Судьбы человеческие

Огонь

Но, читатель, наша любимица Нелл не была предназначена провидением для спокойной жизни. Иногда ей давалась передышка, иногда розовый период ожидал ее в жизни, но затем некий порыв ветра поднимал ее в воздух, переворачивал все ее существование и опускал на совершенно иную и не всегда приятную жизненную дорогу. Удача и несчастье всегда одно за другим следовали за ней по пятам и вцеплялись в нее крепко-накрепко.

Когда мы еще дети, то события случаются с нами, и гораздо чаще, чем мы сами призываем их на свою голову. В детстве мы не в силах контролировать события. События окружают нас, давят на нас. И так же, читатель, обстоит дело с нами и в конце нашего жизненного пути. Мы можем любить и быть любимы, или всю жизнь терпеть любовные неудачи; мы можем жить в экстремуме денежной удачи — или день за днем рассчитывать на вполне определенный, «капающий» подневно стабильный доход; мы можем беречь свою жизнь день за днем — или жить, сгорая. (Мы задалживаем кому-то десять пенсов, когда нам десять лет; а потом: — сто фунтов, когда нам двадцать; а потом тысячу фунтов — в тридцать лет. Кредит дают легко, но вместе с ним приходит и растущее беспокойство). Одних преследуют катастрофы и несчастья, а другие всецело хранимы от них. Лучше не рисковать, поскольку «береженого Бог бережет»; но правда также и в том, что множество людей рискуют — безнаказанно.

Если же мы желаем знать свою судьбу, следует лишь посмотреть на свое детство; если же мы не оглянемся назад, то и не поймем, отчего нас преследует то или это; детали нам не видны из-за слишком широких перспектив. Иногда лишь появляется ощущение, что лопнула резинка на поясе, и с нас свалилась немаловажная деталь гардероба: значит, произошло дурное событие. Одно хорошо: что, как правило, постороннему глазу оно не заметно; но все это раньше, на самом деле, все это было предопределено раньше! И это повторится еще и еще раз, много раз, прежде чем вы уйдете из жизни: и правильное окажется неверным, и все будет идти наперекосяк; и вы решите поменять работу, и спутника жизни, а новые окажутся на поверку теми же самыми…

И окажется, что это и есть ваша судьба: когда все не так, «как надо».

Да, мы можем научиться жить правильно; мы можем даже воспитать в себе «положительные» качества. Мы можем заставить себя поступать смело — даже самые робкие могут этого добиться; мы можем не поддаваться раздражению и быть всегда вежливы: спасать лица других, теряя свое собственное; мы можем стать терпеливы, склоняя головы перед судьбой; научимся перетасовывать карты, не обвиняя при этом других; научимся прятать свою гордость — и начнем просить наших недоброжелателен о прощении; но при этом выкройка, по которой создается наша судьба, останется той же. Так что не стоит слишком упорно бороться. Примите свою судьбу: это лучшее из того, что вы можете сделать.

Вините во всем звезды — и ищите в том утешения. Поэтому и в несчастьях и в злоключениях Нелл остается обвинить Марс, подошедший в момент ее рождения слишком близко к Солнцу. Или объясняйте все это ее прежней жизнью, если это больше вас устраивает. Следовательно, в той жизни она наделала много как добрых, так и злых дел. Можно также винить во всем сочетание генов: неблагоприятный эффект слияния крови Клиффорда и Хелен. Или, трезво взглянув на ситуацию, скажите, что одно то, что Нелл попала в компанию двух таких придурков, как де Труа, уже должно повлечь за собой какие-то события!

И оно повлекло. Вот, наконец, отчет об этих событиях.

Маркиза в отчаянных попытках вернуть красоту и молодость — нет, не из одного тщеславия, а для того, чтобы быть действительно похожей на мать девочки пяти лет — составила адскую смесь из корешков и крови летучих мышей (что более трудно добыть, как вы понимаете, чем кровь ягненка). Маркиз вздохнул, но облачился, как положено, во все черное и в серебро, а Марта простонала: «Опять!», но согласилась поворачивать на углях и помешивать адскую смесь. Сумма возрастов всех трех заклинателей перевалила через две сотни лет. (Я надеюсь, не каждый осмелится обвинять людей столь почтенного возраста в том, что они пытаются вернуть утраченную юность, хотя каждый наверняка про себя обвинит их в глупости).

Церемония возвращения молодости должна была состояться ровно в полночь, после последнего удара часов, в Большом Зале замка.

