Судьбы нежданные сюрпризы

Глава 3.

Глава 3.

ИГНАТ.

Яна ушла, а меня продолжал бить мандраж. Закинув руку за голову, закрыл глаза и не хотел отпускать ощущение эйфории и безудержного счастья, невесомого прикосновения её мягких губ к своей щеке. Она не побрезговала и поцеловала на прощание. Всего лишь в щёку, а меня до сих пор колотит, как безусого юнца на первом свидании. По наэлектризованному телу бьёт разряд за разрядом, а сердце заходится, подпрыгивая и сжимаясь в груди. Его гулкий, неровный стук отдает шумом в ушах. Я тону в этих ощущениях и готов прокручивать всего лишь сладостный миг в голове, снова и снова. Мне хочется большего, я мечтаю о большем, но разум подсказывает: "Остановись. Кто ты и кто она? Молодой и здоровый ты не был ей нужен, а на что ты можешь надеяться сейчас?"

Яна добрая, сострадательная душа, готова помогать всем сирым и убогим. Ты для неё знакомый из прошлого, которого она встретила и без всякой задней мысли, по доброте душевной накормила.

Девушка давно ушла, а я всё ещё не могу успокоиться. Сказывается долгое время без женщины. Попросить, что ли Ксюху поскакать на мне, я-то сейчас, что бревно, мало на что способен. Андрюха парень понятливый, попрошу, уйдет на время. Только вот Ксю вряд ли согласится, она меня в лучшие времена до себя только после душа допускала. Постоянно ей казалось, что от меня разит, как от мерина. С утра никаких поцелуев, пока зубы не почистил. После тренировки, чтобы не подходил, потом воняет. После секса сразу в душ. Первый год совокуплялись, как кролики, потные и пропахшие моей спермой. Вылизывала меня всего и ей все нравилось, а последнее время то и дело кривит свои красивые, пухленькие губки. Фи! Фи! Фи! Секс уже не тот и общения почти нет. Я после работы домой, она из дома. Все по клубам и по тусовкам шляется. Меня зовёт, но я так в зале и на ринге устаю, что на ночные тусовки сил хватает только по выходным.

Надо Семенычу позвонить, напомнить о банном дне, а приведу себя в порядок, можно будет и Ксюхе намек дать, что желаю свою пташку.

Помывка прошла успешно. Семеныч пришел с Пашкой. Парень из моей группы. Ему восемнадцать, а он одержал уже не одну победу. Медалей у него столько, что ни одна шея не выдержит такого веса, поэтому мой в восемьдесят килограмм, они с Семенычем вдвоём с легкостью выдюжили.

Помылся, побрился, переоделся, почувствовал себя человеком. Теперь можно и Ксюху звать на больничное свидание, но звонить не пришлось, птаха прилетела сама. Как всегда, красивая и сексуальная.

— Игнаша, привет! — наклонилась она, чтобы едва прислониться щекой к щеке.

Это вместо поцелуя. Её шелковистые, тяжёлые волосы, цвета вороньего крыла, упали мне на грудь и лицо. — Тебе лучше, дорогой?

— Поцелуй, и станет совсем хорошо, — хмыкнул я, надеясь на большее.

Ксюша охотно поцеловала в губы легким, нежным поцелуем, а я по-хозяйски прижал её упругое, податливое тело к себе. Продлил и углубил поцелуй, пытаясь утолить снедаемую меня жажду и наслаждаясь сладостью её рта. Хлопнула входная дверь, оповещая о том, что мой понимающий сосед оставил нас в палате одних.

— Хочу тебя, — срывающимся голосом прохрипел в губы своей птахе, откидывая одеяло и укладывая девушку на себя. Одна моя рука пробиралась под её короткую юбку, поглаживая голое бедро и устремляясь выше, второй мял шикарную грудь под коротким топиком.

— Ты сумасшедший, — неуверенно выдохнула Ксю. — Нас могут увидеть.

— Никто не войдет. Андрюха проследит. Девочка моя, я соскучился. Сделай мне хорошо, — направил её голову к своему паху.

Я уже готов быть кончить, когда Ксю отстранилась и, сдвинув свои трусики в сторону, уселась сверху. Удивлюсь, если наши скачки не слышали все, кто находился в это время в больничном коридоре. Кровать тряслась и поскрипывала, я с трудом сдерживал стоны, так здорово было чувствовать себя жеребцом под очаровательной, страстной наездницей. Птаха томно стонала, и её всхлипы я заглушал поцелуями. Мы в унисон завибрировали, одновременно испытав оргазм, а Ксю рухнула на меня обессиленной куклой.

— Люблю тебя, — прошептал в её растрепанные волосы.

— Я по тебе скучала, — чмокнула она меня в губы и сползла в сторону, вставая и поправляя одежду. — Игнаша, мне нужны деньги, — перешла к главному.

