Свирепый

— Это потрясающе. — Ванесса рассматривает роскошную мебель и сверкающий полированный пол. — Я никогда раньше не была ни на чем подобном.

Эдмонд ухмыляется.

— Очень немногие были. Итальянский производитель яхт Sprezzatura выпустил менее дюжины этих роскошных моторных яхт. Мне посчастливилось стать владельцем одной из них.

— И нам повезло воспользоваться этим преимуществом. — Я снова протягиваю руку Эдмонду. — Еще раз спасибо за предложение.

— Как я и говорил, чувак. Я твой должник. — Он кивает Ванессе и капитану. — Не торопитесь.

Капитан проводит для нас краткую экскурсию и оставляет на носовой палубе для загара, а сам отчаливает и направляет нас к заливу. Мы снимаем обувь и ложимся на спину, пока солнце греет наши ноги, а в лицо дует приятный ветерок.

Мы осматриваем все достопримечательности — Бэттери-парк, Государственный парк Либерти и, конечно же, Статую Свободы. Кроме этого, почти не разговариваем, но я чувствую, что мы общаемся без слов. Переживаем один и тот же опыт, бок о бок.

Проплывая вдоль береговой линии Стейтен-Айленда, мы находимся в дружеском молчании.

Ванесса сидит, согнув колени и обхватив руками голени.

— Жаль, что Хейван не может этого увидеть. — Она подставляет лицо к солнцу, но я вижу, что ее глаза закрыты за солнцезащитными очками. — Она никогда не была на лодке.

— Ты шутишь.

— Только на маленьких моторных лодках для рыбалки на озере, но ни на чем подобном.

Думаю обо всех первых событиях, которые пропустил в жизни Хейван. Мысль о том, что я могу обеспечить один из первых раз для моей дочери, заставляет меня хотеть купить яхту сегодня же. Делаю пометку спросить Эдмонда, когда мы вернемся. Он наверняка знает все о рынке яхт.

— Я бы с удовольствием взял ее как-нибудь покататься. — Мой голос немного грубоват, вероятно, из-за долгого молчания. — Вас обеих.

Она быстро смотрит на меня, затем ложится обратно.

— Могу я спросить тебя о чем-то?

— О чем угодно.

Она прикусывает губу, и я представляю, как Несс подбирает слова в своей голове, отчего все внутри меня напрягается.

— Как ты видишь дальнейшее развитие событий? Например, что, по твоему мнению, должно произойти...

Я нервно вдыхаю.

— ...между тобой и Хейван?

Между мной и Хейван. Конечно, она хочет узнать, каков мой план и каковы мои намерения теперь, когда дочь появилась в моей жизни. Мои мысли проносятся со скоростью миллион километров в минуту, пока я рассматриваю дюжину различных сценариев, но останавливаюсь на самом безопасном, потому что не имею ни малейшего представления о том, что сейчас происходит в голове Ванессы, и не хочу ее пугать.

— Полагаю, это зависит от вас с Хейван. Я был бы рад, если бы она могла время от времени оставаться у меня. Может, на праздники или летом?

Ванесса кивает, но больше ничего не говорит.

— Я с радостью оплачу перелет, когда она захочет навестить меня.

— А что, если она захочет переехать в Нью-Йорк? — Ванесса поворачивается ко мне лицом, и, хотя я не вижу ее глаз, твердость ее челюсти говорит мне, что она не в восторге от такой возможности.

— Я сделаю все возможное, чтобы позаботиться о ней.

Ее брови опускаются под солнцезащитные очки.

— И как выглядит твой лучший вариант? С практической точки зрения.

Прищуриваюсь, задаваясь вопросом, не является ли тон, который я улавливаю в ее голосе, ее желанием поругаться. «Мимоза» и страстная ссора из-за нашей дочери — это верный способ оказаться за ближайшей дверью.

— Я бы позаботился о ней, Несс.

— Да, я это слышала. Но как?

— Крыша над головой, еда, медицинское обслуживание...

— Она не щенок, Хейс.

— О чем именно ты меня спрашиваешь?

— Я спрашиваю, способен ли ты быть рядом с ней эмоционально, помогать, направлять и учить ее, но при этом отступать настолько, чтобы она могла совершать свои собственные ошибки. Спрашиваю, будешь ли ты просыпаться посреди ночи, чтобы забрать ее, если она выпьет. Будешь ли бегать в аптеку за тампонами. Будешь ли не спать с ней всю ночь, пока она рассказывает о подруге, которая ее предала, или о парне, который разбил ей сердце. Я спрашиваю, Хейс, сможешь ли ты отложить свою жизнь на потом, если понадобится. Готов ли бросить все важные дела на работе, если ты ей понадобишься.

Меня мало, что пугает.

Но это дерьмо? Этот список основных ожиданий от воспитания молодой женщины? Признаю. Я чертовски напуган.

— Думаю, мне придется принимать каждый вызов по мере его поступления...

— Этого недостаточно, — возражает она совершенно серьезно и снова поворачивается к потрясающему виду вокруг.

Недостаточно?

— Я не понимаю. Я честен с тобой. И знаю, что могу быть тем, кто ей нужен, если она позволит мне.

— В том-то и дело, Хейс. Они не позволяют. Ты должен инстинктивно знать, когда нужно надавить, а когда отступить. Когда нужно вмешаться, а когда прислушаться. Когда взять в руки оружие, а когда поплакать вместе с ней.

— Я не... — Я выдыхаю. — Не знаю, получится ли у меня это.

— Конечно, не получится. Потому что у тебя нет опыта отцовства.

Я отшатываюсь от ее слов. Не потому, что это неправда, а потому, что они причиняют боль.

Ванесса делает несколько успокаивающих вдохов.

— Вот, что я думаю.

Я внутренне напрягаюсь, неуверенный, что готов к тому, что она думает.

— У тебя нет ни знаний, ни желания быть отцом на полную ставку. Если Хейван захочет остаться в Нью-Йорке или захочет приехать, я думаю, ты должен придумать оправдание, почему она не может этого сделать. Это не значит, что вы двое не можете поддерживать связь по телефону или что она не может приезжать раз в год на Рождество, но я говорю тебе сейчас: я слишком много работала, чтобы вырастить сильного, стойкого, уверенного в себе ребенка, и не буду жертвовать всем своим трудом, чтобы она стала зависимой от тебя.

— Хорошо.

Ее пристальный взгляд устремляется на меня.

— Что ты сказал?

— Хорошо. Ладно. Я понял. — Хейван всегда было и будет лучше без меня.

Ванесса прищуривает глаза.

— Не надо, Ванесса. Я не хочу с тобой ссориться.

— Я не ссорюсь.

— По твоему лицу не скажешь.

Она беззлобно смеется.

— Давай просто насладимся последним часом солнечного света.

На нас снова опускается тишина, но на этот раз она гораздо менее приятная, чем в первый раз. Я раскраснелся; кожа горячая, а внутри холодно. Возможно, это солнечный ожог.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь оставшейся частью круиза по заливу, и когда капитан спрашивает, не хотим ли мы остаться до заката, Ванесса отвечает, что без куртки она бы предпочла вернуться.

Лодка мягко покачивается на воде, пока солнце садится за Стейтен-Айленд.

Стараюсь не обращать внимания на напряжение между нами, не зацикливаться на том, как быстро Ванесса перешла от спокойствия к враждебности, и присутствовать в этом моменте. И одновременно люблю и ненавижу то, как она возводит защитную стену между мной и Хейван. С одной стороны, я понимаю и даже ценю ее за то, что та держит нашу дочь на безопасном расстоянии от всего, что может причинить ей боль. С другой стороны, меня бесит, что Несс думает, будто я сделаю что-то, чтобы навредить нашему ребенку.

Не то чтобы я очень старался доказать обратное.

Месяц совместной жизни — недостаточный срок, чтобы доказать Ванессе, что я не причиню Хейван вреда. Но после истечения месяца, похоже, у меня больше не будет времени, чтобы доказать свою правоту.

И мне некого винить в этом, кроме себя.

— Несс?

Она поворачивается ко мне с настороженностью во взгляде, как будто готовится к спору.

Мне трудно не заметить, как оранжевый свет заката, смешанный с легким румянцем на ее щеках, усиливает зелень ее глаз.

— Я понимаю.

Ее брови сходятся вместе.

— С того момента, как ты узнала о Хейван, ты защищала ее от тех, кто мог бы причинить боль. Зашла так далеко, что вырастила ее на другом конце страны, чтобы обеспечить ее безопасность. — Я грустно улыбаюсь, думая о ней в новом городе, совсем одной с ребенком. — Ты построила всю жизнь вокруг нее. И, боже мой, она хоть понимает, как ей повезло, что у нее есть мама, готовая на это?

Ванесса моргает, и ее глаза наполняются слезами.

— Я понимаю. — Тянусь к ней и беру ее руку в свою. — Время, которое я пропустил с нашей дочерью, на мне. Я не могу вернуться в прошлое и стать лучшим человеком. Но хочу, чтобы ты знала, что я очень благодарен за то, что у меня был шанс узнать нашу дочь. Даже если это всего лишь несколько недель, это больше времени, чем я заслуживаю.

— Хейс, — произносит она, прежде чем разрыдаться.

Я притягиваю ее к себе и прижимаю к своей груди.

— Ш-ш-ш... все хорошо. — Солнце исчезает с неба, а Ванесса безутешна в моих объятиях.

Раньше, когда она плакала, я делал все возможное, чтобы та перестала. Я ненавидел видеть ее расстроенной. До сих пор ненавижу. Но в этот раз я позволил ей плакать. Пока моя рубашка не промокла насквозь, пока ее тело не обмякло в моих объятиях. Я позволил ей плакать о поддержке, которую она не получила. О планах, от которых отказалась. О семьях, которые потеряла. И позволяю ей плакать обо мне. О всех тех способах, которыми я ее подвел.

Незадолго до того, как мы причаливаем к пристани, ее приглушенные рыдания затихают.

Я целую ее в макушку.

— Пойдем домой.

Мы молча надеваем туфли, и она опускает голову, полагаю, чтобы скрыть опухшие глаза и испачканные тушью щеки.

Когда вижу, что Эдмонд ждет нас на причале, я протягиваю Ванессе ключи от машины.

— Встретимся у машины.

Она фыркает и проводит руками по разметавшимся на ветру волосам.

— Я должна поблагодарить Эдмонда.

— Я поблагодарю его за нас обоих.

Это, кажется, немного расслабляет ее плечи.

— Спасибо.

Ей удается незаметно проскользнуть к машине, пока Эдмонд помогает пришвартовать лодку.

Когда присоединяюсь к нему на причале, он поворачивает голову, наблюдая за ней на сходнях.

— Что ты сделал? — спрашивает он с ноткой игривости в голосе.

— Сколько у тебя времени?

Он усмехается и поворачивается ко мне. Выражение его лица становится серьезным.

— Это она, да?

— Да, — вздыхаю я. — Это она.

Меня не должно удивлять, что Эдмонд помнит. После исчезновения Ванессы я сорвался. Он вытаскивал меня из пьяных драк и переворачивал на бок, чтобы я не захлебнулся рвотой после того, как потеряю сознание. Бог знает, какие вещи он слышал от меня. Без сомнения, это был самый низкий уровень в моей жизни, и он сидел в первом ряду.

— Я помню ее фотографию, которая была у вас в общежитии. — Он снова смотрит на нее. — Полагаю, ты получил ответы на вопросы, почему она стала для тебя призраком.

— Получил. В виде умной, талантливой и красивой семнадцатилетней девушки с моими глазами и моим характером.

У Эдмонда отпадает челюсть.

— Ни хрена себе.

Я хихикаю.

— Ага.

— Итак... — Он моргает и качает головой. — Черт, чувак. И что теперь?

Я засовываю руки в карманы и смотрю на причал между нашими ногами.

— Теперь я просто пытаюсь удержать их.

— Похоже, нам скоро нужно собраться и выпить, — говорит Эдмонд.

Я протягиваю и пожимаю ему руку.

— С удовольствием.

Я благодарю его за сегодняшний день и направляюсь к машине.

Ванесса сидит на пассажирском сиденье, уткнувшись носом в телефон.

— Все в порядке? — спрашиваю я, садясь за руль.

— У меня несколько пропущенных звонков от Хейван, но она не оставила сообщения.

— Ты пыталась ей позвонить?

Несс бросает на меня взгляд, который говорит: «А ты как думаешь?».

Боже, она забавная.

— Я оставила ей сообщение на голосовой почте.

Я достаю свой телефон и нажимаю на контакт Джеймса. Звук телефонного звонка доносится через динамики машины.

— Хейс, — громко отвечает Джеймс, а на заднем плане звучит электрогитара.

— Просто проверяю, — говорю я. — Как дела?

— Хорошо. Все ведут себя как обычно.

Ванесса выдыхает с облегчением.

— Хейван позвонила маме, но не оставила сообщения. Она поблизости?

— Она примерно в двадцати ярдах отсюда, танцует с друзьями. Хочешь, я ее позову?

Я смотрю на Ванессу, которая качает головой.

— Нет. Все в порядке. Пусть развлекается.

— Планируем выехать завтра в тринадцать ноль-ноль.

— Звучит неплохо. Спасибо, Джеймс. — Я вешаю трубку, и Ванесса выглядит заметно более расслабленной. — Чувствуешь себя лучше?

— Да, спасибо.

Поездка домой тихая, но не неприятная. Я устал и проголодался от всего этого времени, проведенного на солнце. Уверен, Ванесса чувствует то же самое.

Вернувшись в квартиру, она говорит, что собирается принять душ и надеть удобную одежду. Я решаю быстро принять душ и удивить ее тем, чего она никогда раньше от меня не видела.

Я не могу выиграть больше времени с ней и Хейван, но могу использовать то время, которое у нас осталось, чтобы доказать, что я снова достоин ее доверия.

ГЛАВА 27

Ванесса

Однажды Тэг сказал мне, что заметил, что я никогда не плачу.

Грустные фильмы, душераздирающие рекламные ролики, ужасные истории в новостях — мои глаза остаются сухими. Я пошутила, что моя неспособность плакать заложена в моей ДНК. Мои эмоционально отстраненные родители передали мне этот ген.

Это, конечно, ложь.

Я никогда не плакала, потому что знала: если начну, то не смогу остановиться.

Утренняя встреча с родителями вывела меня из эмоционального равновесия, но я сдержалась. Напоминание о том, что родители не хотят иметь со мной ничего общего, было достаточно тяжелым. Но тот факт, что они не проявляют никакого интереса к своей внучке — их единственной внучке, — вызвал у меня прилив гнева, который я выплеснула на Хейса, пока мы были на лодке.

Но его реакция. Вместо того чтобы бороться со мной, он сломал меня. Я не смогла сдержать поток подавляемых семнадцать лет эмоций. И он принял их. Хейс взвалил на себя эту ношу, пока я изливала свою душу на его груди.

