Свет твоих глаз

Глава 17

Наконец они пересекли Большой водораздельный хребет.

День начался с утомительного подъема по относительно пологому южному склону. Их путь пролегал по довольно широкой и гладкой, открытой ветрам поляне, совсем не живописной, и поэтому никто не заметил, когда они достигли вершины. Однако открывшийся вид на заснеженные горы на севере был таким впечатляющим, что уставшие, утомленные дорогой люди ахнули.

Сюзанна дергала Эмери за юбку:

– Только взгляни, Эм! Эти горы, они совсем белые наверху!

Эмери улыбнулась девочке. «Как жаль, что рядом нет Тимми. Он непременно должен увидеть эту красоту», – подумала она.

Повинуясь внезапному порыву, она побежала к повозке.

– Маргарет, давай вынесем Тимми на воздух. Пусть он посмотрит.

Маргарет исчезла внутри и через минуту выглянула, качая головой.

– Он отказывается. Но я надела ему эту… эту искусственную ногу. Наверное, с моей стороны было жестоко, но я сказала, что рано или поздно ему придется носить протез. Эмери, я тоже хочу его заставить выйти.

Эмери кивнула. Сердце ее сжалось. Казалось, они ничем не могут помочь Тимми. Даже препараты доктора Бена не могли вывести его из депрессии.

На спуске они разбили лагерь. Эмеральда разводила костер, когда увидела Мэйса. Он, улыбаясь, приближался к ней верхом на своем коне, ведя под уздцы еще одну маленькую лошадку.

Эмеральда быстро пригладила волосы и провела рукой по груди, проверяя, застегнуты ли маленькие перламутровые пуговички, украшавшие ее платье.

Когда Мэйс подъехал ближе, она увидела, что он ведет Ветерка.

– Мэйс, с ним что-то случилось? Почему ты ведешь его к нам?

– Привет, малышка!

Эмери залилась краской. Что с ней происходит? Она вся загорелась только оттого, что он поздоровался с ней.

– Что случилось? – спросил Мэйс. – У тебя жар?

– Вовсе нет. Мэйс усмехнулся:

– Ну я рад, что ты не больна. И Ветерок здоров. Я как раз затем и пришел, чтобы сказать об этом Тимми.

– Тимми? Зачем?

– Он давно уже не катался на своей лошадке. Эмери удивленно уставилась на Мэйса.

– Но ты же знаешь, что Тимми не в состоянии ездить верхом. Он даже не встает, не желает никого видеть и ни с кем разговаривать. Если тебе и удастся усадить его в седло, он упадет от слабости.

– Он поедет, вот увидишь. – Мэйс соскочил на землю и тряхнул шляпой, сбивая с нее пыль. – Предоставь это мне.

– Тебе? Но…

Они подошли к повозке. Маргарет сидела на раскладном стуле и причесывала Сюзанну. Волосы девочки спутались, и она изо всех сил вертела головой, стараясь увернуться от гребешка, вскрикивая каждый раз, когда Маргарет неосторожно причиняла ей боль.

– Привет, Мэйс, – сказала Маргарет, взглянув на него.

При виде Ветерка глаза ее удивленно расширились.

– Кофе будет готов через пару минут, – добавила она. – Может, останетесь поужинать? Эмери вчера испекла вкусный хлеб.

– Спасибо, миссис Маргарет. Мне всегда нравится все, что готовит Эмери, и я с удовольствием останусь на ужин, но сначала я бы хотел поговорить с Тимми, если вы не возражаете.

– Почему я должна возражать? Проходите, он в повозке.

Мэйс пролез внутрь, и Маргарет обессиленно опустила гребешок. Сюзанна выскользнула из-под маминой руки и тряхнула кудряшками.

– Эм, я не знаю, что будет с Тимми. – Маргарет взглянула на Эмери. – Я каждый день молю за него Бога. Он должен услышать меня, если только… – Она вдруг запнулась. – Если только Богу было угодно, чтобы мы пустились в этот путь и преодолели его, – горестно добавила она.

