Свет твоих глаз

Глава 25

Следующие несколько часов Эмери пребывала словно в бреду, будто ей дали какое-то странное ядовитое снадобье. Ее привели в вигвам и велели ждать. Через некоторое время пришли три женщины и принялись разбирать вигвам, приказав ей ждать снаружи.

Они аккуратно сложили меховой полог вигвама и привязали узел к повозке. Туда же сложили большую часть кожаных мешков, несколько штук перекинули через спину лошади. Они работали очень быстро, и через пятнадцать минут все было готово.

Безносая женщина все время смотрела на Эмеральду, и та, окончательно поборов брезгливость, схватила старуху за локоть.

– Прошу вас, скажите, куда мы едем?

Женщина отвернулась. Ее изуродованное лицо ничего не выражало. Эмеральде только и оставалось, что молча стоять и трясти головой, чтобы хоть немного прояснить сознание. В этом дыму или в напитке, наверное, были какие-то сильнодействующие вещества.

Она до сих пор слышала свой собственный голос, когда дала согласие стать женой Одинокого Волка. О Господи! Как такое могло случиться?

Но что сделано, то сделано. Итак, по индейским законам, она – жена Одинокого Волка. Странно, но почему-то это ее не расстроило. Может, потому, что возбуждающие звуки флейты все еще звучали в ней, трепетно лаская тело, зажигая огонь внутри, будоража все ее чувства до такой степени, что все вокруг переставало существовать…

Услышав за спиной похрустывание гальки, Эмеральда обернулась. К ней приближалась Встающее Солнце, девушка, что разрисовывала бизонью шкуру. На ней было красивое платье, похожее на то, что было одето на Эмеральде, искусно украшенное семенами и длинной переплетенной бахромой. На ее шее среди ракушек что-то мерцало зеленоватым огнем.

– Мой изумруд! – вскрикнула Эмеральда. – У вас мое украшение!

Индианка сразу поняла ее. Рот ее скривился в усмешке. Она произнесла что-то на своем языке. Правой рукой она держалась за изумруд. В ее глазах читался триумф.

– Вы не имеете права его носить! – продолжала возмущаться Эмеральда. – Это моя вещь! Это мой камень-талисман, камень, который подарил мне имя! А ваши люди украли его, забрали из повозки Уайлсов, как… как карманные воры!

Но Встающее Солнце только злорадно улыбалась. Она сняла изумруд с шеи и поднесла его к свету, чтобы полюбоваться игрой оттенков на гранях. Затем резко бросила его на землю.

Эмери увидела Одинокого Волка, идущего к ним с дальнего конца лагеря. По мере его приближения ею овладел очередной приступ головокружения. Индейский лагерь с его длинными рядами вигвамов, с пасущимися на лужайке лошадьми как бы отступил в сторону. Затем медленно мир вернулся на место, и все опять стало прежним.

Встающее Солнце резко повернулась и пошла к вигваму. Но перед тем как войти, она послала Эмери взгляд, полный ярости и превосходства. «Он мой! – казалось, кричали ее глаза. – Мой! Не думай, что ты сможешь приручить его, он всегда останется только моим!»

– Пойдем, – сказал Одинокий Волк, – мы должны уходить.

– Куда? Куда мы уходим? – Эмери смотрела на груженую повозку, на лошадь с грузом на спине, на двух оседланных лошадей, приготовленных, очевидно, для нее и Одинокого Волка. На меньшей лошади – темно-гнедой кобыле – было расписное, круто загнутое кверху седло. Очевидно, эта лошадка предназначалась ей, Эмеральде.

– Недалеко. Мы пробудем вместе несколько дней. Провизии достаточно, и мне не придется охотиться.

В присутствии других людей Одинокий Волк говорил тихо и едва смотрел на нее. Но тем не менее она ощущала, что нравится ему, и испытывала к нему притяжение. Притяжение большее, чем просто сексуальное влечение…

– Что думает обо всем этом Встающее Солнце? – вырвалось у нее.

