Свадебный камень

Глава 6

Гряды в огороде Мегги не получились абсолютно ровными. Но после ночи, которую она провела, чудо еще, что ей вообще удалось их вскопать. Крутясь и ворочаясь с боку на бок на своем тюфяке до рассвета, она так и не смогла разобраться во вчерашних событиях. Казалось, она сама была не в состоянии понять, что же произошло и как к этому относиться.

Через двор до Мегги доносились голоса Джесси и Ро, сидящих на крыше. Каждый громкий стук молотка по планкам будто бы снова и снова стремился напомнить о том, как Ро Фарли пристально разглядывал ее, пока она мылась в сарае. Почему она не закричала? Почему не выпрыгнула? Почему не накинула что-нибудь из одежды, а просто стояла, как зачарованная, пока Ро Фарли смотрел на нее?

Мегги считала себя скромной. Вчерашний день показал, что как раз скромности ей и не хватило — это было очевидно. Она стояла обнаженной перед мужчиной, по меньшей мере, минуту. И положа руку на сердце, честно признавалась, что не только один шок заставил ее неподвижно замереть на месте. Было еще желание. И гордость.

Испугавшись собственных догадок, Мегги вспыхнула и, с силой налегая на лопату, провела ровную борозду в земле.

Тело ее было молодым и сильным, и вместе с тем достаточно женственным. Мегги не собиралась специально демонстрировать Ро Фарли свою наготу, но почему-то ей было приятно, что он увидел ее.

Мысли Мегги кружились, а сама она была смущена и взволнована. Она прислонила лопату к деревянной лохани, которая, будучи опрокинутой вверх дном, служила сортировочным столом для семян. Трясущимися руками девушка начала заворачивать остатки семян в прямоугольные куски мешковины.

Ей с трудом удавалось сосредоточиться на работе. Обработка маленького участка земли была тяжелым, совершенно необходимым делом. То, что она здесь вырастит, станет единственным разнообразием в обычном рационе семьи, состоящем из хлеба и мяса. Сам огород представлял собой четверть акра земли, окруженной штакетником высотой около четырех футов. Забор не защищал от птиц, кротов и сусликов, но создавал препятствие для свиней, не давая им рыться в грядках, и служил средством устрашения для кроликов и белок. Зимой пригодится каждая крошка продовольствия. Одной этой причины было достаточно для Мегги, чтобы выбранить себя за беспорядочные мысли.

Ее жизнь всегда так и шла: борьба мечтательной натуры с бременем повседневных обязанностей. У отца была покалечена нога, и время от времени его мучили приступы боли; Джесси не отличался особым умом и смекалкой — все это заставило Мегги Бест с самого детства заботиться о благе всей семьи. В то время, как в душе она играла «в дом» с куклой из кукурузного початка, в действительности она вела домашнее хозяйство для брата и отца. И пополнять запасы еды, выращивая овощи на этом маленьком огородике, стало неотъемлемой частью ее забот.

Большинство ранних растений уже было посажено, но Мегги всегда держала запас семян для вторичного подсева на случай, если первые погибнут от холодов или будут смыты дождем. Она заботливо сложила их в холщовые мешочки, надеясь, что они никогда не понадобятся.

Сейчас все, что оставалось сделать — посадить оставшийся картофель на свободных бороздах, которых было еще немало. Решительно вздернув подбородок, Мегги поклялась, что сделает это сегодня. Она не позволит ни вчерашним событиям, ни своей мечтательности выбить ее из колеи.

Она хлопала себя по рукам, словно стараясь не просто стряхнуть пыль, а с помощью этого жеста освободиться от мыслей о Ро Фарли. Этот человек — чужак. Чужак, который ей в действительности даже не нравится. Конечно, он добр к Джесси и отец считает его интересным. Но у нее нет причин терять и минуты своего времени на размышления о нем.

Твердо запомнив это, Мегги потянулась к мешку с семенной картошкой. К несчастью, все еще отвлекаясь из-за громкого стука молотков, она взяла его не с того конца. Большие, полузаплесневелые клубни рассыпались по земле.

— Провалиться и сгореть! — с досадой выругалась Мегги. Снова она дала волю фантазиям и в результате все испортила.

