогу поступить так со своей дочерью. Даже если она не родная мне. Ведь отец — не тот, кто родил, а тот, кто воспитал.