Прошло несколько минут. Вокруг, как всегда на стоянках, было шумно. Вдруг со стороны повозки раздался непривычный звук. Обе женщины подняли головы. Они услышали ободряющий голос Мэйса, а потом тот же звук.

– Тимми, – прошептала Маргарет.

Мальчик показался за пологом повозки, бледный и прозрачный, словно маленькое привидение. Мэйс поддерживал его под руки, ребенок был слаб, но глаза его светились радостью.

– Смотрите, мама, Эмери…

Тимми качнуло, теперь только улыбка Мэйса поддерживала его. Эмери забыла о его искусственной ступне и смотрела лишь в глаза ребенка, яркие, как два лазурных огонька.

– Я могу ходить, – удивленно произнес Тимми. – И я смогу оседлать своего Ветерка. Мэйс сказал, что я смогу это сделать.

Женщины уставились на Мэйса, который усаживал Тимми в седло. Заходящее солнце золотило рыжие волосы мальчика. Мэйс поправлял стремена, как будто скакать на лошади без ступни было совершенно естественным делом.

– Нет! – воскликнула Маргарет, подаваясь вперед. – О чем вы думаете? Тимми еще слишком слаб! Ветерок много дней не чувствовал на спине всадника. Он сбросит мальчика…

Мэйс мягко, но настойчиво отстранил Маргарет.

– Конь нуждается в выездке, миссис Уайлс. А кто это сделает лучше хозяина? Тимми не упадет, уверяю вас, все будет хорошо.

– Гей! Давай, давай, Ветерок! – Мэйс похлопал пони по крупу, и Ветерок послушно потрусил по лужайке.

Эмеральда с замиранием сердца смотрела, как лошадка делает круг за кругом, огибая повозки и возвращаясь назад. Если Ветерок почувствует искусственную ступню или Тимми вдруг ослабнет…

Мэйс смеялся.

– Неужели тебе не страшно? – удивилась Эмери. – Ты не боишься, что мальчик упадет? Ведь Ветерка много дней не объезжали.

– Нет. Его объезжали регулярно. Я сам это делал.

– Но…

– Нельзя же было позволить лошадке одичать! Я понял, что однажды Тимми сможет сесть в седло, и готовил к этому пони. И сегодня перед тем, как прийти сюда, я занимался с Ветерком выездкой. Не волнуйся. Он не пустится в галоп. А Тимми держится молодцом. Он чувствует ответственность, понимаешь?

– Ответственность? – Эмери взглянула на Маргарет.

– Конечно. Мальчик знает, что о своей лошадке должен заботиться сам. Каждому путешественнику известно, что его жизнь зависит от того, в какой форме находится его конь, и он знает, что должен поддерживать эту форму в надлежащем состоянии.

– Так вот о чем вы говорили с Тимми, – сказала она тихо.

– Я думаю, с ним слишком много нянчились. – Мэйс взглянул в сторону Оррина, в молчаливом изумлении взиравшего на собственного сына верхом на Ветерке. – И еще он был запуган. Запугивание не лучший метод воспитания будущего мужчины. У него должно быть чувство ответственности, умение постоять за себя.

– Да?

Эмери вдруг почувствовала, словно они с Мэйсом одни на свете. Ей захотелось дотронуться до его лица, погладить по щеке, провести пальцем по подбородку.

– Мне припомнился день, когда я побывал в объятиях медвежонка гризли, – сказал он. – Я лежал на своем одеяле и думал, что никогда не смогу подняться. Связки были порваны, сухожилия повреждены. Мой партнер, Джим Врискин, притащил меня в шалаш и промыл мне раны кипящей водой.