— Ро Фарли! — чуть слышно прошептала девушка. Но затем честно заставила себя признаться, что она, а не ученый из штата у залива рассыпал картофель.

Покорно вздохнув, Мегги принялась собирать его, благодарная и за то, что рассыпала клубни, а не семена.

Как только восстановилось какое-то подобие порядка, Мегги сосредоточила все внимание на работе. Она разрезала картофелины на кусочки, следя, чтобы в каждом из них было, по меньшей мере, два-три глазка. Набрав полный передник, она пошла в дальний конец вскопанной борозды. Мегги опускала кусочки на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Медленно продвигаясь вперед, она при каждом шаге присыпала брошенный кусочек картофеля землей.

Ей удалось посадить почти полный ряд до того, как ее мысли вновь отклонились от привычного русла. И вновь они устремились по направлению к крыше сарая, а вернее, к одному из тех, кто там сейчас находился.

За свою жизнь Мегги часто думала о любви, но почти никогда о сексе. Даже само это слово казалось ей чуждым. Сказки были полны романтики. Переживая их, Мегги жаждала высоких чувств и страсти. Обладая весьма скудными познаниями в области реальных проявлений страсти, Мегги пребывала в полной уверенности, что то, что происходит наедине между мужчинами и женщинами, в лучшем случае вызывает смущение, а в худшем — просто противно.

Мегги настолько вжилась в образы принцев и сказочных героинь, что никогда не чувствовала ничего похожего на чувственное влечение.

Но вчера она это ощутила. Резко остановившись посреди картофельной борозды, Мегги положила ладонь на живот, стремясь унять необычную дрожь. Она ощущала желание и сегодня.

Как соблазнительно вдруг очутиться в этом новом для себя состоянии… Мечтать о принце, который не только любит, но и возбуждает, и желает ее! Она снова вспомнила, как широко раскрылись глаза Ро за темной оправой очков, и громко вздохнула.

Мегги решительно отбросила все эмоции. Ро Фарли не был ее принцем. В том, что он увидел ее, и ему понравилось то, что он увидел, не было ничего хорошего. Но все могло оказаться еще хуже, если бы Мегги позволила себе хоть на минуту ошибочно принять это плотское желание за романтическую любовь, которую она ждала.

Мегги закончила борозду и снова начала разрезать картофелины. Ро Фарли не был ее принцем. Он приехал в эти горы не за ней. И когда придет время возвращаться, она не поедет с ним. Неважно, хочет он ее или нет. А если она пожелает его — ну что ж, будет лучше, если она сию минуту отбросит подобные мысли прочь.

Мегги твердо решила сохранять в мыслях такой же порядок, что и в делах, а все внимание сосредоточить только на работе в огороде.

Возможно, ей удалось бы это — по крайней мере, хоть на пару минут, не будь проклятое постукивание молотков таким назойливым.

Из-за необходимости в первую очередь починить крышу сарая Джесси и Ро поздно отправились на поле.

К тому времени, как они добрались, темный мул с иссиня-черными глазами не повел даже ухом. Ро ощущал такую же лень.

Стоял великолепный день — с голубым, как в середине лета, небом и белыми, как хлопок, облаками, лениво проплывавшими высоко над головой. На расчищенном под поле участке грустный призыв жаворонка сливался с нежным, сладкоголосым пением лесных дроздов. Ро застыл на месте, наслаждаясь чудесным звучанием птиц и стрекотанием кузнечиков в высокой траве. Как он мог считать это место безмолвным?

От теплого солнечного света на лбу выступили крошечные бусинки пота. Ему нравится работать на свежем воздухе, решил Ро. Открытие удивило его. Возможно, когда он вернется в Кембридж, надо будет подыскать домик с небольшим садом. Он мог бы использовать опыт, приобретенный здесь, в Озарке.

Широкая улыбка осветила его лицо. Если он собирается применять свои новые познания, то, скорей всего, ему следует завести цыплят и свиней! Это определенно даст городским дамам повод к размышлениям.

Ро добродушно покачал головой. Он действительно полагал, что можно было бы попробовать себя в садоводстве. Стыдно наблюдать, как одно время года сменяет другое и не прикасаться, время от времени, к природе.