После долгого душа я надеваю спортивные штаны и майку. Шаркаю на кухню, чувствуя себя легче после слез, но одновременно тяжелее от усталости.

Хейс достает из холодильника пакет молока, когда видит меня.

— Чувствуешь себя лучше? — На нем джинсы и футболка. Никаких соблазнительных штанов или обнаженной груди.

— Да, спасибо. — Я улыбаюсь, немного смущаясь того, как сильно оплошала раньше.

Он наливает два стакана молока.

— Надеюсь, ты голодна.

Я не вижу ни пакетов с едой на вынос, ни коробок с пиццей.

— Ты заказал ужин?

Он протягивает мне стакан молока.

— Пойдем.

Я выхожу за ним во внутренний дворик, где на журнальном столике горят свечи и расставлены две тарелки и салфетки.

— Бутерброды с сыром на гриле и картофельные чипсы барбекю?

— В свое время это было твое любимое сочетание. — Он ждет, пока я сяду, прежде чем занять свое место рядом со мной. — Надеюсь, это не изменилось.

— Ты вспомнил. — Он даже про молоко не забыл. Я беру половину сэндвича. — Это...

— Хлеб на закваске, — отвечает он с ухмылкой.

— Это ты все сам приготовил?

Он закатывает глаза.

— Я не совсем бесполезен.

Мы молча поглощаем наши блюда. Я думаю, не является ли еда единственной вещью на земле, которая может исцелять и питать тело и душу. Потому что еда для комфорта — это реальная вещь, и по мере того как мой желудок наполняется сыром чеддер, хлебом с маслом и солеными чипсами, мое настроение улучшается.

Может быть, дело в том, что Хейс приготовил для меня еду, или в том, что он вспомнил мое любимое блюдо, но в любом случае с каждым кусочком я чувствую себя... увиденной.

— Кто научил тебя готовить? — Отправляю в рот последний кусочек и стону. — Совершенство, — говорю я с набитым сэндвичем ртом.

— Как будто это сложно?

— Но чтобы получить идеальное количество поджаренного снаружи и горячего и тающего внутри, и при этом все не спалить, нужен навык.

— У меня было много практики в колледже.

— Значит, в Гарварде нет частных поваров?

Его тарелка чиста, а стакан с молоком пуст, и Хейс откидывается назад с довольным вздохом.

— Нет.

Я допиваю остатки молока.

— Спасибо. Мне это было нужно.

Он склоняет голову набок, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Я так и подумал.

— Спасибо за то, что сделал для меня сегодня. Мне немного стыдно, что я позволила стычке с родителями так на меня повлиять.

— Тебе не нужно извиняться, Несс. Я счастлив, что смог быть рядом с тобой, когда ты нуждалась во мне. — Он внимательно наблюдает за мной. — Я так понимаю, ты не собираешься знакомить их с внучкой?

— Нет, если это будет завесить от меня.

Его губы дрогнули в ухмылке.

— Хорошо. Они ее не заслуживают.

— Согласна.

Мы сидим в тишине, пока внизу шумит город, а вдалеке мерцают огни, похожие на искусственные звезды.

Хотела бы я адекватно выразить, как сильно нуждалась в Хейсе сегодня, как много значило для меня то, что он был рядом. Не помню, когда в последний раз чувствовала себя так комфортно рядом с другим человеком. С Тэгом я всегда начеку, чтобы не произвести на него неправильного впечатления. Но с Хейсом чувствую, что могу просто быть собой. Может быть, дело в нашей истории. Крепкие узы никогда не разрушаются. В любом случае, не знаю, что бы я делала без него сегодня.

— Я уберу это. — Он складывает тарелки и стаканы, и когда собирается встать, я хватаю его за запястье.

— Подожди.

Его брови озабоченно опускаются, но Хейс возвращается на свое место рядом со мной.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Я хочу кое-что попробовать. — Мой взгляд падает на его губы.

В его глазах вспыхивает понимание, и он кивает.

Медленно я приближаюсь к нему, пока мои губы не оказываются в нескольких сантиметрах от его рта. Тепло его дыхания скользит по моим губам. Смотрю ему в глаза, чтобы убедиться, что это то, чего он хочет. Все, что я вижу в них — это предвкушающий голод.

Я прижимаюсь к его рту. Медленная, нежная ласка. Затем отстраняюсь.

— Ну как? — говорит он, его голос низкий, а веки тяжелые.

— Целовать тебя в трезвом виде удивительно волнующе.

— Не могу сказать, что я счастлив услышать про удивительную часть. — Он ухмыляется. — Попробуй еще раз, и посмотрим, смогу ли я быть менее удивительным.

Я приступаю к очередному поцелую. Парень остается неподвижным, его руки опущены по бокам, пока целую и облизываю его губы. Затем Хейс со стоном раскрывает губы, и я погружаюсь в него еще глубже. Рукой скольжу по его груди и шее к его затылку. Парень весь состоит из мощных мышц и теплой, мягкой кожи. Его язык скользит по моему в эротическом танце. Моя спина выгибается. Тело трепещет. Ближе. Еще. Я забираюсь к нему на колени, обхватываю его бедра и беру его лицо в ладони. Поцелуй перерастает в дикую страсть. Я раздвигаю ноги и скольжу по его бедрам, пока между нами не остается ни миллиметра пространства. Запускаю руки в его волосы и тяну. Моя грудь чувствительна до такой степени, что каждое прикосновение к его груди ощущается как удар током. Я не могу насытиться. И все же его руки остаются по бокам.

— Прикоснись ко мне, — стону я ему в губы.

Он ухмыляется мне в ответ.

— Прости. Ты что-то сказала?

В следующий раз, когда поцелую тебя, Несс, это будет потому, что ты трезвая и хочешь этого. Возможно, я даже заставлю тебя умолять.

Мне вспоминаются его слова, сказанные той ночью в джакузи.

Я отстраняюсь и смотрю на него сверху вниз.

— Я не буду умолять.

— Будешь.

Забавно, но он как будто совсем меня не знает.

Я сползаю с его колен и отступаю назад, пока моя задница не ударяется об ограждение. Хватаюсь за подол рубашки и стягиваю ее через голову, а затем отбрасываю в сторону.

Он резко садится. Его взгляд устремлен на мою обнаженную грудь.

— Что ты делаешь, Несс? — В его словах звучит суровый предостерегающий тон.

— Здесь так жарко. — Я цепляюсь пальцами за эластичный пояс пижамных штанов и стягиваю их до щиколоток, а затем отбрасываю в сторону. — Тебе не кажется?

Стоять перед ним полностью обнаженной — это нервирует. Я не преодолела свою неуверенность в себе, но некоторые вещи важнее, чем мои проблемы с телом.

Например, победа. Победа важнее.

Победный боевой клич звучит в моей голове, когда я наблюдаю за тем, как взгляд его широко раскрытых глаз путешествует по моему телу. Хейс сдвигается на край кресла, мышцы его бедер подергиваются, словно он готов прыгнуть, но его руки сжимают подушку.

Пора приступать к убийству.

Я поворачиваюсь лицом к городу и опираюсь локтями о перила.

— Этот вид действительно нечто особенное.

— Ванесса. — То, как гортанно он произносит мое имя, практически гарантирует мою победу.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он смотрит прямо на мою задницу. И облизывает губы.

— Прости, — говорю я с ухмылкой. — Ты что-то сказал?

Хейс наклоняет голову, и, клянусь, в его глазах вспыхивает хищный огонек.

— Осторожно.

— Да? Или что?

Он срывается с места.

Взвизгнув, я бросаюсь бежать. Через стеклянные двери пробегаю через гостиную, благодарная за отсутствие мебели, и направляюсь в свою комнату.

Я почти пересекаю столовую, когда стальная рука обхватывает меня сзади. Истерический смех срывается с моих губ.

Его рот у моего уха.

— Хорошая попытка, красавица. — Он ведет меня вперед, пока мой живот не упирается в обеденный стол.

— Я так понимаю, ты готов умолять? — спрашиваю я, задыхаясь.

Его губы опускаются к моей шее, и он целует и посасывает чувствительную кожу там.

— Посмотрим, кто в итоге будет умолять. — Одной рукой он все еще прижимает меня к себе, а другой скользит между моих ног. Низкое рычание отдается в моем плече, когда Хейс просовывает палец внутрь. — Я знал, что ты будешь готова для меня.

Откидываю голову ему на плечо.

— Делай что хочешь, но я никогда не буду умолять.

— Столько дерзости, — говорит он и нежно кусает меня. Его нога оказывается между моими, и парень медленно раздвигает мои бедра шире.

У меня перехватывает дыхание, когда он добавляет еще один палец.

— Думаю, тебе это нравится.

Он прижимается бедрами к моей пояснице, его эрекция упирается в меня, как стальная бита.

— С чего ты это взяла?

Раздается нелепый смешок, но быстро исчезает, когда он прижимает меня бедрами к столу. Хватка руки, прижимающей меня к нему, ослабевает, но я остаюсь на месте, прижатая его большим телом.

Я пытаюсь раскачаться на его руке. Найти освобождение, которое так близко к поверхности. Но он удерживает меня неподвижно ниже пояса.

Ладонь его свободной руки давит мне между лопаток. Мои руки упираются в стол, когда парень решительно наклоняет меня вперед. Мои соски напрягаются, соприкоснувшись с холодным мрамором стола.

Я прижата. Грудь опущена. Задница выпячена. Его рука творит волшебство между моих ног. Я не могу пошевелиться. Не могу оттолкнуться от него. И как бы близко я ни была к оргазму, все равно чувствую себя слишком пустой. Слишком далеко.

Я стону. Пыхчу. Прикусываю губу, чтобы не взмолиться.

Хейс накрывает меня, его обтянутая хлопком грудь прижимается к моей спине. Губы у моего уха.

— В чем дело? Выглядишь так, будто хочешь что-то сказать? — От юмора в его голосе мне хочется закричать. — Кажется, я знаю, в чем проблема. — Он дразнит меня своими порочными пальцами. — Тебе отчаянно хочется кончить, но ты знаешь, что я буду держать тебя здесь, вот так, на краю, пока ты не начнешь умолять.

— Ладно, хорошо, — выдыхаю я. — Хочешь, чтобы я умоляла... о, мой.., — Мои слова растворяются в стоне, когда он вознаграждает меня твердым, глубоким движением пальцев.

— Я жду. — Он все еще сверху, его вес на мне, его бедра прижимают меня к столешнице, а рука то дразнит, то отступает.

Из моей груди вырывается дикий рык.

— Пошел ты!

Все его тело замирает. Даже дыхание. Его губы находят мое ухо.

— Достаточно хорошо.

Его вес в мгновение ока покидает мою спину. Его пальцы покидают меня, и я слышу, как расстегивается молния. Затем резко он заполняет меня. От основания до кончика Хейс входит в меня сзади.

Я задыхаюсь от грубой и восхитительной силы всего этого. Его руки, оставляющие синяки, ложатся на мои бедра. Приподнимаюсь на руках и прижимаюсь к нему спиной. Я хочу чувствовать его повсюду — глубоко внутри моего тела и в своей душе.

Словно прочитав мои мысли, он хватает меня за ногу и тянет ее вверх, чтобы упереть мое согнутое колено в стол. Новый угол помогает ему войти в меня еще глубже, и я не чувствую ничего, кроме него.

С каждым толчком его бедер я все ближе подхожу к краю разрядки, пока не начинаю балансировать. И именно там он удерживает меня. Прямо на пороге оргазма, так близко, но недосягаемо. Как, черт возьми, он это делает?

Я обзываю его всеми самыми грязными словами. Наконец, решаю взять дело в свои руки и просовываю руку между ног. Но он хватает меня за запястья и прижимает мои ладони к столу, его большие ладони поверх моих, удерживая их на месте.

— Засранец, — стону я, пока он продолжает доводить меня до исступления.

— Тебе это нравится, — выдыхает он мне в ухо. — Тебе нравится вызов. Борьба. Не забывай, я тебя знаю.

Хейс прав.

Это часть причины, по которой я никогда не смогу влюбиться в Тэга. Он редко бросает мне вызов. Никогда не спорит со мной. Между нами все слишком сдержанно. Ни искры, ни тем более огня. Но с Хейсом мы могли бы сжечь все это здание дотла тем огнем, что бушует между нами.

— Хейс... — Его имя срывается с моих губ со стоном.

— Ну же. — Он слышит отчаяние в моем голосе.

Я прикусываю губу. Отказываясь умолять.

Он отпускает мои руки. Затем кладет ладонь мне на горло и тянет меня вверх и назад. Другой рукой сжимает мою грудь, дразнит и теребит сосок. Наша разница в росте, а также мои колени на столе, его властная хватка на моем горле и боль-удовольствие от его внимания к моему соску отправляет мой разум в штопор. Не существует ничего, кроме удовольствия. Я хочу его. Нуждаюсь в нем. И наконец... я умоляю.

— Пожалуйста, — задыхаюсь я со слезами на глазах. — Ты мне нужен.

— Я весь твой, — говорит он и опускает руку мне между ног.

Одно прикосновение его пальца, и я пропала. Хейс отправляет меня за грань. Оргазм пронзает меня насквозь. Его хватка на моем горле, его ослепительно мощные толчки и его рот на моем — это весь мой мир. Я вскрикиваю, освобождаясь, и он принимает это. Берет все и не останавливается. Его движения становятся все более дикими. Дыхание — рваным. Я обмякаю под ним, и только тогда он мягко наклоняет меня вперед, чтобы я прижалась щекой к столу. Его руки сжимают мои бедра так сильно, что, клянусь, на них останутся синяки.

И вдруг он исчезает. Хейс стонет, когда горячая жидкость выплескивается мне на спину. Кажется, его оргазм длится вечно. Я улыбаюсь про себя, слыша, как тот стонет, пока волна за волной наслаждение накатывает на него.

Его ладонь опускается на стол рядом со мной.

— Ты чертова богиня.

Я двигаюсь, чтобы выпрямиться, но он останавливает меня.

— Подожди.

Мягкая ткань, вероятно, его рубашка, прижимается к моей спине, убирая беспорядок, который он там оставил.

— Я чувствую себя мудаком, — говорит он, когда заканчивает работу.

Медленно я отталкиваюсь от стола. Мои мышцы болят, когда выпрямляюсь.

Хейс стоит с голой грудью, рубашка скомкана в его руках. Джинсы расстегнуты, и, хотя член спрятан, я отчетливо вижу все еще набухшую выпуклость за его трусами-боксерками.

— Мне не следовало брать тебя без защиты. — Он вздрагивает.

— Все в порядке. Ты же вышел.

— Все равно. — На его лице написано чувство вины. — Это неправильно.

— Не думаю, что у кого-то из нас хватило бы терпения дождаться презерватива. Кроме того, не думаю, что у меня овуляция.

Он слегка хмурится, и мне интересно, о чем тот думает.

— Хорошо.

После пары мгновений тишины я осознаю, что стою голая. Скрещиваю руки на груди.

— Надо бы одеться... Вау!