Однажды у нас кончились припасы, и Джим пошел половить рыбу. Прошло полдня, но он не возвращался. Я стал думать о медвежонке. Где-то поблизости должна быть его мать. Где же Джим, уж не повстречался ли он с мамашей-медведицей? В конце концов, превозмогая боль, я поднялся с одеяла. Мне пришлось не один раз перевести дух, прежде чем я смог взять ружье. Я был слаб, каждое движение приносило неимоверные страдания, но я пошел искать Джимми.

– И ты нашел его?!

«Прежде позаботься о себе», – вспомнила она слова Мэйса. Как это не вязалось с тем, что он рассказывал ей сейчас.

– Я нашел его, – усмехнулся Мэйс. – Им уже занималась медведица-мама, гризли, весом в добрую тонну. Мне пришлось ее пристрелить, хотя я терпеть не могу убийства, но другого выхода не было. Потом мы должны были уйти от этого места как можно дальше. И чем больше я заставлял себя двигаться, тем легче мне становилось.

Мэйс проводил взглядом уходящий за горизонт багровый диск.

– Тимми – прирожденный наездник, не бойся, он не упадет.

– Эту историю ты рассказал ему в повозке.

– Да. – Мэйс улыбнулся. – А как насчет обещанного хлеба, испеченного тобой? Интересно узнать, какая ты кулинарка – хорошая или не очень?

Через пару минут Тимми вернулся. Надо было видеть его: щеки горели от гордости и возбуждения. Он неловко спешился. Маргарет уже готова была бежать ему на помощь.

– Он должен сделать это сам, – шепнула ей Эмери, останавливая ее.

Тимми похромал к костру. Он шел к ним неустойчивой, неловкой походкой, но Эмери готова была кричать от радости, глядя на него. Казалось, все самое страшное было позади.

Эмери спала. Ей снился сон: она лежит рядом с Мэйсом. Травинки щекочут ее обнаженное тело. Он ласкает ее грудь, и горячая волна поднимается в ней. Она хочет его…

Внезапно, как это часто бывает во сне, она увидела волка. Он смотрел на них. Это был большой и красивый зверь с широкой грудью, густым мехом и умной мордой. Глаза его были золотисто-карими и такой глубины, что можно было в них утонуть.

Проснувшись, она увидела, что лежит без одеяла, юбка сбилась и обвилась вокруг ног. Все тело болело, как после тяжелой работы.

Она села и тряхнула головой, словно стараясь отогнать наваждение. Почему-то она вспомнила того индейца с золотисто-карими глазами, который так смотрел на нее там, у форта Ларами. Странно, что она вспомнила его именно сейчас. Поежившись, она потянулась за платьем и быстро натянула его. Затем поспешно привела себя в порядок, расчесав непослушные кудри.

Когда Эмери вышла из палатки, сон почти забылся. Полной грудью вдохнув разреженный горный воздух, она принялась убирать постель и складывать палатку. Палатка Оррина и Маргарет все еще была на месте, хотя Оррин уже встал и втирал мазь в спину одного из волов.

– Доброе утро.

Она обернулась и увидела Мэйса. Он был свежевыбрит и выглядел хорошо отдохнувшим и полным сил.

– Доброе утро, – пробормотала она и выронила одеяло. Щеки ее вспыхнули. Тот сон, они вдвоем…

– Ну ты готова к трудному переходу? Разве Оррин тебе не сказал? – заметив ее удивление, спросил он. – Мы перед Большими Песками и в ближайшие два дня пути не увидим ничего, кроме песка, пока не достигнем Сикади.

– Сикади?

– Да, это индейское название всякого места, где вдоволь воды. Так охотники называют любую реку. Переход будет не слишком приятным. Надо быть готовыми к тому, что мы потеряем нескольких волов. Каждый должен набрать столько травы, сколько сможет, и заполнить все емкости водой.

– О…

Эмеральда припомнила, с какой уверенностью всего два дня назад она посчитала, что все трудности уже позади. Как же она была наивна! Сейчас она прикидывала, сколько воды потребуется, чтобы напоить животных, сколько для питья и умывания.