— Ты умеешь пахать? — спросил его Джесси. Вопрос вернул Ро к насущным и сиюминутным проблемам. Он пожал плечами.

— Это трудно?

Джесси повернул голову и долгим, задумчивым взглядом окинул склон горы.

— Может оказаться довольно трудно… — Улыбнувшись и дружески хлопнув парня по плечу, Ро развеял его сомнения.

— Я, может быть, и не из этих мест, Джесси. Знаю, что я — всего лишь горожанин, но, как мне кажется, уже достаточно окреп. Взгляни на мои руки! — Ро вытянул их вперед, и Джесси серьезно отметил бугорки мозолей от тяжелого физического труда. — И я очень смышленый, — уверил его Ро. — Умный человек может задуматься о том, что он делает, и облегчить свой труд.

Джесси с надеждой кивнул, но, судя по выражению лица, ничего не понял.

— Я знаю, что ты умнее местных людей. Я совсем не такой. Полагаю, нам это не помешает?

Ро улыбнулся ему.

— Может, ты и прав… — Он дружески похлопал юношу по спине. К удивлению Ро, Джесси надолго заключил его в жаркие объятия. Это проявление любви обескуражило Ро и вызвало чувство неловкости. Объятиям не было место в жизни Д. Монро Фарли. Джентльмены обычно не обнимали друг друга. Ро не мог припомнить случая, когда кто-нибудь сжимал его в объятиях.

Спина его напряглась от чужого прикосновения. Но он не хотел оскорбить чувства доброго юноши. Ро храбро выдержал непривычно тесный контакт и столь бурные проявления любви. Ему даже удалось выжать полуулыбку, когда его отпустили.

— Я рад, что ты — мой друг, Po! — сказал Джесси.

Ответом послужил вежливый кивок.

Тщательно проверяя упряжь мула и острие плуга, Джесси Бест казался отнюдь не глуповатым, а вполне компетентным и знающим. Ро ощутил чувство необъяснимой гордости за друга, наблюдая за дотошными приготовлениями к полевым работам. Пылкое и откровенное выражение чувств со стороны Джесси, еще мгновение назад столь неприятное для Ро, вдруг показалось не пыткой, а проявлением братства и товарищества. Провинциальный простоватый бедняк из Озарка действительно стал ему другом. Ро не мог даже представить себе такого неделю-две назад.

— Давай-ка начнем пахать, — сказал Джесси с явным удовольствием.

Ро кивнул.

Надев перчатки и обувшись, они приступили к работе. Земля была неровной и усеянной многочисленными полузасыпанными камнями. Джесси поручил Ро идти впереди и проверять, сможет ли пройти плуг. Он методично обшаривал каждый квадратный фут перед плугом, тщательно очищая землю от всяких нежелательных препятствий, которые могли бы серьезно помешать пахоте. Солнце светило ему в спину, а день быстро двигался от мягкого тепла до беспощадной жары, но Ро даже и не думал жаловаться.

Насвистывая мотив, в котором Ро с трудом узнал «Я старый добрый повстанец», Джесси направил запряженного в плуг мула чуть ли не к середине поля.

— Почему ты начинаешь там? — спросил Ро, удивленно следуя за юношей.

Джесси, сбитый с толку, посмотрел на землю, потом на мула и пожал плечами.

— Я всегда там начинаю, — ответил он. — Именно с этого места папа показал мне начало. Ро покачал головой.

— Да, но это не имеет смысла, Джесси! Тебе следует начинать от одного края и идти к другому.

Джесси взглянул на один конец поля, потом на другой. Брови его сосредоточенно сошлись над переносицей.

— Это неправильно, — сказал он.

— Да нет же, как раз наоборот! — улыбаясь, возразил Ро. — В этом есть здравый смысл. А начинать в середине вообще не имеет никакого смысла.

Джесси нервно закусил губу и еще раз обвел взглядом поле.

— Мы должны начинать именно здесь, Ро. Я знаю, что надо делать именно так. — Ро вздохнул и покачал головой.

— Ну Джесси, ты же только что сам говорил, что я умнее местных жителей! И я сказал тебе, что умный человек может облегчить свой труд. Ты ведь веришь этому? — Джесси серьезно кивнул.

