Свирепый

— Хейван, — рявкает Хейс.

— И деньги должны позаботиться о ней, пока она не выйдет замуж и не станет чьей-то проблемой, если ты понимаешь, о чем я, — говорит он с принужденным смехом.

Он только что назвал Хейван проблемой? У этого мужчины чертовски крепкие нервы. Я борюсь с желанием вцепиться ему в горло, как разъяренная мама-медведица, и оторвать ему голову с плеч.

— Нет, я не понимаю, о чем ты.

— Женщины. — Он поднимает брови, как будто его ответ не требует пояснений.

Я добавляю женоненавистничество в список отвратительных качеств Августа Норта.

— Мистер Норт...

— Пожалуйста, дорогая, зови меня Август.

— Я Ванесса. Не дорогая. — Я произношу свое имя медленно и с ударением. — Как уже говорила, мистер Норт, я растила нашу дочь без чьей-либо помощи семнадцать лет, и мне не нужна помощь Нортов, ни сейчас, ни когда-либо еще.

Он наклоняется ко мне так близко, что мне приходится отпрянуть, как это делала мисс Ньютон за своим столом.

— Это не первое мое родео. Я знаю женщин вроде тебя...

— Женщины вроде меня? Пожалуйста, скажи мне, что я за женщина, раз уж ты так хорошо меня знаешь.

Он усмехается, обнажая все зубы.

— У меня четверо сыновей. Думаешь, ты первая женщина, которая забеременела и появилась из ниоткуда?

— Ты ведь понимаешь, что для того, чтобы забеременеть, нужны два человека? Мы не можем сделать это в одиночку. Хотя, — я усмехаюсь, — общаясь с такими мужчинами, как ты, мне очень хочется, чтобы было иначе.

— Хватит об этом. — Август прищуривает глаза, и все его обаяние, которое он пытался использовать на мне, исчезает. — Я не буду ходить вокруг да около.

Я пожимаю плечами.

— Ты сам начал.

— Что ты хочешь?

— Хм... раз уж ты предлагаешь. — Я постукиваю себя по подбородку. — Я хочу частный остров, два миллиона долларов, одну из этих милых обезьянок-капуцинов и единорога.

Я слышу, как Хейс хихикает.

— О! И частный самолет. Потому что как еще я смогу добраться до своего острова? Да!

— Ты думаешь, это шутка? — Он усмехается.

— Честно? Да, думаю.

Он поворачивает голову к Хейсу, который выглядит позабавленным со своего наблюдательного пункта в нескольких метрах от него.

— Попытайся поговорить с ней.

Хейс пожимает плечами.

— Зачем? Думаю, она ясно выразила свои требования.

Старик встает так быстро, что у него трещат колени, и какая-то часть меня надеется, что это причинило боль.

— Если она побежит к прессе...

— И скажет им, что у меня есть дочь? — Хейс хмурится. — Думаешь, я хочу скрыть ее?

— Репутация — это все.

Именно тогда это и происходит. Улыбка Хейса напоминает о более простых временах. О тех временах, когда нас больше всего волновало, что нас застанут в школе целующимися в туалете уборщицы или что провалим очередной тест по физике. Ровные белые зубы, намек на ямочку и широко раскрытые губы... Боже, он все еще самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.

— Ванесса и Хейван — единственные хорошие вещи в моей жизни. Я бы сам рассказал об этом прессе, если бы думал, что они действительно заинтересованы.

Август злобно тычет пальцем в лицо Хейса.

— Не знаю, что на тебя нашло, мальчик, но тебе нужно прийти в себя.

— Мальчик? — Улыбка растворяется, превращаясь в сжатую челюсть и губы. — Думаю, тебе пора уходить.

Август поправляет лацканы своего костюма, берет у Хейса папку и направляется к двери.

— И еще кое-что. — Хейс остается на своем месте, прислонившись к книжной полке, скрестив руки на груди. Он лишь слегка поворачивает подбородок в сторону Августа, но не сводит с меня глаз. — Еще раз заговоришь так с Ванессой, и я тебя вырублю, старик.

— Ты еще пожалеешь, что угрожал мне. — Он выбегает из комнаты.

— Сомневаюсь! — кричит Хейс, а затем обращает свое внимание на меня.

Я встаю и иду к нему.

— Мог бы вмешаться раньше.

Он поворачивается ко мне лицом, между нами всего пара шагов.

— Ты шутишь? И лишиться возможности увидеть, как ты разрываешь Августа на части? Это самое веселое, что у меня было за последние годы. — Его взгляд останавливается на моих губах. — Этот рот. — Хейс стонет.

Теперь моя очередь улыбаться.

— Осторожнее, твои извращения дают о себе знать.

— Я не отрицаю. Твоя сила всегда меня заводила.

— Счастлива слышать, что мои штучки все еще работают.

Он сжимает себя между ног, и я должна испытывать отвращение, верно? Должна найти его обращение со своим стояком вульгарным. Да?

— О, еще как работает.

Мой желудок переворачивается, и тепло расцветает внутри, а затем разливается между бедер.

Хейс просовывает руку мне за шею и притягивает ближе.

— Ты тоже это чувствуешь, да? Эта связь между нами чертовски интенсивная. — Хейс нежно прижимает меня к себе, большим пальцем скользит по моему горлу. — Если бы я поцеловал тебя прямо сейчас...

— Мы бы оказались на диване.

Он ухмыляется.

— Не думаю, что мне удастся дойти так далеко.

Я почти задыхаюсь. Неужели мое тело настолько изголодалось по удовольствию, что я готова прыгнуть в постель к своему бывшему парню и еще больше запутать и без того сложную ситуацию?

— Ты сказала «наша дочь», — нежно произносит он. Мятный жар его дыхания касается моих губ. — С Августом ты называла Хейван нашей дочерью. — Его губы подрагивают.

— Потому что так оно и есть.

Его губы без предупреждения обрушиваются на мои. Его язык проникает в мой рот, вырывая дыхание из моих легких. Одной рукой парень держит меня за волосы, другой — за шею, удерживает меня в плену и полностью контролирует. Мои ноги подкашиваются, а голова туманится от желания раздеться и отдаться его притяжению.

Я выгибаю спину, цепляюсь за его руки и целую его в ответ. Как же мне этого не хватало. Всепоглощающей потребности и молний чистого вожделения. По тому, как безопасно развалиться на части в его умелых руках.

Раздаются быстрые три стука в дверь, за которыми следует щелчок ручки.

— Мистер Норт... О, боже, мне так жаль! — восклицает мисс Ньютон.

Я разрываю поцелуй, тяжело дыша, и смотрю в полные вожделения и гнева глаза Хейса.

— Ньютон!

Я поднимаю бровь, ожидая, что его обещание быть повежливее с ассистенткой подействует.

Он щелкает челюстью и скрежещет зубами.

— Мисс Ньютон. — Он звучит немного спокойнее, но его голос дрожит от ярости. — Не могли бы вы оставить нас наедине?

— Да, конечно, сэр, просто там женщина на телефоне. Она говорит, что она ваша дочь?

Хейс разворачивается и в три шага оказывается у своего настольного телефона.

— Хейван? Ты в порядке?

Я бегу к своей сумочке, достаю телефон и вижу, что у меня нет ни одного пропущенного звонка или сообщения от нее.

Хейс встречает мой взгляд, слушая то, что говорит Хейван. Мое сердце колотится в груди.

— В чем дело?

Наконец, сосредоточенное выражение его лица смягчается. Он выглядит смущенным, но веселым.

— Что? — спрашиваю я.

Он поднимает палец. Если бы я была ближе, то схватила бы его и сломала.

— Я посмотрю, что можно сделать, — говорит он. Еще одна серия «м-м-м», и он прощается.

— В чем дело? С ней все в порядке?

— Она в порядке. — Хейс обходит свой стол и садится рядом со мной на кресло. Берет мою руку в свою и рассеянно прослеживает линии моих пальцев. — Ее пригласили на музыкальный фестиваль на озере Джордж. Видимо, она считает, что у нее будет больше шансов получить разрешение на поездку, если я попрошу тебя.

— Ни за что! Это же больше трех часов езды. С кем она поедет?

— Думаю, Дэвид предложил отвезти ее и ее друзей, когда они приедут в город. Она сказала, что они разобьют лагерь...

— Лагерь? На музыкальном фестивале? — Я уже качаю головой. — Ты знаешь, что происходит на таких мероприятиях?

Хейс кивает. Посмотрев на мою руку, он переворачивает ее в своей и проводит кончиком пальца от моей ладони до запястья, вызывая во мне дрожь.

— Я знаю, что случилось, когда мы поехали на музыкальный фестиваль в Камден.

Мои щеки пылают от этого напоминания. Мы были там весь день. Хейсу удалось купить пиво по поддельному удостоверению, и к тому времени, как наступила ночь, я была пьяна и потная от танцев. Его руки были на мне, и мы целовались среди многотысячной толпы. Руки в штанах друг друга, мы вдвоем были анонимны в море незнакомцев. Это было вуайеризмом и самым сексуальным, что я могу вспомнить.

Хейс хмурится.

— Ладно, я понял, к чему ты клонишь.

ГЛАВА 20

Хейс

Заканчиваю дела на сегодня пораньше. Еще нет и пяти часов, а я уже хватаю ключи и телефон. Хейван собирается на ужин и шоу, и Ванесса, должно быть, считает меня идиотом, если думает, что я не понимаю ее планов сбежать из дома сегодня вечером. Она не доверяет себе наедине со мной. Это очевидно.

Химия между нами стала невыносимой. Я уважаю ее борьбу, но знаю только один способ потушить пожар, и игнорировать его — это не выход.

Хватаю пиджак, как раз когда Хадсон нерешительно входит в открытую дверь моего кабинета. Он поворачивается к столу мисс Ньютон, затем снова смотрит на меня, словно что-то складывает в уме и результат не имеет смысла.

— Я отправил ее домой пораньше, — отвечаю я на его невысказанный вопрос.

Его брови приподнимаются.

— Что случилось?

— Ничего. — Я сую руки в пиджак.

Он наклоняет голову, изучая меня.

— Что она сделала?

— Я уже сказал «ничего». Просто ухожу пораньше. Решил, что она мне здесь не нужна, если меня здесь не будет.

Он хмурится.

— Ты решил?

— Хадсон, тебе есть что сказать? Я очень хочу попасть домой. — И поймать Ванессу, пока она не улизнула из дома.

— Единственный раз, когда ты отправлял сотрудника домой, это потому, что уволил его.

— Я не увольнял ее.

— Я в замешательстве.

— Я вижу. — Проталкиваюсь мимо него и направляюсь к лифту.

Он идет следом.

— Либо у тебя осталось две недели жизни, либо ты действительно изменил свое мнение.

Я ударяю кулаком по кнопке лифта, желая, чтобы он поторопился.

— Почему все считают, что я умираю?

— А-а-а, хорошо. Я понял, в чем дело. — Хадсон хихикает, и от этого звука мне хочется его стукнуть.

Я решаю, что лучше его игнорировать.

Очевидно, мой близнец не может понять ни одного гребаного намека.

— Они прорвались.

Я притворяюсь скучающим у лифта, хотя прекрасно понимаю, на что Хадсон намекает, и, скорее всего, он прав.

— Ванесса и Хейван превратили тебя в человека.

— Отвали, — рычу я. Где этот чертов лифт?

Он пожимает плечами.

— Ну, может, наполовину в человека.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Сегодня вечером все дамы куда-то собираются, так что я подумал, что ты захочешь встретиться с нами у Алекса, чтобы сыграть в братский покер. Вступительный взнос по тысяче долларов.

— Звучит не по-братски.

Он пожимает плечами.

— Не могу. У меня есть планы. — Наконец, двери лифта открываются. — Увидимся завтра...

Хадсон заходит в кабину вместе со мной.

— Какие планы?

— Я должен предоставить тебе доступ к своему почасовому маршруту?

— Мне просто интересно, с кем у тебя планы. С Элли?

— Нет, придурок. С Ванессой.

Хадсон прищуривается.

— Она идет на шоу с девочками.

— Нет.

— Почему нет?

— Понятия не имею, Хадсон. Спроси у нее сам.

Он сильно хмурится.

— Хм, я был уверен, что она захочет пойти с ними.

Лифт останавливается чаще, чем мне хотелось бы, забирая людей с разных этажей по пути в холл и на парковку в подвале. Массовый исход напоминает мне о том, что большинство людей покидают офис в пять, и заставляет задуматься, чем, черт возьми, они занимаются в течение семи часов между этим и сном.

— Ты и Ванесса, да?

Я смотрю на свое живое, дышащее отражение.

— Что?

— У вас двоих все получается.

— Я не знаю, что это значит.

— Вы вместе. Или пытаетесь быть. Знаешь, отношения...

— Не думаю, что это то, что мы делаем.

Его брови сошлись вместе.

— Тогда что...

— Не знаю. Занимаемся сексом, доставляю ей оргазмы, целую ее так часто, как она мне позволяет.

Низкий кашель раздается из дальнего угла лифта, напоминая мне, что мы не одни.

— Вау, хорошо, — говорит Хадсон как раз в тот момент, когда на последней остановке в холле выходят все, кроме нас. Следующая остановка — парковка в подвале. — Я думал, ты немного повзрослел, с тех пор как они приехали. Похоже, я ошибался.

— Что, блядь, это значит?

— Это значит, что Ванесса заслуживает лучшего. Она мать твоего ребенка, Хейс, и чертовски хорошая мать. В миллион раз лучше, чем наша с тобой. Она заслуживает любви взрослого человека. А не какого-то похотливого придурка с эмоциональными способностями подростка.

Двери раздвигаются как раз вовремя, потому что еще секунда в этом крошечном пространстве и в ход пойдут кулаки.

— Ты ни черта не знаешь.

Я выхожу и направляюсь к своей машине, не желая больше ни минуты общаться с Хадсоном.

— Я тебя знаю! — кричит он. — Если ты не возьмешь себя в руки, то потеряешь их. Снова!

Я кручусь на месте.

— Да пошел ты! — Но уже слишком поздно. Двери уже закрылись.

Женщина спешит к своей машине, и я слышу, как щелкают ее замки.

У Хадсона Лиллиан всего полсекунды, и он думает, что знает все об отношениях. Но тот не знает Ванессу. Не знает, что нас объединяет и что мы чувствуем, когда находимся вместе.

Не знаю, что меня ждет в будущем, и не хочу тратить ни секунды на беспокойство об этом. Сейчас все, что знаю, это то, что я хочу Ванессу. Хочу ее улыбки, ее хмурый взгляд, ее умный, блядь, рот. Хочу, чтобы она была подо мной, вокруг меня, на мне.

Пока что это все, с чем я могу справиться.

Выйдя из частного лифта, обнаруживаю, что в доме тихо. Черт возьми, надеюсь, Ванесса не улизнула от меня. Со стороны их с Хейван комнат в воздух проникает аромат духов, и у меня замирает сердце.