Хейс подхватывает меня на руки и направляется к своей спальне.

— Никакой одежды. Пока нет.

Я не должна. Пьяный секс — это одно, но этот секс осознанный, что кажется опасной территорией. Но не могу отрицать магнетизм между нами. Даже после всего, что мы только что сделали, я чувствую, что еще не насытилась.

— Хорошо, но на этот раз ты будешь умолять.

Он целует меня в губы, а затем бросает на кровать. Его руки на ширинке джинсов, и он спускает их вниз по ногам. Его член уже готов для второго раунда.

— Посмотрим.

Хейс

— Пожалуйста. О, боже... — Делаю отчаянный вдох. — Я больше не могу. Просто... пожалуйста... — Я смотрю на Ванессу, которая стоит на коленях между моих ног и обхватывает меня своим злым ртом.

Она дразнит меня уже, кажется, несколько часов, отказываясь избавить меня от страданий, пока я не стану умолять.

Я умолял! А она все еще играет в ведьму!

Несс отрывается от меня и опирается локтем на мое бедро.

— Ты можешь говорить громче? Я не могу расслышать тебя через все эти стоны и стенания.

Во мне все пульсирует, я болезненно тверд и в отчаянии. Когда тянусь, чтобы закончить работу самому, она отбрасывает мою руку.

— Эй, эй. Не трогать.

— Что ты хочешь от меня? Я умоляю! Пожалуйста, мне кажется, что я сейчас умру! — Это ведь возможно, правда? Смерть от сдержанного оргазма.

— Хорошо. — Она забирается на мое тело и выхватывает презерватив из моей потной, сжатой руки. — Но только потому, что не хочу, чтобы ты умер.

Когда она раскатывает презерватив по моей длине, втягиваю воздух между стиснутыми зубами. Я такой чертовски чувствительный и готов взорваться. И впервые благодарен за презерватив, который поможет снять чувствительность, иначе все это веселье могло бы закончиться очень быстро.

Она оседлывает мои бедра, готовясь опуститься на меня, но мне уже надоели ее мучения. Упираясь пятками в матрас, я сильно толкаюсь и перекатываюсь на нее.

— Очень хочешь? — говорит она сквозь смех.

— Ты даже не представляешь.

Ванесса проводит руками по моим волосам и прижимает мои губы к своим.

— Вообще-то, представляю.

Мой язык проникает между ее губ как раз в тот момент, когда мои бедра плотно прижимаются к ее ногам, входя в нее двумя способами одновременно. Мы стонем в ждущие рты друг друга, и я медленно начинаю двигаться.

То, что произошло раньше в столовой, было грубым и страстным. Здесь же я чувствую нечто большее. Что-то значащие. Наш поцелуй нетороплив. Это не гонка к экстазу, а медленное движение. Я лениво двигаю бедрами вперед-назад, ощущая ее мягкое тепло.

Мое сердце колотится сильнее. Не быстрее, но почему-то сильнее. С каждым осознанным подъемом и спуском упругие кончики ее грудей скользят по моей коже и оставляют мурашки.

Вот, что значит заниматься любовью с женщиной.

То, в чем у меня практически нет опыта.

Как бы мне ни казалось, что в прошлом занимался любовью с Ванессой, я был так молод и глуп, что понятия не имел, что такое любовь и каково это. Но сейчас, когда смотрю в ее яркие зеленые глаза, наши тела соединяются самым интимным образом, мне кажется, что наконец-то понимаю.

Любовь — это нечто большее, чем физическое влечение и связь. Любовь — это желание находиться с кем-то в одной комнате, даже если просто молчать. Любовь — это желание быть рядом не только во время побед, но и во время неудач. Не только в радости, но и в печали. Любовь — это чувствовать себя польщенным тем, что она заливает слезами мою рубашку. Желание изменить то, как разговариваю с другими людьми, если это сделает ее счастливой. Любовь — это не просто видеть будущее с ней, а готовность отбросить свои собственные мечты о будущем, если так будет лучше для нее.

Это действительно главное, не так ли?

Любовь — это отказ от всего, что важно для меня, если так будет лучше для нее.

Именно так поступила Ванесса ради Хейван.

Что может быть лучшим примером любви, чем самопожертвование?

Я целую Ванессу так, словно у меня больше никогда не будет такой возможности. Запоминаю ощущение ее губ, вкус ее языка, нежные звуки, которые она издает.

Эти нежные звуки превращаются в отчаяние.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Ванесса, — выдыхаю я и закрываю глаза. Мне невыносимо видеть шок или, что еще хуже, разочарование от того, что я собираюсь сказать. — Я всегда любил тебя. — Я продолжаю двигать бедрами, даже когда ее жар трепещет напротив меня. — И всегда буду любить.

Ее спина выгибается над кроватью. Я целую ее, когда ее тело взрывается вокруг меня. Мое собственное тело немедленно отвечает ей, мое освобождение преследует ее, так что мы оба пульсируем и падаем вместе.

Я глажу ее по щеке. Целую ее веки, кончик носа, губы.

Ванесса моргает, и ее веки тяжелы от эмоций. Я думаю, не стоит ли мне взять свои слова обратно. Возможно, это прозвучало слишком рано или не вовремя. Я жду ее отказа.

— Я тоже всегда буду любить тебя, — говорит она.

Я падаю на нее, придавливая своим весом. Она обхватывает меня ногами, упирается лодыжками в мою задницу и обхватывает руками мои плечи.

Мы лежим так некоторое время, наши сердца колотятся в унисон.

Я не знаю, что здесь только что произошло, но это кажется значительным. Как будто, пережив околосмертный опыт, человек просто знает, что никогда больше не увидит жизнь прежней.

Понятия не имею, что принесет нам с Ванессой будущее. Но знаю, что после этой ночи все уже никогда не будет как прежде.

ГЛАВА 28

Хейс

Уже далеко за полночь, а я прижимаю Ванессу к груди, пока она рассказывает мне истории о Хейван. От того, как она копала ямы на футбольном поле во время игр, до того, как приносила домой каждого бездомного жука, которого находила в лесу. С каждой историей моя грудь словно расширяется, а щеки болят от улыбки.

— Учительница передала мне глиняную скульптуру, и ее лицо было ярко-красным. Хейван сказала, что это динозавр, вылупившийся из яйца, но выглядело это как большой пенис и яйца. — Теплое и очень голое тело Ванессы сотрясается от смеха. — Я не смогла сдержаться, и мы обе разразились хохотом.

Я провожу пальцами по нежной коже ее спины и зарываюсь в волосы.

— Эта штука все еще у тебя?

— Да. Я сохранила все ее старые художественные проекты. — Кончиком пальца она проводит по моему пупку. — Она очень талантливая.

— Я бы с удовольствием посмотрел как-нибудь. — Я позволяю этой фразе повиснуть в воздухе и жду, пока ее мышцы напрягутся или пульс участится.

Ванесса выдыхает, обхватывает меня рукой за талию и глубже прижимается носом к моей груди.

— Если когда-нибудь окажешься в Маниту-Спрингс, я с удовольствием покажу тебе.

Я стараюсь не позволить ее ответу сдуть то хорошее состояние, в котором мы находились сегодня вечером. Но трудно не чувствовать себя немного расстроенным каждый раз, когда мне напоминают, что она возвращается в Колорадо. Неужели это то, что ждет нас в будущем? Визиты по праздникам или случайная возможность вырваться из офиса? Может быть, во время этих визитов мы будем заниматься сексом, то есть до тех пор, пока она не заведет отношения, что в конце концов и произойдет. Каково мне будет наблюдать за тем, как она создает семью с мужчиной, который никогда не будет заботиться о ней и Хейван так, как я? Если это лучшее, что могу получить, то я приму это.

— Хейван сказала, что осенью она будет учиться в колледже в Колорадо-Спрингс?

— Да. Она не выглядит восторженной по этому поводу, но думаю, что это хороший шаг для нее, пока та сужает круг своих интересов.

— Где она будет жить?

— В кампусе. Это близко к дому. Всего десять километров.

Я понимаю, почему Хейван захотела переехать в Нью-Йорк. Она всю жизнь прожила в одном городке, и теперь ее шанс расправить крылья находится всего в десяти километрах от места, где она выросла.

Я открываю рот, чтобы упомянуть о переезде Хейван в Нью-Йорк — не для того, чтобы жить с Дэвидом, а чтобы жить со мной, — но решаю дать нам еще немного времени, прежде чем поднимать этот вопрос.

— Знаешь, — говорит Ванесса. — Я тут подумала. Что, если Хейван...

Звук открывающейся и сильно хлопающей о стену входной двери в квартиру заставляет нас обоих вскочить на кровати.

— Спите на улице, мне все равно! — кричит Хейван. — Ты гребаная сука!

Хлопает еще одна дверь.

Мы с Ванессой встаем и спешим одеться. Я бросаю ей рубашку и боксеры и ищу свои джинсы. Натягиваю рубашку и мчусь по коридору, Ванесса идет за мной по пятам.

Джеймс стоит в холле, напряженное выражение его лица контрастирует с его профессиональной военной выправкой. С ним Лия и Мэг. Лия выглядит рассерженной. Мэг грызет ногти.

— Что, черт возьми, происходит? — рявкаю я, когда мы, спотыкаясь, выходим в коридор.

Джеймс, как всегда профессионал, даже не вздрогнул, увидев нас выходящими из хозяйской спальни с растрепанными волосами.

— Произошел инцидент.

— Что за инцидент? — спрашивает Ванесса и делает шаг ко мне.

Мне хочется обнять ее за плечи и притянуть к себе, но я не поддаюсь порыву.

Она переводит взгляд с Мэг на Лию.

— Девочки, вы в порядке? Что случилось?

— Я расскажу вам, что случилось! — кричит Хейван, направляясь к нам со своей стороны пентхауса. — Эта шлюха, вон там. — Она обвиняюще тычет пальцем в Лию.

— Хейван! — ругает Ванесса.

Хейван вытирает щеки. Ее глаза опухли, лицо покраснело, а безумный взгляд — тот же, что я уже видел у ее матери. Чистая, необузданная ярость.

— Она занималась сексом с Дэвидом!

— О, нет, — тихо выдыхает Ванесса и опускает подбородок на грудь.

— Ты же говорила, что у вас все несерьезно! — кричит Лия.

Я поднимаю руку в сторону Лии и качаю головой.

— Да какая разница! — Хейван бросается на Лию.

Я обхватываю ее за талию. Она толкает меня и делает выпад, но я сильнее и прижимаю ее к себе.

— Она гребаная сука! — кричит Хейван и продолжает бороться со мной. — Я ненавижу ее!

— Все в порядке, — твердо говорю ей в макушку. — Ты в порядке.

— Нет! — То, что началось как крик, превращается в поток слез.

— Ш-ш-ш. Я знаю. Я здесь.

Ее тело подается вперед и подрагивает от рыданий.

Мое сердце мгновенно разрывается от этого звука.

Я заключаю ее в свои объятия. Она обхватывает меня за шею и плачет у меня на плече. Потом несу ее в другую комнату, чтобы между ней и Лией была стена. Моя спальня ближе всего, и я собираюсь усадить ее в кожаное кресло, но она крепче обхватывает мою шею, а из ее горла вырываются душераздирающие рыдания.

Я нахожусь на неизведанной территории.

Единственная женщина, которая когда-либо плакала при мне — это Ванесса.

Я сажусь на кожаное сиденье, не выпуская Хейван из рук. От звука ее слез мне хочется испепелить всю землю, чтобы никто не остался в живых и не смог причинить ей боль. Теперь понимаю, почему Ванесса так оберегает нашу дочь. Видеть, как она страдает, — это хуже любой пытки, которую я только могу себе представить.

Продолжаю обнимать ее, пока она плачет. Говорю ей, что все будет хорошо. И напоминаю ей, что я здесь. А также уверяю ее, что карма всегда возвращается.

В конце концов она успокаивается настолько, что может вымолвить хотя бы слово.

— Я думала, она моя подруга, — говорит она сквозь икоту.

— Что случилось?

Хейван шмыгает носом и отодвигается достаточно далеко, чтобы понять, где она находится. В моих объятиях, у меня на коленях. Я выбираюсь из-под нее и сажусь в изножье кровати. Она вытирает щеки.

— Я видела, как она прикасалась к нему, когда мы танцевали. Поэтому спросила ее об этом, и она сказала, что мне все привиделось. Я позвонила маме, чтобы рассказать ей и узнать, что она думает, но та не ответила.

Должно быть, это были звонки, которые она пропустила на лодке.

— Мы были на последнем шоу фестиваля, и Лия сказала, что ей нужно в туалет, и ушла. Джеймс не мог быть в двух местах одновременно, поэтому остался со мной, Мэг и Дэвидом. Но потом Дэвид сказал, что должен пойти проверить, все ли в порядке с Лией.

Я уже вижу, к чему все идет.

— Когда мы вернулись к палаткам, они лежали голые вместе в спальном мешке Дэвида. — Новая волна слез хлынула из ее глаз. — Кто вообще так делает? Как два человека могут поместиться в спальном мешке?

— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.

— Он сделал это, потому что я не хотела с ним спать. Я знаю, что именно поэтому!

Кровь в моих жилах воспламеняется.

— Он наказывает меня за то, что я такая ханжа!

Я скрежещу зубами.

— Он сказал тебе это?

— С таким же успехом мог бы! Боже, почему парни такие мерзкие!

Глубокий вдох. Считаю до десяти. Потом снова считаю до десяти, пока не успокаиваюсь настолько, чтобы говорить, не разбив что-нибудь в своей комнате, и не выследить Дэвида, чтобы свернуть ему шею.

— Позволь мне рассказать тебе кое-что о парнях. — Глядя в ее налитые кровью глаза, я с трудом сдерживаю дрожь ярости в своем голосе. — Они напуганы. Неуверенные в себе. И ищут самый легкий путь к тому, чего хотят. А потом, в один прекрасный день, они встречают девушку, с которой не все так просто. Теперь слабый мальчик струсит, отвернется и продолжит искать легкий путь. Но мужчина, настоящий мужчина, окажется на высоте положения. Потому что он знает, что для того, чтобы добиться от кого-то лучшего, сначала нужно выложиться по полной. Дэвид — мальчик. И доказал, что не способен отдать энергию, которую ты заслуживаешь. Вопрос только в том, прислушаешься ли ты к тому, что он тебе говорит?

Она кусает губу.

— Я думала, что люблю его.

Я хмурюсь, вместо того чтобы скривить губы от отвращения.

— Ты любила того человека, которым он хотел, чтобы ты его считала. Но Дэвид показал тебе, кто он на самом деле.

— А ты знал, что он даже не из Франции? — Она усмехается и вытирает глаза. — Он чертов канадец. И даже никогда не был во Франции! Он лжец. Я должна просто позволить Лии забрать его.

— Она ясно дала понять, где ее верность.

Челюсть Хейван напрягается.

— Мяч на твоей стороне. Что ты собираешься делать?