— Тогда ты должен поверить мне, когда я говорю, что надо начинать с начала, а не с середины. — К ужасу Ро, ярко-голубые глаза Джесси наполнились слезами.

— Мы должны начинать здесь! — настаивал он. — Именно отсюда папа учил меня начинать, и я это знаю!

Не на шутку обеспокоенный таким взрывом эмоций, Ро дотронулся до его плеча в нерешительной попытке утешить.

— Все хорошо, Джесси! Не плачь! — сказал он.

— Я не плачу… — сквозь слезы произнес парень. — Я уже достаточно взрослый, чтобы плакать.

Ро кивнул, подавая Джесси свой носовой платок.

— Забудь, что я завел об этом речь, — продолжал он. — Мы сможем начать пахать и отсюда.

— Нет, нет, — хлюпая носом, ответил Джесси. — Ты гораздо умнее меня, и если ты думаешь, что следует поступать по-другому, то давай так и сделаем…

— Это неважно. Джесси, — сказал Ро. — Я не хочу расстраивать тебя.

Джесси вздохнул и обвел взглядом поле. Ро видел, как он борется со своими сомнениями, стараясь привести мысли в порядок.

— Мне надо много времени, чтобы выучить что-нибудь, — наконец, сказал он. — Уж если я что-то запоминаю, то твердо придерживаюсь того, что выучил. Мне очень страшно пытаться потом переучиваться заново.

Ро кивнул.

— Но неужели тебе не знакомо чувство радости, когда узнаешь что-то новое?

Джесси немного неуверенно кивнул. Он еще раз мрачно взглянул на поле, потом с трудом изобразил некое подобие улыбки.

— Где ты хочешь начинать, дружище? — в конце концов, спросил он.

Следуя указаниям Ро, Джесси направил мула в дальний левый угол поля и приготовился воткнуть в землю плуг.

— Тебе лучше изменить направление и пойти вот так, — сказал Ро.

— А?

— Развернись в другую сторону. Будет намного легче пахать вверх и вниз, чем поперек склона.

Джесси выглядел смущенным и немного испуганным.

— Мы всегда пашем поперек, — возразил он. — Все фермеры в горах пашут поперек. Ро развеял его сомнения.

— То, что все в этих горах поступают именно так, вовсе не означает, что это правильно. Пахать поперек на склонах намного труднее. Приходится весь день ходить за плугом, сгорбившись.

Джесси кивнул.

— Вот потому мы и называем пахоту трудной работой.

— А если ты будешь пахать вверх и вниз по холму, ты можешь выпрямляться через борозду — пахать борозды, идущие вниз, будет намного легче благодаря силе тяжести.

— Чьей силе?..

— Это сила, которая… ну, в общем, она облегчает движение с горы по сравнению с теми усилиями, которые ты затрачиваешь, поднимаясь в гору.

Кивнув, как будто он понял, Джесси тревожно уставился на поле.

— Ты уверен, что это — самый лучший способ?

— Абсолютно.

Уверенность друга постепенно передалась и Джесси. Он успокоился и направил мула к вершине горы.

Мегги перекидывала обмотанный нитками челнок с одной стороны на другую через множество хлопчатобумажных и льняных нитей, образующих плотный ряд. Она с силой нажала на педаль, поднимая нити основы. Отведя челнок назад, нажала на другую педаль, которая поднимала второй ряд нитей, лежавший внизу. После еще одного броска челнока она резким движением потянула на себя деревянную рейку. С помощью этих отработанных, доведенных до автоматизма движений Мегги Бест создавала ткань, одежду из которой носила она сама, ее отец и ее брат. А сейчас и Ро Фарли. Она работала с той легкостью, которая возникает, когда делаешь хорошо знакомое дело, но мысли ее были далеко и от станка, и от нитей.