— Ванесса? — кричу я.

— Я здесь! — доносится ее голос из кухни.

Каждый мускул в моем теле расслабляется.

Ванесса сидит, скрестив ноги, на табурете у острова, разрез ее платья доходит почти до бедра, а в руке у нее бокал красного вина. Духи, запах которых я почувствовал в коридоре, совсем не те, что на ней. Те были более сладкими, фруктовыми. От Ванессы исходит нечто более тонкое и изысканное.

— Хейван уехала?

— Да, тетушки, как она их называет, забрали ее минут тридцать назад. — Она поворачивает телефон ко мне и показывает фотографию Джордан, Лиллиан, Габриэллы и Хейван, стоящих перед черным «Эскалейдом» Александра. Хейван такая же высокая, как Джордан, и выглядит также взросло в маленьком черном платье. — У них есть шофер и все такое.

Я снимаю пиджак, бросаю вещи и достаю бокал, чтобы налить себе скотч.

— А куда ты направляешься?

Она делает глоток вина.

— У меня заказан столик в «Сэлер».

Я открываю бутылку и прислоняюсь задницей к стойке.

— Зарезервирован на одного?

— Ты спрашиваешь меня, иду ли я на свидание?

Я не отвечаю, просто потягиваю свой напиток.

— Да, на одного. Мне нравится есть в одиночестве.

— Правда? — Я ей не верю. Но верю, что она предпочтет есть в одиночестве, чем оставаться здесь со мной, борясь с магнитным притяжением между нами. — Я могу присоединиться к тебе.

— Ты неправильно понял ту часть, где я сказала, что мне нравится есть в одиночестве?

Я качаю головой.

— Нет. Но я знаю шеф-повара. Если пойду с тобой, мы получим лучший столик и список фирменных блюд.

— Ты подкупаешь меня обещаниями VIP-обслуживания?

— Ты можешь отказаться.

— Частные спецпредложения звучат неплохо...

— Позволь мне принять душ. Буду готов через десять минут.

— Если опоздаешь, я уйду без тебя!

Я разжигаю огонь под ногами, потому что абсолютно уверен, что она это сделает.

Мы выходим из машины и оказываемся в душной летней ночи Гринвич-Виллиджа. В «Сэлер» всегда много народу, независимо от времени суток и дня недели, и я удивляюсь, как Ванессе удалось заказать столик. Отдав ключи, встречаю ее на тротуаре и предлагаю ей руку, чтобы пройти внутрь.

— Это не свидание, —заявляет она, прежде чем взять меня под руку.

Я прячу ухмылку.

— Не свидание. Понял.

— Мистер Норт, — удивленно приветствует меня хостес. — Не видела вас в списке бронирования на сегодняшний вечер. — Она лихорадочно стучит пальцем по экрану своего iPad.

— Зарезервировано на имя Аннабеллы Осборн.

Глаза хостес расширяются.

— Миссис Осборн, конечно. — Ее взгляд мечется между нами, вероятно, удивляясь, как мне удалось заполучить жену сенатора от Нью-Йорка под руку и пригласить на ужин. — Сюда.

Девушка ведет нас через весь ресторан к небольшому столику на двоих, притаившемуся в углу с видом на старинный французский бар.

Я отодвигаю стул Ванессы, а затем занимаю свой собственный, придвигая его чуть ближе к ее.

— Ты бы хотела сесть в другом месте? Я могу нас пересадить.

Ванесса рассматривает стены, покрытые штукатуркой ручной работы, кирпич и прочные деревянные балки.

— Нет, здесь идеально.

Я кладу салфетку на колени.

— А я удивлялся, как тебе удалось забронировать столик.

— Имя Осборнов открывает двери. — Ванесса складывает и раскладывает салфетку на коленях. — Не для их собственных дочери и внучки, но, — она вздыхает, — это детали.

Мне хочется разделить ее разочарование и ярость по поводу того, как ее родители обошлись с ней и Хейван, но разве я тот, у кого есть право голоса? Поэтому держу рот на замке.

Мы заказываем бутылку вина, и шеф-повар появляется за нашим столом, рассказывая о множестве блюд, которыми он хотел бы поделиться с нами сегодня вечером. Несс выглядит такой взволнованной, какой никогда ее не видел. Ее широкая улыбка и энтузиазм крадут сердце шеф-повара Жака, и я его не виню. Мужчина беспомощен перед ее рвением.

— Никогда раньше не видел, чтобы кто-то так радовался фуа-гра и трюфельному маслу.

Она улыбается, и легкий румянец покрывает ее щеки.

— Две вещи, которые вы никогда не найдете в Маниту-Спрингс.

— Ты скучаешь по большому городу? — Я откидываюсь на спинку стула и небрежно провожу большим пальцем по ножке бокала с вином, надеясь, что она не почувствует, с каким нетерпением я жду ее ответа.

— Нет.

Черт.

Чтобы она не видела, как я хмурюсь, я потягиваю вино.

— Мне не хватает некоторых моментов. — Она откидывает голову назад, глядя на искусно состаренный светильник. — Здесь так много культурных традиций, с которыми можно познакомиться. В Маниту-Спрингс не так много. Но я не скучаю ни по толпам, ни по отсутствию солнца и природы. И рада, что смогла вырастить Хейван в окружении деревьев и дикой природы, а не такси и бетона.

Я улыбаюсь. Потому что тоже рад, что у Хейван это было.

— Я так понимаю, ты здесь часто бываешь. — Она взбалтывает вино в своем бокале. — Хостес кажется знает тебя.

Я киваю.

— Да. Я люблю вкусную еду.

Боже, какая же она красивая. Свет свечей освещает ее кожу и бросает золотые блики на глаза. Ее волосы блестят, как полированное стекло.

Мой телефон вибрирует в кармане. Обычно я не достаю свой телефон, когда нахожусь с Ванессой, но думаю о Хейван и смотрю на экран.

Сообщение.

От Элли.

«Боже мой! Это она?»

Я все еще пытаюсь понять, о чем, черт возьми, она говорит, когда приходит еще одно сообщение от нее.

«Я в баре!»

Я перевожу взгляд на бар и вижу радостно улыбающуюся Элли, сидящую с Митчеллом Голдбергом, одним из ее клиентов. Она сдержанно машет рукой.

— Кто-то знакомый? — холодным голосом спрашивает Ванесса. Она проследила за моим взглядом к Элли и увидела, как та машет рукой.

— Нет, — бормочу я и убираю телефон обратно в карман.

С напряженными плечами Несс допивает свое вино.

Моя шея напряжена, и я растираю больные мышцы, размышляя, как вернуть вечер в прежнее русло.

— У тебя есть детские фотографии Хейван? — Не думаю, что ресторан — лучшее место для этого вопроса, но знаю, что самый верный способ вернуть тепло в глаза Ванессы — это поговорить о Хейван. — Я бы с удовольствием на них посмотрел.

Мой план работает как по маслу. Я придвигаюсь ближе к Ванессе, и она листает свой телефон, показывая мне фотографии Хейван в младенчестве, в детстве и в юности. Она рассказывает мне истории о многих первых разах Хейван, и радость, которую приносят эти истории, заставляет меня пожалеть, что меня там тоже не было. Но еще лучше наблюдать за тем, как Ванесса переживает эти события заново. Хотелось бы только, чтобы каждая фотография и каждая история не были связаны с тем дровосеком, похищающим семью, от которого они обе так без ума.

Наша беседа остается непринужденной. Еда исключительная, и когда убирается последняя пустая тарелка, мы оба наслаждаемся красным вином и французским маслом.

— Не могу дождаться, когда влезу в пижаму.

Я встаю и отодвигаю её стул.

— Мне нравится, когда ты говоришь непристойности.

Она поднимает на меня глаза.

— Мы еще не получили счет.

— О нем позаботились.

— Как?

— У меня открытый счет.

Она бросает салфетку на стол и встает.

— Как часто ты сюда приходишь?

— Очень часто. — Я предлагаю ей свой локоть. — А теперь идем. Мне нужно отвезти мою спутницу домой и одеть ее в пижаму.

Она берет меня под руку, закатывая глаза.

— Это не свидание.

— Отлично, моей спутнице-не-на-свидании нужна пижама.

Мы проходим через ресторан и мимо столика Митчелла и Элли. Она смотрит на меня с улыбкой, и почти ожидаю, что она покажет мне большой палец вверх. Может, она так и сделала. Я не знаю. Не хочу, чтобы Несс поймала меня на том, что я смотрю на нее.

Я говорю «пожалуйста» и «спасибо» парковщику, зная, что Ванесса слушает, и по дороге домой она нажимает все кнопки на радио, потом останавливается на старой рок-станции и делает погромче. Покачивает головой и подпевает, а я вспоминаю, как свободно Несс всегда могла быть собой — громко петь, высказывать свое мнение, отстаивать то, что правильно.

Только когда мы поднимаемся в частном лифте ко мне домой, вокруг нас сгущается напряжение. Ожидание смешивается с нервами, и она отказывается смотреть мне в глаза.

Как только лифт открывается, Ванесса убегает в свою комнату.

— Встретимся на кухне, чтобы выпить на ночь?

— Эм... хорошо. Я только переоденусь. — Она колеблется. Это очевидно. Колеблется ли Несс потому, что не хочет меня, или потому, что хочет, я не могу сказать.

Переодеваюсь в спортивные штаны, но не надеваю рубашку, потому что на улице тепло, и я подумал, что мы могли бы посидеть во внутреннем дворике. Это не имеет никакого отношения к тому факту, что Ванесса всегда лишается дара речи, когда я без рубашки.

Вернувшись на кухню, я достаю два бокала и бутылку коньяка.

От звука шаркающих тапочек у меня учащается пульс, и, когда Ванесса заходит на кухню, я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.

— Что? — невинно спрашивает она, как будто ее игра не очевидна.

Я оделся, чтобы возбудить ее. А она явно оделась так, чтобы отпугнуть меня.

В черных мешковатых штанах и такой же свободной рубашке на пуговицах, она позаботилась о том, чтобы прикрыть каждый сантиметр кожи до шеи и оставить все на волю воображения. Ни один сантиметр ткани не обтягивает ее фигуру. Одежда выглядит на два размера больше. Ее лицо чисто вымыто, а волосы убраны назад. И она думает, что этой одежды достаточно, чтобы оттолкнуть меня?

Она просто дает мне еще больше поводов раздеть ее.

Я предлагаю ей бокал, и девушка берет его двумя руками. От меня не ускользает легкая дрожь в ее пальцах.

— Патио?

Исчезла девушка, которая пела песни Билли Джоэла в машине по дороге домой. Ванесса молчит, следуя за мной на улицу. Мне не нравится, что она нервничает рядом со мной. Раньше у нее никогда не было проблем с высказываниями. Почему же сейчас?

Мы устраиваемся на диване снаружи, и я оставляю между нами больше метра пространства. Позволяю ей сделать пару глотков, прежде чем сказать очевидное.

— Несс, это я. Тебе не нужно нервничать.

— Я не нервничаю. — Она прячет свою руку под бедра, вероятно, чтобы я не видел, как она дрожит.

— Поговори со мной.

— Ничего сказать.

— Эй, — говорю я мягко и наконец-то встречаю ее взгляд. — Поговори со мной.

— Уф, хорошо, ладно. — Она морщит нос. — На тебе спортивные штаны.

Не то, чего я ожидал.

— И... — Ее взгляд скользит между моих ног, прежде чем устремиться вперед, к горизонту. — Не знаю, знают ли чуваки, что ношение спортивных штанов делает с их… их...

— Членами.

— Да.

— Мы знаем.

Она резко поворачивает голову.

— Знаете?

Я ухмыляюсь.

Ванесса прищуривается.

— Это просто подло.

— Подло? Или эффективно.

Ее взгляд падает на мою выпуклость.

— Он как магнит притягивает мою сетчатку!

— Это нормально — смотреть на меня, Ванесса. Мне нравится, когда ты смотришь.

— Нет, это не нормально. — Она делает глоток и съеживается. — Слишком соблазнительно. Я не могу ясно мыслить.

Слава Богу.

— Тогда, полагаю, сейчас самое время сказать тебе, что твоя пижама не излучает ту атмосферу, на которую ты рассчитывала.

— Атмосферу? Пожалуйста. — Она усмехается. — Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Я наклоняю голову, потягиваю свой напиток и наблюдаю, как ее щеки наливаются цветом.

— Ладно.

Она крутит головой по сторонам.

— Почему ты так говоришь?

— Я сказал «ладно».

— Я знаю, что ты сказал, но почему ты сказал это так?

Я облизываю губы, чувствуя трепет эротического напряжения.

— Ты затеваешь ссору.

— Ты затеваешь ссору! — Она наклоняется вперед, чтобы поставить свой бокал на кофейный столик. — У тебя такой тон. Я просто прошу объяснить, что ты имеешь в виду, когда используешь его.

— Ванесса, — предупреждаю ее, чтобы она перестала искушать меня своим ртом, иначе я укушу.

Она поворачивается ко мне всем телом, ее согнутое колено и бедро упираются в диван.

— Знаешь, в чем твоя проблема?

— Нет, но уверен, что ты мне расскажешь. — И мой член становится еще более твердым в предвкушении.

— Ты думаешь, что знаешь...

— Если ты хочешь меня, почему бы не перестать болтать и не залезть на меня.

У нее перехватывает дыхание, и она отшатывается на пару сантиметров, но ее взгляд опускается на мою грудь и скользит вниз, к растущей выпуклости в моих штанах. Ванесса прикусывает губу, когда ее глаза поднимаются к моему рту.

— Да, к черту.

Она делает выпад. Я ловлю ее за бедра и усаживаю к себе на колени. Прижимаю ее к себе, избегая ее рта, чтобы понаблюдать за тем, как я проникаю между ее раздвинутых ног.

— О, боже, — выдыхает она, и ее мышцы превращаются в желе в моих руках. — Мы не должны.

— Почему нет? — Я снова покачиваю бедрами, вырывая из ее горла долгий, восхитительный стон. — Наши тела знают, чего хотят, Несс. Давай дадим нашим мозгам выходной. — Я хватаю ее за бедра и двигаю вверх-вниз по моей толстой длине, пока она практически не начинает вибрировать от желания.

Она опускает свои губы к моим, и я зажимаю ее нижнюю губу между зубами.

— Никаких поцелуев, пока мы не договоримся.

Она опускает губы к моей шее и целует меня там. Я скольжу руками по ее заднице, и ее спина выгибается, пока она трется о мой член.

Я откидываю голову назад на спинку дивана, пока Ванесса сосет и покусывает мое горло, ключицу и плечо. Если она решит, что это все, чем мы будем заниматься всю ночь, я умру счастливым. Девушка двигает бедрами волнами, глубокими перекатами и дразнящими толчками, доставляя себе удовольствие, прижимаясь ко мне. Я просто объект для ее удовольствия, пока она не даст мне разрешение взять верх. И если та это сделает, то ей лучше держаться, потому что я собираюсь уничтожить все эротические зоны на ее теле и найти те, о существовании которых Несс даже не подозревала.