Кажется, она обдумывает этот вопрос, когда что-то привлекает ее внимание. Я поворачиваюсь и вижу Ванессу в дверном проеме, прислонившуюся плечом к раме. Нежная улыбка на ее лице говорит мне о том, что она подслушивала.

— Мама, — говорит Хейван и снова разражается слезами.

— О, милая. — Ванесса бросается к ней и заключает нашу дочь в объятия. — Мне так жаль.

Я смотрю, как эти две женщины обнимают друг друга, и странное чувство правильности бьет меня прямо в грудь. Голос в моей голове шепчет, что эти две женщины — весь мой мир, что не имеет никакого смысла. Ведь мой мир — это бизнес. Успех. Деньги. Мой мир — корпоративное право и расширение моего портфолио.

— Мама? — Голос Хейван ломается. — Я хочу домой.

Ее слова молнией ударяют мне в грудь.

— Ты уверена? — мягко спрашивает Ванесса.

— Да. Я не хочу оставаться в Нью-Йорке ни на один день.

Я задерживаю дыхание, ожидая ее ответа. Они не могут уехать. У нас еще есть неделя в запасе. Они не могут просто забрать последние семь дней, которые мы могли бы провести вместе, из-за того, что какой-то маленький засранец сунул свой член в кого-то другого.

У меня сводит челюсти. Руки сжимаются в кулаки.

Ванесса отстраняется и обхватывает ладонями лицо Хейван.

Я все еще задерживаю дыхание.

Она целует нашу дочь в лоб.

— Хорошо. Все, что тебе нужно.

Весь воздух мгновенно вырывается из моего тела. Голова становится легкой. Я слишком резко встаю, и мне приходится ухватиться за стену, пока равновесие не восстанавливается.

Это все?

Они уходят?

Нет, я не могу этого допустить. Не могу их отпустить.

Я выбегаю из своей комнаты и обнаруживаю Джеймса, все еще стоящего в фойе.

— Хейс, — говорит он. — Мне очень жаль. Я понятия не имел.

— Это не твоя вина. Спасибо, что доставил их домой в целости и сохранности.

Он кивает.

— Можешь идти. Дальше мы сами.

Еще один кивок, и он исчезает за дверью. Я иду в свой кабинет и набираю номер дежурного менеджера.

Он отвечает на втором звонке.

Я не могу стереть то, что случилось с Хейван, или исправить ту боль, которую она испытывает. Но из-за Дэвида я теряю время с дочерью. И за это он заслуживает того, чтобы остаться без работы и без рекомендаций.

— Мистер Норт, чем я могу вам помочь?

— Тот парень из консьерж-службы. Дэвид. Если я еще раз увижу его лицо в этом здании, я похороню вас в нарушениях строительных и санитарных норм и правил так глубоко, что будет разумнее снести это место, чем все исправить.

— Сэр?

— Он встречался с моей дочерью и переспал с ее лучшей подругой. Я хочу, чтобы он ушел.

Он прочищает горло.

— Такое поведение не соответствует нашей политике. Уверяю вас, сэр, вы больше не увидите его здесь.

Я кладу трубку и вздыхаю с облегчением, понимая, что, хотя мне и не удалось набить Дэвиду морду, как хотел, по крайней мере, я нанес солидный удар по его профессиональной жизни.

Прощай, Дэйвид.

Ванесса

Этот проныра, ублюдок!

Если бы Дэвид сейчас стоял здесь, я бы высказала ему все, что о нем думаю, так яростно, что он бы заплакал. А потом станцевала бы на его слезах и рассмеялась в его жалкое лицо.

— Я ненавижу его, — говорит Хейван, ее голос приглушен из-за того, что она уткнулась мне в грудь.

— Я тоже его ненавижу.

Она отстраняется и вытирает глаза.

— Лия все еще здесь?

Я киваю.

— Почему бы тебе не поспать со мной сегодня ночью?

— Да. — Она хмурится. — Я так и сделаю.

Мы собираемся выйти из комнаты Хейса, когда она останавливается и замечает кровать. Одеяло и простыня свалены в кучу в изножье, а подушки выглядят всклокоченными.

— Что здесь произошло?

— Хм? — говорю я, прикидываясь дурочкой. — Откуда мне знать?

Она оглядывает меня от моих босых ног до футболки Хейса и боксерских шорт.

— Пошли, — говорю я, внезапно торопясь выбраться из комнаты Хейса. — Тебе нужно немного поспать.

Я тороплю ее по коридору, радуясь, что Джеймс ушел. Женские голоса из-за двери Хейван говорят мне, что Лия и Мэг в безопасности.

Когда включаю свет в своей комнате, я направляюсь прямиком к комоду, чтобы найти пижаму для Хейван.

— Мам? Который час?

— Я не знаю. — Я достаю штаны и футболку. — Мой телефон на прикроватной тумбочке, если хочешь проверить.

— Мама. — На этот раз ее голос тверд.

Я резко оборачиваюсь и вижу, как она скрещивает руки на груди, уставившись на экран телефона, лежащий лицевой стороной вверх на прикроватной тумбочке.

— У тебя пять пропущенных звонков от меня, — говорит она.

— Прости. Я, должно быть, спала, когда ты звонила. — Мое сердце бешено колотится от ровного спокойствия ее голоса.

— Спала? — Она берет пижаму, которую я ей предлагаю, но ее взгляд прикован к кровати, идеально застеленной кровати, на которой никто не спал. — И где ты спала?

— Хейван, мы можем поговорить об этом утром. Прямо сейчас тебе нужно немного отдохнуть и...

— Как давно ты спишь с моим отцом?

При обычных обстоятельствах это был бы глупый вопрос. Наши обстоятельства, однако, далеки от нормальных.

Я выдыхаю.

— У нас с Хейсом все сложно, ясно?

Она прищуривается, глядя на меня.

— О, боже мой, — шепчет она. — Секс на одну ночь со старым другом. Ты лгала мне все это время!

— Ты сейчас расстроена из-за Лии и Дэвида, и я тебе сочувствую. Правда. Но эта история со мной и Хейсом на самом деле не то, из-за чего ты злишься.

— Не указывай мне, что я должна чувствовать!

Я провожу рукой по волосам. Яростный боевой настрой Хейван — черта, которая мне всегда нравилась в ней. До тех пор, пока это не направлено в мою сторону.

— Я не говорю тебе, что чувствовать. Но помни, я здесь взрослая. У нас с Хейсом есть история, и есть много неразрешенных чувств, которые...

Отрывистый смех, срывающийся с ее губ, ранит мое сердце.

— Ты лгунья. Прямо как Лия, — она загибает имена на пальцах, — и Дэвид. Ты ничем не лучше их.

Она вылетает из комнаты, и я следую за ней.

— Хейван, прекрати... — Дверь в пустую спальню для гостей захлопывается у меня перед носом. Я прижимаюсь к ней лбом.

— Все в порядке?

Я поворачиваюсь и вижу Хейса, стоящего в начале коридора и хмуро смотрящего на меня.

— Просто блестяще. — Я отталкиваюсь от двери и встречаю его перед своей комнатой. — Она догадалась, что мы спали вместе. Теперь называет меня лгуньей. — Я потираю лицо и стону. — Все так запутано.

— Хочешь, чтобы я с ней поговорил?

— Думаю, лучше дать ей ночь остыть. На нее много всего свалилось, а солнце еще даже не взошло.

Он хмыкает, как бы соглашаясь.

— Я думаю, что оставаться здесь, возможно, было ошибкой.

— Не говори так, — говорит он, и его руки дергаются, как будто тот хочет дотянуться до меня. Вместо этого Хейс складывает ладони под бицепсами. — Дэвид и Лия облажались. Не мы.

— Не знаю, Хейс. У меня в голове все перепуталось. Хейван готова ехать домой, и я думаю, так будет лучше всего.

— Несс, пожалуйста. Дай ей немного времени все обдумать. Завтра я отвезу девочек в аэропорт, и как только они уедут, дай Хейван немного времени успокоиться.

— Да, хорошо. — Но не говорю ему, что выражение глаз Хейван сегодня вечером, когда она сказала, что готова ехать домой, было самым решительным, которое я когда-либо у нее видела. — Я собираюсь пойти поспать.

Выражение его лица становится холодным и озабоченным.

— Спокойной ночи, Хейс.

Он не пытается остановить меня или окликнуть по имени.

Когда забираюсь в постель, одно я знаю наверняка. Если у нас с Хейван есть хоть какой-то шанс пережить это с незатронутыми сердцами, нам нужно убираться к чертовой матери из Нью-Йорка.

ГЛАВА 29

Ванесса

Заснуть было нелегко. Мне удалось, наконец, отключиться где-то около четырех часов утра. Когда просыпаюсь, в квартире тихо. Девочки, должно быть, все еще спят, иначе я уверена, что услышала бы еще больше криков. На цыпочках прокрадываюсь по коридору, дверь Хейван заперта. Она спит. Хорошо.

Просовываю голову в комнату Лии и Мэг и вижу, что девушки собирают свои вещи. Хотя их рейс должен вылететь только сегодня днем.

— Девочки, вы уезжаете?

Лия не поднимает головы, запихивая вещи в сумку.

— Папа Хейван забронировал нам более ранний рейс, — говорит Мэг с извиняющейся улыбкой.

Хейс?

Я киваю и оставляю их собирать вещи. Нахожу Хейса на кухне, одетого в черную футболку и джинсы. Его волосы влажные, как будто парень только что из душа.

Он поднимает глаза от телефона, и выражение его лица теплеет.

— Ты проснулась.

— Более ранний рейс?

Хейс хмурится, как будто ему не нравится смена темы.

— Да. Я хочу, чтобы они улетели к тому времени, когда Хейван проснется.

Моя грудь наполняется теплом.

— Могу я сделать тебе чай? — Он идет к буфету, как будто все равно собирался это сделать.

— Нет, пока нет. Я собираюсь принять душ, и мне нужно сделать несколько телефонных звонков.

Он втягивает голову в плечи, а затем поворачивает подбородок ко мне, хотя я стою у него за спиной.

— Бронируешь билеты для себя и Хейван?

Я сглатываю ком в горле. Не могу ответить вслух, но правда в том, что да. Таков мой план.

— Ты можешь повременить с этим, пока я сам не поговорю с ней?

— Какой в этом смысл? Она ясно дала понять чего хочет вчера вечером. — Честно говоря, тоже думаю, что уехать — это к лучшему. Я была слишком близка к тому, чтобы снова влюбиться в этого человека, чего поклялась никогда не делать. Мне нужно расстояние, чтобы привести свои эмоции в порядок...

Он хлопает ладонью по столешнице.

— Господи, Ванесса, дай мне шанс поговорить с ней, прежде чем снова вычеркнешь ее из моей жизни!

Я вдыхаю, ошеломленная и не находя ответа.

Хейс руками упираются в столешницу, и ему удается еще глубже погрузиться в себя.

— Ты в долгу передо мной.

В полной растерянности я разворачиваюсь на пятках и мчусь обратно в свою комнату. Взяв пример с Хейван, захлопываю дверь, чтобы обозначить свой уход.

Хейс

По дороге домой после того, как отвез Мэг и Лию в аэропорт, жалею, что не заплатил Джеймсу за это. Мало того, что ехать с двумя девочками-подростками неловко, мне было трудно быть вежливым с Лией, потому что вижу в ней причину, по которой теряю Ванессу и Хейван. Если бы она не приехала в гости, я был бы у себя дома с моими девочками, и мы бы обсуждали, где пообедать.

Я нарушаю все ограничения скорости, где только могу, и наполовину схожу с ума, пока стою в пробке, думая о том, что когда доберусь домой, их уже там не будет.

Ванесса, похоже, серьёзно намерена уехать, и после того, что мы разделили прошлой ночью, не могу понять почему. Я думал, мы что-то построили. Мост через некоторые дерьмовые проблемы прошлого. Но она ухватилась за идею уехать из Нью-Йорка, как будто не могла сбежать от меня достаточно быстро.

Мне нужно поговорить с Хейван. Она — мой единственный шанс убедить их остаться еще немного.

Когда в конце концов возвращаюсь к своему дому, бросаю ключи парковщику и бегу к лифту. Секунды кажутся долгими, мучительными минутами, пока я наконец не оказываюсь в своем доме. Ищу Хейван и Ванессу. Но их нет ни в комнатах, ни на кухне. Мой пульс бьется в ушах, пока я хожу из комнаты в комнату в их поисках. И вздыхаю с облегчением, когда вижу их во внутреннем дворике.

Они сидят лицом к городу, бок о бок, и не разговаривают.

Я выхожу, чтобы присоединиться к ним, и тут же задумываюсь, стоит ли это делать, когда чувствую напряжение между ними. Слишком поздно отступать незамеченным, поэтому решаю рискнуть и сажусь.

Ванесса выглядит напряженной, но она хотя бы смотрит на меня. У Хейван пульсирует челюсть, а руки сложены на коленях. Она не смотрит на меня.

— Что происходит? — мягко спрашиваю я.

— Ты отвез девочек в аэропорт? Все нормально? — спрашивает Ванесса.

Я киваю.

— Да, все хорошо.

— Хорошо, что эта шлюха уехала, — говорит Хейван и наконец окидывает меня хмурым взглядом в стиле Хейса. — Она бы наверняка попыталась заняться сексом и с тобой.

Я почесываю затылок, чувствуя себя чертовски неловко.

— Не думаю...

— О, точно. Ты уже занимаешься сексом с моей мамой!

Ванесса стонет и утыкается лбом в ладони.

Я сижу, как бесполезный тупица, с отвисшей челюстью, потому что... что... как... я не знаю, как на это реагировать.

Хейван наклоняет голову, ее взгляд становится острее.

— Значит, не отрицаешь этого.

— Нет.

Она поднимает брови.

— Больше никакой лжи, да?

— Я никогда не лгал тебе.

Она наклоняется вперед, словно хочет выцарапать мне глаза.

— Ты спал с моей мамой все это время!

— Не все это время.

— И ты лгал об этом!

— Нет. Ты никогда не спрашивала. Это не то, что я стал бы от кого-то скрывать.

Она моргает, как будто мои слова выбили ее из колеи.

— Честно? — Я подаюсь вперед на своем сиденье, упираясь локтями в бедра. — Если бы мои родители сказали мне в семнадцать лет, что они все еще занимаются сексом, меня бы стошнило. Поэтому не думал, что ты захочешь узнать, чем мы с твоей мамой занимаемся.

Хейван кривит лицо.

— Фу. Не хочу.

Я пожимаю плечами.

— Ну вот.

Ванесса смотрит на меня и на Хейван широко раскрытыми глазами. Если не ошибаюсь, думаю, она оценила мои слова.

— Хейван. — Я стараюсь смягчить свой голос. — То, что сделали Дэвид и Лия, непростительно. Ты имеешь полное право злиться и хотеть уехать из Нью-Йорка. Но могу я попросить тебя взять день на размышления?

Она все еще смотрит на меня.

— Назови мне хоть одну вескую причину, по которой я должна остаться.