Мегги тихонько напевала, в то время как воображение уносило ее в танцевальный зал, где она кружилась и таяла в объятиях прекрасного принца. Конечно, там, в мечтах, она тоже была прекрасна. Ее темно-белокурые волосы, словно повинуясь неведомой волшебной силе, стали цвета самой бледной кукурузы, а прическа… Корона из кос, связанных голубыми лентами! Платье тоже было голубым. Не того грязно-голубого цвета, который она получала, вымачивая домотканую материю в настое верхушек кедровых ветвей и лепестков диких цветов, а настоящего, прочно и ровно пропитанного краской, как рулоны материи в магазине Филлипсов. Нежный, блестящий голубой цвет, который никогда не полиняет до серого, даже если стирать его несметное число раз. Широкая юбка платья спускалась до самого пола, и целые ярды материи колоколом стояли вокруг Мегги. Крошечные стежки в швах и на отделке были сделаны нитью из чистого золота, а кокетку украшала такая густая вышивка, что казалось, будто это дюжина золотых ожерелий. На ногах у нее были туфельки, подобных которым она никогда не видела. На первый взгляд они казались сшитыми из оленьей кожи бальными «лодочками», но при более внимательном рассмотрении можно было заметить, что они сделаны из настоящего хрусталя, и такие легкие и удобные, что их совсем не чувствуешь на ногах.

Мегги томно вздохнула, продолжая передвигать челнок и нажимать на педали. Нитка на уточной шпуле почти кончилась, и она повернулась к огромной плетеной корзине, чтобы взять другую.

Снова и снова прекрасный принц кружил ее по залу. Когда, подчиняясь ритму музыки, их объятия на миг становились теснее, он нежно шептал ей на ухо разные комплименты.

— Ты прекрасна, моя дорогая Мегги, — говорил он. Голос у него был низким и грубоватым, а речь… О, это была речь образованного и культурного человека! — Моя одинокая жизнь тянулась сплошным длинным, дождливым днем, пока ты, словно солнце, не осветила ее…

Мегги еще раз вздохнула и вгляделась в прекрасный далекий образ милого принца. Он был высоким и сильным, но в его осанке была благородная стать, а не грубая мощь крепкого мускулистого парня, привыкшего к крестьянскому труду. Глаза его были теплыми и карими, волосы черными, как пятна на коре березы, широкая, радостная улыбка — светлой и сияющей, как цветы среди листьев клевера. Он был прекрасен. Он был само совершенство. Он был Д. Монро Фарли. — Провалиться и сгореть!

Мегги в мгновение ока вернулась к действительности. Во-первых, от смущения, что Фарли вторгся в ее грезы, а во-вторых, от безобразной путаницы, которую она устроила на ткацком станке. Неумелое возделывание грядок заняло все утро, а теперь, когда она наконец-то освободилась, чтобы поработать за ткацким станком, образ Ро Фарли преследовал ее и здесь.

Медленно и кропотливо Мегги вытаскивала запутавшиеся скомканные нити, проклиная про себя горожанина. Почему, скажите на милость, ей так не повезло, что самый великолепный мужчина, ступавший когда-либо на гористую землю Озарка, объявился прямо у порога их хижины? Она вспыхнула, вспомнив его лицо, когда он смотрел на нее сверху через дыру в крыше сарая.

— Подумать только, я была в чем мать родила, а у него даже не хватило совести отвести взгляд! — пожаловалась она вслух.

И все же в праведном гневе Мегги можно было уловить тщательно скрываемое торжество. Да, он вдоволь насладился созерцанием ее голого тела, но тут же свалился с крыши. Так ему и надо!

Может быть, именно это имела в виду бабушка Пигготт, говоря о «сбивании мужчин с ног»? Слабая улыбка удовлетворения мелькнула в уголках губ Мегги. К счастью, Мегги удалось взять себя в руки и спуститься с небес на землю. Она напомнила себе, что интересует Д. Монро Фарли не больше, чем пень змею. Она секретничала с Идой, и Полли, и Мейвис, и другими девушками. Если мужчина хочет женщину, это вовсе не означает, что он хочет жениться на ней. И Фарли дал понять достаточно ясно, что ему нравится целоваться с ней, но он явно не желает связывать свою жизнь с Мегги.

Конечно, она не первая женщина, оказавшаяся в идиотском положении из-за мужчины. Но большинству женщин все-таки не напоминают об этом ежедневно…

Что он должен был подумать о ее вчерашнем самоуверенном поведении? Конечно, он предполагал, что она будет в высшей степени поражена. А если она опять ошиблась? Что, если она дала ему понять, будто он в состоянии заставить ее сердце сильнее забиться от одного-единственного доброго слова? Самое сильное унижение — быть отвергнутой мужчиной и по-прежнему желать его.