Я закрываю глаза и погружаюсь в ощущение ее близости. Никогда не думал, что испытаю это снова. Моя Ванесса, единственная женщина, которую я когда-либо любил — по крайней мере, думал, что любил. Интересно, способен ли я вообще на это? Ее губы — влажные и твердые, нежные, как лепестки роз, — скользят по моему горлу. Кусает меня острыми зубами, потом успокаивая боль скользким языком. Какая-то больная часть меня хочет, чтобы она заставила меня истечь кровью. Хочет, чтобы Ванесса оставила на мне след, который никогда не исчезнет. Что, черт возьми, со мной не так?

— Хейс. — Дрожащая мольба слетает с ее губ. — Пожалуйста.

— Я здесь. — Кладу одну руку ей на бедро, а другую запускаю в волосы на затылке, сжимая у корней. — Скажи мне, чего ты хочешь, и это твое.

В ответ она сильнее прижимается своими бедрами к моим.

— Этого.

Я одобрительно хмыкаю.

— Ты уверена? Потому что как только мы начнем это, ты знаешь, что никто из нас не захочет останавливаться.

— Я вся горю, — говорит она страдальческим шепотом.

— Хочешь, чтобы я это исправил?

Когда она не отвечает мне словами, а лишь ускоряет движение бедер, я крепче сжимаю ее волосы в кулак и оттягиваю голову назад. В ее зеленых глазах искрится смесь желания и агрессии. Это та Ванесса, которую я помню. Раскованная. Ведомая желанием.

— Мне нужно услышать, как ты это скажешь, — рычу я.

— Засранец, — вырывается у нее.

Я ухмыляюсь.

— Как некрасиво. — Я наклоняюсь и провожу языком по ее горлу до самых губ, где шепчу: — Чего ты хочешь? — Осыпаю поцелуями ее челюсть.

Ее губы находят мое ухо.

— Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Поднимаюсь с дивана. Она обхватывает мои бедра ногами. Я почти срываю с петель раздвижную стеклянную дверь и за считанные секунды пересекаю столовую, гостиную и прихожую. Пинком закрываю дверь своей спальни, затем разворачиваюсь и впечатываю ее спиной в нее. От силы нашего столкновения мы оба стонем.

Наши рты сливаются воедино. Я скольжу рукой под ее рубашку и касаюсь обнаженной груди. Она выгибается навстречу моим прикосновениям, ее соски твердеют под моей ладонью. Ее тело возбуждено, пылает огнем, который та умоляет меня потушить. Берусь за тонкую ткань и, потянув за нее, слышу, как пуговицы отскакивают от пола. Рубашка распахивается, и я откидываюсь назад, чтобы полюбоваться красотой ее вздымающейся груди.

— Черт. — Я прикусываю губу, чтобы заглушить желание укусить ее. Не хочу причинять ей боль, но мне так хочется ощутить ее плоть между зубами.

Зарываюсь лицом между ее грудей и запускаю руку в ее штаны, вокруг бедра и между ее раздвинутых ног.

— Черт, — стону я, когда мои пальцы находят ее влажную и готовую.

Втягиваю один сосок в рот, щелкаю кончиком языка, а затем теряю контроль над собой и прикусываю плоть.

Она задыхается и скачет на моих пальцах так сильно, как только может, будучи прижатой к двери.

— Хейс, — хнычет она.

Так много передается в звуке моего имени.

Она хочет большего. Придется оставить игру на другой раз.

Я несу ее к своей кровати и укладываю на подушки. Ее рубашка свисает с одной руки, и она стряхивает её с себя. Одним движением снимаю с нее штаны и отбрасываю их в сторону.

Черт. Презерватив.

— Подожди. — Я наклоняюсь к ней и прижимаюсь поцелуем к ее влажным, припухшим губам. — В этот раз не засни.

Я бросаюсь к шкафу и достаю презерватив, потом задумываюсь и беру еще три. Когда возвращаюсь к кровати, то сталкиваюсь со зрелищем, которое заставляет меня споткнуться.

Ванесса, полностью обнаженная, лежит, приподнявшись на локтях. Ее бедра раздвинуты, колени согнуты, и рай между ее ног выставлен на всеобщее обозрение. Мое сердце бешено колотится в груди, и я гадаю, можно ли от предвкушения получить сердечный приступ.

— Ты — произведение искусства. — Мой голос звучит, как осколки стекла, которые волочат по мокрому гравию.

— В какие музеи ты ходишь? — спрашивает она, ее голос такой же хриплый, как и мой.

Взгляд Нессы устремлен на пространство между моими бедрами, на явную выпуклость в моих штанах и быстро растущее мокрое пятно. Я должен был бы смутиться из-за этого свидетельства моего отсутствия контроля, но с Ванессой у меня никогда не было места для стыда. Мы всегда были безопасным пространством для экспериментов, исследований и сексуальной уязвимости.

Просовываю большой палец под резинку штанов и медленно стягиваю ткань вниз, обнажая свою эрекцию от кончика до основания.

Ванесса облизывает свои приоткрытые губы, ее глаза широко раскрыты и безумны от того, что я представляю себе как очень грязные идеи о том, что она хотела бы сделать со мной. Мои штаны все еще облегают бедра, обнажая только член.

Я бросаю ей завернутый в фольгу презерватив, и он падает ей на живот.

— Как только будешь готова, дай мне знать. — Опустившись на колени в изножье кровати, я хватаю девушку за лодыжки и дергаю вперед, пока ее задница не оказывается в моих руках. Затем ныряю лицом между ее ног, как изголодавшийся мужчина.

Помню, как Ванесса впервые толкнула мою голову вниз, безмолвно прося поцеловать ее между ног. Впервые попробовав ее, я понял, что буду зависим. И ничего не изменилось. Я целую ее так, словно целую ее рот, губы, язык и зубы, глубоко и сильно, легко и неглубоко, пока она не начинает извиваться. Сжимает в кулаки плед, а пятками упирается мне в спину, прижимая меня к себе, уговаривая войти глубже.

Ее спина отрывается от кровати, и она взрывается. Я стону от ритмичной пульсации на моем языке, впитывая каждый импульс. Смакую каждый трепет. Так чертовски идеально.

Звук рвущейся фольги заставляет меня поднять глаза на нее, достающую презерватив из упаковки. Как нетерпеливый щенок, я вскакиваю на ноги и сбрасываю штаны.

— Ложись, — приказывает она и садится на кровати. Ее волосы в беспорядке, глаза прикрыты, и мое сердце сжимается при виде этого.

Я ложусь на спину, а она устраивается на моих бедрах. Медленно раскатывает презерватив, и мне приходится крепко сжимать его основание, чтобы не выплеснуться в ожидающий латекс.

Переползая через меня, она кладет ладони мне на грудные мышцы, затем медленно опускается на меня сверху.

— Святое дерьмо, — выдыхаю сквозь стиснутые зубы. Ее тело — жидкий огонь, и я проклинаю барьер между нами, который мешает мне ощутить ее в полной мере.

— Ты так хорошо ощущаешься, — стонет она, покачивая бедрами вперед-назад, вбирая меня все глубже. Я чувствую каждый сантиметр себя внутри нее. — Хейс.

От того, как она произносит мое имя, у меня напрягаются мышцы пресса, и я готов толкнуться вверх и разделить ее надвое.

— Трахни меня, — рычу я.

Ее голова откидывается назад.

— Да.

А потом она начинает двигаться.

ГЛАВА 21

Ванесса

Три презерватива.

Именно столько понадобилось, чтобы снять сексуальное напряжение, которое нарастало между нами.

Вся мокрая от пота, тяжело дышу от четвертого оргазма... пятого? Я сбилась со счета. Поворачиваюсь на подушке и вижу ногу Хейса на подушке рядом со мной. Мы уничтожили кровать. Остались только простыня, которую Хейс накинул на мои бедра всего несколько секунд назад.

— У тебя сексуальные ступни, — говорю я, все еще дрожа от оргазма.

Он шевелит пальцами ног.

— Они все еще прикреплены к моему телу? — Похоже, он улыбается. — Я их не чувствую.

Я смеюсь, звук низкий и сексуальный, что удивляет даже меня.

— Думаю, да. Мое зрение все еще расплывчато после номера четыре.

— Пятого, — поправляет он меня.

— Точно.

В комнате тихо, слышно только наше дыхание. Меня тянет в сон, и я хочу броситься в его объятия и упасть, но не хочу проснуться липкой и голой в постели Хейса.

— Мне нужно принять душ. — Я зеваю.

Он ворчит, как будто уже наполовину заснул.

Подумываю о том, чтобы дать себе еще пять минут, но если судить по моей истории с кнопкой «дремать», я знаю, чем это обернется.

Сейчас или никогда.

Я поднимаю свое ноющее, но восхитительно насыщенное тело с матраса и стону, когда мои мышцы протестуют.

— Постой. — Хейс спрыгивает с кровати и, спотыкаясь, встает на ноги, как пьяный. Затем исчезает в ванной, и я слышу, как включается душ.

Он возвращается с полотенцем, обернутым вокруг талии, и тянется к моим рукам.

— Пойдем.

— Я имела в виду, что мне нужно принять душ в своей комнате. — Но все равно протягиваю ему руки, и он поднимает меня на ноги, а затем подхватывает на руки.

— Нет. Я еще не готов тебя отпустить. — Он легко несет меня в ванную, и я стараюсь не замечать, как хорошо мы смотримся в отражении зеркала. Какой крошечной я выгляжу в его больших, сильных руках.

Его душ достаточно велик, чтобы вместить даже четырех человек, а вода льется из душевой лейки на потолке. Он заходит в стеклянную кабинку, и когда опускает меня на ноги, я замечаю, что тот каким-то образом потерял свое полотенце по дороге.

— Не думаю, что смогу снова кончить, пока не высплюсь.

Он отводит меня на два шага назад, пока теплые брызги не падают мне на голову и вниз по телу. Поднимаю подбородок вверх, позволяя воде омыть мое лицо.

— Я здесь не для этого, Несс. Я здесь, чтобы позаботиться о тебе.

Хейс выдавливает небольшое количество средства для мытья тела на руки и растирает их вместе. Начиная с плеч, осторожно намыливает меня. Его брови нахмурены, когда он сосредотачивается на задаче. В его прикосновениях нет ничего сексуального, но не лишено чувств. Он тратит дополнительное время на разминание напряженных мышц моей шеи и плеч, опускается на колени, чтобы вымыть бедра и икры, и усаживает меня на встроенную скамью, чтобы растереть ступни твердыми круговыми движениями. Я прислоняюсь к кафельной стене и наблюдаю, как этот большой, красивый, успешный мужчина — которому не нужно ни перед кем преклонять колени, а тем более кому-то служить — опускается передо мной на колени, чтобы сделать именно это.

Когда убеждается, что я чиста, быстро моется сам, а затем заворачивает меня в полотенце, после чего делает то же самое с собой.

— Мне пора возвращаться в свою комнату.

Хейс хмурится, глаза закрыты, и я хотела бы знать, о чем он думает. Хотя не нужно быть телепатом, чтобы понять, что тот не хочет, чтобы я уходила. Какой мужчина не хотел бы иметь возможность заниматься сексом каждую ночь?

— Мы должны как-нибудь повторить это, — игриво говорю я, пытаясь успокоить его.

Он хмурится еще сильнее.

— Да, конечно. — Хейс направляется к своему шкафу, а я, пока его нет, нахожу свою пижаму и надеваю ее. Не застегивая пуговиц, я соединяю две половинки вместе и пытаюсь застелить его кровать.

— Ты не должна этого делать, — говорит он без теплоты в голосе.

— Ты уверен? Я могу сменить простыни, если ты...

— Не трогай простыни.

Я немного отшатываюсь от тона его голоса.

Он, вероятно, устал и хочет, чтобы я убралась из его пространства, чтобы тот мог поспать.

— Я, э-э... увидимся утром. — Выскакиваю из его комнаты и бегу по коридору, благодарная за то, что оказалась в своей комнате до того, как Хейван вернулась домой.

Надеваю чистую пижаму и чищу зубы. Смотрю на себя в зеркало. Красные щеки, припухшие губы и потекшая тушь. Слава Богу, Хейван не видит меня такой. Я наклоняюсь ближе и вижу красное пятно на шее под ухом. Дрожу, вспоминая ощущение зубов Хейса. На внутренней стороне бедра у меня синяк, который почему-то заставляет меня улыбнуться.

Это был лучший секс за всю мою жизнь.

И, зная Хейса, получу возможность повторить это снова. Это, конечно, безответственно, но я же не вступаю в связь с незнакомцем. Никто не знает мое тело так, как Хейс. Он первым познакомил меня с сексом и, думаю, тем самым невольно запрограммировал наши тела друг на друга. Нет другого объяснения, почему мы так хорошо подходим друг другу, как инстинктивно знаем, чего хочет другой. Если с кем-то я и должна заниматься безобидным сексом по дружбе, так это с Хейсом.

Задыхаясь от бабочек, но в то же время смертельно устав, я забираюсь в постель и проверяю приложение слежки на своем телефоне. Хейван все еще на шоу, в надежных руках своей большой семьи.

С этой мыслью я засыпаю с таким спокойствием, какого не испытывала уже много лет.

Я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз долго спала дома. И каждый раз это происходило, потому что болела — один раз гриппом, другой — пищевым отравлением. Материнство делает это с человеком. Если я не вставала рано с младенцем, то вставала рано от беспокойства.

Поэтому вставать с постели в девять утра не только удивительно, но и тревожно. А тупая боль в мышцах заставляет меня беспокоиться вдвойне. Я надеваю одежду для прогулок, думая, что физические упражнения пойдут мне на пользу и прогонят любой вирус, который может поселиться в моем теле. Когда выхожу в коридор, то слышу два очень отчетливых голоса на кухне — Хейса и Хейван.

Что он до сих пор здесь делает? Обычно тот уходит рано.

Меня охватывает нервная паника. Я знала, что в конце концов мне придется встретиться с ним лицом к лицу после всего, что мы сделали прошлой ночью, но надеялась, что у меня будет день, чтобы подготовиться.

«Веди себя непринужденно», — говорю я себе, делая успокаивающий вдох.

— Доброе утро, — здороваюсь я, присоединяясь к ним. — Все хорошо спали?

— Черт, — ворчит Хейван и сует в ладонь Хейса двадцатидолларовую купюру.

— Я же говорил. — На нем темно-синий костюм, чистая белая рубашка и золотистый галстук. Его волосы идеально уложены, с небольшим беспорядком на макушке, который придает его профессиональному облику опасную изюминку. Он чисто выбрит и выглядит таким отдохнувшим, каким я его никогда не видела. От всего этого у меня трепещет в животе.