Это легко.

— Потому что мы только познакомились. Мы потеряли семнадцать лет. Я только что вернул тебя и знаю, что в конце концов мне придется снова отпустить тебя, но... Я надеялся, что у меня будет немного больше времени.

Выражение ее лица смягчается.

— Я не могу оставаться здесь и видеть Дэвида каждый день.

— Ты и не будешь. Его уволили вчера вечером.

Ванесса выглядит такой же потрясенной, как и Хейван.

Я хихикаю.

— Поверь мне. Так лучше. Если я увижу его снова, не думаю, что смогу удержаться от того, чтобы причинить ему боль.

Губы Хейван дергаются.

— Тебе придется встать в очередь за мной.

— И за мной, — вставляет Ванесса.

— Справедливо.

Хейван вздыхает.

— У меня есть планы на завтра с Джордан. Думаю, мы могли бы остаться. — Она смотрит на маму.

Ванесса жует внутреннюю часть щеки и пожимает плечами.

— Как хочешь.

Все напряжение и воздух, который я сдерживал, улетучиваются с этими словами. Они остаются.

— Слава богу. — Я опускаю лицо в ладони. Когда поднимаю взгляд, Ванесса прижимает Хейван к себе. Ее губы прижаты к волосам дочери, а глаза закрыты.

Я мог бы жить, видя такое каждый день, и умереть счастливым человеком. Видеть, как моя Ванесса утешает нашу дочь, нашу почти взрослую дочь, как будто она еще совсем малыш. Кажется, возраст не имеет значения, когда речь идет о связи матери с ребенком. Как будто Хейван всегда будет ее маленьким ребенком, независимо от того, сколько ей лет.

— Значит, все решено? — переспрашиваю я, чтобы убедиться, что не ослышался.

— Пока, — говорит Хейван с ухмылкой.

Умница, прямо как ее мама.

Мне это нравится.

Мой телефон вибрирует в кармане. На экране высвечивается имя моей невестки. Я нажимаю на кнопку, чтобы отправить звонок на голосовую почту, но почему-то останавливаюсь и отвечаю на звонок.

— Что?

— Послушай, — говорит Джордан. — Знаю, что в школе для проклятых, где ты учился, не учат состраданию, поэтому ради моей драгоценной племянницы я решила дать тебе небольшой совет.

Ванесса и Хейван остаются, свернувшись калачиком, на диване, а я ухожу внутрь, чтобы ответить на звонок. Закрываю за собой дверь во внутренний дворик.

— О чем ты говоришь?

— Джеймс рассказал мне, что случилось.

Логично. Джеймс гораздо ближе к Алексу и Джордан, чем кто-либо другой. Я полагал, что он останется дома, отсыпаясь после выходных, проведенных с подростками и ночных разъездов. Похоже, он сразу же отправился на работу к Алексу.

— Две самые важные вещи, которые нужны девушке после такого уровня предательства. Знаешь какие?

Я пожимаю плечами.

— Украшения и отпуск?

Она стонет.

— Тебе еще стольким вещам нужно научиться.

Я скрежещу зубами.

— Ближе к делу.

— Она должна быть окружена своим племенем и есть много мороженого.

— Племенем?

— Друзья, Эйнштейн. Для человека, способного одним взглядом превратить людей в камень, ты удивительно туп. — Она вздыхает. — Учитывая, что ее предал один из членов ее племени, нам придется пустить в ход тяжелую артиллерию.

— Я даже не собираюсь спрашивать, потому что знаю, что ты мне скажешь.

— Очень мило с твоей стороны присоединиться к разговору, — сухо говорит она. — Тетушки! — Она произносит это слово как в микрофон. — Колумбус и Восемьдесят пятая. «Скупер Дупер». КАК МОЖНО СКОРЕЕ.

— «Скупер Дуп...

— Хейс! Соберись! Это кризисная ситуация.

— Хорошо. Пока.

Она вешает трубку, не попрощавшись. Я качаю головой, но уголок моего рта подергивается.

Я снова высовываю голову во внутренний дворик.

— Эй, а... — Это кажется странным вопросом в середине дня, но, не имея другого направления, я слепо следую совету Джордан. — Не хотите ли вы вдвоем съесть немного мороженого?

— О, боже, да, — стонет Хейвен так, что я начинаю думать, что она все это время нуждалась в мороженом и просто ждала возможности.

Глаза Ванессы светлеют впервые, с тех пор как Хейван вернулась домой.

— Гениальная идея!

Они обе встают и направляются в дом, чтобы обуть свои туфли.

Ха... мороженое. Кто бы мог подумать?

Джордан сказала, что нужно добраться до «Скупер Дупер» как можно скорее, поэтому я попросил водителя из своего дома высадить нас у входа. Маленькое кафе-мороженое выделяется, как розовая жевательная резинка на асфальте, его выкрашенный в карамельный цвет фасад служит маяком для сладкоежек среди невзрачных бетонных зданий по обе стороны от него.

Когда я открываю дверь, звенит колокольчик, возвещая о нашем прибытии, но звук заглушается взрывом голосов, доносящихся из угла.

— Хейван! — Я слышу, как они произносят ее имя в унисон, и вскоре мою дочь заключают в объятия.

Джордан, Габриэлла, Лиллиан и даже Кингстон купают Хейван в любви и поддержке.

— К черту этого парня!

— Эй, мы должны закидать яйцами его машину!

— Он тебя не заслуживает.

— Эта Лия, похоже, настоящая стерва!

— Пусть она его заберет. Карма — та еще сучка.

Они ведут ее к столику, где Хейван встречает мороженое, занимающее половину стола. В нем лежит всего одна ложка.

— Это тебе, милая. — Лиллиан выдвигает стул для Хейван, та берет ложку и с жадностью погружает ее в мороженое.

Джордан, довольная тем, что Хейван довольна, обходит стол и направляется к нам. Ванесса напрягается рядом со мной. Интересно, в чем дело? Я делаю мысленную пометку спросить об этом позже.

— Мне жаль, что мы снова встречаемся при таких дерьмовых обстоятельствах, — Джордан тепло улыбается Ванессе. — Рада снова видеть тебя. У нас не было возможности поговорить, когда мы забирали Хейван на шоу на прошлой неделе.

— Нет, не было, — только и говорит Ванесса. Для человека, который обычно более экстравертен, я не могу избавиться от ощущения, что она сдерживается перед Джордан.

К нам присоединяется Габриэлла. Она приветствует Несс, обнимая ее, но та не отвечает.

— Как она?

— С ней все будет хорошо. — Ванесса наблюдает, как Кингстон и Лиллиан обхаживают Хейван.

— Хорошо, что она не переехала к этому уроду, — говорит Габби, и глаза Джордан расширяются от того, что, как я догадываюсь, было информационным промахом. — Э-э-э... Я тоже хочу мороженое. — Габби убегает.

Джордан неловко улыбается.

— Я тоже. — Она следует за ней.

— Ты в порядке? — спрашиваю Ванессу. — Выглядишь немного напряженной.

Она поднимает на меня взгляд, и я улавливаю беспокойство в ее зеленых глазах.

— Я в порядке. Просто меня застали врасплох. Не знала, что будет так много людей.

Я ругаю себя за то, что не сказал ей об этом. Наверное, был слишком занят, наслаждаясь победой в рекомендации мороженого, и не подумал, что она будет возражать против присутствия здесь моей семьи.

— Они доставляют тебе дискомфорт?

— Нет! — Она качает головой. — Нет, конечно, нет. Все в порядке. Я в порядке.

Ее ответ настолько категоричен, настолько быстр, что я задаюсь вопросом, не имеет ли она в виду совершенно противоположное.

— Почему бы тебе не присесть, а я принесу тебе мороженое? — Я наблюдаю за тем, как она судорожно сжимает руки. — Ванильное с печеньем в сахарном рожке.

Ванесса устремляет взгляд на меня.

— Ты помнишь мое любимое мороженое?

Борюсь с румянцем, который, как я чувствую, заливает мою кожу. Обхватив ее за талию, притягиваю ее к себе и прижимаюсь губами к ее волосам.

— Я же говорил тебе, Несс. Я все помню.

Она прижимается ко мне, и я чувствую, как ее руки хватают меня сзади за рубашку.

Что-то определенно происходит, но я не могу представить, что именно. Если бы думал, что это поможет, вытащил бы ее на улицу и потребовал, чтобы она мне все рассказала. Но я знаю, что Ванесса ничего не скажет, пока не будет готова.

— Хочешь, присядь, а я...

— Нет. — Ее руки вцепляются в мою рубашку. — Я пойду с тобой.

Я отпускаю ее тело, но хватаю ее за руку. Когда поднимаю глаза, все взгляды устремлены на нас. Даже Хейван, кажется, зациклилась на нас с мамой, пока отправляет в рот полную ложку шоколадного мороженого.

Я заказываю Несс ее шарик и беру себе чашку черного кофе. Она держится рядом со мной, когда мы подходим к столу и занимаем два места в противоположном конце.

— Мы должны были это предвидеть, черт возьми. — Кингстон откидывается в своем кресле, положив руку на спинку кресла Габриэллы. — Этот парень носит «Тевас».

— Это говорит человек в розовом боа. — Габби смахивает с лица перья цвета сахарной ваты.

Кингстон притягивает ее к себе и оставляет несколько поцелуев на ее щеке, его перья попадают ей в нос и глаза.

— Тебе это нравится, прекрасная безумная женщина. — Его внимание возвращается к Хейван. — И чтобы ты знала, — он проводит рукой с отполированными ногтями, сверкающими серебром, по перьям, — этот сказочный аксессуар можно использовать как оружие, чтобы при необходимости задушить лжецов, носящих «Тевас».

Напряжение в моей груди ослабевает, когда я наблюдаю, как Хейван смеется, наслаждаясь любовью и поддержкой моей... ее семьи.

Но я не могу полностью расслабиться, зная, что Ванесса чем-то расстроена.

Я просто не могу понять, чем именно.

Ванесса

В итоге мы оставили Хейван с ее «тетушками», как они себя называют, на послеобеденный сеанс шопинг-терапии. Они пригласили меня и даже настаивали, чтобы я присоединилась к ним, но я отказалась сославшись на усталость.

Похоже, никто не поверил в мою ложь.

Думала, что мне удалось выкрутиться, но, вернувшись к Хейсу, я была на кухне, наливая стакан воды, когда он вышел и спросил:

— Почему тебе так некомфортно находиться рядом с моей семьей?

Я стою у острова, провожу большим пальцем по стакану и смотрю, как собирается конденсат, обдумывая, как ему ответить.

— Я не знаю. — По правде говоря, я и сама все еще пытаюсь разобраться в этом. Что я точно знаю, так это то, что близкие связи приводят меня в ужас. Уверена, что у меня проблемы с брошенностью, и не хочу, чтобы мои проблемы отразились на Хейван. Именно поэтому она вольна заводить любые связи, какие захочет. Я просто не могу быть частью этого.

Хейс хмурится, явно не в восторге от моего ответа.

— Слушай... Я тут подумала. У нас осталась неделя до возвращения домой. Думаю, будет лучше, если мы сейчас сделаем перерыв.

Его хмурый взгляд превращается в яростный.

— Какой перерыв?

Я облизываю губы и нервно переминаюсь с ноги на ногу, потому что знаю, что его ответ будет не таким, какой мне хочется услышать.

— Я думаю, что мы не должны больше заниматься сексом или чем-то еще.

Выражение его лица искажается.

— Несс, если бы знал, что прошлая ночь будет последним разом, когда я прикасаюсь к тебе, я бы... — Его слова растворяются в тяжелом сглатывании.

— Мы оба знаем, что здесь происходило.

— Не думаю, что мы знаем. — Он расстроенно проводит рукой по лицу. — Ты предпочитаешь верить в то, что хочешь, не слушая, что я говорю.

Я отшатываюсь назад, оскорбленная его обвинением.

— Это неправда!

— Я сказал тебе вчера, что всегда буду любить тебя.

— Я помню.

— А ты сказала мне, что тоже всегда будешь любить меня.

— Да, и я это имела в виду.

Он проводит руками по волосам.

— Тогда какого хрена мы делаем?!

— Мы делаем то, что лучше для нас, Хейс. — Рукой сжимаю стакан так крепко, что боюсь, что стекло лопнет. — Мы всегда будем любить друг друга, потому что у нас общий ребенок. Но твоя жизнь здесь, в Нью-Йорке, а наша — за пять тысяч километров. Любовь — это прекрасно, но мы оба знаем, что этого недостаточно. — Мой голос дрожит, и мне хочется ударить себя за это. — Любви никогда не было достаточно.

Он быстро моргает, но почти не выдает своих чувств.

— Я не сдамся. Вы двое можете приехать ко мне в гости, а если у меня будет день или два выходных, я смогу...

Из моей груди вырывается взрыв грустного смеха.

— Что ты сможешь? Приехать на день или два? Да ладно, Хейс, мы все заслуживаем большего. Разве ты не видишь? Слишком много времени прошло. Мы построили целые жизни отдельно друг от друга. Ты не оставишь свою. Я не оставлю свою. Думаю, что любить друг друга — значит принимать это и уважать.

— Я не могу. — Он высокомерно вздергивает подбородок. — И не буду.

— Ты должен. У тебя нет другого выбора.

Его брови сходятся на переносице.

— Я никогда не встану между тобой и Хейван. Ей почти восемнадцать, и она имеет право видеться с тобой так часто, как захочет. Но мое сердце уже достаточно натерпелось, Хейс. Еще одного удара оно не выдержит.

— Так вот в чем дело? Ты боишься, что во второй раз у нас ничего не получится?

— Я знаю, что не получится. Я не хочу жить в этом городе, а вся твоя жизнь и карьера — здесь. — Пожимаю плечами. — От этого никуда не деться.

— Ты ведешь себя неразумно. Если бы ты только была готова...

— Готова на что? Отказаться от жизни в Колорадо? От своего дома? От скольких вещей я должна отказаться?

Хейс открывает рот, а затем захлопывает его.

Я вздыхаю, внезапно опустошенная.

— Я пойду прилягу. — У меня нет сил спорить. И в глубине души он знает, что все, что я говорю — правда. Как только он смирится с этим, мы сможем вернуться к наслаждению этими последними днями вместе с Хейван.

Тогда моя роль будет выполнена, а остальное останется между ними.

Только так и может быть.

ГЛАВА 30

Ванесса

С момента нашего разговора с Хейсом прошло три дня. Он стал уходить в офис позже, чтобы успеть позавтракать с Хейван, и каждый вечер возвращается, чтобы поужинать с нами. Работа у него ответственная, и я знаю, что тот наверстывает пропущенные часы, работая в своем домашнем офисе после того, как мы с Хейван ложимся спать.

Мы делились с дочерью старыми историями, легко смеялись и шутили, как будто между нами не было ни капли напряженности. Время от времени я замечаю, что Хейван наблюдает за нами, словно пытаясь разобраться в наших отношениях.