Мегги, в конце концов, удалось распутать нить на станке. Она оценивающим жестом провела по только что сотканной бледной полушерстяной ткани. Конечно, на самом деле она не была полушерстяной. На целые мили от усадьбы Бестов не встречалось ни единой овцы. Мегги смешивала лен с прохладным, более легким хлопком. Но люди продолжали называть ткань «полушерстяной»» «Полухлопчатобумажная» звучало нелепо и, кроме того, трудно произносилось. Глядя на кусок, Мегги решила, что, несмотря на то, что она постоянно отвлекалась и ошибалась, получится хорошая ткань. Она снова установила челнок.

Узкий, темный сарай, где она обычно ткала, прогрелся от солнца. Хотя через распахнутую дверь доносились порывы легкого ветерка, на лбу девушки собрались капельки пота, а отделанный бахромой домотканый воротник рабочего платья повлажнел и прилип к шее. Большинство женщин оставляли эту работу на темные зимние дни, но Мегги ткала круглый год, как только выпадала свободная минутка.

Она любила эту работу. Ритмичные, монотонные движения позволяли наслаждаться одиночеством, давая воображению полную свободу исследовать самые странные и потаенные уголки сознания, уноситься в самые рискованные дали — любые, какие оно только пожелает. Стоило лишь заправить ткацкий станок нитями, а остальное не составляло особого труда. Конечно, время от времени случались и промахи. Но, в отличие от приготовления пищи, если ошибешься, когда ткешь, эти ошибки всегда можно было исправить или спокойно смириться с ними. Иногда они даже придавали ткани некое своеобразие. Хижину Бестов в изобилии украшали покрывала и скатерти, занавески и коврики. И всегда имелась в наличии ткань для шитья одежды. И опять же, в отличие от стряпни, Мегги никогда не приходилось выбрасывать свиньям куски материала.

Вновь заправляя нитки, Мегги думала о себе и своей мечтательной натуре. Склонностью к фантазиям не отличался никто из членов их семьи и, если уж на то пошло, эта особенность вообще нечасто встречалась среди жителей гор. Временами ей казалось, что тот же самый злой рок, который обделил разумом ее брата, поразил также и ее, хотя и с меньшей жестокостью. Однако бабушка Пигготт утверждала, что скудоумие Джесси не передалось ему по наследству, а стало результатом обвития пуповиной его младенческой шеи при рождении.

— Появился на свет чуть ли не повешенным, — говорила бабушка.

А Бьюла Уинслоу сказала, что Господь пытался задушить ребенка, чтобы изгнать из него дьяволов, ведь Джесси появился на свет незаконнорожденным.

Бабушка Пигготт не согласилась: «Это потому, что его мать поднимала руки над головой во время беременности. Все знают, что каждый раз, когда тянешься за чем-нибудь наверх, то обвиваешь пуповину вокруг шеи младенца».

Мегги не знала, кто был прав, но какие бы несчастья не повлияли на умственное развитие ее брата, ей хватало собственных переживаний и собственных недостатков. Чем еще можно объяснить ее стремление выставлять себя на посмешище из-за Ро Фарли?

Не то, чтобы Фарли был плохим: Мегги верила, что он — настоящий друг Джесси. И хотя они с отцом очень любили Джесси, наступает время, когда каждому нужен друг. Одна мысль о детском, страстном желании брата стать хоть чьим-нибудь другом заставляла Мегги волноваться. Джесси был таким безобидным, таким ласковым, даже затевая свои дурацкие шуточки, он делал это безо всякого зла. Он всегда искал и находил в людях только хорошее. Возможно, именно поэтому Монро Фарли казался ей таким доброжелательным: ведь Джесси своим отношением подчеркивал самые лучшие стороны его натуры.

Только и всего, уверила себя Мегги. Фарли — не принц и не герой. Он просто говорливый горожанин, которому повезло встретиться с ее братом.