— О чем спорили? — спрашиваю я, не слишком довольная тем, что они делают ставки обо мне за моей спиной.

— Я сказала ему, что ты, должно быть, заболела, потому что никогда не спишь так долго. Он сказал, что уверен, что ты не больна, а просто измотана после всех этих физических нагрузок.

Мое лицо вспыхивает, а челюсть падает на пол.

Я бросаю взгляд на Хейса, который чешет челюсть.

— Я думала, ты придешь сюда в пижаме и будешь выглядеть как смерть. Хейс поспорил со мной, что ты будешь бодра и свежа.

— К твоему сведению, я действительно чувствую себя немного разбитой.

— Ах-ха! — Хейван выхватывает двадцатку обратно у Хейса.

Его брови озабоченно сходятся вместе.

— Что случилось?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю.

Он покидает свою позицию у островка и начинает обходить меня сзади.

— Я никогда не сплю так долго и чувствую себя немного больной.

Хейс ставит передо мной кружку с горячей водой и опускает в нее два пакетика зеленого чая.

— Где болит? — спрашивает он, и клянусь, я слышу, как тот улыбается.

— Спасибо, — благодарю я, когда Хейс протягивает мне чай. — У тебя есть градусник... ох...

Его большое тело прижимается ко мне сзади. Одной рукой мужчина сжимает мое бедро, а другой скользит вверх и кладёт ее мне на лоб.

Я смотрю на Хейван, чтобы убедиться, что она не замечает, насколько фамильярен Хейс, но поскольку мое бедро находится ниже столешницы, то не может видеть его собственническую хватку.

— Хмм.., — выдыхает он мне в висок, и аромат его одеколона, смешанный с мятным дыханием, заставляет меня дрожать.

Хейван опускает взгляд на свой телефон, набирая смс.

— Тебе больно? Где? — Он убирает руку с моего бедра и переносит ее на низ моего живота. Кончиками пальцев касается моей лобковой кости. Я вздрагиваю и рывком отвожу бедра назад. Моя задница плотно прижимается к нему, и он издает гортанный стон.

Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.

— С тобой все хорошо, — говорит он глубоким голосом, гладя меня по волосам.

— Значит, жара нет?

Внезапно Хейс исчезает, и я покачиваюсь, потеряв равновесие.

— Нет.

Чувствуя себя слишком гордой своей крошечной победой, я прихлебываю чай, сдерживая тайную улыбку.

— Ты, наверное, просто устала от всех этих... достопримечательностей, которые осматривала в последнее время. — Хейс возвращается на свое место на приличном расстоянии, но подмигивает так, чтобы Хейван не заметила.

Я слегка краснею, вспоминая, как вчера вечером осматривала его обнаженное тело. Исследовала его руками. Пробовала Хейса Норта на вкус, пока не запомнила каждую его ложбинку и изгиб. Я не больна. У меня похмелье от секса.

— Хорошо, — говорит Хейван Хейсу. — Лия и Мэг сказали, что их родители не против.

— Не против чего? — вмешиваюсь, потому что, эй, разве не я здесь мама?

— Хейс сказал, что отпустит нас на музыкальный фестиваль, если мы согласимся...

— Подожди. С каких это пор Хейс дает разрешение?

— Во-первых, я не давал разрешения. — Он поднял бровь на Хейван. — Я сказал, что только если Джеймс вас отвезет и останется с тобой в твоем лагере, то я не буду возражать против поездки.

Простите.

— Кто, черт возьми, такой Джеймс?

— Я также сказал, что ты должна получить разрешение мамы. Не мое.

Хейван закатывает глаза.

— Именно это я и имела в виду.

— Джеймс, — продолжает Хейс, обращаясь теперь ко мне, — бывший морской котик. Он водит машину, летает и обеспечивает безопасность нашей семьи.

— И теперь ты отправляешь его в няньки?

Звук стула Хейван, скользящего ножками по бетонному полу, отдается у меня в ушах.

— Я не ребенок!

— Я не это имела в виду.

— Хейван! — кричит Хейс ей в удаляющуюся спину, но уже слишком поздно. Она ушла.

— Подростки, — шепчу я и отпиваю чай.

— И так всегда?

— Да. С тех пор как ей исполнилось девять.

— Я не сказал ей, что она может поехать. Хейван спросила, думал ли я об этом, и я сказал ей, что с Джеймсом — это единственный способ, при котором я буду чувствовать себя комфортно, но в конечном счете это твой выбор.

— Я знаю. Она слышит то, что хочет услышать.

Он прищуривает глаза.

— Какая мать, такая и дочь.

— Что это значит?

Хейс моргает.

— Ничего. Мне нужно идти на работу.

В этом нет никакого смысла.

Хейс

— Мистер Норт. — Моя секретарша встает из-за стола, увидев меня. — Вы пропустили утреннюю конференцию и встречу с юристом. — Она протягивает мне пачку сообщений, пока я иду к ней.

Я забираю их и направляюсь в свой кабинет.

— Кофе.

— Еще кое-что...

Я бросаю бумаги на стол...

— Какого черта! — Я вздрагиваю, когда вижу своего брата, Кингстона, распростертого на моем диване, его голова лежит на одном подлокотнике, а ноги свисают с другого.

Ньютон прочищает горло.

— К вам посетитель, сэр.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я младшего брата, слегка раздраженный тем, что он появился ни с того ни с сего, как гребаный призрак. — Ньютон! Кофе!

— Я трижды звонил, чтобы сказать тебе, что приду. — Он задирает подбородок и закрывает глаза. — Ты никогда не отвечаешь на звонки.

— Это не ответ на мой...

Моя секретарша все еще стоит в дверях с непоколебимой решимостью в глазах.

— В чем дело? — огрызаюсь я.

— Вы хотите кофе.

Моя челюсть напрягается. Она притворяется дурочкой или действительно так легкомысленна?

— Ты плохо слышишь, Ньютон?

— Я не услышала волшебное слово. — Ее голос дрожит.

Глаза Кингстона распахиваются, и он встает, словно готовясь броситься между нами, чтобы защитить ее. А может, просто не хочет пропустить шоу.

Волшебное слово?

— Сколько нам? Десять? Волшебное слово — «сейчас же».

Ее улыбка дрожит.

— Нет. Это «пожалуйста».

Чертова Ванесса. Я ловлю себя на том, что борюсь с ухмылкой. Это она виновата в том, что у моей секретарши только что вырос хребет.

— Пожалуйста, мисс Ньютон, не могли бы вы принести нам с братом по чашке кофе?

— С удовольствием, мистер Норт. — Высоко подняв подбородок, она поворачивается на каблуках и закрывает за собой дверь.

— Твою мать, — ворчу я и провожу двумя руками по своему ухмыляющемуся лицу.

— Что за дерьмо только что произошло? — Глаза Кингстона расширены от удивления. — Погоди, я все еще сплю, да? Сплю на твоем диване и еще не проснулся.

— Очень смешно. — Я стягиваю с себя пиджак и вешаю его на стул.

— О, я понял. Пошутили и хватит. — Кингстон хихикает. — Вы, ребята, все еще притворяетесь друг другом? В вашем-то возрасте? Мне нужно поговорить с Хейсом. Где он? — Он абсолютно серьезен.

— Я и есть Хейс, ты, гребаный идиот.

Кингстон моргает и качает головой.

— Ванесса толкнула Ньютон воодушевляющую речь о том, как постоять за себя. А также сказала мне, что я не должен быть таким засранцем.

Губы моего брата приоткрываются.

— Не выгляди таким удивленным. — Жар, который начался у меня на шее, кажется, распространяется вверх. — Это не так уж и важно.

— Ты только что сказал «пожалуйста», — говорит Кингстон. — Своей помощнице.

Я поднимаю на него глаза.

— Ты ведь здесь не просто так, верно?

— Вау. — Он садится в кресло напротив моего стола. — Мне нужно присесть. У меня кружится голова.

— Послушай, королева драмы, у меня есть работа...

Два стука в дверь, и в комнату входит мисс Ньютон с двумя чашками горячего кофе. Протягивает одну моему брату, затем одну мне.

— Спасибо.

Ньютон слегка спотыкается, как будто ее каблук зацепился за ковер, вот только на ней нет каблуков, а полы мраморные.

— Не за что. — Она выбегает из комнаты.

Кингстон улыбается в свой кофе.

— Видишь? И ты не превратился в тролля.

Я игнорирую его, потому что если этого не сделаю, он никогда не замолчит. Затем открываю ноутбук и просматриваю почту. В конце концов, Кингстон скажет мне, зачем он здесь, или уйдет — оба варианта необходимы для того, чтобы я вернулся к своему списку дел.

Я не собирался начинать свой день так поздно, но когда в четыре часа утра прозвенел будильник, был без сил. Потому что был измотан прошедшей ночью и не мог успокоиться от воспоминаний о своем теле, сплетенном с телом Ванессы.

Усталость — обычная мужская слабость, которую я всегда умел преодолевать. Сегодня утром я чувствовал совершенно другой вид усталости.

— Не то чтобы это было моим делом, — начинает он. Наконец-то. — Но я подумал, что ты должен знать...

Я отодвигаю ноутбук в сторону, чтобы дать ему понять, что он привлек мое внимание.

— Кстати, Би может кастрировать меня за то, что я поделился этим. — Он откидывается на спинку стула и скрещивает ноги, отчего полоска блесток по внешнему шву его брюк ловит свет и практически ослепляет меня. — Хейван сказала девочкам вчера вечером, что не планирует возвращаться домой с мамой.

— Она и мне намекнула на это. — Я откидываюсь на спинку кресла, испытывая волнение и беспокойство в равных долях. С одной стороны, мне бы очень хотелось, чтобы Хейван осталась со мной. Я бы все отдал, чтобы иметь с ней отношения. С другой стороны, Ванесса была бы потрясена, если бы вернулась в Маниту-Спрингс без нее. Это разобьет ей сердце.

— Это еще не все. — Его губы кривятся от того, что он собирается сказать.

Мой желудок опускается вниз.

— Хейван сказала Габби, что парень, с которым она тусуется, Дэвид? Он сказал, что та может жить с ним.

Я наклоняюсь вперед.

— Какого хрена?

— Да.

— Почему бы ей не жить со мной?

Кингстон поднимает руки вверх.

— Это все, что я знаю, чувак. Как обеспокоенный дядя, просто решил поделиться этим. Я имею в виду, кто этот парень, черт возьми? И как давно он ее знает? Неделю? Что за подонок пытается уговорить семнадцатилетнюю девушку, которую почти не знает, переехать к нему? Он знает, что Хейван — Норт. Что, если ему нужны деньги или...

— Ты говоришь так же параноидально, как Август.

Он отшатывается, как будто я дал ему пощечину.

— Удар ниже пояса, чувак. — Брови приподнимаются. — Погоди, Август что, наехал на Хейван?

— Не на Хейван. На Ванессу. Он думает, что ей нужны деньги.

Кингстон кашляет, потом смеется и качает головой.

— Типичный Август.

— Ванессе не нужны деньги.

— Это очевидно. — Он прищуривает глаза. — Что вообще между вами происходит? Хейван сказала, что ее мама перепехнулась со старым другом или что-то в этом роде.

— Никаких личных тайн?

— Только не на девичнике. — Он опирается локтем на скрещенные колени. — Неужели ты так мало знаешь о том, как устроены женщины?

— Я знаю женщин, — уверенно говорю я.

— Ясно.

— Тот старый друг — это я.

Он ухмыляется.

— Мило. Так вы снова вместе или как?

Если это не вопрос года...

— Мы просто переспали.

— Подожди, значит... ты просто переспал с матерью своего ребенка.

Я пожимаю плечами.

— Значит, ты используешь мать своего ребенка для секса?

— Я не использую ее. Мы используем друг друга. — В тот момент, когда слова покидают мой рот, меня охватывает тошнота от того, что я услышал их вслух.

— Ты уверен в этом?

— Если честно, это не твое гребаное дело...

Он кивает.

— Я думаю, она использует меня. — Я провожу рукой по лицу, когда мысли, с которыми боролся всю прошлую ночь, нахлынули снова. — После того, как мы...

— Трахнулись.

Я смотрю на него.

— Полегче.

Кингстон машет рукой, чтобы я продолжал.

— Она не хочет иметь со мной ничего общего. Убегает в свою комнату спать. На следующий день ведет себя так, как будто ничего не произошло.

Медленная улыбка изгибает его губы.

— Мне действительно нравится эта женщина для тебя.

Да, она мне тоже нравится. К сожалению, боюсь, что после того, как я бросил ее беременной, у меня не осталось ни единого шанса на то, что Несс снова начнет мне доверять. Боже, если бы у меня был шанс сделать все заново...

— Хочешь моего совета? — говорит он.

— Нет.

— Скажи ей, что ты чувствуешь.

В этом-то и проблема. Я не знаю, что чувствую. Это я предложил ей секс без обязательств. Она согласилась, и теперь мне обидно, что она не влюбилась в меня по уши?

— Я вижу по эмоциональной зажатости на твоем лице, что для тебя это неизведанная территория. Говорю как человек, который годами жил без любимой женщины, а теперь каждую ночь держит ее в объятиях. Это того стоит. — Он ставит свою чашку на мой стол и встает. — А теперь, если позволишь, — он смотрит на циферблат своих часов «Вашерон Константин», — у меня через тридцать минут улитковая процедура для лица.

— Фу. Чертовски отвратительно.

— Не суди, пока не попробуешь. — Он выходит из моего кабинета, помахав мисс Ньютон на прощанье, словно королева парада.

Хейван хочет остаться в Нью-Йорке.

Ванесса считает дни, когда сможет вернуться в свой маленький городок.

Я хочу, чтобы они обе остались.

Только я не думаю, что будет справедливо просить Ванессу отказаться от чего-то большего, чем она уже имеет.

Она устроила жизнь для себя и нашей дочери. И гордится этим. Любит это. Просить ее отказаться от этого... Я качаю головой.

Нет, что бы ни решила Ванесса, это ее дело. Я не хочу влиять на нее ни в коем случае.

И если она уйдет, мне придется смириться с этим.

ГЛАВА 22

Хейс

Ни один звук не сравнится с восторженным визгом девочек-подростков.

Это утверждение приходит в голову, когда мы вместе с Хейван стоим у дверей службы безопасности в аэропорту Ла-Гуардия и ждем ее подруг. Как только она видит Мэг и Лию, три высокочастотных крика, кажется, умножаются на тысячу, когда эхом отражаются от стен.

Однажды я был в VIP-терминале, когда Джастин Бибер прилетел на частном самолете к толпе фанаток. Те девушки не идут ни в какое сравнение с разбивающим стекла визгом волнения Хейван и ее подруг.

Они бросаются друг другу в объятия, как будто не виделись годами, а не недели. Они говорят быстро и одновременно. Шквал слов, комплиментов и еще больше объятий.

— Очаровательно, правда? — мягко спрашивает Ванесса рядом со мной.