Если она внимательна, то поймет, что мы перешли от романтической любви к платонической.

Я забронировала билеты на самолет до дома, сделав наш окончательный отъезд официальным, но никто из нас не говорит об этом. У нас появились новые воспоминания: мы вместе готовим ужин, учим Хейса печь яблочный пирог и помогаем ему выбрать новую мебель для квартиры.

Сегодня четверг, и Хейс сообщает нам, что его не будет дома к ужину. У него деловая встреча, которая потенциально может стать крупнейшей сделкой для «Норт Индастриз» в этом году. Он заставляет нас поклясться, что мы не будем есть яблочный пирог до его возвращения домой. Я обещаю, что так и будет.

Я решаю пригласить Хейван на шикарное свидание матери с дочерью и заказываю столик в «Сэлер» — снова на имя моей матери.

В ресторане, как и раньше, много народу, но, к счастью, благодаря имени Аннабеллы Осборн нас сразу пропускают. И усаживают сзади, а не впереди у бара, как в прошлый раз, что позволяет нам оказаться в центре шума и суеты.

— Боже мой, кажется, это Келли Грэм, — шепчет мне Хейван через стол.

Я замечаю женщину лет двадцати пяти, одетую в черный блейзер и брюки. Единственное, что отделяет взгляды зала от ее обширного декольте, это ряд золотых ожерелий. Ее длинные светло-русые волосы свободно свисают до плеч.

— Я никогда не видела ее раньше.

Хейван закатывает глаза.

— Она была в реалити-шоу, где ты встречаешься со своим соседом по комнате? Неважно. В любом случае, она теперь влиятельный человек. Она только что выпустила линию косметики.

— Вау, — говорю я, стараясь казаться впечатленной.

Взгляд Хейван перемещается между ее меню и залом, явно выискивая более заметных знаменитостей.

— Это тот парень из «Субботним вечером в прямом эфире»?

— Понятия не имею.

Остальная часть ужина проходит в том же духе. Мы немного говорим о доме и о том, как Хейван собирается справиться с тем, чтобы снова увидеть Лию. Она рассказывает мне о знаменитых влиятельных людях, которые живут в Нью-Йорке, и все разговоры затихают, когда нам приносят еду.

Мы делимся кусочками, едим медленно, смакуя превосходную еду. Я не могу придумать ни одной вещи, которая могла бы сделать этот вечер лучше.

— Десерт? — Официантка предлагает каждому из нас меню десертов.

— Мы не можем, — говорит Хейван и возвращает меню. — Яблочный пирог, помнишь? — говорит она мне.

— Только счет. Спасибо.

Я потягиваю то, что осталось в моем бокале с вином, и любуюсь молодой женщиной, сидящей напротив меня. Люди всегда говорят, что нужно наслаждаться каждой минутой, потому что дети быстро растут. Я никогда не знала, насколько быстро, пока сейчас, оглядываясь на семнадцать лет назад, не задумалась, куда, черт возьми, делось время.

С другого конца комнаты доносится женский смех, и мы обе, естественно, обращаем любопытные взгляды в сторону звука. Изящная женская рука перекинута через спинку стула мужчины. Ее пальцы с ногтями темно-бордового цвета нежно пробегаются по его волосам на затылке, пока она с любовью смотрит на его профиль. В ней есть что-то знакомое. Высокие скулы, шелковистые темные волосы, завитые в крупные локоны, свободно уложенные на затылке. Интересно, не снималась ли она в каком-нибудь шоу, которое я смотрела раньше...

— Мама.

Когда я поворачиваюсь к Хейван, ее лицо бледное, а выражение — каменное. Ее глаза тоже устремлены в сторону красивой женщины. Я прослеживаю ее взгляд, и время словно замедляется.

Теперь женщина нос к носу с мужчиной, перед которым она заискивала. Он смотрит ей прямо в глаза, на его лице ленивая ухмылка. Мужчина тянет руку вперед и осторожно убирает прядь волос с ее лица.

Хейс.

Мужчина — это Хейс, а женщина... Теперь я ее вспомнила. Это та женщина из бара, когда я была здесь в последний раз. Та, на которую он все время смотрел в баре.

Возможно, они просто друзья.

Потом я замечаю, что они не одни. Они сидят за столиком с двумя другими парами. Одну из них я никогда раньше не видела, а вторая — Хадсон и Лиллиан.

Они и бровью не повели, когда женщина с соблазнительной улыбкой скармливает Хейсу кусочек своей еды.

Я отворачиваюсь, чувствуя себя так, будто подглядываю за интимным моментом между влюбленными.

— У него свидание, — прорывается сквозь мои мысли голос Хейван. — Почему Хадсон и Лиллиан с ним? — От обиды, прозвучавшей в ее вопросе, мне хочется поджечь всю землю.

— Все в порядке, милая. Хейс взрослый человек. Ему позволено делать все, что он хочет. — Я не могу сдержать дрожь в голосе.

— Но я думала... — Хейван смотрит в сторону Хейса. — Он держит ее за руку под столом.

О, боже, меня сейчас стошнит.

Я трижды пересчитываю свои деньги, чтобы оплатить счет, и наконец сдаюсь, надеясь, что оставила достаточно чаевых. Если нет, то, по крайней мере, они обвинят мою маму в скупости, а не меня.

— Нам пора идти, — говорю я и быстро встаю.

— Ты не собираешься у него узнать что происходит? — спрашивает Хейван, но следует за мной.

— Мы не вместе, Хейван!

Она вздрагивает от свирепости в моем голосе.

— Кроме того, мы уезжаем через пару дней. У него здесь своя жизнь. Она не изменится только из-за нас.

Водитель из здания Хейса ждет снаружи, так что мы можем выйти и сразу сесть в машину. Поездка обратно в кондоминиум проходит в тишине, и когда я оглядываюсь, чтобы проверить Хейван, то вижу, что в ее глазах стоят слезы.

— Мам? — Она шмыгает носом. — Меня тошнит от Нью-Йорка. Я хочу вернуться домой.

Кладу ее руку себе на колени, моя грудь сжимается, пока я сдерживаю свои чувства, чтобы оставаться сильной ради нее.

— Я тоже.

Хейс

— Мы, блядь, сделали это, чувак! — Хадсон пожимает мне руку и притягивает к себе, чтобы обнять за плечи. — Ты продал ему проект строительства!

— Ну не знаю. — Я высвобождаюсь из его объятий, чтобы принять бокал скотча, который мне протягивает бармен. — Твое предложение об экологически чистых ветряных турбинах для получения энергии закрыло сделку.

Мистер Лавкин покинул ресторан несколько минут назад, и мы решили выпить по случаю победы в баре.

— Я все еще думаю, что это было связано с моим проектированием здания с учетом естественного освещения. — Лиллиан потягивает бокал шампанского, оттопырив мизинчик.

Элли поднимает свой бокал с шампанским.

— За объединение всех лучших идей, которое только что принесло «Норт Индастриз» сделку года.

Мы поднимаем бокалы, пьем, и я чувствую, что многое в моей жизни встает на свои места. Если бы только я мог убедить Ванессу и Хейван остаться, тогда бы все было идеально.

— Спасибо, что пришла, — говорю я подруге. — Ты успокоила миссис Лавкин всеми этими разговорами о благотворительных взносах. Откуда ты знаешь, что она возглавляет природоохранную организацию?

Она подмигивает, затем прижимается к моему бедру.

— Ты платишь мне за то, что я делаю домашнюю работу.

Мы чокаемся, и я выпиваю столько, сколько могу. Я обещал Хейван и Ванессе, что буду дома к яблочному пирогу.

Хадсон поднимает подбородок в мою сторону.

— Я думал, что мы проиграем сделку, когда ты промолчала о разрешении на строительство на частной земле.

— Да, — говорит Элли. — Я схватила его за руку под столом и сжала так сильно, что думала, сломала ему палец.

— Спасибо тебе за это, — говорю ей. — Мои мысли немного блуждали. — Я думал о том, как бы мне хотелось, чтобы Ванесса была рядом со мной. Мы с Элли так привыкли играть пару, что это стало для нас второй натурой, но сегодня все было как-то не так. Я не мог вжиться в роль так легко, как раньше.

И все из-за Ванессы.

Я проверяю время и замираю. Уже почти одиннадцать.

Я быстро отправляю сообщение Ванессе.

Извини. Встреча затянулась. Яблочный пирог на завтрак?

Полагая, что она спит, я убираю телефон обратно в карман и планирую проснуться пораньше, чтобы угостить обеих моих девочек яблочным пирогом на завтрак в постель.

Сегодня вечером мы празднуем грандиозную победу «Норт Индастриз».

ГЛАВА 31

Хейс

Я проверяю время в миллионный раз за это утро.

Уже почти восемь часов, а Ванесса и Хейван не издали ни звука.

Когда вернулся домой вчера вечером, в квартире стояла мертвая тишина. Немного опьянев после праздничных коктейлей, я испытывал искушение пробраться в комнату Ванессы и забраться к ней в постель. Но это разрушило бы чувства, которые она ясно выразила прошлой ночью.

Она все еще любит меня, но этого недостаточно.

У меня не хватило духу сказать ей тогда, что она должна знать лучше, чем думать, что я из тех мужчин, которые отказываются от того, чего хотят.

Знаю, что мы не можем жить как традиционная семья, но это не значит, что я готов отказаться от надежды переубедить ее.

Справившись с похмельем, я проснулся, принял душ и опоздал на работу, чтобы позавтракать с Ванессой и Хейван и рассказать им о важной сделке, которую мы заключили вчера.

Именно поэтому сижу за кухонном островом, глядя на две тарелки с яблочным пирогом и шариком ванильного мороженого. Я наливаю апельсиновый сок, кладу два чайных пакетика в кружку и готовлю горячий шоколад для Хейван.

Я колеблюсь между тем, чтобы дать им выспаться и просто разбудить их, и когда наступает девять часов, сдаюсь и направляюсь в комнату Ванессы.

Прижавшись ухом к двери, я не слышу ничего, кроме легкого гула из вентиляционных отверстий кондиционера. Если она так устала, мне следует дать ей поспать. Поэтому отхожу от двери и беру ноутбук, а затем продолжаю ждать, пока они встанут, одновременно проверяя и отвечая на электронную почту.

В одиннадцать я должен быть в офисе на встрече с Августом, чтобы обсудить сделку, заключенную вчера вечером. Мне не терпится увидеть выражение его лица.

Девять часов наступает и проходит. Девять тридцать. В девять сорок пять я начинаю беспокоиться, что, возможно, одна из них или обе заболели.

Я тихонько стучу в дверь Ванессы.

— Несс, это я. Можно войти? — Я опускаю подбородок и жду разрешения. Ничего. Стучу снова. — Ты не спишь?

По-прежнему ничего.

Я открываю дверь и...

Мое сердце падает в желудок.

— Какого черта?

Кровать заправлена. Комната пуста.

Я распахиваю дверцы шкафа, и все, что там есть, это пустые вешалки. Ванная чистая, нет ни малейших следов того, что здесь кто-то жил. Ни пятнышка на зеркале, ни капельки зубной пасты в раковине.

Я бегу к двери Хейван и распахиваю ее.

Пусто.

О, боже, меня сейчас стошнит.

Как будто их вообще здесь не было!

Я хватаю телефон и звоню в 911.

— Я бы хотел сообщить о двух пропавших женщинах.

— Сэр, кто эти женщины?

— Моя дочь и ее мать. Хейван и Ванесса Осборн. Что-то не так. Они пропали и... — Я вижу мобильный телефон Хейван на ее прикроватной тумбочке. Рядом с ним лежит записка.

— Когда вы в последний раз видели этих женщин?

Дорогой Хейс,

Мы поехали домой.

Я знала, что мама тебе не скажет.

Спасибо за все.

По крайней мере, я рада, что наконец-то познакомилась со своим отцом.

С любовью, Хейван

Волна грусти ударяет меня в грудь.

— Сэр? Вы там?

— Мне очень жаль. — Мой голос ломается. — С ними все в порядке. Я совершил ошибку.

— Ошибку? Вы уверены?

— Уверен.

Я считал само собой разумеющимся, что они здесь.

Теперь они ушли.

Падаю на кровать и перечитываю записку столько раз, сколько нужно, чтобы осознать реальность. Их не было прошлой ночью? Или они улизнули сегодня утром? Почему они ушли и даже не попрощались?

Я все испортил. Опять.

Невозможно исправить ситуацию, когда совсем не понимаешь, где ошибся.

Ванесса

Мы с Хейван успели на полуночный рейс из Нью-Йорка в Денвер. Тэг, обрадовавшись нашему возвращению, встретил нас в аэропорту, чтобы отвезти домой. Мы добрались до дома почти в четыре часа утра. Я знала, что из-за разницы во времени Хейс скоро проснется.

И ожидала, что к тому времени, как мы сойдем с самолета в Денвере, у меня будет сотня пропущенных звонков или текстовых сообщений. Но он вообще не выходил на связь. Не было ничего после его сообщения о яблочном пироге на завтрак, а я прочла его уже в такси по дороге в аэропорт.

Либо Хейс всю ночь гулял со своей спутницей, либо он не понял, что мы уехали.

Я лежу в постели дольше, чем обычно, наверстывая упущенное время. Не знаю, который час, только то, что солнце уже взошло. Меня разбудил звук льющейся воды, хотя кто это — Хейван или Тег — я не могла определить.

Прошлой ночью он настоял на том, чтобы лечь на диване, заявив, что слишком устал, чтобы ехать домой за несколько километров. Я знаю, что он хотел остаться только для того, чтобы быть рядом с нами после долгого отсутствия — и, возможно, защитить нас, если Хейс появится, требуя ответов.

Я то просыпаюсь, то проваливаюсь в сон, но каждый раз, когда закрываю глаза, вижу Хейса с женщиной в ресторане. В ней было все, что я ожидала от женщины, в которую мог бы влюбиться Хейс — потрясающие, добрые глаза, внимательность и пленительность.

Почему он не сказал мне, что встречается с кем-то?

Я бы никогда не поцеловала его и уж тем более не занялась бы с ним сексом, если бы знала, что он предан другой.

Он сделал меня другой женщиной, не сказав мне об этом, а это ужасно.

Если у меня и был соблазн расстроиться из-за того, что я ушла, не сказав ни слова, то теперь его нет. В первую очередь это он хранил секреты.

Из-за того, что мысли не перестают кружиться, я скатываюсь с кровати и принимаю душ. Мне нужно съездить на рынок и заглянуть в питомник цветов. Быть занятой — вот задача номер один на сегодня.

Я выхожу в гостиную и вижу Тэга, сидящего на диване в своей зеленой униформе.

— Доброе утро, соня. — Он встает и подходит ко мне.

Не хочу, чтобы он меня обнимал, но мне также не нужен разговор, который начнется после того, как я отвергну его объятия, поэтому стою на месте, пока тот обхватывает меня руками.