– Она женщина. – Одинокий Волк усмехнулся. – Женщина не указывает воину, как поступать. – Он направился к маленькой кобылке. – Пошли. Нам пора.

Понимая, что выбора у нее нет, Эмеральда подошла к своей лошади. Борясь с новым приступом головокружения, она без особой сноровки села в седло и взялась за уздечку. Внезапно ею овладела паника. Куда, зачем она, одетая, как индианка, едет с этим мужчиной-индейцем? Сердце ее осталось там, в караване, с Мэйсом Бриджменом.

Эмери постаралась взять себя в руки и придать лицу спокойное выражение. Если она хочет остаться в живых, то не должна показывать страха.

Странная процессия двигалась через индейский лагерь. Одинокий Волк впереди, Эмеральда за ним, а безносая женщина вела лошадь с поклажей. Эмери закусила губу, пока не почувствовала солоноватый вкус крови, стараясь не думать о том, что ждет ее впереди.

Они медленно ехали верхом, безносая женщина шла позади. Солнце клонилось к вечеру, слепило Эмеральде глаза, и они слезились.

– Куда мы едем? – вновь спросила она у Одинокого Волка.

– Недалеко.

– О, я только хотела узнать…

«Значит, он не собирается возвращать меня к своим. Какой же я была глупой, надеясь на это», – подумала Эмери.

Она вновь посмотрела на индианку, шагавшую без устали, словно не человек, а вьючное животное. На ее смуглом сморщенном лице блестел пот.

– Кто эта женщина? – Эмеральда не могла так долго молчать. – Как ее зовут?

– Женщина с Отрезанным Носом.

– О! – воскликнула Эмери. – Какое жестокое имя! А что… что случилось с ее носом?

– Она была неверной женой.

– О! – Кровь прилила к ее лицу. – Как это жестоко! – воскликнула она.

– Ты считаешь жестоким отрезать нос неверной жене? – спросил Одинокий Волк.

Она взглянула ему в глаза, стараясь прочитать его мысли, но его лицо ничего не выражало.

– Да, я так считаю. Несчастная должна всю оставшуюся жизнь прожить уродиной всего лишь из-за одной ошибки! На нее больше не взглянет ни один мужчина. Да, я считаю это крайне жестоким наказанием!

– Мы всегда так поступаем. По крайней мере некоторые из нас. По нашим законам, женщина, которая вышла замуж и сохраняет верность своему мужу, пользуется большим уважением, чем остальные. Разве у вашего народа не так?

– Ну… – Эмеральда опустила глаза. Как может она объяснить этому индейцу законы ее общества? Что он должен был подумать о ней самой в соответствии со своими представлениями? Как относиться к женщине, отдавшейся мужчине, который и не собирался жениться на ней?

Через несколько минут они достигли небольшого соснового бора. Почва под ними была устлана ковром из ароматных сосновых иголок. Место выглядело как крепость, окруженное почти со всех сторон скалами.

Одинокий Волк спешился и жестом указал ей сделать то же самое. Они были всего лишь в миле или двух от лагеря, но казалось, что они ушли за сотни километров, так здесь было тихо. Только редкий птичий щебет и журчание ручейка нарушали тишину.

Одинокий Волк накинул на плечи разрисованную бизонью шкуру и встал в стороне, пока Женщина с Отрезанным Носом разгружала багаж.

– Ты тоже можешь помочь, Зеленоглазая Женщина. Это женская работа, – сказал он.

Эмеральда попробовала помочь старухе, но не знала, что делать, и Женщина с Отрезанным Носом отказалась от ее помощи. Теперь она тоже встала в сторонке.

За считанные минуты Женщина с Отрезанным Носом установила вигвам и занесла в него мешки. Она разожгла костер возле вигвама с помощью огнива, видимо, полученного от белого охотника. Чтобы придать мешку из бизоньей шкуры форму котла, по четырем углам старуха вставила рогатины. Затем она наполнила мешок водой, установив импровизированный котел на шесть камней, разогретых в костре.