— Ага. — Как они могут понять, что говорят остальные, если все они одновременно хлопают в ладоши?

— Девчонки, это мой отец, Хейс, — говорит Хейван и показывает на меня.

Более высокая девушка со светлыми волосами протягивает мне руку.

— Приятно познакомиться, папа Хейван, — говорит она кокетливым голосом, от которого Ванесса рядом со мной хихикает.

Я действительно не хочу прикасаться к этим девушкам. Что-то в этом есть неправильное. Особенно то, как они смотрят на меня, словно я в их бассейне знакомств. Но мне также не хочется быть грубым, поэтому быстро пожимаю ей руку.

— Приятно познакомиться.

— Я Мэг. — Брюнетка протягивает мне руку, как будто я собираюсь ее поцеловать.

Я пожимаю ее пальцы.

— Хейс.

— Так, девочки, — говорит Ванесса, словно сержант. — Давайте возьмем ваши сумки и отправимся в путь.

Я вытягиваюсь по стойке смирно и присоединяюсь к Ванессе, пока мы ведем девочек к машине.

— Твой отец — полный дилф³, — говорит Лия достаточно громко, чтобы я услышал.

— Мне кажется, ты им нравишься, — шепчет Ванесса.

— Любопытно, — тихо говорю я. — Все девушки из маленького городка такие продвинутые?

Несс смеется, и звук попадает мне прямо в живот. Мне хочется обхватить ее и притянуть к себе. Или взять ее руку и почувствовать ее ладонь на своей. Но я держу свои руки при себе.

Трое подростков не прекращают говорить достаточно надолго, чтобы перевести дух. Ни когда мы садимся в машину, ни по дороге домой. Мне вдруг становится жаль Джеймса.

В итоге Ванесса согласилась на музыкальный фестиваль на тех условиях, которые я поставил, включая Джеймса в качестве сопровождающего. Он отвезет их, обеспечит безопасность и вернет всех в целости и сохранности.

Я решаю удвоить его зарплату, зная, что ему придется слушать все это.

Что касается Дэвида, то я ясно дал понять, что ему придется самому искать дорогу туда. Я не могу контролировать, будут ли они с Хейван проводить время вместе на фестивале, но после разговора с Кингстоном думаю, что Дэвиду нужны определенные границы.

Уже поздно, и мы пропустили ужин, чтобы забрать девочек из аэропорта, поэтому, как только возвращаемся домой, Ванесса начинает доставать продукты, чтобы приготовить еду.

— Могу я помочь?

— Ни хрена себе, — говорит одна из двух девушек из другой комнаты. — Это место красивее, чем дом Джей-Зи и Бейонсе!

Она права, но я держу это при себе.

— Не могу поверить, что ты живешь здесь, — говорит другая девушка.

Хейван уводит их в свою спальню, где их голоса, слава богу, переходят в отдаленный ропот.

— Они когда-нибудь перестают разговаривать? — спрашиваю я, беря из ее рук пучок салата.

— Только когда спят, — отвечает Ванесса.

— Скажи, что они много спят. — Я беру мясо, завернутое в бумагу, которое она мне протягивает.

— Нет. — Она мило улыбается, и мне так хочется ее поцеловать.

Легко представить себе жизнь, в которой мы живем здесь вместе, готовим ужин, и у меня есть свобода целовать ее и прикасаться к ней, когда захочу.

— Чем я могу помочь? — спрашиваю я, когда она достает разделочную доску и нож.

— Открой бутылку вина. Оно нам понадобится.

Я делаю еще лучше и тоже включаю музыку. Потом сижу за барной стойкой и наблюдаю, как она нарезает овощи и готовит курицу на гриле.

— Ты уверена, что я не могу сделать что-то еще?

— Достанешь тортильи из кладовки?

Я подпрыгиваю и хватаю упаковку тортилий. Затем она передает мне кусок сыра и терку.

Не прошло и двадцати минут после возвращения домой, как Ванесса собрала поднос с овощными и куриными кесадильями и обращается к девочкам, спрашивая, не голодны ли они.

Они все выбегают, одетые в то, что можно описать только как завязки с маленькими клочками ткани. Они сгрудились вокруг еды и умудряются разговаривать с набитыми едой ртами.

— Дэвид и несколько его друзей встретятся с нами у бассейна позже, — поясняет Хейван Ванессе.

— Круто, повеселитесь. — Ванесса приглашает меня следовать за ней, и я с радостью делаю это. Здесь слишком много почти голого эстрогена.

— Это безумие, — говорю я, следуя за ней в патио. — Я устаю, просто находясь рядом с ними.

— Они — уникальная порода, это точно. — Она опускается на диванчик в патио, и я прижимаюсь к ней. Может быть, слишком близко, но назад дороги нет.

— Ты хорошая мама, Несс.

Она мягко улыбается.

— Спасибо.

— Боже мой, маленькая шлюшка! — кричит одна из девочек из кухни, повергая всех троих в приступ смеха.

— Сучка, ты даже не представляешь! — Снова смех.

Я не могу определить, чей это голос, и отчасти благодарен за это.

— Не обращай внимания, — говорит Ванесса. — Просто девушки так разговаривают.

Мой пульс учащается, и я чувствую себя не совсем комфортно. Впервые, с тех пор как задумался о том, чтобы Хейван жила со мной, у меня появились серьезные сомнения. Я ни за что не справлюсь без Ванессы.

Ванесса

— Будь в безопасности, ладно? — Я целую Хейван в щеку. — Сделай правильный выбор. — Обнимаю ее. — Позвони мне, если я тебе понадоблюсь. — Еще одно объятие.

— Мам, расслабься. У нас здесь парень-коммандос, который позаботится о нас.

Три девушки, одетые в крошечные топики и слишком короткие джинсовые шорты, забираются в черный внедорожник с тонированными стеклами, настолько темными, что внутри становится похоже на пещеру.

Джеймс, мужчина за рулем, одет в белую рубашку-поло, черные брюки-карго и туристические ботинки. Ему, вероятно, около сорока пяти, но размер груди и бицепсов придают ему вид двадцативосьмилетнего морского пехотинца. Он весь деловой, не слишком разговорчивый и излучает властность, что заставляет меня чувствовать себя немного лучше из-за того, что отправляю Хейван с ним.

Хейс выглядит смущенным. С тех пор как девочки выбрались из спальни этим утром, выглядя, ну, как три молодые красивые девушки, отправляющиеся на музыкальный фестиваль.

— С ним они будут в безопасности.

— Ты пытаешься убедить меня или себя?

— Оставайся на связи, — кричит Хейс Джеймсу, когда мужчина обходит машину со стороны водителя.

Задняя часть внедорожника заполнена палатками, спальными мешками, водой и едой. Если что-нибудь случится, им хватит, чтобы продержаться в дикой местности неделю. Два дня — это ничего.

Я машу в сторону машины, когда она отъезжает.

— Ты уверена, что тебя это устраивает, — спрашивает Хейс, как будто почти надеется, что я скажу «нет», чтобы мы могли их вернуть.

— Да. Хейван заслуживает того, чтобы немного расправить крылья.

Мы возвращаемся внутрь и заходим в частный лифт.

— Какие у тебя планы на выходные? — спрашиваю я его, пытаясь завязать светскую беседу.

Его взгляд скользит к моему.

— Зависит.

— От?

— От того, хочешь ли ты воспользоваться преимуществом того, что дом в нашем полном распоряжении.

Мой желудок переворачивается от тепла и предвкушения. Переспать с Хейсом — абсолютная ошибка. Я не должна была позволять всему зайти так далеко, но была беспомощна перед притяжением.

— Как воспользоваться преимуществом? — Я приподнимаю бровь, гадая, хватит ли у него смелости сказать то, что он на самом деле думает.

Он делает два шага по маленькому пространству, зажимая меня в углу, возвышаясь надо мной.

— Я мог бы пойти в офис и работать все выходные. Предоставить тебе твое личное пространство. Или мог бы остаться дома. С тобой.

Я прижимаю ладонь к его груди, прикрытой футболкой. Его сердце бешено колотится под моими пальцами.

— Уверен, что это хорошая идея?

— Скажи, почему это не так, и я отступлюсь.

— Потому, что...

Его грудь такая широкая. Такая теплая. Идея прижаться к ней на все выходные звучит так приятно. Но также и опасно.

— Потому что? — Его голос такой глубокий, такой соблазнительный.

— Я, э-э... — Я не могу ясно мыслить. Логическая причина для того, чтобы не заниматься сексом с Хейсом все выходные? Я знаю, что она должна быть. Верно?

— Давай, Несс. Дай мне что-нибудь. Я умирал от желания снова поцеловать тебя, и мой самоконтроль на исходе.

Дверь лифта звенит и открывается в пентхаус. Но Хейс не двигается. Он держит меня в плену своего огромного тела.

— На исходе, да? Прости, что причиняю тебе такие страдания. — Я протискиваюсь мимо него в дом и направляюсь прямиком в свою спальню. Мой живот наполняется бабочками, кожа становится теплой, но в то же время в голове звучит предупреждение, что я играю с огнем.

Я захлопываю дверь и слышу, как она ударяется о что-то твердое. Хейс стоит в дверном проеме, его подбородок наклонен, а на губах играет злая ухмылка.

— Страдания — это мягко сказано.

— На самом деле это не моя проблема. — Я падаю на кровать, прислонившись спиной к изголовью, и хватаю телефон. Мои пальцы дрожат, когда я прокручиваю электронную почту, и надеюсь, что он этого не заметит.

Хейс хватается за верхнюю часть дверного проема, и я притворяюсь, что не замечаю его пресс, который проглядывает над джинсами.

— У меня есть идея.

— Молодец. — Нажимаю на спам-письмо о распродаже грилей для барбекю и читаю его, как будто это самое ценное электронное письмо, которое я когда-либо получала.

— Надень ботинки и носки.

Я бросаю на него сердитый взгляд.

— Нет.

— У тебя есть три варианта, Несс, и я клянусь своей жизнью, что буду уважать любое твое решение.

Я кладу телефон и жду, когда он продолжит.

— Первый: ты надеваешь ботинки и носки и идешь со мной. — Он делает шаг в мою комнату и приближается к кровати. — Второй: ты скажешь мне, чтобы я отвалил, и я оставлю тебя в покое до конца выходных. — Теперь он у моей кровати. Наклоняется надо мной, кладет руки по обе стороны от моих бедер, его рот всего в нескольких сантиметрах от моего. Хейс опускает глаза к моим губам, и они вспыхивают. — Третий: ты продолжаешь устраивать ссоры, и в итоге мы будем трахаться до тех пор, пока никто из нас не сможет ходить. — Он не покидает моего пространства. — Решай.

Мое сердце колотится так быстро, что я чувствую его на своей шее. Хейс так хорошо пахнет, свежими табачными листьями и кожей. А его губы так близко — это искушение, от которого не откажется ни одна душа на земле.

Я тяжело сглатываю.

— Я возьму туфли и носки, — пищу я.

Один уголок его рта приподнимается.

— Хороший выбор.

С этими словами он поднимается с кровати и уходит.

Я падаю на бок и делаю глубокий вдох. Что, черт возьми, со мной происходит? Хейс — самый сильный наркотик, и после семнадцати лет трезвости я сильно сбилась с пути.

ГЛАВА 23

Хейс

— Каток? — говорит Несс, когда мы подъезжаем к ультрасовременной ледовой арене в Бруклине. — У меня нет коньков.

— Не волнуйся об этом. Пойдем.

Она встречает меня на тротуаре перед массивным сооружением из стали и бетона. Каток используется для тренировок НХЛ и открыт для публики в определенные дни.

Я открываю перед ней дверь, и запах льда и топлива для заливочной машины смешивается с ароматом резиновых ковриков и попкорна.

— Мистер Норт. — Менеджер арены приветствует нас в холле. — Рад снова вас видеть. Давно не виделись.

— Пол. — Я пожимаю ему руку. Я позвонил ему вчера и спросил, могу ли арендовать лед только для себя на час. Хотя не был уверен, что возьму с собой Ванессу, но рад, что она решила пойти со мной. — Это Ванесса.

Они вежливо приветствуют друг друга.

Просто нахождение в этом пространстве помогает мне дышать немного глубже, мои мышцы медленно расслабляются.

— Для вас все готово.

— Спасибо. — Я беру Ванессу за руку и веду ее на каток арены, окруженный рядами скамеек для зрителей. — Сюда.

За дверями раздевалки воздух теплее. У меня есть отдельный шкафчик, где я храню свое снаряжение, а на скамейке перед ним лежит пара женских хоккейных коньков седьмого с половиной размера.

— Это для тебя. — Я указываю на коньки. — И это... — Я открываю свой шкафчик и достаю куртку на гусином пуху.

— А ты что наденешь? — Она надевает куртку поверх футболки с короткими рукавами, достаточно обтягивающей, чтобы отвлекать внимание.

Я надел термобелье под одежду перед тем, как мы ушли.

— Я в порядке.

Похлопываю по скамейке рядом с собой, мы садимся и начинаем зашнуровывать коньки.

— Это потрясающее место. — Она запрокидывает голову назад, чтобы изучить майки НХЛ, висящие на стенах, а также черно-белые снимки различных хоккейных матчей. — Я и не знала, что ты все еще катаешься на коньках.

— Да, ну... — Я сильно затягиваю шнурки. — На самом деле никто не знает.

— Совсем никто?

Я завязываю последний шнурок и встаю.

— Только ты. — Протягиваю ей руку. — Готова покататься?

Ванесса берет мою руку и шатается, когда встает на ноги.

— Надеюсь, вспомню, как это делается. Я не каталась на коньках с тех пор, — она качает головой, — я даже не помню когда.

Я не отпускаю ее руку.

— А я помню, как ты впервые встала на коньки.

— Конечно помнишь. — Она закатывает глаза. — Это было незабываемое первое свидание.

— Откуда мне было знать, что ты никогда раньше не стояла на коньках? — Я хихикаю, вспоминая, как она прижималась к моему телу, боясь упасть на лед. Ощущение ее прикосновения ко мне, ее руки, сжимающие мою одежду, не позволяли оставаться джентльменом. А слова, слетавшие с ее губ при каждом падении от потери равновесия? Она проклинала все на свете, включая меня. — И по сей день это лучшая прелюдия, которую я когда-либо испытывал.

Ванесса откидывает голову назад, и смех вырывается из ее горла. Я смотрю на нее, ошеломленный красотой, когда звук охватывает меня.

— Ты сумасшедший.

Я заправляю темные волосы длиной до челюсти ей за ухо, удивляясь, как это возможно, чтобы она стала еще красивее после стольких лет.

— Насколько я помню, это ты напала на меня, когда мы вернулись к моей машине.

— Это неправда! Это ты... — Она моргает, и ее взгляд становится расфокусированным.

Я жду, когда воспоминания о нашем первом свидании полностью вернутся к ней.