Малышка Нелл спала мирно, ничего не подозревая, в башне замка. За высокими окнами башни завывал ветер, и совы кричали и стонали, и черные грозовые облака собирались над головами обитателей этого мрачного места; но я надеюсь, что это благодаря состоянию атмосферы на тот момент, а не благодаря повелению дьявола.

Я должна сказать, что все-таки это была жуткая ночь: ночь для привидений. Не один Спилберг мог бы вдохновиться этой картиной. Деревья качали своими кронами, будто желая оторваться от земли и взмыть в воздух; а коты, обитающие в замке, прятались под источенной червем и населенной пауками древней мебелью, и их дьявольские желтые глаза были видны отовсюду.

А Нелл спала. Она всегда спала хорошо и крепко. Это особенность добросердечных людней. Маленькая ее головка покоилась на подушке, голубые глазенки были закрыты; дыхание было ровным — до утра, когда она вздыхала, потягивалась и просыпалась с широко раскрытыми глазами, с тем ликующим оживлением, с тем ожиданием счастья, которое свойственно лишь молодым и удачливым.

А отчего бы ей не ждать счастья? Ей некому было намекнуть на то, как безобразны и безумны в своей старости ее предполагаемые родители; никто не приподнимал, войдя в дом, брезгливо-удивленно брови при виде запущенности и запыленности жилья. Нелл воспринимала и Милорда, и Миледи, и их «шато» так, как она их увидела, и, будучи доброжелательной и жизнерадостной девочкой, полагала, что все это и в самом деле прекрасно.

Итак, Нелл была счастлива. Именно была, до этой самой роковой ночи, когда существованию Нелл в старинном замке пришел неожиданный и жуткий конец.

Нелл спала в восточной башне, а в западной имелась маленькая круглая комнатка, в которой была установлена, или, скорее, уложена на ложе из сена полуметровая восковая фигура, изображающая маркизу. К фигуре крепился на металлическом тросе воздушный змей, который летал над башней, «собирая» в грозовой ночи молнии. Предполагалось, что молния перейдет в фигуру маркизы, а из нее — в саму хозяйку, возвратив ей молодость, жизнь и энергию. (Если бы это сработало, нет сомнения, что то же самое она проделала бы над восковым изображением своего мужа, и его фигура также возлежала бы здесь, ожидая удара молнии. Маркиза не была зла — она любила мужа. Я и сама, признаться, читатель, не люблю подобные вещи — я пугаюсь их). Надо, впрочем, отметить исторический факт, что Бенджамин Франклин, философ и даже ученый викторианской эпохи, соорудил для себя подобный же прибор с целью привлечения в дом электричества; и сделал это с весьма неприятными для себя последствиями, так как сам он находился на другом конце металлического троса. Однако тогда люди о последствиях таких экспериментов не подозревали, не так ли? После этого случая они уже хорошо знали последствия. Выходит, чему-то все же человечество учится на опыте: но весьма немногому.

И в половине первого, когда заклинания, песнопения и воскурения в основном уже были закончены, молния попала-таки в восковую фигуру маркизы, расплавила ее — и зажгла сено.

Но никто этого не заметил. Какое там! Ни маркиз, ни маркиза, ни Марта. Они слишком были поглощены этим пламенем молодости и страсти, которое, как предполагалось, должно быть вселено самим дьяволом в эти тщедушные, слабые тела — или, может быть, в самом деле было вселено! Я уже начинаю подозревать, что дьявол действительно околачивался где-то поблизости, может быть, даже провел своими кожаными крылами по нежной щеке спящей Нелл.

Огонь, как свора мелких насекомых, сожрал сено, а затем побежал вниз по деревянным перилам лестниц, поглощая все на своем пути. Но ему нужно было все больше, и больше! А замок был сух и горел хорошо.

А в другой стране, в сотни километров от Нелл, ее мать ворочалась и стонала во сне; а совсем в другой постели, бок о бок с новой партнершей Элиз, отец Нелл проснулся в непонятном страхе — и протянул руку к Элиз за утешением — и это человек, который редко нуждался в утешении, помощи или в чем-то подобном. Я же говорю: то была странная ночь.

Нелл спала в восточной башне. Огонь начался в западной; перекинулся вниз, распространился, подгоняемый сильным ветром (а также крылами дьявола, говоря романтическим языком, — и кто сможет доказать, что это не так? Если уж вы разбудили дьявольские силы, не ждите добра, как бы сильны, способны к самоконтролю вы ни были!), и буквально ворвался в большой зал в самой середине черной мессы — в виде стены пламени.