Когда вода закипела, Женщина с Отрезанным Носом бросила в котел наструганное мясо, дикий лук, турнепс, росший в прериях, и мяту. Спустя некоторое время в варево добавили грибной порошок с запахом крыжовника.

Одинокий Волк ел первым. Обе женщины ждали, когда он поест, и только потом принялись за еду сами. Эмеральда пыталась проглотить горячий несоленый суп, но каждый глоток напоминал ей о том, что она всего лишь беспомощная пленница у этих странных людей. Аппетита не было никакого. Желудок отказывался принимать непривычную пищу.

– Ты должна укрепить силы, – сказал Одинокий Волк.

– Но я… Я не голодна. И зовут меня Эмеральдой.

– Я зову тебя Зеленоглазой Женщиной. – Одинокий Волк пристально посмотрел на нее своими желто-карими глазами и отвернулся. В присутствии Женщины с Отрезанным Носом он избегал смотреть на нее. И тем не менее Эмеральда чувствовала с каждой минутой, как связь между ними возрастает. Напряжение становилось невыносимым. Она вздрогнула и пролила суп.

Женщина с Отрезанным Носом убрала остатки еды и ушла той же дорогой, откуда пришли они, ровным монотонным шагом. Эмеральда и Одинокий Волк смотрели ей вслед, пока она не исчезла из виду, скрывшись за горной грядой.

– Пойдем, – сказал Одинокий Волк, – нам пора в вигвам.

Эмеральда лежала нагая, нежась на меховом ковре из бизоньей шкуры, и смотрела на спящего Одинокого Волка.

Они были в вигваме уже несколько часов, а может, и дольше, точно она не знала. Время потонуло в тумане, прорезаемом острыми чувственными мгновениями.

Одинокий Волк буквально затолкал ее в вигвам, так как двигаться она не могла. Оказавшись внутри, она упала на колени на мягкий меховой ковер.

Одинокий Волк приготовил еще горького напитка и поднес ей ко рту костяную чашу. Она сердито оттолкнула ее от себя, но он разжал ей зубы и залил в рот ложку зелья, будто она была капризным несмышленым ребенком. Она должна была или проглотить содержимое ложки, или поперхнуться.

– Я ненавижу это все! – кричала она. – И тебя ненавижу! Я не хочу быть твоей женой, я хочу домой!

– Но ты – моя жена, – ответил он спокойно. – Пленницы часто становятся женами. Это хорошо.

– Хорошо! Может, для тебя и твоего народа это и хорошо, но не для меня. Я другая! Я не такая, как вы!

– Возможно.

Она не сразу смогла разобрать выражения его лица, а потом поняла: оно было озадаченным.

– Я видел тебя в своих снах, и они мне сказали, что я должен взять тебя в жены, но что дальше, я не знаю. Похоже, что здесь есть кто-то еще…

– Ты всегда прислушиваешься к своим снам?

– Да. Мы всегда так поступаем. Как же еще мы можем узнать, чего хотят от нас духи? – Одинокий Волк взглянул на нее. От его глаз исходило сияние. Теперь, когда они были наедине, он был совсем другим. Не такой суровый, больше похожий на мужчину, испытывающего желание.

Глухо, как во сне, она услышала, как он просит ее раздеться. Он сказал, что хочет увидеть ее тело. Она подчинилась, пальцы ее неловко задвигались. Горькое зелье начинало действовать, она чувствовала себя все более непричастной к тому, что происходило. Возникало ощущение, будто ее тело, уже нагое и тускло светящееся в свете костра, проникающего через открытый полог, принадлежало не ей, а другой женщине.

– Ты красивая, – сказал он.

Эмеральда почувствовала его руки на своей груди, на сосках. Они напряглись и заныли. Словно маленькие иголочки закололи ей грудь. Он приник к ее рту своим ртом.

Одинокий Волк разделся, и она увидела его гладкую бронзовую кожу, иссеченную побелевшими шрамами грудь. Он был высоким и широкоплечим, с узкой талией и мускулистыми бедрами. Не в силах отвести глаз, она смотрела на его обнаженное тело, вдыхала его острый мускусный запах.