Мегги даже слегка тряхнула головой, довольная своей решимостью. Она подозревала, что, может быть, его и влечет к ней, но он ясно дал понять, что для сердечных отношений она ему не нужна. Чем скорее она осознает это, тем лучше. Она не даст обмануть себя никаким иллюзиям. Она не какая-нибудь глупая, легкомысленная девица.

Наблюдая за снующим среди ниток челноком, Мегги почувствовала, что покраснела. Именно легкомысленной называла ее бабушка Пигготт. И почти все женщины говорили то же самое, хотя у большинства хватало здравого смысла произносить подобное только за ее спиной.

Но ей действительно очень трудно сосредоточиться на заботах повседневной жизни. И, по правде говоря, она напрочь забыла обо всех бесчисленных домашних делах и постоянной борьбе за существование, когда целовалась с Ро Фарли.

Конечно, это был не первый поцелуй в жизни Мегги. Эбнер Макниз поцеловал ее на воскресном пикнике, когда ей было всего четырнадцать лет. С тех пор множество других парней пытались сделать то же самое. Всю прошлую зиму за ней ухаживал Пейсли Уинслоу, он даже объявил о своих намерениях ее отцу. Конечно, она легкомысленна, но не настолько, чтобы не понять, что ей нет никакого дела до Пейсли Уинслоу.

Но как бы твердо Мегги не заявляла, что он ей безразличен, Уинслоу тащился сквозь снег и холод и почти каждый вечер торчал в их хижине после ужина.

В его последний приход Джесси, расчихавшийся и раскашлявшийся от простуды, рано поднялся спать на свой чердак. После четверти часа нудных разговоров отец захрапел на своем стуле, а Пейсли явно решил перейти в наступление на любовном фронте. Когда он попытался приблизиться, Мегги рванулась прочь, но Пейсли не отставал. Схватив девушку, он прижал ее к стене и обслюнявил теплыми, влажными губами почти все лицо Мегги. Он сказал, что любит ее. Он заявил, что хочет жениться на ней. Когда он, в конце концов, отпустил ее, Мегги залепила ему столь звонкую пощечину, что шум разбудил Анри.

Пейсли тут же исчез и с тех пор не переступал их порога. Встречаясь с ней на людях или в церкви, он лишь кивал. Ну и слава Богу — такова была реакция Мегги.

Но если на Пейсли Уинслоу Мегги просто разозлилась, то поведение отца привело ее в ярость.

— Как ты мог вот так взять и заснуть, и оставить меня без защиты!

Анри от души посмеялся.

— Я находился вчера до изнеможения, гоняясь за этим гнусным медведем, — заявил он. — Кроме того, этому паршивому быку Уинслоу давно пора было или на что-то решаться в отношениях с тобой, или убираться с пастбища!

— Он вынудил меня целоваться с ним! — бранилась Мегги. — Если бы ты не забывал, что ты все-таки мои отец, этого не случилось бы!

— Мегги, детка, я выполняю отцовский долг так, как я понимаю его. Я пытаюсь дать тебе возможность самой отыскать свой путь в этом мире, совсем как мой отец поступал со мной.

— Я никогда не отыщу собственный путь, если какой-нибудь ошалевший жеребец вроде Пейсли Уинслоу затянет меня в кусты!

Отец искренне рассмеялся.

— Думаю, это будет крайне нелепо. — Мегги так разозлилась, что готова была плеваться, однако следующие слова отца немного успокоили ее.

— Знаешь, ты похожа на свою мать. Ты будешь поступать так, как взбредет тебе в голову, и никакие правила, здравый смысл и все отцы в мире не остановят тебя. Это все равно, что запрещать реке течь через скалы.

Мегги на мгновение ощутила гордость. Мама была самой рассудительной и энергичной женщиной, которую когда-либо видела гора Свадебный Камень. Она умерла от воспаления легких, Мегги было тогда всего шесть лет, но она уже в основном слышала о не совсем обычной истории, связанной с ее матерью — истории, которую кое-кто называл «скандальной».

…Анри Бесту — странствующему скрипачу и большому любителю выпивки — случайно встретилась на пути маленькая деревушка. Здесь он не собирался долго задерживаться. Будущая мать Мегги, очаровательная семнадцатилетняя девушка, сразу же влюбилась в красивого музыканта.