Она хмурится.

— Я ударилась о переключатель скоростей, и у меня остался синяк на бедре.

— Ты ударилась о рычаг переключения передач, когда перепрыгивала через центральную консоль, чтобы оседлать меня.

Ее лицо краснеет, и она прикрывает рот.

— О, боже, ты прав.

Я подмигиваю.

— Лучшее свидание в истории. — Я веду ее к двери, ведущей на лед, стараясь идти медленно, пока она не освоится на коньках.

— Но сейчас это не свидание, — говорит она, ее голос ровный и твердый.

Я прячу тайную улыбку.

— Конечно, нет.

— Я стала лучше кататься, да?

На моей рубашке остались следы от сжатия кулаками, а на спине и животе — следы от ее ногтей — доказательство того, что за годы, прошедшие с нашего первого свидания на коньках, Ванесса точно не стала кататься лучше.

— Хочешь знать правду? — говорю я с улыбкой, все еще чертовски счастливый от того, что она в моих объятиях, как и все эти годы назад.

Она поднимает на меня взгляд, ее подбородок практически упирается в мою грудину.

— Нет.

— Намного лучше.

Она рычит и снова пытается встать на ноги.

— Могу предположить, что ты каталась на коньках раз или два с тех пор, как была на льду со мной. Подумал, может, ты брала Хейван?

— С чего бы, — ворчит она, с трудом держась на ногах, — мне это делать?

Я отталкиваюсь ото льда и легко скольжу к краю катка, где она может ухватиться за бортик. Ванесса цепляется за него, но одна нога ускользает из под нее.

— Черт. — Я обхватываю ее за талию, и она снова приклеивается к моей спине. — Давай попробуем что-нибудь сделать. Повернись.

Благодаря поддержке моих рук и бортика ей удается повернуться, не шлепнувшись задницей о лед.

Я подхожу к ней сзади, обхватываю рукой ее грудную клетку и прижимаю к себе. Она сжимает мое предплечье, которое лежит чуть ниже ее груди. Мне всегда нравилось, как хорошо она прижимается ко мне. Свободной рукой придерживаю ее за бедро и приникаю ртом к ее уху.

— Просто держи ноги вместе, хорошо? Остальное я сделаю сам.

Я отталкиваюсь и начинаю медленно скользить, давая ей привыкнуть к ощущению лезвий на льду, к устойчивому ритму моего катания.

— Ты в порядке?

Она кивает.

Я увеличиваю темп. Ее волосы развеваются, касаясь моей шеи и подбородка, и я осторожно поворачиваю, пока мы два, три, а затем четыре раза объезжаем каток.

— Вот так. Весело, правда?

— Да, так гораздо лучше.

Я немного сдвигаюсь, прижимая ее к себе. Ванесса паникует и чуть не падает, но я удерживаю ее, чтобы она оставалась в вертикальном положении.

— Помни, держи ноги под собой. Остальное я сделаю сам.

Она прикусывает губу, сосредоточившись, пока я провожу нас по кругу. С каждым поворотом я понемногу отпускаю ее, и вот мы уже держимся за руки. Она не двигает ногами, но продолжает позволять мне таскать ее за собой, хихикая от удовольствия.

Этот звук доносится прямо до моего члена.

Я хочу ее.

Единственная причина, по которой я привел ее сюда, это увести нас обоих подальше от кроватей, потому что я знал, что если мы останемся в этом доме, то закончим трахом. И хотя я чертовски сильно этого хочу, я больше хотел побыть с ней вот так.

— Ты делаешь это! — говорю я, отпуская ее еще немного.

— Да! — Она отталкивается одной ногой. Это движение выводит ее из равновесия, но она берет себя в руки и умудряется оттолкнуться снова, уже более уверенно.

Еще один поворот, и я отпускаю ее. Она шатается, но остается на ногах. Я качусь перед ней спиной вперед, подбадривая ее.

Постепенно приходит уверенность, и Ванесса действительно начинает кататься. Она все еще выглядит как десятилетний ребенок, впервые вставший на коньки, но это уже прогресс, учитывая, с чего мы начинали. Она пытается приблизится ко мне вплотную, словно проверяя, сможет ли обойти меня.

Мило.

Когда приближается, то теряет равновесие.

Она хватается за меня как раз в тот момент, когда ее коньки выскальзывают из-под нее.

Я обнимаю ее, но инерция слишком велика. Мы падаем. Я перекатываюсь, принимая удар льда на спину, а Несс падает на меня сверху.

— Ай... — Я стону, голова болит в том месте, где я ударился об лед. — Не думал, что нам понадобятся шлемы, но теперь понимаю, что стоило захватить парочку.

— Мне так жаль. — Она обхватывает мое лицо обеими руками. — С тобой все в порядке?

Все ее тело вытянуто по длине моего, бедра выровнены в нужном месте. Ее полные и круглые груди прижимаются к моей груди, и, клянусь, я чувствую ее твердые соски сквозь одежду. А может, мне это кажется.

— Не двигайся, — стону я, притворяясь, что мне чертовски больно.

— О, боже. Тебе больно? — Она извивается, пытаясь сползти с меня, но я удерживаю ее бедра на месте над своим быстро твердеющим членом.

— М-м-м...

Она тянется вверх и обхватывает мой затылок, от чего между нами возникает трение, заставляющее меня прикусить губу.

— Вроде шишки нет.

— Разве нет? — Я двигаю бедрами под ней.

— Хейс! Ты ужасен! — Она откатывается в сторону и ложится на лед рядом со мной.

Я широко улыбаюсь.

— Бесстыдник! — Она смеется, и я снова задаюсь вопросом, был ли когда-нибудь в мире более сладкий звук. — Тебе нужен холодный душ.

— Не хочу тебя расстраивать, но я лежу на льду, и он ни хрена не помогает.

Ванесса с трудом поднимается на ноги.

— Я ухожу отсюда, — говорит она, все еще смеясь. Поскальзывается и падает на задницу.

Я переворачиваюсь на бок и подпираю голову руками.

— Кажется, ты застряла здесь.

— Нет, я поползу. Видишь? — Она становится на четвереньки и медленно ползет к стене катка.

Я встаю на коньки и подхожу к ней сзади.

— Уверена, что тебе не нужна помощь?

— Я могу сделать это сама.

— Дай мне знать, если передумаешь. Я буду здесь. Наслаждаться видом.

Она смеется.

— Ты хуже всех.

— Могла бы попросить о помощи.

— Никогда! — Ванесса, наконец, добирается до стены и умудряется подтянуться вверх по бортику. Она раскраснелась и задыхается, но с улыбкой качает головой. — Мои ноги словно желе.

— Думаю, на сегодня хватит.

Держась за ботик то одной рукой, то другой, она тянет себя по льду к выходу.

— У меня разыгрался аппетит.

— Я бы тоже поел. — Я протягиваю ей руку, и она, кажется, раздумывает, брать ее или нет. — Обещаю, что буду вести себя хорошо.

— И где же тут веселье?

Черт бы побрал эту женщину.

Ванесса берет меня под руку, и я веду ее со льда, думая о том, что это самое веселое, что я испытывал за всю свою жизнь.

ГЛАВА 24

Хейс

— Эти двадцатидолларовые «Маргариты» стоили каждого пенни, — бормочет Несс с пассажирского сиденья моей машины.

Мы отправились в ресторан мексикано-азиатской кухни, упоминания о котором не сходят со страниц газет с момента его открытия в прошлом году. Вспоминать старые истории за корейскими тако с говядиной было так же естественно, как дышать. Как будто я проводил этот день не с женщиной, а со второй половиной себя. Я потерял счет времени, слушая старые истории о Хейван, и благодаря этому ланч перешел в «счастливый час».

Мы застряли в пробке на мосту, возвращаясь в Манхэттен. Несс опустила стекло и высунула руку, чтобы почувствовать влагу в воздухе. Солнце низко висит за серыми облаками, и золотистый свет заставляет ее кожу сиять. До сих пор я никогда не желал, чтобы движение на дорогах остановилось навсегда.

Она поворачивает голову в мою сторону, смотря мечтательным взглядом.

— Мне было очень весело сегодня.

— Рад это слышать. — Интересно, она купилась на всю эту непринужденность или чувствует, как мое сердце колотится где-то за ребрами.

— Ты не так уж плох, знаешь ли.

— Спасибо? — Я ухмыляюсь ей.

— Дурацкое красивое лицо, — бормочет она и снова отворачивается от меня.

Я внутренне вскидываю кулак. Она назвала меня красавчиком.

— Я хочу пойти поплавать, когда мы вернемся. — Она смотрит в окно. — У меня нет купальника. Но я могу одолжить у Хейван.

— Я не против, если ты пойдешь без купальника.

Она поворачивается ко мне с поднятыми бровями.

— Не думаю, что твои соседи оценят это.

— О, думаю, они бы это определенно оценили. Но я бы выколол им глаза, прежде чем дать им шанс.

Она краснеет и качает головой.

— Ты не изменился.

— И ты тоже.

Это неправда. Мы оба изменились во многих отношениях — повзрослели и приобрели многолетний жизненный опыт. Но в том, что имеет значение? В том, что я чувствую к ней? Ничего не изменилось. Я по-прежнему без ума от Ванессы. Каждый день, когда она находится в моем доме, все ожидаю, что чувства угаснут. Что узнаю о ней что-то такое, что подтвердит, что между нами слишком много всего произошло, слишком много воды утекло. А происходит обратное. И это пугает меня до чертиков.

— Помнишь, как мы ездили в Вашингтон на митинг «Молодежь в правительстве»? — спрашивает она с ухмылкой.

— Помню ли я? Конечно, помню. Ты шутишь? Та поездка до сих пор снится мне в самых эротичных снах. — Я подмигиваю ей.

Ее взгляд падает на мои колени, и она облизывает губы.

— Ванесса, — стону я.

— Что?

— Не строй из себя невинность, как будто ты не знаешь, что делаешь, когда так смотришь на меня.

— О, — говорит она, разворачиваясь на своем сиденье. — Я точно знаю, что делаю. — Она перебирается через центральную консоль и тянется к моим ногам. — Я просто подумала, что раз уж мы пережили наше первое свидание, то почему бы не пережить еще одно из наших первых.

— О, черт. — Мои бедра дергаются, и я дергаю рулем так, что женщина, стоящая рядом с нами в пробке, сигналит и машет на меня руками.

Ванесса прижимается губами к моей шее.

— Если думаешь, что не сможешь безопасно вести нас, пока я это делаю, то, может, мне стоит...

— Нет! Нет, я в порядке. Я в порядке. — Я киваю так сильно и энергично, что у меня болит шея.

С сексуальной ухмылкой она расстегивает пуговицу на моих джинсах и тянет молнию вниз. Моя эрекция сразу же привлекает внимание, и она вытаскивает член из трусов-боксеров.

Я откидываюсь на подголовник и пытаюсь сосредоточиться на дороге, пока сладкий, горячий, влажный рот Ванессы поглощает меня.

Мое зрение расплывается. Пульс долбит так сильно, что кажется, будто сердце вот-вот вырвется из груди. Покалывание, которое начинается между бедрами, спускается по обеим ногам, пока я не перестаю чувствовать ступни. Даже руки онемели. Что, черт возьми, она со мной делает? Я запускаю руку в ее волосы и сжимаю, чувствуя, как ее голова поднимается и опускается, поднимается и опускается. Ее задницы на пассажирском сиденье достаточно, чтобы я оцепенел.

Она творит какую-то магию вуду с помощью языка и зубов, и машина снова виляет.

— Пошел ты, придурок!!! — Парень рядом со мной сигналит.

Ванесса хихикает с набитым ртом, а я так крепко сжимаю ее волосы, что она стонет.

Вибрация посылает меня за грань.

Мышцы моих ног напрягаются так сильно, что выгибаются, и я жму на тормоза, прежде чем мы врежемся в стоящий передо мной минивэн.

— Прости, — говорю я, когда оргазм с ревом обрушивается на меня. И сжимаю зубы от ослепительно яркой эйфории, которая взрывается во мне. Волна за волной, выплескиваюсь ей в горло и чертовски надеюсь, что она не будет против.

В конце концов, мир снова начинает вращаться, и я возвращаюсь в свое тело. Все еще за рулем, застрял в пробке на мосту, а Ванесса с очень гордым видом прижимается своими губами к моим.

— Ты сказал «прости»?

Я хватаю ее за затылок и целую. Глубоко, впиваясь в ее рот и пробуя себя на ее языке. Черт, она идеальна. Всегда была чертовски идеальной. И мы потеряли так много времени.

Эти три маленьких слова появляются из ниоткуда и задерживаются на моем языке. Я не могу произнести их сейчас, не после того, как только что кончил ей в рот, а она приняла все с улыбкой. Ванесса подумает, что я говорю это только потому, что нахожусь под кайфом оргазма. А может, так оно и есть.

Я стону ей в рот, облизывая и посасывая ее язык, наслаждаясь смешением наших вкусов.

Раздается гудок, и я понимаю, что задерживаю движение.

— Ты невероятна, — говорю ей, снимая ногу с педали тормоза, чтобы проехать вперед.

Она гордо откидывается на спинку сиденья.

— И чтобы ты знала? Я планирую оказать тебе ответную услугу, как только мы вернемся домой.

Волнение сверкает в ее глазах.

— Договорились.

Ванесса

— Не хочу портить момент, — говорит Хейс, слегка запыхавшись.

Мы лежим голые на его кровати. Он выполнил свое обещание оказать ответную услугу, что привело к сексу и тому, где мы сейчас находимся.

— Так говорят люди перед тем, как испортить момент. — Все мое тело гудит, мышцы превратились в кашу, и я стараюсь не заснуть.

Его низкий, страстный смешок сексуален и немного будоражит меня.

— Надеюсь, это неправда, но была не была... — Он приподнимается на локте, подпирая голову рукой. Его волосы в привлекательном беспорядке, взгляд и ухмылка ленивы, и я думаю, не слишком ли рано приглашать его на второй раунд. Или уже третий после машины? — Ты подкатываешь ко мне, только когда выпьешь.

Его замечание действует как холодный ушат воды.

— Это не правда.

Он ничего не говорит, просто держит меня в плену взгляда, пока я обдумываю правду в своей голове

Чувствуя себя незащищенной, я натягиваю простыню до шеи.

— Может быть, и правда.

Хейс прищуривает глаза.

— Почему?

Я нервно ерзаю, когда наш разговор переходит в другое русло.

— Я не знаю, Хейс. Почему кто-то заводит интрижку после того, как выпьет? Может, снижается уровень запретов? — Я сажусь и соскальзываю с кровати в поисках своей одежды. — Это не загадка. Просто биология человека.

Он остается на месте, с любопытством наблюдая за тем, как я избегаю его взгляда и одеваюсь.

Мой телефон выпадает из кармана, и я вижу, что у меня новое сообщение от Хейван.