Он лег на нее сверху, и они покатились по меховому ковру. Секунду она пыталась бороться, упираясь кулаками в его твердую грудь, сжимая зубы, но давление его теплого тела было таким сильным и таким сладостным, что вскоре все желание сопротивляться пропало, и она впала в транс. Она чувствовала, будто была где-то вне своего тела, и сверху наблюдала за обнаженными мужчиной и женщиной, сплетающимися телами, прекрасными в своем совершенстве, освещенными красноватыми отблесками костра, проникающими в вигвам извне.

Сейчас, Тесно прижимаясь к нему, она поднималась куда-то вверх, в неведомую высоту, а затем падала вниз, в мягкий сумрак.

Но на самой вершине страсти душа ее взывала к Мэйсу…

Труди Вандербуш проснулась на рассвете от дикого шума в лагере. Лаяли собаки, мычали быки. Все что-то кричали, и над всем этим хором выделялся голос ее отца, громкий и возбужденный.

Труди села, сбросила одеяло и быстро натянула платье. Этот наряд, подчеркивающий достоинства ее пышной, но аккуратной фигуры, не раз заставлял мужчин восхищенно смотреть ей вслед. Однако сейчас она об этом не думала. Быстро застегнув пуговицы, она выскользнула из палатки и побежала к возбужденной группе обитателей лагеря.

Все собрались вокруг Мэйса Бриджмена. Он стоял возле своей лошади в шляпе, заломленной на затылок. Лицо его было в пыли, рубаха расстегнута.

Труди пробилась к нему сквозь толпу и увидела, что под рубашкой он что-то прячет. Это что-то извивалось и тонко пищало. Младенец! Ребенок Уайлсов! Возле него стояла Сюзанна. Девочка вцепилась в его ногу, лицо ее побелело, волосы растрепались, платье было в грязи.

– Как я и предполагал, на них напали индейцы, – сказал Мэйс.

Труди никогда еще не видела его таким мрачным, с таким потухшим взглядом.

– Оррин и Маргарет Уайлсы погибли. Они убиты стрелами и оскальпированы прямо на месте. Я нашел только тела Оррина и Маргарет, – продолжал Мэйс. – Сюзанна пряталась в повозке. И этот молодой человек тоже был жив и кричал. – Он передал ребенка Труди, и она прижала его к груди. – Сдается мне, что Эмеральда и Тимми попали к индейцам в плен. На земле было много крови, но я уверен, что это кровь убитого вола, которого они закололи на мясо. Лошадки Тимми тоже нигде нет, но их корову я разыскал и привел с собой. Нам она пригодится, чтобы выкормить ребенка.

Мэйс рассказал, как Сюзанна пряталась в реке под кустами, пока индейцы не ушли. Потом вернулась к повозке и обнаружила плачущего Кальфа и тела своих родителей. Малышка забралась в повозку и оставалась там до темноты. Измученный малыш так и уснул у нее на руках. Мэйс нашел их спящими на лоскутном одеяле Маргарет.

– Что мы должны делать? – спросил Рэд Арбутнот. – Они убили Оррина и Маргарет, и мы все знаем, как дикари поступают с пленными.

Мэйс сжал челюсти, так что желваки заходили под скулами.

– Индейцы по-разному относятся к пленным: одни зверски убивают, другие нет. Я ненавижу бессмысленные убийства, но мы должны найти Эмеральду и Тимми. У нас нет выбора.

Послышался ропот. Мнения разделились. Одни были напуганы, другие разозлены и полны решимости. Труди заметила, что Сюзанна съезжает по ноге Мэйса, засыпая на ходу.

– Иди ко мне, Сьюзи. Я уложу тебя спать и Кальфа тоже. Попросим Бена Колта найти что-нибудь, что может заменить бутылочку с соской.

Через час лагерь уже готовился к битве: чистили ружья, седлали лошадей. Было решено идти к индейцам, иного пути Мэйс не видел.