– Странно, но одна мысль о нехватке воды вызывает у меня жажду.

– Так напивайся впрок, моя зеленоглазая. – Он криво усмехнулся. – Впереди двое суток пути по безводной пустыне.

Мэйс направился к повозке Вандербушей.

Эмери проводила его взглядом и занялась подсчетом емкостей.

Во-первых, два ведра. Во-вторых, большая бочка из-под бекона, а в-третьих, запасная бочка, которую предусмотрительно захватил с собой Оррин. Кухонная утварь. И ночные горшки… Последнее она отбросила. Не дойдут же они до того, чтобы пить из ночных горшков! Однако чем больше они возьмут воды, тем тяжелее будет животным тащить повозку.

Надо разбудить Маргарет, решила она, пора приниматься за дело. Сюзанна тоже может оказать посильную помощь, да и Тимми. И хотя прошло всего несколько дней с тех пор, как он стал выходить на воздух, он поправлялся и креп прямо на глазах. К нему вернулся аппетит, и она даже видела, как он смеялся вместе с Сюзанной над маленькой ящерицей.

Маргарет вышла из палатки.

– Эмери, зачем приходил Мэйс? Что он хотел? Маргарет была бледна, похоже, она не выспалась.

И крючки на ее платье были застегнуты небрежно.

– Он сказал, что нам придется обходиться без воды минимум два дня. Нам надо набрать побольше воды и травы для волов.

– Ты проследишь за этим, Эмери?

– Конечно.

– Мы наполним все емкости.

– И ночные горшки?

– Из них могут пить животные. Они не так разборчивы, как мы.

Рот Маргарет скривился в полуулыбке. На мгновение она замерла, прислушиваясь к толчкам ребенка у нее в животе.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? – с беспокойством спросила Эмери. – У тебя усталый вид.

– Это… дизентерия. Я снова страдала от нее ночью. Но за меня не волнуйся. Лучше займись водой.

Маргарет вернулась в палатку, и было видно, что она двигается с большим трудом, чем обычно.

Через час или полтора они заполнили повозку водой и травой. Тимми настоял на помощи и сейчас пытался поднять непосильную для него охапку травы.

Наконец караван тронулся в путь. Оррин шел рядом с волами, с яростью замахиваясь на них плеткой. Чуть дальше шла Эмеральда с Сюзанной, державшейся за ее юбку. Девочка могла идти уже весь день. Неделю назад она отпраздновала пятилетний юбилей и превратилась, по ее собственному мнению, в большую девочку. Маргарет ехала в повозке, а Тимми – верхом на Ветерке и возвращался в повозку только после уговоров матери, когда сильно уставал.

Их повозка шла в цепочке второй, следом за повозкой Бена Колта. Мэйс Бриджмен, как всегда, ехал впереди. За ними в клубах пыли, поднимаемой колесами повозок, следовали остальные: Вандербуши, Ригни, две повозки Арбутнотов, Уайт Тетчер. Последней в ряду была повозка Зика Йорка и Билла Колфакса. А в промежутках между повозками шло стадо, погоняемое Жаном Вандербушем и Бобом Ригни.

Как поредело их стадо, подумала Эмеральда. Много волов пало от истощения, некоторые утонули или были съедены. Молочная корова Вандербушей погибла, напившись из ядовитого источника, так же погибли и Гольден, золотая лошадка Труди, и конь Кэтти по имени Генри.

Сам караван тоже как-то уменьшился, и Эмери впервые задумалась. Она вспомнила, как Мэйс рассказывал, что многие партии переселенцев в начале пути насчитывали сотни людей на десятках повозок, однако конечного пункта достигали лишь немногие…

Восемь повозок тащились в пыли, по зарослям шалфея над ядовитыми источниками, под нещадно палящим солнцем. Их было двадцать три человека, включая детей, и им предстояло пройти еще много миль.