Маркиза, совершенно уже безумная, увидев огненную стену, кинулась не прочь от нее, а к ней, серьезно полагая, что это некий фонтан юности, через который она пройдет невредимая — и обретет бессмертие и неземную красоту, что сразит затем всех мужчин на свете; мысль о том, что можно будет представить Нелл своей дочерью, тоже промелькнула у нее в голове.

Конечно же, маркиза сгинула в адском пламени.

Маркиз, который любил свою жену такой, как она есть, и не слишком огорчался обычно по поводу ее исчезнувшей юности, ринулся за ней, чтобы вытащить ее из пламени; но запутался в полах своего магического одеяния — и упал. В ту же секунду огненные насекомые побежали по его пропыленной и ветхой одежде, и он также умер в пламени.

Думаю, что страха смерти они вовсе не успели испытать; и надеюсь, что ни один из двоих не ощутил сильных физических страданий, так как сила их эмоций в тот момент была выше. Маркиза была так убеждена в своем воскрешении к молодости; а маркиз был настолько устремлен к ее спасению!

Как я уже говорила, не думаю, чтобы они были дурными людьми; они просто не желали тихо и покорно умирать. Они были поглощены своим желанием, и оно поглотило их.

Марта, однако, повела себя совсем по-иному при виде огня. Она быстренько вскочила на ноги, хотя и была полной женщиной, и на девятом десятке жизни; но при необходимости умела двигаться стремительно. Марта побежала спасать ребенка: деревянный пол винтовой лестницы, ведущей в башню к Нелл, уже курился дымом. В это время снаружи из-под крыши замка вырывались языки пламени, будто стремясь лизнуть небо, а ветер завывал кругом, довершая жуткую картину.

Нелл проснулась оттого, что ее грубо и сильно схватили, и обнаружила себя уже на плече у Марты, которая грузно спускалась босиком по лестнице (потому что маркиза — упокой Господи ее душу — настояла на том, чтобы все были босиком во время призывания дьявола) и вскрикивала на каждом шагу: «Ле диабль! Ле диабль!» Этих-то криков Нелл испугалась более, чем чего бы то ни было. Потому что близость дьявола никого не может оставить равнодушным.

Марта же имела в виду именно то, что выкрикивала: она в самом деле полагала, что они вызвали-таки дьявола, и он преследует ее. Она была виновата. Виноваты были ее хозяева, и вот они мертвы. Теперь ее черед.

Марта с ребенком на плече ринулась к машине, что стояла навеки припаркованная во дворе замка, и, хотя по некоторым причинам, в которые я не хочу сейчас вдаваться, она в последний раз водила машину лет сорок тому назад, она каким-то образом завела мотор и выехала из этого ада. Как и что — было бы предметом обсуждения днями и даже неделями, если бы Марта осталась жива; по она направила машину не к деревне, а наоборот, прочь от нее, стремясь как можно скорее удалиться от пределов замка.

Но кому же удастся так легко бежать от дьявола!

Вы, несомненно, помните, читатель, что девочка жила в замке де Труа нелегально, совершенно секретно; и ее «родители» не приложили никаких усилий, чтобы легализовать свое дитя, в то время как другие «секретные» родители-акцепторы либо объявляют себя дальними родственниками, либо дедушками и бабушками, либо уезжают на пару лет — и возвращаются с уже «готовым» ребенком… Да, некоторые обитатели деревни, как выяснилось, за это время иногда наблюдали девочку во дворе поместья, однако хранили наблюдения про себя. Такое хрупкое, прекрасное создание, со стройными очертаниями и огромными глазами, могло показаться скорее фантомом, чем реальным ребенком, появившемся в разрушающемся замке! Да ведь и известны нравы сельских жителей: они привыкли «на всякий случай» держать язык за зубами, «чтобы ничего не случилось».

Обгорелые тела де Труа были найдены под развалинами замка. Марта же сгинула бесследно; но было известно, что ее спальня находилась в западной башне, где как раз и начался пожар. Башня, обгорев, рухнула; и мало кто сомневался, что она погребла под собой останки бедной Марты. Но у старухи не было семьи; оставалось лишь очень немного знакомых в деревне, поэтому никто не стал заниматься раскопками. Ее память была почтена односельчанами на могильной плите де Труа: там было записано, что она была преданнейшей слугой.

Что касается маленькой девочки, то ее никто не разыскивал, поскольку никто не был уверен, что она действительно жила в замке. Она исчезла навсегда.