Его тело кажется чужим рядом с моим. Теплое, конечно, но мое лицо неловко прижимается к его горлу, а из-за бороды откидываю голову как можно дальше, чтобы избежать царапин. Его руки сцеплены у меня за спиной, а не лежат на бедрах, и от него пахнет хвоей и костром. Не то чтобы плохой запах, но какой-то неправильный.

— Как спала?

Я пользуюсь возможностью выскользнуть из его объятий.

— Как убитая. Ты уже был на работе?

Его усы подпрыгивают в улыбке.

— Да. Сейчас двенадцать тридцать. У меня обеденный перерыв.

— Двенадцать тридцать? — Мои глаза чуть не вываливаются из орбит.

— Я проверял тебя несколько раз, чтобы убедиться, что ты все еще дышишь. — Он хихикает.

Я отворачиваюсь в сторону кухни, не зная, как мне относиться к тому, что Тэг приходил в мою комнату, пока я спала.

— Уверена, Хейван еще спит.

— Нет.

Я оборачиваюсь.

— Она проснулась?

— Встала и ушла. Кажется, Мэг звонила и хотела с ней позавтракать. Поговорить о том, что случилось с тем парнем, Дэвидом.

— Значит, ты слышал?

Тэг втягивает воздух сквозь зубы.

— О, да.

Он ухмыляется?

Я уже собираюсь обвинить его в том, что он рад разбитому сердцу Хейван, потому что это в конечном итоге помогло вернуть нас домой, но тут звонит его телефон.

— Черт. Гнездо енотов под лестницей миссис Труман. — Он быстро набирает сообщение. — Мне лучше пойти, пока та не сожгла весь свой дом. Она ненавидит грызунов. — Он притягивает меня к себе и снова обнимает. — Я жалею, что дал ей номер своего личного телефона.

— Ей восемьдесят, Тэг. Сделай ей поблажку.

Он отпускает меня и направляется к двери.

— Поужинаем сегодня?

— Не сегодня.

Он хмурится.

— У меня много дел после почти месячного отсутствия.

— Я принесу еду на вынос...

— Нет, не надо. Я иду в магазин и, наверное, все равно рано лягу.

Он отпускает ручку двери.

— Вани, ты в порядке? Потому что если ты хочешь о чем-то поговорить, то знай, я готов тебя выслушать.

— Я знаю. Спасибо. — Поверь мне, Тэг, ты не хочешь об этом слышать.

Он грустно улыбается и уходит.

Я завариваю чай и сажусь на террасе, закрываю глаза и слушаю звуки леса. Ветер гуляет по соснам, щебечут птицы, ящерицы разбегаются по сухим листьям. Ни автомобильных двигателей, ни запаха топлива и мусора, ни гудков и криков.

Только покой.

Мне действительно здесь нравится.

Вспоминаю, как Хейс спросил меня, не скучаю ли я по большому городу, и я ответила «нет». Никогда еще этот ответ не вызывал у меня такого чувства, как сейчас.

— Хорошо быть дома, — говорю себе и окружающей меня природе.

И все же в моем сердце появилась дыра, которую я не могу объяснить.

Это случилось, когда я впервые перевернула телефон.

Допив чай, я схватила телефон, чтобы позвонить Хейван и сообщить ей, что я побежала в магазин, и увидела их.

Тридцать два текстовых сообщения.

Двенадцать пропущенных звонков.

Восемь сообщений.

Все от Хейса.

И одно от Хадсона.

Я решаю пролистать сообщения и тут же жалею об этом.

Хейс: И это все? Ты уходишь, не сказав ни слова? Посреди ночи?

Хейс: Какого черта? Я даже не попрощался с дочерью?

Хейс: Что, черт возьми, произошло?

Хейс: Я думал, у нас все хорошо? Думал, вы обе были рады остаться до конца недели?

Хейс: Поговори со мной, пожалуйста.

Хейс: Почему ты не отвечаешь мне?

Хейс: Ты в порядке?

Хейс: Ванесса, дай мне знать, что ты в порядке! Я не могу позвонить Хейван, потому что она оставила этот гребаный телефон, который я ей подарил.

Хейс: Ее номер в Колорадо не занесен в список.

Хейс: Черт возьми, Несс!

Я перехожу к Хадсону.

Хадсон: Привет, Ванесса. Дай мне знать, что с тобой и Хейван все в порядке, чтобы я мог позвонить Хейсу? Он взрывает мой телефон, поэтому я знаю, что он взрывает и твой. Извини за все это.

Хадсон извиняется? За что? За то, что помог скрыть, что Хейс сильно увлечен женщиной? Я решаю отправить ответное сообщение Хейсу и игнорирую сообщение Хадсона.

Ванесса: Мы благополучно добрались до дома.

Через секунду после того, как нажимаю «Отправить», мой телефон звонит. Это Хейс. Я выключаю устройство, беру ключи и отправляюсь в магазин.

ГЛАВА 32

Ванесса

Прошла неделя, с тех пор как мы вернулись домой из Нью-Йорка. Хейс наконец понял намек и перестал звонить и писать мне пару дней назад, так что теперь можно спокойно включать телефон и носить его с собой. Я не прослушала ни одного сообщения и удалила все смс. Какая-то часть меня чувствует себя ничтожеством из-за того, что я ушла таким образом, не дав ему шанса объясниться. Но большая часть меня, та, что чертовски заинтересована в выживании, не оставила мне другого выбора.

Хейван и Мэг помирились и стали ближе, чем когда-либо. Они пару раз ездили в Денвер за покупками к новому учебному году. Хейван зареклась ходить на свидания и, кажется, рада своим занятиям.

Я потратила время на работу над своими приложениями и много времени провела в саду. Никогда не осознавала, насколько работа с землей успокаивала мою душу. До Нью-Йорка.

Тэг, к счастью, был занят расследованием ограблений группы отдыхающих. Думаю, он также дает мне свободу, вернее, уважает мою просьбу о свободе.

Я пытаюсь познакомиться с новыми людьми. Нечестно продолжать опираться на Тэга так, как делала это раньше. Я непреднамеренно вела его за собой или, по крайней мере, монополизировала так много его времени, что затрудняла ему знакомство с кем-либо еще.

Донна Мейерс, владелица местного питомника, уже много лет приглашает меня на обед. Вчера, когда она помогала мне выбрать между розовой осокой и незабудками, чтобы посадить их вокруг крыльца, я пригласила ее.

Принаряжаюсь так, как могу, учитывая, что мы находимся в Маниту-Спрингс, а это значит, что я просто смываю землю с рук и наношу дезодорант. Когда подъезжаю к кафе, на стоянке в обеденный перерыв стоит пять машин. Неужели здесь все может быть иначе, чем в Нью-Йорке?

— Привет, Донна! — Я машу рукой, когда замечаю ее в кабинке рядом с чучелом головы бизона на стене.

— Я так рада, что ты пригласила меня на ланч. — Кожа вокруг ее глаз морщится, когда она улыбается. Донна старше меня примерно лет на десять, работает и находится на улице столько же, сколько я ее знаю, поэтому выглядит еще старше. В Нью-Йорке ей бы это не сошло с рук. Но здесь, в Колорадо, ее кожа — свидетельство хорошо и полноценно прожитой жизни. Надеюсь, я буду выглядеть также в ее возрасте. Чтобы люди смотрели на меня и говорили: «Чего бы я только не отдала, чтобы пережить те же приключения, что и она», а не: «Надо же, у нее хороший хирург».

Донна начинает со слов:

— В городе не так много людей, которые бы так любили говорить о растениях, как ты.

— Мне следовало сделать это раньше. — Кладу бумажную салфетку на колени. — Я поняла, что держала людей на расстоянии из-за некоторых сложных отношений, которые были у меня в прошлом. — Мои щеки пылают от того, насколько я откровенна. Она подумает, что я странная, раз изливаю свои самые темные мысли за сэндвичами с яичным салатом.

— Мне ли не знать? Почему, по-твоему, я так привязана к растениям? После того как меня бросил муж, растения — единственное, с чем я не боялась сближаться.

Боже, как приятно осознавать, что я не одинока.

Мы заказываем чай со льдом и переходим к более легким темам. Например, о том, как Джонсоны, владельцы кофейни, вызвали полицию на Мерфи, владельца пиццерии по соседству, из-за проблемы с общей парковкой. Поместье Уитни в конце концов было продано по завышенной цене, а старик Харви заснул на светофоре после слишком большой дозы виски. Бык Хенсонов вырвался на свободу и оплодотворил одну из коров Кэти Трой, а семья Стокеров удачно поохотилась на вилорога, и они поделятся мясом, если мне будет интересно.

За кусочком ягодного пирога мы говорим о растениях и о том, что ей не терпится получить в питомнике этой осенью. Мы планируем пообедать еще раз в ближайшее время.

Идя обратно к своему грузовику, я чувствую себя легче. Лучше, чем когда-либо до Нью-Йорка. И все же в груди все еще болит. Я представляю себе рентгеновский снимок своего тела, и все, что вижу, это черное пятно вместо сердца.

Не все истории любви имеют счастливый конец.

Мы пробыли дома восемнадцать дней, и наконец-то все начинает возвращаться на круги своя. В предстоящие выходные Хейван переедет в общежитие, и я наконец-то смогу сказать, что готова увидеть, как она расправит крылья, хотя никогда не буду полностью готова к ее уходу.

— Я говорила тебе, что комната Мэг в общежитии находится на том же этаже, что и моя? — Она весь день не переставала говорить о своем переезде в Денвер. Я чувствую нервное возбуждение в ее голосе, и, как бы тяжело ей ни было переехать из маленького городка в большой, чувствую, что Нью-Йорк помог ей немного подготовиться. — Ее соседка по комнате из Ирландии. Это так круто!

— Очень круто.

— Бургеры готовы. — Тэг заходит с заднего дворика, неся тарелку с поджаренными булочками и шипящей говядиной.

— О, я говорила вам, ребята, что родители Лии отправили ее жить к тете и дяде в Сан-Антонио? — спрашивает Хейван, ухмыляясь.

Тэг ставит еду передо мной, а я принимаюсь за работу по добавлению сыра.

— Дастин Лоури упоминал об этом в хозяйственном магазине. Думаю, ее застукали с мистером Майклсоном. — Он поднимает брови.

— Мистер Майклсон? — уточняю я, широко раскрыв глаза. — Владельцем таверны «Бакхорн» и очень женатым человеком, с этим мистером Майклсоном?

— Ага.

— Фу, — фыркает Хейван с гримасой. — Ему лет шестьдесят.

— Ему всего тридцать четыре, — возражает Тэг. — Мы вместе учились в средней школе. Но все равно, да. Фу.

— Бедная девочка, — бормочу я, в основном себе под нос.

— Бедная девочка? — переспрашивает Хейван. — Только не говори мне, что тебе действительно ее жаль. — Она прищуривает глаза, и я делаю вид, что не замечаю, как сильно она похожа на своего отца, когда делает это.

Я пожимаю плечами.

— Мне ее жаль. Стоит задуматься, чего она так отчаянно хочет, что готова разрушить дружбу или брак, чтобы получить это.

— Член, мам. Она жаждет члена.

— Хейван! — ругаю я.

Тэг взрывается смехом, и вскоре мы все смеемся.

— Мы не должны находить это смешным. Лия, может, и совершеннолетняя, но только едва. Дэррил Майклсон — больной ублюдок. Он видел, как Лия росла. Разве они не старые друзья семьи?

Мы продолжаем обмениваться городскими сплетнями, пока накрываем на стол. И едим на улице под розовеющим небом, пока солнце садится и воздух остывает. Жизнь хороша. У нас есть здоровье, друзья, вкусная еда и смех. И этого достаточно.

И я повторяю себе это каждый раз, когда начинаю скучать по Хейсу.

Я перевезла Хейван в ее комнату в общежитии два дня назад.

Прошло двадцать семь дней после Нью-Йорка.

Хотелось бы сказать, что я не считала дни. Хотела бы сказать, что была стойкой в своем пустом гнездышке. Но не могу сказать ни того, ни другого.

Теперь, когда Хейван больше нет рядом, мне не для кого быть сильной, кроме себя, и я плачу. Очень много. Восемнадцать лет копились слезы, и, похоже, конца этому не видно.

Лучшее, что я могу сделать, это отвлечься. Быть настолько занятой, насколько это возможно. Поэтому договариваюсь встретиться с Донной завтра за обедом, а вчера вечером Тэг принес мне ужин. Он обращается со мной как с инвалидом, что не так уж далеко от того, что я чувствую с уходом Хейван. Не то чтобы я кому-то об этом рассказывала.

Не Хейван должна делать меня счастливой. И не Тэг тоже.

Впервые в жизни решаю, что мне будет хорошо одной. Я делала это на протяжении всех девяти месяцев беременности. И могу сделать это снова.

ГЛАВА 33

Ванесса

Четыре дня я не плакала. И уже сбилась со счета, сколько прошло, с тех пор как мы вернулись из Нью-Йорка. Времена года меняются, и я поменяла футболки на свитера. Хейван нравится колледж. Она нашла работу в кофейне рядом с кампусом, и ей очень нравятся занятия.

Вчера вечером Тэг сказал мне, что познакомился с женщиной и подумывает пригласить ее на свидание. Он спросил, есть ли хоть какой-то шанс, что я передумаю насчет нас. Отчаявшаяся, одинокая часть меня хотела удержать его, но большая часть, та, что заботится о Тэге, выбрала честность.

Хейс Норт установил планку для любви.

Я никогда не буду относиться к Тэгу так, как отношусь к Хейсу.

И не соглашусь на меньшее.

Печальная реальность того, что я теряю своего самого близкого друга, скрашивается тем, что я могу отпустить Тэга. Позволить ему обрести ту любовь, которая, как я знаю, возможна.

Молния сверкает в окнах, за ней следует раскат грома, от которого сотрясаются стены. Дождь начался час назад и, по прогнозам синоптиков, продлится всю ночь. Застряв в доме без работы, я вынуждена считаться со своим последним событием.

У меня задержка.

Сначала я думала, что это все из-за стресса, связанного с Нью-Йорком и переездом Хейван. Две недели назад я не смогла вынести запах вина, а вчера вечером, когда Тэг ушел, меня вырвало после одного кусочка стейка.

Я беременна. По моим прикидкам, где-то около пяти недель. Я сделала тест, но в этом не было необходимости. Потому что чувствую это в своих костях. Особенно в бедрах, которые болят и расширяются на несколько месяцев раньше, чем это было с Хейван.

Я держу в руке телефон и думаю о том, чтобы позвонить Хейсу и покончить с признанием. Может, мне стоит сначала сходить к врачу? Или подождать до восьминедельного срока, на всякий случай.

Одно я знаю точно. Я не собираюсь повторять ошибок, которые совершила с Хейван. Хейс заслуживает того, чтобы сыграть свою роль в жизни этого ребенка.

Бросаю телефон на журнальный столик и хватаю пульт. Забравшись под одеяло, включаю телевизор и смотрю «Колесо фортуны». Что угодно, лишь бы отвлечься от своих мыслей.