Мегги понятия не имела о том, что произошло между ними тем летом, но она точно знала, что к следующей зиме, когда скрипач Анри давным-давно ушел, живот ее матери вздулся, как у мула, объевшегося «волчьих ягод».

Дядя Джесс вышвырнул ее из дома. Сама мысль о чьей-то греховности, да еще в собственной семье, была для него совершенно непереносима. Юная беременная Пози Пигготт прожила несколько недель в старом амбаре в горах до того, как бабушка Пигготт приютила ее.

Как раз перед весенней оттепелью она родила Джесси. Вернувшись, чтобы продолжить путь с того места, где он остановился, Анри обнаружил, что его ждет, что называется, уже «готовая» семья. Удивительно, но он больше обрадовался, чем испугался, хотя мать Мегги не хотела иметь с ним ничего общего.

«Я не собираюсь быть временной женой бродяги», — так передавал ее слова папа. — «У моего мальчика не все ладно с головой», — сказала она. — «До конца его дней рядом с ним постоянно должен быть мужчина. Если ты не в состоянии стать таким мужчиной, тебе лучше уйти, чтобы я могла найти кого-то еще».

Но папу не так-то легко было отговорить. Дядя Джесс почти за бесценок продал ему каменистый участок, и Анри пристрастился к работе на нем. Хотя он никогда не был знатоком сельского хозяйства, он старался работать на совесть, и, в конце концов, его усилия были вознаграждены.

Во время сбора урожая Пози, наконец, согласилась выйти за него замуж. И как только сложили запасы на зиму, они скрепили свой союз на большом белом Свадебном Камне.

…Многие жители не очень лестно отзывались о прошлом миссис Пози Бест. Но Мегги восхищалась ее стойкостью и мужеством, и сравнения с матерью всегда считала особой похвалой. Мегги надеялась, что в подобной ситуации она, вместо того, чтобы рыдать, убиваться от горя и бросаться топиться — а именно этого здесь ожидали, в соответствии с местными обычаями, от незамужних матерей — окажется такой же храброй и решительной, как и ее мать. Но, конечно, напомнила она себе, ей-то совсем ни к чему подобные неприятности.

До сих пор Мегги проводила дни, как говорили в Озарке, «плавая поблизости от ив» — никогда не рискуя даже приближаться к таинственному омуту любовного греха или нарушать общепринятые правила и неписаные законы жизни. Отбиваться от Пейсли Уинслоу и других похотливых парней была так же легко, как жевать яблочную пастилу.

Тут же воспоминание о мягких, приятных губах Ро Фарли, о запахе густых черных волос захлестнуло Мегги. Соблазнительный запах мужчины… В конце концов, она столкнулась с искушением. Она опустила челнок и приложила дрожащую руку к сердцу, как бы удерживая его внутри, чтобы не выскочило из груди. Поцелуи Ро Фарли забыть нелегко. Но она забудет их. Этот чужой, этот пришелец не должен превращаться в ее прекрасного принца, а если она хоть на минуту забудет про это, он, вероятно, оставит ее в конце лета с большим животом и разрушенной жизнью.

И, в отличие от Анри Беста, совершенно ясно, что Д. Монро Фарли никогда не вернется.

Из дневника Д. Монро Фарли.

28 апреля 1902 года

Свадебный Камень, Арканзас

Сегодня пахали кукурузное поле семьи Бест. Я получил истинное наслаждение и был рад облегчить труд юного Джесси, научив его новому способу вспашки. Конечно, я понимаю, что мое нынешнее положение и образование кое-что значат и способны принести пользу, но я никогда не подозревал, что интуитивно обладаю знаниями, способными облегчить тяжелую жизнь этих обитателей лесной глуши.

Услышал несколько интересных песен кельтского происхождения и надеюсь, что очень скоро появится возможность записать их на цилиндры. Решил также заносить в этот дневник оригинальные слова, с которыми столкнулся здесь и которые могут относиться к английскому средневековью. Это может стать логическим продолжением моей работы здесь. Сегодня днем Джесси употребил глагол villified[7], подразумевая не очень хорошие поступки местных фермеров. Использование здешними жителями среднеанглийского слова свидетельствует о правильности моей догадки. Сегодня утром я помогал чинить крышу сарая.