— Много? — поинтересовался для приличия, приводя тем временем себя в порядок. Вытерся влажными салфетками, подтянул штаны и укрылся одеялом.

— Тысяч десять. Долларов, конечно. Мне предлагают работу в Италии, дорогу и жилье я должна оплатить сама. Гонорар после съемок.

— Ты же понимаешь, что я остался без заработка? Когда я смогу теперь заработать неясно. Расточительство нам не по карману.

— И что? Мне теперь никуда не ехать? — надула она красивые губки. — За съемки предлагают хорошие деньги. Это шанс, что меня заметят, и я смогу выйти на более высокий уровень, — искренне недоумевала Птаха. — Ну Игнат, ты же получил деньги за бой. Там должна быть приличная сумма.

— С чего ты взяла? Бой я проиграл, — разозлился скорее на себя.

Неприятно, что отказываю своей девушке в такой малости.

— Игнаша, ты серьёзно не дашь? — недоумевала она. — Мне, что у кого-то другого одалживать?

Птаха подвинулась ближе, прижавшись ко мне грудью и прочертив ноготком по голому торсу, опустила ладошку на пах и сжала. Я был полностью готов к повторению, а Ксю хитро улыбнувшись, облизала ярко накрашенные губы и откинула с меня одеяло. Второй раз превзошел первый, я потерял контроль, уже не сдерживаясь рычал и постанывал, когда птаха заглатывала часть меня там, ниже пояса, глубоко и смачно. Мозги у меня отшибло напрочь, и деньги я ей перечислил, не смог отказать. Ксюха упорхнула довольная, обещав забежать до отъезда, а я понял, что меня провели, как мальчишку. Почему-то почувствовал, что она ко мне не вернётся. И так паршиво стало, будто в грязи извалялся.

— Вот вы жару дали! Всё отделение позавидовало. Я как только твоя ушла, побежал Людочку разыскивать. Такой стояк в штанах, что хоть гвозди заколачивай. Зато так пылал, что перешёл у Людочки в разряд: "Лучший любовник года!", — похвастался Андрей, доставая из холодильника контейнеры с едой. — Надо подкрепиться. Сил потрачено немало, будем восстанавливаться, — он перенёс еду ко мне на тумбочку и придвинул стул, усаживаясь на него. — Угощайся. Меня завтра выписывают. Надо доедать.

Я послушно взял ложку, ел без аппетита, не замечая, что ем.

— Плохо мне без тебя здесь придется, — тяжело вздохнул, отложив ложку.

— Не переживай, на днях и тебя выпишут. У меня соседка — мировая тетка, без работы сидит, а у неё дочь, внучка. Деньги нужны. Хочешь, к тебе направлю? Поесть приготовить, убрать и так, что надо. Ты мне звякни, если надумаешь. Я здесь рядом живу, если что нужно будет — звони, приду, помогу.

Андрея выписали, и после обхода на следующий день мы распрощались. Врач и меня подбодрил, что ноги обрели чувствительность, выписка не за горами. Назначил физиотерапию и лечебную гимнастику. Непонятно только, как мне спускаться на первый этаж? Не бросать же Семенычу из-за меня работу. И так, я ему многим обязан. Он мне с десяти лет отца заменил, которого я и в глаза не видел. Моя непутевая мать нагуляла меня от кого, и сама не могла вспомнить. Сегодня один её поматросит, завтра другой, так и залетела. Жил я с бабушкой с рождения, она забирала меня и из роддома, мамашка на радостях перепила какой-то гадости, и на следующий день её нашли, замерзшую в коридоре у сожителя.

С бабушкой мы жили хоть и бедно, но душевно. В нашем стареньком домике всегда царил уют и пахло домашней выпечкой. Блины, оладья, пирожки на столе не переводились. Варенье заменяло магазинные сладости. Малиновое было моей слабостью, бабушка прятала его, боясь, что объемся, и мне станет плохо. А я находил и лакомился, поедая варенье прямо из банки. Хорошее было время.

Потом бабушки не стало, и я домашний, тихий мальчик оказался среди чужих людей, в незнакомом месте. Горе от потери любимого человека, тоска и одиночество прочно засели в моем детском сердце тогда. Я замкнулся в себе, мечтая ночью под одеялом, что вскоре моя жизнь изменится, меня усыновят добрые люди и полюбят как родного. И у меня снова появится дом и семья.

Но проходил год, другой, а я никому не был нужен. Тогда я научился мириться с реальностью и постепенно превратился в одинокого волчонка, который бросался с кулаками на всех.