Что подумает Хейван? Примет ли она идею о том, что брат или сестра младше ее на восемнадцать лет? Беспокоиться об этом сейчас — пустая трата времени. Если я беременна, пути назад нет.

— Еще одно перо в твоей шляпе, — отвечаю я на загадку «Колеса фортуны», пока участники на экране пытаются угадать.

Я бы все отдала, чтобы иметь возможность выпить что-нибудь покрепче ромашкового чая, но беременная, одинокая и подавленная, я пью травяной чай.

Звонит мобильный, и это Хейван.

— Привет, милая!

— Привет, я слышала, у вас сильный шторм. Ты в порядке?

— Я мама. Предполагается, что это я должна беспокоиться о тебе, а не наоборот.

Она вздыхает.

— Я знаю. Мне просто не нравится, что ты в этом доме совсем одна.

— Ты шутишь? — Я подтягиваю одеяло к шее. — Я в восторге. Могу ходить голой, смотреть по телевизору все, что захочу, и включать музыку так громко, как захочу. — Мои глаза наполняются слезами, но я сдерживаю их. — Это потрясающе!

Она смеется, купившись на мою фальшивую радость.

— Пожалуйста, скажи мне, что на самом деле ты не ходишь по дому голой.

— Я голая прямо сейчас.

— Хорошо, тогда оставайся в тепле и закрой шторы. Сплетни в маленьком городке распространяются быстро, и мне не нужно защищать новые нудистские наклонности моей мамы.

Я смеюсь, и, черт возьми, это приятно.

— Чем занимаешься?

— У меня перерыв на работе, и я услышала, как кто-то говорит о шторме в Колорадо-Спрингс. Наверное, мне стоит вернуться на кассу. У нас сейчас ажиотаж после учебной сессии.

Я хмурюсь, желая поговорить с ней подольше.

— Да, не стоит лишать этих детей из колледжа кофеина. Я люблю тебя, милая.

— Будь осторожна, мам.

— Обязательно.

Мы заканчиваем разговор, и я прижимаю телефон к груди, словно так могу удержать ее рядом. Это глупо и сентиментально. Вот и все, конец моей четырехдневной полосе без слез.

Слезы застилают мне глаза, и экран телевизора расплывается.

Потом он становится темным.

Как и весь остальной дом.

Я падаю на спину и стону. Электричества нет. Отлично.

Злясь, скидываю с себя одеяло и иду собирать свечи. Если здесь будет достаточно светло, я могла бы почитать или вязать. Роюсь в рождественских запасах и нахожу множество свечей, а затем расставляю их по всему дому, пока ураган бьет по моей крыше.

Это будет долгая ночь.

Как только зажигаю достаточное количество свечей, я снова устраиваюсь под одеялом со спицами и мотком бледно-голубой пряжи. Я уже углубилась в свой проект, когда в окне вспыхивает яркий свет.

Сначала я думаю, что это очередная молния, но свет держится слишком долго, чтобы это была мать-природа.

Я прищуриваюсь и понимаю, что это свет фар машины.

Тэг.

Наверное, проверяет, все ли со мной в порядке.

Отбрасываю одеяло и вязание в сторону и направляюсь к двери. Натянув рукава своего безразмерного свитера на руки, чтобы подготовиться к холодному порыву ветра и брызгам воды, я открываю дверь как раз в тот момент, когда фары гаснут.

Это не грузовик Тэга.

Темная фигура, одетая во все черное, трусцой приближается ко мне. И что-то держит в руках.

Я отступаю назад и закрываю дверь так, что остается только щель...

У меня перехватывает дыхание.

— Хейс?

Он останавливается на пороге у моей двери. Я не могу разобрать выражение его лица в кромешной тьме. Вижу только, как вода капает с его головы и заливает одежду.

— Входи. — Я отступаю назад, и он одним длинным шагом оказывается внутри.

Хейс Норт. В моем доме. В Маниту-Спрингс.

Я ожидала, что он будет выглядеть иначе, если когда-нибудь увижу его снова. Что его образ, который сохранила в своем сознании, вряд ли может быть так же хорош, как реальность. На его квадратном подбородке заметна тень дня, проведенного без бритвы, а мокрые волосы кажутся темнее, локоны спадают на лоб, и с них стекает вода на пухлые губы. Но это Хейс из моих воспоминаний — сияющие карие глаза, темные ресницы, брови, которые придают выражению его лица раздраженный вид.

Я бегу в прихожую и хватаю стопку полотенец. Одно бросаю ему, другое кладу на пол у его ног, а затем протягиваю ему третье.

— Хейс, что ты здесь делаешь?

Он еще не заговорил, и в свете свечей я могу различить напряжение в его выражении лица. Хейс ставит портфель на пол, затем проводит полотенцем по волосам.

— Ты собираешься мне ответить или проделал весь этот путь, чтобы молча стоять в моем доме?

Он смахивает полотенце с головы с такой силой, что рассекает воздух со свистом.

— Я очень стараюсь не сказать ничего плохого, Ванесса.

Ванесса. Вау, он злится.

Я выдыхаю, размышляя, хватит ли у меня сил спорить с раздраженным Хейсом.

Молча беру мокрые полотенца и приглашаю его на кухню. Даже в темноте я чувствую на себе его взгляд, и это до боли напоминает мне о больших спортивных штанах с пятнами от отбеливателя, заправленных в носки разного цвета, которые на мне надеты. Я не мыла волосы уже два дня, а свитер удобен тем, что горловина и рукава растянуты.

— Мог бы позвонить, — бормочу я, а затем подпрыгиваю от звука, с которым он швыряет свой портфель на столешницу.

— Ты действительно собираешься сказать мне это прямо сейчас? Я мог бы позвонить? — Его челюсть напряжена, а карие глаза практически светятся гневом в тусклом свете. — Мне уже немного надоело оставлять сообщения, которые остаются без ответа.

Это справедливое замечание.

Я использую зажигалку, чтобы зажечь конфорку, и ставлю чайник с водой, чтобы заварить чай. Хотя в данный момент он, возможно, хочет чего-нибудь покрепче.

— У меня нет виски, но есть бутылка красного, и, кажется, есть пиво.

Хейс не отвечает, и когда я поворачиваюсь, он смотрит на меня так пристально, что я отшатываюсь.

— Почему ты избегаешь меня?

— Хейс, ты...

— А еще лучше, — говорит он, повышая голос до крика, — почему улизнула из моего дома посреди ночи, как будто мы ничего не значим друг для друга?

Я вздрагиваю и чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.

— Я... — Мой голос срывается, и я прокашливаюсь. — Прости, я...

— Прости? Ты, блядь, извиняешься?! — Он ударяет открытой ладонью по груди с такой силой, что раздается глухой стук. — Ты забрала у меня мою дочь, не сказав ни слова!

Я икаю.

Его взгляд становится жестче.

— Уже дважды ты забирала ее у меня!

— Мне жаль, — выпаливаю я. — Перестань кричать на меня! — Мой эмоциональный контроль нарушается. Я сгибаюсь пополам в душераздирающем рыдании.

Через несколько секунд Хейс обхватывает меня руками, поднимает на ноги и прижимает к груди. Его свитер мокрый, но тепло исходит из-под него и касается моей щеки.

— Черт возьми, Несс. — Он губами прижимается к моим волосам, и я чувствую жар его слов на своей коже. — Я так чертовски зол на тебя. — Мышцы на его бицепсах подергиваются, когда он держит меня, как будто ярость внутри него бьется и борется за свободу.

— Прости. — Извинение звучит с придыханием и между вдохами. — Я видела тебя с другой женщиной, и...

Каждый мускул в его теле напрягается — его грудь прижимается к моей щеке, его руки обнимают меня. Даже его легкие перестают работать.

— Что?

Я с трудом пытаюсь найти свой голос сквозь поток слез.

— Она. Женщина, с которой ты встречаешься. Я видела вас двоих в «Сэлер».

Внезапно, как будто он наполнился воздухом и кто-то выдернул пробку, его большое тело тает и опадает вокруг меня. Его голова склоняется над моим плечом, его руки сжимают мои согнутые за спиной локти, и он сжимает меня так сильно, что у меня перехватывает дыхание.

— Ты видела меня. — Это не вопрос, поэтому я не отвечаю. — И Хейван тоже.

Хейс собирает кусочки воедино, и по мере того, как это делает, он все сильнее обхватывает меня, пока я почти не падаю с ног, а его сильное тело — единственное, что удерживает меня в вертикальном положении.

Не могу перестать плакать. Гормоны, обида и осознание того, что я люблю Хейса больше, чем любая боль, которую он может причинить, разрушают стены, которые я так старательно пыталась возвести вокруг своего сердца.

— Все это напрасно, — сердито говорит он. — Такая гребаная трата времени.

Он прижимает меня к себе еще немного, вероятно, планируя держать меня рядом, пока я не перестану плакать. Хотя в данный момент кажется, что этого никогда не произойдет.

Чайник с горячей водой свистит, заставляя его отпустить меня. Он выключает газ и отодвигает чайник. Поворачивается ко мне лицом, и теперь нас разделяет от силы полметра. Возвращение в его объятия кажется неуместным, как бы сильно я ни хотела быть там.

— Элли. Женщина, с которой ты меня видела.

— Хейс, ты не должен объяснять...

— Очень жаль. Но я собираюсь.

— Я не хочу знать! — Новая волна эмоций проходит сквозь меня. — Пожалуйста, не рассказывай мне о женщине, которая получит тебя, хорошо? Избавь меня от этого.

Он опускает подбородок и качает головой, а с его губ срывается смешок.

Этот звук помогает мне сменить слезы на гнев.

— Думаешь, это смешно?

Смех стихает, и его глаза горят чистым огнем, когда он снова поднимает их на меня.

— Самая умная женщина из всех, кого я знаю, а ты этого не видишь.

— Я не знаю, что это значит и что ты вообще здесь делаешь...

— Женщина, с которой ты меня видела? Ее зовут Элли. Она девушка по вызову. И чертовски хорошая.

Я поднимаю руку.

— Я уже достаточно наслушалась.

Он выхватывает мое запястье в воздухе и прижимает мою ладонь к своему сердцу. Накрывает мою руку своей.

— Она была моей лучшей подругой на протяжении многих лет. Она мне как деловой партнер. Сопровождает меня на корпоративные ужины и вечеринки.

Я сглатываю ком в горле и озвучиваю вопрос, возникший у меня в голове.

— Так вы двое не спали вместе?

Он сильнее сжимает мою руку.

— Спали.

Я пытаюсь отдернуть руку, но он не отпускает ее.

— Почувствуй, как бьется мое сердце, Несс. Ровно, верно? Спокойно. Я не собираюсь тебе лгать.

— Я не уверена, что хочу знать правду. — Втягиваю в рот дрожащую губу.

— Ты все равно ее получишь. У нас никогда не было романтических отношений. Мы с Элли не спали вместе уже несколько месяцев. И каждый раз, когда это происходило в прошлом, я платил за это. Между нами нет никаких чувств, кроме уважения и дружбы, и это правда.

— Я видела вас, Хейс. Как вы смотрели друг на друга. Ты с любовью убирал волосы с ее лба и держал ее руку под столом...

— Я убрал волосы с ее глаз. А она сжала мою руку под столом, чтобы напомнить мне, что нужно быть внимательным к клиенту, потому что мой мозг витал в облаках, думая о тебе.

— Ты лжешь.

— Сосредоточься, Несс. — Он подходит ближе. Возвышается надо мной. — Мое сердце. Почувствуй его. Закрой глаза и почувствуй его.

Я закрываю глаза, и из уголка моего глаза скатывается слеза.

— То, что ты видела, было профессиональными отношениями двух людей, которые должны казаться романтичными. Мы работаем вместе уже достаточно долго, чтобы продать это, Несс. Я никогда не любил Элли. У нее десятки других мужчин, и я ни разу не ревновал и даже не переживал. — Он сглатывает. — Я люблю тебя. Я всегда был влюблен в тебя.

Я сосредоточилась на биении его сердца. Ровный ритм становится все интенсивнее, но не быстрее.

— Я должен был попросить тебя пойти со мной на ужин. Но он был запланирован до того, как ты снова появилась в моей жизни, и я не думал, что ты захочешь идти со мной на деловую встречу. И мне следовало рассказать тебе об Элли. Это ошибка, о которой я буду долго сожалеть.

Я открываю глаза и понимаю, что мы стали ближе, чем в начале разговора, а его рука скользнула к моей пояснице. Он сказал, что влюблен в меня. Не то чтобы любил, а то, что любит меня.

Он еще не все знает.

Я высвобождаюсь из его объятий и вытираю глаза рукавом свитера.

— Как ты нашел меня здесь?

Он сцепляет руки под бицепсами.

— Я нанял частного детектива.

— И ты проделал весь этот путь из Нью-Йорка, потому что я не отвечала на твои звонки?

— Нет, Джеймс приехал на машине. Я прилетел на самолете.

— В такой шторм? — Это кажется рискованным.

Он смотрит мимо меня и переминается на ногах.

— Не совсем.

— Почему ты приехал сюда?

Хейс направляется к своему портфелю и достает папку.

— У меня есть новости по нашему контрпредложению. — Он кладет папку на стол и открывает ее.

— Ты проделал весь этот путь, чтобы показать мне контракт?

— Ты. Не. Отвечала. На. Мои. Гребаные. Звонки.

Надеюсь, он не видит, как на моих щеках вспыхивает румянец смущения.

Хейс бросает передо мной несколько страниц.

Я щурюсь в тусклом свете, пытаясь прочесть документ.

— Они приняли наше предложение, Несс.

— Они приняли наше предложение, — оцепенело повторяю я, надеясь, что произнесенные вслух слова помогут моему мозгу осмыслить услышанное. Я должна что-то почувствовать. Волнение или... что-то еще, кроме странной отрешенности.

— Если ты все еще заинтересована в продаже, все, что тебе нужно сделать, это подписать. — Он закрывает папку и придвигает ее на пару сантиметров ближе ко мне. — Подумай об этом. У тебя есть тридцать дней на ответ.

Я беру контракт и прижимаю его к груди, словно используя как щит.

— Значит, ты здесь по официальному делу? Как мой юрист?

— Ты этого хочешь, Несс? Чтобы я был только твоим юристом?

Я прочищаю горло.

— Ничего не изменилось. Твоя карьера, твоя семья — все это в Нью-Йорке, а моя жизнь здесь.

Он торжественно кивает.

— А что, если бы все изменилось?

Я уже качаю головой.

— Я не могу уехать из Колорадо. Я останусь здесь, рядом с Хейван. В конце концов, тебе придется вернуться домой, на работу и...

— Нет. — Он придвигается ближе. Отрывает папку от моей груди и кладет ее на стойку, а затем берет мои руки в свои. — Что, если работа больше не будет проблемой, а дом будет ближе, чем Нью-Йорк?

— Ближе? Насколько ближе?

Он пожимает одним большим плечом.