— Хейван написала. Она там в безопасности. — Я открываю фотографию, которую она прислала. Она, девочки и Дэвид стоят перед высококлассной палаткой.

— Я знаю, — говорит он холодным голосом. — Джеймс написал мне. — Он даже не пытается прикрыться, когда встает, его большое, высокое тело выставлено на всеобщее обозрение, когда тот проходит мимо меня в ванную.

И это мой сигнал к тому, чтобы уйти.

Быстро возвращаюсь в свою комнату, чувствуя себя трезвой и испытывая жажду. Сейчас шесть часов вечера, и я не знаю, что с собой делать. Между мной и Хейсом все как-то неловко. Остаться ли мне в своей комнате до конца ночи? Может, уйти и предоставить ему дом на несколько часов?

Я обдумываю варианты, когда он стучит в мою дверь.

— Да? — говорю я, сидя со скрещенными ногами на кровати.

— Пойдем посидим в джакузи.

— Прямо сейчас?

Я слышу его вздох через дверь.

— Нет, завтра. Да, прямо сейчас.

— У меня нет купальника.

— Ты что-нибудь придумаешь. Пойдем.

Прикусываю губу, вспоминая, как он вел себя, когда я вышла из его комнаты. Сейчас Хейс протягивает оливковую ветвь. Между нами не должно быть странности, если я не позволю.

— Ладно, дай мне минутку.

Я роюсь в своей одежде и нахожу черные трусики-шортики и черный спортивный бюстгальтер на бретельках. Достаточно хорошо. Надеваю их и накидываю поверх всего этого сарафан. Когда открываю дверь, Хейс уже ждет меня, прислонившись спиной к стене, одетый лишь в пару зеленых шорт и кожаные шлепанцы. Парень выглядит как будто сошел с рекламы дорогого одеколона.

Хейс осматривает меня от пальцев ног до макушки, но в его взгляде мало тепла.

— Готова?

Следую за ним к частному лифту, который опускает нас на уровень тренажерного зала. Раньше я не видела здесь бассейна, но теперь знаю, что он есть. В спортзале тихо. Полагаю, в субботний вечер в Нью-Йорке большинство людей живут своей жизнью. Он выводит меня через пару дверей в патио на крыше, где до самого горизонта простирается бесконечный бассейн, а из бурлящей гидромассажной ванны валит пар.

Он берет два больших пушистых полотенца и кладет их на стоящий рядом круглый лежак для двоих. Не говоря ни слова, снимает сандалии и заходит в горячую воду.

Оглядываюсь, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Уверена, что то, что на мне надето, похоже на купальник, но что-то в том, что я знаю, что на мне нижнее белье, заставляет меня думать, что все остальные тоже об этом знают.

Хейс смотрит, как я снимаю сарафан, и его взгляд скользит по моим ногам, когда вхожу в воду рядом с ним. И занимаю противоположный конец кругового пространства. Дистанция кажется сейчас самым безопасным выбором.

Его брови сходятся, но он ничего не говорит и не делает никаких движений, чтобы приблизится. Вместо этого вытягивает руки на кромку бассейна рядом с собой, и вода скатывается по его плечам и бицепсам.

— Как здорово, — неуверенно говорю я.

Хейс наклоняет голову и смотрит на меня так, что мне кажется, будто я нахожусь под микроскопом.

— Мои мышцы немного напряжены после катания на коньках. — Я провожу руками по бедрам под пузырьками. — Теплая вода приятна.

Парень остается неподвижным.

Я выдыхаю и пытаюсь смотреть на все, кроме него, но это трудно сделать, так как мой взгляд постоянно возвращается к его внушительной груди и рукам.

— Ты часто сюда приходишь? После работы или?..

Никакого ответа. Только глаза, которые, кажется, смотрят сквозь меня.

Ладно, похоже никаких разговоров. Я опускаюсь и упираюсь затылком в кромку бассейна. Откидываю голову назад и смотрю на темное небо, скучая по покрывалу из звезд, которое видно в Маниту-Спрингс. Закрываю глаза и думаю о том, о чем меня спросил Хейс.

Почему мне нужна жидкая смелость для близости с ним?

Я знаю, почему.

С закрытыми глазами признаюсь.

— Я боюсь тебя.

Он не отвечает, но между нами возникает чувство удивления, которое электризует воздух. А может, мне это только кажется.

— Боюсь того, что случится, если я снова впущу тебя в свою жизнь.

Воздух шевелится, как будто он снова опустил руки в воду.

— Знаю, это звучит безумно, потому что то, что мы делаем, это просто секс. — Я выдыхаю. — Но думаю, что мне нужен алкоголь, чтобы усыпить сердце, чтобы эта глупая штука не поняла неправильно.

Я держу глаза закрытыми. Боюсь того, что увижу, если открою их.

— У меня не было бы проблем с сексом без обязательств с кем-то другим. Но ты... — Я сглатываю всплеск эмоций, который сжимает мне горло. — Ты другой.

Вот. Я сказала это. Выложила все начистоту.

Я рискую бросить взгляд через джакузи и вижу, что Хейс пристально смотрит на меня. Не могу понять, злится ли он, разочарован или защищается, и от этого незнания меня бросает в дрожь.

В куче одежды позади меня звонит телефон. Звук отрывает меня от размышлений. Возможно, звонит Хейван. Кручусь на месте, чтобы дотянуться до телефона. Выскакиваю из джакузи и нажимаю «Принять», даже не взглянув на определитель номера.

— Алло?

— Вани, привет!

Тэг. Мои плечи опускаются, а пульс становится более нормальным.

— Привет, как дела?

— Нормально. Хейван нормально добралась до фестиваля?

Стоя спиной к Хейсу, я рассказываю Тэгу о Хейван и о том, что она и ее друзья добрались до фестиваля нормально. Также рассказываю о Джеймсе.

— Это немного чересчур, тебе не кажется? — спрашивает он. — Она хороший ребенок и не нуждается в телохранителе.

Я вздрагиваю от его тона.

— Конечно, замечательный ребенок, который без лишних слов отправился в небольшое путешествие в Нью-Йорк, Тэг. То, что Хейван хороший ребенок, не означает, что она делает безопасный выбор.

— Возможно, но мне кажется, что биологический папочка получает удовольствие от того, что разбрасывается своими деньгами.

Я никогда раньше не видела ревнивой стороны Тэга. Наверное, потому, что никогда не было другого мужчины или женщины, которые угрожали бы его месту в нашей с Хейван жизни. Я понимаю его беспокойство, но это не делает его маленькие уколы нормальными.

— Я не собираюсь обсуждать это с тобой. — Особенно потому, что Хейс находится прямо здесь. — Я позвоню тебе завтра, когда узнаю, как дела у Хейван.

— Не беспокойся об этом, — говорит он, обидевшись. — Я сам ей напишу.

Не знаю почему, но в его словах слышится намек на угрозу. Как будто тот хочет доказать, что его отношения с Хейван не нуждаются во мне и что он ближе к ней, чем Хейс.

— Спокойной ночи, Тэ... — Я отстраняю телефон и смотрю на экран.

Он бросил трубку? Ну что за детский поступок.

Раздраженная разговором с Тэгом и все еще не пришедшая в себя после признания Хейсу, я с нервами на пределе возвращаюсь в джакузи.

— Тяжелый разговор? — справедливо замечает Хейс.

— Все в порядке. — Он — последний человек, с которым я хочу говорить о Тэге.

— По-моему, тебе нужно установить некоторые границы.

— Если бы мне нужен был твой совет, я бы его попросила.

Уголок его рта приподнимается.

— Никогда не считал тебя покладистой.

Мои руки сжимаются в кулаки под водой, и я сажусь чуть выше.

— Прости, я разве приглашала тебя лезть в мои дела?

Его глаза пылают жаром.

— Мой язык был внутри твоего тела час назад. Можно с уверенностью сказать, что я уже в курсе твоих дел, детка.

Воздух вокруг нас заряжается сексуальной энергией. Его ленивый взгляд останавливается на моих губах.

Затем Хейс двигается. Как будто он един с водой, перемещаясь по ванне, пока не оказывается достаточно близко, чтобы коснуться, и все же сдерживает себя. Зависая в нескольких сантиметрах от моего тела, мужчина держит меня в плену своими размерами и близостью. Если пошевелю ногой, подниму руку или сделаю слишком глубокий вдох, то задену его.

— Этот чертов рот, — стонет он. Его подбородок опускается, губы так близко. Хейс собирается поцеловать меня.

Хочу ли я этого? Мое тело кричит «да», а сердце замирает в боевой готовности.

Как раз в тот момент, когда я ожидаю почувствовать прикосновение его губ к своим, Хейс уклоняется, потянувшись за мое плечо. Он хватает что-то, что издает звук падающего в воду льда. В поле зрения попадает бутылка с холодной водой.

— Возьми. — Он ухмыляется. — Похоже, тебе не помешает немного охладиться.

Я вырываю бутылку у него из рук.

— Ты мудак.

Его большое тело создает водопад, когда Хейс встает и выходит из джакузи. Вытряхивает полотенце и вытирается насухо.

— Я мудак, что дал тебе воды? — невинно спрашивает он.

Я поднимаю на него взгляд.

— Ты знаешь, что сделал.

Он оборачивает полотенце вокруг талии, и выражение его лица становится серьезным.

— В следующий раз, когда я поцелую тебя, Несс, это будет потому, что ты трезвая и хочешь этого. Возможно, я даже заставлю тебя умолять. — Он разворачивается , собираясь уйти. — Спокойной ночи.

Дверь за ним закрывается, я открываю бутылку и выпиваю половину содержимого. Он не ошибся. Мне действительно нужно охладиться.

Умолять? Ага, конечно.

Один из нас будет умолять, но это буду не я.

ГЛАВА 25

Хейс

Я определенно ожидал, что Несс прокрадется в мою постель прошлой ночью. После того, как оставил ее задыхающейся в джакузи, был уверен, что она сдастся и придет искать меня. И планировал позволить ей соблазнять меня, пока сам играл бы в недотрогу. Но я должен был знать лучше. Ванесса не слабачка и никогда не отступает перед вызовом. Она не пришла ко мне.

Поэтому всю ночь боролся с желанием пойти к ней. Если бы у меня был способ приковать себя к кровати, я бы так и сделал. Каждый раз, когда думал о ней, а это продолжалось всю ночь, мне хотелось выбросить эти дурацкие гребаные игры в окно и забраться к ней в постель, хотя бы для того, чтобы обнять ее, пока она спит.

А это на меня совершенно не похоже.

Мне нравится мое пространство и хороший сон. Я бы не стал жертвовать ни тем, ни другим ради женщины. Но Ванесса ведь не просто женщина, верно? И именно этот вопрос не давал мне покоя всю вторую половину ночи.

Что именно происходит? Потому что это гораздо больше, чем бывшие любовники, живущие вместе, вспоминая старые добрые времена.

— Джеймс — худший! — Я слышу голос Хейван, доносящийся через громкую связь телефона Ванессы на кухне.

Я встал рано, посетил спортзал, принял душ, поработал в своем домашнем офисе и вот теперь, почти в одиннадцать часов, выхожу поесть.

Обнаруживаю Ванессу, склонившуюся над телефоном, поставившую локти на столешницу острова и выставившую задницу как подношение. На ней крошечные обрезанные шорты, и, черт возьми, с таким же успехом она могла бы быть голой, потому что шорты почти ничего не скрывают.

— Я выпила одно пиво. — Голос Хейван выводит меня из фантазий о том, как я вхожу в Ванессу сзади. — Одно!

— Милая, — говорит Несс, похоже, измученная разговором. А может, она всю ночь не спала и переживала тот же конфликт, что и я? — Он поступил правильно. Тебе семнадцать.

— Почти восемнадцать.

Она опускает лоб на руку.

— Ладно, хорошо. Тебе почти восемнадцать. Но это еще не законный возраст для употребления алкоголя, насколько я знаю.

— Здесь это никого не волнует, мам. Все пьют. Я не понимаю, почему я не могу выпить одно пиво.

— Давай. Выпей. Но я попрошу Джеймса доставить тебя обратно домой, если ты это сделаешь. Выбор за тобой.

Я ухмыляюсь от метода Ванессы.

— Это нечестно!

— У тебя есть еще одна ночь. Не стоит портить ее, зацикливаясь на одной глупой и очень незаконной вещи, которую ты хотела бы иметь.

— Ладно, — ворчит она.

— Так что же это будет? Джеймс привезет тебя домой сегодня или завтра вечером?

Хейван вздыхает, и я уже достаточно хорошо знаю этот звук, чтобы понять, что он сопровождается закатыванием глаз.

— Завтра вечером.

Ванесса слегка сгибает одно колено, отчего ее бедра смещаются в сторону. Ее попка соблазнительно двигается.

Я стону.

Она резко выпрямляется и поворачивается, чтобы увидеть меня, стоящего в прихожей, где я подслушивал.

И поднимает брови.

— Думаю, это разумный выбор. Я люблю тебя.

— Люблю тебя, пока. — Телефон отключается.

Ванесса хмурится.

— Как долго ты там стоишь?

Я оглядываю ее, от ее босых ног до раскрасневшегося лица, чувствуя, как у меня закипает кровь.

— Недолго. — Проскакиваю мимо нее к холодильнику и, спрятавшись за открытой дверцей, поправляю эрекцию в штанах. — Как она?

— Хорошо. Думаю, Джеймс заслуживает повышения.

Я открываю бутылку газированной воды.

— Готово.

Она сладко улыбается.

— Как спалось?

— Фантастически. А тебе?

— Лучше, чем когда-либо.

Мы оба лжецы.

— У тебя есть планы на обед?

Она хмурит брови, словно мой простой вопрос совсем не прост.

— Почему спрашиваешь?

Повод провести время вместе.

— В Нохо⁴ есть место, где подают лучший бранч в Нью-Йорке.

— В Нохо? — Она задирает нос. — Там тусуются только самые претенциозные люди.

— А ты идешь с самым претенциозным парнем в Нью-Йорке. — Я подмигиваю. — Мы точно впишемся.

Ресторан переполнен. Мужчины в белых льняных костюмах и рубашках пастельных тонов соседствуют с женщинами в огромных солнцезащитных очках. Солнце еще высоко, но, благодаря легкому ветерку, день прохладнее обычного, что побуждает всех жителей Нью-Йорка, проводящих большую часть времени в тени небоскребов или под флуоресцентными лампами, выйти на улицу, чтобы получить столь необходимый витамин D.

Я кладу руку Ванессе на спину, чтобы провести ее сквозь толпу к стойке администратора.

— Мистер Норт, рад снова вас видеть. — Он с любопытством смотрит на Ванессу.

— Хейс, — говорю я, проясняя вопрос, который, кажется, задают его глаза. — Вы думаете о Хадсоне.

Он прижимает руку к груди.

— О, слава Богу. Я думал, он здесь с другой женщиной.