У меня не было друзей, мне они были не нужны, я был сам за себя. А потом к нам в детский дом пришёл Семеныч, набирать ребят в секцию по дзюдо. Я пошёл, потому что хотел побеждать. Свою первую медаль получил уже через год. Моя жизнь заиграла новыми красками. Тренировки, соревнования, товарищи, с которыми вместе занимались в секции, и Семеныч, заменивший мне отца.

Его семейная жизнь не сложилась, а родной сын называл отцом другого мужчину. Бывшая жена после развода, снова вышла замуж за обеспеченного иностранца и просила Семеныча ради будущего своего сына написать от него отказ. Так он и остался бобылем, пропадая целыми днями в спортивной школе и пытаясь забыться в работе.

С первых дней нашего знакомства мы потянулись друг к другу. Встретились два одиноких сердца, отогревшись, совпав по душевным качествам.

Мои размышления прервал стук в дверь.

— Можно? — в палату заглянула, сияющая милашка Яна, в джинсовых шортах до середины бедра и простой белой майке. Длинные волосы заплетены в красивую, необычную косу. На лице белозубая улыбка и ноль косметики. — Я войду? — переспросила она, нерешительно топчась в проходе.

— Да. Да. Заходи, конечно. Я надеялся, что ты придёшь, — поспешил подбодрить её. — Проходи, присаживайся, — немного сдвинулся, помогая себе руками.

— Ты один? — девушка кивнула на пустующую кровать.

— Соседа выписали сегодня, — подтвердил, кивнув.

— Как ты справляешься один? — озаботилась Яна.

— Полдня всего прошло, — пожал плечами, не желая продолжать эту тему.

Мне и самому было непонятно, как протяну оставшиеся дни в палате. Санитарки заглядывали нечасто, а сам я даже до холодильника не доползу, про то, чтобы судно вынести, и речи быть не может. Вспомнил, что оно полное стоит под кроватью. Я-то принюхался, а Янке, наверное, неприятно аммиаками дышать. Попросить её открыть окно? Не успел я и рта открыть, а девушка положила полный пакет на тумбочку, прошла к окну и открыла его.

— Сегодня чудесная погода, — снова улыбнулась она мне и, подойдя к кровати, неожиданно для меня нагнулась, к моему стыду, достав судно, скрылась за дверью.

Чёрт! Как же стыдно-то. Чувствовал, что моё лицо пылает. Когда Яна вернулась, я был похож по цвету на варёного рака. Девушка поставила посудину на место и снова вышла. А у меня появилось время успокоиться.

— Ты будешь есть? — спросила Яна, вернувшись и вытирая руки моим полотенцем, которое сняла со спинки кровати. — Я тебе окрошку на кефире принесла. Любишь? — спросила она, вынимая из пакета контейнеры. Окрошка, пюре с котлетами, пирожки с мясом и капустой, горячий липовый чай в термосе. — Я чай на тумбочку поставлю, сможешь пить, когда захочешь.

Яна продолжала что-то говорить, а я млел и таял.

Она обо мне заботится, значит, я ей небезразличен. Ведь не стала бы она за кем попало "утки" таскать. Или стала? Вон Ксюха говорит, что любит, но ко мне только за деньгами ходит, и даже секс платный. А еды принести, и не подумает. Наплевать ей на меня.

— Игнат! — обратила на себя внимание Яна. — Ты где?

— Здесь, ты что-то спросила?

— Да. Может тебе на ту кровать перебраться? Там холодильник рядом стоит. Сможешь открывать и еду брать, когда захочешь.

— Меня скоро выпишут, но может и переберусь, если Семеныч поможет.

— Я пока пойду посуду помою, а ты руки протри, — протянула мне влажные салфетки.

Собрала с тумбочки грязные ложки, бокал, тарелки и снова скрылась за дверью. Пока Яна суетилась у тумбочки, не мог оторвать глаз от её красивых ног, округлых коленей и упругих ягодиц. Чертов извращенец, на больничной койке мысли все о том же, а член дыбом стоит. Попытался скрыть стояк одеялом. Вчера только всё было и не раз, а чувствую себя как будто год траха не имел. Послушно протёр руки салфетками. Яна вернулась и стала расставлять посуду, собирая ненужный мусор в мешочек.

— Ты мне так и не ответил. Поешь сейчас или позже?

— Можно и сейчас, — согласился, смущённо сжимая в руках одеяло, почему-то руки жили своей жизнью. Нервно теребя, то одеяло, то влажную салфетку, которую я ронял на постель и хватал снова.

— Хорошо. Я тогда и посуду сразу помою после еды. Окрошку налить?

— Да, — кашлянув, выдавил я.

Не понимая, что со мной происходит. Я то краснею, то млею, то распаляюсь, как уголь в печке.

Яна подала мне ложку и пододвинула контейнер с едой.

— Ты поешь пока, а я к Маше зайду, навещу. Потом вернусь, посуду помою и всё здесь уберу.