Вычисление прошлого

Нелл тоже благословляла тот день, когда она прибыла на Дальнюю ферму, когда наголо остриженная, замерзшая и напуганная, она выпрыгнула из задней двери мебельного фургона в деревенскую тишину и попала под опеку великодушной, хотя и безалаберной, Полли. Она никогда не пыталась узнать, чей она ребенок на самом деле. В восемь лет она решила (как и многие девочки ее возраста, даже у которых свидетельства о рождении подтверждали совсем другое), что она королевской крови, скорее всего, какая-то заблудившаяся принцесса. В девять она уже считала это маловероятным. К десяти годам она пришла к заключению, что кто бы ни были ее родители, в любом случае, это не Клайв и Полли. Она была убеждена, что ее настоящие родители не могли бы жить в атмосфере бездействия, нерешительности, среди переполненных окурками пепельниц, полупустых винных бутылок, рядом с некормленными курами, постоянно достающимися лисам, с невыполненными обещаниями и потерянными возможностями. (Можете быть уверены, что Нелл очень скоро взяла на себя уход за птичником и в результате получала много превосходных яиц, а из яиц можно приготовить бисквиты к чаю, ничуть не уступающие покупным, а всего-то и нужно для этого одно большое гусиное яйцо, мука и сахар, а жира вовсе не нужно).

Итак, все, что было у Нелл от ее прошлого, это какие-то туманные воспоминания и крошечный оловянный медвежонок на серебряной цепочке, внутри которого она много лет тому назад спрятала мамин изумрудный кулон. Нелл спокойно и молча доставала медвежонка и снова убирала его. Она хранила его в потайном месте — у задней стенки шкафа, где покоробилась и отошла фанеровка, и куда едва ли кто-нибудь случайно засунет руку.

По какой-то причине вид маленького зеленого камешка доводил ее до слез — с ним были связаны смутные воспоминания о шелковом платье, нежном голосе и улыбке, ну и что из этого? Какое-то чувство вины приходило с этим маленьким отзвуком прошлого и неприятное подозрение, не участвовала ли она в каком-либо «деле», связанном с изумрудами, там, где была раньше. (Читатель, ты должен помнить, что трехлетняя Нелл взяла этот изумруд без разрешения, чтобы показать его в своем детском саду, как раз в тот день, когда начались ее приключения; и должен порадоваться вместе со мной, что несмотря на то, что она жила с такими людьми, как Клайв и Полли, Нелл не утратила способности чувствовать свою вину и угрызения совести — значит, ей не грозила опасность стать преступницей!)

Двенадцатилетняя Нелл иногда просыпалась по ночам, лежала в своей комнатке, расположенной в верхней части дома, смотрела на ветку ясеня, которая скреблась в окно и была подсвечена снизу фонарем, горящим у входа в дом (давно следовало отпилить эту ветку, и фонарь опять никто не догадался выключить), прислушивалась к шуму попойки внизу и пыталась что-то вспомнить. Ей удавалось вызвать в памяти только некоторые картинки из прошлого. Иногда ей вспоминалась гроза, огонь, скрежет и грохот металла — была ли она вне себя от страха или, наоборот, проявила осторожность, несвойственную детям ее возраста, когда ей удалось пересечь автостраду? Потом другое возникало в памяти: какой-то неприятный осмотр, запертые двери, слюнявая пасть собаки со страшными оскаленными зубами — не с тех ли пор она не любит собак? Потом она снова засыпала, убедив себя, что это в прошлом, а сейчас все в порядке, что здесь она укрыта от всех бед и защищена всеобщим доброжелательством.

Однако, читатель, закон есть закон, и обитатели Дальней фермы не могли жить вечно так, как жили — в неустойчивом равновесии между добром и злом. И если бы даже Нелл сумела и дальше жить, не зная своего прошлого, рано или поздно оно все равно бы всплыло и как-то проявило себя в настоящем. Клайв и Полли когда-то должны будут ответить за свои действия, даже если мы назовем это просто морально недопустимым проступком. А Нелл должна как-то объявиться в мире, выйти из своего долголетнего укрытия на Дальней ферме, тем более, как знаем мы и Артур Хокни, исчезать и вновь объявляться было свойством ее натуры, ее предопределением, ее судьбой.

Загрузка...