— Нет. — Это стало проблемой только недавно, когда Хадсон наконец-то остепенился. До Лиллиан Хадсона практически не видели с женщинами. Редко находились причины для недоумения.

— У нас довольно много народу, но давайте посмотрим, смогу ли я найти для вас столик. — Администратор, Джейк, судя по бейджику, работал в ресторане Джордан, прежде чем устроиться сюда. С тех пор он обеспечивает нашей семье столики. — Пойдемте. — Он приглашает нас следовать за ним, ведя к столику во внутреннем дворике под зонтиком, в то время как другие клиенты наблюдают за нами, удивляясь, как мы попали внутрь и так быстро сели за самый лучший столик. — Этот подойдет?

— Отлично. — Я вкладываю стодолларовую купюру в его рукопожатие. — Спасибо. — Отодвигаю стул для Ванессы, а затем занимаю свой собственный.

По правде говоря, с наличными в городе нет ресторана, в который мы не могли бы зайти.

— Бельгийские вафли с лимонной рикоттой? — Ванесса смотрит на меню широко раскрытыми глазами. — Сэндвич с сыром Манури и грушей? Я не знаю, что такое сыр Манури, но хочу попробовать.

Я опираюсь локтем на стол.

— Общение с людьми того стоит, ради еды. Поверь мне.

Она быстро оглядывается по сторонам, и в ее глазах появляется нервный блеск.

— Чистого состояния всех людей здесь вместе взятых, вероятно, хватит, чтобы купить Северную Америку.

Моя грудь расслабляется, когда Ванесса устраивается поудобнее. Я заказываю «Кровавую Мэри», а она — «Мимозу».

Я ухмыляюсь, глядя, как она подносит выпивку к губам.

— Не надейся, — говорит она между глотками.

— Я ничего не говорил.

— Но подумал. — Она поднимает меню, и ее подбородок приподнимается на пару сантиметров. — Сегодня никому не повезет. Я усвоила урок.

— Посмотрим, — бормочу я в свой напиток.

Ванесса качает головой, но уголок ее рта приподнимается.

Мы болтаем о последних событиях в этом районе и вспоминаем о сладких пирожных, которые покупали в фургоне на углу Малберри и Канала. Я рассказываю ей о нашей любимой пиццерии, которая перестала работать после того, как умер старик, замешивавший тесто. В перерывах между разговорами мы наблюдали за людьми. Здесь собрались все, кто хоть что-то собой представляет в Нью-Йорке, что делает его местом, где можно не только поесть, но и на что-то посмотреть.

— Не могу поверить, как сильно изменился город, — говорит она. — И как много осталось прежним. — Ванесса грустно улыбается в свой бокал.

Я не могу не задаться вопросом, говорит ли она только о городе или о нас тоже. Ведь между нами так много изменилось. Мы повзрослели во всех смыслах, и все же ничего не изменилось. Несс все такая же вздорная, красивая девушка, в которую я влюбился.

— Однако, — говорит она более легким голосом. — Я все еще думаю, что...

— Ванесса? — Вздох удивления, сопровождающий имя Ванессы, заставляет нас обоих обернуться к столику позади нас.

О, черт.

За столом на четверых сидят Аннабелла и сенатор Николас Осборн. Родители Ванессы. И они не одни. За одним столом с ними сидят мэр Чарльз Торрес и его жена Шерил.

— Это ты? — Аннабелла опускает солнцезащитные очки «Дольче» на кончик носа. Женщине должно быть около шестидесяти, но выглядит она не старше тридцати.

— Привет, мам, — сухо здоровается Ванесса. — Папа.

Николас Осборн напоминает мне Августа. Его волосы цвета соли с перцем подстрижены так, чтобы казаться моложе, а загорелая кожа говорит о том, что он проводит много времени на поле для гольфа или на своей частной яхте.

— Ванесса, что ты здесь делаешь?

Я ощетиниваюсь из-за отсутствия теплоты в её голосе.

— Ем. — Ванесса смеется, как будто ее вопрос — самый глупый из всех, которые когда-либо задавались. — То же, что и ты, наверное.

— Нет, что ты делаешь в Нью-Йорке? — Взгляд Аннабеллы мечется между мной и Ванессой, словно она пытается осознать то, что видит.

— Ну... — Ванесса тянется за своей «Мимозой», но бокал пуст. — Эм... Я не знаю, как...

— Моя дочь искала меня, — говорю я прямо, а затем подзываю официанта, чтобы он принес еще одну «Мимозу» для Ванессы. Она ей понадобится.

Губы Аннабеллы приоткрываются, и если бы я мог видеть ее глаза за этими очками, я бы поспорил, что они огромные.

— Хейван здесь? — спрашивает Николас и оглядывает ресторан, но делает это так, словно ищет угрозу, а не хочет увидеть собственную внучку. У меня руки чешутся, врезать по его загорелому лицу.

— Нет, ее здесь нет. — Глаза Ванессы превратились в узкие щелочки, словно улавливает в глазах отца ту же непростительную вибрацию. — Она на музыкальном фестивале с друзьями.

— Мистер Норт, — говорит мэр. — Не знал, что вы женаты.

— Я не женат.

Скорее чувствую, чем слышу коллективный стон Осборнов. Вот вам и моральное большинство⁵ и политика семейных ценностей, да Осборны?

Наслаждаясь их дискомфортом, я подливаю масла в огонь.

— Ванесса забеременела от меня в школе.

Аннабелла кашляет, словно подавившись языком, а жена мэра ахает.

Мне слишком весело, чтобы останавливаться.

— Я впервые встретил Хейван всего несколько недель назад.

Ванесса принимает от официанта свежую «Мимозу» и отхлебывает половину еще до того, как бокал касается стола.

— Я так рада тебя видеть, — говорит Аннабелла, ее тон и застывшее выражение лица пропитаны политической фальшью. — Нам нужно пообщаться, пока ты в городе. Может быть, на следующей неделе, прежде чем мы вернемся в Вашингтон? Позвони мне, и я посмотрю, смогу ли найти время.

Несс втягивает воздух сквозь зубы.

— Ну, не знаю. Мы довольно заняты, пока находимся здесь. Мне нужно будет проверить, сможем ли мы выкроить время для визита.

Ее мать хмурится, словно ей неловко, что ее дочь публично отмахнулась от нее. Губы сенатора Осборна сжаты, а челюсть напряжена.

— Приятно было повидаться, — радостно говорит Ванесса. — Приятного аппетита.

Ванесса поворачивается к ним спиной и слегка наклоняется вперед. Ее поджатые губы и напряжение в шее говорят о том, что она испытывает множество чувств, и ни одно из них не является хорошим.

— Хочешь уйти? — тихо спрашиваю я.

— Ни за что. Я не откажусь от лимонной рикотты из-за них. Не в этот раз. — Она расправляет плечи и выпячивает подбородок.

У меня в груди поднимается гордость от ее демонстрации силы.

Потому что, когда речь заходит о токсичных родителях, к черту их.

Ванесса

Честно говоря, трудно наслаждаться вафлями с лимонной рикоттой под монотонные звуки, с которыми мой отец объясняет свойства хорошего чая со льдом, а мать тешит его самолюбие чересчур драматичными ответами.

Я стараюсь не обращать на них внимания. Сосредоточиться на том, что говорит Хейс, и, честно говоря, в этот момент я еще никогда не была так благодарна этому человеку. Он не только продолжает говорить, хотя должен знать, что я не слушаю ни слова, но и постоянно заказывает «Мимозу».

Закончив есть, решаю, что с меня достаточно дискомфорта и теперь я хочу убраться отсюда на хрен.

Хейс бросает на стол неприличную сумму наличных, чтобы мы могли просто встать и уйти. Я выбираю длинный путь из внутреннего дворика, чтобы не проходить мимо столика моих родителей.

Только когда мы оказываемся в машине Хейса, я наконец отпускаю напряжение в своем теле и наклоняюсь вперед.

Рука Хейса опускается мне на спину.

— Ты в порядке?

— Нормально. Можешь представить? На Манхэттене больше миллиона человек, и мы сталкиваемся с ними. — Я качаю головой, потрясенная такой вероятностью и в то же время чувствуя, что, конечно, мы должны были столкнуться с ними, пока находимся здесь.

Он ворчит в знак согласия.

Я откидываюсь на пассажирском сиденье.

— Самое приятное, что мы опозорили их перед их друзьями.

— Мэром.

Я поворачиваю голову и вижу, как Хейс борется с улыбкой.

— Да, ладно. Быть не может.

— Может. Это были мэр Торрес и его жена.

Неудержимая волна смеха вырывается из моего горла. Их незамужняя дочь-подросток, а ныне мать-одиночка, раскрыла мэру свои семейные секреты за чаем со льдом и рогаликами с копченым лососем. Эта новость — именно то, что мне нужно, чтобы выпустить безумный смех, от которого на глаза наворачиваются слезы.

И только когда смех утихает, я вытираю слезы со щек.

— Черт, — ворчит Хейс, когда видит, как я вытираю глаза. — Прости, Несс.

— Это не грустные слезы. — По крайней мере, я так не думаю. — Я даже рада, что мы с ними столкнулись. Мне это было необходимо.

— Когда ты в последний раз с ними разговаривала?

— Я несколько раз выходила на связь после рождения Хейван. В основном на Рождество, когда меня охватывала ностальгия. Обычно мне отвечал их помощник, который отшивал меня. Я перестала выходить на связь лет десять назад.

— Тебе лучше без них.

— М-м-м... — Смотрю, как за окном пролетает город. Я почти не помню времени в своей жизни, когда у меня были отношения с родителями. — Знаешь, они никогда не хотели детей.

Я чувствую, как в машине нарастает напряжение, но он отвечает спокойно:

— Я этого не знал.

— Когда мой отец увидел возможность занять свое место в политике, он женился на моей матери, потому что она была из известной религиозной консервативной семьи. Она никогда не хотела детей. Но думаю, считала, что не может быть настоящей женщиной без деторождения. Так у них появилась я. С ребенком гораздо легче вести кампанию по продвижению семейных ценностей.

— Господи, откуда ты это знаешь?

Я пожимаю одним плечом, вспоминая вечера после ужина, когда мать была сыта по горло, а отец чрезмерно напряжен. Они ругались, а я слушала.

— Вот почему я так усердно училась в школе. Я просто хотела вырваться. Мне казалось, что меня воспитывает корпорация, а не родители.

— Так вот почему, — говорит Хейс с ноткой благоговения в голосе. — Почему ты отказалась от своих грандиозных планов ради Хейван. — Остановившись на светофоре он смотрит на меня. — Ты не хотела, чтобы она чувствовала себя так же, как ты. Как будто планы твоих родителей были на первом месте. Ты хотела, чтобы та знала, что она для тебя превыше всего.

— Хм. — Я смотрю в окно. — Никогда не думала так об этом, но в твоих словах есть смысл.

Светофор загорается зеленым, и его внимание возвращается на дорогу. Между нами воцаряется молчание, пока очередной квартал города медленно проползает мимо.

— Спасибо.

Я поворачиваюсь к нему.

— За что?

Он хватает мою руку и тянет ее к своим губам, целуя мое запястье.

— За то, что была единственной, кто увидел, что действительно важно, когда это было важнее всего.

Я прерывисто вдыхаю воздух.

— Ты поставила Хейван на первое место. Твои родители не ставили тебя. Я не ставил. Но ты это сделала. Я никогда не смогу должным образом отблагодарить тебя за то, что ты сделала для нашей дочери. Всей моей благодарности было бы недостаточно.

— Я бы сказала, не за что, но ты благодаришь меня за то, что было таким же элементарным, как дыхание.

— Теперь я это понимаю. — Он вынужден повернуться обратно к дороге, когда свет светофора меняется. — У меня есть идея.

— Звучит зловеще.

Он усмехается.

— Хочешь вернуться в квартиру или готова к приключениям?

— Я выпила четыре «Мимозы», что, по твоим словам, означает, что нам небезопасно находиться рядом с кроватью.

Он приподнимает бровь.

— Я же говорил тебе, что в следующий раз, когда прикоснусь к тебе, это будет потому, что ты в ясном уме и умоляешь меня.

Мы оба знаем, что ни у кого из нас нет такого контроля над другим, но я позволю ему поверить в это, если он хочет.

— Я выбираю приключения.

Он сворачивает на обочину и ставит машину на стоянку. Мы находимся в одной улице к северу от Чайнатауна.

— Не хочу тебя расстраивать, но я уже ужинала в Чайнатауне.

Он занят тем, что набирает что-то на своем телефоне.

— Мы едем не в Чайнатаун.

— Музей?

— Ты терпеть не можешь сюрпризов, да? — Удовлетворенный тем, что сделал в своем телефоне, он откладывает его и выезжает обратно на дорогу.

— Могу. Я просто пытаюсь подготовиться к тому, что меня ожидает.

— Ожидают приключения.

Я закатываю глаза и смотрю в окно, чтобы он не видел моей улыбки.

ГЛАВА 26

Хейс

На пристани Норт-Коув очень многолюдно, как я и ожидал в такой хороший день.

Ванесса едва не выскочила из машины на ходу, когда увидела вереницу пришвартованных лодок, лениво покачивающихся на воде.

— Норт. — Эдмонд, владелец пристани, приветствует нас на вершине трапа. — Рад видеть, что ты наконец-то принял мое предложение. — Он с улыбкой пожимает мне руку.

— Эдмонд, это Ванесса. — Они пожимают друг другу руки, но Ванесса с трудом отводит взгляд от лодок. — Мы с Эдмондом вместе учились в Гарварде.

— Мы были соседями по комнате на первом курсе. — Он хлопает меня по плечу. — Я обязан этому парню за помощь в прохождении курса статистического анализа и за то, что помог выпутаться из ужасной деловой сделки много лет спустя.

— Правда? — Ванесса, кажется, впечатлена тем, что я бескорыстно помогаю кому-то.

Я пожимаю плечами.

— Я разбираюсь в статистике и лазейках в контрактах.

— Ну, ладно. У меня есть идеальное судно, которое ждет вас.

Мы следуем за Эдмондом к причалу и идем вдоль ряда парусников, яхт и пустых причалов. Я расспрашиваю его о бизнесе, и он отвечает, что дела идут лучше, чем когда-либо.

В конце концов, он останавливается на корме небольшой яхты с названием Seaduction, выведенным на заднем борту.

— Она в вашем распоряжении.

Ванесса хватает меня за предплечье.

— Ты умеешь управлять яхтой?

Я хмурюсь.

— Нет. Капитан прилагается.

— Слава богу, — бормочет она.

Эдмонд отправляет нас на борт, где молодой человек одетый во все белое стоит по стойке смирно.

— Это капитан Харрис. Он позаботился о том, чтобы на борту было много еды и питья.

Молодой капитан коротко, но профессионально кивает.

— Вы можете сказать ему, куда бы хотели отправиться, или позволить ему делать свое дело, а вы двое наслаждайтесь пейзажами.